Золотая рыбка

                1.

      Сегодня у скупщика золота Павла Бирюлёва был счастливый день. Да, именно так, счастливый день. Благородного металла он набрал столько, что карманы его кожаной куртки аж бугрились.
     Хотя и говорила ему всегда мама: «Не радуйся, сынок, нечаянной удаче. За неё всё равно придётся платить», он радовался.
     Люди сегодня как с цепи сорвались. Всё несли ему и несли золото. Он стоял на Свердловской привокзальной площади как дядя Стёпа среди пионеров, это его без малого двухметровый рост сказывался, и принимал от людей, заискивающе ловящих его взгляд,  обручальные кольца и прочее семейное золотишко.
     Всем вдруг понадобились деньги. Зарплату задерживали по всей стране, а в магазинах полки ломились от заморской, невиданной ранее вкусной и разнообразной жратвы. А кому-то и на хлеб наличных не было. Вот и кинулись люди опустошать свои закрома с фамильными ценностями. 
     Коммунизм отменили и теперь разрешалось  вдосталь набивать своё брюхо колбасой.
     Он только успевал доставать из кармана куртки увесистый денежный рулон и окидывал быстрым взглядом, с прищуром, из под надвинутой на глаза козырька жириновки, обстановку вокруг себя. Отсчитывал измятые сотки и пятисотки в протянутые, дрожащие от волнения руки, потерявшихся в вихре жизненных перемен людей. Да, приходилось немного хитрить. Но это правило торговли. Ведь на дворе перестройка, а это значит, каждый сам за себя.
     Павел с трудом дождался вечера. Последние побрякушки он принимал уже как в тумане. Перед его глазами всю вторую половину дня светилось золотое кольцо совершенной красоты. Оно сейчас лежало у него в отдельном кармане, завернутое в носовой платок. Золотая рыбка из белого золота 750 пробы. Если братки вздумают приехать сейчас за рыжьём, что маловероятно, то шиш это кольцо они от него получат!  Полсотни бриллиантов в виде чешуи. И сапфиров – ну ни как не меньше!  Такое везение бывает, наверное, один раз в жизни.
     Павел никак не мог поверить своей удаче. Подумать только! В его кармане лежало кольцо, стоимостью не меньше двадцати тысяч баксов! Какой-то мальчишка принёс, не зная его настоящую цену. Стащил, видимо, у родителей или у соседей. Решил пацан на вырученный деньги сорвать джек пот у одного из одноруких бандитов, наводнивших все улицы, площади города и магазины, и самому стать преуспевающим бандитом с массивной золотой цепью на шее и с крутой тачкой.
     Павел, прежде чем уйти с привокзальной площади, решил зайти в ближайший кафетерий, чтобы за чашкой черного ароматного кофе незаметно обследовать обстановку – не положил ли кто глаз на его золото? Ведь сейчас ему предстоит тащиться домой чуть ли не с килограммом этого драгоценного металла.  Парень он был ещё молодой, едва успел отслужить в армии, а скупщиком работал всего два месяца, поэтому о своей машине приходилось лишь мечтать. А было бы куда как безопаснее с нею!
     Конечно, он чувствовал за своей спиной мощную поддержку всей Уралмашевской братвы. Ведь это на их деньги и для них он скупал золото. С ментами он тоже уладил все дела – они его не беспокоили. Единственно, какой-нибудь заезжий гопник может сдуру налететь на него. Вот поэтому предосторожность никогда лишней не будет.
     Несколько раз, когда он после работы спускался в метро, ему показалось, что его пасут кавказцы. Поэтому последние два дня он таскал с собой пистолет ТТ. Он его нашёл тут же на привокзальной площади – увидел как мужик, испугавшийся милицейского наряда, сбросил оружие в урну. С пистолетом, правда, рискованно. Но лучше от ментов откупиться золотом, если повяжут с этим стволом, чем попасться  чёрным.
