Знакомый

Самое трудное – оторваться от постели, какая она ласковая и цепкая эта утренняя постель. Потом уже легче: надеваешь тренировочный костюм, кроссовки – и на улицу.
Как чудесно раннее утро: воздух свеж и еще не отравлен автомобилями, свет тоже необычный, яркий и мягкий одновременно – такой бывает только по утрам. А пичуги, радуясь солнцу, щебечут, свиристят и заливаются на разные голоса.
Я бегу по аллее парка. Гравийная дорожка упруго толкает в ноги и слегка поскрипывает, подстриженные кусты желтой акации покачиваются и уплывают назад. Дышу полной грудью, легко отталкиваюсь ногами и почти с восторгом ощущаю легкость и послушность своего тела. Какое это счастье чувствовать собственное молодое здоровье!
Но в нашем микрорайоне живут ленивые люди, по крайней мере, утром в парке встречаю только одного человека. Он стар, у него морщинистое лицо и острый кадык. Он, как и я, делает зарядку. Бежит медленно и тяжело, дышит с хрипотцой, и на лице видно только волевое усилие. Но каждое утро он делает три полных круга. Потом долго ходит, поднимая и опуская руки, успокаивает дыхание. Из парка уходит много позже меня.
Первый раз, когда мы встретились, а это было прошлой весной, более года назад, я легко обогнал его и не удержался, чтобы не оглянуться. На следующее утро он сменил направление, и мы бежали навстречу друг-другу, я поздоровался, он кивнул в ответ. Так мы потом и встречались, каждое утро, на аллее, на бегу.
Позавчера он не появился. Я задержался дольше обычного, но его не дождался. Было немного не по себе, чего-то не хватало. На следующий день его опять не было, и я вернулся в тревожно-подавленном настроении. А сегодня неподалеку услыхал звуки похоронного марша и внутренне похолодел. С тревогой приблизился к процессии. Это был Он. Спокойное бледное лицо, только заострился нос, а бескровные губы ввалились. Народу в процессии было немного, человек двадцать, все пожилые. За гробом шел очень похожий на него, тоже уже немолодой мужчина и нес красную подушечку с приколотыми на ней несколькими медалями и орденом Красной Звезды.
Я несколько секунд смотрел на покойного, а потом горло сдавило, и к глазам подступили слезы. Но среди провожавших плачущих не было,  и я  усилием воли сдержался. Дальше за процессией не пошел, не мог, побрел куда-то без всякой цели и оказался в парке, том самом. Сидел на скамье. Думал о неумолимости смерти и впервые переживал непоправимую утрату. Хотя, кто он был мне? Не родственник, даже не близкий знакомый, просто человек, с которым мы почти год встречались по утрам.

1984