В поисках Красного озера

Роман.

В поисках Красного озера.


Пролог.


Незаметно пролетел год, как волею судьбы, я стал Директором Симминского заказника. Наша Природоохранная организация за это время уже сумела внести свою лепту в охрану Приамурской  тайги, ее флоры и фауны. Браконьерство в Междуречье практически было устранено. Не скрою, что в этом нам в значительной мере помогли Участковые инспектора ГРОВД, участки которых находились на полустанках, расположенных между станциями Литовко и Болонь. Проведенная ими работа, свела, почти на нет, зимние наезды на Симмин. За прошедшую зиму, лишь только дважды, при челночном объезде границ Заказника, были обнаружены следы снегоходов браконьеров. Получив об этом сообщение по рации, Старший егерь незамедлительно направил в эти места Тревожную группу на четырех «Буранах». В морозном воздухе, звуки разносятся на приличное расстояние. Поэтому, только заслышав моторы егерских снегоходов, браконьеры вынуждены были ретироваться, так и не произведя по зверю ни одного выстрела.  Но все же были случаи, когда им это удавалось, приди они  от лежневки на лыжах.  Одевшись в белые маскхалаты, они были неуязвимы для егерского патруля, так как на насте, лыжи не оставляли, практически, ни каких следов.
Сами же мы, выполняли лицензированный отстрел зверя, подледный лов рыбы, и добычу ценного меха. Женщины, помимо того собирали клюкву и бруснику на многочисленных маревых полянках. В общем, жизнь на Базе наладилась и шла своим чередом.   
Однажды сын рассказал мне о прочитанной им недавно книге. Сюжет ее разворачивался в затерянном в западных отрогах Приамурского Сихотэ-Алиня, второго русла реки Хунгари. Местами оно якобы уходило под землю, местами якобы протекало в глубоких расщелинах этих отрогов, но заканчивалась водопадом, извергающимся с высоты в небольшое (по Дальневосточным меркам) озеро, вода в котором была охристо-красного цвета. Книга  вроде бы так и называлась – «Красное озеро», или «Тайна Красного озера». Точно не помню. Зато вспомнилось, что однажды, лет десять или двенадцать тому назад, судьба свела меня с, по-видимому, именно этим, озером. В те годы, я, Виталька Жмаков и Николай Рыков всегда были неразлучны и на летней, и на осенней рыбалке, так же, как и на охоте.
Нам, ранее, несколько раз приходилось рыбачить на горной реке Хунгари, но о ни каком втором русле, ни я, ни мои напарники, слыхом ничего не слыхивали.  Как-то, даже потратили добрую неделю, поднявшись по неширокому притоку, под названием Удами, почти на пятнадцать километров. Преодолевая завалы из поверженных старостью и ветром деревьев, перегородивших речонку, где, прорубаясь через переплетение их ветвей, где, перерубая сами стволы, мы создавали проход в этом буреломе и продвигались вперед, но, правда, гораздо медленнее, чем нам хотелось. Все это происходило в июле месяце, когда ночи были самыми короткими в году. Но, тем не менее, потратив весь световой день, уже при последних лучах, уходящего на отдых солнца, мы тогда воткнулись в сплошной кочкарник. Пути дальше на моторке, не было. Справа высилась крутобокая сопка, поросшая деревьями. Какими именно, в наступающих сумерках не было видно. Пристав к берегу, и наскоро закрепив лодку, мы принялись лихорадочно разыскивать сушняк, так как только при свете карманных фонариков, бродить в совершенно незнакомом месте, было рискованно. Ружья, конечно, были закинуты за спину. Повезло, метрах в десяти от лодки, наткнулись на сухую березу, сломанную, видимо еще в прошедшем году, ветром, (кстати, оказалось, что весь склон, а может быть и вся сопка, - утром разберемся), был заросшим  березняком. В три топорика, мы быстренько разрубили ее на части. Отсеченные ветви тоже. Утоптав место бивака в невысокой траве, разожгли костер, и при его неровном свете перенесли и сложили рядом заготовленные дрова. После чего можно было подумать и об ужине.
Помнится, что наутро, встали с первыми лучами всходящего солнца. Отрадно было, что в том месте гнуса практически не было. Лишь только комары надоедливо звенели в ушах. Поэтому кому-нибудь из нас приходилось, когда костер начинал прогорать, подкидывать вместе с дровами сорванную траву. Заготовленных дров, к счастью, оказалось достаточно. Конечно, если бы ночевать здесь пришлось бы весной или осенью, то их бы, ни за что не хватило.
Позавтракав, мы решили подняться на нашу сопку. Не очень высокая, но по местным меркам вполне привычная, она на добрых двести метров, возвышалась над окрестностью. С  вершины, несмотря на редкий утренний туман, очень хорошо вся она просматривалась. Как и предполагалось, Удами брала свое начало из мари, на которую мы вчера наткнулись. Бинокли у нас были обыкновенные, охотничие, с семикратным увеличением. На востоке, по правому берегу этой речушки, практически сразу от нее, начиналось небольшое плато, поросшее лиственницами, постепенно повышающееся и через пару километров подступающее к многочисленным боковым ответвлениям Сихотэ-Алиня. На севере, где протекает Хунгари, лиственницы постепенно сменялись, и далее полностью перешли в елово-сосновую тайгу. А вот с запада и, в особенности с юга, что нас больше всего интересовало, простилалась марь. Ближайшие к подножию сопки сто-двести метров были покрыты рыжими косматыми кочками, перемеживающимися с красноталом. Небольшие заросли камыша и рогоза, своими темно-коричневыми шишками и коричневатыми метелками, ясно выделялись на их фоне.  Изредка виднелись черные (почему-то) пятна чистой воды. Далее кочкарник уменьшался в размере и в количестве, и как-то почти сразу исчезал, перейдя, в светло-зеленого цвета, марь. Она, в стороне заходящего солнца, уходила к Туссэру, и где-то там, в дали, пропадала в туманной дымке. На юге же, за этим, как будто бы, вышитым неведанными сказочными кружевницами чудесном ковре,  виднелся Малмыжский хребет. До него, как казалось, было не более шести-семи километров. А вот там, примерно в километре от хребта, выделялось, в форме прямоугольного треугольника с закругленными сторонами, довольно-таки большое охристо-красное пятно. Сразу за ним в сторону хребта отходил, сплошь покрытый хвойным лесом, отрог. Возможно, что тайга начиналась не на берегу, а несколько дальше. Все-таки, пусть и редковатый, но все-таки, туман, смазывал перспективу, которая просматривалась не особенно четко. Всю эту идиллию, несколько портили, поодиночке и вразброд растущие, кривоватые стволы лиственниц.
Вот это самое пятно, как я себе сейчас представляю, возможно, и было легендарным Красным озером.          
 Помнится, тогда это, нас очень заинтересовало. Как-то необычно выделялось оно своим цветом посреди нежной зелени заболоченной равнины.
Спустившись к моторке, мы решили испить чайку, прежде чем трогаться в обратный путь. Пока вода в таганке закипала, возник разговор, центром которого было это непонятное пятно.  Видимо, какая ни наесть, но тайна, притягивает к себе. Поэтому, Когда Виталий сказал, что он прихватил с собою на всякий случай три пары болотоступов, уже ни о каком возвращении, ни могло быть и речи. Эти таежные приспособления позволяют передвигаться по мари. Плетеные из тальниковых веточек, они наподобие лыж одеваются на ноги, и позволяют передвигаться там, где пройти совершенно не возможно. Приамурские мари поверх воды прорастают ковром переплетенных трав, образующих некое подобие почвы. Тонкий, не толще двадцати сантиметров, слой, настолько прогибается, даже при ходьбе на болотоступах, что, образующиеся при передвижении, волны расходятся во все стороны и марь как бы оживает. Местами на его поверхности имеются, называемые в народе «Чертовыми оками», участки черной воды, свободные от какой-либо растительности.  Вот они, если их площадь метров с десять квадратных и более, по-настоящему опасны. Провалившемуся в них охотнику, если он не прихватил с собою длинный шест, грозит неминуемая гибель. Поэтому, даже представители коренного населения, (ульчи, нанайцы, орочи), никогда летом не передвигаются по марям в одиночку.  И еще, что бы хотелось отметить, так это обязательное наличие скрутки длинной капроновой веревки. А она у нас тоже была.
Обсудив ситуацию, я с Николаем, взяв топорики, пошли за шестами, а Виталик, вновь наполнив котел водой, подвесил его на таганок, и принялся за сортировку наших рюкзаков. Решено было в предстоящий переход по мари взять с собою самое необходимое.
С полчаса пролазив по берегу Удами, мы нашли кленовую поросль и вырубили три трехметровых деревца. Освободив их стволы от веток, получили неплохие шесты, пусть слегка тяжеловатые, но вполне крепкие и надежные. 
Когда мы пришли на бивак, Виталий уже наполнил один из термосов горячим свежезаваренным чаем, и предложил нам еще раз перед выходом, чтобы не выливать тот чай, что остался, выпить.
Вытянув лодку подальше на берег и уложив в носовой отсек вещи, что мы решили не брать с собою, мы покинули сопку. Отмотав обшлага болотных сапог, при помощи шестов, мы, преодолев кочкарник, вышли к маревому пологу. Здесь уже, поудобнее устроившись на кочках, мы надели болотоступы и застегнув крепежные ремни, ступили на колышущийся под ногами, при нашем каждом движении, ковер. Решено было идти метрах в пяти друг от друга в следующем порядке. Сверялся с выбранным направлением и прокладывал путь Виталий, за ним шел Николай, как самый легкий из нас, несший рюкзак. Я же, как самый грузный, замыкал нашу «экспедицию».
Первые десятки метров, я шел вслед за товарищами с чувством объяснимой постоянной тревоги. Перекинув ремень через голову, закинул ружье за спину, а в руках держал шест, расположив его перпендикулярно своему телу. Маревый ковер под ногами, казалось, был как желе. Его потревоженная поверхность, от нашего передвижения, расходилась во все стороны волнами, амплитуда которых по мере удаления от нас, затихала  и в паре десятков метров, принимала свое обычное состояние. От напряжения, ноги дрожали. Икры охватывала ноющая боль, так как, видя, что болотоступы при каждом шаге погружались в болотную жижу сантиметров на пять, я непроизвольно напрягал мышцы. Постепенно этот страх отступил, уступив место уверенности, что наше путешествие должно пройти без эксцессов. Соответственно, сначала понемногу отступая, а затем и совсем исчезла боль, как исчезла предательская дрожь в ногах. Шаг за шагом, мы продвигались вглубь этого Дальневосточного болота, расположенного над Вечной мерзлотой и называемого Марью. Время, казалось, остановилось.
Вокруг нас, быстро переступая своими длинными ногами, что бы отбежать в сторону, время от времени, попискивали кулики-сороки. Перепархивая с места на место, деловито перемещались трясогузки. Их суета вносила в мое состояние души некую умиротворенность, позволяющую, уже некоторой мере трезво, оценивать происходящее. Обернувшись назад, я увидел оставленную позади в полукилометре, сопку, у подножия которой мы оставили нашу МКМку. Она, как бы просела, и казалось, погрузившись в глубь мари, резко уменьшилась в размерах. Понятно было, что это было ничто иное, как проявление рефракции, но, тем не менее, стало опять как-то не по себе. По этой причине, я решил больше этого не делать, а осматривать окрестность только по бокам и спереди.
За время нашего продвижения (часы на руке показывали, что прошло полтора часа с начала нашего похода) мы прошли немногим более половины расстояния, отделяющего  Красное озеро от нашего, оставшегося позади бивака. Туман рассеялся, и только немногодрожащее марево, мешало осматривать перспективу.  Более-менее четко, по азимуту нашего продвижения, уже невооруженным взглядом, виднелась какая-то релка, отделявшая озеро от нас. У меня сложилось впечатление, что она была сплошь покрыта, растущими на ней осинами или березками.
От безмолвного созерцания окрестности меня отвлек возглас Виталия.
-Черт побери! Здесь болотоступы уходят вглубь уже почти по икры. А я почти вышел к «Чертову окну». Попытаемся обойти?
-С какой стороны? – поинтересовался Николай.
-Давайте попробуем справа.
Повернув все разам, мы стали обходить это препятствие, понемногу забирая назад.
-Все, идем прямее. Я перестал так сильно проваливаться, - скомандовал Виталий. - Фу, как разит от этого ока какой-то тухлятиной. Просто дышать было нечем!
 Обойдя препятствие и оставив его позади, мы вновь вернулись на наш азимут. Теперь уже хорошо был виден, пройденный нами путь. Неширокая, черная полоса, как тропинка, явственно указывала его, на зеленом маревом фоне. Николай, неожиданно для нас пропел своих хрипловатым голосом, перефразируя известную школьную песню:
-Вьется черная узкая нитка, по ковру зеленых марей…
Это наша, как будто тропинка, и сейчас мы шагаем по ней!
-Тропинка, тропинка, тропинка черная моя, - хором подхватили мы.
Низко пролетавшая невдалеке от нас, стайка чибисов, напуганная нашей выходкой, рассыпалась. Птицы, испуганно закричав, бешено заработав крыльями, стали набирать высоту и, свернув куда-то в сторону, исчезли из нашего поля зрения, сопровождаемые нашим смехом.
«Чертовы окна», все чаще стали появляться на нашем пути, заставляя огибать их то с одной стороны, то с другой. Но ближе десяти метров к их контуру мы старались не подходить. Иной раз, даже на расстоянии около двадцати метров, травяной ковер не выдерживал тяжесть Виталия, и его ноги начинали уходить вглубь. Не останавливаясь ни на секунду, в этих случаях, он резко отворачивал в сторону от этого места, и отходил еще дальше.
Но, тем не менее, мы продвинулись в сторону релки более чем на четыре километра, когда вышли на небольшой «остров», площадью около сто квадратных метров. В этом месте, травяной ковер мари, перешел в растущие на некотором расстоянии друг от друга, всего лишь в тридцать – сорок сантиметров высотой, довольно-таки широкие кочки. На конец-то, впервые за весь наш переход через марь, мы смогли присесть и передохнуть. Здесь, почва уже не вибрировала и не прогибалась под ногами.
Воспользовавшись возможностью, мы решили выпить по кружке чая и немного перекусить, прихваченными еще из дома, продуктами. Теперь у меня появилась возможность внимательно посмотреть на марь, как бы изнутри. Повсюду была видна лишь ее светло-зеленая поверхность, как тонкая кожа при малейшем движении мышц, еще продолжавшая волноваться, потревоженная нашим передвижением. Как-то само собой в голове стали появляться мысли, складывающиеся во фразы, и родилось стихотворение:
   
 Передо мною марь – ее нам не обойти.
    Передо мною марь – препятствие на пути.
    Передо мною марь - необозримым ковром лежит.
    Огромная вширь и вдаль, - суметь бы ее пройти!
    «Чертовы окна» в ней - колодцами  в бездну, вниз….
                Хоть страшно, шепчу – смелей, но только не оступись!
  Малейший неверный шаг – к гибели приведет.
Сжимаю всю волю в кулак. Надеюсь, что повезет!
К цели своей стремлюсь, и рядом со мной друзья.
На их плечо обопрусь, как смогу им помочь и я,
Если что-то случится вдруг и возникнет рядом беда,
Знаю, - рядом со мною друг, и поможет он мне всегда!

К реальности происходящего, меня вернул тихий голос:
-Знаете, что я скажу Вам, - Виталий передал свою кружку Николаю, и когда тот уложил ее вместе с нашими кружками и остатками еды в рюкзак, продолжил – мне много раз приходилось во время охоты переходить через мари, пользуясь болотоступами. Но такого гибкого и не очень толстого травяного покрова, я еще не встречал. Гиблое место!
-Я тоже уже начинаю сожалеть, что поперлись сюда, - ответил я ему и прикурил сигарету.
-А ведь нам еще предстоит возвращение, - выпустив сигаретный дым изо рта, поддержал разговор Николай.
Не сговариваясь, мы почти одновременно посмотрели в сторону, находящейся уже недалеко, релки. Теперь, уже безошибочно, можно было определить, что эта была осиновая роща. Стоял полный штиль, но листочки на этих деревьях не находились в покое, а крутились на своих череночках, поворачиваясь то в одну сторону, то в другую. И хотя до нее оставалось не более полутора сотен метров, нам показалось, что они могут быть непреодолимыми.   
Виталя долго рассматривал оставшийся участок мари в бинокль. Затем обратился к нам.
-Складывается впечатление, что метрах в сорока от нас, вдоль всей релки тянется участок, свободной от какой бы то ни было растительности, болотной воды. Помогите мне постоять на кочке. Может быть, удастся рассмотреть, далеко ли он тянется.
Когда он несколько минут простоял на кочке и затем опустился с нее, лицо его выглядело очень расстроенным.
-Похоже, друзья, на то, что нашему походу пришел конец. Эта канава тянется, как будто в бесконечность. Интересно, какой она ширины? 
-Думаешь, нам не удастся перебраться по шестам?
-Думаю, что да! Были бы мы с той стороны, то вырубили бы слеги, а длины наших шестов наверняка не хватит.
-Вот незадача….
Обсудив все это, мы все-таки, для очистки совести, решили совершить попытку. Но для этого нужно было еще подойти к этой канаве.  Поэтому, наскоро собравшись, мы продолжили наш путь.
Минут через пятнадцать, Виталя остановился и предложил нам тоже пройти к этому месту, но по одиночке и чуть подальше от него. Приблизившись, я увидел, что полоса черной воды была не менее двух метров ширины. При первой же нашей попытке подойти поближе, травяной ковер под ногами, стал прогибаться, грозя прорваться совсем. Пришлось отойти чуть назад.  Николай взял свой шест, и, размахнувшись, опустил один из его концов. Шест с легкостью пробил его, и Коля сделал попытку измерить глубину мари у нас под ногами. К сожалению, длины шеста не хватило….
-Что ж, придется отказаться, - я посмотрел на ноги. Болотоступы понемногу утопали, так как тонкий травяной ковер в этом месте не выдерживал нашей тяжести. – К тому же мы можем утонуть!
-Тогда, какого же дьявола мы стоим, Виталя решительно выдернул ноги и, развернувшись, поспешил в сторону кочек. Мы с Колей последовали за ним.
Когда мы вышли к месту нашего недавнего отдуха, Николай с досады сплюнул.
-Верна поговорка, что близок локоть, да не укусишь!
Обратный переход занял у нас еще больше времени, и поэтому, уже подходя к кочкарнику, что рос у подножия сопки, мы уже еле передвигали ноги от усталости. Наконец-то ощутив твердь под ногами, едва добравшись до бивака, все опустившись на землю, легли, вытянув ноги. Не хотелось даже снять болотоступы и обмыть сапоги. Ноги, поясница и спина, ныли от перегрузки.
 -Ни кто и ни когда, ни за какие коврижки, не заставит повторить меня переход по этой чертовой мари, - простонал я. -  Думал конец придет….
-Подобного, и мне не приходилось испытывать, - еле слышно проговорил Николай.
--Просто ужас какой-то. Столько испытать пришлось, и вот, на тебе! Настоящий облом получился…. – Виталя, отдышавшись, скинул болотоходы и, всполоснув сапоги, полез в лодку. Откинув крышку носового кубрика, покопался на полках и вытащил донную удочку. – Все-таки, хочу испробовать здесь рыбалку.
-А на что ловить будешь?
-На тину….
Посидев еще какое-то время, взял с собою полиэтиленовый мешок, шест и болотоходы, вступил в воду.
-Сразу же за кочкарником попробую. А Вы, что-нибудь пожрать сообразите!
Когда Виталий преодолел стометровую полосу кочек и стал готовиться к рыбалке, мы, освободив ноги и обмыв сапоги, отправились за сушняком. Ружья, конечно, прихватили с собой. Недолго побродив по склону, нашли валяющуюся на земле сухую березу.
Не успел я и пару раз ударить топором по ее стволу, как Николай, толкнув меня в плечо, прошипел:
-Тиш-ш-ше!
Я придержал, замахнувшуюся было для удара, руку, и прислушался.
Совсем рядом, в кроне близстоящих березок  раздалось почти кукушечье, но глуховатое «пу-гу». Это дикий голубь, услышав стук топора, выразил свое удивление.    
Николай, скинув с плеча ружье, быстро перезарядил один из стволов дробовым зарядом, и крадучись, так, что бы под ногами ни хрустнула, ни одна веточка, стал обходить эти деревья по дуге.
Вновь послышалось вопросительное «пу-гу?», и тут же прозвучал выстрел, а в след за ним, и туповатый удар об землю.
Николай, быстренько «нырнул» за деревья и через пару минут подошел ко мне. В руках он держал крупного таежного голубя. Это был Витютень, или как его еще по-другому называют, Вяхирь.
-Сам на ужин напросился! – улыбаясь, проговорил он, - супчик будет что надо!
-Иди, разжигай костер, ставь воду. А дровами я сам займусь, – я вновь взялся за топор.
Освободив ствол от ветвей, и разрубив сушину на куски, я за несколько приемов перенес к костру почти половину нарубленных дров. 
Николай уже запарил голубя в кипятке и, сидя чуть в стороне, общипывал тушку.   
Опустившись на землю и закурив, я посмотрел на Виталия. Он присев на одну из кочек, вполоборота к нам, казалось, был полностью увлечен рыбалкой. Почти тут же, резко взмахнул рукой и стал, наматывая на обе руки леску, вытаскивать пойманную рыбу.
-Виталь, ты сильно не увлекайся! Скоро будет знатный ужин готов, так что, давай, выходи! – крикнул я ему.
-Тут такая, оказывается рыбалка, что просто жаль отрываться! Еще с десяток поймаю, и тогда к Вам пойду!
 Видя, что Николай заканчивает ощипывать птицу, я разрубил один из кусков плахи, отнес к нему самую широкую.
-Начинай разделывать, а я принесу большой котел.
Когда я достал с полок несколько картофелин, мешочек с рисовой крупой, баночки с лавровым листом, солью и специями. Сложив все во взятый там же котел, и, вместе с поварешкой, ложками и мисками, вынес к костру. Затем принес воды из Удами.
-Жирнющий, какой! – Николай принялся промывать, разделанного на кусочки, голубя, - да и крупный. Пожалуй, за один раз не сварим, а то вьюшки совсем не будет.
-Разделим на два раза, только сварим вначале, - предложил я.
-Второй раз суп таким вкусным тогда не получится!
-А может быть, потом, когда поужинаем, залить мясо водой из реки?
-Пожалуй, если несколько раз, до сна, менять ее будем, голубь не испортится. Вода здесь просто ледяная, - ключи, наверное, бьют!   
-Давай, так и поступим. Меняй скорее воду и вешай котел на таганок, а то вон, Виталя уже возвращается. 
 Когда котелок был уже подвешен над костром и его охватили веселые язычки пламени, мы посмотрели в сторону мари.
 Виталий пробирался к берегу еще в середине кочкарника. Рюкзак он вначале клал на ближайшую к берегу кочку, затем пробирался к ней сам. Так повторяя этот процесс, раз за разом, с вынужденным отдыхом, он очень медленно, но все же продвигался к берегу.
 -Ты займись ужином, а я пойду ему на помощь, иначе Виталий лишь только к темноте доберется до нас.
С этими словами, я поднял обшлаги сапог, и пошел навстречу, бредущему к берегу, другу. Когда я добрался до него, Виталя, упав грудью на очередную кочку, отдыхал, восстанавливая сбившееся дыхание.
 -Ни чего себе! - Невольно вырвалось у меня, когда я взял рюкзак и перенес его на очередную кочку, - килограммов тридцать, не менее! Что за рыба?
-Одни головешки, (так рыбаки называют черных, болотных бычков-ротанов), но таких крупных мне еще не приходилось ловить.
Вдвоем, наше продвижение пошло значительно быстрее. Оставшиеся до берега, каких-то сорок метром, мы сумели преодолеть за полчаса. Изрядно уставшие, наконец-то выбравшись на берег, передав рюкзак, подошедшему Николаю, мы сразу же буквально упали на землю.
Вкусно пахло супом, котелок с которым висел на таганке, но был сдвинут с открытого пламени. Коля, принес из лодки столовые принадлежности и хлеб, после чего наполнил миски и поставил их на, постеленный на землю, кусок брезента. На этот же, импровизированный стол, он поклал, нарезанный ломтями, хлеб. 
Мне, впервые попробовавши суп из голубя, он очень понравился. Мясо Витютьня оказалось очень нежным. Ни в какое сравнение оно не шло с домашней курицей. А бульон, можно было сравнить, пожалуй, лишь с другой таежной птицей – рябчиком. Поэтому, ужин оказался на славу. И, как мне думается, ни только потому, что мы зверски устали. Добавленные в наши кружки с крепкозаваренным чаем, ягоды сушеного лимонника, (по несколько штук в каждую), взбодрили нас. Казалось, что после изнурительного похода по мари, мы отдыхали с пару часов. Эту, удивительную по своим свойствам, ягоду, (из семейства магнолиевых), многие охотники заготавливают каждую осень, если удается во время блуждания по тайге, встретить лианы лимонника, так как она является прекрасным тонизирующим средством.   
 -Ну а теперь, Виталя, расскажи нам о своей рыбалке, - перекурив, обратились мы к другу.
-Перейдя кочкарник, я отошел от него на метр и пробив травяной ковер, опустил донку. В качестве приманки, намотал на оба крючка тину. Хотя глубина там и была около трех метров, рыба не ловилась. Тогда я отошел к самым крайним кочкам и еще раз пробил лунку. В этом месте было уже гораздо глубже, - метров восемь, наверное. А вот там уже, всего лишь несколько раз поддернул снасть, как почувствовал поклевку. Головешки хватали на мох, как бешеные. И крупные такие! Граммов по триста, не менее!
-Наверное, пропахли илом… - Николай поморщился.
-Ты знаешь, хотя у Чертовых окон дышать было нечем, то, когда я пробивал лунки, из мари шел запах обыкновенного болота. И головешки пахнут здесь, не хуже, чем в них.
-Значит, продержим, по возражению, в воде и все. – Я обратил внимание на начинающие выползать из березняка сумерки. – Давайте принесем сюда дрова, что я заготовил, пока еще светло.
Разрубленной березы нам хватило на всю ночь. Утром, снова сварив супа, мы позавтракали. Достали из реки, укрепленный там за тальник, полиэтиленовый мешок с рабой. Холодная вода сыграла хорошую службу: ротаны в мешке, дружно шевелили жабрами. Значит, когда мы придем в Амурск, рыба не должна испортится. Убрав бивак и залив водой кострище, мы покинули сопку и направились домой.
 


 Все это мне отчего-то вспомнилось, когда Геннадий Георгиевич предоставил мне внеочередной отпуск, в качестве поощрения за досрочное строительство Базы. Помыслив немного, я встал с дивана, и, выключив телевизор, вышел на балкон перекурить.
-Решено! – сказал я сам себе. Ребята давно уже просятся в какую-нибудь поездку. Почему бы ни попробовать пройти к тому озеру по Черной речке?  Дэника возьмем с собой и в путь. Остается только уговорить жену. Если удастся, то небольшое приключение нам обеспечено!!! 
Вечером, когда я привез ее с работы, мы сидели за телевизором. Помню, шла передача «В мире животных».
-Шурик, - обратился я к сыну, - помнишь, ты как-то рассказывал о Красном озере? Что-то подобное мне приходилось видеть. Тогда, я со своими друзьями, не смогли подойти к нему со стороны речки Удами. Помешали «Чертовы окна». Можно попробовать пройти туда по «Черной речке». Ты как на это смотришь?
-Что, за какую-то неделю, соскучился по своей Природе?
-Понимаешь, Катюша, когда еще выпадет такая возможность….
-Ой, мама, отпусти меня с папкой! В книжке так описывалось это необычное озеро, что я очень хочу побывать там. Очень прошу тебя, мамочка!
-И меня отпусти, мамуля, - дочка обняла мать ручонками за шею. Пожалуйста!!!
-Да я вся испережеваюсь за Вас! Там же опасности могут быть!
-Ну, что ты, милая! Я Дэника возьму с собой. Он, как ты знаешь, сроднился с Тайгой! Да, и ребята, пусть удовлетворят свое желание. Ни все же лето им дома сидеть?   
-Мама!
-Мамочка!
-Мамулька!
-Ладно, чего уж там. Уговорили! Даю вам две недели, но с одним условием: пусть отец возьмет с собою радиотелефон, и вы будете ежедневно отчитываться мне о Ваших приключениях!
-Сделаю, как ты просишь, дорогая! Только еще к тебе одна просьба. Отсчет времени начнем с после завтра, а завтрашний день мы посвятим подготовке и проезду на базу. Да Дэнику тоже нужно дать время, чтобы собраться.
-Ну, куда от Вас денешься! Тогда выключаем телевизор и за сборы!!!


Глава 2. Подготовка.


Всего лишь одну неделю посидел дома, а душа так сильно истосковалась по Амуру, катеру и природе в целом, что сейчас, когда мы направляемся с ребятишками к Базе, я просто безмерно рад. Рад, полному однообразия, левому берегу нашей великой Дальневосточной реки, вдоль которого мой «Амур-2» поднимается вверх по течению. Рад каждому встречному судоходному средству, будь то просто моторная лодка, катер или пароход, обменявшись с которыми отмашками, я расходился левыми бортами. Рад каждой белокрылой чайке, пролетавшей над волнами. Рад  этому теплому раннему июльскому утру. Как со старым знакомым, мне хочется поздороваться с Омминским мысом, мимо которого мы проходили. Рад был своему катеру. «Амур-2» , лишь только едва касаясь поверхности воды своею кормовой частью, казалось, летел над ней, оставляя за собой широкий след от, выбрасываемой водометом, воды.
Вот, наконец-то прямо по курсу, на горизонте, вначале появилась, как бы выросшая прямо из воды, радиовышка. Затем, невдалеке от нее, появилась водонапорная башня. А вот и весь остров с построенной на нем Базой Симминского природоохранного заказника, появился на линии горизонта.
Расчетливо, сбросив обороты двигателя, я, по плавной дуге, пришвартовался к причалу. Закрепив катер за кнехты, мы с ребятишками поднялись по лестнице, ведущей на взгорок. Одна единственная улица поселка, красовалась своими домами и широким бетонным тротуаром, вдоль которого, на столбикак, расположенных напротив каждого дома, висело по три фонаря, выполненные в виде старинных четырехугольных керосиновых ламп. Аккуратный и невысокий забор из штакетника, отделял его от домов. С правой же стороны, несколько в стороне, зеленели, посаженные в два ряда, молоденькие березки и рябинки, чередующиеся друг с дружкой. 
Подскочившие было, с громким рычанием, к штакетнику, нанайские лайки, замолчали, узнав меня. Приветливо помахивая хвостами, они постояв некоторое время, потихоньку побрели обратно в свои будки. Выбежавшие на шум, ребятишки радостно здоровались с нами.
Я, ни к кому конкретно не обращаясь, попросил их передать Дэну, что я буду ждать его у себя дома.
Чем дальше мы проходили по улице, тем восторженнее становились лица ребят.
-Пап, а у Вас тут, стало, как в настоящем поселке!
-Ни чего, ни как, это и есть настоящий поселок! Только маленький, - с юношестской хрипотцой в голосе, ответил вместо меня Шурик.
-Ой, а эта громадина, откуда взялась? – Танюшка свернула к валуну, стоящему на железобетонном пьедестале посреди нашей площади.
-Помните, большущую яму и в нем скалу? Вот это он и есть.
-А как же Вы смогли его выкопать и поднять наверх?
-Всю зиму поднимали домкратами, затем вымораживали, и, вновь поднимали, и, вновь вымораживали. Затем подложили под него рельсы, одну к одной, и, забетонировали яму. А вот пьедестал уже на каркасе из толстой арматуры, и залит крепким бетоном. – Я подошел к табличке, укрепленной возле камня.
-Читайте!

Этот монумент установлен в честь открытия
Симминского Природоохранного заказника.

-В Амурске памятный знак и то намного меньше! – Танюшка переключила свое внимание на цветочные клумбы, выполненные в виде многолучевой звезды, некоторые из лучей которой, были заметно длиннее других. – Какая красотища! И лавочки, какие удобные! – проговорила она, присаживаясь на одну из скамеек
-Здесь всегда грязи не будет, в любую погоду, - потому что забетонировали площадь. На века строилось!  Правда? – обратился ко мне Шурик.
-Конечно, правда! – потрепал я сынишку по вихрастой голове. Здесь, все построенное будет служить людям очень долгое время, потому, что пакостить некому. – А теперь давайте пойдем домой.
Повернув назад, я подошел к первому от площади дому.
-Это наш с Вами дом, а следующий за ним дяди Толи.  Пройдемте во внутрь.
Войдя в дом, мы переобулись в шлепанцы и прошли в комнату. Я включил радиоприемник и присел на одно из кресел, стоящих возле журнального столика. Помимо пепельницы, на нем стояли рация и радиотелефон.
-Можете осмотреться! – а сам достал сигареты и закурил.
-А вся эта обстановка откуда. Ты покупал? – поинтересовался, присевший на диван, сын.
-Нет, Шурик! Все это служебное, как и у всех наших работников.
-Плохо только, что телевизора нет.
-Это временно! Вот заработаем побольше денег, и тогда на нашей вышке построим Ретранслятор. Тогда сможем принимать сигналы со станции Литовко, и, в каждом доме появится телевизор. Думаю, что уже в следующем году сможем это сделать. 
-Так ведь без него скучно!
-Да скучать-то мне особенно некогда. А для уюта, хочу заказать аквариум и купить красивых рыбок. Это когда-нибудь потом. Может быть осенью.
Разговор наш прервал заливистый звонок.
-Иди, встречай друга! И пригласи его сюда.
Подошедшая Татьяна, присела в другое кресло.
-Папка, у тебя здесь даже кабинет есть, а вот спальня почему-то только одна…. А где же мы спать будем, если приедем к тебе с мамой?
-Да на этом вот диван-кровати, - показал я рукой. – Не волнуйся, дочка, здесь места всем нам хватит. Ну, как тебе понравилось?
-Хорошо! Даже вода есть и туалетная комната. Вот только ни ванны, ни душа почему-то нет!
-Да они ни кому здесь и не нужны. У нас есть настоящая сауна. Желающие могут мыться хоть через день. По четным - женщины, а по нечетным – мужчины. Так, что все очень довольны!
-Пап, ты только посмотри, как он вырос за этот год! – дочка, вскочила навстречу Дэну и обняла его за плечи, - почти как взрослый стал!
-Действительно,  повзрослел! – я крепко подал руку засмущавшемуся пареньку, - присаживайся на диван. Будь как дома!  Рассказывай!
-Самое главное, что меня научили правильно говорить по-русски. Я так счастлив! В интернате мы живем по четыре человека в комнате, есть спортзал и бассейн. Учителя – очень хорошие! Вначале меня зачислили в шестой класс, а через два месяца перевели в седьмой. Пришлось, правда, труднее, чем другим семиклассникам. Нужно было догонять их по некоторым предметам, но мне помогли, как учителя, так и одноклассники. Теперь я сдал экзамены за семилетку и переведен в восьмой класс. Вот отпустили домой до двадцатого августа.
-Ты, просто, Дэн, молодчина! Я верил в тебя. А вообще-то подрос, возмужал даже. Да и в плечах стал пошире. Как тут, не скучаешь?
-Деду Мише помогаю. Дежурю вместе с ним и дедом Ваней Бельды. 
-У нас с ребятами к тебе есть одно предложение. Шурик рассказал мне о Красном озере, о котором как-то прочитал в приключенческой книге. Я вспомнил, что как-то уже давно, пытался вместе со своими друзьями пройти к нему через марь от реки Хунгари, но у нас ничего не вышло. Помешали «Чертовы окна», вернее одна очень длинная канава, которую мы не смогли обойти.  Теперь хотим повторить этот поход, но только по Черной речке. Ты не хочешь пойти в этот поход вместе с нами?
 -Как я рад, если Вы, Начальник, возьмете меня с собою. Сегодня же предупрежу деда и родителей. Соберусь, и с утра могу быть полностью готовым. Ружье брать?
-Конечно, там же глухая почти тайга. Редко, кто летом плавает по этой протоке. И зверь, какой, может встретиться.
-Тогда, я побегу?
-Давай, Дэник, давай! Только пошли кого из малышей за Анатолием Андреевичем, пусть скажут, что мы приехали.
-Хорошо, Начальник.
-Да брось ты это, - начальник.… Как-то не удобно даже получается, ведь мы же с тобой – друзья! Зови просто, - дядя Костя! Договорились?
-Хорошо, дядя Костя, договорились! Так я побежал? – повеселевший парнишка выскочил за двери, не дожидаясь моего ответа.
-Вот, чертенок этакий! – усмехнулся я вслед, закуривая очередную сигарету.
Минут через десять, когда мы уже хотели выйти на улицу, в дверь позвонили, и, почти сразу же в комнату вошел Толик, - можно?
-Спрашиваешь, тоже, - мы обнялись, - Присаживайся.
-Я видел твой катер, но прийти сразу не смог. Разговаривал в радиорубке с первым блокпостом на Сельгоне. К ним сразу три «Амура» с лицензиями пожаловали, вот Дмитрий и спрашивал, где им рыбалку разрешить. Пришлось объяснить.
-Тут понимаешь, друг, какие дела. Хочу завтра выехать на Черную речку вместе с детьми и Дэном.
-Что Вы там позабыли? Место довольно-таки глухое. Редко кто, его сейчас посещает.
-В том районе, где-то в самом конце, есть пятно красного цвета. Как-то давно я с двумя ребятами пытался пройти к нему от речки Удами, но не смог. «Чертово око», в форме длиннющей канавы не позволило. А вот Шурик читал об этом озере, и считает, что оно на самом деле существует. Хотим попробовать добраться к нему с этой стороны.
-Что-то я слыхал об этом озере. Дай-ка вспомнить… - он на пару минут замолчал, - ага, вспомнил! Мне о нем говорил Нанси Киле. Это старый охотник, нанаец. Живет в поселке Джонки, что за Иннокентьевкой.  Пройти туда можно лишь по протокам «Китайка» или «Корейка». Это не доходя Лидоги. Если что, идите к нему (должен быть еще жив). Сошлешься на меня. Он разъяснит, можно ли к этому «Красному озеру» добраться. Но все-таки, я вот что тебе скажу, - мне эта затея не очень-то нравится. Слишком в труднодоступном месте это озеро находится.
-Спасибо за совет, но мы все же сходим на Черную речку. Хочу тебя попросить об одной услуге.
-Какой же это?
-Возьму с собой радиотелефон. Не возражаешь?
-Конечно возьми! Если что случится, сразу звони мне или радисту. Тут же приеду!
-Толик, ты настоящий друг!
-Да будет тебе…. А как насчет палатки?
-Взяли из дому, двухместную.
-Нет, это так не годится! Возьми на складе нашу бывшую, на четыре человека, а эту здесь оставь. В незнакомом месте нужно ночевать всем вместе. Мало ли что может приключиться.
-Ну, а на Базе как дела?
-Техники заняты профремонтом снегоходов. Лыжи и гусеницы перебирают. Женщины, в гостевых домах ежедневно несуществующую пыль вытирают. Вениамин Венедиктович все возится со своим изобретением. Сделал из киловатной ртутной лампы от прожектора антенну, но до ума довести ее пока не может. Ну, а у егерей всегда забот полон рот! Понравились рыбакам наши угодья, вот и приезжают, как только свободное время появится. Капа, все так же не может усидеть на месте, вечно в каких-то хлопотах. Фельдшерица наша добровольно взялась ухаживать за клумбами, что на площади. В общем, - жизнь идет своей чередой.   
 -Понятно. Тогда дождемся обеда и отправимся. А как наш юный друг?
-Любознательный парнишка! Практически не вылазит от механиков. Любит он технику.
-Ну не только технику, как я заметил еще в прошлом году. Он и с Природой разговаривает « на Ты».
-Дядь Толь, он и мне очень правится, - высказал свое мнение Шурик. С ним не пропадешь!
-Хороший мальчик, и честный! – Танюшка подошла к нам и присела на диван.
-Думаю, что за эту поездку между Вами завяжется дружба, и я буду очень рад, если это случится.
 Заливистый звонок прервал наш разговор. Шурик поспешил к входной двери, и через минуту зашел вместе с Дэном.
-Здравствуйте, - поздоровался он с Анатолием Андреевичем.
Я уже отнес свой рюкзак к катеру. Только ружье еще пока дома. Когда выезжать будем?
-Вот пообедаем, и сразу тронемся в путь. – Я посмотрел на часы, - тем более что до обеда осталось около часа. Скажи-ка, дружок, а у Вас есть болотоступы?
-Да, у всех мужиков есть. А что такое?
-Возьми, пожалуйста, две пары с собой.
-Папка, почему только две? Нас ведь четверо. Или ты не хочешь нас с Танькой вести к озеру?
-Боюсь подвергать Вас риску!
-Чего бояться то, они ведь почти вдвое легче тебя! -  вступился за ребят Толик, - Дэник, а у Вас женские болотоступы имеются?
-Есть, конечно.
-Тогда, не обижай ребят и возьми на них две пары. Договорились?
-Конечно, Начальник!
-Ну, зачем ты так!
-Хорошо, дядя Толя, - смутившись, поправился он, - никак не могу привыкнуть Вас так называть.
-А ты постарайся! – Старший егерь потрепал его за плечо.
-Значит, у Вас тоже возник вопрос о взаимоназывании? – засмеялся я.
-Ну да. Все время только и слышу: Начальник, да, Начальник! Слишком уж официально, даже пошутить после такого обращения, как-то неудобно….
Я опять рассмеялся, на этот раз вместе со всеми, и взглянул на часы.
-Подошло время обеда. Пойдемте в столовую.