     Павел стоял за белым круглым столиком на высокой штанге, в небольшом и уютном зале кафетерия, уставленного кадушками с раскидистыми пальмами и фикусами, пил горячий сладкий кофе, и  переживал счастливые минуты. Примерно такие, как и два года назад, когда успешно сдал первый экзамен в юридическую академию. Следующий он, правда, завалил. Но зато пока поступал, познакомился с Лидой. С ней он и жил сейчас, снимая на Уралмаше однокомнатную квартиру. Лиде повезло больше. Она сейчас училась в академии на втором курсе. А для него и вторая попытка поступить в академию оказалась провальной. Но он не отчаивался – попытает счастье в следующем году.
     Вот для Лиды своей он и грел сейчас в нагрудном кармане это золотое колечко. Еще раньше он таким же способом приобрел колечко для матери и для сестры Нади. Ничего, всё прошло успешно. Правда, братки, когда принимали его к себе на работу, сразу предупредили, что если поймают его за этим, то отрубят руки и закопают самого живьём в землю.
     – Тут до тебя один работал здесь на площади. Нечестный такой парнишка. Пропал куда-то, говорят, бесследно. Так что, мотай на ус, солдат!
     Но его не пугали эти угрозы. Сейчас, на привокзальной площади, под ноябрьским тяжёлым сумрачным небом, под редкими белыми снежинками, он стоял и видел, как опустится сегодня вечером на колени перед своей любимой Лидой, преподнесёт эту золотую рыбку и скажет:
«Стань моей женой, Лидушка!»
       2.
     Умар  не поехал с Вахой и остальными двумя родственниками в Невьянск, сказался больным.
     – Дыной накушился Умар, – смеялся Леча, маскируя обрез охотничьего двуствольного ружья в чехол от автомобильного домкрата. – Арбуз-дынь ел, Наташку смотрел – живот заболел! Ай, Умар!
     – Хватит, дурак! – прикрикнул на Лечу Шамиль и тут же сменил свой грозный тон на почти ласковую речь, обратившись к Вахе, сидевшему за столом и сосредоточенно собиравшему пистолет из разрозненных частей в единое целое.
     – Послушай, Ваха, что-то у твоего племянника часто живот стал болеть! – сказал Шамиль. – Как на дело ехать – Умар сразу животом болеет. Ты, Ваха, зачем больного такого сюда привез, скажи, а? Пусть бы сидел у себя там в горах! А?
     Он злобно посмотрел в сторону, на Умара, и прошипел презрительно: – Чабан!   
     Ваха молчал. Пистолет был самодельный и не сразу сообразишь, как его собрать. От усердия, он свёл к переносице свои лохматые брови, а короткие, но густые усики у него поднялись чуть не к самому носу.
     Наконец у него всё получилось. Ствол встал куда нужно.
     – Кончай базар! – сказал он спокойным ровным голосом и кинул Шамилю и Лече чёрные лыжные шапочки, переделанные под маски. – Вы сами сегодня не облажайтесь! А ему и здесь работа найдётся.
      – Наташку твою сторожить? – спросил Шамиль.
      – Может быть и Наташу сторожить, – согласился Ваха. – Ты, Шамиль,  забыл, что-ли?  Она нас поит и кормит и жильё своё нам даёт. Помни это, друг.
     – «Даёт!» – ещё больше разозлился Шамиль.– Кому-то даёт, а кому-то нет! Сам-то ты под её теплым боком пристроился, а нас в чулане разместил!
     Он повернулся к Лече, ища у него поддержку, но Леча, хотя и, действительно, страдал слабоумием и давал Шамилю повод называть себя дураком, довольно  ловко паковал оружие, и не замечая Шамиля, весело подмигивал заболевшему Умару. Тот тоже не сидел без дела. Стараясь ни с кем не встречаться глазами, он потрошил картонную фабричную коробку с патронами, перекладывая их в автомобильную аптечку.
     – А что ты хочешь? Чтобы я тебе позволил с моей бабой спать?  Я себе нашёл бабу, а тебе искать не буду, сам ищи. – Ваха говорил миролюбиво, похоже, он не был настроен ссориться. Такая наколка, которая выпала сейчас – выпадает не часто. Ему стало известно, что в Невьянске на эту ночь ювелирный салон остаётся без охраны. Надо было просто приехать туда и забрать из салона золото. Серьёзные размолвки сейчас были ни к чему.
