Ровное дыхание

Ты  не видишь  меня, ведь я в темноте,
а в твоей комнате горит ярко свет,
а моё уродство разума, требует бензина
для  вращения колёс безрассудства.
Моё  одиночество  говорит, что  не
время  разговаривать  с  ним.


Чёрт возьми этот кайфовый вечер! Они шли вместе. Он шёл с ней, а она с ним. Они держались за руки, соприкасаясь душами. Они шли в бассейн, и в радиусе многих километров не было людей более довольных жизнью, чем они. Более влюблёных, чем они.
И холодный кафельный пол не был холодным. И занятые душевые кабинки не раздражали. И в купальнике она была великолепна. Они плавали и смеялись. Всё было клёво и зашибись, а потом вдруг у него померкло в глазах.
Он очнулся через пару минут. Сначала не понимая, где он находится, а потом, осмотрев глазами окружающее пространство, он вспомнил, что они пришли в бассейне. Он поискал её глазами и нашёл. Она держалась за трос разделяющий дорожки в пяти метрах от него. Её глаза смотрели на него выжидающе и как-то боязливо. Вернее полными страха зрачками.
Он также заметил, что во всём бассейне нависла тишина. Никто не купался, не плавал не нырял. Не смеялся, не разговаривал. Никто вообще не двигался. Люди словно парализованные застыли кто где. Кто как она, держась за трос, кто у лестниц, кто вцепившись в бортик. И все, все, не отрываясь, смотрели на него. Смотрели с интересом и со страхом, казалось, они даже боялись моргать. Ресницы отказывались двигаться, словно замороженные напрочь.
Потом он понял, что помимо тишины неестественным было ещё что-то. Что-то связанное с ним, раз на него все смотрели. И это что-то и спровоцировало всё остальное. Спровоцировало до мистики. Эти полные ужаса застывшие лица, начали его пугать.
Он пошевелился. Он расправил плечи и приподнял голову. Страх, в глазах смотрящих, усилился, но никто не двинулся с места.
Он сидел на воде, как на краю крыши, свесив ноги в глубину. Он чувствовал твёрдость воды, и из-за её прохлады она напоминала ему  цемент. В голове не укладывалось, как в такой воде можно плавать, но и не укладывалось, как на воде можно сидеть. Он похолодел от ужаса, наконец, догадавшись, что напугало людей. Да, он им не позавидовал. Посреди бассейна, спокойно на воде как на стуле ни за что больше не держась, и ни на что больше не опираясь, сидит парень. Обычный парень в купальных трусах. Стандартный представитель молодёжи, захотевший поплавать в бассейне со своей девушкой.
Он посмотрел на неё и протянул руку. Она бесшумно отплыла на метр, по-прежнему не сводя с него глаз. Тупая обида ударила ему в сердце. Он убрал руку и ещё раз огляделся. Та же картина. Тишина и неподвижность. И глаза, в которые чтобы уменьшить страх вплывала ненависть. Он положил ладони на воду, и опёрся на них, не сомневаясь, что вода его выдержит. Многие про себя ахнули. Реальность не получила звука.
Он вновь смотрел на неё. Теперь улыбаясь, при этом, зная, что эта улыбка ещё больше напугает её. Так оно и вышло: она ещё ненамного отплыла. Он осторожно поднялся.
Отплыли все. Тихо и незаметно. Опасаясь, что любой звук может что-то спровоцировать. Сущность этого что-то была неподвластна объясненьям. Просто это, наверное, будет страшно.
Он стоял во весь рост на воде, возвышаясь над всеми, словно кремль над Красной Площади или статуя свобода над Атлантическим океаном, или бутылка на огромном пустом столе. Он вновь протянул к ней руку. Она сжалась от страха как зрачки.
Он шагнул к ней. Она резко отпрянула. Кто-то выдохнул: «О, господи!». Он сделал ещё шаг, настырно протягивая ей руку. Она развернулась и поплыла прочь. Поплыли все. В секунду бассейн почти бесшумно опустел. Все теперь тусовались на поверхности. Сплотившись в своём непонятном страхе, не меняя направление взгляда. Боясь пошевелиться.
Вновь ощущалась тяжесть тишины, только он осторожно шлёпал вдоль дорожки мелкими шашками. Очень медленно. Она спряталась за людей. Обида рвалась к горлу, заставляя грустно улыбаться.
Он ничего не понимал. Он смотрел на людей, потом себе под ноги, видя сквозь воду дно бассейна, и делал шаг. Он думал, что сходит с ума, но, продолжая верить в невозможное, снова делал шаг.
А потом в её испуганных, но всё же родных до боли глазах он увидел, что она хочет спрыгнуть в воду и поплыть к нему, не боясь, что люди теперь будут смотреть не только на него. Презрением и ненавистью. И страхом. Как много у них страха.
Она бы плыла, а он бы радовался приближающимся брызгам. Но этого не случилось. Люди, превратившиеся в озлобленные неприступные равнодушные стены, скрыли её глаза и всё, что пряталось за ними.
Это добило его. Обида взяла нож и холодным клинком на сколько возможно глубоко воткнула его в его разгорячённое сердце, а потом резко вытащила и тут же снова воткнула со всем присущим ей садизмом, и начались монотонные повторяющиеся движения, не приносящие никакого кайфа лишь необъятную человеческим мозгом боль.
        Она была для него особой страницей в огромной глупой бесцветной книге, и он хотел вырвать эту страницу и забрать её с собой и всегда носить с собой в нагрудном кармане, но людское понимание запрещает ходить по воде. Оно отрицает даже само словосочетание.
        Его страх вдруг окончательно прошёл, дыхание стало ровным, открылись двери, открылись окна рассудка, и какой-то по-весеннему тёплый по-утреннему свежий лёгкий ветерок принёс ясность и лёгкость всех решений и поступков.
        Он в последний раз глянул себе под ноги – там плескалась манящая прозрачной глубиной вода. Он сделал ещё шаг и провалился. Погружаясь, он думал только о том, чтобы не всплыть из этой сладкой бесконечности, но его, конечно, вытащили чьи-то руки.


11-24.12.04
Новосибирск