Глава 3. Черная речка.


Хотелось, сократив путь, выйти к Малмыжскому отрогу через Серебряную протоку, всего лишь обогнув наш остров Базовый. Но, по совету Дэника, мы не стали этого делать. Возможно старица, по которой пришлось бы проходить, в это время года отшнуровалась. Тогда бы только потратили время, так как пришлось бы возвращаться назад. Но ничего не поделаешь. Поэтому, катер, развив максимальную скорость, «летел» по Болоньскому озеру к Нанайскому стойбищу Тейсин, где можно было выйти на главное русло Амура.   
Озеро, не смотря на прекрасную погоду, пустовало. Лишь несколько лодок стояло у песчаной косы. Возле них копошились дети, женщины лежали на песке, подставив солнцу свои тела, да мужчины несколько в отдалении, закинули донные удочки. Видимо, сказывалось то, что день был рабочим.
Не сбавляя скорости, я свернул на протоку и через несколько минут катер вынес нас на главное русло. Сразу перевалить Амур нам помешал буксир-толкач, ведший к городу караван плотов, поэтому я некоторое время вел катер, придерживаясь левого берега реки. Дождавшись, когда мы разминемся с ним, я выполнил свое намерение. Малмыжский отрог одного их хребтов Сихотэ-Алиня, стремительно приближался к нам. Он рос, увеличиваясь в размерах, и казалось, закрыл собою полнеба, пока «Амур-2» не приблизился к нему вплотную. Здесь было сумеречно, настолько, что вода Черной речки, действительно казалась черной, как тушь. Я сбросил обороты двигателя, и катер перестал рваться вперед, и как-то сразу же успокоившись, грузно опустился в воду, по самую ватерлинию.
-Дэнек, ты не знаешь, есть ли здесь топляки?
-Дед Миша сказал, что километров десять можно плыть спокойно, а там уже будут встречаться перекаты. Их нам бояться нечего. Они глубокие.
-А про «Красное озеро» он что-нибудь говорил, - поинтересовался Шурик.
-Говорил, что когда еще был таким молодым, как я, старики утверждали, что это озеро пользуется дурной славой. На него было наложено Табу, так как, те молодые охотники, что пытались добраться до этого озера, кружили по тайге. Долго кружили, пока обратно не возвращались, почему-то.   
 Тем временем, прибавив обороты, я ввел катер в протоку. Здесь она была около пятидесяти метров шириной. По левому берегу рос тальник, местами лишь прерываясь небольшими заливчиками, уходящими в сторону Туссэра. Зато правый, возвышался над нами высоченной скалой, почти вертикально идущей вверх. Подведя катер к тальникам, мы, с противоположного берега, запрокинув головы, осматривали ее. Вид был более чем, удручающий. Казалось, что солнечные лучи никогда не здесь не пробивали вечного полумрака. Скала, местами, абсолютно голая от какой бы то ни было растительности, местами, поросшая лишайниками и карликовыми березками и лиственницами, сумевшими, каким-то непостижимым образом, уцепиться своими обнаженными корнями за трещины в камне, и, прижавшиеся искривленными стволами к нему, вызывала в моей душе необъяснимое чувство сильной тревоги. Ребята тоже притихли, раскрыв рты, всматривались в этот безрадостный пейзаж.
Так было около пяти километров. Потревоженная форштевнем вода, направленная отводами катера в разные стороны, почти сплошной волной, набегала на скалу и отброшенная прочь этим каменным великаном, вновь, захваченная очередной волной, бросалась в атаку на эту неприступную природную крепость. Поэтому, даже с такого расстояния, были видны наполненные пузырьками воздуха, вздымающие вверх свои гребни, образовавшиеся от этой борьбы, водовороты.  Все это, настолько угнетало нашу психику, что когда скалистый обрыв закончился, уступив место покрытому тайгой более покатому склону, у подножья которого мы увидели неширокую полосу песка, местами чередующуюся с гравийными отложениями, ребята в один голос закричали – Ура!!!
Этот крик, подхваченный Эхом, отражаясь от обрыва, многоголосо звучал в воздухе так долго, что, даже причалив к выбранному мной месту, остатками своего звучания смешался с шуршанием песка, и лишь затем, окончательно затих в отдалении.
 -Такого страшного и жуткого места мне еще никогда не проходилось видеть, - Танюшка зябко передернула плечами.
 -Да уж, не хотел бы я там долго находиться. Так и казалось, что эта скала обрушится вниз, похоронив нас. – Шурик посмотрел в сторону недалекого утеса.
-Что будем делать дальше? – поинтересовался я у своих молодых спутников. – Какие будут предложения?
-Может быть, позавтракаем? – дочка вопросительно посмотрела на меня.
-А давайте поступим так: ты с Дэником займешься костром и чаем, а мы с Шуриком попробуем у самой скалы половить рыбу. Интересно, что здесь ловится. Согласны? Тогда выгружайте рюкзак с едой и берите ружье и топорик, да подайте мне из кубрика пустую баночку. Она где-то там, на полочке стоит.
Взяв, протянутую сыном банку, я отошел в сторону и у самого подножья разыскал прошлогодние стебли полыни и дудника. Дэн сноровисто разделив их на части и разрезав но сердцевине, ссыпал в нее белых червячков с черной головкой, обнаруженных там.
-Вы тут занимайтесь, только чтобы ружье у тебя всегда было под рукой, и заряди его пулями. Ну, а мы поедем, порыбачим.
Подведя катер к утесу, я, воспользовавшись «кошкой» закрепил его через бортовую «утку» за глубокую трещину. Слабое течение, слегка натянув линь, прижало его к скале. Снарядив два спиннинга, приспособленные для донной ловли, мы забросили их поближе к отвесно уходящей вниз стенке.
Какое-то время все было в покое. Я даже успел неторопясь выкурить сигарету.
Шурик, даже, скривил губы с досады.
-Я думал, что в такой глуши, рыбалка должна быть отличной, а тут совсем ни чего не ловится, – проговорил он.
-Подождем еще с полчасика, может быть, мы ее напугали.
Прошло еще минут пять. Полная тишина, не считая легкого плеска воды по отводам катера, звенела в ушах. От однообразного ожидания поклевки, да еще в таком удручающем месте, наше настроение начало портится. Я закурил еще одну сигарету, а сынишка начал недовольно сопеть.
Я, хотел, было перезакинуть свой спиннинг, как у Шурика клюнуло. Кивок, несколько раз слегка дернувшись, резко пошел вниз. Удилище изогнулось, и затрещала катушка, но сразу же остановилась. Сын начал подтягивать, отчаянно сопротивлявшуюся рыбу вверх, но его силенок явно не хватало. Я скоренько перебрался к нему и, перехватив спиннинг, спал вываживать пойманную рыбу.   
-Быстренько достань из носового кубрика складной сачок и собери его.
Приложив всю свою сноровку, мне наконец-то удалось вывести рыбу на поверхность. Черная от сумеречного света, вода не позволяла до этого увидеть рыбу, поэтому, появившаяся змеиная гола, даже меня ввела в трепет. Но это длилось лишь какое-то мгновение. Поняв то, что здесь с такой громадной головой, никаких змей нет, и не может быть, я подвел рыбину к сачку, опущенному Шуриком в воду, и перехватил рукоятку. Передав ему спиннинг, одним движением перекинул рыбину в катер. И вот только там мы смогли рассмотреть его.
Это был большущий змееголов. Его круглое в поперечнике, тело яростно извивалось, не позволяя освободить крючок. О дальнейшем продолжении рыбалки, нечего было и думать. Поэтому, смотав свой спиннинг, я, включив двигатель, уменьшил напор воды, и Шурик смог вытащить из трещины «кошку».
Пристав к нашему биваку, я первым делом подозвал Дэна:
-Гляди, какую зверюгу мы поймали!
-Да в нем около десяти килограммов будет, - восторгу Дэника не было предела. Он сноровисто снял с губы рыбины крючок, и вместе с сачком вынес ее на берег.
Танюшка несколько с опаской подошла к нему, и стала рассматривать, впервые в своей жизни увиденного змееголова. Около метра длины, черной с зеленоватым отливом  мелкой чешуи, по бокам испещренное  черными полосами, сплошь покрытой толстым слоем слизи,  он поблескивал своей кожей, и поочередно шевеля, изрисованными черными точками, плавниками, то прижимал их к своему телу, то отводил в сторону. Только брюхо у него было более светлого цвета.  Плоская и широкая голова, с большущей зубастой пастью, соответствовала его названию, поэтому внешний вид у него был отталкивающим и даже несколько устрашающим.
-Страшная какая! А ее можно кушать?
-Очень даже вкусная рыба, ни чуть не хуже осетров! – Дэн взяв свой охотничий нож, ударил несколько раз рукояткой по голове рыбины. После чего, вытащил из сачка и принялся чистить. Потом, разрезав на куски и промыв их в воде, сложил в таган.
 -Дядь Кость, - обратился он ко мне, - когда готовить будем?
-Твоя бабушка наложила нам много чего. Давайте сейчас покушаем эти продукты, чаю попьем. Рыбу же оставим на потом 
-Хорошо! – согласился Дэник и, нарезав на склоне травы, закидал ею рыбу, – так дольше сохранится.
-Вскрыв по банке консервов из свиной тушенки и рыбы, разогрев на углях рисовую кашу с мясом, мы плотно поели. Чай, заваренный вместе со щепоткой мяты, тоже пришелся всем по нраву.
-А вкусно то как! Я бы дома ни за что столько не съела!
-Погоди, - ответил ей Шурик, - толи еще будет! На природе, простой хлеб с солью, кажется лакомством! А, от ушицы с дымком, тебя, вообще, и за уши не оттянешь!
-Ничего, все у нас впереди! – засмеялся я, - правда ведь, дочка?
 Уложив все в носовой кубрик и тщательно залив костер, мы забрались в катер. Отойдя от берега задним ходом, я переключил реверс и «Амур-2» медленно пошел против течения.
-Дед Миша мне говорил, что Черная речка  потому и называется речкой, что здесь есть течение. А вот, где ее начало, никто, даже из стариков, не знает. И их отцы и деды, тоже не знали этого. Просто  русло неожиданно заканчивается непроходимой марью. Он рассказал мне, что как-то давно даже поднимался в том месте на Малмыжский отрог, в надежде что-нибудь увидеть. Как ни старался, но за марью видел только тайгу. Там ни чего не напоминало даже подобие ручья. Говорит, только видел какое-то большое красное пятно.  К нему, может быть и можно пройти по мари, но охотники этого никогда почему-то не делают. Боятся, наверное. Это пятно, пользуется славой очень дурного места! 
-Много лет тому назад, я пытался пройти к нему, вместе со своими товарищами. Нам удалось, со стороны речки Удами перейти эту бездонную марь. Много страха тогда мы пережили. До сих пор, помнится, и колебание тонкого травяного покрова под болотоступами, и волны, расходящиеся во все стороны, от нашего передвижения, и зловонные «Чертовы окна», мимо которых мы тогда проходили, и, как это не странно, почти полное отсутствие гнуса. Мы уже почти было вышли к релке, отделяющей это озеро от мари, но были остановлены, хоть и узкой, всего метра в четыре, но очень длинной канавой, как и «Чертовы окна» без всякой растительности, и с таким же отталкивающим зловонием, исходящим от нее. Пришлось вернуться.
-И Вы надеетесь пройти к «Красному» озеру с этой стороны? Поэтому мы и предприняли эту поездку?
-Ты, как всегда, догадлив, мой юный друг! Если сделать этого не сможем, то я намериваюсь вместе с Вами, посетить озеро Джонки, что за Иннокентьевкой. Там живет старый нанаец, хороший  дяди Толин знакомый, который, вроде бы, когда-то ходил к Красному озеру. 
-А зовут его как? Может, знаю!
-Нанси Киле.
-Нет, о нем ничего не слышал.
Катер плавно шел вверх по течению. Если смотреть на праворукий берег, то вид девственной тайги, даже в этой вечной природной тени, поражал разнообразием росших там деревьев. Дубняк перемешался с широколистым манжурским орехом, кленом, рябиной, черемухой. Березы так же росли вперемешку с осинами, кедром. Местами их вытесняли хвойные, - сосны и ели. Все это, густо переплетали лианы дикого винограда, лимонника.  Изредка, возвышаясь над всем этим многообразием, выделялся своей черной корой  стройный тисс. Ближе к берегу реки, красовался своими розоватыми цветами, багульник. От него, даже сюда, к нам, доносился сладковатый запах.
Если же перевести взгляд на противоположный берег, то взору представлялась унылое однообразие. Почти сплошная стена тальников, лишь только изредка прерывалась небольшими заливчиками. Тогда виднелся, если встать в полный рост, светло-зеленый покров мари. И все!!!
-Какая скукотища… - проговорила Танюшка, перехватив мой взгляд. – Нечего там делать человеку, если даже животные, наверное, не живут в этой мари. Пап, правильно я говорю?
-Конечно правильно, родная моя! Своими тоненькими ножками, даже косуля, наверняка, прорвет тот тонкий травянистый покров и пропадет в бездне вонючей воды. Помнится, только несколько куличков видел я в ту нашу попытку достичь «Красного» озера.  Чибисы, и те, перелетая через марь, старались побыстрее это проделать. Тоскливо там очень, как-то безрадостно….   
-Что – то не хочется уже мне уже туда добираться. Страшно!
-А мы и не будем рисковать, - добавил оборотов двигателю, - вот дойдем до конца этой речки, куда сможем пройти, заберемся на вершину отрога, и рассмотрим всю марь в мой бинокль. Он, все-таки очень мощный, аж двадцатикратного увеличения. Тогда и решим, что нам дальше делать.
Катер, набирая скорость, быстро нес нас к конечной цели путешествия. Скорость, с которой оставались позади нас оба берега, несколько улучшила общее настроение. Ребята стали о чем-то тихо переговариваться между собою. Поваленных бурей и старостью деревьев, на таежном берегу не было видно, поэтому я решил, что не стоит опасаться топляков, и еще несколько увеличил скорость.
Часа через три, речка постепенно стала сужаться, все ближе и ближе прижиматься к отрогу, который, в свою очередь увеличился ввысь. На его склоне появились расщелины и глубокие овраги, периодически ниспадающие прямо к воде. Русло потеряло свою прямолинейность. Небольшими бухточками и заливчиками оно входило в эти расщелины и овраги, но даже за многие-многие года, не смогло заставить их уступить воде. Конечно, если бы в Черной речке было течение посильнее, то, наверное, она смогла бы вымыть в кряже какие-нибудь гроты или пещерки. Но, проходя мимо, хоть я и сбросил обороты двигателя,  как не всматривались мы в береговую кромку и склон, пока не удалось ничего подобного разглядеть.
-Пап, а когда мы проходили мимо утеса, то в одном месте, примерно в метре от воды я увидела какую-то черную дыру, но не подумала, что это тебе важно, и промолчала.
-Ничего, доченька, на обратном пути подойдем к нему и осмотрим. А пока, здесь вглядывайтесь повнимательнее. Может быть, что-нибудь и найдем.   
Еще прошло пара часов. Отрог все выше и выше поднимался к небу. На его склоне стали местами появляться скалистые небольшие утесы, как сторожевые башни, возвышающиеся над тайгой. Правда, и дневного света все меньше доходило до подножия кряжа.  Поэтому, хоть солнце и, почти стояло в зените, судя по времени, здесь сгустились почти вечерние, сумерки.
Речка еще более сузилась и, судя по появившимся у кромки маристого берега, небольшим кучкам камыша и рогоза, стала значительно мельче. Я еще несколько уменьшил скорость. «Амур-2» опустившись носом в воду, приподнял корму, от чего, выбрасываемая, через сопло водомета, вода захватывать воздух. Послышались звуки борботания, почти сразу же гасящиеся левобережной тайгой.
-Кажется, приплыли, - Дэн показал рукой вперед.
 Действительно, метрах в тридцати, вместо черной поверхности, виднелись стебли рогоза, как бы перегораживая речку. По правую же руку, возник небольшой заливчик, несколько глубже своих собратьев, вгрызшийся в довольно таки глубокую расщелину, круто уходящую к вершине. Я направил катер в него. Расщелина, как оказалась, шириной была не более десяти метров, но с левого берега имела, удобную для причаливания, отмель. Причалив, я, резко прибавил обороты, отчего катер как бы наехал на землю, и только после этого выключил зажигание.  Нас сразу же поглотила таежная тишина, только был слышен многоголосый комариный писк, которых здесь оказалось на удивление много. Полчище кровососов висело в воздухе.
Все, как по команде накинули на лица противомоскитные сетки.
-Здесь совсем другая атмосфера оказывается, - Дэник даже повеселел, - жизнь чувствуется!!!
-А мне, что-то не совсем нравится, - капризно надула губки Танюшка, - ведь так и сожрать они нас могут. Как же мы тут ночевать будем?
 -Что-нибудь придумаем, верно, пап, - по-мужски, солидно ответил ей Шурик.
-Конечно, придумаем, - ответил я, всматриваясь в начинающуюся в нескольких метрах от нас, тайгу. – Обязаны придумать, как же иначе!
Дэник, проследив за моим взглядом, схватив ружье, в два прыжка выскочил на берег и поспешил к зарослям кустарника.
-Да здесь зверовая тропа! Видимо на водопой ходят.
-Вот по ней, мы и попытаемся подняться на кряж. Давайте-ка, друзья, выгружаться. Берем самое необходимое!
Ребята засуетились и, выбравшись на берег, стали принимать, передаваемые мною вещи. Вскоре, на берегу выросла горка самого необходимого.  С собою я решил взять четырехместную палатку, раскладной таганок, котел под чай, кружки, ложки, котел побольше, на всякий случай, если удастся подстрелить какую-нибудь дичь, естественно, булку хлеба, соль, сахар и специи. Туда же поместили один спальный мешок, топорик и небольшой рюкзачок с провизией. Трехлитровую канистру я, перегнувшись через борт, заполнил водой, и, тоже передал на берег. Собранные, заботливыми руками нашей мамы еще дома, детские рюкзаки, подверглись ревизии.  Кофточки, свитера, вязаные шапочки, полотенца, запасные рубашки, кеды и трико, мыло, зубная паста и щетки, - все это я выложил на полки кубрика.
-На этот раз, они Вам не пригодятся! Не к чему тащить за собою лишний и пока ненужный, груз, - передал я почти опустевшие рюкзаки ребятам.
-Дэник, - а это понесешь ты, - я вручил ему свой двадцатикратный бинокль.
Затем, опустил крышки капота и замкнул на висячий замок моторный отсек. Так же замкнул крышку носового кубрика. Немного подумал, и вновь открыл ее.
-Подайте-ка, ребятки, котел мне обратно. Про рыбу-то мы ведь совсем забыли!
-Пап, а ведь столько мы незачто, не сможем съесть, даже если завтра целый день будем кушать! – с испугом посмотрела на меня дочь.
-Как же быть? Она ведь пропадет! – я задумался.
От размышления меня вывел Дэн, который взял котел, и, прихватив ружье, направился к тропе.
-Дядь Кость, Вы пока что посидите здесь, а я постараюсь нарвать листьев брусники, ведь должны же здесь быть брусничники.
-А зачем они нам? – недоуменно посмотрел на него Шурик.
-Я совершенно не подумал об этой замечательной траве, - опередив парнишку, ответил я. – У нее прекраснейшие бактерицидные свойства. Переложим ею лишние куски рыбы, и, она прекрасно будет храниться, хоть несколько дней.
Когда Дэник скрылся в тайге, я достал из бардачка плошку с гнилушками и поджег их. Дымокур заработал, наполняя едким дымом воздух. Комары отступили, давая нам возможность хоть на время снять противомоскитные сетки. Я закурил.
-Вот, кстати, чуть было и дымокур не забыл взять. Без него было бы туговато, возможно, - виновато улыбнулся я.
-Смотрите, - обратился к нам сынишка, показывая на круги, расходящиеся по воде, - здесь, оказывается, рыба водится!
Действительно, по воде расходились концентрические круги, от, появлявшихся то в одном месте, то в другом, маленьких вороночек.
-Это они комаров едят, - пояснил я, - вот когда вернемся, тогда и проверим, что это за рыба!
Вернулся Дэник и протянул мне полный котелок брусничных листьев.
-А ягоды здесь, сколько осенью будет! И какой крупной! Восторженно доложил он.
Отложив часть рыбы, намеченную взять с собой, остальные куски я пересыпал этими листьями, и вновь поместил большой таган в кубрик, после чего повесил навесной замок. Оба ключа, нанизав на шнурок, повесил к себе на шею, и натянул тент на кубрик.
-Теперь, ребятишки, давайте укладываться, - подав Дэну дымокур и котелок, я выбрался на берег, прихватив с собою СКС.      
 Минут десять потребовалось, что бы общими усилиями, мы по-походному уложили все вещи. Потушив, напоследок, дымокур, я уложил плошку в один из больших карманов своего рюкзака. Положив на него палатку, застегнул клапан.
-Теперь помогите-ка мне надеть его, - обратился я к ребятам.
После того, как рюкзак примостился на моей спине, я поудобнее пристроил его и застегнул крепежные лямки, на груди.
Подождав, пока подростки, сами наденут рюкзаки, я перекинул через голову ремень карабина и скомандовал:
-Дэник впереди, за ним Шурик, Танюшка, я замыкающим. Тронулись!
И началось наше хождение по мукам. Это по обычной тропке по обычному лесу, можно идти, просто прогуливаясь, себе в удовольствие. И то, если на пути возникнет хотя бы небольшой подъемчик, он потребует от человека некоторого напряжения. Здесь же, тропу можно было считать чисто условной. Лишь только по сторонам от нее, тайга отступила, образовав некоторый просвет. Местами висели, еще только надломленные ветки. То и дело приходилось нагибаться, что бы можно было протиснутся сквозь бушующий кустарник, вдобавок, еще весь переплетенный лианами дикого винограда, кишмиша, лимонника. Вдобавок еще, часто встречающиеся деревца Аралии Манжурской, Рододендрона и Чертова дерева, своими колючими, а порою и шипастыми стволами и ветками царапали по энцефалитному костюму, в который, каждый из нас был одет, грозя порвать его. И не дай бог, ухватиться голой рукой за них! Тот час, десятки, сотни мельчайших иголочек, вопьются в кожу, занеся в ранки очень и очень болезненный сок этих растений. О чем я незамедлительно предупредил ребят, запретив, в категорической форме хвататься за кусты, пытаясь удержаться, если, даже, кто-либо из них потеряет равновесие, и будет падать на землю.
 Под ногами, выступающие из земли корни близьростущих деревьев образовывали настоящий частокол, через который требовалось просто перелезать, норовя повредить себе ноги. Тропа не шла прямо вверх, а из-за большой крутизны, поднималась, как бы серпантином, каждая полочка которого была не длиннее двадцати метров.  Хорошо, что при нашем подъеме, сотни через три метров, чащебник прекратился, уступив место березам, стройным манжурским кленам и черемухе. Но, прежде чем выйти к ним, мы попали в такой бурелом, что нам с Дэником пришлось, скинув рюкзаки, взяться за охотничий топорик. Поочередно, мы прорубались через него, перерубая стволы, поваленных друг на дружку, деревьев. Тропа вела через звериный лаз. Но он был настолько низок, и так сильно петлял в буреломе, что, даже сняв с плеч рюкзаки, мы  смогли бы только на четвереньках преодолеть это природное препятствие, неожиданно возникшее на нашем пути.   
    Это задержало нас еще на час. Уставшие, мы, как только перебрались через бурелом, сразу же опустились на землю. Не было сил даже сходить за оставленными на тропе рюкзаками. Напуганные шумом мелкие птички, вновь стали подавать свои голоса. Где-то недалеко, как долотом задолбила по дереву желна. Перелетая с одного ствола на другой, к нам все ближе и ближе подбирался поползень. Синички затренькали в отдалении.  Насторожившаяся было, потревоженная нашим продвижением, тайга, успокоилась. Комары исчезли, и ничего не мешало, расслабившись, отдохнуть. Я достал сигарету и закурил.
-Папка, папка, смотри… - восторженно прошептала Танюшка, и показала кивком головы в сторону. – Ой, какой забавный!!!
 Посмотрев на то место, куда она показывала, я увидел бурундучка, с любопытством выглядывавшего из-за небольшой валежины. Его крохотные черные бусинки глаз, со страхом следили за всеми нами. Но любознательность, по-видимому, все-таки преобладала.  То, отпрянув обратно за свое укрытие, то, выглядывая снова, он постепенно подбирался к нам. Но вот он достиг места, ближе которого, прятаться ему уже было не за чем.  Тогда, помедлив, он залез на валежину и, усевшись на нее, стал рассматривать нас более внимательно. Его пушистый хвостик слегка подрагивал от нервного напряжения. Готовый  в любой момент кинуться прочь, он, устремлял свой взгляд то на одного из нас, то на другого и при этом так забавно шевелил своими небольшими усиками, что Танюшка прыснула.
Мгновенно, резко свиснув от испуга, он рыже-полосатой молнией, бросился к ближайшему от него дереву, (это оказалась черная рябина) и мгновенно исчез в ее кроне. Мы расхохотались. Эта выходка небольшого зверька улучшила всем настроение.
-Можно снова перестать двигаться и разговаривать, тогда он, успокоившись, вновь спустится на землю. А может быть и его сородич, если он находится поблизости, тоже захочет подойти к ним поближе. Эти зверушки очень и очень любознательные. Но нам, все-таки нужно торопиться, – я поднялся на ноги и посмотрел на часы. Было начало четвертого.
Вернувшись за оставленными рюкзаками и надев их, мы продолжили путь. По моим расчетам, мы поднялись километра на полтора, а потратили на это уже больше трех часов.
Разнодеревье сменил ельник, но он был все-таки достаточно густым, что сойти со звериной тропы, оказалось бы для нас пустой тратой времени. Продолжая двигаться все в том же порядке, мы постепенно поднимались к вершине. Тропа перестала извиваться по склону, а повела нас в сторону Амура. Так продолжалось еще около получаса. Ельник стал понемногу редеть, деревья – подниматься выше. Появились небольшие прогалы и, что-то наподобие маленьких полянок. Выйдя к одной из них, мы спугнули небольшой выводок глухарей. С громким треском распахнувшихся крыльев, эти громадные птицы метнулись вверх, но Дэник, не растерявшись, успел вскинуть ружье. Выстрел громогласно распорол таежную тишину и многоголосым эхом принялся гулять над склоном, постепенно затихая вдали.
-Ура! – возгласил он свою удачу, - сбил одного. Теперь мы обеспечены едою надолго.
Когда Дэн принес сбитую птицу и стал укладывать ее в свой рюкзак, ребята с интересом рассматривали ее. Смолянисто-черная, с перемеживающим отливом то синеватого, то зеленоватого цвета перьев, с редкими вкраплениями белых, эта огромная птица (около метра длиной и весом около шести килограммов), с ярко-красными бровями была очень красива.
-Жалко…. Такая красивая! Зачем ты, Дэник ее убил? – Танюшка, полными глазами слез, с укоризной посмотрела на паренька.
-Глухарь очень вкусный, - растерянно проговорил он.
-Понимаешь, доченька, Природа постаралась наградить всех птиц очень яркой и замечательной окраской. Ты же должна помнить, какими красивыми были дикие утки, добытые мною. Но, в то же время, мясо их очень вкусно. Так уж устроен мир, что кто-то кого-то должен убивать, что бы обеспечить свое существование. Без этого, ну никак!  А вспомни красоту брачного наряда гонцов кеты! Тем не менее, ты же очень любишь кушать эту рыбу. Правда, ведь?
-Все равно, жалко!
Дэник, перезарядив ружье,  надел рюкзак и молча зашагал дальше.
-Ты, дружок, не обижайся на девушку. Это у нее так, чисто женское проявление чувств. А женщинам, присуща жалость!
 -А вспомни белочек и рябчиков, что папка приносил из тайги. Тоже ведь были красивыми, но, тем не менее, ты их так уплетала, что трещало за ушами! – подтрунил над сестрой Шурик. – И перестань слюни разводить!
-Да я ничего,… понимаю…. Вырвалось просто. Не обижайся, Дэнек, ладно?
-Ладно, чего уж там! – он зашагал веселее.
Вскоре ельник уступил место дубовой роще. Высокие и толстые деревья, своими широкими кронами, как бы раздвинули таежную глухомань. От этого, стало значительно светлее.
-Привал, друзья, - скомандовал я, и, прислонив карабин к стволу дерева, скинул с плеч лямки своего рюкзака. – Отдохнем, и надо будет осмотреться! 
 Без уговора, ребята тут же скинули свою ношу. Я посмотрел в сторону мари. С нашего места была видна лишь самая кромка противоположного края. В дымке, едва просматривалась Хунгаринский участок тайги. С такого большого расстояния, как я ни пытался, не смог невооруженным взглядом найти ту сопку, у истока речки Удами, от подножия которой, когда-то, была принята моя первая попытка достичь Красного озера. Да это было и не так важно. Позже, когда появится (если только появится) возможность увидеть цель нашего похода, я постараюсь рассмотреть ее в бинокль. Справа на горизонте виднелись отроги Сихотэ-Алиня, к которым выходил и Малмыжский кряж. До его перевала, как мне показалось, было еще около сотни метров с небольшим. Это угадывалось по вершинам дубовой рощи.
-Дэник, возьми ружье, и, вместе с Шуриком пройдите к вершине. Посмотрите, видно ли оттуда Красное озеро. А так же подыщи место для установки палатки, - распорядился я, протягивая бинокль сыну. Только, поосторожней там!
 -Что значит молодость! – подумал я, глядя, как проворно ребята направились к перевалу. Их стройные фигурки еще некоторое время мелькали среди деревьев, пока те не заслонили их.
Легкий ветерок приято освежал наши лица, воспалившиеся от ходьбы. Ниже по склону, там, где мы совершали восхождение, он почти не чувствовался. Поэтому, воспользовавшись наступившим отдыхом, я прилег на траву и закурил. Приятная истома охватила ноги. Что ни говори, а вес моего груза оказался довольно-таки приличным. Даже слегка ныли, натруженные лямками рюкзака, плечи.
-Пап, гляди, какие большущие бабочки, - Танюшка, сидя на моем рюкзаке, восторженно смотрела на, кружащихся на полянке, темно-синих махаонов.
-Эти бабочки самые крупные из живущих в Приамурской тайге, а возможно и во всей нашей стране!
 -А какие же они красивые, - воскликнула она, когда одна из бабочек подлетела поближе, и стала совершенно безбоязненно перелетать с одного цветка на другой. – Была бы я поменьше, обязательно бы попыталась ее поймать, что бы высушить и принести в школу.
-Сачка у нас, доченька, нет, да и заменить его не чем… Действительно, очень красивые, - ответил я, разглядывая концентрические окружности и затейливые рисунки на, распахнутых вширь, крыльях махаона. 
 Помимо бабочек, к нам подлетела и села на ствол, прислоненного к стволу карабину, большая стрекоза. Ее выпуклые, похожие на полушарие, глаза, казалось, уставились прямо на нас, видя обоих одновременно, хотя мы и сидели по обе стороны от нее.  То и дело, стрекоза взмахивала своими прозрачными перепончатыми, как бы сделанными из слюды, обеими парами широких крыльев.
-Совершенно ни боится, - констатировала ее поведение Танюшка. – Наверное, людей еще не встречала!
-Очень даже возможно!
 Наблюдаемую нами идиллию, нарушили, вернувшиеся ребята. Бабочки и стрекоза куда-то сразу исчезли.
-А здесь, однако, вода близко, - Дэн наклонился к тому месту, где перепархивала по цветам бабочка, и, вытащив из ножен, подаренный мною, охотничий нож, стал ковырять им землю. – Влажная!
 -Если понадобится, попробуем до нее докопаться. Ну, как там? Что увидали?
-Красное озеро! – восторженно проговорил Шурик. – Оно, на самом деле существует!
-Место хорошее для палатки нашли, почти рядом с вершиной, - Дэн протянул мне бинокль.
-Устали, наверное?
-Тогда не будем терять времени, - услышав отрицательный ответ, я поднялся с земли и подошел к своему рюкзаку. Вынув, из притороченного к нему чехла, топорик, я протянул его Шурику. – Чтобы не потерять тропу, отмечай наш путь зарубками.
 Оставшийся до вершины путь, мы преодолели за каких-то полчаса, и, подойдя к выбранному Дэником месту, принялись за устройство бивака. На почти горизонтальной площадке, между вековыми дубами, установили палатку, входом в сторону запада, над которым натянули брезентовый полог. Все рюкзаки сложили под ним. Затем принялись собирать валежник для костра. Поднявшись на плоскую вершину перевала, я понял, почему Дэн облюбовал именно это место. Вершина, оказывается, вся была покрыта мочажиной. Невысокий кочкарник, с росшей между ним резухой, не позволил бы этого сделать. Подобрав пару из поваленных,  когда-то давно ветром, лиственниц, я потащил их к палатке.
-Пап, а почему здесь, на самой вершине кряжа, мочажина образовалась?
-Видишь ли, сынок, я не знаю точную причину этого, но могу с уверенностью сказать, что почти на всех сопках, куда мне приходилось подниматься, вершины заболочены. На некоторых, даже трясина образовалась. Вот так-то вот бывает! Думаю, что грунтовые воды в этих местах вплотную подходят к поверхности земли.
Пока ребята занимались устройством костра и установкой таганка, я, взяв СКС и бинокль, вновь поднялся на перевал. Отойдя несколько в сторону, выбрал место, с которого, через прагал между кронами дубов, неплохо просматривалась марь, поднес к глазам бинокль. Двадцатикратное увеличение позволило хорошо ее просмотреть, как бы приблизив к глазам всю панораму.
Я убедился в том, что, то красное пятно, к которому мы с друзьями когда-то совершили попытку добраться, действительно оказалось озером. Трапециевидной формы, площадью более гектара, оно располагалось примерно в пятистах метрах от подножия нашего кряжа. Отчетливо было видно, что ковер мари, в которой проблескивали «Чертовы окна», подходил к нему вплотную только со стороны Черной речки, а  с трех остальных сторон, его окружали релки, поросшие березняком и осинами.
Мне стало понятно, что если попытаться добраться до него с нашей стороны, то вновь придется подвергнуть себя, и тем более детей, опасности. Этого, я, ни в коей мере не мог себе позволить. Опустив бинокль, что бы дать возможность рукам отдохнуть, я достал сигарету и закурил.
Минут через пять, я стал вновь рассматривать возможность прохода к Красному озеру.  Присмотревшись, я увидел, что релка, подходящая к нему с востока, на расстоянии нескольких километров от озера, изгибалась в сторону юго-востока, и уже где-то там выходила к подножью Малмыжского кряжа, на вершине которого мы сейчас и находились.  Но до этого места было более тридцати километров.  Главное, что дорога к Красному озеру, оказывается, существует, но идти к ней по склону кряжа, -  дело не легкое, даже для меня. Дэнику, выросшему в глухомани, даже будет, пожалуй, легче, чем мне продвигаться по таежному бездорожью. А вот ребятам будет несказанно тяжелее. Очень быстро они собьют себе ноги, натрудят неокрепшие мышцы, и вместо радости похода, они получат сплошное мучение. Нет, так не годится! Нужно придумать что-то другое, найти какой-нибудь другой выход.
Повернувшись лицом к югу, я увидел широченную панораму. Вдали, на левобережье Амура, ближе к западу, виднелся грядой бело-шапочных гольцов Буреинский хребет, на западном склоне которого, в отрогах, мы вместе с Толиком, несколько лет соболевали. Если продолжительное время смотреть на эти, блестящие в солнечных лучах, вершины, то в глазах появляются черные круги, наплывающие друг на друга. Потом придется крепко зажмуриться, что бы они пропали, и вернулось прежнее зрение.  Поэтому, я постарался не заострять на них фокус окуляров бинокля. Ближе, виднелась широкая гладь нашей замечательной Дальневосточной реки. Амур, в этом месте был около четырех километров шириной, и даже с такого приличного расстояния, хорошо просматривался. За его изгибом, в отдалении, расположилось большое приамурское село Иннокентьевка. Перед ним виднелось Джалунское озеро, широкой дугой, вошедшее в предгорье Сихотэ-Алиня. Оно протокой соединялось с озером Шарга.  А вот уже оно шло к северу, приближаясь к Малмыжскому кряжу примерно в том месте, откуда можно было попытаться пройти, перевалив этот кряж, к намеченной релке. В отдалении, за Иннокентьевкой, поблескивало свой поверхностью озеро Джонки, на берегу которого расположилось старинное нанайское село, с одноименным названием.
 Значит, у нас было еще две возможности. Какой же путь выбрать, по озерам, или через Джонки, как посоветовал Толик? Пожалуй, нужно будет посоветоваться с Дэном. Воткнув окурок сигареты в землю, я придавил его ногой, и, взяв карабин, направился к биваку.
 Я вернулся как раз вовремя. Уха из змееголова исходила таким ароматом, что, еще не доходя до костра, мои ноздри затрепетали, улавливая аппетитнейший запах. Таган с крепко заваренным чаем был отодвинут вбок, и слегка парился. На травке был постелен кусок брезента, на котором стояли кружки с мисками с горкой нарезанного белого хлеба и небольшой, сделанный из уже потемневшей от времени березовой коры, туесок. Так же газете лежала горка зажаренных кусочков сазана.         
-Я уже хотел, было идти за Вами, - Дэн взялся разливать юшку по мискам, предварительно вынув из котла сварившуюся рыбу.
-Знаю, когда возвращаться, - пошутил я и взялся за ложку.
-Погодите, не ешьте! Сначала попробуйте таксу. Мама Капа дала в дорогу.
-М-м-м… - дружно мы оценили вкус угощения.
-Что это за вкуснятина такая? – поинтересовался я.
-Особым способом приготовленное из сазаньих голов и хребтин, рыбное мясо, с обильно добавленным рыбьим жиром.   Эне еще дополнительно смешала его с соком яблочек-дичек. Считается у нанай самым любимым блюдом. Его долго готовить, но зато с голубикой или дичками, а можно и с их соком, очень вкусно и питательно. Охотники зимой, наряду с ягодами лимонника, всегда ели таксу, возвращаясь с охоты. Усталость, как рукой снимало! Правда действует она несколько позже, чем лимонник, но зато гораздо вкуснее.
-Дэнек, а что это означает – Эне? – ребята с любопытством посмотрели на парня, услышав незнакомое слово.
-Эне, - по-нанайски, мать. Мама, - старушка. Ама, - отец. Ага, - брат. Мапа, - старик. Анда, - друг. Могу многие слова перевести, но Вы врятли запомните их.
-Если будем только разговаривать, то уха остынет. А я хочу, чтобы Вы, ребята, оценили вкус змееголова. Эта рыба водится только в бассейне  Амура, и нигде больше не встречается! Кушайте, поговорить еще всегда успеем.
Стоило нам всем попробовать хоть пару глотков наваристой юшки, как наши ложки замелькали, останавливаясь лишь на время, необходимое для пережевывания ароматного и душистого хлеба. Ребятам она так пришлась по вкусу, что они вновь наполнили свои миски.
Мясо змееголова, и по внешнему виду, и по вкусу, почти не отличались от осетрины, и было даже слегка нежнее. Полное отсутствие костей, хрящеватый позвоночник, способствовали тому, что все кусочки сваренной рыбы, были практически мгновенно поглощены.  Но, тем не менее, аппетит у всех настолько разыгрался, что мы, вдобавок, смогли съесть еще по кусочку сазана.         
Отяжелевшие желудки, если судить по себе, у всех довольно урчали. И, тем не менее, в них нашлось место еще для чая. Все выпили по кружке крепкого, пахнущего дымком, цейлонского чая, с запаренными в нем листочками брусничника.
-Такое обжорство можно вытерпеть лишь только на природе. Чем больше ешь, тем еще больше хочется!!! – отяжелевший, прерываемый наступившей икотой, проговорил я, и, откинувшись на спину, улегся поудобнее и закурил.   
 -Ой, папочка, так и лопнуть можно! Если я потом расскажу об этом своим подругам, ни за что не поверят! – достав из кармана энцефалитки носовой платочек и вытирая им капельки, выступившего на своем лобике, пота, Танюшка блаженно улыбнулась.
Шурик же, моча и внимательно рассматривал хрящики позвоночника змееголова. Повертев их в руках, он задумался на некоторое время, и затем, спросил:
-А может быть эта рыба одного семейства с угрями? Их мы проходили по Зоологии. В СССР встречаются два вида (обыкновенный и японский). Если первый водится в основном в бассейне Балтийского моря, то второй – только Японского. Скорее всего, он в Амур приходит на нерест. Но, что бы так высоко подняться? Обязательно спрошу у Светланы Николаевны!       
 -Не могу передать словами, как я доволен, что Вам пока все нравится! Отдыхайте, а я постараюсь связаться с дядей Толей. Но до этого, мне Дэник нужно узнать твое мнение, - и я рассказал обо всем увиденном и о моих сомнениях.
-Меня однажды Мапа привозил на эти озера. Путь туда лежит мимо двух стойбищ, одно из которых большое, - Нурген называется. Мы в нем тогда не останавливались. Наши оморочки и бат прошли мимо, и пристали к берегу, лишь у стойбища Нярги. Там мы и остановились. Жили почти месяц, пока мужики охотились на пантачей. Там я и услышал впервые о Красном озере. Помню, что ребята из рода Тумали рассказывали, будто бы их охотники несколько раз пытались пройти к этому озеру, но каждый раз, еле живыми выходили обратно, проплутав по тайге долгое время. Это Эндури (Бог народа нанай) крутил их, не пуская к озеру. Поэтому и народилось табу на все попытки пройти к нему. Вы, дядя, спросили мое мнение, так я Вам вот, что скажу. Если уже когда-то даже опытные охотники не смогли этого сделать, так куда уж нам!  Думаю, что у нас есть только одна возможность, - попробовать достигнуть цели через озеро Джонки. 
Достав из бокового кармашка рюкзака радиотелефон, и набрав кодовый номер дублирующего телефона Базы, включил громкую связь. Последовала серию гудков вызова, после чего отчетливо, правда, сопровождаемый легким потрескиванием, прозвучал голос Старшего егеря: -  База слушает!
-Слушай, только слушай очень внимательно, - рассмеялся я.
-Если смеешься, то значит у Вас все хорошо.
-Очень даже хорошо. Шурик поймал на Черной речке большущего змееголова. Дэник вспугнул глухарей и подстрелил одного. К озеру мы выйти не смогли. Речка, оказывается, вытекает из очень труднопроходимой мари, а вести ребят через топь, я не рискнул. Сейчас мы находимся на вершине Малмыжского кряжа. Разбили бивак, поужинали, и решили здесь заночевать. Я рассмотрел в бинокль пути подхода к Красному озеру. Там есть одна релка, но она далеко уходит к отрогам Сихотэ-Алиня, и, похоже, соединяется с ними, но до нее около тридцати километров. Подвергать ребят такому дальнему переходу, как ты понимаешь, я не могу и не хочу. Дэник рассказал, что можно было бы дойти на катере до стойбища Нярги, а оттуда до Красного озера всего лишь километров десять, через перевал. Но нанайцы туда не ходят, – я рассказал причину их боязни, - поэтому и нам не советует. Конечно, я могу провести всех по компасу, взяв нужный азимут. Но, думается, что все, что происходило тогда, случилось неспроста. Вот и хочу с тобой посоветоваться. Что скажешь?
Толик некоторое время раздумывал. Слышалось лишь его дыхание.
-Что скажу, что скажу!!! Не очень меня радует эта твоя затея. Вот, что скажу! Давай так поступим. Я сейчас же переговорю с Михаилом Заксор. Спрошу его мнение, и сразу же перезвоню Вам. 
-Действуй!
 Отключив радиотелефон, я закурил сигарету и задумчиво посмотрел на ребят.
-Всё слышали? Может быть, прекратим наши попытки, и забудем об этом Красном озере. Очень уж дурная слава о нем.  Дэник, а ты больше ничего такого не можешь вспомнить?
-Помню, дядя Костя, лишь то, что в тех местах, как и у Черной речки, всегда сумерки. Солнце практически не видно, поэтому и трудно там было охотникам, определить путь. Можно еще конечно по коре деревьев определить направление на север, но, как мне помнится, кора там даже на елках была одинаковой со всех сторон. Наверное, и сейчас так.
-А все-таки, как интересно было бы посмотреть на Красное озеро вблизи. Мальчишки в школе, просто поумирали бы от зависти. А если сейчас не сможем, то не сможем уже это сделать никогда! – Шурик состроил уморительную мордочку, - а может быть, еще попытаемся, а, папа?
-Мне тоже хотелось бы, но очень страшно становится, как только представлю себе, что мы кружим по тайге и не можем найти обратного пути. Тут крепко стоит подумать. Нужно обсудить все - за, и, - против.
-Конечно, умница ты моя, мы так и поступим!
Раздавшийся зуммер вызова, прервал нашу беседу.
-Слушаю, - включив, как и прошлый раз, громкую связь, ответил я. – Ну, что узнал?
-Позвонил я Михаилу на блокпост. Вот, что он мне поведал. Оказывается, еще в довоенное время, на Малмыжском кряже работала изыскательная экспедиция. Так вот, геологи точно установили, что в тех местах существует какая-то природная аномалия. И это выражается не только в том, что компасы там не работают и стрелки их просто сходят с ума, вращаясь, то в одну сторону, то в другую. А еще и в том, что деревья там совершенно другие. Кора на них, со всех сторон одинаковая. Сами они, какие-то хилые, с закрученными стволами, и глядят все в сторону, противоположную от кряжа.  Поэтому и не могли, нанайцы найти дорогу к этому озеру. А, уж как они в тайге определяются, ты знаешь, ни хуже меня. Вот так-то!
-Дело ясное, что дело темное…. Слушай, Толик, а что ты мне говорил насчет Джонки?
-Когда-то там, в тайге, вели лесоразработки.  Построили несколько поселков лесорубов. Провели узкоколейку километров на сорок, почти к самому Малмыжскому кряжу. Теперь, там заготовку прекратили, а люди остались жить. Поэтому узкоколейка функционирует, иначе им в Джонки и Иннокентьевку никак не выбраться. Шоссейной дороги ведь нет. Если у Вас еще есть желание, пройдите в Джонку. Спросите Нанси Киле. Он еще должен жить. Бодрый был старик, когда я его видел. Правда, лет пять, или шесть уже прошло. Живет он невдалеке  и от берега, и от станции. Поговорите с ним, может быть, что дельное посоветует.
-Вот это совсем другое дело! Так и сделаем. Переночуем, и с утра тронемся в обратный путь. Хотим только посетить одно место на скале, - похоже, что там невысоко (из катера можно достать), есть пещерка. Хочу ее осмотреть.
-Знаю я ее, вот только побывать в ней не удосужился. Все как-то некогда было, да и не к чему.  Ну ладно, всего Вам доброго!
-Позванивай, хоть раз в день, хорошо. И бывай здоров!
Уложив аппарат в кармашек рюкзака, я посмотрел на своих спутников:
-Ну как, согласны?
-Конечно, согласны!
-Ой, как здорово!
Я с улыбкой посмотрел на ребят. Лица их прямо засветились от полученного известия, глазенки горели. В них ясно читался и восторг, и нетерпение, и огромное желание.
 –Тогда сделаем так: быстренько убираемся, и спустимся к тому месту, откуда начинали ставить зарубки. Попробуем докопаться до воды, а то что-то из болотца на вершине, мне что-то не хочется набирать. Мы ведь всю воду в канистре использовали?
-На донышке лишь осталось.
-Значит, не будем терять времени, а то часа через три начнет темнеть.