     – «Нашёл!» Вот позвоню сестре в аул и расскажу, как муж у неё тут с русской спит!
     – Ииихихии! – тонко засмеялся Ваха. – Напугал! Да за то золото, которое я уже отослал твоей сестре в аул, она позволит мне спать хоть с тысячью русских баб!
     До самого Невьянска Шамиль не мог успокоиться, нудел и нудел, поэтому рулил маленьким, стареньким «Дайхацу» совсем рассеяно. Ему не нравилось, как Ваха делил золото. С каждого дела он всё забирал себе. А уж потом что-то бросал им. Какое-то мелочишко. И это по какому такому праву? Это ведь он, Шамиль, был у себя на родине до перестройки участковым и в криминальных делах разбирается лучше. Не то, что этот учителишка Ваха, который привык только с пионерами по горам лазить!
     На крутом повороте перед самым Невьянском, он в очередной раз бросил злобный взгляд на Ваху  и, поздно спохватившись, резко крутанул руль в надежде удержаться на трассе. Но скорость не позволила ему это сделать, и машина, слетев с трассы, запрыгала по рытвинам и ухабам, подбрасывая сидевших в ней людей, и затем, ломая сучья и кустарник,  влетела в болотную жижу, увязнув в ней по самое своё брюхо.  Как только двигатель после нескольких безуспешных попыток исправить оплошность водителя окончательно заглох, всхлипнув на прощанье, Ваха наотмашь ударил Шамиля кулаком сначала слева в одно ухо:
     – Это тебе за мою жену в ауле!
     Потом справа, еще сильнее – в другое:
     – Это тебе за мою Наташку! Шакал паршивый! Такую наколку запорол!
***
     Умар,  вздохнул с облегчением. Наконец-то его дядя Ваха и остальные родственники уехали! Он пригладил пятернёй свои чёрные и твёрдые как проволока волосы, поправил на своём худосочном теле рубаху и осторожно постучал в комнату Наташи. Молодая женщина лежала на диване, отвернувшись к стене и мочила слезами свои русые волосы. Совсем недавно она поссорилась с Вахой и не выходила из комнаты даже попрощаться с ним.
     – Наташа, –  тихо позвал её Умар. – А, Наташа…
     –  Чего тебе, –  женщина всхлипнула.
     – Ты всё еще сердишься на дядю?
     – Козёл он, твой дядя! Вот что! Захотел – приехал, захотел – уехал! А что со мной – ему всё равно. Использует меня только как подстилку!
     – Он тебя не любит, он жену свою любит. Задарил её золотом всю, – сообщил Умар. – Разве не подарил бы он тебе золотое колечко, если бы любил? А он тебе не дарил, верно?
     – Верно, – согласилась Наташа и снова заплакала.
     Умар положил свою ладонь Наташе на голову и погладил её по тонким и длинным волосам:
      –  Не плачь, Наташа, не плачь. Зато я тебя люблю и подарю тебе колечко. Смотри!
     Наташа, всё ещё всхлипывая, повернулась к Умару и улыбнулась, увидев в его руках золотое колечко.
     – Ой! Золотая рыбка! Как красиво!
     Колечко действительно, было изумительное.  Ручной работы, из белого золота 750 пробы, в виде рыбки, с 56 бриллиантами и 64 сапфирами.  56 бриллиантов круглой огранки с 57 гранями имитировали чешуйки, а 64 сапфира, постоянно изменялись от тёмно синего до василькового, словно рыбка плыла то в толще тёмно-синих вод, то поднималась к лазури сверкающих под солнцем волн.
     – Это тебе! – Умар протянул колечко Наташе. – Только не показывай его дяде, хорошо?
     – Ну что ты придумал, Умар? Спрячь! – посерьёзнела Наташа. Она села, но не могла оторвать своего взгляда от колечка.
     – А ты померяй, померяй! – и Умар тут же ловко надел колечко Наташе на безымянный палец.
