Глава 1. В конце концов

Не могу сказать, что я почувствовал ужас, или горе, или что-то еще настолько же сильное. Скорее, мне было все равно. Однако именно это меня и тяготило.
– Я знаю, что тебе наплевать. Тебе всегда было наплевать, есть я или меня нет рядом. Так что, думаю, тебе будет хорошо одному…
Ведь когда-то я любил ее, любил безумно. Восемь лет назад, когда мы только-только поженились, я был уверен, что хочу прожить с этой женщиной всю свою оставшуюся жизнь. А теперь? Теперь я уже ничего не хочу.
Теперь я просто смотрю на нее, как она ходит по квартире, собирая свои вещи и бросая на меня взгляды, то гневные, то презрительные. Наверное, я это заслужил. Кажется, она пытается мне что-то объяснить, но мне сейчас трудно понять, о чем идет речь.
– Впрочем, почему одному? Ведь это на меня у тебя не было времени. А уж на них-то у тебя, наверняка, время находилось. Сколько их было? Десять? Двадцать?..
У меня не было любовниц. Если не считать двух-трех кратковременных связей. А их можно не считать.
Не думаю, что идея уйти пришла ей в голову случайно. Сейчас-то я, наконец, осознаю, что просто ничего не замечал раньше. Ни частого отсутствия по вечерам, ни новых платьев, ни отговорок в постели. Так что, в конце концов, я сам во всем виноват. Да, я и впрямь был невнимательным, бесчувственным, скучным. Но сейчас я не хочу думать об этом. Я подумаю об этом завтра.
Сейчас я лишь смотрю на нее. Смотрю на ее босые ноги. Красивые, как и прежде. Смотрю на золотистые волосы, стянутые в хвостик на затылке. С этим хвостиком она кажется такой молодой. Впрочем, ей всего тридцать два. А мне через неделю должно исполниться сорок. Можно было бы сказать «всего сорок». Но я почему-то чувствую, что это «уже сорок».
Я иногда представляю себе, как выглядела бы моя биография, написанная кем-нибудь, кем-нибудь посторонним. Ничего особенного – родился, учился, женился. И вот – новая строчка: «в сорок лет от него ушла жена»…
– Надо было давно это сделать, надо было давно развестись, – вздыхает она, продолжая укладывать вещи.
– Ты хочешь развестись? – тупо спрашиваю я.
Возможно, это самый бесполезный вопрос в моей жизни. Не удивительно, что вместо ответа я получаю лишь жалостливый взгляд. Так смотрят на умственно отсталых детей.
Дети… Может, все было бы по-другому, если бы у нас были дети. Быть может, на меня бы это повлияло положительно, заставило бы больше внимания уделять семье. Да и моя жена, она бы не скучала так, у нее бы просто не было на это времени. Дети… Мы бы вместе радовались их успехам в школе, ездили бы по выходным на пикники… или еще куда-нибудь… В общем, все было бы иначе, наверное… Только детей у нас нет. И не может быть.
Помню, в тот день, когда она узнала, что бесплодна, в доме было разбито все, что могло быть разбито, кроме, разве что, окон. Вазы, тарелки, сервизы, подаренные нам на свадьбу. Я ее не останавливал. А потом она всю ночь проплакала в моих объятьях. Если честно, я никогда особенно не хотел детей. Но для нее это было важно. Так что у меня ушло немало сил на то, чтобы ее успокоить…
– Да, давай, напейся, – фыркает она, замечая, что я достаю из бара бутылку коньяка и наполняю бокал. – Это и впрямь стоит отметить: ты ведь наконец-то останешься наедине со своим самым любимым человеком – с самим собой!..
Стиснув зубы, она застегивает чемодан. Ее руки проворно затягивают ремешки. Ее руки, которые я так любил целовать… теперь делают все, чтобы побыстрее оказаться подальше от меня.
Почему я не останавливаю ее? Не прошу остаться? Не прошу прощения? Не знаю… Просто не вижу смысла. Хоть и не представляю себе, как буду жить теперь.
Видимо, потеряв надежду получить от меня хоть какой-нибудь отклик, она оставляет собранные вещи у двери и уходит в ванную комнату. Сидя на диване, я гляжу неподвижным взглядом на противоположную стену. Грею коньяк в ладонях. Слышу плеск воды в ванной. Мне не хорошо и не плохо. Ничего не хочется. Никуда не хочется. Движение потеряло для меня всякий смысл.
И когда она снова заходит в комнату, уже одетая, и видит, что я не сдвинулся с места, она не знает, что сказать. Или забывает, о чем хотела поговорить напоследок. И, постояв так с полминуты, уходит. Насовсем.

* * *
Я не помню, сколько я просидел неподвижно после того, как захлопнулась входная дверь. Помню только, что в какой-то момент встал, медленно допил коньяк и, поставив бокал на журнальный столик, прошел в ванную.
Полотенце было влажным. Оно пахло ее волосами, ее телом. Запах, к которому я так привык, что перестал его замечать. В тот момент, прижавшись лицом к мокрому кусочку ткани, отчаянно стискивая его в своих пальцах, я пытался сохранить этот запах, запомнить его. Зная, что все равно через некоторое время его забуду.