Глава 4.  Ураган.


Работа закипела. Через пять минут мы, взяв с собой топорик, канистру, таганок и кружку, захватив мой СКС и ружье Дэника, отправились вниз. Свежие зарубки отчетливо белели, и поэтому спуск не занял ни много времени, ни особого труда.  Подойдя к месту привала, мы увидели, что, ямка, выкопанная мною, наполнилась водой. Ее окружило несколько бабачек-махаонов, которые, мешая друг дружке, пили.
-Что и следовало ожидать! – довольно проговорил я. Теперь углубим ее и наберем воды в таганок. После того, как отстоится, перельем в канистру.
Прислонив карабин к стволу, близьростущего дерева, я взялся за топорик. Ребята, дружно принялись помогать мне. Углубившись на каких-то полметра, и вычерпав грязную жижу, стали ждать, когда выступающая из почвы вода, отстоится.  Махаоны так и парили над нами, норовя сесть прямо на руки. Пришлось нарезать небольших веточек, и накрыть ими ямку. Когда мы это сделали, и отошли в сторонку, бабочки тут же устремились к вычерпанной жиже и запустили в нее свои хоботки.   
  Я прилег на траву и закурил, а ребята решили побродить поодаль и посмотреть, что там и как.
  Смотря на ямку, и водя, что она хоть и медленно, но наполняется водой, я задумался. Странно было то, что звери не пьют воду на перевале, а преодолевают, пусть и не очень далекий путь к реке, спускаясь и поднимаясь назад по крутогору. И это было, по-видимому, неспроста. Значит, нельзя самому, и не надо позволять ребятам, пить сырую воду.
Переведя взгляд на ямку, я удивился отсутствию бабочек-махаонов. Как они и куда улетели, я не заметил. Можно стало снять все веточки с вырытой ямки, которая к этому времени уже наполнилась и отстоялась. Аккуратно вычерпывая воду кружкой, стараясь при этом не поднимать муть со дна, я наполнял таганок и, дав ей, время отстояться, потихоньку сливал в канистру.
Вернулись ребята, освободив меня от этого занятия.
-Поползни спрятались, и синички куда-то подевались, - Ден посмотрел на небо, - наверное, к СИЛЬНОЙ ГРОЗЕ…
Я тоже посмотрел вверх. Почти касаясь верхушек деревьев, с низовьев, быстро неслись черные облака, с обагренной солнцем кромкою. Вдали они сливались сплошной массой,  клубясь, наползая друг на друга, превращались в грозовую темно-фиолетовую тучу. Изредка  в ней проскакивали всполохи отдаленной зарницы.  Здесь же не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Тайга затаилась.
-Эге, ребята! Давайте-ка по быстрому закругляться. И правда, сюда идет гроза. Канистру наполнили?
-С пол-литра осталось.
-Перелей в нее отстоявшуюся воду, и наполни таганок. Сделал? Тогда тронулись, нам нужно успеть вернуться до начала бури.
На этот раз, подъем занял не больше десяти минут. Когда мы подошли к палатке, затишье нарушилось пока еще редкими, но постепенно усиливающимися порывами ветра.
-Убирайте все в палатку и сворачивайте полог, а мы с Дэником постараемся забросать землей нижнюю кромку стенок.
 Никого не потребовалось подгонять. Разрыхляя охотничьими ножами землю, мы, вдоль периметра палатки стараясь вырыть, хоты бы в ладонь глубиною, отводную канаву. Выбранную землю укладывали в виде завалинки, притаптывая ее ногами. Ребята вскоре присоединились к нам. Шурик, топориком, начал углублять и расширять эту канавку, со стороны вершины. Общими усилиями, мы сумели вырыть даже небольшой ровик, глубиной сантиметров в тридцать, когда первые, редкие и тяжелые капли начали падать на землю. Ребята побыстрому залезли во внутрь. Забив поглубже колышки и натянув сильнее растяжки, я последовал за ними. И как раз вовремя. Гремевшие в отдалении раскаты, переместились, и теперь молнии разрывали небо прямо у нас над головой. Хлынувший ливень, подхваченный штормовым ветром, укрыл водяной завесой все вокруг. Соседствующие с нами вековые дубы, едва-едва просматривались, даже, скорее всего, не просматривались, а лишь угадывались своими очертаниями. Все утонуло в сплошном море воды.      
-Ребята, Вы там поосторожнее!  - застегивая входные полотна на букли, обратился я к своим юным спутникам. - Ни в коем случае не вздумайте коснуться, чем нибудь, крыши. Протечет мгновенно и сразу же затопит палатку. И боковые стенки лучше не трогать.
-Мы, и так, папочка, сжались в комочек. А к стенкам поближе, я поставила таганки с ухой и чаем, и воду, что мы принесли.
-Ой, какая же ты умница, что напомнила про воду. Дэник, аккуратно подай мне таганок.
Оглушительный треск над головой, последовавший за яркой, ослепительно-белой вспышкой, полностью заглушил мой голос. Уши заложило. В голове гудело. Оглушенные, мы, довольно продолжительное время, не могли прийти в себя. И, лишь только, когда я пришел в себя и стал снова соображать, я обратился к Дэнику с повторной просьбой.      
Вновь отстегнув несколько нижних буклей, я просунул таганок наружу и вылил из него воду. Ополоснув его потоками дождя, я поставил его под ливень. И только в тот момент, вспомнил про ужасную ошибку, совершенную мною.
-Шурик, - прокричал я сквозь грохочущее светопреставление, - подай мне скорее радиотелефон, он в боковом кармашке моего рюкзака. 
И лишь только после того, как я отключил у протянутого сыном аппарата, питание, я вздохнул с облегчением. Возможная беда, миновала. Отложив его в сторону, я вновь выглянул в щель между полотнами входа. Ухватив, наполненный до верху, таганок, я, стараясь не пролив воду вовнутрь, быстренько затащил его в палатку, и немедля, принялся застегивать букли.
Снаружи продолжала бесноваться буря. Палатка дрожала, норовясь сорваться и быть унесенной ветром, который все больше и больше набирал силу. Природа стонала, под напором стихии. Я молил всех святых, что бы они пощадили детей, и не дали возможности, обломанной ураганным ветром, ветке, упасть вниз и повредить крышу палатки. В то же время, на меня, в то время, члена Коммунистической Партии Советского Союза, наваливался стыд, за это мое действо. Но, происходящее, уже от нас совершенно не зависело.
Молнии продолжали взрываться одна за другой, сопровождаемые треском и грохотом. Складывалось впечатление, что мы находились в какой-то огромной, совершенно пустой бочке, и, по ее корпусу колотили со всех сторон молотами. Грохот и треск вокруг, стоял неимоверный. Время, казалось, остановилось.
Я, аккуратно развернулся, и в сполохах молний, увидел ребят. Они, освещенные неровным мерцающим светом, прижавшись, друг к дружке, сидели по центру палатки. Подобравшись к ним, я приобнял их, трясущихся от ужаса. Мое, внешнее, спокойствие, передалось им, и, постепенно, перестав дрожать, они начали успокаиваться и приходить в себя.
-Лучше бы, мы остались ночевать в катере! – прокричала мне прямо в ухо Танюшка.
-Кто же знал, что налетит этот ураган. Но, дочка, тогда бы ты не увидела красавцев-махаонов, - ответил я ей, и, почувствовал, как она облегченно вздохнула.
Улучив момент, я громко сказал для всех: - Только, давайте договоримся, не вешать носы.  Мы, все же находимся в относительной безопасности. К тому же, как мне кажется, буря уходит. 
Все прислушались, оторвав головы от своих коленок. Действительно, порывы ветра становились не такими частыми, почти не прекращающийся грохот грома, доносился уже несколько со стороны. Правый скат крыши, принявший на себя основной поток ливня, выпрямлялся, что свидетельствовало, что ливень стал постепенно стихать.
Прошло всего лишь минут пять, когда звуки падающей на крышу воды прекратились. И лишь легкий шелест, обыкновенного дождя, доносился снаружи.  Облегченно вздохнув, я расстегнул букли, и подвесил к верху одно из полотен. Сплошная стена ливня сменилась сеткой еще продолжающегося дождя. Я закурил, и лишь после этого выглянул наружу.
Косые струи продолжавшегося дождя, подхваченные пока все еще сильным ветром, продолжали хлестать по земле, траве и веткам, близь стоящих дубов-великанов. Скатываясь с заскорузлой коре разлапистых ветвей, она перетекала на вековые стволы и, заполняя возрастные трещины, переливаясь из одной в другую, устремлялась к перенасыщенной влагой земле. Быстрые ручьи, почти сливаясь друг с другом, неслись вниз по склону. Устоявшийся теплый запах тайги, смытый пронесшейся бурей, уступил место прохладе. Природа плакала….
Слегка повернув голову, я направил свой взгляд чуть в сторону… и, обомлел. Там, где, еще совсем недавно горел наш костер, и мы, разлегшись вокруг него, обедали, лежала большая и толстая дубовая ветвь, обломанная бурей. Что было бы с нами, если бы Дэн выбрал для установки палатки, то место, а ни это, где сейчас она и стоит. Представить себе страшно!             

Грохот грома, удары молний,
Запах озона, стена дождя...
Я эту бурю навек запомню,
И, будет помнить ее земля.
Земля Нанайцев, - отрог Малмыжский,
Широкой грудью дубовых рощ,
Удар тот принял. И так уж вышло –
Вложила буря в него всю мощь.
Всем буйством, с силой, она крушила
Все, что встречалось ей на пути.
Сильнейшим ветром в ущельях выла.
Валила с корнями дубы.
Вдобавок, жуткий поток низвергла, -
Сплошной стеною лилась вода…
И, будто лава вулкана из жерла,
По кряжу вниз понеслась она.

-Дэник, проберись ко мне, только не дотронься случайно до крыши, - на всякий случай, я еще раз предупредил парня.
-Что случилось, дядя Костя?
-Пап, а нам можно посмотреть?
-Увидите все, но только попозже. Здесь мы все не поместимся. Можем случайно дотронуться до палатки, и, тогда она начнет протекать. Вы же не хотите спать под дождем?
-Конечно, не хотим!
-Тогда потерпите немножко, тем более что дождь, как мне кажется, начинает стихать.
-Это Эндури указал мне место, где надо поставить палатку. Точно! Он не захотел, что бы мы отправились в Буни, раньше времени, - пораженный увиденным, прошептал Дэн.
-Я не совсем понимаю, что ты сказал!
-Наш нанайский Бог, не захотел, что бы мы ушли в Мир мертвых. Он направил мой разум в нужном направлении. Зная о надвигающемся урагане, он предотвратил возможную беду. Иначе, я, просто, не смогу объяснить, почему тогда выбрал это место. Просто посмотрел и решил, что именно здесь самое лучшее место. Вот и все.
-Странно все это, как мне кажется. Очень странно и неспроста. Видимо, Ваш Эндури очень любит тебя. Любит, заботится и оберегает.
-Старики говорят, что тот Нанай, кто в своей жизни ни сделал, ни чего плохого, ни другим людям, ни птицам, ни животным, ни Природе, только ради потехи, а если и убивал зверя и добывал птицу, то только по необходимости, заслуживает уважения Эндури. Правда, я тоже стараюсь так делать, - проговорил, смутившись, Дэн, и смущенно посмотрел мне прямо в глаза. – Так Вы, дядя Костя, думаете, что, Он так поступил только поэтому?
-А почему бы и нет? У русских есть поговорки: «Скажи мне кто твой друг, и, я скажу, кто ты!», «Как ты к другим относишься, так и другие относятся к тебе!». Улавливаешь смысл?
-Наверное, Вы правы….
За разговором, мы и не заметили, что дождь уже практически прекратился, уступив место мороси. А там, на севере, откуда пришел ураган, небо уже голубело. Значит, вскоре и у нас здесь вновь наступит ясная погода.
-Нужно перед входом натянуть полог, чтобы, попозже переложить сюда все лишние вещи из палатки, а то нам развернуться будет негде, - с этими словами, я вылез из палатки. 
 Дэн последовал за мной. Отстегнув скатку, и достав из нее бабину с капроновым шнуром, мы быстро разобрали полог, и, натянув, привязали его за близь стоящие стволы деревьев.
-Теперь можно и глухарем заняться, пока он еще не пропал. Давай разводить костер.
-Как же это я забыл про него. Во всем виновата буря.
К нам присоединились, вылезшие из палатки, мои ребята, и с широко открытыми глазами, стали осматриваться.
Морось к этому времени уже прекратилась. Буря ушла на юг, открыв доступ теплым лучам, уже начавшего склоняться к горизонту, солнца. Посвежевшая листва, поблескивала каплями воды и радостно шевелилась на еще пока не совсем успокоющемся ветре. Где-то поблизости несмело пискнул поползень, подождав мгновение, пискнул повторно. Ему ответила синичка, затем какие-то мелкие таежные птахи. Минута, и тайга огласилась радостными птичьими голосами. Мы же, все еще стояли, пораженные следами ушедшего урагана.
Повсюду, лежали обломленные дубовые ветки. Сорванная ветром листва, что не смогла удержаться под порывами ветра, ковром покрыла землю. Оказалось, что не только тот сук, что лежал на покинутом кострище, мог наделать беды. В каких-то двух метрах, за палаткой, воткнувшись своим тонким концом в землю, не отломанный полностью, и продолжавшийся держаться расщепом за дерево, висел еще более толстый дубовый сук. А, немногим дальше, как Былинные богатыри, сраженные на поле брани, лежали друг на друге несколько молодых дубков, стволы которых не выдержали напора бури, и были переломлены, словно спички, в полутора метрах от земли. Что же творилось дальше, только можно было себе представить.
-Насмотрелись? А теперь давайте браться за дело. Шурик, подай-ка мне из палатки топорики.
 Мы с Дэном принялись разрубать сук, что упал на кострище. Шурик с Танюшкой относили полешки в сторону и складывали в кучу. Как и следовало ожидать, дубовая древесина оказалась очень твердой. Пришлось применить немаленькие усилия. Но, все же, общими усилиями, с небольшими перерывами для отдыха, мы за полтора часа сумели справиться с этой работой. Дэник достал из рюкзака таблетку сухого спирта, а я, тем временем, настрогал лучинок и, сложив костерок шалашиком, поджег ее. Голубоватый огонек, как бы нехотя, стал обхватывать вначале самые тоненькие, а потом, разгоревшись, перекинулся на остальные лучинки. Минута, и пламя охватило весь шалаш. Подложив еще дров, мы установили таганок, и подвесили котел с водой над огнем.
Солнце уже почти подошло к линии горизонта, когда вода закипела. Дэн принес глухаря и запарил его. После чего, его можно было уже ощипывать и затем разделать. Я вылил использованную воду и, взяв кружку, пошел к месту, где мы набирали воду. Вода очень быстро наполняла ямку, после того, как я ее отчерпывал. Прошло каких-то пять минут, и котел был уже наполнен до верху. Насыщенная влагой земля, с охоткой отдавала воду. Перекуривая, я стал осматривать склон, отмечая ущерб, нанесенный природе. Не все растущие вблизи деревья сумели вынести этот натиск стихии. Многие из них были вырваны с корнем и, поверженные, лежали на земле, представляя собой, довольно-таки жалобное зрелище. Это были, как и небольшие березки, так и молоденькие клены и рябины.
Осторожно ступая, чтобы не споткнуться о валяющие повсюду сучья, и не расплескать набранную воду, я неторопясь стал подниматься к нашему биваку. Иногда ноги проскальзывали, так, что донести всю набранную воду, мне не удалось. Как ни старался, но часть ее расплескалась.
Пока я ходил, Дэн закончил обрабатывать птицу и вместе с ребятами принялся за приготовление ужина. Пока еще что-то можно было разобрать в последних лучах заката, я соорудил, что-то наподобие подушек и уложил их в изголовье. Оружие разложил по обеим сторонам, направив стволы к входу.
Вкусно и плотно поужинав, мы еще некоторое время сидели возле костра. Почему-то в это время, всегда хочется смотреть на него. Просто смотреть, и при этом ничего не думать.  Особенно приятные ассоциации вызывают язычки пламени, перебегающие по уголькам, и меняющие при этом свою окраску. Они, как завороженные, притягивают взгляд, и что бы отвести его, требуется некоторое усилие воли, так как совершенно не хочется этого делать.
Легкий и теплый ветерок, едва слышно теребил листву. Прогугукал невдалеке филин. Небо окончательно очистилось от облаков, и блестело мириадами звезд, в основном скопившихся в Млечном пути. Луны не было, лишь едва заметный серповидный жгутик, указывал на то, что молодой месяц лишь только-только начал нарождаться. От этого, все звезды казались неимоверно яркими и большими. Отчетливо виднелись созвездия Большой и Малой медведиц. Дракон распростер свое длинное тело на многие и многие парсеки. Ярко светились звезды Кассиопеи и Пегаса. Угадывались Персей и Лебедь. Тишина и спокойствие накрыло Тайгу своим сонным покрывалом.  Даже не верилось, что возможно где-то неподалеку, или, наоборот, вдали от нас, происходит какая-нибудь таежная драма. Соболь, а может быть и горностай, - эти неутомимые мелкие хищники, - нагнали свою добычу, и после краткого предсмертного писка, всадили свои мелкие острейшие зубы в горло своей жертвы. А может быть хозяин Тайги, полосатый Амба выкрал из гайна, зазевавшегося, еще молочного поросенка, и перекусив ему шейные позвонки, несет безжизненное тельце к своему логову.
Костер почти прогорел, и угли начали покрываться пеплом, когда мы, как бы очнувшись от наваждения, почти одновременно, зашевелились
 -Этак, мы, друзья, чуть не упустили огонь, и пришлось бы нам его разводить заново, - я встал и подложил на угли несколько полешек потолще.
Ребята принялись помогать мне.      
-Спать уже хочется, папочка, - зевнув, проговорила Танюшка.
-Конечно, полезли-ка все в палатку. Вы с Шуриком ложитесь посередке, а мы – по бокам. Всем спокойной ночи!

Глава 5. После бури.