     – Ой, – воскликнула Наташа. Колечко ей было в самый раз.
     – Оно теперь твоё! – Умар нежно сжал руку Наташи.
                3.
     Павел допил свой кофе и с минуту ещё стоял и благодушно обводил взглядом немногих посетителей кафетерия. Кофе был хорошим, вкусным и в меру горячим. То ли от кофе, то ли от того, что вокруг всё было спокойно и чисто и можно было трогаться домой с заветным золотым колечком в кармане, к любимой Лидушке, настроение у него было праздничным. Хотелось петь или на худой конец, выпить немного крепкого алкоголя; ну, или, хотя бы, скурить сигарету. Но это потом, дома. Сейчас расслабляться не стоит.
     Он проводил взглядом через стеклянную витрину проходившего мимо кафетерия кавказца в спортивных малиновых штанах и белых кроссовках; поднятый воротник кожаной куртки скрывал только его подбородок. Павел отогнал от себя смутную тревогу. Мало ли тут их, на привокзальной площади ходит-бродит? Как собак нерезаных! Тем не менее, прежде чем спуститься в подземный переход к троллейбусной остановке, он еще раз внимательно осмотрелся и даже заскочил в книжный магазин, чтобы быстро пройти по его длинному залу и выйти с другого выхода. Но Павлу затеряться в толпе было сложно.  Его почти двухметровый рост и плотное телосложение легко выделяли его в любом скоплении людей.
     Выходя из подземного перехода, Павел снова выцепил взглядом кавказца, болтавшегося сзади.
     «Чёрт!» – выругался он про себя. Можно было, конечно позвонить по сотовому братве. Но тогда уже всё золото вместе с заветным колечком придётся сдавать им. Павел сделал вид, что садится в троллейбус, но в последний момент, соскочил с подножки и остановил такси. Кавказец, сверкнув на прощанье своими малиновыми штанами, уехал на троллейбусе. Тем не менее, из предосторожности Павел вышел из такси за квартал от своего дома. Решил пробраться домой незаметно, дворами, чтобы убедиться, что возле дома или в подъезде нет засады.
     В метрах ста от дома его остановили менты.
     –  Ваши документы, –  сказал ему сержант в тужурке гаишника. Павел предъявил ему свой паспорт.
     Гаишник внимательно изучил паспорт и сказал:
     – Павел Сергеевич, запрещённые к обороту средства при себе имеются? Оружие, наркотики?
     – Нет, что вы, товарищ сержант. Ничего нет. Я домой иду.
     – Руки.
     – Что?
     – Руки поднимите, –  сержант оглянулся на другого милиционера в форменном плаще, но без погон. Тот быстро подошёл ближе, и они вдвоём быстро ощупали Павла и вытащили из кармана куртки пистолет.
     – Вам придётся пройти в машину. Надо проехать с нами в райотдел.
     –  Мужики! – Павел заволновался. – Давайте поговорим! Договоримся! Анатолия Васильевича Кирсанова из Централки знаете?
     –  Пройдемте, Павел Сергеевич. Пройдемте в машину. Там и поговорим, – сержант крепко ухватил Павла за кисть правой руки, и они пошли к стоявшей у соседнего дома машине. Они втроём сели на заднее сиденье. Милиционеры по бокам, Павел посередине. Сержант достал наручники и защёлкнул их на запястьях Павла.
     – Мужики, давайте поговорим! – снова начал Павел, –  у меня есть золото. Я могу с вами поделиться.
     Но милиционеры не проявляли заинтересованности. Они просто сидели рядом и держали его за руки. В какой-то момент они разом вышли из машины, а их место заняли кавказцы.
     – Вот его ствол, – сказал сержант и отдал пистолет одному из них, а также ключ от браслетов.
     Место водителя также занял кавказец. Он завёл двигатель и резко рванул с места.
      – Как ты думаешь, – сказал милиционер в плаще без погон, провожая взглядом удалявшуюся машину, – они его не вальнут?
     Сержант, помолчав с минуту, достал сигареты.
