Глава третья. Раз-два-три

Поковырявшись с отвращением в тарелке с безупречно поджаренным Дашей омлетом, Вика решительно отодвинула ее от себя, в несколько глотков справилась с чашкой кофе, оставила на кухонном столе деньги на восстановление содержимого полок в ванной, и вышла из дома.
Ехать в офис было рано, дома оставаться, рядом с притихшей, зашибленной вчерашним скандалом, Дашей, она тоже не могла.
И Вика поехала на Гусинку.

Когда толчея и скопление машин у вещевого рынка осталась позади, и шоссе потихоньку начало пустеть, к Вике, наконец, вернулось чувство реальности происходящего. Она начала аккуратно, чтобы снова не сорваться в бешенство, анализировать ситуацию, в которую попала.
Жена-любовница, случайно ли, или целенаправленно, забеременевшая в самом начале их совместной жизни при обстоятельствах, о которых Вика не знала и знать не хотела, становилась совершенно незапланированным фактором. Создавая свою не совсем традиционную семью, Вика, естественно, задумывалась о реализации материнских инстинктов, которые рано или поздно должны были проявиться у Даши. Себя она никогда не ощущала и не представляла в роли матери, оправдываясь тем, что является чайлд-фри по убеждению и в силу врожденного, по всей видимости, дефекта. Однако, ей часто приходилось замечать, что Даша неравнодушна к этим маленьким созданиям, детям, и даже умеет находить с ними общий язык. Следовательно, рано или поздно, Дашке захотелось бы стать матерью, воспитывать собственное чадо, вкладывать в него силы, время и материнскую заботу, которые сейчас она вкладывала в Вику. При наличии неостывших чувств к тому моменту, они бы смогли решить эту проблему очень простым способом, путем обращения в соответствующее медицинское учреждение, но сейчас… Сейчас Вика просто не чувствовала себя готовой к подобному изменению обстановки и появлению в их доме третьего жильца, вопящего, плачущего и постоянно требующего есть, пить и прочего. К тому же, зачатого невесть от кого, от отношений с которым, возможно, Даша не пожелает отказываться. И что теперь, спрашивается, делать с этой идиоткой?

Вика свернула на проселок, проехала через поле и остановила машину у березовой рощицы.
- Выгонишь ее?
Здравствуйте. Конечно, тебя и не хватало. Распластался по приборной панели под солнышком.
- Куда ж я ее выгоню? У нее никого и ничего нет. В том числе, и моими стараниями. От родителей она ушла, они уже, наверное, и квартиру-то продали-пропили, работы и образования у нее нет, все, что у нее есть – это я.
- Ну да. Один из ваших сказал – мы в ответе за тех, кого приручили. Значит, будешь тянуть на себе и ее, и ее ребенка?
- Ну уж нет. Не будет никакого ребенка.
- Как же не будет, если он уже есть? Даже если его не будет, он останется. Ничего не исчезает. Даже картинки на песке. Песчинки помнят, где они были до того, как их размыло волной. И ее тело будет помнить о том, кто покинул его.
- Я знаю, что все не так просто. И знаю, что само все не решится.
- Ну, давай. Спроси меня.
- О чем?
- Спроси меня – что тебе делать?
- Не буду. Я решу все сама.
- Я знал, я знал, что ты так ответишь. Все-таки ты великолепна. Ты бесподобна. Ты звезда.
Дракон заметался по тесному салону автомобиля, неуклюже размахивая крыльями и кувыркаясь в воздухе, приземляясь то на заднее сиденье, то на спинку пассажирского кресла. Наконец, вылетел через открытую дверь.
- Пойдем со мной, а? Выходи, выходи, я покажу тебе кое-что.
Вика, пожав плечами, вышла из машины и привычно повела затекшими плечами.
- Давай руку.
Маленькая когтистая лапка приветливо помахала в воздухе. Вика с недоверием сначала прикоснулась к ней, потом сжала ее в кулаке. Холодная.
- Смотри на меня. Смотри и не опускай глаза вниз. Смотри и иди за мной.
Вика с опаской оглянулась вокруг себя – кроме берез, усыпанных свежей листвой, и короткой травы, препятствий вокруг не было. Она подняла глаза на своего странного спутника и (да и черт с ним) послушалась его.
Шаг. Шаг по пружинистой влажной еще после недавней зимы земле. Еще один. Еще. А вот и иная субстанция под ногами. Ватная и с твердым дном. Ветка березы, что еще совсем недавно была над головой, на уровне глаз. Еще несколько шагов – и она нащупала ее подошвой туфли. Откуда-то появившийся звон обрел ритм и такт. Раз-два-три. Раз-два-три. Вальс березовых листьев и холодных солнечных лучей. Раз-два-три. Круг с одной ветки на другую и в воздух. Раз-два-три. Верхушка дерева, всплеск запутавшегося в листве утреннего тумана и снова ватный с твердым дном воздух. Раз-два-три. Хрупкая музыка солнца, зелени и облаков. Вика закрыла глаза и закружилась, ведомая маленькой когтистой лапкой, нагревшейся теплом ее ладони. Время, пространство, звуки – все в ее власти. Реальность стала песком, на котором можно нарисовать все. Все, что она захочет. И пусть волна смоет рисунки – песчинки будут помнить, где они были раньше. Она стала понимать это странное удивительное существо, которое вело ее по кругу. Раз-два-три.