Ближе к полуночи, я неожиданно проснулся. Полежав некоторое время, я пытался сообразить, что же меня разбудило. Попытался прислушаться, но никаких звуков, кроме тихого посапывания ребят, слышно не было.  Я уже было, успокоившись, стал снова засыпать, как невдалеке от нас, ближе к Амуру раздался оглушительный рев, похожий на рев медведя, но более высокий в тональности. Ребята, проснувшись, испуганно присели. Дэн, было, схватился за ружье, как рев повторился, но уже дальше от нас.
-Косуля кого-то сильно испугалась, а теперь сама пытается  кого-то  напугать, - успокоившись, усмехнулся он и отпустил ружье, и вновь прилег. – Если и был здесь, какой крупный зверь, то уже ушел. Ничего страшного. Можем спокойно спать.
Я полностью доверял охотничьим познаниям нашего молодого спутника. Родившись и выросши в тайге, он настолько сроднился с природой, настолько стал понимать ее, что не доверять Дэну у меня не было ни каких оснований. Ведь и предчувствие страшной вчерашней бури, первым насторожило его. Именно он обратил внимание на поведение птиц. Поэтому, успокоившись, я тоже повернулся на бок, и вскоре крепкий сон захватил меня в свои объятия.
Наутро, мы были разбужены беззаботным и радостным щебетанием таежных птах. Сквозь уже подсохший брезент палатки проступал свет от всходящего солнца. Наступающий день вступал в свои права.
Дэник, с юношеской проворностью, расстегнул букли и, выскочил наружу. Шурик с Танюшкой последовали за ним. Последовал радостный смех и дружеская возня.
-Как хорошо! Смотрите, как вокруг хорошо! – дочка замурлыкала под нос какой-то веселый и ненавязчивый мотив.
Я вылез из-под тонкого солдатского одеяла, и, пристегнув полотнища входа, тоже вылез из палатки.
К этому времени, Ден уже  разгреб золу, собрал в кучку остатки костра, и, став на колени, принялся раздувать все еще теплившиеся угольки. Появившийся язычок пламени, вначале боязливо, робко коснулся обугленных веточек, затем стал расти, ширится. Пламя все сильней и сильней обхватывала сухие дрова, и вот костер уже разгорелся в полную силу. Ребята быстренько подкинули в него нарубленных ветвей. Сизый дым столбом поднимался к небу. Там ширился, расходился в стороны, и лишь только достигнув кроны дуба, под которой мы установили свою палатку, исчезал, спрятавшись в ней.
Оглядевшись, я уже в спокойной обстановке разглядел урон нанесенный ураганом. И главное увидел дуб, росший метрах в пятнадцати от нас.  Так вот куда угодила  молния, раскат которой буквально оглушил нас. Он рос добрых сто лет, еще вчера, возвышался он над своими соседями, гордо и величаво раскинув свои могучие, широкие ветви, а сейчас, со стволом в добрых два обхвата, был расколот молнией от вершины до самого комля. Несколько разойдясь в стороны, обе его половины чернели обугливавшейся древесиной. Правда, ветви его по-прежнему были одеты листвой. Дуб этот, как тяжело раненый былинный великан, еще продолжал бороться за свою жизнь, и у меня появилась надежда, что он сумеет выжить и останется живым памятником пронесшейся вчера над нами, и натворившей столько бед, бури.
-Так, ребятки, предлагаю Вам постелить брезент и выложить, что там у нас осталось. Думаю, что на завтрак должно хватить. А я схожу за водой. 
Получив согласие, я взял СКС, большой таган с кружкой и, осторожно спускаясь, направился вниз по склону. Еще не просохшая от вчерашнего ливня, земля, норовила выскользнуть из-под ног, которые скользили и разъезжались в разные стороны. Пришлось идти зигзагами, так как, если спускаться по прямой, то я бы, пожалуй, не удержался на ногах. Обходя оторванные ураганом ветви, иногда просто отбрасывая в сторону сучки, я затратил на спуск гораздо больше времени, чем вчера. Если бы не зарубки, которых мне удавалось придерживаться, то, пожалуй, найти, вырытую ямку, оказалось бы еще труднее, настолько все оказалось не узнаваемым. Ну, вот наконец-то и она. Наполнившую ее воду я осторожно вычерпал. Земля, перенасыщенная влагой, охотно отдавала ее, и едва я успел перекурить, как ямка была вновь наполнена ею до краев. Повторив несколько раз эту процедуру, я наполнил котел, и, с особой осторожностью отправился в обратный путь. Так что, пока я поднялся на взгорок, прошло еще добрых полчаса. Правда, увидев меня, Дэник спустился мне навстречу и помог донести воду до табора.          
 -Вот что, милые мои, - придется нам задержаться здесь еще на сутки. Почва так раскисла, что и налегке идти очень трудно. А с нашим, пусть и не очень тяжелым грузом, спуск может закончиться плохо.
-Ничего страшного, папочка! Ведь буря больше не налетит на нас, ведь правда?
-Конечно, не налетит! А раз ты у меня такая смелая, то нам вообще не чего бояться! – ответил я дочке, под общий дружный хохот.
Дэн разделил воду надвое, и повесил оба котелка на таганок.
Отдышавшись, я закурил, и присел на бревнышко, которое ребята приспособили под сидение.
-Как там у нас на Базе, интересно, ни чего, ни случилось? – вслух подумал Дэник.
-Господи, я же во время грозы отключил радиотелефон! Шурик, быстренько принеси мне его!  Ведь обещал же дяде Толи, что буду звонить, что бы ни волновался.
Едва я включил питание, как сразу же раздался зуммер вызова.
-Наконец-то ответил, - раздался взволнованный голос Анатолия, - звоню, звоню с вечера. Уже хотели с Михаилом выезжать на ваши поиски. Думали, что случилось. Вчера ведь такой ураган был!
-Вот-вот, поэтому я рацию и отключил. Как оказалось, вовремя. Молния расколола дуб, в метрах пятнадцати от палатки.
-А где Вы находитесь?
-Да там же, на перевале. Бивак разбили в дубовой роще.
-Понятно…. А когда думаешь выходить?
 -Думали сегодня, но земля так пропиталась водой, что даже по склону идти небезопасно. Спустился  сегодня за водой, так эти сто метров шел около получаса. Скользко сильно! Поэтому еще ночь проведем здесь, а завтра после завтрака, тронемся. А у Вас как дела?
-Тоже гроза бед натворила. Молнией ударила в громоотвод и сожгла заземление. Хорошо, что мы остановили дизель-генератор, да радиостанцию отключили. А то бы еще хуже было! А ток все нормально. Боялся, что волны (с двухэтажный дом были), разобьют причал. Но, ничего – выдержал! Значит, на совесть построили! А заземление, мы уже восстановили.
-Это хорошо! Ну ладно, утром, как только спустимся к катеру, позвоню.
-Всего доброго! Конец связи….
-Всего доброго!
Я отключил замолчавший радиотелефон и посмотрел на притихших ребят.
-Чего затаились?
-Пап, а они смогли бы разве найти нас, ведь катер мы спрятали в том кривом заливчике? – шепотом спросила Танюшка.
Дэник посмотрел на меня и, получив молчаливое согласие, ответил:
-Мапа Миша с закрытыми глазами, на ощупь может ходить по тайге и Амуру, там, где он хоть раз побывал. Память у него – у-у-у! А мы столько наследили, что не увидеть наши следы может только слепой!
-Их же вода смыла, вон какой ливень хлестал!
-Ладно, когда будем возвращаться, я покажу тебе их. Сама увидишь!   
Шурик подошел к костру, что бы подложить дров.
-А вода уже вовсю кипит!
-Вот и хорошо. Предлагаю сварить суп из глухаря. Возражения есть? Нет? Тогда беремся за дело!
Работа закипела: кто принялся чистить картофель, кто разделять тушку птицы на кусочки, кто занялся костром. Я же спустился на пару метров по склону и в небольшой ложбинке принялся охотничьим ножом капать ямку, в надежде, что перенасыщенная влагой земля, отдаст нам воду. Когда глубина ее достигла тридцати сантиметров, со стенок стали просачиваться тонюсенькие ручейки. Вычерпав жижку, я посмотрел, как ямка наполняется водой.
-Ну, так-то вот! – выпрямившись, довольно проговорил я, - теперь не нужно будет далеко ходить за водой. Здесь будем набирать.
-А почему мы не берем воду из мочажины? Пока ты, папа, ходил к той далекой ямке, мы с Дэном поднялись на перевал. Там все затоплено водой. Черпай, и все….
-Видишь ли, Шурик, звери почему-то не пьют эту воду, а спускаются по крутогору к реке. Как ты думаешь, почему?
-Наверное, боятся.
-Вот и я боюсь. И не так за себя, как за Вас. Вы еще молоденькие, и, поэтому более восприимчивые ко всяческой заразе, чем я. Теперь ты понял?
-Кажется, да!
Поднявшись к костру, я присел на одно из бревнышек и, достав сигарету, закурил.
Дэник, как заправский повар, хлопотал возле таганка, помешивая  деревянной ложкой бурлящий взвар, и сбрасывая пенку на землю. Ароматный запах приятно щекотал ноздри.
-Через полчаса будет готово! Дядь Кость, а может быть зажарить на углях по одному кусочку змееголова каждому? Очень вкусно будет!
-Это, как Вы, молодежь, сами хотите, так и поступайте.
-Конечно, давайте жарить! – Шурик взял длинную палку и стал отталкивать ею в сторону от таганка горящие угли.
Вырезав рагатульки, Дэн воткнул их в землю. Шурик с Танюшкой насадили на прутики кусочки рыбы и подвесили их над углями, и, посолили. Вкусный запах распространился в воздухе. Жирная рыба исходила каплями сока, прожариваясь, покрывалась аппетитной коричневатой корочкой. Минут десять, и, зажаренный рыбий шашлык был, как говориться, готов к употреблению. Пришлось угли из-под него отодвинуть несколько в сторону, что бы ни пережарился. К этому времени уже, по заверению Дэника, суп сварился.
Очень трудно передать словами тот вкус и аромат, который мы испытали. Таежные деликатесы просто таяли во рту, исчезая в мгновение ока. Мясо глухаря оказалось почти таким же нежным, как и у рябчика, может быть только чуть-чуть жестковатее. А про змееголова, с уверенностью могу заявить, что эта рыба ни чуть не хуже осетрины или стерляжины. В общем, на удивление самим себе, мы съели все!
Отяжелевшие от еды и выпитого чая, ребята залезли в палатку и устроились там на отдых.  Я же, последовал за ними, только после того, как перекурил.
-Ни чего вкуснее, кажется, я в жизни ни ела!
-Мне тоже так кажется, - ответил сестре Шурик.
-Это Вам, ребята, действительно, только кажется! Мой дедушка Миша, так умеет приготовить медвежатину, что можно язык проглотить. А мясо у барсуков, какое вкусное! – Дэник от возбуждения даже присел, - бабушка Капа, однако, готовит к нему еще и приправу из всяческих таежных корешков. А если еще с соленой черемшей!!!  М-м-м!!!  Это мое самое любимое лакомство, не считая, однако, костного мозга. Мы всегда дробим кости сохатых, изюбрей, и высасываем его.         
-Милые Вы мои, - не выдержал я, - вот, что я Вам скажу. Любая пища, приготовленная на костре, всегда будет намного вкуснее, чем на газе или электроплитке. Несравненно вкуснее!  Ту же медвежатину, мне приходилось готовить и на «буржуйке» в зимовье, и на костре. Так вот, мясо, пахнущее дымом костра, не идет ни в какое сравнение с тем, которое приготовлено в доме. То же самое можно сказать и про уху. Сварить ее на костре, - это будет уха, а если приготовить дома, то будь она хоть двойная, хоть тройная, - всегда окажется просто рыбным супом! Конечно, осетрина всегда будет вкуснее карася или чебаков, а вот сами деликатесы могут поспорить между собой, так как каждый из них имеет свой неповторимый вкус. Действительно, сегодняшний завтрак был необыкновенно вкусным, так как мы все проголодались. И поверьте мне, если бы мы приготовили жаркое из белочек, то оно бы, так же, показалось нам непревзойденным по своим вкусовым качествам. Это – дилемма, и от нее ни куда, ни деться! Вот так вот!
-Дядь Костя, разве от того, кто готовит, ничего не зависит?
-Конечно, зависит, и еще как зависит! Думаю, что если бы сегодняшний суп приготовила твоя бабушка, то он был бы намного вкуснее.
-Вот я и говорю, что мой дедушка намного вкуснее меня умеет готовить пищу, - обрадовано ответил паренек.
-Все это так, но и ты сегодня постарался. Все было очень вкусно, даже очень!
-Правда, а Вы не шутите?
-Дэник, действительно, нам очень понравилось! Я же говорила.
Польщенный, он замолчал и вновь прилег.
Отдохнув, мы решили пройтись по перевалу, чтобы ребята тоже осмотрели окрестность Малмыжского кряжа.
-Не уверен, что здесь могут жить еноты, но на всякий случай, соберем все продукты в рюкзак и подвесим его на дереве, - сказал я.
-Папочка, а что они и в палатку могут залезть?
-Могут даже рюкзак утащить зубами.
-Это, Таня, такие воришки! Только рассомаха подлее их, однако. Она даже может своими когтями палатку разорвать, не то, что рюкзак, - Дэник достал из кармашка своего рюкзака моток капроновой веревки и два куска по метру с небольшим длиной.
 Мы вышли наружу, взяв оружие, бинокль и рюкзак. Подойдя к ближайшему дубу, Дэн обхватил  его ствол одним из обрезков веревки и вставил ноги в петли, завязанные по краям. Точно также поступил он с руками. Поочередно передвигая ноги вверх и придерживая свое тело на обрезке веревки, надетой на руки, он за пару минут добрался до ближайшего сука. Затем сел на него и спустил вниз капроновый шнур. Привязанный к нему за лямки, рюкзак, он поднял к себе и пристроил его между ветвей. После чего, тем же способом спустился вниз.
-Теперь нам, однако, нечего беспокоиться за продукты.
-А где ты научился так лазать по деревьям?
-Понимаешь, Шурик, таким способом все мужчины Нанай добывают кедровые шишки. Крона у кедров очень высоко от земли, и, если просто так лезть, то можно сорваться. Русские лазают с помощью специальных «кошек», а нам где их раздобыть? Вот и придумали, однако! Веревки цепляются за кору, и не скользят вниз. Остается, только самому потихоньку забираться вверх.
-У тебя это ловко получается!
-Привычка, - Дэник снисходительно посмотрел на девочку.
-Ты только сильно нос не задирай, а то вырастит большим, как у нас, - засмеялась она, и стала подниматься на взгорок.
-Что, получил? Не будешь задаваться! – Шурик посмотрел на растерявшегося паренька, - а то все Я, да Я. Если хочешь знать – Я, - это последняя буква алфавита! Вот так-то!
-Ну, что Вы, как ерши, напали на парня. Он не хотел никого обежать. Правда, Дэник?
-Извините, просто не знаю, откуда это у меня взялось…. Честное слово, больше не повторится! Ребята, если что захотите узнать, спрашивайте! Я, однако, завсегда разъясню!
-Ладно, что было, то было! – Шурик направился вслед за сестрой.
Мы с Деном пошли следом.
Земля под ногами, так и норовила опрокинуть нас. Болотники, несмотря на рифленые подошвы, скользили. Пришлось подниматься зигзагами. Минут через пять, мы уже стояли на мочажине, которая так сильно пропиталась водой, что стала напоминать собою нечто, наподобие мари.  Она парила, нагреваясь под теплыми летними лучами солнца.
-За день должно подсохнуть. Думаю, что, позавтракав, мы сможем отправиться к катеру. А твое мнение? – обратился я к пареньку.
-Полностью не высохнет. Однако думаю, что идти будет легче, чем сейчас.
-Конечно, в любом случае, до обеда должны будем спуститься, а там, когда выйдем на Амур, можно будет подумать и о ночлеге.
-Дэник, а ты большой дал запас веревки, когда крепил швартовый трос?
--Метра два- три будет, пожалуй.
-Тогда и не стоит волноваться, ведь даже если вода и поднялась, то этого должно вполне хватить.
-Да, дядя Костя, я тоже так думаю….
Поднявшись на перевал, мы прошли к тому месту, откуда я вчера рассматривал окрестности.
Чистый и прозрачный воздух, (ураганный ветер разогнал туманное марево, висевшее над марью), позволил даже невооруженным глазом увидеть ту сопочку, у подножия которой я ночевал когда-то с друзьями, и откуда мы пытались пройти до предполагаемого Красного озера. 
Я  вытащил бинокль из футляра и подал его ребятам.
-Видите вон то темное пятно? Думаю, что это и есть цель нашего похода. Сами установите очередность, но давайте без ссор!
Оглядевшись, я увидел чуть дальше поваленный вчерашней бурей дуб, лежащий своей вершиной на мочажине.  Подойдя к нему, я уютно устроился между ветвей и, достав сигарету, закурил. Теперь можно было осмотреться получше.
Ураганный ветер и здесь натворил много бед и нанес урон тайге. Некоторые дубы, росшие поближе к перевалу, не устояли под напором стихии, и теперь лежали на земле, задрав к небу оголенные от остатков грунта, корни. Даже такие богатыри не смогли устоять под напором ветра, и поверженные,  беспомощно распростались ниц. Другие, обнажив глубоки раны от оторванных ветвей, все же выстояли. Повсюду, земля была покрыта обломками веток, и казалось, что здесь сплошняком прорастала молодая дубовая поросль. Но, как ни странно, кривоватые стволы, невысоких лиственниц стояли, разойдясь по всей мочажине, как нив чем небывало. Они перенесли бурю, как я думаю, только благодаря подвижности заболоченной почвы. Изгибаясь под воздействием корней, она все же цепко держала их, и не позволила вырваться наружу. Раскачиваясь, как на качелях, лиственницы, смягчили напор штормового ветра, и благодаря этому, выжили!    
Зато, на противоположном склоне образовались целые просеки, ведущие от перевала вниз к озеру. Разогнавшаяся по склону, воздушная масса, со всей силы, плотной стеной ударила вчера по лесному массиву, и, по-видимому, сумела обнаружить уязвленные участки. Тайга не выдержала….
Вздохнув от сожаления, я перевел свой взгляд дальше. Широкой лентой своей водной глади, виден был, протекающий ближе к линии горизонта, Амур. Отраженные от его поверхности, солнечные лучи, так сильно ослепляли глаза, что смотреть на него было так же невозможно, как и на само Солнце. Поэтому, закрыв глаза, я переждал радужные пятна, и, только когда они перестали мельтешить перед глазами, вновь размежил веки.   
-Пап, а, Пап, - Шурик присел рядом со мною и протянул бинокль, - а это пятно, как нам кажется, действительно красного цвета!
-И, так ярко выделяется на изумрудном фоне, что мне тоже очень захотелось побывать там. В бинокль я рассмотрела высокий берег, которым обрывается к этому озеру, подходящая к нему вплотную, релка. Если удастся нам как-нибудь добраться до него, то я, пожалуй, буду счастлива. Еще никто из девчонок ничего подобного не видел, вот будут мне они завидовать!!!
В отличие от возбужденных ребят, Дэн выглядел озабоченно. Какая-то растерянность угадывалась в его почти черных, агатовых зрачках. 
-А, тебя, дружок, что беспокоит? - поинтересовался я.
-Тайга не любит красного цвета. Только, осенью, умирая, листва окрашивается у некоторых деревьев и лиан в этот цвет. Неспроста это! Ой, неспроста, однако!
-Так ты, дружек, что боишься туда идти, если удастся, и нам ни советуешь?
-Да, нет, дядя Костя, - я вообще-то не так сильно боюсь, но, думаю, что нам нудно быть очень и очень предусмотрительными! Ведь не зря уже столько поколений Нанай считают эту марь и озеро запретными, и не зря Эндури туда людей не пускает!
-Вот если сумеем через Джонки добраться, то воочию убедимся, что из себя представляет это, странного цвета озеро. И мне кажется, что ни так страшен черт, как его малюют!      
 -Что дальше будем делать, дядя Костя? – Дэник перевел разговор на другую тему.
-А ты посмотри в бинокль на протоку, что от Малмыжа идет, может быть, узнаешь эти места, и что-нибудь придумаешь, – я протянул парню бинокль.
Он некоторое время молча рассматривал окрестность, и лишь только тогда заговорил.
-Само село Малмыж отсюда не видно. Узнаю селения Нурген и Нярги, скала перед ними зовется «Голова». Она одиноко возвышается над гористым берегом. Она совершенно голая, как череп. Отсюда и такое название. Считается священной у охотников. Прежде, чем идти в тайгу, зимой они молятся возле нее и просят удачи.  В ней, у самого подножия есть треугольное углубление, верхний угол которого полыхает, как зарево. Старинные сказания говорят, что в этом углублении некогда сидел нанайский сказочный герой  Мэргэн- Батор, и эти красные отблески на камнях, остались от его украшений. Настолько они были ярчайшими, что даже камни навсегда пропитались этим светом. Если захотите сами увидеть, то можем заехать к ней. А дальше, я узнаю острова, на которых некогда тоже жили. Там располагались несколько стойбищ, но, люди, измученные постоянными весенними паводками, ушли с тех мест. Далее располагается озеро Шарга, которое несколькими протоками соединяется с Джалунским озером (сейчас его называют озером Джонки). Знаю, что на нем стояли два больших, как селения, стойбища Чолачи и Джонко, (сейчас село Джонки). Где-то между ними, в тайге, на берегу горных ключей поселились староверы-двуперстники.
-А кто это такие? – поинтересовался Шурик.
-Я этого не знаю, - опустив бинокль, ответил Дэнек.    
-Когда-то, еще во времена Степки Разина, а может быть и еще раньше, сюда сбежали из центральных уездов России крестьяне, гонимые царем и Православной церковью. Крестились они двумя пальцами, - отсюда и название.
-Теперь понятно!
-Вообще-то они не очень дружелюбные. Чужих стараются избегать. Сами никуда не выезжают, и к себе никого стараются не пускать. Как-то давно, я охотился в этих местах. Так, что у меня, милые мои, об этих людях остались очень негативные воспоминания.
-Папочка, расскажи, - прильнула к моему плечу Танюшка.
-Хорошо, но только как-нибудь в другой раз. Это долгая история…
-Обязательно напомню!
-Слушай, Дэнек, а что, если нам попробовать пройти на Джонки по этим протокам
-Я не очень хорошо помню те места. Совсем маленьким был тогда, - года четыре что ли. Можем и заплутаться. Бензин пожгем!
-Ничего страшного! Где-нибудь заправимся. Я захватил, на всякий случай, с собою немного денег. На бензин нам хватит, и, пожалуй, если вдруг понадобится, и на что-нибудь другое.
-Ну, если Вы так хотите, то я не возражаю, только дедушка Миша говорит, что это озеро мелкое.
-У нас же водомет на катере. «Амур-2» через любую мель на скорости пройдет, было бы хотя бы сантиметров тридцать глубины.
-Тогда хорошо! Меньшую глубину, мы всегда еще издали, по ряби определим.
-Что, ребятки, теперь делать будем? Может быть, прогуляемся дальше по гребню, что-то мне не очень хочется целый день проваляться в палатке.
-Я согласна! – Танюшка подпрыгнула на месте и захлопала в ладошки.
-Мы тоже! – за себя и за друга, поспешил ответить Шурик, и лишь только после этого, взглянул на  Дэника, который в знак согласия, кивнул головой.
-Тогда, тронулись! – я иду первым, Дэн – замыкающим.
Если бы не перенасыщенная от влаги земля, то нашу прогулку можно было бы считать легкой. А так приходилось с осторожностью переставлять ноги, каждый раз выбирая место для следующего шага.  Повсюду валялись ветки, оборванные вчерашним ураганом, а иногда и ветви, которые приходилось обходить.
Земля парила. И, чем выше поднималось солнце, тем сильнее становилось марево. Становилось жарко, лоб мой покрыла испарина, которую периодически приходилось смахивать ладонью, так как пот начинал заливать глаза и пощипывать их. Примерно около получаса длилось наше восхождение на очередную вершину кряжа.   
Выбрав обломанный сук, и срубив топориками мешающие ветки, мы присели на него отдохнуть.    
Посмотрев на ребят, я понял, что им, несмотря на молодость, это небольшое восхождение далось намного труднее. Влажные волосы, блестящие от пота лица, мокрые пятна на спинах, красноречиво говорили об этом. Сбившееся, хриплое дыхание, тоже не требовало ни каких объяснений. Но, они, пока, держались молодцами. Лишь Дэник, казалось, не устал нисколько.
Легкий ветерок, освежая наши лица, приятно холодил кожу. Усталость потихоньку проходила, уступая место любознательности. Мы стали посматривать по сторонам. Вокруг кипела жизнь. В кроне близстоящего дуба, суетились синички и какие-то ярко оперенные, не известные мне, таежные птички. В их неумолчном щебете, слышалась радость. Опасных для них хищников, поблизости не было, и они совершенно спокойно перелетали с веточки на веточку, разыскивая себе пищу. В их мелодию жизни, стало вплетаться попискивание вездесущих поползней. Эти птички, всегда незамедлительно появлялись возле человека, лишь стоило тому остановиться на отдых. Они нас абсолютно не боялись. Подлетали почти вплотную и, как ни странно, продолжали своими длинными клювиками выковыривать из-под коры всяческих букашек, при этом постоянно посматривая на нас, своими блестящими, как бусинки, быстрыми глазами. Казалось, что стоит протянуть руку, и появится возможность погладить их. Но это только так казалось. Едва я немного пошевелился, как ближайшие ко мне птички, тут же, почти неуловимо взмахнув крылышками, перелетели чуть подальше.
Раздавшееся около соседней с нами валежины, легкое шебуршание в листве, переключило мое внимание. В каменистых местах, (а почти рядом от нас, на склоне, начиналась небольшая и неширокая каменная осыпь), могли встречаться змеи. Некоторые из них мне были знакомы. Амурский полоз, этот немелкий представитель семейства ужей, несмотря на свои значительные размеры (достигают более двух метров), совершенно не опасен для человека; и щитомордник. Вот этот представитель гремучих змей, несмотря на свою небольшую длину (не больше пятидесяти пяти сантиметров), ядовит. Правда, он старается уйти от человека, но, неосторожно наступившего на него, может и укусить. Эта змея ядовита.
Но моя тревога оказалась ложной. Из-под листвы выглянула любопытная мордочка бурундучка.  Осмотревшись, он взобрался на валежину, и задорно свистнул. Вид у него был такой самоуверенный, что невольно вызывал улыбку. Танюшка, не удержавшись, прыснула от смеха. Мгновение, и этого наглеца, след простыл. Высоко задрав свой хвостик, полосатый зверек, молниеносно пробежал по стволу и исчез из виду.
Невдалеке от нас на один из дубов прилетела сойка. Эта таежная сплетница начала стрекотать на всю округу, перелетая с ветки на ветку. Сразу же тайга насторожилась, замолчали птицы, и даже желна, долбившая где-то в одолении своим клювом-долотом сухое дерево, прекратила свою работу.  Вспомнилось:

Над опушкой кричит Сойка,
Тайгу криком будоража.
Ты куда идешь? Постой-ка!
Что здесь делаешь, зараза?!
Ты зачем сюда приперся?
Тишину тайги пугаешь…
Ты куда это поперся?
Здесь мой дом! Ты это знаешь?!
Ты мешаешь жить зверушкам…
Убери свое ружье!
Не ходи дальше опушки,
Все, что дальше – не твое!!!
…………………………………..

И трещит, кричит пичуга,
Храбрость глоткой поднимая.
А сама же от испуга
Хвост свой длинный задирает.
В этом истина сокрыта:
В крике все ее стремленье
Подтвердить всем,
Что защита –
Это лучше нападения!

Это стихотворение, как нельзя лучше, подходило к происходящему.
-Ну, теперь покоя никому не будет. Эта таежная сорока взбудоражит всю живность, оповещая, что обнаружила незваных гостей. И не уйдешь от нее, ведь будет сопровождать нас до самой палатки, да и там не даст покоя.
-Давайте, я ее шугану! – Дэн потихоньку взял, прислоненное к ветви ружье. 
-Только не зацепи ее, пусть где-нибудь в другом месте охраняет тайгу.
-Я только напугаю, - он плавно прижал приклад к плечу, и чуть отведя в сторону мушку от надоедливой птицы, нажал на курок.
Резкий грохот выстрела, подхваченный эхом, понесся во все стороны. Многократно повторяясь, он все дальше и дальше удалялся от нас, постепенно затихая, пока не исчез полностью где-то в отдалении.
Сойка, как очумелая, рванула куда-то вбок, перевернулась в воздухе, и истошно вереща, умчалась прочь. Вскоре и ее голос затих где-то вдали.
-Ну, вот и все! Скоро тайга успокоится, и все станет на свое место! – я посмотрел на ребят, - пойдем дальше, или будем возвращаться?
-Пап, следующий подъем еще более крутой, чем был этот. А, что мы там увидим нового? Я и так уже устала.
-Тогда нам и не о чем говорить. Пойдем к табору.
Дэник перезарядил ружье, и, поместив отстреленную гильзу в гнездо патронташа, встал первым и направился в обратный путь. За ним, как всегда пошли ребята, а я на этот раз пошел замыкающим.
Переполох, вызванным истошным криком сойки и выстрелом, прекратился. Снова донеслась пулеметная очередь желны. Запикали синички и поползни. Тайга возвращалась к своей обыденной жизни.   
Спускаться оказалось сложнее. Ноги скользили по все еще сырой земле. Пришлось осторожничать, и от этого мы потратили времени гораздо больше, чем на подъем.
Только к полудню мы пришли к биваку. Уставшие ребята сразу же сняли сапоги и залезли в палатку.
-Можете даже поспать, если хотите. На обед я Вас позову, - сказал я им, укладывая на место свой СКС.
Дэник, прислонив ружье к палатке, взял топорик и принялся разрубать на дрова близлежащую ветвь, обломленную ураганом. Я же присел перекурить.
Не обращая ни какого внимания на стук топора, невдалеке от нас суетились поползни. Цепко удерживаясь коготками за шероховатости коры, одни из них, периодически выклевывая что-то из щелей и трещин, поднимались вверх по стволу дуба. Другие же опускались, но проделывали это, почему-то, свисая головой вниз.
Где-то поблизости, так же, оживленно переговаривались синички. Но, как я ни всматривался в кроны деревьев, увидеть отчетливо, хоть одну из них, мне не удавалось. Успевал заметить только быстрое перемещение тени, и то мельком. И это не потому, что их движения были стремительным, просто разнообразная окраска способствовала их маскировке. Насколько мне известно, их обитает около полутора сотен видов. А вот отличить хотя бы сорокопута от гаички, я не смогу. Ну, не дано мне это…, не орнитолог я, к сожалению…. А хотелось бы….
Перекурив, я взял свой топорик и стал помогать Дэну. Добрый час, мы рубили ветви на дрова и, перенеся, складывали их в кучку, рядом с кострищем.
-Хватит на ночь, как Вы думаете, дядя Костя?
-Давай-ка, отрубим несколько ветвей потолще и подлиннее. На ночь, устроим нодью. Гореть будет дольше.
-Отчего же не нарубить? Нарубим, конешно, однако! 
Отойдя на десяток метров от палатки, отсекли ненужные ветки от низвергнутой на землю дубовой ветви, и, разрубив ее на три части, длиной около двух метров, перенесли ее на табор.
-Теперь можно и к обеду готовиться. Дэнек, ты костром займись, а я воды нацежу из ямки.
С этими словами, я взял кружку и котелок, не дожидаясь ответа, подошел к выкопанной в земле ямке. Переливаясь через край, сочившаяся вода, из нее стекала вниз по склону. 
 За несколько приемов я наполнил котел чистой, правда, слегка желтоватой, водой. Теперь она собиралась значительно медленнее, чем утром. Скорее всего, вечером здесь влага уже иссякнет, и придется тогда спускаться за водой вниз.
Дэник уже разжег костер. Веселое пламя с жадностью охватывала  своими объятиями все новые и новые ветки, и вскоре костер разгорелся в полную силу.
Мы подвесили над ним два таганка, - один для чая, а другой для глухариного супа. Птицу нужно было съедать в первую очередь, так как мясо ее могло испортиться. Решили, что вечером, оставшуюся птицу просто сварим, подольше продержав в кипятке.
Дэник с помощью веревочек, надетых на ноги и обхватывающих ствол, сноровисто слазил на дуб, и спустил вниз рюкзак с провизией, поднятый им ранее. Затем, спустившись сам, принялся кашеварить. От моей дальнейшей помощи он отказался, и от нечего делать, я тоже последовал примеру детей. Снял болотники и залез в палатку. Освобожденные от резины и портянок, ноги охватила приятная истома. Потихонечку устроился рядом с сыном, я прилег, и вскоре сон овладел мной. 
Казалось, что я только закрыл глаза, когда Дэник пошевелил меня за ноги.
-Обед готов, просыпайтесь!
Я растормошил детей и мы, обувшись, один за другим вылезли наружу.
Мои ноздри тут же уловили аппетитнейший аромат. И я, вслед за детьми, поспешил к нашему импровизированному столу. Поудобнее устроившись на брезенте, мы приступили к трапезе. Осторожно, чтобы не обжечь рот, я попробовал вьюшку. Необыкновенно вкусная, она слегка отдавала непривычным ароматом и чуть-чуть, почти неуловимо, горчила. Ребятам суп тоже очень даже понравился. Съев по миске, мы даже захотели добавки.
Дэник, довольный тем, что его стряпня нам пришлась по вкусу, с улыбкой вновь наполнил наши миски.
-Я приготовил его по рецепту моей мамы Капы. Это старинный рецепт нанай. Она дола мне баночку с сушеной полынью. Когда-то давно, нанай часто ели полынный суп, для того чтобы десны меньше болели. Вот ее я и добавил ложечку.
-А почему ты бабушку Капу называешь мамой? Она ведь старенькая.
-Я и сказал так. Мама, - по-нанайски, - старушка.
-Понятно, - ответила Танюшка, и, пока остывал суп, принялась за глухариное мясо.
-Ни когда бы, ни подумал, что очень горькая полынь пригодна для пищи, - Шурик даже оторвался от еды, чтобы высказать свое мнение.
-Слышал как-то, что она очень богата витаминами. Поэтому ее и черемшу всегда старались заготовить впрок. Это сейчас нанайцам доступны и лук и чеснок. А что женщины могли заготовить на длинную зиму? Бруснику, клюкву, да голубику. Поэтому и вынуждены были все кушать сырое мясо и рыбу.
-Дядь Костя, Вы все правильно говорите. Только не все могли из-за преклонного возраста и болезней, добывать зверя и ловить подо льдом рыбу. Правда, сбивались в артели для подледного лова, когда охотники из тайги выходили, а это случалось только в конце марта. Тогда оставшиеся в стойбище женщины, дети и дремучие, почти беспомощные старики, оживали. А до этого ведь еще дожить нужно было. Многие маленькие дети не выдерживали голода, если прошедшая осень была дождливой, и поэтому есть приходилось не полностью провяленную, заплесневелую юколу, и уходили в Буни, умирали, то есть. Да и не все старики могли выдержать голодную зиму. Поэтому дальновидные хозяйки и запасались сушеной полынью. Однако было бы совсем плохо, если бы нанай не придерживались закона взаимовыручки. А если из тайги выходили больные оспой, живущие по одиночке, семьями, тунгусы, то начинался великий мор. Стойбища вымирали порой до последнего человека.   
-И, что же, ничего нельзя было поделать? – прошептала Танюшка.
-Было одно единственное средство. Если заболевали в тайге охотники, то нашедшие их, должны были незамедлительно завалить их зимовье, и, как можно быстрее уйти с того места. А если кто заболевал в стойбище, то или все покидали свои жилища и уходили прочь с этого места, или вывозили больного подальше в тайгу, и там оставляли.
-Как это жестоко!
-Может быть и жестоко, но другого выхода у людей земли не было!
-У «людей земли»? Как это понимать, - поинтересовался Шурик.
-По-нанайски «На» - означает – земля, а «Най» - человек.  Человек земли, - так называли себя наши предки. Глубокий смысл имеет это название!
-Ой, как интересно! – танюшк5а широко открыла глаза. – Я про это никогда не слышала.
-Так ни только самоутверждаются нанайцы, к примеру, чукчи зовут себя «Лауэроветланы», то есть Настоящие люди! Не знаю точно, но, по-моему, и другие народности Дальнего Востока поступают так же. Все дело в том, что эти люди совершенно не знали ЛЖИ. Обманщик у них получал всеобщее презрение, и его навсегда выгоняли из стойбища. Но это случалось чрайне-крайне редко. Любому слову, данному человеком, а в особенности в тайге, верили неукоснительно, - постарался пояснить я.
Все замолчали, обдумывая услышанное. В дальнейшем обед проходил в полном молчании. Выпив по кружке, а кто и по две, крепкого чаю, ребята принялись за уборку.
Шурик, взяв котел с остатками супа и кружку, спустился  за водой. Там, отойдя немного в сторону, он выплеснул их на землю и набрал воды. Когда вода нагрелась на костре, Танюшка вымыла посуду.
Мне было интересно следить за ребятами. В их действиях явно отражалась некоторая самостоятельность, уже начавшая проявляться, пусть еще за очень короткое, но, уже сказывающееся, пребывание в тайге.
Дэн спустился еще раз за водой, и вновь подвесил таган над костром.
-Боюсь, что остатки глухаря могут подпортиться, - пояснил он, - хочу их сварить.
-Молодцом! Правильно мыслишь, - я достал сигарету и прикурил от углей.
Шурик принес нарубленных дров и подкинул их в огонь.  После чего, присел на обрубок дубовой ветви и обратился к Дэнику:
-Слушай, а ты не можешь рассказать, как Ваш народ охотится на соболей?
-Отчего же рассказать? Если интересно, тогда слушай!  - Устроившись поудобнее, он заговорил….
-Все наши охотники, когда приходили на свои охотничьи участки, прежде всего, подправляли старое, а в случае необходимости, строили заново жилье. После чего, знакомились с местным Хозяином охотничьих угодий Подей. Для этого необходимо было крепко помолиться ему, а если он окажется семейным, то и всей его семье. Охотник обтесывал две жердины средней толщины. Как мог, на их концах вырезал человеческие лица. Глазницы старался сделать глубокими, а губы, - большие и толстые. Затем побродя около своего временного жилища (аонги), облюбовывал толстое дерево, И использовал его в дальнейшем, как СВЯЩЕННОЕ.  Желательно, что бы это был кедр. Изготовив идолы-тороаны, он принимался за «волосы». Для этого из отсеченных частей срубленных деревцев, охотник настругивал длинные стружки. Ароматный запах наполнял собою воздух. Затем он брался за приготовления угощения для Поти. Варил кашу из тех круп, которые у него имелись, обильно заправлял ее рыбьим жиром. Поджаривал на костре кусочки жирной юколы. Обычно на этом и останавливался. Иногда, если имелась в наличии, то варил и китайскую фасоль, купленную у торговцев.
Все это раскладывал в берестяные чумашки (искусно приготовленные чашки), наливал половину медного кувшинчика водки и приносил под священное дерево. Около ствола которого, втыкал в снег заостренными концами тороаны и на искусно вырезанные головки закреплял стружки. Рядышком расчищал снег, и на этой небольшой площадке строил из тоненьких прутьев, совсем маленький, словно игрушечный, лабаз. Клал в него чумашки с едой. Стелил под лабаз свою накидку, всегда прикрывающую, которая прикрывала шею от снега. Снятый с головы порогдан (круглую охотничью шапку), клал рядом, наливал в малюсенькую, не больше наперстка, чашечку водки, и, опускавшись на колени лицом к священному дереву со стоящими рядом тороанами, кричал слова специальной молитвы, стараясь кричать, как можно громче. Считалось, что чем громче кричит охотник, тем больше вероятность того, что Подя и члены его семейства услышат его. Ведь они никогда не сидят на месте, а постоянно обходят свои владения. А если услышат, то обязательно подойдут поближе. После молитвы, охотник выплескивал водку из чашечки на лабаз.
Морозы в эти дни всегда стоят трескучие, поэтому, проделав все это, охотник убегал в свою аонгу греться.
Выкурив трубочку, переодевался в охотничью одежду, состоящую из легкой короткой кабарожьей шкуры, наколенников из рыбьей кожи, мягких и также очень легких торбасов, красиво и любовно вышитую женщинами наплечную накидку. Надевал на голову порогдан, в отличие от уложенного подле лабаза, не с коротким беличьим хвостиком, а с пышным собольим хвостом. И, наконец, фартук из рыбьей кожи, так же изящно вышитый бисером. Этот фартук, охотники надевали только для моленья. В последнюю очередь, охотник затыкал за пояс сетку для ловли соболей, силки, приготовленные из волос, для птиц и мелких зверьков, накидывал не плечо ружейный ремень, и, взяв в руки копье, с острейшим металлическим наконечником, и таком полном охотничьем снаряжении шел к построенному им лабазу. Клал перед ним ружье с копьем, а сетку и силки всегда вешал на ближайший куст.  Опустившись на колени, так же лицом к священному дереву, он вновь кричал на нанайском языке, обязательную, заученную наизусть, передаваемую то деда к отцу, от отца к сыну, старую как этот мир, молитву:
-Старый отец, старая мать, солнце и небо, эндури-отец, горы, долы, тайга и речки, слушайте все! Слушайте все!!! Слушайте все!!!
-Выпустите всех своих насекомых на четырех ногах, откройте им двери! Соболей выпускайте! – затем, раскидав кашу во все стороны, прями горстями, продолжая молитву, кричал снова:
-Получайте угощение, горы; угощайтесь, долы! И ты, речка серебряная, которая поит своей водой всех соболей! И ты, тайга, укрывающая зверей, угощайся и не жалей их, выпускай! И ты, солнце, угощайся, не скрывайся на зиму за темными тучами, обогревай зверей и нас! И ты, Подя, Хозяин тайги, угощайся. Я щедрый, и ты будь щедрым!
За тем также разбрасывалась во все стороны, приготовленная для пожертвования, остальная пища.  Водка так же разбрызгивалась во все стороны. Охотник в этот момент бывал несказанно щедр. Он ничего не жалел, ведь все потраченное им на угощение, согласно поверию, Поди вернут ему в несколько раз больше, на его щедроты обязательно ответят своими щедротами. 
 Тут же, охотник валил жертвенный лабаз на подстеленную накидку, мгновенно увязывал ее и кричал:
-Спасибо, старый отец! Спасибо, старая мать! Спасибо тебе, солнце! Спасибо тебе, Эндури! Спасибо Вам, тайга и горы! Вот сколько Вы мне соболей дали, унести их даже невозможно, хоть на помощь соседей зови! Спасибо Вам за щедрость!
Снимая с куста свои силки и сетку для ловли соболей, снова благодарил
Поди, за то, что он не забыл про эти орудия лова, и загнал в них тоже много зверьков.
После этого, он, выполняя обязательный ритуал, направлялся в зимовье, будто бы, еле переставляя ноги от усталости и неся непомерный груз.
-Ну ладно, в старые времена пак оно и было, а сейчас неужели так тоже все охотники поступают? – с удивлением спросил Шурик.
-Все – не все, но дед у меня так молится, отец, - так тот только изредка. Я же еще самостоятельно в одиночку не хожу на соболевку. Да и вообще, Вы когда-нибудь видели, что бы я, хоть раз, кидал в костер кусочки пищи, задабривая Поди?
-Ни разу не видел.
-Я тоже не видела, никогда.
-Вот, а ты спрашиваешь! Молодежь конечно сейчас не верят этим предрассудкам, а если кто и верит, то слабо. А вот наши отцы иногда так поступают, и то украдкой.
-Хорошо-хорошо! Ну, угостят они Подю, а как соболей-то ловят?
-Обычно, вначале, охотники обходят свои участки, и по следам определяют, сколько на них соболей водится, подсчитывают. Высматривают и определяют лучшие места, где соболь обязательно попадется в ловушку. Раньше, в основном ставили самострелы. Это такие специально изготовленные луки, которые заряжают стрелой. Но это очень хлопотно. Сейчас же ловят капканами. Помимо самострелов, охотники еще, обнаружив еще теплый соболиный след, бросались за ним вдогонку, загоняли на дерево, и сбивали выстрелом. Когда это делали с собаками, а когда и без них. Бывало, случалось идти за крупным котом сутки, а то и двое. Дедушка как-то рассказывал, что однажды он преследовал соболя четверо суток. Крепким тот кот оказался, большим и умным.  Бросить след деду было очень жалко, и времени тоже. Но, все-таки нагнал его. Соболь спрятался в пустую барсучью нору, и там спрятался.  Найдя запасной выход, дед усадил возле него лайку, (очень умная та собака была, все понимала, все команды хозяина выполняла), а сам, установив сетку, стал выкуривать зверька. Соболь очень долго терпел дым, но все-таки не выдержал. Стремглав бросился он из норы, и угодил прямо в сетку. Тут Мапа его и взял. Баргузин, оказался. Это  - редкой окраски соболь, и очень ценный, однако! Дунешь на его мех против ости, так сразу голубая искра по ней пробежит.
 Если же соболь убегал в крепь, и затаивался там между корнями, то ставят сетки, перекрывая ими, возможные пути отхода, и выгоняют соболя. Пот, напуганный, стрелой бросается прочь, и влетает в сетку, где и запутывается. Так же иногда ловят соболей на кулемки и плашки, но это очень трудоемкая работа.
-Дэн, а ты еще что-то про силки говорил. Объяснишь?
-Да, конечно! Силки нанай всегда плетут из волоса. Они тонкие и прочные получаются. Ловят ими мелких зверьков и птиц. Как устанавливать, я так на словах, не смогу тебе объяснить, - ты не поймешь, а вот если бы показать, - научился бы сразу!
-Ты так интересно все рассказал, и так подробно, что мне представилось, что это я все увидела наяву. Будто бы я присутствовала при всей этой церемонии. Очень впечатлительный обычай.
-Я не знаю точно, знает ли моя Мама Капа, слова предохотней молитвы, а вот ты теперь уже знаешь! В жизни моих предков, даже если погибал или умирал от болезней охотник, его жена не имела права заниматься соболевкой. Это была прерогатива только мужчин. А уж, чтобы она узнала или услышала, как охотник обращается к Поди, об этом не могло быть и речи! Поэтому, я думаю, что тебе, Танюшка, несказанно повезло. Вообще-то в этом я сам виноват. Стал отвечать на вопрос Шурика, и не подумал, что здесь находится женщина. А когда, вспомнил об этом, то было уже поздно. Мапа страшно рассердится, когда узнает об этом!
-А мы ему не будем ничего такого рассказывать, а сам он никогда ничего такого не спросит, потому, что и представить себе не сможет такого! Поэтому, дружок, ты не волнуйся зря! Ничего ведь страшного не произошло! Ну, проговорился; ну, так случилось! Еще раз повторю – ничего страшного! – успокоил я парнишку.
-Ну, если только так….
-Понимаешь, Дэнек, это ведь были предрассудки. Народ тогда был почти сплошь неграмотный. Мало кто, умел читать и писать. Это в Центральной России, а по ее окраинам, среди коренного населения, вообще на пальцах таких можно было пересчитать!  По этому, Ваши охотники не могли с уверенностью предсказать, какой будет следующая зима: урожайной или нет! И не только там, где они охотятся, то есть на своих охотничьих участках, но и в прилегающих к ним районах. Давай предположим, что где – то, километрах в ста, или чуть больше, выдалась неурожайная на шишку осень. Белки, быстро проели свои запасы и двинулись все куда-нибудь в сторону, там вместе с оседлыми тоже быстро поедали все, что можно было съесть. И, уже увеличившись вдвое, а то и втрое, уходили дальше. Там все повторялось. Соболя, конечно, уходили за ними тоже. И вот вся эта масса зверьков перекочевала в угодья Вашего стойбища. За каких-то пару дней, они опустошали все кедровники, ельники и сосновые боры. Все! В этом месте им грозил голод, поэтому они двинулись дальше, увлекая за собою и оседло живущих в Ваших угодьях, зверьков. Все!!! Белки нет, соболей, - то же…. А ведь Поди ЗДЕСЬ НИ ПРИ ЧЕМ! Люди об этой причине ничего не знают, и все свои неудачи списывают на проделки Хозяев Тайги. Поэтому, еще загодя, надеясь, что это не произойдет, совершают ритуал, о котором ты рассказывал. А если, это или подобное6 что-то произойдет, то обвиняют себя самих, думая, что причина в том, что они плохо молились и задабривали Поди, - я прервался, закуривая сигарету.
-А вот, к примеру, другой случай! Где-то в отдаленности, не уродились желуди. И все это произошло с кабанами. Одно, или сразу два семейства кабанов, вынуждены были сорваться с места своего привычного обитания. Передвигаясь, они дошли до Ваших участков. Здесь, облюбовав это место, остановились. Ты, наверное, знаешь, что у кабанов всегда имеется свой пастух, по-Вашему, Амба или Амбан.  Так, вот он, узнав, что на новом месте охотятся люди, выходит на их путики, и тропит их, то есть, просто-напросто, прогоняет. Люди вынуждены подчиниться, и уходят. Не зная причины, и, даже не догадываясь о ней, все свои беды, так же списывают на проделки местных Поди, укоряя себя в том, что плохо молились и задабривали их. А, самое худшее, если они думают, что об их молитве узнала каким-то образом, хоть одна из женщин. Отсюда и берутся суеверие и всякого рада поверия!
-Выходит, что, действительно, Поди тут ни причем?
-Да, мой мальчик, это так!
-Спасибо, дядя Костя! А то, я действительно решил, что своим болтливым языком испортил предстоящую соболевку всем на Базе.
-Ну, и ладушки! Посидели, отдохнули, а теперь пора и за приборку браться. А там, подумаем, чем нам еще сегодня заняться.
 Ребятишки, наперегонки, отталкивая друг дружку, бросились выполнять эту несложную работу. Кто подкладывал порцию дров в костер, кто начерпывал воду из ямки, кто убирал посуду с нашего импровизированного стола. Через полчаса все было уже закончено.
Перекурив, я задумчиво уперся в костер ничего ни видящим взглядом, размышляя, как скоротать оставшееся до вечера время.
Ситуацию неожиданно разрулила Танюшка.
-Кто-то, сегодня обещал рассказать нам о староверах - двуперстниках. Ты случайно, не знаешь, кто это?
-Допустим, не обязательно сегодня, а сказал «как-нибудь». Но, ты, доченька права. Мой рассказ  и решит эту проблемку. Он тоже будет длинным, поэтому устраивайтесь поудобнее.
 

Глава 6. Воспоминание.