     – Да на фига им это! – сказал он, –  парень же работает на Уралмаш. Те сами тогда чёрных уроют. Ваха не дурак.
     И затем, уже повеселевшим голосом добавил, подтолкнув товарища в бок:
     – А если и завалят? Одним бандюганом станет меньше. Что? Нахватался ментовской закваски? Неделю погоны поносил  и о состоянии преступности забеспокоился?
     – Ну, как-то не по себе, ведь мы его сдали, – поежился в своём плаще беспогонник.
     –  «Не по себе! Сдали!» Сейчас всем не по себе! Всё летит к чёрту, в тартары, дружище! Всех нас сдали! Ты неделю в ментовке проработал, а я почти десять лет. Ты погоди, увидишь ещё, что будет через пять-семь годиков, когда подрастут те, кто уже забудет, что такое «пионер» и кроме слова «доллар», «золото» ничего знать не будет! Считай, что мы снова в каменном веке – каждый сам за себя.
     Сержант бросил недокуренную сигарету.
     – Ну, давай, подельник. Скинем этот клоунский наряд и обмоем гонорар, – и он злобно сплюнул себе под ноги.
                4.
     – Паша? Тебя зовут Паша? Ты не бойся, Паша, выпей чего-нибудь, закуси. Мы просто посидим-поговорим, чай-мёд попьём и потом отвезём тебя домой. Пельменей, правда, извини, нет. – Ваха пододвинул Павлу стакан с водкой и кивнул остальным, чтобы тоже садились за стол.
     – Вот это – Шамиль, мой шурин, –  представил он Павлу Шамиля. –  А этот весёлый недотёпа – Леча, мой брат. Есть ещё мой племянник Умар, но он куда-то вышел...
     – Мужики, я что-то не понял, – сказал Павел, - Вы чего на меня наехали-то? Чего хотите от меня?
     –  Успокойся, Паша, успокойся, – Ваха дружески похлопал его по плечу.– Просто я твой новый работодатель. Хозяин.
     – Как так?!
     – Хозяин твой, – повторил, уже твёрже Ваха. – Твой хозяин. Понял?   Ты должен теперь сдавать всё золото мне. И вот это, – он кивнул на сваленную кучей на столе реквизированное у Павла золото, – и всё то, что ты уже скопил у себя.
     – Не понял. Вы вообще кто такие? Я сдаю золото Уралмашу! Это вам с ними надо всё перетереть, а не со мной!
      Ваха, бросив короткий взгляд на Шамиля, сказал:
      –  Это так, Шамиль?
     Шамиль развёл руками.
     Ваха, не говоря ни слова, опрокинул в себя налитую в стакан водку и, поморщившись, помолчал с минуту и затем крикнул:
     – Наташа! Иди сюда, Наташа! Ты что это за водку такую принесла?
     – Ты же сам сказал эту принести, – сказала недоуменно Наташа.
     – «Эту! Эту!» Ничего, тебе поручить нельзя! – Ваха встал и ушёл на кухню. Вскоре он вернулся с новой бутылкой. – Раз такое дело, – сказал он, разливая водку, тогда даю задний ход, – и он снова бросил суровый взгляд на Шамиля.
     – Мы тут заезжие, Паша. Проездом. Много чего не знаем. Порядки местные не знаем. Расклад местный не знаем. Забирай всё обратно, Паша, – он кивнул в сторону кучи золота. – И давай мировую!
     Ваха встал со стаканом в руке, другой стакан протянул Павлу.
     – Мир?
     – Ну, мир, – сказал неуверенно Павел.
     – Тогда выпьем! – Ваха чокнулся с Павлом и, поднеся стакан к своим губам, проследил взглядом, как Павел выпил водку с клофелином.
     Павел сел, поставив пустой стакан на стол, и посмотрел на Ваху.  Затем, качнулся всем телом, едва не упав, и вдруг вскочил и, опрокидывая стул, отбросил в сторону вставшего у него на пути Шамиля и бросился к окну.
     – Держи! – крикнул Ваха, также вскакивая с места, – держи его на хрен! Вали его! Вали!
