Ромашка

Теперь проснулся Он. Пробудил Его тонкий аромат в мастерской. Глаза не жаждали открытого состояния, но нескончаемое предвкушение лицезрения красоты требовало движения веками. Глаза сразу нашли Её. Она рисовала. Диван был расположен довольно высоко; Ему можно было, не утруждая шею действиями, видеть кисть в Её руке и песочного цвета холст.

На полотне уже жил слон. Точеный, ювелирно вымеренный устойчивой хрупкой рукою с колечком на большом пальчике. Ее каштановые локоны спадали к щекам, прелестно румяным от труда, и шептали об утреннем вдохновении. Как бы невзначай, Она убрала непослушную челку ото лба за ушко, пряди недолго выглядывали из-за мочки ушной раковинки. Эта же левая рука брала со стола массивную чашку с магическим аргентинским напитком. Мате. Чудный запах в воздухе невозможно захватить словом: он источался точно эфир, даря умиротворение.

Она приложила чашу к нежным губам, сделала легкий глоток. С каждой секундой свет рождающегося дня открывал все более бесподобный изгиб Ее шеи: луч стекал по плечу, капал на пол, подчиняясь растекающейся тени.

Вырисовывался белый гордый конь. Мазки вплеталась в гриву, застывая, остановив время, поглощали свет старого оконного стекла. Она тихонько барабанила кольцом по чашке, а затем поставила сосуд на книгу, ребро которой было подписано именем Борхеса, страстного любителя серебра да терпкого напитка. Продолжив выбивать ритм очень тихо, чтобы не разбудить спящего на разрушенном диване, кистью перешла к красивой ладье: огромному судну стародавних времен. Краска прелести немного сошла с Ее щек. Была в это мгновение мрачна только для достоверности описания сражения.

Подвернув ноги под себя, отстранив от солнца подбородок, Она реализовывала послушной рукой шпангоут и реи, якоря и ванты. Небрежным движением опустила кисточку в фиал недопитого мате, благородно потянулась, выгнув спину подобно кошке и закатив на долю секунды свои карие глаза. Когда Ее взгляд обратился к чаше, с нескрываемым удивлением от своей оплошности Она чарующе улыбнулась масляной краске, расползающейся по поверхности напитка. Достав из жидкости бедную кисточку и вытерев ее хвостик о белый манжет, продолжила созидать баталию.

Пришло время рисовать пехоту. Пешки вели себя непослушно, не желая быть похожими одна на другую. Снова эротичный румянец милых для Его сердца щек. Она полностью в холсте. Один цвет поедал другой, и это Ее забавляло. Опять божественная улыбка на устах, каждая частичка души довольна результатом кропотливой работы ночной музы в союзе с усердием. Встав со скрипящего стула и вызвав немедленное закрывание Им глаз, Она на цыпочках приблизилась к ложе; слегка отогнула одеяло, все той же гибкой кошкой юркнула в образовавшуюся норку. Незаметно подложив под Него свои ступни чтобы согреться, через секунду уснула.

Она пахла масляной краской и ромашками.