-Давно это было, - начал я свое повествование, когда ребята залезли в палатку и расположились там, - не помню точно, в первый или на второй год, после моего приезда в Амурск. А если быть еще более точным, то не в сам город, а на станцию Мылки, где я и работал тогда механиком на Подсобном хозяйстве ОРСа Амурского ЦКК. В тот год зима была ранней. Еще не наступил ноябрь, а движение по Амуру уже официально было разрешено. Так вот, примерно в это время, еще задолго до наступления Нового Года, я получил приглашение съездить на охоту. В то время, у меня была  горизонтальная БМка двенадцатого калибра. Хоть и старенькое, но ружье было надежное! Охотиться намечалось на одном из отрогов Сихотэ-Алиня, по правобережью Амура. Конечно, я с радостью согласился. С моими будущими попутчиками и товарищами по охоте, мы договорились о дне выезда. Один из них, был непосредственным моим начальником, поэтому мне легко удалось взять недельку в счет очередного отпуска.               
 Помнится, потратив пару вечеров, я зарядил с десяток пуль и пару десятков картечи. Дробовые заряды у меня остались еще после утиного перелета. Собравшись к назначенному сроку, я с нетерпением, ожидал машину, на которой мы должны были выехать. С небольшим опозданием, возле моего дома притормозил УАЗ-452 «Буханка» и просигналил.  За два приема, я загрузился, взяв с собою, кроме рюкзака с ружьем, еще и широкие охотничьи лыжи. Что уж говорить, если бы не помощь одного местного Джонкинского охотника, то я бы на этих лыжах хватил бы такого лиха, что мало бы не показалось! Это сейчас я знаю, что в тайге нельзя охотиться на голых лыжах. Обязательно они должны быть подклеены камусом. Иначе подняться на склоны кряжа  и даже сопок будет очень даже затруднительно, и много сил уйдет на это. И не должны быть такими длинными, иначе на спусках трудно очень будет лавировать между кустами и деревьями. А тогда об этом не имел ни малейшего понятия, - купил в магазине, что было, и рад по уши!   
  Естественно, довольный уже только тем, что меня пригласили на «большую» охоту, я не обратил ни какого внимания на иронические взгляды своих спутников.
Но, как бы то ни было, никто из них напрямую мне этого не сказал. По-видимому, считали себя деликатными людьми, а на самом деле, своим молчанием, скорее всего, нанесли бы мне  неисправимый вред. Ведь, если бы я на самом деле, пошел бы в тайгу на этих лыжах, то мог бы, в случае падения, получить травму.
Нас было семеро охотников – любителей. Самый старший, и, естественно, самый опытный, достиг сорокалетнего возраста. Самым младшим, и, естественно самым малоопытным, был я. Мне в ту пору едва перевалило за двадцать два года. Поэтому, я старился прислушиваться и присматриваться к своим спутникам. Из разговора, я узнал, что мы направляемся в соседний район. На озере Джонки, имеется село, с одноименным названием. Путь туда лежит по зимнику, проложенному в основном, непосредственно по Амуру до П.Г.Т. Иннокентьевка. Далее нужно было пересечь восьмикилометровый перешеек между рекой и озером. В селе нас должен дожидаться местный охотник с разрешением на коллективную охоту и лицензией на отстрел копытных.
Что бы ни возвращаться в Амурск, мы выбрали путь через поселок Эльбан. Дней десять, как не было снегопада, поэтому мы надеялись, что трасса очищена от снега, и нас не должны ожидать ни какие сюрпризы. Так оно и оказалось. Почти в сплошном потоке автомашин, мы шли со средней скоростью в восемьдесят километров в час, - все спешили на Омминское озеро на махалку. Почти все машины были из Хуммей и Комсомольска – на – Амуре, но встречались и Мылкинские Вояки. Встречных машин практически не встречалось. Поэтому, практически без всяких осложнений мы доехали до П.Г.Т. Эльбан, а вот дальше, дорога оказалась значительно хуже, чем мы думали. Здесь, по-видимому, снежноуборочную технику на трассу выпускали не так часто, поэтому она превратилась в «полосу препятствий». Сплошные колдобины и выбоины, создавали ощущение, что наш УАЗик едет по стиральной доске. От тряски постукивали зубы, поэтому, не только мы, но и все машины идущие сплошным потоком, вынуждены были сбросить скорость.               
Проехали железнодорожную станцию Тейсин, а вот дальше, оставшиеся пяток километров, нам пришлось практически ползти. В основном ехали на первой передаче, лишь только изредка включая вторую. Свет фар начинал понемногу меркнуть, что говорило о близости рассвета, а мы еще, к сожалению, не выехали на ледник, хотя должны были уже это сделать, приблизительно, час назад. Лучше было с Мылок, вернуться в Амурск. Ну, проехали бы лишних восемнадцать километров, зато значительно бы выиграли во времени. Сейчас уже были бы у Малмыжского кряжа. И во всем этом, оказывается, виноват наш водитель, Николай Иванович. Это он настоял на этом пути. За это, он будет наказан, - его слово в этой поездке не будет иметь решающег8о значения, как раньше!
Все это я узнал из разговора между моими спутниками. Что бы скоротать дорогу, они постоянно о чем-то беседовали, или рассказывали анекдоты. Некоторые из них, были настолько остроумными, что салон нашего микроавтобуса наполнялся таким взрывом хохота, от которого у всех начинали болеть животы!
Сам же я старался, как можно реже вступать в разговоры. Во-первых, не считая Николая Ивановича, все они были моими вышестоящими Начальниками.  А попал я в их когорту, как мне думается совершенно случайно. Все дело было в том, что в прошедшем году, под самый Новогодний праздник, на наше Подсобное Хозяйство повадился ходить медведь-шатун, лакомиться пищевыми отходами. На него устроили засаду, но застрелить его посчастливилось именно мне. Слух об этом распространился так быстро и так далеко, что уже через несколько дней, при чисто служебном разговоре, я получил предложение от Зам Начальника отдела, составить компанию ему и его группе в первом в следующем году  зимнем выезде на охоту. Отказаться, естественно я не смог, и вот теперь, как и следовало ожидать, в некотором роде «расплачивался» за свое согласие.
Эти люди были людьми другого «круга». Они даже друг другу, не позволяли ни какой снисходительности. Старались, при малейшем поводе, подчеркнуть свое превосходство. Чиноподчинение в их отношениях выставлялось на передний план. Ввиду всего этого я чувствовал тогда себя очень и очень скованно. Естественно, только анекдоты действовали как допинг моему настроению. Тут уж ни чего изменить было нельзя. Как говориться: «назвался груздем, - полезай в кузов!».
 Наконец-то мы доехали до поселка Тейсин, где дорога спустилась на лед. Вот здесь уже можно было заметно увеличить скорость, что бы выехать на главное русло Амура. Лед застывал ровно, торосов не было совершенно, и, вдобавок к этому ветром был сдут практически весь снег. Ехать можно было куда угодно, и, как душе вздумается. Правда, нужно отдать должное дорожникам, что основное направление до ледовой трассы, отмечалось, на случай пурги, вешками, вмороженными в лед. 
По сторонам от нее, в пределах видимости, вразброс стояли машины, около которых суетились рыбаки, облюбовавшие себе это место, вырубая пешней лунки. Лед еще не был толстым, и достигал лишь метра глубины, поэтому у кое-кого из них дела шли споро. Прорубив лунку, они уже сидели, запустив махалки под лед, и рыбачили.
Николай Иванович прибавил скорость, и, наш УАЗик резво побежал среди вешек, к виднеющемуся на горизонте Малмыжскому кряжу, изредка обгоняя автомашины, двигающиеся тише нас. 
Час, и наконец-то мы выехали на Хабаровский зимник. Здесь качество льда, конечно, было похуже, но все-таки не шло ни в какое сравнение с Тейсинским участком Эльбанской трассы.
Вскоре мы проехали огромную черную скалу, венчающую оконечность Малмыжского кряжа. Русло здесь продолжало идти на юг, а дорога ушла с него влево, и, сокращая путь, устремилась через неширокие релки и протоки с озерами, в сторону Иннокентьевки. Естественно, Николай Иванович повел свой УАЗик по ней.
-Что, кишка тонка! – подтрунил его один из «вышестоящих» друзей, – боишься дальше ехать по льду?
-А зачем рисковать! Машин там будет намного меньше, и, в случае чего, труднее будет обратиться за помощью.
-Правильно, Коля, - поддержал его низенький, но с довольно внушительной комплектностью, мужчина средних лет, назвавшийся, Петровичем. – Не чего дурить! Риск нам сегодня совершенно не нужен. Еще засветло мы должны приехать в Джонки.
-И главное, не поддавайся на провокации этого Товарища, - рассыпчато рассмеялся другой его компаньон, обладатель Зауэра.
Так, в постоянных перепалках между собой, и подтруниванием друг друга, мы въехали на крутой берег Иннокентьевки. Несколько минут пропетляв по улицам этого поселка, при помощи увиденного дорожного указателя, мы поехали в сторону Аэропорта, до которого было пять километров. Примерно на пол пути, дорога раздваивалась, и мы свернули на ту, где на очередном дорожном щите белела надпись: «Джонки - 8 км.».   
Вот наконец-то и достигли мы пункта нашего назначения. До заката оставалось не более двух часов, когда наш УАЗик затормозил возле пяти-стенного, почерневшего от времени, срубленного из среднего размера лиственниц, дома, с окнами, глядящими на  замерзшее, довольно-таки обширное озеро. Во дворе встревожено залаяла собака, но тут же замолчала. Из калитки показался высокого роста мужчина средних лет в сопровождении восточносибирской лайки. Все мои спутники, один за другим, быстренько покинули машину, и подошли к хозяину поздороваться. Я последовал их примеру.
Пес внимательно обнюхивал каждого из нас, каждый раз повиливая свернутым в крендель хвостом. Только возле меня он задержался и принюхивался несколько дольше.
-Знакомится! – пояснил мне встретивший нас, и сам представился – Виктор.
-Очень приятно!  Константин, - и я ответил на его крепкое рукопожатие.
После этого, он открыл створки ворот, и, подождав, когда  Николай Иванович загонит во двор машину, вновь закрыл ворота.
-Взрослые люди ни за что не тронут, а вот ребятишки, - так эти могут нашкодить, - проговорил хозяин, и направился к высокому, с резными наличниками, крыльцу. – Не вздумайте ничего с собою брать. Оружие тоже оставьте. И не волнуйтесь, - Бим охранять будет! Проходите, не стесняйтесь! 
Не буду я Вам рассказывать подробности проведенного вечера, так как сам в точности не помню. Помню только, что, поужинав, нас уложили спать, а утром в пять часов, Виктор нас разбудил.
Наскоро позавтракав и испив крепкого чайку, мы покинули гостеприимный дом. Виктор взял с собою Пятизарядку, короткие лыжи, рюкзак и Бима. Что было удивительно, так это то, что не успел он залезть в салон, как пес тут же оказался там, хотя хозяин и не позвал его.
-А, чьи это деревяшки? – спросил он, беря в руки мои лыжи.
-Мои, - под чуть слышное хихиканье, ответил я.
-На них только по равнине бегать! – Виктор взял мои лыжи и унес их во двор, через пару минут, появившись с такими же короткими, как у него, обклеенными камусом, широкими охотничьими лыжами.
-Мои старые, что я в этом году только заменил. Мне новые подарили, а эти я подарю, парень, тебе.
За это время двигатель прогрелся и Николай Иванович, следуя советам Виктора, повел УАЗик прямо по льду. В свете фар, появлялись и тут же исчезали какие-то вешки. Уже потом, при разговоре с Виктором, я узнал, что эти вешки обозначают фарватер, по которому моторные лодки и «Амуры» могли выходить к протоке «Корейка». Оказывается, что само Джонкинское озеро очень мелкое, поэтому ходить по нему на маломерных средствах приходилось с оглядкой.   
Как я ни пытался противостоять, но все-таки сон взял свое. Совершенно незаметно для себя, я заснул вместе со своими спутниками. Не смог помешать даже автоприемник, включенный Николаем Ивановичем. Заснули мы крепко, и были разбужены шофером лишь только тогда, когда машина подъехала почти вплотную к противоположному берегу, откуда начинался подъем на Малмыжский кряж.
По указкам Виктора, УАЗик потихоньку начал продвигаться вперед. Включены были оба моста и блокировка колес. Высота снежного покрова едва достигала полуметра, поэтому совершенно не мешала прибивать колею по бездорожью.      
Склон постепенно становился все круче и круче. Окончательно рассвело. Поднявшись на первую от подножья кряжа сопку, мы увидели распадок, который переходил в расходящиеся веером, наподобие растопыренной руки, глубокие и узкие расщелины.  Перевалив сопку, мы начали потихоньку спускаться в распадок, и когда достигли его дна, обзор начал ухудшаться. Появилась  дымка, начавшая сгущаться.  Туман, появившийся неизвестно откуда, тяжелым и плотным молочным покрывалом окутал землю. Виктор достал компас и взял азимут, но сделал он все это лишь приблизительно, запомнив направление, спросив при этом:
-Петрович, а как ты думаешь, может быть нам переждать этот туман?
-Что, можно заблудиться, что ли?
-Да нет, особливо не заблудимся, а вот охоте он может шибко помешать!
-Жалко целый день терять, - ответил тот, - а как Вы думаете, товарищи? - обратился Петрович к своим спутникам.
Вразброд, те высказали свое согласие, и, не сговариваясь, достали сигареты и закурили. Я присоединился к ним.
-Значит, жмем! – решительно распорядился Петрович.
Около трех часов, медленно елозя всеми четырьмя колесами, наш УАЗик пробивался вперед, с каждым метром, поднимаясь, все выше и выше. Если на пути попадались деревца, которые нельзя было объехать, то Николай Иванович, направлял на него одно из колес и при помощи бампера заваливал на землю. Затем, подминая его под себя, проезжал по стволу. Подъем достиг почти сорока пяти градусов, и расщелина, по которой мы поднимались, сошлась до пяти – шести метров, когда пришел конец нашему продвижению вперед. В свете фар, почти перед лобовым стеклом, просматривалась почти вертикальная стена, идущего куда-то вверх, утеса.
-Все, приехали! – Николай Иванович, в несколько приемов, развернул машину, выехав на след, и заглушил двигатель.
-По склону поднимемся на кряж, и там будет цель нашего выезда, - дубовая роща. В прошлом году здесь жировали кабаны, надеюсь, что и в этом они далеко не ушли, - Виктор первым покинул кабину, выпрыгнув в почти тридцатисантиметровый снег. Бим тут же последовал за ним. Мы, не особенно торопясь, но в то же время и не мешкая, один за другим выбрались наружу.
Надев лыжи, и покурив, напоследок, мы начали подъем, идя след в след, за прокладывающим лыжню Виктором, впереди которого, на правах первопроходца, по снегу лез Бим.  Вот тогда, ребята, я в полной мере смог оценить, что значат лыжи, оббитые или подклеенные камусом. Жесткая ость, при малейшем движении назад, топорщилась, и не давала лыжам возможности проскальзывать. Честно признаюсь, что на тех, выбракованных Виктором, моих лыжах, мне бы порядочно досталось! Атак, я поднимался, зигзагами по склону, не отставая от своих спутников.
Преодолев несколько сотен метров, Виктор остановился около толщенного ствола, одного из дубов, образующих рощу.
-Вот здесь и устроим бивак, только давайте снег утрамбуем.
Мы выстроились в шеренгу и стали топтаться, смещаясь при этом, то вперед, то назад. Получалось не совсем хорошо. Снег был рыхлым и ни хотел никак уплотняться. Пришлось отодвигать его в стороны. Затем, выполняя распоряжение Виктора, мы разделились на две группы. Одна группа занялась заготовкой дров для костра, другая же, в недалеком ельнике срезала и переносила лапник к биваку. Затем, когда, на очищенном месте, уже вовсю, жарко горел большущий костер, я, Виктор и Николай Иванович, отправились в этот же ельник для заготовки стволов на нодью.
Пока мы срубали елку среднего размера, отсекали ветви и разрубали ствол на двухметровые чурки, Бим с радостью обегал близьрастущие деревья. Возле некоторых он останавливался и замирал, задрав морду кверху. Затем смотрел на хозяина и еле слышно поскуливал. 
 -Не обижайся, Бим! Не будем мы сегодня обращать внимания на белок, не нужны они нам сегодня! – вкрадчивым, тихим голосом Виктор заговорил с собакой, и казалось, пес его понял. Посмотрев в крону ели, он, ради приличия, гавкнул пару раз, но очень тихо. Затем, с недоумением, посмотрел в нашу сторону, и, раздосадованно опустив голову, поплелся к хозяину, где лег прямо на снег и свернулся клубком.
-Переночуем и с утра отправимся искать следы кабанов. В прошлом году их здесь зимовало несколько семей, штук от десяти до тридцати в каждой. У нас есть неплохой шанс пострелять подсвинков. Поэтому, я и не стал белок стрелять. Выстрел, даже в такой туман, далеко разносится. Испугаются свиньи и уйдут далеко, тогда ищи ветра в поле!
-Правильно решил! Правильно! – Николай Иванович, закончив перерубать ствол, поместил свой охотничий топорик в поясной чехол. – Начальнички решили не уезжать домой, пока хоть одного поросенка не подстрелят. А мне совершенно не хочется простыть. Вон, какой морозяка стоит, а к утру будет еще большим.
-Ну, это ты, парень, зря! На лапнике спать, одно удовольствие получается! А если сделать, как мы делаем, - то есть, вначале землю хорошенько прогреть кострищем, а потом, сдвинув угли, постелить лапник толстой подушкой, то вообще ни какой морозище не страшен. Ночью, так тепло будет, что куртку свою расстегнешь!  А рядышком, еще нодью сварганим, для порядка!
-Хорошо, считай, что я тебе, корешок, поверил! Тогда, перекурим, и надо все перенести к табору. Ты не рассчитывай, что эти «Товарищи» добровольно согласятся выполнять тяжелую работу. Кроме ружья, я думаю, они ничего в жизни не поднимали тяжелее стакана и бутылки водки. По крайней мере, за несколько лет, что я их вожу на охоту, они ни разу не опровергли моего предположения.   
 Я молча курил, прислушиваясь к трепу мужиков, которые, как минимум, вдвое, были старше меня. Поражало то, что они, совершенно не испытывая ни малейшего уважения к нашим спутникам, с подобострастием и охотой, выполняли любое их желание. И то, как они, будучи, не знакомы, сумели прочувствовать друг друга. Или, наоборот, - знакомы? И, к тому же, очень хорошо! А с какой это стати, они при мне так разоткровенничались?
Поразмыслив, и решив, не поддерживать их разговора, я набрал полную охапку лапника, и понес к костру. Мужики принесли по бревну. Пришлось нам трижды проделать путь, прежде чем, мы смогли присесть возле костра.
Прошло еще не меньше часа, когда костер почти прогорел. Оставшиеся угли, мы с Николаем Ивановичем и Виктором, смели в сторону, указанную охотником, воспользовавшись еловыми лапами  в качестве веника. На них, подложив щепочек, вновь раздули костер, а на горячую землю бывшего кострища, толстым слоем постелили весь принесенный лапник.
Виктор предложил всем расположиться на нем.
-Устраивайтесь, поудобнее, чтобы можно было пообедать и после него на ночь расположиться. А я, тем временем, колбаски с сальцем поджарю.
Петрович, занявши серединку, посмотрел в сторону водителя
-Достань литровку. Пока хватит, и что там еще нам «Бог послал»?
Николай Иванович вынул из своего рюкзака по банке на человека, свиной тушенки, пару баночек камбалы в томатном соусе и приличный кусок буженины, не считая, конечно, хлеба. Соль там, перец и несколько луковиц. 
Петрович довольно захохотал. Ему, инструктору горкома партии, напоминание всуе Господа, ни чем грозить не могло, а вот рядовому Коммунисту, - послужило бы весьма чреватыми последствиями. Поэтому он, совершенно ни обращая внимания на реакцию окружающих его людей, сам налил себе в кружку, и, не дожидаясь, пока наполнятся остальные, выпил.
Лично меня, такое поведение покоробило. Так, охотник, не должен вести себя в Тайге!  Она не любит подобного… и… не прощает!
Близких же, Петровича, оно, наоборот, судя по их поведению, лишь только забавило и веселило. Или же, наоборот, те только делали вид, что им весело, искусно скрывая свои чувства. Может быть.… Все может быть…
Тем не менее, обед продолжался. Разогретая на костре тушенка, как и любая пища, казалась необыкновенно вкусной, до такой степени, что мы доже вымакали хлебом опорожненные банки. Бим, так же наслаждался разогретыми двумя банками «Завтрак туриста», точнее выложенным его хозяином, их содержания.  В завершении трапезы, поджаренные кусочки колбасы и шпига, казалось, не насытили нас, а наоборот, усилили аппетит! И, лишь только, выпитая мною кружка обжигающе горячего крепкого чаю, создала ощущение сытости.  Думаю, что так произошло и с остальными моими спутниками. 
 Из-под хвои шло тепло. Она грела, и, несмотря на сорокаградусный, (а может быть и даже более сильный) мороз, захотелось расстегнуть суконку, что я и сделал.
  Наслаждаясь истомой, все закурили. В горьковатый сигаретный дым, вплелся ароматный запах табака-самосада, - Виктор раскурил трубку. Наступила полная таежная тишина.  Слышно было только потрескивание сучьев в костре, да где-то в отдалении, используя последние лучи предзакатного солнца, успешно долбил кору дятел-желна. Сумерки, усиленные морозным туманом, сгущались…
Ощущение было такое, что казалось, будто бы под нами находилась не подстилка хвойного лапника, а лежанка Русской печи.
Я встал и хотел подложить в костер еще дров, но Виктор удержал меня. Поднявшись вслед за мною, он взял свой охотничий топорик и принялся надрубать одну сторону двухметрового бревна. Следуя его примеру, я принялся за второе бревно. Николай Иванович, - за третье.
После чего, Виктор расшевелил костер и раздвинул его в длину. С обеих сторон углей, мы уложили по бревну, насечками друг к дружке, а поверх них  - третье, точно таким же образом.
Когда все было проделано, мы вернулись на свои места. Виктор объяснил нам, что такой тип костра называется Нодьей.  Костер этот будет гореть всю длинную зимнюю ночь, и что тепла от него будет ничуть ни меньше, чем от обыкновенного. 
Стемнело. Сквозь редкие дубовые ветви, начала просматриваться россыпь, появившихся на небосклоне звезд. Мороз крепчал, но на нашей «лежанке» было тепло и уютно. Даже Бим, поднявшись со снега, перебрался поближе к хозяину, улегшись ему под бок.
Видимо, убаюканный истомой, Петрович, задремал, так как он не вмешивался в тихий разговор охотников. Как обычно это бывает, они рассказывали о всяких случаях, происходивших или непосредственно с их участием, или с их друзьями и напарниками.
-Положите свои ружья стволами наружу, но перед этим взведите боевые пружины и поставьте их на предохранитель. Надеюсь, что Вы зарядили их пулями.
-Ты все-таки, Виктор, чего-то боишься, - послышался недовольный голос Петровича.
-Да ничего я не боюсь, просто существует своеобразная Таежная Техника Безопасности, и ее необходимо выполнять. Это, - аксиома!   
-Ладно – ладно, не кипятись, - я верю тебе. Ишь, заводной какой!
-Понимаете, это я Вас привел сюда! Я, а ни кто-нибудь другой отвечаю за все, что произойдет с Вами. Отвечаю ни только перед Законом, но и перед своей совестью, а это намного важнее! Поэтому прошу Вас, Петрович, - доверяйте мне, и без лишних слов выполняйте мои просьбы и указания, - не выдержав, ответил ему Виктор.
Тому, ни чего не оставалось, как только молча согласиться. Его неудовольствие поступком Виктора, выдавало лишь громкое сопение. Ну, не привык Петрович, чтобы ему в чем-либо перечили. Такой уж у него выработался характер! Что с этим можно было поделать? Но, он все-таки мысленно согласился с правотой Виктора, и поэтому, лишь только сопел от негодования.
Ночь  эта оказалась безлунной. Небосвод, все более и более, заполнялся, высыпавшими на него звездами. Их неровный, мерцающий слабый свет, едва проходил сквозь кроны деревьев. Поэтому, если бы не белизна снега и отблески нодьи, то ничего, находящееся от нас дальше двух – трех метров, рассмотреть было бы практически невозможно.
Сон не шел. Кому-то надоело ворочаться, и он, достав сигарету, закурил. За ним последовали все остальные.
От чего-то разговор не клеился. Едва начавшись, он тут же загасал! Когда, мы опять легли и устроились поудобнее, я уже начал жалеть о том, что не отказался от этой поездки. Уж больно не понравилась мне эта компания. Только два человека в ней заслуживали уважения, - это Николай Иванович и Виктор. Остальные же оказались лизоблюдами Инструктора. Мне противно было смотреть, на их угоднические попытки, предугадать любое желание Петровича. Но, придется это терпеть до конца, так как выбраться самостоятельно хотя бы в Джонки, было бы очень затруднительно, и, заняло бы не одни сутки. Одним только этим, я был связан по рукам и ногам. Погрузившись в эти мысли, как в омут, я не заметил, как сон охватил меня.
Спал, как убитый, и, возможно, проснулся самостоятельно, только утром, если бы не легкое подергивание меня за плечо. Мгновенно проснувшись, я привстал с подстилки.
-Что случилось? - еле слышным шепотом, спросил я у Николая Ивановича      
-Бим волнуется. Виктор попросил разбудить ближайших к тебе охотников, и не звука! Пусть разбудят остальных и снимут ружья с предохранителей. По его команде, располземся в разные стороны, и, будем ждать его дальнейшего распоряжения! Быстрее!
Вот тут я отдал должное нашим спутникам. Стараясь не шебуршать, они взвели ружья. Лишь только едва слышимые щелчки, нарушили тишину. Я до звона в ушах, напряг слух. Первое время, кроме нашего дыхания, слышно не было ни чего. Затем, в него вплелось какое-то едва различимое шуршание. Оно, то замирало совсем, то, через несколько минут, различалось вновь, постепенно становясь более слышимым. Уже можно было определить направление, откуда приближался этот шорох.
-Все в стороны! – шепнул мне прямо на ухо Николай Иванович.
Я, так же шепотом, передал эту команду, ближайшему ко мне охотнику, и как можно тише стал отползать в темноту. Метров через пять, я остановился и, развернувшись в сторону приближающегося звука, привстал на одно колено. Взглянув по сторонам, я увидел с права от себя Николая Ивановича, а за ним угадывался силуэт Бима. Значит, за ним должен быть и Виктор. Шорох становился все явственней.
-Это лыжи, оббитые камусом, - мелькнула мысль. Стало ясно, что кто-то нас скрадывал.
Вновь стало очень тихо. Мне казалось, что мое сердце так громко стучит, что не услышать его было просто невозможно.
Перед нодьей, метрах в двадцати, неожиданно ожили вспышки от частых выстрелов. Тишину распороли строчки длинных автоматных очередей. Слышно было, как пули аппетитно чвакали по хвойной постели, где всего лишь пару минут назад, мы безмятежно предавались Бахусу.
Едва выстрелы прекратились, как послышалась команда Виктора:
-Огонь!
Двуствольные ружья были только у нас с Николаем Ивановичем и у Виктора. Остальные были вооружены пятизарядками. Заранее взяв на мушку один из всполохов, опустив ее чуть ниже, я выстрелил дуплетом. Рядом стреляли мои спутники. Одновременный выстрел почти десятка ружей и продолжавшаяся за этим стрельба, (только я трижды успел перезарядить ружье), настолько обескуражили напавших на нас, что в ответ не раздалось с их стороны ни одного выстрела в ответ. Лишь только, я услышал, как кто-то там вскрикнул то ли от боли, то ли от неожиданности.
-Прекратить огонь! – послышалась очередная команда Виктора.
Он напряженно всматривался в черноту ночи, затем несколько раз позвал Бима.
Через минуту пес прибежал, держа в пасти оторванный лоскут одежды. Он тяжело и часто дышал. Это говорило о том, что напавшие на нас, испугавшись отпора, удрали восвояси, а Бим, преследуя их, вдобавок ко всему, еще и покусал кого-то.
-Он, что самостоятельно бросился за ними? – раздался удивленный голос Петровича.
-Нет, это я ему скомандовал, едва мы перестали стрелять, - Виктор вновь перезарядил ружье, – советую Вам сделать то же самое. Хотя они врятли придут вновь.
На этот раз ему никто не возражал. Слышались лишь кляцение стволов и затворов.
Вернувшись на место нашей ночевки, мы прилегли и закурили. Ружья, уже безо всякого напоминания, все поклали, стволами наружу, предварительно взведя боевые пружины и поставив их на предохранители.   
-Слушай, Виктор, а что это была за хренотень? Кто смог напасть на нас, и, главное, за что? – поинтересовался Петрович.
-Утро вечера мудренее! – Виктор нервно прикурил следующую сигарету, - одно лишь с уверенностью могу сказать, что все кабаны, и прочие звери, если и были где поблизости, то уже разбежались. Охота бесконечно испорчена.
Вот так, вот!
До рассвета больше уже ни кто из нас не смог заснуть. Утром, наскоро позавтракав, и засыпав нодью снегом, мы все вернулись к УАЗику. А через сутки, мы уже въезжали в Амурск.               


                Глава 7. Возвращение.


-Вот так и произошло, ребятки, мое первое знакомство  с Малмыжским кряжем.
Я достал сигарету и закурил. Ребята смотрели на меня широко раскрытыми глазами. Некоторое время царила тишина, но потом вопросы посыпались настоящим градом.
-Пап, а за что они на Вас напали?
-А кто это были?
-Дядь Костя, а когда мы придем в Джонки, то можно будет увидеть Бима?
-А с теми охотниками, ты еще охотился?
-А Вы в милицию заявляли?
-А откуда у них автоматы?
Выслушав, я вылез из палатки. Звезды по-хозяйски заполонили небо. Луна еще не взошла. От костра остались лишь угольки. То, что они еще не потухли, свидетельствовали изредка пробегающие по ним всполохи. Подобрав несколько валявшихся поодаль не догоревших веточек, я поклал их на угли, и став на колено, раздул. Вначале появился дымок, затем робкий язычок пламени, вскоре переросший в более сильный. Рядом с ним возник еще один, потом еще, и вот радостно затрещав, огонь обхватил все подложенные мною ветки.   
Дэн тут же принялся подкладывать нарубленные дрова. Танюшка пододвинула на огонь таганок с остатками чая.
-На один раз должно хватить. Шурка, стели брезент и неси, что там у нас еще осталось….
Остатков глухариного мяса  и супа, а также крепкого «вторичного» чая нам вполне хватило на ужин. Мытье посуды, единогласно, решили отложить на утро. Поэтому, убрав наскоро наш импровизированный стол, и, уложив в костер несколько бревешек для нодьи, ребята подождали, пока я закончу, обязательный после еды, перекур.
Сняв сапоги, я последовал вслед за ними в палатку. Эту ночь мы должны были провести в более комфортных условиях, чем предыдущую. Стенки палатки за день высохли, и теперь стало возможным прижаться к ним. Поэтому в ней стало заметно просторнее. Улегшись на свое место, я, ощущая наступающую истому расслабленного тела, только тогда начал отвечать на поставленные передо мною вопросы.
-Все было настолько, прозаичным, что было бы очень смешным, если бы не оказалось столь грустным. Дело в том, что из-за сильнейшего тумана, покрывшего тогда Кряж, Виктор, который знал эти места, как собственную ладонь, ошибся. Азимут необходимо было засекать несколько раньше. То есть тогда, когда расходящиеся веером расщелины, были еще видны. Проезжая последние десятки метров, наш УАЗик был вынужден несколько раз объезжать пни, поэтому и произошла некоторая ошибка. Мы отклонились несколько вправо, и ушли на кряж по самой правой лощине, а она оказалась «собственностью староверов-двуперстников. Их поселение находилось в каких-то пяти километрах от места, где мы оставили машину. Случилось, что возвращающиеся с охоты староверы, увидели наш костер, и, спустившись вниз, рассказали своим единоверцам об этом. Те решили наказать «пришлых», и все вышло так, как вышло. Обстреляв наш лагерь, и получив неожиданное сопротивление, как выяснилось впоследствии, они, подхватив раненых (двоих, мы, оказывается, серьезно зацепили), спешно спустились к себе в Кут.
Конечно, вернувшись в Амурск, мы хотели, было пойти в Милицию, чтобы подать заявление, но были отговорены все тем же Петровичем. Он не захотел этого, так как мы тогда, собственно говоря, хотели побраконьерить, ведь лицензии у нас на охоту не было, да и не могло быть, так как те места находились за пределами Амурского района. Пришлось подчиниться.
Позже, мне несколько раз предлагали присоединиться к их компании, но я под благовидным предлогом, каждый раз отказывался. Меня оставили в покое, лишь тогда, когда я стал работать на Амурском Машиностроительном заводе.
А на счет автоматов, я могу сказать следующее: Уже значительно позже тех событий, как-то на утиной охоте, я вспомнил об этой истории и рассказал о ней своему хорошему знакомому. Он служил в Мылкинском батальоне связи, был в звании майора. Поразмыслив, тот пришел к выводу, что, скорее всего, за автоматные очереди, мы приняли выстрелы из Японских винтовок Арисака (кажется, если я не ошибаюсь, они так называются). Вполне могли остаться у них после Войны.
-Пап, а ты Бима еще когда-нибудь видел?
-Нет, сынок, я только лет через десять, в китовую, был в Джонки. Видел Виктора. Бим к тому времени уже умер от старости. Видел его дочку, - тоже очень хорошая собака была, - Найдой назвали. Такая же умница!
 -Расскажу кому, не поверят! – после некоторого молчания проговорил Шурик.
-Вас тогда Бим спас, ведь, правда? – Танюшка с сожалением вздохнула. – Жаль, что не пришлось ее увидеть!
-Вот будем там, обязательно зайдем к Виктору. Может быть, и удастся тебе пообщаться с Найдой, не переживай сильно!
-Да я и не переживаю, просто страшно представить, что Вы тогда испытали…
-Это, же стало страшно, а когда все происходило, было не до страха. В общем – «На Войне, - как на Войне»! Ладно, ребята, Вам пора спать, а я пока перекурю перед сном.
-Спокойной ночи, дядя Костя!
-Спокойной ночи, папа!
-Спокойной ночи, папуля!
-Спокойной ночи, дорогие мои! Спокойной ночи!
Я на ощупь, надел болотники, и выбрался из палатки. Нодья продолжала медленно гореть. Увидев в отсвете костра, бревнышко, я присел на него и, достав сигарету, закурил. 
Воспоминания растревожили душу. Вспомнились охотники-промысловики, с кем мы выезжали в позапрошлом году на соболевку. Вспомнились Иван Александрович и Александр Николаевич. А взять, хотя бы Геннадия Георгиевича! Их должности несравненно более высокие, чем занимал некогда простой инструктор Горкома партии, с обычным отчеством, - Петрович, а я при общении с ними, никогда не чувствовал ни малейшей ущербности с их стороны по отношению к себе. Всегда, даже на пикнике, в честь открытия Симминского Заказника, это были более опытные старшие товарищи, и не более. Ведь тогда я действительно обрадовался, встретившись с ними. Чувствовалось, что им наша встреча, тоже приятна! А как долго Прокурор не отпускал ладонь Анатолия!  Значит, верна поговорка, что не Должность красит человека, а Человек, - должность!
Задумавшись, я чуть было «искурил» фильтр. Затоптав в землю окурок, я разулся под навесом, и, стараясь не разбудить никого из ребят, осторожненько полез на свое место.
Подростки мирно посапывали, а вскоре к ним присоединился и я. Мой сон, казалось, был величиною в один миг. Не успела моя голова коснуться изголовья, как я уже был разбужен щебетом таежных птах.  Полежав еще некоторое время и прислушиваясь к разноголосому треньканью синичек, я окончательно проснулся. Потихонечку выбрался из палатки и, стараясь не шуметь, надел болотники.
Здесь, на вершине Кряжа, утренняя прохлада практически не ощущалась.  Тем более что я присел возле,  нодьи. Этот тип таежного костра поражал своей долгоживучестью. Надтесанные бревна, даже прижатые плотно друг к дружке, позволяли воздуху свободно проходить между засечками, затягивая в эти промежутки язычки пламени, и, в тоже время, из-за малых размеров последних, не позволяли огню разрастаться. Горение костра проходило, хоть и интенсивно, но медленно, сохраняя при этом жар. Время горения нодьи, зависело лишь от толщины стволов, и, даже в трескучие морозы, одного дерева диаметром сантиметров в двадцать, хватало обычно на всю ночь. Не то, что сейчас. Летние ночи очень коротки, и поэтому наша нодья, хоть и была сооружена из десятисантиметровых обрубков, поломанных ураганом ветвей, все еще продолжала гореть. Ясное дело, что в палатке было и без нее, тепло ночевать, но ночной костер выполнял еще одну немаловажную функцию, - он отпугивал крупных зверей и хищников.
Закурив сигарету, я осмотрелся, наслаждаясь прелестью раннего утра. Солнце едва оторвалось от горизонта, а кроны дуба, под которым мы устроили наш бивак, были ярко освещены. В ней, как бы соревнуясь друг с дружкой, перепархивали с ветки на ветку синички, и суетясь, перебегали, спускаясь вниз головой, по шершавому стволу, поползни. Интересно было наблюдать за их суетой. Треньканье и попискивание этих милых и доверчивых птичек, заполняли ту обычную Таежную тишину, которая приносила полный покой и умиротворение моей душе. И даже, раздававшаяся иногда барабанная дробь желны, ни сколько не портила эту идиллию! 
Чем выше поднималось солнце, тем теплее становился воздух, прогревающийся под его живительными лучами. Редкие комары куда-то исчезли. Появились таежные красавицы, - сине-зеленые, огромные бабочки-махаоны. Мне часто приходилось бродить по Дальневосточной тайге. Она была частью моей беспокойной жизни. Но этот вид бабочек, я наблюдал только в Отрогах Сихотэ-Алиня, невдалеке от которых находился Приморский город Спасск – Дальний, в котором проходила моя юность. Да, вот и теперь, находясь на несколько сотен километров северо-восточнее тех мест, но все же, в той же Горной системе, я вновь, не считая позавчерашней кратковременной встречи, восторгался их красотой, и смотрел как они, облепив надломленные ветви дубов, своими длинными хоботками, пили, вытекающий из раненых деревьев, сок.       
Ребята продолжали спать. Морфей не хотел отпускать их из своих объятий. Я принялся за прогоревший костер, расположенным под таганком. Перекатил туда несколько горящих углей из нодьи, подложил не сгоревшие сухие веточки, и раздул их. Когда пламя весело побежало по ним, добавил еще дров. Затем взял два котла с кружкой и спустился к ямке. Вычерпав, скопившуюся в ней ха ночь и отстоявшуюся воду, закурив, стал ожидать, когда она вновь наполнится. Почва значительно подсохла, и поэтому прошло не менее пяти минут, пока ямка не заполнилась вновь. Повторив эту процедуру, раз пять, я наконец-то наполнил таганки, и, принеся их к костру, пристроил над веселым пламенем.
Не успела вода для мытья посуды нагреться, как из палатки один за другим вылезли мои юные спутники. Поежившись после палаточного тепла, они, разбежались в разные стороны, а через некоторое время, вновь подошли к костру. Танюшка прямо-таки выхватила из моих рук чашку, когда я, сняв с огня таганок, хотел, было заняться мытьем посуды.
-Еще чего надумал!
-А что страшного случилось бы, если бы я помыл посуду?
-Ничего. Только давай договоримся, что пока я с тобой буду рядом, мытье посуды будет только моей обязанностью. И не вздумай возражать! – полушутя, полусерьезно, лукаво улыбнувшись, заявила она.
Мне ни чего не оставалось, как подчиниться, что я с радостью и сделал. Очень приятно, когда о тебе заботятся!
Дэник вынул из рюкзака полиэтиленовый мешочек с остатками змееголова, переложенного уже несколько увядшими листьями брусничника. Прав был парнишка, - рыба выглядела вполне прилично.
-Что будем готовить, уху или поджарим на углях? – спросил он.
Ребята, посмотрев драг на друга, неопределенно пожали плечами, - мол, делай что хочешь, нам все равно….
-Давайте, зажарим. Так легче будет уносить с собою то, что останется от нашего завтрака. Дэн, ты занимайся рыбой, Танюшка – посудой, а мы, с Шуриком, будем собирать палатку и вещи.
Работа закипела. Не успели мы вытащить из палатки рюкзаки и кое-какую одежду, как к нам присоединилась Танюшка. Отвязать растяжки, для ее проворных пальчиков оказалось сущим пустяком. Шурик залез во внутрь и вытащил одну за другой, подпорки, после чего палатка рухнула. Разложив ее и собрав вначале полог, мы скрутили палатку в скатку и закрепили на ремешках моего рюкзака. Свой топорик и охотничий нож, я поместил в футляр и ножны, висящие у меня на поясе. СКС и ружье Дэна Шурик принес и облокотил на мой рюкзак, после чего, мы повыдергивали из земли колышки. Еще раз втроем мы обошли место нашего бивака и внимательно осмотрели землю, - не забыли ли что? И, лишь только после этого присели поближе к костру, и я получил возможность покурить.    
 Нанизанные  на прутики, кусочки рыбы, исходя выделяющимся соком, жарились над углями. Мои ноздри, уловив аппетитный запах, затрепетали от предчувствия вкусной еды. Взглянув на ребят, я еле сдержал улыбки. Они испытывали тоже самое, но еще с более ощутимом чувством голода. Их молодые организмы требовали биологической добавки.
-Может быть, уже что-нибудь пожарилось, - обращаясь к Дэну, не выдержала Танюшка.
 -Потерпи минут пять, а то живот может заболеть, ведь недожаренная рыба хуже, чем сырая! – попросил ее паренек.
-Доченька, пойдем-ка, соберем несколько брусничных листочков для чая, так время быстрее пройдет, - предложил я.
Она мгновенно поднялась и поспешила на вершинную марь. За нею сорвался Шурик, и уже на бегу крикнул:
-Пап, мы сами соберем! Ты не ходи….
Действительно, что значит молодость и проворство. Едва я затушил окурок, воткнув его в землю, как сверху зашуршало, и запыхавшиеся ребята уже вновь были возле костра.
Отобрав с десяток, еще влажных от росы, листочков, Танюшка опустила их в закипевшую воду.
-А эти, убери в рюкзак, потом заварим, - протянула она оставшиеся листочки брату, - и хлеб достань! 
-Думаю, что теперь можно кушать, - Дэн протянул мне один из прутиков, который я передал дочке.
-Вот и ладненько! – взяв из его рук, повторно протянутый прутик с поджаристо корочкой на кусочках змееголова, я, стараясь не обжечься, попробовал рыбу. Сочное и нежное мясо прямо-таки таяло во рту. Изредка подсаливая их щепотью, все с большущим аппетитом принялись за еду.
Завтрак проходил в полном молчании, не считая звуков от прожевывания пищи. В дальнейшем, каждый из нас, сам брал прутик с рыбой, которые были заботливо отодвинуты Дэником от огня. Наевшись, мы выпили по кружке сладкого чаю. Брусничные листья, заваренные вместе с чайной заваркой, создали особый кисловато-горький вкус и аромат.    
Сытно поев, мы решили отдохнуть с полчаса, а потом, потушив костер, начать спуск к Черной речке. Я, достав сигарету, закурил. Шурик с Танюшкой о чем-то тихонько перешептывались. Дэник некоторое время просто сидел, неотрывно глядя на прогорающий костер, а потом тихонько начал что-то напевать. Мелодия его песни, то звенела, как говорливый ручеек, то становилась очень похожей на клекот воды на круговороте, как перед заломом. Я прислушался:
…Ай, как хорошо стало на душе!
Как будто беззаботно птички поют!
Ай, как хорошо стало в тайге,
Которая дала нам свой приют!
Лицо ласкают солнца лучи,
Исчез туман в начале дня.
Слышу – Желна по коре стучит,
Синички звенят возле меня.
Утро шагает, теряя росу,
И дуб шелестит вспоминая
Бурю ужасную и Грозу,
Что его ветви ломала.
Она пронеслась над вершиной Хребта
И где-то исчезла вдали.
Исчезла упавшая с неба вода, -
Ее унесли ручьи.
Хоть ветви, оторванные от дубов,
Повсюду покрыли склон,
Мне хорошо! И петь я готов
Вплетаясь в синичкин звон.
…Ай, как светло на моей душе!
Как сердце от счастья поет!
Его, солнце мне принесло на луче,
И голубой небосвод!