     Ваха, Шамиль и Леча повисли втроём на Павле, который уже, было, занёс ногу для прыжка на подоконник.
     – Вали! Вали! Вали его! – визжал Ваха, словно это его самого сейчас должны были зарезать.
     – Ааааа! – закричал Павел и изо всех своих последних сил рванулся к подоконнику. Но трое кавказцев повисли на нём, как три диких, жестоких, беспощадных зверя.
     – Ааааа! – кричал Павел, вытянув шею, словно олень, пытаясь вырваться от нависших на нём волков. – Ааааа!
     Когда Павел затих на полу, Ваха бросил на стол окровавленный нож и выругался.
     – Это что? Я один, что ли в крови запачкался? А вы что, шакалы, делали, когда я вашу шкуру спасал? Отдыхали, что-ли, на нём?
     Ваха заходил кругами по комнате и всякий раз его круг завершался у окровавленного трупа.
     – Я же говорил! Я же говорил вам, баранам! Только область, только область наша! В городе нам делать нечего! Н Е Ч Е Г О! И зачем я тебя, Шамиль,  послушал, а? «Легко возьмём золото! Легко возьмём золото!» Взяли! Сейчас Уралмашевские нас вычислят  быстро! Золотую наколку с Невьянском загубил, а подсунул гнилое дело! Фуфло!
     Ваха подошёл к наваленной на столе куче золота и брезгливо мизинцем поворошил его.
     – И это называется золото?
     И тут его внимание привлекло одно колечко.
     – Что это? Не может быть!
     Он сел за стол и внимательно стал разглядывать кольцо.
     – Что? Что? – Шамиль и Леча обступили Ваху.
     – Что «что?» – Ваха спрятал колечко, – вам-то что за дело, бараны! Я из-за вас по уши в крови, а вы даже не почесались, чтобы труп спрятать! Вон ковёр, вон труп. Зовите Умара, и чтобы через десять минут тут было всё чисто!
     Ваха сорвался с места и выбежал из комнаты.
     – Что с ним? Как шайтан стал совсем! – Леча с недоумением глянул на Шамиля.
     Шамиль пожал плечами и подошёл к убитому Павлу и толкнул его ногой.
     –  Вот сам его завалил, пусть сам и вытаскивает! Здесь же сто килограмм, не меньше! Я же говорил, с Вахой шурмы не сваришь! Забрать у него всё золото и мотать отсюда, с Урала!
                5.
     Вахе казалось, что он спит. Вот заветное колечко, но оно почему-то было у этого убитого скупщика. А вот железная банка, доверху набитая его, Вахи, золотом. И в ней нет его колечка, его золотой рыбки! Ваха трижды перебирал своё сокровище. Вот браслеты, цепочки, кольца из дома директора центрального универмага, вот кольца, кулоны, иконка, массивный крест известного спортсмена, а это золото – из ювелирного салона Тавды, это – из магазина Нижнего Тагила…
     Ваха знал историю каждого колечка, каждой брошки, каждой цепочки. Ему казалась, что вся жизненная сила и энергия, связанная с этим золотом перешла к нему, Вахе.
     Так где же его кольцо? Почему оно  есть у скупщика золота, но нет у него, нет на месте?
     Медленно, трудно доходила до Вахи истина, что его обокрали. Получается, что кто-то залез в его тайник, взял его заветное колечко и сдал его скупщику? Кто? Шамиль? Леча? Умар? А может быть, Наташа?
     Когда Ваха вернулся в комнату, он уже был спокоен. Он даже не посмотрел в угол комнаты, где лежал, завернутый в ковер убитый Павел. Он обвёл взглядом всех троих своих родственников и крикнул Наташу.
     Когда пришла Наташа, Ваха попросил, чтобы она нашла и привела своего сына, семиклассника Женю.
     – Ваха?! Ты что?! – Шамиль кивнул в сторону трупа. – Зачем нам свидетели?!
     –  Ничего, ничего, – успокоил его Ваха.
     Всё то время пока Наташа ходила и искала Женю, Ваха сидел, и молча смотрел в стол, поигрывая ножом. Кровь с него он стёр Наташиным нарядным кухонным полотенцем.