***
Дорога в город была легка и спокойна. Она уже знала, что сможет все решить. Не знала, как, но была уверена в том, что примет единственно верное решение. Дракон уже не казался ей плодом ее воображения.

В офис Вика приехала в умиротворенном и легком настроении. Дела решались и проблемы отщелкивались, как шелуха с фисташек. Все просто. Все так, как должно быть. Даже собранный для арбитража пакет документов, приготовленный к отправке, Вика со спокойным сердцем бросила в коробку с черновиками – кругленькая сумма, которую задолжал заказчик, и с которой она уже распрощалась, наведя справки о его финансовом состоянии, оказывается, утром поступила на счет.
Один за другим, она вычеркивала из списка перекидного календаря все незавершенные дела.
К трем часа пополудни список оказался полностью зачерканным. Одновременно с удовлетворением от выполненной работы пришло чувство голода. Большая часть населения офисного центра питалась в расположенном в цоколе кафе, но Вике было уж невмоготу смотреть на десятки знакомых лиц, кивающих ей добродушно с соседних столиков, и перешептывающихся у нее за спиной. Она плохо прижилась в этом разношерстном коллективе арендаторов.
Успеть на комплексный обед еще можно было в «Бомонд», хоть рыба там наверняка уже закончилась. Но зато там нежарко и умеренной громкости музыка. И лавки с высокими спинками, через которые никто не будет на нее глазеть. И пухленькая официантка Жанна с трикселем на шее будет ей улыбаться лукаво и поглаживать правой рукой свое пышное бедро, когда она будет делать заказ.

Но руки сами повернули руль вправо на перекрестке, в сторону «Шварца».
«Шварц» представлял из себя небольшую кофейню, облюбованную лицами нетрадиционной сексуальной ориентации. Когда-то, очень давно, Вика была частым гостем «Шварца», это была тусовочная точка геев и лесби, место, где сидящие за столиками однополые пары не вызывали удивления. С той поры «Шварц» неоднократно подвергался ремонту и смене внутренней обстановки, однако, вывеска на двери была все та же – надпись «schwarz», сделанная грубой кистью черной краской на стальной табличке.
Вика не торопилась выходить из машины и спускаться в прохладный сумрак кофейни. Она не была здесь несколько лет, сюда наверняка стали захаживать совсем другие люди, незнакомые ей. Бармен Этвас (1), по слухам, умер полтора года назад от СПИДа, а хозяин «Шварца» Леонид и в более веселые времена нечасто появлялся на глаза публике. Когда-то Вика немного общалась с ним, он был не молод, малоразговорчив и гетеросексуален. По общепринятой версии, причиной его терпения к сексуальным меньшинствам была гибель его сына, убитого по причине принадлежности к последним.
Визит в «Шварц» представлялся Вике походом в прошлую неформальную жизнь, о которой она уже давно забыла, и к которой возвращаться ей совершенно не хотелось. Но, кроме узкой полоски белого картона с обличительными красными полосками, в косметичке Даши она нашла и картонную упаковку спичек с надписью «schwarz» на серо-стальном фоне.
________________
(1) Да простят мне читатели использование ников и кличек по отношению к своим героям. Иногда обращение героев друг другу может звучать по имени, данному от рождения, и поэтому отличаться от ника, используемого мной.