-Дружок, да ты прямо настоящий поэт! И как это у тебя получилось?
-Не знаю…. Просто у моего народа всегда так повелось, что за трудной работай, или, отдыхая, нанай всегда поет песни о том, что он видит. Вот и у меня так вышло. Случайно, наверное…. Однако, так складно я еще никогда  не пел. А Вам действительно понравилось?
Вместо меня, это подтвердила Танюшка. Подбежав к Дэну, она дружески приобняла его за плечи и чмокнула в, порозовевшую от смущения, щеку.
-Ты просто молодец! И не представляешь себе, какой ты молодец! Я бы так не смогла, и, пожалуй, никогда не смогу!
-Ладно, доченька, хватит смущать парня. Отдохнули и пора отправляться в путь. Танюшка укладывает кружки, ложки, поварешки, а ребята принесите таган воды из мари.
Пока они выполняли порученную им работу, я вытащил из земли раскладной таганок и, сложив его, поместил в свой рюкзак.
Принесенной воды хватило, чтобы залить и остатки костра и нодью. Приторочив опустевший котел к боковым креплениям своего рюкзака, я закинул его за спину, повесил на шею бинокль и, забросив карабин за плечо стволом вверх, стал осторожно спускаться вниз, помогая себе, еще вчера вырубленной палкой для упора. За мною последовали ребята, так же как и я, помогая себе палкой. Позади всех начал спуск Дэник.
Идти пришлось, тщательно выбирая место, куда можно было поставить ногу, делая очередной шаг. Сапоги скользили, но, правда, в гораздо меньшей степени, чем вчера. Да и палка здорово помогала, принимая  на себя весь вес, при необходимости упереться на нее.   
Медленно, но без происшествия, мы спустились до полянки, на которой вырыли первую ямку для сбора воды. Здесь, сделав привал и передохнув, отправились дальше. Густота ельника, не позволила буре натворить в нем, вопреки моему ожиданию, бед. Только, то, что в него практически не проникали горячие солнечные лучи, вызвало некоторые затруднения. Звериная тропа, по которой мы продвигались, была такой скользкой, что складывалось впечатление, будто бы ливень окончился всего лишь несколько часов назад. Сапоги не испытывали сопротивления почвы, и ноги все время норовили съехать куда-нибудь в сторону, только не туда, куда надо. Выручало то, что тропа вела не по прямой, а была проложена зверьми зигзагом. Да и палки, взятые нами, позволяли удерживаться на ногах. От напряжения заныли мышцы, и я был несказанно рад, когда мы спустились, к тому месту, где еще при подъеме на кряж, вынуждены, были перерубать перекрывающие тропу, некогда упавшие деревья. Здесь у нас появилась возможность передохнуть. Сняв с уставших плеч рюкзаки, мы присели на отрубленные ветки  и остатки стволов. Липкий пот покрыл лица, и на них обратили свое внимание докучливые комары и гнус, непонятно откуда взявшиеся.   
Пришлось накинуть на головы противомоскитные сетки. Отдыхали примерно полчаса.
-Ну, как? – поинтересовался я у ребят. – Не жалеете, что совершили эту прогулку?
-Что ты, пап! Теперь, я хоть знаю, каково это ходить по тайге, и, что она из себя представляет. Будет, что рассказать в школе! – отдышавшись, ответила мне дочка.
-А я, чтобы побывать у Красного озера, готов хоть еще несколько раз проделать подобные подъем и спуск, - Шурик, показывая свое мужское превосходство, снисходительно посмотрел на сестру.
Дэник, естественно, промолчал.
Передохнув, и подождав, когда спазмы отпустят уставшие мышцы ног, мы, вновь надев рюкзаки, ставшие к этому времени, заметно тяжелее, мы продолжили спуск.
Оставшиеся метров триста, мы спускались так же медленно. Ноги по-прежнему скользили, и стоило большого труда сохранить равновесие, не попытавшись ухватиться за какую-нибудь веточку убегающего назад кустарника. Это могли быть и аралия манжурская, и, элеутерокок, и, рододендрон, чьи колючки обязательно повредили бы кожу рук. Но, тем не менее, примерно через час мы спустились к прогалу, около которого я причалил катер.
 Отмель оказалась затопленной. «Амур-2» качался на воде метрах в двух от берега. Швартовый конец натянулся и чтобы достать кол, вбитый в дно, мне пришлось спуститься в воду. Глубина оказалась чуть выше колена. Нащупав капроновый трос, я подтянул катер к берегу. Удерживая его за «утку», подождал пока ребята не заберутся во внутрь, отстегнув с лобового стекла крепеж и не сдвинут тент на корму. Затем, сняв рюкзак, сам залез наборт.
-Вот мы и дома, - с облегчением констатировал я, - все время, после урагана, боялся, что может не хватить запаса швартового троса, и катер оторвет под напором воды.
-Дядь Костя, смотрите, - Дэн обратил мое внимание на намокший кустарник, - уровень воды поднимался выше нынешнего еще на целый метр!
-Вот, о чем я и говорю, в запасе оставался всего лишь около метра, А если бы гроза продолжалась еще дольше, то этого запаса могло и не хватить. На будущее, обязательно надо учесть наш этот, хоть и удачный, но все же не совсем, опыт. Не думал я, что марь не сможет впитать в себя весь этот излишек воды, а она оказывается, не смогла, поэтому «Черная речка» и повысила свой уровень.
Передохнув, не став даже разбирать рюкзаки, я завел двигатель, и, развернув катер, на средних оборотах повел его по течению. То, что в воде не было видно, ни каких обломков деревьев, позволило это сделать, совершенно не боясь натолкнуться случайно на топляк.    
 Берега стремительно уносились назад. Казалось, что за это время здесь, не считая поднявшегося уровня воды, здесь ничего не изменилось. Все также левый берег под большим углом поднимался вверх. Все та же унылая разнообразность рогоза и камыша наблюдалась на плавнях правого берега. Только, лишь, изредка взлетали стремительно вверх, спугнутые за очередным поворотом речки, крякаши, да чирки изредка проносились почти над самыми головами.
Постепенно, по мере нашего продвижения, «речка» становилась все шире и шире, что позволило еще прибавить скорость.
Водная гладь стремительно летела навстречу катеру, подминаясь под кормовые отводы, и выбрасывалась движителем далеко позади, образуя расходящиеся в стороны, широкие дорожки. Ели бы у меня был винтовой, обычный «Амур», то образовавшаяся от нашего продвижения, волна, всей своей мощью, обрушилась бы на берег, подмывая его и скидывая в воду слабоукрепленные участки, а так как водомет не образует волн практически ни каких, то  и нанести вред Природе я не боялся.
Обратный путь до скалы, где мы рыбачили, занял на целый час меньше времени. Коса, на которой мы останавливались на обед, оказалась затопленной.
Сбросив скорость до минимума, и пака катер продолжал по инерции двигаться вперед, я закурил и обратился к своим спутникам:
-Можно сразу выйти на Амур, и там, на первой же косе, устроить привал, а можно и дальше пройти – за Малмыж. Мне же вспомнилось о пещере, увиденной тобою, дочка, и захотелось на нее посмотреть. Что Вы, дорогие мои, предложите? Как мы поступим?
Переглянувшись между собою, как о уже давно решенном, они почти в один голос произнесли:
-В пещеру!
-Осмотрим пещеру!
-Конечно, в пещеру, папочка! 
-Тогда, самый малый вперед! – шутливо скомандовал я и включил реверс.
Катер едва заметно направился к скале. Еще несколько минут, и мы подошли к, замеченному ранее, отверстию, которое благодаря поднявшемуся уровню воды, было всего лишь на несколько сантиметров выше борта. Закрепившись «кошкой» за трещину в выступающем камне и капроновой веревкой, накинув петлю на камень с противоположной стороны этой природной дыры, я подвел катер вплотную к скале и удержал его в этом положении.
«Речка» всей массой свой быстро несущийся по руслу воды, придавливала катер бортом к скале, тем самым обеспечивала более надежную швартовку к ней. Поэтому, я решил вначале сам проникнуть в пещерку, а потом, если там что обнаружится интересное, дать возможность ребятам осмотреть ее.
-Сынок,  достань-ка в носовом кубрике шахтерский фонарь, - он там лежит на полке. Пока Шурик перелазил через лобовое стекло, снимал замок с крышки, доставал фонарь и совершал обратные действия, я успел перекурить.
-Значит так, - убедившись, что фонарь не разрядился, и, закрепив фару на голове, перекинув ремень аккумулятора через шею,  я внимательно посмотрел на ребят. – Старшим на катере остается Дэник. Слушайтесь его беспрекословно. Главное, не балуйтесь, и ничего не случится. Я осмотрю пещеру первым, а потом пущу туда и Вас.
С этими словами, я, опершись о фальшборт, оттолкнулся и довольно-таки легко проник в отверстие, которое было около двух метров ширины, и столько же высотой.  Включил тумблер. Яркий свет фонаря осветил внутренность грота, и я смог хорошенько все осмотреть. Пещера была довольно большой высоты, (я встал во весь рост и вытянутой рекой не мог достать ее потолка) и около четырех метров шириной. Сухая. На полу виднелся остаток кострища. Судя по углям и золе, костер разжигали здесь уже в этом году. Кто-то ночевал в этом гроте.
Пройдя вглубь метра четыре, я увидел, что он имеет изгиб в сторону, и там метра через три, упирается в стену. Подойдя к ней вплотную, я увидел выбитые на ее гладкой поверхности, цепочки рисунков, изображающих зверей, рыб и птиц. Фигурки человечков были вооружены копьями, ножами. Можно было рассмотреть целые сценки из жизни. Вот стойбище. Несколько юрт стоят полукругом, вокруг костра собрались, одетые в халаты жители Они курят трубки с длинными мундштуками. Бегают голые ребятишки. Спокойно лежат собаки, похожие на современных лаек.  Невдалеке лежит выдолбленная из целого бревна лодка – бат.  Какие-то тотемы, отображены на воткнутых в песок, шестах.  Все так ярко и реалистично, что я просто восхитился мастерством тех художников, что когда-то давно, смогли навечно сохранить картины своего быта. Думаю, что этот грот был выдолблен, на месте небольшой природной пещерки,  вручную.  Только сколько же на это потребовалось лет? Думаю, что не одно поколение трудилось здесь. И при всем, при том, людям этим нужно было рыбачить, охотится, добывать пушнину.
Грот этот имел какое-то культовое значение. Возможно, здесь собирались древние шаманы и производили свои камлания, выполняя тот, или иной, обряд, иначе кто бы смог заставить охотников оторваться от своего образа жизни, и выполнять этот бесполезный, как я подумал тогда, с их точки зрения, каторжный труд. А потом, еще и одареннейшие жители того времени, были завезены сюда, что бы увековечить их быт. По приезду в Амурск, надо будет обязательно зайти в музей, и рассказать об этой нашей находке.
Когда я выбрался из отверстия и спустился в катер, ребятишки молча смотрели на меня. Немой вопрос читался в их взглядах:
-Ну, что там удалось увидеть?
-Не буду ничего Вам рассказывать. Сами все увидите. Дэник, надевай фонарь, и забирайтесь в грот. Там, в самой глубине, есть, на что посмотреть. Жаль, что мы не взяли с собой фотоаппарат со вспышкой. Ну, ничего, как нибудь еще приедем сюда. Это дело, как мне думается, поправимое!
Когда ребята, ловко один за другим исчезли в разинутой пасти пещерки, я, закурив, перевел взгляд на поверхность воды. По ней еще плыли, устремляюсь вниз по течению, листья, мелкие веточки и всякий мусор, смытый с кряжа, ручьями от прошедшего ливня. Скорость течения, не намного изменилась из-за прибавившегося уровня воды. Она медленно, кружась в небольших водоворотах и засасывая во внутрь их плывущий мусор, протекала мимо катера к своему устью. Все тот же полумрак, что и ранее, заполнял, несмотря на ясный и солнечный день, окружал меня. От воды поднимался вверх легкий парок, и, растущий на противоположном берегу  тальник, просматривался сквозь него, нечетко, даже, скорее всего, несколько расплывчато. Эту безрадостную картину, оживила, стайка, неизвестно откуда взявшихся чирков-свистунков. Со свистом разрезая воздух, летя почти над водой, они пронеслись мимо меня, едва не задев катер.
-Вот, оглашенные, - невольно вырвалось у меня. – Так и стекло могут разбить, или, того хуже, - врезать по голове.
Посмотрев им вслед, я неожиданно для себя вспомнил, что с утра обещал позвонить Анатолию Андреевичу.
 Взяв, выложенный под лобовое стекло, радиотелефон, я, включив связь, стал вызывать Базу:
-Второй, второй, ответь первому!
-Первый на связи! – почти сразу же послышалось в ответ, - как у Вас дела?
-Спустились с кряжа. Катер был на прежнем месте. На выходе из «Черной речки» в скале, дочка обнаружила небольшую пещерку. Остановились, чтобы осмотреть ее. Представляешь, на ее стенах много наскальных рисунков!
-Это, наверное, Малмыжская молодежь баловалась!
 -Да нет. Рисунки выглядят уж больно старыми. Но, ты прав!  Кто-то навещает эту пещерку. На полу ее, остатки костра и золы. Ее много, значит частенько приплывают сюда.
-И, что думаешь делать дальше?
-Пойдем на Джонки.
-Через Иннокентьевку?
-Да нет, Дэник взялся провести по протокам через озеро Шарга.
-Тут на целых тридцать километров будет ближе!
-В том-то и дело!  Поэтому я и согласился.
-Ну, ладно, пойду  в Мастерскую. Посмотрю, какие там у них дела. Всего Вам доброго. До-свидания!
-До-свидания!
Поклав радиотелефон на место, я откинулся на спинку своего кресла, и, достав сигарету, закурил.
Послышался легкий шум, и в чреве пещерки появились мои ребятишки. Один за другим, они быстро и ловко спустились в катер. Дэник потушил фонарь и поклал его под лобовое стекло.
-…Нет, что ни говорите, а другие рисунки выглядят намного старее, да и выполнены они стилистически. Одни лишь черточки, да палочки с кружками! – Танюшка закончила этими словами беседу, проходящую между ними.
-Понимаешь, пап, мы нашли еще одну роспись, на стене недалеко от входа. Она на уровне твоих глаз, будет. Да, как ты уже слышал, и, выглядит старше. Кое-где ее даже почти скрыло проросшим на стене мхом. Думаю, что ей ни одна сотня лет будет! Такая старая, а Вы, - она посмотрела на Дэна, - о ней ничего ни слышали!
-Однако, я думаю, - почесав свой непокорный вихор на макушке, - шаманы знали, - ответил тот. – Знали, и, собирались вместе, на тайное камлание. А костры там жгут, скорее всего, Малмыжские мальчишки.
 -Это вполне возможно, - вмешался я в их разговор. - Вернемся в Амурск, я обязательно схожу в Краеведческий музей, разузнаю, известно ли им об этих наскальных изображениях. А пока, давайте продолжим наш путь.
Отвязав катер от скалы, и оттолкнувшись от нее, я запустил двигатель и включил реверс. Катер, набирая скорость, ходко понес нас вперед, и, через несколько минут вынес на широкую гладь Амура.
Здесь был совсем другой мир! Яркое солнце, отражаясь от поверхности, сотнями брызг ударило по глазам, да так, что мне пришлось, по неволе, зажмуриться. Черные круги через несколько секунд перестали плясать перед глазами, и я повел катер вверх по течению.            
 Тоска, охватывающая нас от вечного полумрака «Черной речки», сменилась радостным настроением. Ребята заулыбались. 
-Пройдем Малмыж, и, где-нибудь не доходя Нургена, пристанем к берегу. Там и пообедаем. Согласны?
Увеличив обороты почти до максимума, и развив «Крейсерскую» скорость, я повел катер  дальше, и, обойдя по дуге Малмыжский кряж, стоящий у дебаркадера теплоход «Ом», минуя поселок, свернул на протоку, идущую к Джалунскому озеру.   
Моторок, встречных или попутных, мы не встретили. Поэтому, не сбавляя скорости, я повел катер вдоль берега. Было, еще раннее утро. В селе тоже было безлюдно, лишь на дебаркадере и на палубе теплохода стояло несколько человек.
У противоположного, левого берега Амура, виднелась пара моторок, идущих против течения.
-На Серебреную протоку за щукой пошли, однако, - Дэн равнодушно проводил их взглядом и стал всматриваться в утес, стремительно приближающийся к нам.
-Дядь Костя, не надо так шибко, сбросьте скорость, пожалуйста. И отойдите немного подальше от берега. Сразу за этим утесом, будет гора «Голова», о которой я Вам рассказывал.
Я выполнил его просьбу. Действительно, не успел катер поравняться с утесом, как за поворотом показалась эта скала. Я узнал ее сразу. Если утес чернел сплошь обросшими лишайниками камнями, изрезанными глубокими и узкими ущельями, ведущими к вершине, то эта скала выделялась. Абсолютно голая, лишенная какой-либо растительности, она стояла несколько в отдалении.
Поравнявшись с ней, я почти полностью сбросил обороты, и катер, недовольно бормоча водометом, стал еле заметно продвигаться вперед. 
  Вскоре мы поравнялись с треугольной выемкой, почти маленькой пещеркой, почти у самого образа воды. Действительно, верхний ее угол багряно алел, как зарево заката, сообщающее, что утром поднимется очень сильный ветер. Но, по этому багрянцу, вдобавок, как бы пробегали всполохи, как от углей костра.
-Очень точная эта легенда Вашего народа! Действительно, как будто бы угли светятся! – Танюшка восхищенно смотрела на это «чудо» широко раскрытыми глазами. – А можно пристать к нему?
-Однако не нужно этого делать! Нанай молятся здесь только с лодки, вплотную подплывая к этой нише. Мы тоже так можем сделать, но не более. Иначе у нас могут быть неприятности….
Я направил катер прямо на, горящие, как огонь фонаря на створах, всполохи. В паре метров от камней, возле которых бурлила и пенилась вода, вырывающаяся из протоки, я поставил его параллельно берегу, и на самых малых оборотах двигателя постарался удержать его так, что бы нас ни сносило течением.
Удивительно, но вблизи, эти всполохи не казались такими яркими, и отдавали коричневатым цветом.
-Здесь, наверное, охра жилой выходит на поверхность, - предположил Шурик. Очень похоже!
-Не знаю, эту скалу, нанайцы называют еще «Шаман горой». Неспроста, это!  Слышал как-то, что вроде бы шаманы, и только они, изредка, приплывая сюда, заходят в нишу, и, трогая пальцами всполохи, просят Эндури (так зовется наш Бог) оказать помощь. Но, якобы, сделать это, шаман может только один раз в год, и то в самом крайнем случае.
-Понятно! Ну, что, ребята, насмотрелись? Может быть, дальше поедем?
-Поехали!
-Конечно, поехали!
-Дэник, может быть, вон к той каменной россыпи пристанем? – показал я на место, где одна из расщелин вплотную подходила к берегу.
-Можно, только там мы одних чебаков с касатками наловим. Может быть еще и коней. Нет, давайте проплывем к острову, там можно у обрыва плетей наловить и сомов. Только, действительно, вначале подойдем к этой россыпи, что бы поймать несколько чебаков на нарезку.
Прибавив обороты двигателя, через пару минут мы подошли к намеченному месту. Я достал пару донок и протянул их Дэну, который вместе с ребятами выпрыгнул из катера на берег, а сам принялся разбирать рюкзаки и укладывать вещи на свои места, так как из-за брошенных четырех рюкзаков, в кубрике было тесновато.
Шурик вытащил из кармана своего рюкзака, пакетик с хлебом. Взял кусочек и стал мять мякиш пальцами. Затем поспешил к Дену, который уже разобрал донные удочки. Нанизав хлебные шарики на крючки, они забросили в воду, каждый свою закидушку, взяв пальцами за леску.
При ловле на хлеб, нужно было, в случае поклевки, мгновенно подсекать рыбу. Поэтому они не стали крепить колышки от катушек в грунт и вешать колокольчики.
Поклевка не заставила себя долго ждать. Чебаки клевали один за другим, - только успевай вытаскивать! Наловив с десяток, парни смотали удочки и, забрав котелок с рыбой, поспешили ко мне с Танюшкой.
 -Такое впечатление, что рыбу кто-то на крючки одевает, ловится одна за другой! – удивленно проговорила она.
-Только в очень сильный шторм, ни чего не ловится, а так, - на любом месте кидай удочку, - обязательно что-нибудь поймаешь! – пояснил Дэнек.
Все забрались на борт, и я, включив задний ход, отвел катер от берега.
Пока мы занимались осмотром пещерки и ловлей наживки, жители Малмыжа уже проснулись. На воде виднелось несколько нанайских плоскодонок и МКМок, спешащих в заливчики островов за карасем. Нам тоже следовало поспешить!
Я повел катер к острову, находящемуся от берега в двухстах – трехстах метрах, но в паре километров от нас. Подойдя к крутояру, в месте, облюбованном Дэником, я с помощью ребят быстренько привязал его за тальники, подмытые течением и упавшие в воду. Уже было «делом техники» разобрать закидушки и забросить с наживкой подальше от берега.  Дэн не дол мне этого сделать, и сам забросил три удочки. Катушки с держателями от двух удочек, он передал нам с Шуриком, а третью закрепил сам за специальную скобу на фальшборте. Мы проделали тоже самое, включив рычажки трещоток.
Поклевки последовали почти сразу. Трещотки срабатывали одна за другой. Немного повозившись с пойманной рыбой, и вытащив ее из воды, каждый из нас, быстренько вынимал из ее рта тройник, и вновь, закрепив насадку, производил заброс донки. Азарт захватил нас, - даже Танюшка радостно вскрикивала, когда очередная рыбина, освобожденная от крючков, начинала биться хвостом о борт катера.
Передо мной возникла дилемма, - Что делать?  Можно было прекратить рыбалку, хотя и очень успешную. Найти место для ночлега и разбить палатку. На следующий день, не торопясь, пройти, сколько получится, переночевать, и, лишь после второй ночевки прийти в Джонки. А можно поступить по-другому: продолжать ловить плетей, пока они идут на нарезку. Затем где-нибудь переночевать возле нодьи, и за следующий день, на максимально возможной скорости, идти сразу в Джонки. В этом случае, всю пойманную рыбу можно будет использовать в качестве гостинца для семьи Нанси Киле, к которому мы и направлялись.
Несколько поразмыслив, я решил, что второй вариант нам больше подходит, чем первый.
 Поделившись своими размышлениями, и получив согласие ребят, я перекинул всю пойманную рыбу в предмоторную нишу. Для этого пришлось раскрыть крышки, и теперь они торчали по бокам катера, как крылья.
Касатка-плеть брала наживку так, как будто хотела наесться про запас. Заброс закидушки, минута… другая… и следовала жадная поклевка. Срабатывала трещотка то одной удочки, то другой, то третьей… Рыба ловилась, как по стандарту, - около трех килограммов весом. Только изредка, вместо плети попадался сом. Правда, не крупный, тоже весом в два-три килограмма.
Его поклевка разительно отличалась, и в какой-то степени напоминала поклевку леща. Только лещ тянет леску вбок, а сом, также плавно, но вертикально вниз. Поэтому, даже еще не вытащив пойманную рыбу, мы уже знали, что в очередной раз клюнуло.
Прошло чуть больше двух часов, и инструментальный отсек катера был наполнен почти доверху.
-Пожалуй, хватит! – сказал я, сняв с тройника очередную плеть. Больше рыбу некуда поместить. И так мы пожадничали!
Никого не пришлось упрашивать. После очередной поклевки, смотал закидушку Шурик, за ним – Дэн.
Отвязав катер от тальников, я завел двигатель и отвел его от берега.
-Ребята, мне нужно узнать Ваше мнение. Будем делать, хоть небольшую остановку, что бы попить чаю, или рванем вперед? Что скажете?
Те, перешептавшись между собой, пришли к единому решению.
-Остановимся где-нибудь поблизости. А там, папочка, можно и до самых сумерок, без остановки!
-Так и сделаем, только я дальше Нургена не был. Поэтому, ты, Дэник, будь нашим лоцманом.
-Да тут пока, дядя Костя, все очень просто.  Переходите к левому берегу, и вдоль него идите, метрах в пятидесяти. Пройдем стойбище, а там я покажу вход в озеро Шарга. Где-нибудь там и переночуем, а может быть, и успеем дойти до Джалунского озера.
-Хорошо, только не будем загадывать.
Пройдя вдоль острова примерно с километр, там, где крутой берег перерос в низменный, полого спускающийся к воде, с росшими местами, дичками и березками, я решил остановиться и подвел катер к берегу.
Песчаное дно мягко приняло форштевень катера, позволив ему «въехать» почти на метр, поэтому я не стал заносить причальный конец с колом, а тоже последовал примеру ребят, разбежавшихся в разные стороны, чтобы уединиться.
Когда мы, с чувством облегчения, собрались возле катера, я предложил не тратить время на собирание дров для костра, а вскипятить чай на туристическом примусе «Шмель».
-Тут действительно, чтобы найти дрова, нужно пройти вон в те, - Дэник указал на растущие от нас метрах в ста, тальники, - заросли.
-Значит, решено. Шурик достань-ка из носового кубрика круглый алюминиевый футляр и таганок.
Убедившись, что примус полностью заправлен, я принялся за его розжиг, а Дэн, тем временем зашел поглубже и набрал в котел воды.
 Когда «Шмель», оправдывая свое название, загудел, я поставил на его голубоватое и почти прозрачное пламя, таганок с водой, а сам улегся вместе с ребятами на теплый, прогретый солнцем беловато-золотистый крупный, кварцевый песок. 
Как приятно было вытянуть,   освобожденные от болотных сапог уставшие от продолжительного сидения в катере, ноги, и выпрямить спину.
Сладостная истома охватила нас всех, и, судя по блаженным улыбкам  ребят, у меня было то же выражение на лице.
Но этому состоянию не должно было долго продолжаться. Минут через пять, вода закипела. Дэник заварил чай, и добавил в него брусничные листья. Подумав, он достал из кармашка своего рюкзака ту, заветную баночку с  засушенными ягодами лимонника, и, взяв из нее несколько плодов, так же забросил их в заваривающуюся чайную заварку.
Заглушив примус, он закрыл котелок крышкой и дал настояться получившемуся взвару.   
Танюшка достала оставшиеся продукты, разложила их на постеленном, на песок брезенте. Молодые организмы ребят, требовали «подпитки» энергии, и они, успевши проголодаться, с жадностью набросились на еду. Глядя на них, я тоже почувствовал взыграние моего аппетита. Наполнив желудки пищей, мы, с удовольствием пили душистый, слегка горьковатый чай.
Чудесный напиток, словно эликсир молодости, взбодрил наши силы. Конечно, ребятам он был совершенно излишен, - из них и так энергия била ключом, а вот мне, несмотря на неполные сорок лет, ин пришелся кстати. Складывалось впечатление, что я не пяток минут отдохнул, а как будто бы только что очнулся после продолжительного сна.
-Ну, что, молодежь, может быть, хватит прохлаждаться? Сходите, куда кому надо, и тронемся в путь. Вопросы есть? Нет? Тогда – вперед, и с песней! – улыбнулся я.
Прошло пятнадцать – двадцать минут, и наш «Амур-2» вновь весело рассекает форштевнем озерную гладь. От скорости  неустанно трепещется вымпел Природоохраны, укрепленный рядом с левой бортовой отмашкой. Теплый летний ветерок, ласкает наши лица, одновременно освежая их от жара полуденного солнца. Малмыжский отрог, располагающийся с левого борта, и острова, - по правому, стремительно уносятся назад, уступая место очередному пейзажу.
Как-то сама собой, на душе запела песня, которую мне захотелось, запеть вслух:
-А ну-ка песню нам пропой,
Веселый ветер, веселый ветер, веселый ветер!
Моря и горы ты облазил все на Свете,
И все на Свете песни ты слыхал!
Ребята не заставили себя ждать, и над озером разнеслась, подхваченная ими веселая песня из кинофильма «Дети капитана Гранта»