     Шамиль и Леча беспокойно переглядывались. Только Умар был спокоен. Он тоже сидел и смотрел в ту же точку на столе, что и Ваха, словно прочитывал там мысли своего дяди.
     Из ковра, в который был завёрнут труп Павла, к столу Вахи медленно и осторожно, обходя на полу неровности и сучки, подкрадывался кровавый ручеёк.
     Ваха брезгливо отодвинул ногу:
     – Хак! Чушка!
     – Делларг, делларг…– чуть слышно забормотал Леча, незаметно толкнув локтём Шамиля.
     Так прошло около получаса. Наконец, Наташа привела своего Женьку. Мальчишка, несмотря на то, что мать почти втолкнула его в комнату, был преисполнен чувством собственного достоинства и превосходства. На вырученные от продажи кольца деньги он купил настоящую, времен второй мировой войны ржавую немецкую каску и штык-нож с нацистской символикой. Не вынимая рук из карманов потёртых брюк, он свысока посмотрел на кавказцев.
     – Чего надо?
     – Присаживайся, Евгений, присаживайся, – Ваха указал  мальчику на свободный стул. Сейчас Ваха был совсем как тот учитель, каким он был в прошлом. Доброжелательный, но строгий учитель. Он встал, забрал у Наташи ключ и закрыл квартиру изнутри, провернув  ключ на все четыре оборота.
     Ваха снова вернулся на своё место и обвел взглядом головы своих учеников.
     – У меня к вам один вопрос. Всего один. Кто украл у меня вот это маленькое золотое колечко? Украл и сдал его скупщику на вокзале.
     Ваха обвёл тяжёлым взглядом лица присутствующих в комнате, попеременно задерживая свой взгляд на каждом и продолжая держать в вытянутой руке золотое кольцо, словно демонстрировал учебное пособие.
     – Ну, что молчим? Вы думаете, украли и всё? Ваха не заметит? Ваха простит? Ошибаетесь! Не те времена на дворе! Я теперь не тот добрый дядюшка Ваха, что был раньше. Я теперь за это, – Ваха поднял выше колечко и кивнул в сторону кучи золота на столе, – кадык вырву зубами у любого, даже самого близкого родственника!
     – Ваха, милый! Извини, пожалуйста! Я мыла пол и нашла его на полу под кроватью. Я думала, раз никто его не хватился, значит, оно особенно и не было никому нужным. Вот я и сдала его скупщику.
     Ваха подошел к женщине и, грубо взяв её за руку, подвел к ковру. Откинув край ковра, он показал пальцем на лицо убитого.
     – Ему? Ему отдала?
     – Ддда, ему, – заикаясь, ответила напуганная женщина.
     –  Ну, я и не сомневался никогда, что ты дрянь последняя, которой место в этом же ковре, рядом с этой свиньёй!
     – Ну, что сидим? – крикнул он Шамилю и Лече. –  Живо собирайте вещи. Уезжаем!
     Помолчав какое-то время, он добавил негромко:
     – Шамиль, теперь твоя с Лечей очередь испачкаться в крови, –  и он кивнул в сторону Наташи и мальчика. И быстро пошёл прочь, не глядя на Наташу.
     – Постой, постой, дядя, – Умар поднялся с места. – Всё было не так. Я просто взял у тебя свою долю в виде этого колечка и подарил его Наташе. Вот и всё. Ты же обещал нам всем выделить долю? Вот я и взял колечко. Мне больше ничего не надо от тебя.
     Ваха молчал и хмуро смотрел из-под кустистых чёрных бровей на племянника. Затем медленно, чётко проговаривая каждое слово, произнёс:
     – Ничего от меня не надо? Так? Ты был чабаном, и чабаном хочешь остаться? Никакого золота тебе не надо? Так Умар?
     – Так дядя, так.
     – Ну, так и оставайся чабаном. – Ваха бросил к ногам Умара нож. – Покажи-ка, как ты умеешь управляться с барашками. – Он кивнул на Наташу и её сына. - Сделай это быстро!
