Зонтик шахидки

Всего-то я луковку какую-нибудь
во всю жизнь мою подала,
всего только на мне и есть добродетели.

Федор Достоевский





Шахидка сидела на последнем месте длинной скамьи метровского вагона. Никто, впрочем, не догадывался, кем она была — так, очередная «девушка кавказской внешности», чеченка или дагестанка, молодая, наверное, ей не было и двадцати, по-своему красивая, с чуть полноватым лицом, на котором правильно сгруппировались крупные черты; маленького роста. Ее одежда была подчеркнуто исламской — вся в черном, длинная юбка, рубашка и огромный платок на голове, открывающий только само лицо.   


Для столицы многонационального государства такие люди уже не были в новинку, но, все равно, они все еще вызывали интерес, на них смотрели со страхом и любопытством.    
Девушка это видела, и поэтому «держала стиль», вела себя замкнуто, равнодушно, смотрела прямо перед собой стеклянными глазами.



Но это была маска. На самом деле, она сходила с ума от волнения и тревоги. Внутри нее все дрожало — глаза почти ничего не видели, голова не работала, руки не слушались. Шахидка ехала взрывать этих русских. Самое главное — не перепутать станцию и выйти именно там, где в утренний час пик их будет больше всего.


Да, она должна это сделать. Все идет к этому. Война между ее предками и русской Москвой длится уже пять столетий... И, как бы эта война ни прикрывалась, она все равно останется войной. А вернее — завоеванием. Они завоевывают нас. Неважно — Московская Русь, Российская империя, СССР, РФ, - происходит одно и то же. Подчинение и уничтожение нашего маленького народа. Зачем мы им нужны? Они же так далеко от нас? Она летела сюда на самолете почти три часа.


Она отмстит — за весь свой народ, за всех, кто жил и живет на ее земле. Но главное — отомстит за своего старшего брата Турана. Господи, как же она его любила. Они всю жизнь росли вместе, в их родительском доме, который казался ей раем. Далекая страшная Москва разрушила этот рай, Турана убили спецназовцы и его тело даже не выдали для захоронения.

 
Всё. Она возьмет себя в руки. Она еще раз помолится и ей станет легче. Да, она готова.



Шахидка поднялась со своего места — кто бы знал, чего ей это стоило — это была ее станция, ошибки не было. Она встала напротив дверей, глубоко вздохнула и посмотрела на свое слабое отражение в стекле. Скорей бы уже все случилось, скорей бы она оказалась там, в другом мире, несравнимо лучшем, чем этот, и где ее давно ждут Аллах и Туран.


Вдруг — что-то непредвиденное. Какая-то вещь справа от нее быстро приближается к ней. Шахидка пугается и уходит корпусом в сторону — неужели ее вычислили? Потом до нее медленно доходит — ее сосед по скамье, рядом с которым она сидела, протягивает ей... зонтик. Обычный зонтик, сложенный вдвое. Это ее зонтик. Странное дело — выходя сегодня утром из квартиры в одном из городков Подмосковья, где ее поселили, она почему-то взяла с собой зонтик. На улице — лето, жара, но она знала, что в этот день вечером будет проливной дождь, она смотрела прогноз погоды. И вот, решила защититься. При этом она прекрасно понимала, что до осадков не доживет.


Да, брать зонтик было очень глупо. Или — этот предмет был для нее какой-то последней зацепкой за жизнь? Те, кто принимал ее в Москве, увидев погодное орудие в ее руках, только усмехнулись, но ничего не сказали. Наверное, они подумали, что это что-то типа талисмана, хотя и довольно оригинального.


А теперь — она оставила зонтик на своем сиденье. Смертница не помнила даже, как он выскользнул из ее руки — впрочем, она вообще плохо соображала в последнее время.


Зонтик протягивал ей обычный русский мужчина — лет тридцати, высокий, с черными короткими волосами, в рубашке и джинсах. Он улыбался, глядя девушке в глаза.


Как только она все поняла, зонтик был принят. Но она не могла взять его просто так. Это было бы неправильно. Да, она ненавидела этих русских — или думала, что ненавидит, - да, не пройдет и пяти минут, как она, оказавшись на другой станции, взорвет их, в том числе и  точно таких же мужчин, как вот этот. Но ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС она должна была поступить, как полагается нормальному человеку, а не смертнице. Проклятые правила вежливости, все можно отбросить, но только не вас. Наверное, даже Чикатило в своей обычной жизни говорил «спасибо». Даже если бы шахидка ехала взрывать не десяток «россиян», а все человечество, все шесть с половиной миллиардов, - она бы все равно должна была как-то отреагировать на поступок мужчины. Это было бы дико и абсурдно — быть вежливым за пять минут до конца света, но, тем не менее, пока этот свет не кончился, вежливость имела смысл. Может быть, только она его и имела?


Вобщем, террористка сделала то, что должна была сделать. Она посмотрела в глаза доброму пассажиру, только одно мгновение, но и этого было достаточно, кивнула ему головой и даже сказала «спасибо». Сказала тихо, но по ее чуть пошевелившимся губам было ясно, что она говорит. Мужчина тоже ей кивнул. Все вокруг глядели на них и невольно улыбались.


Наконец, поезд остановился, открылись двери. Шахидка — с не до конца исчезнувшей улыбкой на губах — вышла из вагона и пошла в нужном ей направлении. Здесь народу действительно было много. Но она не прошла и нескольких метров — встала у высокой серой колонны и разрыдалась.  На это стоило посмотреть — затянутая в черное молодая мусульманка ревела совсем по-девичьи, как будто ее только что бросил парень. Смертница плакала в московском метро. Некоторые женщины подходили к ней и заботливо спрашивали, что с ней случилось. Она только мотала головой и продолжала реветь.          

 
Нет, не выйдет из нее шахидки, сколько ни притворяйся. Пятьсот лет войны между Москвой и Дагестаном, убитый всего лишь полгода назад Туран — всю эту невыносимую тяжесть, которую не могли выдержать целые народы, перевесил... зонтик, протянутый случайным пассажиром в метро. Этот зонтик проклинали с небес русские воины, которые полегли на Кавказе, и дагестанцы, лихо заваленные в ходе спецопераций... Она слышала их проклятия, но ей уже было все равно.


На душе у шахидки-неудачницы стало легко и свободно. Захотелось мороженого.

















4 июля 2011 года,
Колтуши