Спой нам, ветер, про синие горы.
Про широкие дали морей…

Вот и осталось позади озеро Шарга, небольшая проточка, соединяющая ее с Джалунским. Это озеро, по своим размерам, почти не уступающее Болоньскому озеру, в ширину было не более трех – пяти километров, зато в длину протянулось на добрых тридцать. Отвернув вправо, я повел катер в сторону Джонок. Позади, ближе к правому берегу, у самого подножия Малмыжского кряжа, виднелись крыши селения Чопачи. А, где-то там, за ним, спрятавшись в отрогах, стоял Скит старообрядцев, о которых у меня сложились не очень теплые и дружеские впечатления, - чтоб им тем же самым и по тому же месту!  Кряж как будто вырос в высоту, возмужал, и, чем дальше мы отходили от него, тем казался все выше и выше.
В отличие от озера Шарга, здесь, в небольших заливчиках и бухточках правого, по ходу движения катера, то там, то здесь виднелись плоскодонки и моторные лодки местных рыбаков. Судя по тому, что скорость наша заметно возросла, чувствовалось, что глубина здесь была совсем небольшой. Но, это «Амуру-2» было совершенно не страшно. Его водометный движитель позволял преодолевать мели, где воды было не больше двадцати сантиметров. Поэтому, я вел его напрямую, не придерживаясь, отмеченного вешками фарватера.         
Интересно было наблюдать, за изумлением на удивленных лицах, сидящих возле удочек или костра, рыбаков. Судя по всему, катера, подобные моему, не часто баловали это озеро своим присутствием. Тем более, их, конечно же, интриговал сине-голубой вымпел. 
Сбросив обороты двигателя до средних, я стал всматриваться в береговую кромку, в поисках места для ночлега. Позади нас оставались, километр за километром, а удобного места пока я не видел. Те, что приглянулись, были уже заняты. Так мы прошли с десяток километров, пока наконец-то не поравнялись с песчаной отмелью, рядом с которой, берег возвышался над уровнем озера не боле чем на полметра. 
Когда я выключил зажигание, и катер, по инерции, вполз форштевнем в песок, я убедился, что зрение меня не обмануло. Действительно, релка в этом месте выходила вплотную к воде. Самые крайние березки росли рядом с ней, образуя совсем небольшую, всего лишь в десяток деревьев, рощицу. 
-Вот под этими березами мы устроим свой табор. Первым делом займемся сборов дров. Шурик, ты иди с Дэном, а мы пойдем с Танюшкой, – сказал я пошел в сторону тальников. – Под березами, вряд ли что найдем.
Поиски дров и их переноска к месту, где решено было разводить костер, заняло у нас не менее часа. Столько же времени понадобилось нам на то, что бы перерубить все принесенное на части.
Когда разгоревшийся костер, весело затрепетал игривыми язычками пламени, мы установили над ним таганок и подвесили котел с водой. Небольшой обрыв позволил набрать воду прямо с берега, не заходя вглубь озера. Дэник отыскал в пойманной рыбе сома, и, отойдя подальше от катера, почистил и разделал его.
-Пап, а что мы не успели бы разве дойти до Джонок?
-До заката, мы, пожалуй, успели бы дойти, а вот найти дом Нанси, было бы затруднительно. Сам же видишь, сынок, сколько рыбаков на озере! Скорее всего, и он где-то здесь. А на ночь ввалишься вчетвером, и при том, непрошеными, мне кажется, было бы не совсем удобно.
-Понятно….
-А вот переночуем, позавтракаем, и пораньше тронемся в дорогу. Глядишь, через час и придем в село.
Пока Дэник с Танюшкой занимались ухою и чаем, я взял бинокль и стал рассматривать восточный и северный берега озера.
На востоке, ярко освещенном закатом, раскинулось предгорье с широкими падями, и однообразными сплошь пологими сопками. Между ними темнели седловины. Западные склоны, хорошо просматривающиеся, были покрыты редким лесом. Кажется, это были лиственницы. И только вдалеке, километрах в двадцати пяти от противоположного берега, там, где сопки перерастали в отроги Сихотэ-Алиня, виднелся хвойный лес. На северном берегу озера четко виднелись крыши домов. Их было около полусотни.  Сам же Малмыжский кряж, виднелся, как гористая полоса, изредка перемеживающаяся тремя перевалами. Четко виднелись дубовые рощи, сплошь покрывшие их, и все пять распадков, веером расходящиеся от подножия к вершинам.
Шурик, вслед за мною всматривающийся в окружающий нас ландшафт, поинтересовался:
-А на каком из этих распадков, Вас обстреляли?
-На самом правом. Видишь темное пятно?
-Ага, вижу!
-По-моему эта и есть та скала, на которую мы тогда забрались, сбившись в тумане.
-Пап, селение, что у подножия, и есть Чопачи?
-Да, это оно. Если узкоколейка еще функционирует, то мы, наверное, до него доберемся.
-А дальше? – поинтересовалась Танюшка.
-Там, как мне помнится, поближе к склонам, есть еще несколько поселков бывших лесорубов. К ним тогда, узкоколейка тоже подходила.
-А если мы сами, пойдем в эти Чопачи?
-Боюсь, катер без надсмотра оставлять. Место совершенно незнакомое, и я там никого не знаю. Взрослые, возможно и соблюдают законы Тайги, а вот насчет ребятишек, я не уверен. Могут и нашкодить! Что тогда делать будем?
 -Понятно….
 Танюшка неторопясь направилась к костру, а мы с Шуриком вернулись к катеру. Путем несложных манипуляций, сложили кресла и пристегнули их к бортам. Затем я достал из носового кубрика скатку войлока, и мы разложили его на днище, -  пастель была готова. В качестве подголовников, мы использовали телогрейки   
 -Уха уже готова, будем стол накрывать? – Дэник, своеобразно позвал нас к ужину.
Шурик с Танюшкой достали из катера остатка продуктов, посуду, и брезент, постелили его рядом с костром и принялись накрывать на «стол». Дэник наполнял чашки дымящейся, как всегда аппетитно пахнущей ухою, а я брал их из его рук и расставлял. Белое мясо сома, Шурик выложил в отдельную миску.
-Пусть остывает!
Если бы не деревянные ложки, мы, наверняка бы, обожгли губы и собственные языки, настолько невтерпеж было ожидание. А так, не дав вьюшке остынуть, и только слегка подув на нее, мы с удовольствием жадно стали поглощать наше варево.
Наконец-то все насытились, наполовину опустошив большой таган. Теперь можно было наслаждаться чаем Дэника, который он, как всегда заваривал, по Капиному рецепту, каждый раз добавляя какой-нибудь, другой, чем прежде, пахучей травки.
Ополоснув посуду, и сложив ее в рюкзак, что бы ни пылилась, мы прилегли на брезент отдохнуть.
Закурив сигарету, я стал наблюдать за озером. Летавшие над мелководьем и кормившиеся там речные чайки- крачки, стали, собираясь в стайки, улетать в сторону Амура. Несколько таких стаек низко пролетело над нами. По своеобразному полету, я узнал чегреву, - эта крупная чайка достигает размера до пятидесяти пяти сантиметров и, к тому же, обладает очень высоким пронзительным голосом. Чуть выше них, медленно взмахивая широкими черно-белыми крыльями, отправлялись восвояси чибисы.
-Чьи Вы? - Чьи Вы? - Чьи Вы – разносилось над водной поверхностью их однообразное вопрошение. Скорость полета чибисов намного меньше, чем скорость крачек. Интересно было наблюдать, как белые острокрылые птицы, развернувшись клином, наподобие гусиного, быстро нагоняли летящих вразброд чибисов, и, опередив их, быстро исчезали вдали.    
 Наступающие сумерки стали постепенно сгущаться. Вначале покрылись синевой распадки и седловины предгорья. Затем, как бы затуманились сопки. Еще недавно хорошо различимый хвойный лес, превратился в сплошную сине-черную полосу. Исчезли и растворились в этой синеве, крыши селения Чопачи. Мгла, наступая, поглотила противоположный берег. Затем, как бы в раздумье, медленно стала наступать на Джалунское озеро.
Еще немного, и вся водная поверхность стала агатово-черной. На ней явственно пролегла желтоватая светящаяся дорожка от круглоликой луны, и крупные звезды, россыпью, словно решето, стали отражаться от прибрежной водной глади. В местах, где ранее наблюдались рыбацкие лодки, загорелись костры, которые своими одинокостоящими красными глазами, скрадывали однообразие. Помигивая, как маяки, они говорили всем, что возле них находятся люди. Легкий ветерок, что совсем недавно, играя, шелестел над нашими головами, листвой берез, несколько раз, вздохнул и приподнялся куда-то вверх. Теперь  от него осталось только одно воспоминание. Этим, незамедлительно воспользовался гнус и, вместе с оголодавшими комарами захотел устроить себе пир, напившись нашей крови. Пришлось накинуть на лица противомоскитные сетки.  Ночь вступила в свои права.   
Добавив в прогорающий костер дров, я подошел к катеру и, взяв из-под лобового стекла электрический фонарик, натянул тент, закрепив его специальные зажимы. После чего, пригласив с собою ребят, отправился к зарослям тельника. Оборвав с его тонких стволов ветки, мы, каждый по охапке принесли их к, уже ярко горящему, костру.
Подкинутые в него несколько веточек, вначале стали скукоживаться от жара, а затем занялись пламенем, сопровождаемым фейерверком взметнувшихся ввысь искр.  Густой горьковатый дым обволок костер, и, начал постепенно заполнять окружающее пространство. Кровососы почти мгновенно исчезли. Мы, с облегчением вздохнули, и отбросили за спину противомоскитные сетки.
-Какая же напасть, просто жить не дает! – Танюшка вытерла ладошкой пот, струившейся по лицу.
-Тут вот какое, доченька, дело получается. Если бы вдруг исчезла вся мошкара, гнус, мокрец и комары, то от голода погибли бы почти все птички, лягушки, жабы и еще многие виды земноводных. А это было бы, во сто крат, хуже. Лично я, просто не представляю себе, на что была бы похожа, окружающая нас Природа, без птиц. Было бы, по-настоящему, ужасно! Поэтому, я предпочитаю терпеть, ведь от гнуса можно защититься. А ЖИТЬ БЕЗ ПТИЧЕК, - Б-Р-Р-Р!!!  Ты согласна со мной, дорогая?
-Конечно, согласна, папочка! Но, как же они больно кусаются, и, как от их укусов все чешется! А вот сейчас, очень хорошо!
-Теперь ты понимаешь, почему, не смотря на Ваши постоянные и такие настойчивые просьбы, я Вас с Шуриком ни разу не свозил в Симмино – Сельгонское междуречье? Дэник подтвердит мои слова, что там гнус по-настоящему свирепствует. Это на природе, а в помещении спасением служит только засушенный гриб-трутовик, если его поджечь. Так, что, дорогая моя, здешняя мошка, вместе взятая с комарами, по отношению к тамошнему гнусу,  просто - цветочки!   
-Я это прекрасно понимаю, папочка! Просто очень больно и все тело чешется от их укусов. Видимо, не для меня это. Нашего путешествия мне хватит с лихвой. Теперь надолго не захочу подобных поездок на природу, разве если только когда съездим за грибами или за ягодами.
-А мне, наоборот очень даже нравится. – Шурик с видом полного превосходства посмотрел на сестру, - вот выросту, обязательно пойду учиться на рыбовода или охотоведа. – Подумал немножко и добавил:
-нет, скорее всего, на рыбовода или ихтиолога.
-Мне, дядя Костя, тоже хочется выучиться на эти специальности. Вы же обещали, что тогда смогу работать в нашем Заказнике.
-Конечно, будешь работать! Только учись хорошо, что бы из тебя вышел первоклассный специалист. Ведь, если любить и понимать Природу, как Вы, ребята, все эти укусы, да и сами гнус и комары, ничто, по сравнению с радостью, которую испытываешь от общения с ней. Вот, я, к примеру, и двух недель не смог провести в отпуске, будучи оторванным от нее. Поэтому и предложил Вам совершить эту поездку. А ты, доченька, считай это все, мелочью, небольшими неудобствами. Вот вернешься домой, долго будешь еще с радостью вспоминать эти дни. Ведь согласись со мной, много что ты увидала за эти дни интересного!
-Если бы дома сидела, то ни за что не увидела бы Шаман-гору, не ела бы такой вкусной пищи. А бурундучок, один, только чего стоит!
-Ну, что, дорогие мои, если хотите спать, то полезайте в катер, а я перекурю еще, а потом присоединюсь к Вам.
-А, где плошка с дымокуром, - поинтересовалась Танюшка.
-Под лобовым стеклом. Вот возьмите, - и я протянул ей электрический фонарик.
Ребята, игриво подталкивая друг дружку, поспешили к катеру. Слышна была их возня, но и она вскоре затихла.
Ночь.… Если не брать во внимание легкого бормотания набегающих на борта катера, озерных волн, и, потрескивания пламени в костре, то меня окружило безмолвие. Тишина звенела в ушах. Изредка к этому звону прибавлялся звон комара, которому удалось прорваться сквозь горьковатый дым горящих тальниковых листьев. А дышится то как! Казалось, что мои легкие не в состоянии вместить живительный озерный воздух. В нем чувствовался аромат мелких полевых цветков, населяющих релку, запах вейника, густо проросшего на ней, свежесть ночной прохлады, и, одновременно с этим, тепло, исходящее от, нагревшегося за солнечный день, мелководного озера.
Все это, все мои ощущения, все блаженство, которое я испытывал, наслаждаясь отдыхом после, казавшегося нескончаемым светлого времени прошедших суток, можно было вложить в одно, очень короткое, но в то же время, очень емкое, слово – Нега!!! 
Уже который раз в своей жизни, глядя на горящий костер, ловлю себя на желании ни на мгновение не отводить от него глаз. Мечущиеся язычки пламени настолько завораживают, что сменяющиеся в нем мгновенно, картины, кажутся реальными. Они, как миражи, захватывают и обволакивают сознание. Совершенно не хочется ни о чем думать и тем более, что-то делать. Они, захватывают его, и подчиняют. Пламя действует, как наркотик. Время останавливается, что бы мгновенно вернуться в реальность в тот момент, когда находишь в себе силы отвести взгляд в сторону.
Так случилось и на этот раз. Мысль о том, что утром необходимо встать пораньше, помогла мне в этом. Встряхнув, как от наваждения, головой, я встал и, подбросив побольше дров в костер, взял СКС и пошел к катеру.
Ребята, намаявшись за день, так крепко спали, что, даже звуки моего проникновения вовнутрь, не разбудили их. Под мерное посапывание, я поклав карабин к борту, как всегда, стволом, в сторону возможного проникновения незваного гостя примостился рядышком и почти сразу же заснул.
Мой сон был не продолжительный, но очень крепкий. Едва лучи всходящего солнца осветили брезент тента, я открыл глаза. Полежав еще некоторое время, и, подождав, когда мое сознание полностью очистится от влияния Морфея, я, стараясь быть, как можно тише и аккуратнее, прихватил карабин и, застегнув за собой крепление тента, выбрался наружу.
Утренняя свежесть заставила поежиться. Зябко передернув плечами, я решил немного пройтись. Всходящее солнце, проходя своими лучами, сквозь туман, изменило его окраску. Глянув на восток, я, как бы посмотрел на располагающийся с этой стороны пейзаж, сквозь цветные очки.
Противоположный берег, Сихотэ-Алинь, точнее те его отроги, которые с западной стороны спускались к Джалунскому озеру, зеркальная поверхность озерной воды, и, сам, уже ставший уже не таким плотным, утренний  туман,  были повергнуты багрянцем. Сам же берег, вместе со стоявшими около него лодками не было видно. Он потонул в дымке. 
Полнейшая тишина заполняла собою окрест. До берега, даже не доходили звуки от всплесков верхоглядов, кормившихся на некотором отдалении от берега.
Стараясь не производить много шума, я собрал остатки костра, вытащил из кармана энцефалитки  таблетку сухого спирта и подержал на пламени зажигалки. Голубоватое пламя быстро охватил сушняк, после чего я подложил дров. Вскоре костер, весело потрескивая, протянул свои языки пламени вверх, довольный обильной пищей. Слив холодный чай в кружки, я всполоснул котел из-под чая и подойдя к обрывчику, набрал воды. Подвесив котелок на таган, и пододвинув поближе к огню остатки вчерашней ухи, я  подкинул еще дров, после чего расстелил брезент и прилег.
Первая за день сигарета, слегка отуманила отдохнувший за ночь, мозг.   Я просто лежал и смотрел на пламя. На душе было тепло и приятно.  К тому же, на что я только теперь обратил внимание, легкий ветерок полностью разогнал гнус. Странно, но, вылезши из катера, я почему-то этого не заметил.  Комары, изредка покусывавшие  лицо, разлетелись от дыма костра. Из частичного погружения в транс, меня вернули в действительность, легкие шаги, подходивших к костру ребят.
-С добрым утром!
-С добрым утром, ребята! Как спалось?
-Прекрасно, папочка! – за всех ответила Танюшка, - я лично ни чего не помню. Казалось, что только закрыла глаза, как сразу же и проснулась.
-Тогда умывайтесь и давайте завтракать.
Наш завтрак прошел в шутливой перепалке Дэника и Танюшки. Мы с сыном только посмеивались, глядя на них.
-Да, я уверен, что Природа живая и даже деревья испытывают боль, когда их рубят топором или жгут пожогами!
-Ну, ты даешь! Значит, по-твоему, выходит, что если кто, например, снимает пластом кору с березы, то он, можно считать, делает это с живым существом?
 -Конечно!
-Тогда мне понятно, почему тебя комары и гнус почти не кусают. Я думала, что ты очень терпелив, что стараешься не обращать ни какого внимания на них. Просто, считаешь их укусы, как временное неудобство. А, оказывается, ты просто поменялся кожей с березой.
-Ух, ты! Погоди, еще обратишься ко мне за помощью…
-Вот, что, дорогие мои, - почувствовав, что эта перебранка может скоро превратиться в ссору, вмешался я, - каждый из Вас в чем-то прав, но только по-своему.
Помолчав некоторое время, я постарался собраться с мыслями. Много всяких рассказов пришли мне на память. Многое вспомнилось из собственного опыта. Но, воспоминания эти были какими-то обрывочными, куцыми. Как передать словами связь нервных окончаний человека с природой? Как сделать так, чтобы каждый понял поведение охотника-промысловика или местного жителя в глухой тайге?
- А ведь это, - целая наука, если хотите, - школа жизни! – обратился я вновь к ребятам
-Сейчас вспомнилось мне мировоззрение одного старого якута, а может быть эвенка,  героя книги Юрия Сбитнева «Авлакан»:
-«…тайга, как и людей, много. И у каждой голос свой и песня своя. Можно тайгу глазом видеть, а можно ухом, или сердцем. Душою тоже можно. И понял я – нету смерти. Нету! Вот костюм носишь, износил – скинул его, другой надел. Так! Жалко? Нет. Время пришло. А тело износил, тоже сбросил. А на чем оно, тело то твое? А? Сбросил , а сам-то в дерево ушел, в зверя, в травинку вон. У каждого свой круг. Весь пройдешь и снова начинаешь. Я медведем был, а перед ним-то шибко древним, древним человеком, в пещере жил. Я – сам. Я жил. И опять медведем буду. Срок вот пришел. А круг, он большой, - и кедром будешь, и кузнечиком, и птицей. Каждому только по-разному. Понимаешь? Все вокруг – это человек. Зря губить ничего нельзя! Это зря губить. Для жизни – можно. Ты маленький-маленький из мамы молоко пил? Пил. Ты у нее отбирал? Отбирал. Она тебе давала. А если грудь грызть начал, захотел мясом питаться? Кто тебе разрешил? Никто. Мать себя, как надо, детям отдает. Тайга – мать наша. Бери у нее, как у матери молоко, сколько для жизни надо. Убил на охоте медведя, тело разрушил, куда жизни перейти? А? Думаю вот и думаю. Хожу по тайга, слушаю, понимаю. Плачет тайга все, плачет!  Как бы зла большого ей не сделать! Ой, не дай Бог, зло тайга сделать!»   
-Дословно, я конечно не помню. Что вспомнил, - то вспомнил! Смысл слов этого старого человека, как мне думается, в том, что к Природе вообще, и к Тайге, в частности, нужно относиться, как к самому себе. Если ты не сделаешь ей больно, то и она постарается ответить тебе взаимностью. Если, ты же, наоборот, будешь, жесток по отношению к ней, то и Тайга никогда не станет оберегать тебя. Будешь, бережлив к Природе, будешь брать от нее только столько, сколько необходимо, и она это отдаст тебе с радостью!
Дальнейший наш завтрак проходил в молчании. Ребята крепко задумались об услышанном.
Вспомнив слова старого охотника, об этом же задумался и я. Действительно, Природа не может быть настолько расточительной, что бы жизненный опыт каждого жившего ранее и умершего сейчас человека, их знания, бесследно исчезали вместе со смертью! Это было бы абсолютно неправильно! Конечно физическое тело, ставшее уже ненужным, должно исчезнуть, будучи переработанным в минеральные соки. Но и они будут, впоследствии впитаны в себя травой, кустарниками, деревьями. Куда это все девается? Многие ученые, писатели- фантасты, задумываясь об этом, выдвигали свои версии и гипотезы. Во многих их предположениях было рациональное зерно, начиная с Вселенского разума, и кончая перерождением человека в новую сущность. Знания людей, из поколения в поколение усиливаются. Ведь, когда-то подводная лодка существовала только в произведении Жюля Верна, а сейчас они во множестве бороздят просторы мирового океана. Когда-то, только фантасты осмеливались летать на другие планеты, а сейчас, человек уже вышел в космос. Космические корабли летают на своих орбитах вокруг нашей Матушки Земли, а пройдет несколько десятилетий и человек полетит вначале к Марсу или к какой нибудь другой планете Солнечной системы, а попозже и к звездам!  Тогда же, я думаю, и решится один из важнейших вопросов о Мироздании, - куда деваются знания и душа человека. И та, или иная гипотеза этого вопроса, станет Аксиомой. Ведь Аксиома, на сколько мне помнится из школьного курса, – это принимаемое без доказательства положение, истинность которого установлена в результате длительной практической деятельности людей!
-Вот именно, - длительной и практической! – сказал я сам себе.
-Дядь Костя, - обратился ко мне Дэнек, - так что же, получается, правильно делали наши старики, что молились Эндури и Поди?
-Видишь ли, дружок, в мире существует много различных религий. Это и Христианская вера, - православие и католичество; это и буддизм, магометанство, это и шариат, и иудаизм.  Так же много всяческих сект. Все эти люди, думая, что душа бессмертна, верят в это. Но, у всех у них свое божественное начало. Считая, что Бог на Земле один, тем немение, они молятся каждые своему наместнику его. Отсюда и различия во всех религиях. Поэтому, я допускаю, что если кто-то молится Христу или Магомету, то почему, кто-то не может молиться идолу или местному божку? Пусть молятся на здоровье, но только нельзя обожествлять всю существующую реальность. У нас существует поговорка: - На Бога надейся, но сам не плошай!
-Это, как раз и является ответом на твой вопрос. Может быть, это не совсем правильно, но я так думаю!
-Папочка, а я теперь не захочу просто так, сорвать даже цветок. Жалко ведь! Да, красиво! Да, хочется! Но, пусть он радует всех, кто его видит, а не только одну меня.
-Правильно, доченька! Научись любить природу не только глазами и сердцем, но и делами! Только в этом случае, она ответит тебе взаимностью и пониманием. Только в этом случае, она поможет тебе выжить, не нанеся ни кому, ни малейшего вреда. А если и ты, и Шурик, и Дэник,  теперь этому научитесь, и всю дальнейшую свою жизнь, будете придерживаться этого, то я только рад буду. И даже очень! Значит, Вы вырастите Настоящими людьми!


 Глава 8. Джонки. Встреча с Нанси Киле.


И вот снова форштевень моего «Амура-2» начинает рассекать воду. Отойдя от берега метров на пятьдесят, я прибавил обороты двигателя. За кормой забурила взболомученная вместе с илом вода. Озеро действительно оказалось очень мелководным, но, тем не менее, водометный движитель позволил центростремительным силам оторвать катер от поверхности и выйти на глиссеровку. Казалось, что он взлетел, лишь только транцем опираясь на воду. Водометные струи выбрасывались далеко за кормой, метрах в пяти, не менее.  Берег стремительно понесся нам навстречу. Кормящиеся чайки и крачки поспешно освобождали нам дорогу. То же самое делали и чибисы. Поток встречного воздуха с ожесточением трепал вымпел Природоохраны, закрепленный возле лобового стекла. Мы шли в стороне от фарватера, отмеченного вешками, поэтому встречные и попутные моторки нам не мешали, и, соответственно, мы не мешали им. Складывалось впечатление, что все попутные лодки стояли на месте, и только наш катер летел по направлению к Джонкам. Поселок, тоже стремительно приближался к нам, увеличивался в размерах зданий, и уменьшался по ширине. Все ближе и ближе катер подходил к берегу. На расстоянии примерно с полкабельтова я полностью сбросил обороты и по плавной глиссаде подвел его к берегу. Форштевень с чмокающим звуком присосался к илистому берегу.
-Вот мы и добрались! – сказал я вслух, скорее всего себе, а не ребятам, выбравшимся на берег, вслед за мною. 
К нам бежала, привлеченная необычной для этого скоростью продвижения, стайка босоногих ребятишек и несколько, путающихся у них под ногами, молодых лаек.
-Здравствуйте! – едва отдышавшись, вразнобой поздоровались они.
Лайки тоже, подбежав, потыкались мокрыми носами в наши руки, и, посчитав, что этого вполне достаточно, улеглись на сухой, потрескавшийся глинистый берег, в некотором отдалении от воды.
-Здравствуйте, ребятишки, - поздоровался я с ними, и бегло осмотрел их. Передо мною стояли мальчишки и девчонки в возрасте не старше шести-семи лет, с расчесанными грязными по колено босыми ногами, в простеньких платьицах и коротких штанишках с русыми и иссиня-черными нечесаными волосами, пронизывая меня своими сгорающими от любопытства глазенками.
-Не подскажете, жив ли еще дедушка Нанси Киле?
-Это, который охотник? – поинтересовался, выступивший вперед, нанайчонок.
-Да, мой хороший! А где он живет?
-Мы проводим Вас к нему, пут не далеко, - на второй улице.
-Спасибо большое! А скажите мне еще, здесь можно оставить катер без присмотра? Никто не напакостит?
-Что Вы, дяденька! У нас в селе воров нет.
-Вот и хорошо. Шурик, ты останься с Танюшкой здесь, а мы с Дэником сходим побыстрому. Хорошо!
-Хорошо, папа, только Вы постарайтесь побыстрее вернуться. 
-Ну что, ребятня, тогда вперед?
 По дороге, разговорившись с аборигенами, я узнал многое: оказывается, в летние месяцы почти никто из чужих не приплывает, почти все мужики работают в Леспромхозе, а те, что остались, - вышли на озеро за карасями, что, карась сейчас, после боя, жадно берется на червя, что дедушка Нанси уже совсем старый и должен быть дома, что такого флага, как на моем катере, им еще никогда в жизни, видеть не приходилось, что, вообще они впервые видят, чтобы кто-нибудь приплывал на «Амуре» со стороны озера Шарга, что сегодня они тоже рыбачили, но неудачно, - ловились только одни синявки, что на берегу, почти напротив места, где я причалил, живет один из лучших охотников села, дядя Витя, что у него когда-то давно была очень хорошая собака, - лайка Бим, но она погибла на охоте, а сейчас у него другая собака, - дочка Бима по кличке Динка, тоже очень хорошая.
Если бы дорога заняла побольше времени, то, вероятно, я смог бы узнать и другие новости о жизни этого предтаежного села, но мы уже прошли переулок, соединяющий улицы, вышли на соседнюю, и, свернув направо, остановились у третьего по счету, покосившегося от времени, почерневшему, срубленного из листвиничных бревен, небольшого домика.
На звонкие голоса детворы, облепившей забор и зовущие его во все голоса, из дома вышел, опираясь на палку, невысокого роста, старый нанаец.
-Что Вы, бесенята, раскричались? Что случилось?
Дэнек отошел от стайки ребятишек и, подойдя к старику, поклонился впояс.
-Бачигоапу, Дака!
-Бачигоапу, Нэку!
-Как жизнь проходит? Навещают ли Вас дети? Здоровье как?
-Эндури хочет видно, что бы я еще потоптал землю. Дети, что… - навещают, однако! Здоровье? Хорошо здоровье – ноги болят малость, да спина не разгибается!
-Дака, мы к Вам приехали передать привет от Анатолия Суна, - поздоровавшись, вмешался я в их ритуальное приветствие.
-Спасибо, сынок! Значит, помнит старика. Не забыл еще, значит!
-Заходите в дом, чай пить будем!
-Да мы, дедушка – не одни. Еще двое ребят нас в катере дожидаются.
-Что же Вы их там кинули?!
-Да мы не знали, как Ваше здоровье. Вдруг неможется.
-Пусть Нэку сходит за ними, а ты заходи в дом.
-Спасибо, дедушка, только мы там Вам гостинец приготовили, - рыбки наловили. Привести надо бы.
-А вон за домом тачка стоит, бери, парень.
-Возьми ружье, бинокль и СКС, накиньте тент на кубрик, и привези рыбу. Что останется, - оставь. Подумаем, что с ней делать, - напутствовал я подростка.
Подождав, пока Дэник в окружении «аборигенов» свернет в проулок, Нанси обратился ко мне.
-А, с каким делом ты приехал?
-Видите ли, как-то дети прочитали книжку «Тайна Красного озера». Там написано, что речка Хунгари раздваивается. Левое русло, будто бы то скроется под землей, то вновь течет, как река и, в конечном счете, впадает в Красное озеро. Еще лет десять тому назад, я с друзьями пытался дойти до красного пятна по речке Удами, но марь с «Чертовыми окнами» помешала. И вот сейчас, ребята мои, захотели, что бы я повторил эту попытку. Мы попробовали пройти к этому озеру по Черной речке, что за Малмыжским кряжем. Не получилось, - тоже марь кругом.
Дальше я пересказал деду все то, что увидел, когда рассматривал подходы к озеру с вершины Кряжа, что увидел единственную возможность попытаться это сделать, поднявшись на Кряж со стороны селения Чолачи. От Черного озера в ту сторону широкая релка ведет. Если доберемся, то попробуем по ней выйти к этому таинственному озеру. Вот мы и приехали к Вам за советом.
Нанси молча слушал мое повествование, попыхивая своей короткомундштучной трубочкой. Даже, после того, как я замолчал, он продолжал сидеть с закрытыми глазами, видимо далеко ушел в свои воспоминания.
Стараясь не отвлекать его, я достал сигарету и тоже закурил.
-Вот что, - наконец-то открыл глаза старик и, повернувшись ко мне, заговорил:
-Давно это было. Я еще только зайцев ловить петлями учился. В те времена старики и Шаманы строго-настрого запрещали ходить к этому озеру. Да, Красное озеро существует. Считается, что когда-то давным-давно, когда еще деды моих дедов сопливыми бегали, в том месте произошла битва между злыми духами и Мэргеном. Долго они бились. Сказочный богатырь все свои палички (это такие копья, для охоты на зверя) поломал. Много духов побил, но и сам был серьезно ранен. От их крови, вода в этом озере и покраснела. Злые духи, однако, не выдержали, - разбежались. А вот, что стало с Мэргеном, никто не знает. Может быть, он ушел куда, может быть и до сих пор там лежит, истекая кровью, обессиленный. А может быть, тоже умер от ран, но озеро до сих пор имеет красный цвет. Поэтому, что бы ни тревожить покой этого места, Шаманы и объявили его запретным. Наши молодые охотники несколько раз пытались пройти туда, но Эндури не позволял им этого сделать. Крутил по тайге, туманами густыми глаза закрывал. Поплутают они, поплутают, и, вконец обессиленные возвратятся к людям. Ничего у них не получалось. Слышал я, как-то, что один очень храбрый охотник из рода Оненко, все же сумел туда добраться. Был там, а вот что видел, об этом никто не знает. И я не знаю. Говорили только, что он там более двадцати лет находился, а может быть, в другом каком месте. Кто его знает.  Вернулся, значит, а рассказать не смог, - разучился! 
Старик прервался на некоторое время, откашлялся, и чуть помолчав, продолжил:
-Одно знаю точно, что тайга там странная. Сам когда-то с молодыми охотниками пытался пройти туда из стойбища Нярги. Зимой это было. Рыбой мы запаслись, - много наневоднили, а на соболевку идти было еще рано. Хоть и снег тогда уже выпал, и морозы сковали воду, а мех у соболя и белки еще не вышел. Нужно было две-три недели подождать. Охотились мы тогда артелью из трех молодых нанай и одного русского парня из Малмыжа. Вот тогда и решили, что выйдем на свой ключик пораньше, чтобы подправить охотничий балаган, и попробуем уйти по расщелине вверх, чтобы выйти на гребень кряжа, найти там перевал и посмотреть хотя бы на это загадочное озеро.
Вернувшийся Ден и пришедшие с ним ребята уже несколько минут, как, поздоровавшись, присели рядышком на землю и раскрыв рты, внимательно слушали, стараясь не пропустить не звука.
-Так вот…. Подправили мы охотничью юрту, лабазы. Подняли на них принесенные с собою продукты и свое имущество. Взяли самострелы, что бы попутно разнести их по путикам. Разошлись и отправились в путь, договорившись, где и когда встретиться. Предполагалось, что выйти на границу своего участка мы сможем ближе к вечеру, когда хвост Большой Медведицы вверх поднимется. Там в запасной аонге переночуем и наутро попробуем пойти, куда задумали. В тайге не принято говорить прямо, поэтому мы еще раньше договорились вместо «Красное озеро», говорить «Место, куда задумали».
Старик вновь закашлялся, и, казалось, только сейчас обратил внимание на подошедших подростков.
-Что Вы там привезли? – приподнявшись, Нанси подошел к тачке.
-Давненько я плетей уже не пробовал. На нашем озере только караси, сазаны, верхогляды водятся. Изредка удается поймать максуна или щуку. Вот спасибо. Нужно две-три рыбы оставить, а остальные в ледник опустить. Пойдемте, я покажу. А оружие и вещи оставьте на крыльце. Никто не тронет.
-Всю рыбу забрали? – спросил я у Шурика.
-Нет, папа, вся не вошла, еще с десяток штук осталось. Сейчас, выгрузим и еще раз сходим.
-Подожди, Нэку, не спеши. Она еще пригодиться может. Вы хорошо сделали, что травкой ее переложили. Не пропадет! – Нанси отправился к сараю.
Снеся всю рыбу в ледник под амбаром, Денек сходил к водопроводной колонке и принес воды. Затем на хозяйственном столе сноровисто распластал и почистил рыбу. Нарезав ее на кусочки, сложил в, принесенный стариком, тазик. Танюшка помогла ему вымыть от чешуи и крови, стол.
-Вот теперь пойдемте в дом, вещи можете захватить, и ружья, - пригласил нас старик и шаркающей старческой походкой пошел к двери.
На мое удивление, внутри было сравнительно чисто. Пол был подметен, на окнах красовались узорчатые занавески. Одинокая солдатская кровать была застелена шерстяным одеялом. По серединке комнаты располагался большой стол, с двумя, стоящими возле него лавками. В углу красовалась этажерка, со стоящим на ней транзисторным радиоприемником. У стены, что напротив кровати, - два больших деревянных сундука. Ближе к входной двери, были прибиты две вешалки. На одной из них весела рабочая, а на другой, повседневная одежда. Чуть дальше, вела дверь на кухню, где помимо печки, стояла газовая плита с баллоном сжиженного пропана. Лавка у стены с ведрами с принесенной водой. Над ней были прибиты к стене два шкафчика с продуктами. Широкий обеденный стол и лавки возле него. В дом было проведено электричество. Если бы не мухи, то я бы подумал, что нахожусь в городской квартире. Черные, огромные, они  ползали по стеклам, носились под потолком и досадливо гудели.
-Куда от них денешься, - заметив мое недовольство, произнес хозяин, - привык уже. Ладно, располагайтесь, а я пойду, чай поставлю.
-Дедушка, - обратилась к нему Танюшка, а можно я сома все приготовлю и уху могу сварить.
-Хорошо, внученька, хорошо! Если что не найдешь, спрашивай!         
Нанси присел за стол на одну из лавок, и сделал приглашающий жест рукой на другую.
Подождав, когда мы займем свои места, он немного подумал и продолжил свой рассказ.
-Чтобы сберечь время, я решил тогда, не присматриваться особо к следовым набродам, а подвешивать самострелы у каждой, сделанной мной ранее, зарубке, отмечающий путик.  Конечно, всех самострелов захватить за один раз, я не смог. И это не смогли сделать мои друзья. Но, десятка два луков, я прихватил. Чем дальше я продвигался по путику, тем легче становился мой груз. Последние километры я шел налегке. Тем не менее, дорога отняла у меня около трех часов.  Наконец-то дно расщелины, по которой я шел, стало подниматься вверх, боковые стенки сближаться. В них появились небольшие отвилки, заросшие стлаником. Это означало, что не более часа пути отделяло меня от нашей аонги.  Дойдя до скалистой осыпи, в которую упиралась расщелина, я, без особого  преодолел двухсотметровый подъем.  Помогли, конечно, подбитые камусом лыжи. Поднявшись из распадка на уже более ровный склон Малмыжского кряжа, я оказался в кедровнике, на противоположном краю которого и находилась наша аонга.
Она за прошедший год, сильно не пострадала от непогоды. Мои Анды (друзья) еще не подошли, поэтому, подвесив свой рюкзак внутри, я взял берданку и топор, чтобы, вернувшись по своему следу в ельник, нарубить еловых лап. До наступления сумерок еще оставалось часа два, поэтому сильно я не спешил. Срубая, неторопясь нижние ветви, я стаскивал их в кучу, чтобы связать, когда где-то не очень уж далеко, раздался выстрел. По звуку я понял, что стреляли из берданки, значит, кто-то из друзей был уже на подходе. Вскоре я срубил достаточное количество ветвей, чтобы хватило и на подстилку, и для ремонта Аонги. Уложив их аккуратно, одну к одной, я связал их и, накинув веревку лямок, потащил, как нарту. Не помню, когда именно, но ко мне пришел один из охотников и помог. Вдвоем, мы быстро дотащили лапник до балагана. Там уже были наши товарищи и заканчивали разделку кабарожки.
Вы должны знать, что у этого зверя очень высоко ценится струя, поэтому всех нас охватило радостное настроение. Да и мясо ее было очень нежным и вкусным, так как этот безрогий олень питается, главным образом мхом, растущим на старых деревьях. Ужин нам был обеспечен.
Подлатав кровлю и постелив лапник, мы зажгли внутри аонги костер. Дым, вначале попытался расползтись по балагану, но, подхваченный воздушным потоком, был, втянут в срединное отверстие кровли. Установив над разгоревшимся костром таганок, вы подвесили, наполненный снегом котел и понемногу добавляя его, по мере таивания, получили  такое количество талой воды, что бы нам хватило на приготовление мучной похлебки с кабарожным мясом. Затем мы стали дробить тонкие трубчатые кости и высасывать слегка кровоточащий костный мозг. Для нас, тогда, это считалось непревзойденным лакомством. Когда в аонге потеплело, мы разделись. Не смотря на довольно-таки сильный мороз, закрытая навесная дверь не позволяла холоду проникать вовнутрь. Внутри так потеплело, что мы остались только в нательном белье.
Это была самая сытная наша ночь за последнее время.
Нанси прервал свой рассказ. Откашлялся и потянулся в карман за носогрейкой.
-Дедушка, - Танюшка выскочила из кухни и подошла к старику, - уха уже сварилась, чай готов тоже. Можно кушать, только у нас хлеба нет, остались одни сухари.
-Ничо, у меня есть. С полбулки осталось, вчера брал.
-Ау Вас здесь далеко магазин? – поинтересовался я.
-На следующей улице, возле автовокзала. С полкилометра будет. Когда сам хожу, а так соседние ребятишки через день приносят.
-Сегодня Дэнек сходит.
Горячая, обжигающая губы, уха, исходила возбуждающим аппетит ароматом, - Танюшка воспользовалась пищевыми добавками Дэна.
Все с удовольствием завтракали. Белое, разваренное рыбье мясо, исходило паром, будучи вытащенным из вьюшки. Нанси блаженно щурил глаза.
-Давненько я плетей не пробовал, - вновь повторил он. – Мясо такое нежное, что прямо во рту само тает, и жевать не надо. Особенно, когда не чем, - улыбнулся он щербатым ртом.
-Теперь, Вам их надолго хватит!
-Это, Эндури, наверное, Вас ко мне прислал! Вспомнил, однако, одинокого старика. Сыновей у меня не было. Зато три дочки вырастил. Живут две в Троицком, одна – в Хабаровске. Приезжают изредка. Вот и на следующий месяц должны собраться и привести мне внуков. Их у меня трое и пять внучек. Хорошо! Приедут, - весело будет! Я, ведь уже, как два года один, - старуха простудилась зимой на махалке и померла. Не смогли вылечить, хоть и в Хабаровск возили. Так вот один и живу. Дочки, конечно, зовут к себе, но я, однако, решил сам жить, пока ноги ходят. Так всем лучше будет!
Сказав это, старик вновь взялся за уху. В дальнейшем, завтрак проходил в полном молчании.
Убрав освободившиеся миски, Танюша достала кружки и разлила запашистый Индийский чай. Дэнек достал из-за пояса с разными небольшими кармашками, коробочку. Извлек из нее щепоть сероватого порошка, и добавил его в кружку старого нанайца. На молчаливый вопрос, он ответил:
¬-Не волнуйтесь, Дака, это порошок изюбриных пантов, смешенный с перетертым лимонником, - и протянул, вновь закрытую коробочку Нанси. – Мой мафа передал в подарок.
-Вот спасибо ему. Я знаю его? Откуда он?
-Всю жизнь, до того, как переехать работать в Симминский Заказник, прожил на реке Симмин, на Первых бараках. Еще до того, как мы выехали, он дал мне этот порошок, на случай если в Джонки зайдем. Сказал Вам передать, если живы. Вот так и получилось!
-Спасибо ему передай. Пусть хранит его Эндури! В бараках три нанайских семьи жили, разных родов. Кое-кого я знал. Имя его как?
-Михаил Заксор, однако.
-Знавал я когда-то этого парня. В Горпромхозе встречались, когда пушнину сдавал. Удачливый охотник был! Помню, однако, он, едва ли, не самые лучшие среди Симминских и Озерских нанай, панты добывал. Живой, значит!
-Он егерем работает в Заказнике, - ответил я вместо Дэника.
-Понятно. А ты, сынок, кто будешь?
-Зовут меня Константин, а работаю Директором Симминского Заказника. А ребята мои.
-Дорогие гости меня посетили! Безмерно рад!!!
После сытного завтрака, мы с Нанси вышли на улицу перекурить. Я не успел выкурить сигарету, как ребята, вынырнув из двери дома, подскочили к нам и уселись прямо на землю.
-Посуду помыли, пол подмели, и, вот, пришли послушать, - Танюшка лукаво улыбнулась. – Можно?
-Тогда слушайте, - старик некоторое время, сосредотачиваясь, попыхтел своей носогрейкой.
-Наутро, плотно позавтракав и испив чая, мы отправились на поиски запретного озера. Хотя зима еще и не разродилась настоящими морозами, кустарник и деревья, все оделись куржаком. Тайга, как бы помолодела, засветилась вся. Красивой стала! Но, в тоже время, скрытной. В трех - пяти шагах ни чего не было видно. В глазах пестрило.
Посоветовавшись, мы решили подняться на кряж, и пойти поверху. Так легче было не сбиться с направления. Помню, солнечные лучи, отражаясь от куржаковой бахромы, так слепили глаза, что казалось, будто бы на нас со всех сторон направили маленькие такие зеркала. Пришлось надеть зимние очки (это такие дощечки на веревочках, с тонкой, прорезанной ножом, щелью). Только, через пару часов, когда от солнца, кухта осыпалась на землю, мы их смогли снять.
С вершины, вся марь хорошо просматривалась. Покрытые снегом, совершенно были не заметны «чертовы окна». Совершенно белая равнина простилалась перед нами, если не считать небольшого красного пятна. Оно было километрах в десяти от нас, почти у самого подножия кряжа, как нам тогда показалось. Ну, думаем, за три часа дойдем.
Молодые ноги ходко понесли нас к намеченной цели. Лыжи, подшитые камусом, не позволяли проскальзывать на подъеме, зато ходко и бесшумно несли нас на спусках вниз, там, где не было сплошных зарослей кедрового стланика. Чем дальше мы уходили к хребту, тем гуще становился стланик. Вершина кряжа стала принимать форму двуручной пилы. Вершины и распадки стали чередоваться один за другим, причем, вершины, - выше, а распадки, - глубже.
Когда, по нашим предположениям, мы должны были уже подходить к месту, где намечался спуск к релке, ведущей к Красному озеру, откуда ни возьмись, стал появляться туман. С каждой минутой он становился все гуще и гуще, пока не заполнил всю округу сплошным «молоком». А мы уже прошли по спуску пару сотен метров. Все исчезло из виду. Мы, хоть и находились не дальше трех метров друг от друга, могли только различить, и то с трудом, расплывчатые, еле различимые силуэты.  Боясь заблудиться, мы решили стать на бивак и разжечь костер. Туман продолжал сгущаться.
Каждый таежник всегда носил с собой моток крапивного шнура. Сбросив котомки, мы привязались к ближайшим деревьям и разошлись, разматывая их, в разные стороны. Таким образом, смогли почти на ощупь насобирать валежин и сухостоя. Затем, возвращаясь по веревке, сматывая ее, вернуться назад. 
Разожженный костер горел ярко. Отогревшись несколько, мы решили нарубить лапника на подстилку. Снова разошлись в стороны. На этот раз, я уже больше обращал внимание на деревья. Странно, но это были в основном лиственницы, но какие-то странные. Росшие рядом, или идущие от одного корня стволы, самым причудливым образом переплетались между собой. Эти деревянные косички обросли мхом со всех сторон, так, что не было ни какой возможности определить северное направление. Это меня, помню, сильно озадачило.
Примерно с час, я, то выбирая привязанную веревку, то вновь, отходя, разматывая ее, сумел все же обнаружить в сплошном молочном тумане, несколько молодых елочек. Срубив с них почти все нижние ветви и сложив их в кучки, я не смог за один раз унести их к костру. Поэтому, привязав, отвязанную от пояса веревку, к дереву и перебирая ее в руках, я, взяв одну их кучек, пошел по ней к костру. Дальше чем в двух шагах, ничего, кроме густой молочной пелены, не было видно, поэтому костер я увидел, подойдя почти вплотную к нему.
-Вот это влипли, - произнес кто-то из нас.
-Да, и еды почти нет. Взяли с собою всего лишь на один перекус.
-Совсем мало лапника набрали на подстилку, что делать?
-Сейчас перекурю, и пойду обратно. Нужно всем пойти, - там четыре таких же вот кучки.
Когда весь собранный мною лапник, был перенесен к костру, мы не стали разогревать землю, а постелили его прямо на снег. Боялись, что собранных дров на ночь может не хватить.
После этого, установили таганок и стали топить снег для чая. Хорошо, что липового цвета, брусничных и малиновых листьев, размолотых в порошок, у нас оказалось достаточно. Поэтому, на чай можно было не скупиться. Табак тоже был. Всю пищу, что у нас была, решено было объединить в одной из котомок.
Впереди нас ждала неизвестность, поэтому ужин нам заменил крепкозаваренный чай. Снега вокруг нас было полно, поэтому, не имея ограничения в воде, чай мы могли пить, сколько душе и желудку угодно.
Постепенно туман, окружающий нас, начал сереть, темнеть, и, позднее превратился, как бы в сплошную черную массу. Отблески пламени не виднелись на ее поверхности, а, как бы впитывались ею.
Стало страшно. Наши голоса стали какими-то глухими и сиплыми. Туман, не смотря на яркий свет костра, постепенно заползал даже в освещенный им круг.
-Ни в Буни ли мы попали, - проговорил кто-то.
Все, как по команде, прижали к себе, лежащие рядом берданки, и, выворачивая шеи, стали крутить головами. Но ничего, кроме черной стены не было видно.
-Правду говорили старики, что это место под строгим запретом, даже у шаманов. А мы нарушили этот запрет, вот теперь и расплачиваемся.
-Так это, или ни так, но нам спать надо. Предлагаю дежурить по очереди. Подкладываем дров, и пока костер горит, дежурит один. Потом будит сменщика, - тот подкладывает дров. И так – по кругу, пока не рассветет, а там будем решать, что делать, – сказал я, и стал подкидывать дрова. – Я дежурю первым.
Эта ночь была для нас бесконечной. Землю под ночлег не удалось прогреть, поэтому, несмотря на толстый слой еловых веток, снизу веяло холодом. Мороз старался проникнуть под легкие наши охотничьи одежки, поэтому приходилось постоянно переворачиваться, подставляя огню то бок, то спину, то живот.
То и дело, просыпаясь от холода, мы, в конце концов, (как говорят русские) решили коротать ночь за чаем. Снег на воду набирали с одной стороны костра, а нужду справляли с другой, боясь хоть на пару шагов заходить в черный туман.
Казалось, прошла вечность, пока его цвет не стал изменяться. Собранные нами дрова были уже почти полностью израсходованы, когда туман из черного превратился в молочно-белый. Все, обратив на это внимание, облегченно вздохнули.
Встав, как по команде, на колени, вы долго еще отбивали поклоны, прося Эндури и местных Поди, простить нас за недомыслие. Просили разрешить нам выйти из этого заколдованного места. Обещали никогда - никогда  не приходить сюда вновь. Обещали навсегда забыть про Красное озеро. Обещали, как выйдем, ежедневно приносить им жертвоприношения, кормить их лучшими кусочками нашей еды.
Засыпав тщательно снегом остатки костра, мы связались веревкой между собой, закрепив ее, все так же, на поясе, и, выбрав, как нам казалось, нужное направление, стали подниматься по склону.
Продвигались, практически на ощупь. Время остановилось. Нас всех охватило чувство безысходности. Направление выбрать было невозможно. Кора деревьев, по-прежнему, сплетенных между собой, или скрученных в плотный жгут, не могла указать Север. Только склон, постепенно увеличивающий свою крутизну, да глубокие расщелины, периодично сменяющие одна другую, вносили некоторое разнообразие.
Особенно стали досаждать расщелины, вернее их склоны. Покрытые почти сплошь, растущим на них стлаником, они ужасно затрудняли наше продвижение. Лыжи постоянно путались в их, стелющихся по земле, стволах, а снять лыжи, и нечего было думать.
 В конце концов, вспотевшие от усердия, поднявшись на вершинку очередной расщелины, мы решили сделать привал. Отыскав, более - менее ровную, освобожденную от стланика площадку, мы остановились. Сил продвигаться дальше, не было.  Туман по-прежнему заполнял окружающее нас пространство. Малость передохнув, решили направиться на поиски дров.   
  Воспользовавшись уже испытанным способом, мы разошлись в диаметрально противоположные стороны. Когда, примерно часа через полтора, я, собрав все найденные мною пригодное на дрова в одну кучку, и срубив  достаточное количество еловых веток с обнаруженных елей, образующих небольшую рощицу,  также сложив поближе к этому месту, присел на нее отдохнуть. Набил табак в трубку-носогрейку и закурил, пытаясь обдумать  почти критическое положение, в котором мы оказались.
И тут меня осенило: ели, обнаруженные мною, были самыми обыкновенными, с самой обыкновенной корой. Я чуть было не принялся плясать от радости. Получалось, что мы уже вышли из аномальной зоны, или находимся на ее границе. И, вдобавок, теперь можно сориентироваться, определив, где мы находимся, и, в каком направлении нам дальше идти.
Закрепив мой конец веревки за ближайшее дерево, я стал переносить дрова, придерживаясь ее, со старого места на новое. Таким образом, проделав эту процедуру около десятка раз, я перенес их к биваку.
Устал, конечно, прилично. Поэтому, усевшись на одну из принесенных ветвей, я закурил носогрейку. Там уже были все мои товарищи. Толя Гейкер обратился ко мне с вопросом:
- Целый день идем. Что ты, Нанси, думаешь? Где мы?
-Однако, я нашел настоящие сосны. Лапника много нарубил. Пойдемте за ним, и, за одно определим, где мы находимся, и куда нам идти завтра.
Все оживились. Растерянность на лицах куда-то исчезла. Ванька Болышев вообще заулыбался.
Когда мы пришли по натянутой веревке к соснам, и, внимательно осмотрели кору, то поняли, что весь день мы не поднимались на кряж, а шли почти все время вдоль него. То есть вместо того, чтобы идти на юг, шли все время на восток, лишь чуть-чуть забирая к югу.
-А я то думал, что ни когда не заблужусь в тайге, - растерянно проговорил самый опытный из нас охотник, - Токто Тумали.
-Это не ты заблудился, это Эндури крутил нас, наказывая за то, что мы оказались очень самонадеянными, что не выполняем запретов, - Гейкер с сожалением вздохнул, - сколько дней потеряли….
Дважды сходив, мы перенесли весь лапник. Теперь и дров и еловых веток у нас было достаточно. Сняв лыжи, мы, пользуясь ими как гребками, отгребая снег, освободили место для ночлега и разложили большой и широкий костер. Когда тот почти полностью прогорел, ветками сдвинули оставшиеся угли и головешки на середину. Сделали топорами на наиболее толстых сучьях насечки, и уложили их на угли вплотную друг к другу. Такой тип костра называется нодьей. Нодья долго горит, поддерживая тепло.
Все остальное, очищенное от снега место, мы застелили толстым слоем лапника. Устроили таганок и принялись топить снег для чая. Голодно - журчащие желудки торопили нас!
Посовещавшись, мы все-таки решили оставить половину еды про запас, на всякий случай! Три пары голодных глаз внимательнейшим образом следили за дележом. Каждый, нанизав на прутик свои два кусочка кабарожьего мяса, прогрели их на костре, и, когда вода закипела, поклали эти кусочки в кружки, залив крутым кипятком. Появившейся запах, так защекотал наши ноздри, что, не боясь обжечь свои рты, все набросились на еду, стараясь только, чтобы глотки не были большими. Маленькие глотки, помогали уберечься от ожогов.
Проглотив остатки бульона, выпив его до капли, мы заварили чай. Еще несколько кружек горячего взвара сделали свое дело. Тепло, от нагревшегося лапника, появившейся запах хвои, смешиваясь с теплом от костра, окончательно улучшили наше настроение. Стало даже жарко, и настолько, что мы скинули охотничьи халаты, оставшись только в нательных рубахах.
Ночь, судя по почерневшему туману, уже наступила. Но, теперь эта чернота уже так сильно не пугала нас. Даже полнейшая тишина, не считая легкого шипения от нодьи, уже так сильно не действовала на нервы.
Закурив носогрейки, мы возбужденно переговаривались, обсуждая все происшедшее. Страх отступил полностью. Теперь, мы уже знали, куда надо идти, когда наступит рассвет, и надеялись, что этот колдовской туман исчезнет, когда завтра мы поднимемся на вершину кряжа, если только ничего непредвиденного не помешает нам.
На этот раз, мы решили спать всем вместе, не оставляя дежурного. Как Вы, наверняка знаете, даже очень крепкий сон, у очень уставшего охотника, всегда очень чуток. Стоит лишь где-то треснуть сучку или веточке, как глаза сами открываются, уши прислушиваются, а рука, сама хватается за берданку.   
Тепла от разогретого лапника и нодьи хватило на всю длинную ночь. Когда мы проснулись, сплошная и такая же, как и вчера, пелена густющего тумана, начала понемногу сереть. Нодья прогорела почти полностью. Надев верхние одежды, мы подкинули дров и принялись за топку снега.
У русских есть замечательная поговорка:
«Хлеб – всему голова!»
Если перефразировать ее, то в той обстановке, в которой мы тогда оказались, она звучала так:
«Чай – всему голова!»
Выпив по несколько кружек горячего чая, перекурив, мы затушили костер, и, определив направление, направились в путь, с твердой надеждой, что, на этот раз, сумеем подняться на гребень. Только бы выйти из этого проклятущего тумана.
Не буду подробно рассказывать, о трудностях подъема, на очень крутые склоны, встречающихся на нашем пути, расщелин, и такого же крутого спуска в них.
Скажу лишь одно, что уже безмерно уставшие, уже в наступающих сумерках, мы все-таки вышли из этого проклятущего, заколдованного царства молочно-белого кисельного тумана. Вершина кряжа, всего лишь в паре десятков метров от нас, виднелась на фоне звездного неба. ЭТО БЫЛО СЧАСТЬЕ!!!
Добрых пять минут вокруг нас царило молчание. Мы «пережевывали»  услышанное. У меня, как живые, стояли прямо перед глазами четыре молодых охотника, почти юноши: Три нанайца и один русский паренек.  «Шутка» природы едва не стоила им жизни 