     – Давай, Умар! Давай! – подтолкнул парня  Шамиль, – они же свидетели. Они сдадут нас! Убери их!
     Умар медленно направился к испуганным Наташе и Женьке. Когда оказался рядом с ними, он выхватил из кармана пистолет, который он стащил со стола незадолго до этого, и, направив его на Шамиля, приказал:
     – Шамиль, Леча! Ну-ка, вяжите Ваху! Живо!
     – Ваху вязать? – переспросил испуганно Шамиль. Хотя он и был напуган, но в его голосе  чувствовалась нотка радости:
     – Вязать Ваху? – он хотел, чтобы Ваха понял, это Умар под стволом пистолета заставил, вынудил его, Шамиля, вязать своего вожака.
     – Может, не надо, Умар? – сказал он затем с притворной неуверенностью, но уже направляясь к Вахе с верёвкой. – Ну, ладно, я сделаю это, Умар. – Шамиль уже суетился, спешил, опасаясь, что Умар передумает. – Но только не стреляй ни в кого, хорошо? Не делай глупостей, парень. Мы же твои родственники. Я пока свяжу Ваху, пусть он немного полежит, отдохнёт, а ты успокойся, парень. Успокойся только. А там всё обсудим.
     – Да вы что, ослы! – заорал пришедший, наконец, в себя Ваха. –  Хватайте его! Хватайте!
     И он бросился к Умару. Однако пуля, раздробившая ему колено, заставила Ваху повалиться рядом с кровавым ковром, в котором уже покоился бедолага Павел Бирюлёв.
     – Что мы теперь будем делать? Куда нам теперь? Они же не оставят нас в покое! – разволновалась Наташа, когда Умар вывел её и Женю на улицу.– Может быть, в милицию позвонить?
     – Звони, –  согласился Умар.
6.
     Прошло несколько месяцев, прежде чем следствие закончилось, когда, наконец, и в отношение Умара и в отношение Наташи следователь определился, прекратив их уголовное преследование.
     В городе уже вовсю начал таять снег. Сосульки с крыш спешили ночью дотянуться до земли, но не успевали; уже с утра яркое солнце беспощадно своими лучами-лазерами подрезало их, заставляя лететь к земле и раскалываться на многочисленные изумруды.
     То, что не успевало сделать Солнце, доделывал Умар. Он забирался на крышу и, подстраховавшись верёвкой, сбивал лопатой крепкие сосулины, а затем, уже на земле, раскалывал крупные льдины и убирал их с тротуара в сторону.
     – Тебе нравится работать дворником, Умар? – спросила его Наташа.
     – Нет, Наташа, я чабан. Я не люблю город, я люблю пасти овец.
     – Ну, что-ж тут поделать, Умар. Не всегда мы занимаемся тем, что нам нравится.
     – Нет, я уеду.
     – Уедешь??? К себе?
     – Нет. Есть и другие места, где требуются чабаны. Поедешь со мной?
     – Поеду! – воскликнула Наташа.
     – Но я никогда не смогу добыть золотую рыбку!
     – И не надо! – сказала Наташа. – Я тебя и так люблю! – и она горячо поцеловала Умара.
      «Ты моя золотая рыбка»,– подумал Умар, но ничего не сказал.
     Жили они  счастливо, хотя и недолго,  и умерли в один день.




 


Рецензии
Читал с интересом, всё знакомо,
близкие 90-е, тот бандитский беспредел,
который творился по всей стране...
Хотел поздравить с наступающим Новым годом,
уважаемый Николай, желаю здоровья, творчества,
удачи! До встреч в 17-м году!
С добром,
Юрий.

Михайлов Юрий   28.12.2016 20:04     Заявить о нарушении
Юрий, спасибо большое! Я Вас тоже хочу паоздравить с наступающим Новым Годом. Здоровья Вам, творческих успехов и удачи во всём!

С уважением

Николай

Николай Николаевич Николаев   29.12.2016 11:17   Заявить о нарушении
На это произведение написано 19 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.