Молоко вокруг них, молоко.
Совершенно не видно ни зги.
Даже дышится тяжело,
Будто в Буни попали они.
Киселем их туман обхватил.
По коре не увидеть путь.
Все деревья кто-то скрутил,
И так крепко, что не разогнуть!
Незнакомый совсем пейзаж.
Не понятно где север, где юг.
И бывалых охотников враз
Очень сильный схватил испуг.
Ужас в каждую клетку проник.
Ноги слабыми стали, как вата.
И каждый из них головой поник, -
Душа опустилась в пяты.
Но все-таки силы нашлись,
Дружба сыграла роль.
Она прошептала – Держись!
Не торопись умирать душой!
Собери всю волю в кулак,
И пусть чай у тебя вместо пищи,
Ты сумеешь устроить бивак,
Который не будет лишним!
Отдохнув, ты пойдешь вперед,
И поможет тебе Эндури,
Будто под руку проведет
В Мир людей, а не в Царство Буни!


Этими строками я постарался описать все то, о чем нам с ребятами рассказал старый нанаец. Они, как бы сами возникли у меня перед глазами, и заострились в памяти. Поэтому, когда Нанси замолчал, я прочитал их вслух.
-Однако, очень складно у тебя, сынок, это получилось. Как - будто сам побывал тогда вместе с нами. Я обязательно запомню эти стихи, и буду петь ее вместо песни. Думаю, что она многим Нанай понравится, кто услышит. Это песня будет жить у нас, как легенда! Спасибо тебе!!!
-Я рад, что Вам понравилось. А на счет легенды, - это Вы, пожалуй, преувеличиваете! Да и не к чему это!
Снова воцарилось какое-то неловкое молчание. Мы курили и из-подтишка, украдкой поглядывали друг на друга. Мне было неловко от возвышенных чувств Нанси. Ему, по-видимому, не очень-то понравилось мое несогласие с ним. А ребятишки просто молчали за компанию.
-Извините, если чем-то обидел Вас. Но мне действительно как-то неловко от таких слов, - прервав слишком уж затянувшееся молчание, обратился я к старику.
Тот, лишь как-то горестно вздохнул, и ничего мне не ответив, продолжал посасывать свою носогрейку.
И тут меня осенило! Да не меня он хотел прославить! Конечно, не меня! Наш приезд глубоко взволновал его чувства, напряг память, и он, с большим удовольствием вспомнил происходившее с ним и его друзьями, почти полвека назад, событие. И ему страстно захотелось, что б об этом люди помнили. Он решил воспользоваться представившимся нежданно-негаданно, случаем. А тут я влез со своим смущением…. Как-то не хорошо получилось!
-Знаете что, Нанси, - если уж Вам так этого хочется, то я не буду возражать. Запоминайте, пойте, передавайте из уст в уста. Пусть это небольшое стихотворением станет народным эпосом! Пусть передаст словами, хоть часть того, что Вы тогда испытали. Пусть об этом помнят Ваши потомки!
От моих слов, старик, как бы встрепенулся, расправил плечи. Маленькую свою голову поднял на тоненькой шее, от чего вся его сухенькая фигура преобразилась, увеличившись в объеме.
-Спасибо, сынок, что ты правильно понял старика. Лучше, пусть будет позже, чем никогда!!!
-А тетерь мне будет очень и очень важно услышать Ваше мнение. Вы тогда сделали попытку пройти к запретному озеру со стороны стойбища Нярги, а я сейчас хочу попробовать совершить это от селения Чолачи. Вот почему мне так нужен Ваш совет.
-От Чолачей Вам долго еще будет нужно идти, чтобы подняться на кряж. Километров тридцать, пожалуй. От Чегравы, на половину ближе, но там скит староверов совсем близко. С ними у тебя уже когда-то знакомство состоялось.  Да и с направления можете, однако, сбиться.
-Ну, это врятли. У меня есть компас, - и я показал старику прибор, наподобие наручных часов, надетый на мое правое запястье.
-Да, слыхал было, что молодежь сейчас этим компасом пользуется, а вот, как он работает, не знаю.
-Очень просто. Вот смотрите, - и я убрал стопор, удерживающий стрелку, - она, как живая, повернулась вокруг своей оси, и, покачавшись, замерла. – Видите, ее светящаяся головка показывает одну точку. Это север. И как бы я ни поворачивался, куда бы ни шел, это будет неизменно. А вот этим колесиком, я подведу вот эту черную черточку в том направлении, куда мне нужно будет идти. Вот и все!
-Камаа, - удивленно произнес старик. - Тогда бы нам этот компас, обязательно дошли бы до Красного озера.
-Да, времена меняются!
-Вот что, нужно будет Вам ехать по узкоколейке до самой последней остановки, где тепловоз перецепляют. Там в бывшем поселке лесорубов много домов брошенных. Переночевать будет где. А на утро идите на север. Подниметесь на перевал, и, возможно увидите релку, по которой дойдете до Красного озера.
-Спасибо Вам большое! А Вы не сможете еще подсказать, где нам бензином разжиться. На обратный путь может и не хватить.
-Здесь, из тех, кто рядом живет, можно только к Виктору обратиться. Ты его знаешь. Это к нему тогда приезжал тот «худой» начальник, с которым ты на машине ездил. Он, ничего, хороший человек и хороший охотник! Давай так сделаем. Дэник пусть сбегает на берег и позовет сюда ватагу наших сорванцов, - они там играют.
Не дожидаясь повторной просьбы, Дэник, а вместе с ним и Шурик, вскочили, и, не успел дед еще что-то проговорить, как исчезли за дверью.    
-Пойдемте и мы на улицу. При такой прыти, ребятня прибежит быстрее, чем я трубку скурю.
Так оно и вышло. Не прошло и пяти минут, вперегонки прибежали запыхавшиеся «аборигены».
-Дедушка Нанси, ты зачем нас звал? Случилось что?
-Ребятишки, у меня к Вам большая просьба. Уважьте старика. Пригласите ко мне дядю Витю Фоменко, пусть прямо сейчас придет, если дома. Договорились? А нет, так пусть когда придет. Скажите, что у меня к нему есть дело.
-Конечно, дедушка!
Самый старший из «аборигенов», грозно посмотрел на свою команду из-под сломанного надвое козырька солдатской фуражки, скомандовал:
В атаку лавой, марш-марш!!!
Ватага малолетних удальцов, сверкая босыми пятками, оседлав прутья, рванула в проулок, едва не сбив с ног, выходящих из него Дэна и Шурика.
-Чего это они, как оглашенные? – спросил, подходя к нам, Шурик.
-Отправили за одним охотником, помнишь, я рассказывал о нем, когда мы зашли во владения староверов? Виктором зовут.
-Ой, точно…. А я и забыл.
-Я тоже. Пытался его дом вспомнить, когда с катера сошли. Где-то там живет, рядом. Но, не смог. Столько лет прошло. Да, и тогда все утонуло в сугробах. Конечно, у тех же аборигенов можно было спросить. Нашли бы, - ведь как говорится «язык до Киева доведет».
-Ничо, - старик сидел на лавочке, попыхивая трубкой, - правильно сделали, что меня нашли. Что-нибудь придумаем.
Послышалось опять детское гиканье, и «эскадрон гусар летучих» выскочив из проулка в туче пыли, притормозил возле нас.
-Щас придет, - шмыгнув носом, доложил «командир», - только что с Иннокентьевки приехал.
-Спасибо Вам, «конники» - поблагодарил их Нанси, - может быть, чаю хотите?
-Не, дедушка не хотим…. Спасибо! За всех ответил «сломанный козырек» и скомандовал:
-Отряд, за мной, рысью.
«Отряд», поддерживая трусы и шаровары, затрусил по улице и вскоре скрылся в проулке.


Глава 9. Встреча с Виктором.


Минут через пять,  из проулка появился высокого роста мужчина, плотного телосложения. Слегка раскачиваясь, он, твердо ставя на землю, ноги в закрученных чуть выше колена, болотных сапогах, пошел в нашу сторону. В его походке было что-то знакомое, но уже стертое временем. Вот ведь, как устроена память человеческая: можно не вспомнить, куда положил вчера ту, или иную, вещь. А вот если приходилось когда побывать где-либо, то это место, или, скажем, дорога к нему, обязательно вспомнится. Так и с лицами. Стоило, лишь только мне взглянуть в это открытое, типично-русское лицо с голубыми, цвета августовского неба, глазами, то, несмотря на курчавую, уже посеребренную временем, окладистую бородку, обрамляющую его продолговатое лицо, я сразу узнал того Виктора.
Подойдя к нам, он поздоровался густым басом, и, достав из кармана пачку папирос, Беломорканал, закурил.  Спокойно осмотрев нас, он, было, остановил свой взгляд на Нанси Киле, но тут же вновь посмотрел мне в лицо. Легкое напряжение во взгляде, выдало, что он тоже увидел во мне, некогда знакомого ему человека. Морщины, собравшиеся было на его лбу, вновь разошлись и разгладились.
-Костя? – еще не веря себе, спросил он. – Какими судьбами?
Мы обнялись, похлопывая друг друга по спине. Встретившись до этого, только два раза, знавшись всего лишь пару дней, но зато, побывав в передряге, из которой сумели выйти целыми и невредимыми только благодаря восточносибирской лайке по кличке Бим. Правда, последний раз я, лет через десять после этих событий, я рыбачил в китовую около протоки Китайка, которая соединяет  Озеро Джонки (Джалунское озеро – это второе его название) с Амуром, немного не доходя 700-ых створ. Встреча была очень короткой, всего несколько минут. Перекинувшись парой фраз, мы договорились о встрече, сразу же после заплыва на тонь, но, по какой-то, неизвестной мне причине эта встреча не состоялась. Отыскать его я не смог, да и, честно говоря, не пытался, так как встреча наша произошла глубокой ночью, (ловить кету днем было невозможно, из-за Рыбинспекции).
-Здравствуй, Виктор, - рад тебя видеть. Я всегда говорил и говорить буду, что Земля круглая!
Казалось, что мы позабыли обо всем на свете. Как-то так вышло, что у нас общие интересы, общие взгляды на жизнь. Вспомнили и первую нашу встречу. Вспомнили Бима, возможно спасшего нас тогда. Помянули добрым словом и водителя «буханки» Николая Ивановича. А вот Петровича, - с чувством сожаления, что судьба свела нас с ним когда-то.
Но, всему бывает предел. Через час, искурив от волнения, по несколько штук, (я – сигарет, а он папирос), мы переключились с воспоминаний прошлого в настоящие реалии.
Виктор, оказалось, работает машинистом тепловоза на узкоколейке. Работает по скользящему графику, через двое суток, на третьи. Сегодня утром, только с работы пришел. Съездил в Иннокентьевку к «Метеору» на мотоцикле.
-Только вошел в дом, как ребятня вызвала. Пришел, - а тут такая встреча! – Виктор вновь достал папиросу.
-Дед, извини меня, но я хочу забрать к себе твоих гостей! У нас есть, о чем поговорить с Константином. Не обижайся, ладно?
-Для этого и послал за тобой. Конечно идите!
-Погоди, Виктор, я обещал послать Дэника в магазин за хлебом. Мы, за завтраком, последний у Нанси съели.
-Сделаем так. Придем ко мне, а я съезжу в магазин сам. Заодно и хлеба куплю. Договорились?
Мне ни чего не оставалось сделать, как только согласиться с этим предложением.
Подойдя к старому нанайцу, я простился с ним, приобняв его за плечи и прижав к груди.
-Мы, к Вам, Нанси, обязательно перед отъездом зайдем. Расскажем, что вышло и как….
-Вдруг, если что не так выйдет, большой привет передай Михаилу. А так же Анатолию. Мы как-то встречались с ним. Хороший он человек.  Приятно всегда, когда тебя помнят! Скажешь им, что, и я их порою вспоминаю.
-Обязательно передам.
Уже входя в проулок, я повернул голову, - старик все также стоял возле к5алитки и смотрел в нашу сторону….
Дом, в котором жил Виктор, оказывается, был вторым от нашего катера. Вот теперь, только, я узнал этот пятистенок.
Ухоженный, весь в цветнике, палисадник, выгодно отличал его от соседних домов. Покрашенные рамы и резные наличники, аккуратный штакетник, тоже покрашенный в голубой цвет, приятно радовали глаза. Чувствовалась хозяйская рука и желание украсить свой быт.
Возле дома одиноко стоял мотоцикл «Урал».
Виктор, было, направился к нему, но я остановил его вопросом:
-Может, тачку дашь ребятам, пока ты съездишь за хлебом, мы рыбу из катера перевезем? Наловили плетей малость.
-За рыбу спасибо! А тачку чего не дать? Конечно, дам. Пойдемте, ребята.
Мы с дочкой не успели дойти до катера, как позади нас завелся мотоцикл.
Присев на носовой кубрик, мы, поджидая тачку, заинтересовались занятием, уже знакомых нам «аборигенов». Воинственно размахивая воображаемыми клинками, оседлав своих «коней», они, перемешавшись с молодыми собаками, бежали прямо по кромке озера. Радуга окрасила, поднятые в воздух брызги, во все цвета, и перемещалась следом. Радостные и возбужденные игрой, они что-то кричали. Крик этот перемешался с собачьим лаем. Поэтому, разобрать, что именно, не было ни какой возможности.
Привезшие тачку ребята, отвлекли нас от наблюдения за детьми. Откинув тент, Шурик залез в катер и стал передавать по одной, оставшуюся в предмоторной нише, рыбу. Затем подал карабин и ружье.
Закрепив, вновь поднятый тент, мы направились к дому. Вдали послышался звук мотоциклетного двигателя, который быстро приближался к нам. Получилось так, что к дому мы подошли одновременно с  подъехавшим Виктором.
-А ты что, в Рыбинснекции работаешь? – кивнув, на полоскавшийся, на легком ветерке, бортовой вымпел, поинтересовался он.
-Нет, это вымпел Природоохраны. Я,  Директор Симминского Заказника.
-Слыхал краем уха, что создали новый, но не бывал еще в тем местах. Все недосуг, как-то.
-Теперь, я думаю, приедешь в гости? Такую рыбалку устроим! Правда, дружок, - обратился я к Дэнику.
-Конечно, устроим, дядя Костя.
-Вить, что-то не видно напротив твоего дома никакой моторки.
-Сын с другом рыбачат. Должны к вечеру вернуться.
-Ну, а пока этих плетей возьми. Вчера поймали.
-Плети, это хорошо! Вкусная рыба. Ладно, пойдемте в дом.
Когда мы вошли во двор, нас встретила худенькая, невысокого роста, миловидная женщина, лет сорока пяти.
-Ирина, - представилась она, подавая мне узенькую маленькую ладошку.
Осторожно пожав ее, я представился сам, и, представил подростков.
-Примите, пожалуйста, небольшой гостинец.
-Вы, пока разговаривайте, а я пойду, приготовлю заливное.
-Тетя Ира, а можно мне помочь Вам? – Танюшка застенчиво улыбнулась.
-Конечно, миленькая моя. Пойдем на летнюю кухню.
 Денек отвез тачку, куда попросила хозяйка, а прошел вслед за нами в сад.
Не успели мы завернуть за угол дома, как из будки вылезла восточносибирская лайка, такая же высокая в холке, как был когда-то Бим. Лениво потянувшись, она выгнула спину и направилась к нам.
-Динка, свои! – строго окликнул ее Виктор.
Динка неторопясь обнюхала нас, и, вильнув калачиком хвоста, снова отправилась к будке.
-Недавно ощенилась, - пояснил хозяин, - щенки там у нее. Слепые еще.
-Ты вот что, - добавил он, - давай-ка сюда оружие. Не след его таскать за собой. Пойду в свою оружейную отнесу.
-И то, правда. Лазим с ним, как дурни со ступой. В катере оставить, как-то боязно. Мало ли, что….
Вскоре он вышел из дома, и мы, направившись в ажурную беседку, обвитую виноградными лозами, расселись на концентрической лавке, охватывая почти полной окружностью, большой круглый стол.
-Здесь спокойно можно поговорить, пока комаров нет. Стемнеет, - они не дадут.
Когда мы с Виктором закурили, я обстоятельно пересказал ему причину нашего приезда.
-Что ж, у меня есть несколько отгулов. Отпрошусь, на всякий случай. Вдруг понадобятся. Попробую я Вас провести к этому озеру, правда оно у нас пользуется дурной славой.  Мы, вот что сделаем. В шесть утра отправляется наш «железнодорожный автобус». На нем мы доедем до конечной остановки. Часа три уйдет на дорогу. Там некогда большой поселок лесорубов был, а сейчас живет всего лишь несколько семей. Если все хорошо будет, к вечеру выйдем на перевал. Там переночуем, а утром посмотрим на погоду. Может быть, и удастся пройти к этому Красному озеру. Жалко Динку нельзя будет с собой взять, да она, однако, и сама от щенков не пойдет.
-Это очень даже здорово! Только, наверное, отгулы на китовую готовил, так ведь?
-Ничего страшного, еще успею заработать.
-Тогда, Вить, у меня к тебе есть большая просьба. Нужно мне бензин купить. На обратную дорогу может не хватить. Хотя бы литров двадцать. Поможешь?
 -После обеда съездим в Иннокентьевку на заправочную. Канистры есть?
-Откуда! Я их на лодочной в машине оставил.
-Ладно, у меня два лодочных бачка в запасе, как НЗ хранятся. Сольем тебе, а их съездим и заполним.
-Спасибо, что выручил. Не знаю даже, чем отблагодарить тебя! Разве, что…. А, что, в самом деле, приезжай в китовую к нам. Вот рыба пойдет здесь у Вас, сразу и приезжай. По большой воде, сможешь через Серебряную пройти, а так придется через Болоньское озеро. Ориентиром будет служить радиомачта. Причаливай прямо к пирсу. А меня в поселке спросишь. Если, вдруг, не окажусь на месте, зайдешь к радисту. Он со мной по радиотелефону свяжется, или по рации. Спокойно рыбку тебе наловим. У нас есть договор с Рыбинспекцией.
-Это я тебя благодарить должен за приглашение.
-Ладно, проехали…. Слушай, а та «дружная» компания к тебе еще наведывалась?
-Слава Богу, нет! Испугались, наверное, а может быть по другой какой причине. Понимаешь, я тогда долго не мог успокоиться. Ну, заблудились мы в тумане, ну, зашли на их территорию. Так зачем же было стрелять, ведь поубивать же могли, не будь с нами Бима. Колебался я долго. Наверное, с неделю. А потом все-таки решился. Пошел к нашему участковому. Нормальный мужик. Вот я все и выложил ему, как на духу. Заявление написал. Съездили мы тогда с оперативниками из Иннокентьевки на то место. Снега свежего не выпало, поэтому  все осталось там, как было. Осмотрели они все и по следам вышли к староверческому Скиту. На следующий день, уже с  большим количеством  милиционеров, они вновь отправились на этот Скит. Не знаю, как было дело, но произвели там обыск, нашли несколько японских арисак и ППШ. Кого-то арестовали. С тех пор, наши спокойно там стали охотиться, безбоязненно. А ты сам то, Петровича этого не встречал?
-Приезжали несколько раз, с уговорами. Отстали лишь только тогда, когда я на Машзавод ушел. Слыхал, как-то, что его все-таки на браконьерстве поймали. С Райкома выгнали. Говорят, где-то в Комсомольске у дорожников работает. Мерзопакостный человек!
-Вот, и я так думаю.
Задумавшись и закурив, мы некоторое время молчали. Ребята тоже молчали, «пережевывая» услышанное.
-Дядь Вить, пап, тетя Ира зовет всех обедать. Пойдемте.
-Идем, идем, девочка, - Виктор встал и направился к летней кухне. Мы пошли следом.
-Удачно Вы приехали, - обратился ко мне Виктор. – Ведь мог я и на работе быть, а мог и на рыбалку с сыном уехать. Где бы тогда ночевали. У Нанси ведь домик, как игрушечный.
-Да, очень хорошо, что с тобой встретились. Я рад! А переночевать бы мы смогли и в катере. Привыкли уже. Еду и чай приготовили бы на «Шмеле». Ничего…. Можно и сегодня так ночку провести.
-Ишь чего надумал! Обидеть хочешь, да? Ни какого катера! У меня ночевать будете. В трех комнатах все поместимся.
-Ну, спасибо.
Виктор подвел нас к, устроенному на стенке кухни, рукомойнику. Всполоснув лица и вымыв руки, мы вслед за ним вошли вовнутрь.
-Присаживайтесь к столу. Будьте, как дома, но, не забывайте, что в гостях! – шутливо встретила нас хозяйка. – Может быть, мужички, вам по пять капель налить? У меня кедровая настойка есть. Ядреная!!!
-Нет. Спасибо, мать. Нам с Константином еще сегодня в Иннокентьевку съездить надо.
-Что так?
-Заправить катер надо.
-Ну ладно, вечером тогда выпьете.
Заливное из касаток-плетей было отменное, так и таяло во рту. Компот из яблочек - дичек тоже всем пришелся по вкусу. Ну, а про пирожки из мелконарубленной рыбы, заправленной луком, вообще говорить было не чего! Кроме этого, хозяйка  выставила на стол соленую черемшу, маринованные лисички и папоротник-орляк.
-Кушайте, кушайте. Не стесняйтесь, - потчевала она нас. Лисички хоть прошлогодние, но только что из погреба поднятые. Возле ледника кадка стоит, так что, они холодненькие. А черемша то, вообще весенняя. Сами  все собирали.
-Спасибо большое, хозяюшка! – за всю свою компанию ответил я. От такого хлебосола разве откажешься!
Когда, отяжелевшие от еды, все встали из-за стола, Танюшка осталась помогать хозяйке, а мы, вчетвером, вновь пошли к беседке. Усевшись на лавку, я еще некоторое время, извинившись перед хозяином, икал.
-Ты это брось, - улыбнувшись, ответил он, - у меня это тоже так, почти завсегда. Наешься от пуза, - как будто камень в низу живота, а запосля все, неведомо куда девается. Легко становится!
Затем, Виктор посмотрел на подростков.
-А Вы, чего притихли? Свободнее чувствуйте себя здесь, молодежь, свободнее! Ведь мы, елки - моталки, как ни крути, единомышленники; охотники, то есть! Поэтому, держите себя запросто!
-Да, мы и так, дядь Вить, не зашторились вроде. Просто, тоже, вот сидим и пережидаем тяжесть,– улыбнулся ему в ответ Шурик.
-Вот так-то лучше!
Прошло с полчаса, пока мы не пришли в себя после очень сытного и очень вкусного обеда.
-Мы с Константином съездим за бензином, а Вы, - обратился Виктор к ребятам, - идите-ка к тете Ире. Пораспрашивайте ее, хорошенько! Она, многое – что может рассказать о нашей тайге. Выросла она здесь. Ее отец лесником был на Лидоге. Сейчас на пенсии отдыхает.
-Да мы с удовольствием! Это же так интересно! – весь загорелся Шурик, и, тут же поправился, обратившись к Дэну, - ты не против?
-Я тоже, чем больше узнаю об Амуре, тем больше мне хочется узнать. Это, конечно, очень здорово!
-Вот и отлично! Разбегаемся?
В знак согласия, мы все почти одновременно, встали. Ребята отправились разговаривать хозяйку, а мы с Виктором, забрав канистры из его гаража, направились к катеру. Перелив бензин в топливный бак, я вновь укрепил тент.
-Знаешь, если бы я встретил твой катер на Амуре или где-либо еще, то шарахнулся бы в сторону, испугавшись. Так похоже на Рыбинспекцию. Вблизи только и отличишь….
-И был бы абсолютно прав! Мы с ними, взаимообразно подменяем друг дружку. Правда, у нас права несколько расширенные, ведь, по инструкции, Природоохрана пресекает не только незаконный лов рыбы, но и отстрел птицы, дичи, зверей.
-Так ты, что, если меня вдруг встретишь на перелете, тоже накажешь? Ну, там, акт составишь, к примеру….
-А зачем тебе, Вить, браконьерить. Приедь к нам на базу. Купишь лицензию, и стреляй себе на здоровье. Так то, оно ведь лучше будет! Стоимость ее, - незначительная. И, главное, все законно. Купил лицензию, поохотился, душу, как говориться, отвел, и спи спокойно!
-А, что другой район, это как?
-Да ничего страшного. Ты, главное, только охотничий билет предъяви и паспорт. Егеря объяснят, где стрелять сможешь, и флаг тебе в руки!
-Это дило, (як говорят хохлы), трэбо разжувати. Ладно, чего уж там, поехали за бензином, что ли?
-Конечно, поехали.
Дорога в Иннокентьевку оказалась гравийной, хорошо обработанной грейдером, и практически без ям. Поэтому, расстояние в восемь километров мы преодолели за каких-то пятнадцать минут. На заправке очереди не оказалось, и, не прошло и часа, как Виктор уже загнал свой «Урал» в гараж.
-Знаешь что, - обратился ко мне Виктор, - ты посиди, покури пока, а я быстренько сбегаю к сыну. Сам он, по-видимому, на рыбалке задерживается, (лодки его нет), поговорю с невесткой. Если Барса Алешка не взял с собою, то попрошу дать пса мне на нашу завтрашнюю поездку. С ним, нам гораздо спокойнее будет.
-Иди – иди. Конечно, с собакой будет намного лучше, какой разговор!
Виктор поспешил к все тому же проулку. Я присел на лавочку возле дома, и, закурив, принялся рассматривать озеро.
 «Аборигены», набегавшись, видимо разбежались по домам. На берегу явно увеличилось количество пришвартовавшихся моторных лодок, но людей вблизи не было видно. Озеро практически было пустынно, если не считать нескольких моторок, идущих к берегу, по направлению к пилораме. По характерному звуку моторов, я распознал тридцатисильные «Вихри». Они, по-видимому, были оснащены водометными насадками, так как двигались к берегу напрямую, не придерживаясь, размеченного вешками, фарватера. Зеркальная гладь озера обвораживала. Несмотря на легкий ветерок, сколько я не всматривался, на поверхности не было заметно ни одной рябинки. Блики, отражающегося в воде солнца, не могли скрыть бегущих по ее поверхности, как бы вразброд, ровнехоньких и одинаковых (будто клеточки шахматной доски) барашков кучевых облачков, и перевернутого отображения Малмыжского кряжа. Оно казалось настолько реальным, что даже выигрывало контрастностью у настоящего кряжа, занимавшего весь северный горизонт. Даже большое расстояние не являлось помехой. Лишь только вешки, указывающие фарватер, несколько портили эту идиллию. А воздух то, воздух, какой! Дыши полной грудью, не надышишься свежестью озерной воды, ее легкого испарения. Летняя жара еще не наполнила эти места липкой духотой и маревом. Лепота, да и только!!

Воздух, вкуса струй родника,
Легкие наполнены прохладой.
Смотрю, как в воде плывут облака,
И ощущаю радость.
Покой, очищение на душе, -
Озерная гладь перед взором,
Где чайки, пикируя прямо к воде,
Ведут меж собой разговоры.
И хоть это озеро, а не река,
Забыты былые невзгоды!
Так было,
Так есть, и,
Так будет всегда
Когда я гощу у Природы.

От созерцания Джалунского озера и любования его своеобразной красоты, меня отвлекли приближающиеся шаги. Это вернулся Виктор, ведя на коротком поводке Восточносибирскую лайку. Пес был, если не считать белого галстука, спускающегося от шеи к груди, смоляно-черного цвета. Грациозно вышагивал он с левого бока Виктора, прижав к туловищу пушистый калач хвоста. Умные глаза собаки, внимательно осмотрели меня; и, когда они вплотную подошли к лавочке, пес ткнулся своим холодным носом мне в кисть, здороваясь. Тем самым он показал, что признал меня, или, по крайней мере, готов признать, так как человек, которому он доверяет, подошел ко мне и присел рядом. Значит, если следовать его собачьей логике, я тоже заслужил его доверие.
-Считаю, что нам здорово повезло. Невестка сказала, что Алешка не взял Барса с собою, лишь только потому, что места в лодке было мало: вчетвером поехали. А так, они должны вернуться с рыбалки завтра, ближе к обеду.
-Пришлось бы целый день терять.
-Пошли-ка домой. Что мы тут будем рассиживаться….
Виктор отвел пса за беседку и посадил его на цепь у, видимо специально содержащийся для подобного случая, будки. Почти сразу же к нему вышла Динка. Собаки обнюхались, потерлись мордами и радостно завиляли хвостами. Выждав некоторое время, Виктор цыкнул на сучку, и она послушно отправилась восвояси. После чего, ласково потрепал Барса по загривку, и, побыстрому, принес ему миску собачей еды.
-Ребята раскрыв рты, слушают Иринку. Вроде, как и не заметили меня. По-моему у них наметился полнейший контакт.
-Я доволен, что они ни в тягость твоей жене. Ведь, как говорится, нежданный гость хуже татарина!
-Ты, Костя, это брось! Иринка у меня, всегда рада гостям. Сколько помню, только Петрович пришелся ей не по вкусу. Он и у нас все норовил командовать, а какой хозяйке это понравится. Беспардонный человечишка.
-Вить, если не секрет, как ты с ним познакомился?
-Да, как-то возвращался с рыбалки на своем «Прогрессе», - сейчас я его сыну отдал, - вижу, стоит у плеса «Амур». Возле люди суетятся, руками, значит, машут. Подошел. Оказалось, прокладку под головкой пробило, а без охлаждения, сам знаешь, двигатель запороть можно. Вот и съездили в Иннокентьевку.  Ну, помог я им с ремонтом. Прокладку заменил. Все оказалось намази. Так и познакомились. Потом, он постоянно стал приезжать в китовую, или чуть попозже. Кету, икру привезет, парочку дней попьет здесь со своими друзьями, а вот, поближе к весне, по насту, за это я выезд им на кабанов устраивал. Жалел, конечно, потом, когда получше узнал Петровича, но, что было делать! Задним умом, мы все умные!    
-Значит, он имел два лица, да так это хорошо скрывал, что даже ты, таежник, не смог этого увидеть. В принципе, ничего страшного с нами не произошло. Я даже рад, что мы с тобой не испачкались его грязью.
Разговор, как-то само собой, прервался. Мы закурили, и каждый ушел в свои мысли. Не знаю, что думал в это время Виктор, но мне воспоминание это тяжелым грузом легло на душу. Было не очень приятно чувствовать, пусть и с очень длительным опозданием, что мне тогда не удалось отговориться от той давней поездки. Одно успокаивало, что я как был, так и остался ничем не обязанным Петровичу.


Глава 10. Дорога к кряжу.


Утро. Около пяти часов нас разбудил Виктор. В комнате было уже светло. Лучи всходящего солнца, преломляясь в оконных стеклах, отбрасывали блики на противоположную стену. Не смотря на выпитую вчера наливку, самочувствие у меня было отличное. Поэтому, много времени, что бы прийти в себя, мне не потребовалось. Всего лишь через пару минут, я уже подошел к рукомойнику, висящему на улице, и, фыркая от удовольствия, почти по-кошачьи, умылся по пояс прохладной водой. Ребята тоже не заставили себя ждать. С возгласами и повизгиванием, они тоже приняли утреннюю «водную процедуру».    
Особенно не задерживаясь за завтраком, мы, выпив по кружке ароматного растворимого кофе, вышли из кухни во двор.
Сборы были не долгими. Тепло попрощавшись с более, чем гостеприимной, хозяйкой, в сопровождении, идущего в наморднике и на поводке, возле левой ноги Виктора, Барса, мы направились вслед за ними. Подойдя к уже знакомому нам проулку, я оглянулся. Ирина стояла возле калитки и смотрела нам вслед. Заметив, что я обернулся, она помахала рукой. Я ответил ей тем же.
-Приятно, когда тебя провожают, - заметив мой жест, произнес Виктор. Делаю вид, что будто бы не замечаю, но ЖИНКА постоянно машет мне вслед. Волнуется, а ведь за столько-то лет, могла бы уже привыкнуть.
-Моя мама Капа и эне, тоже всегда, как и другие женщины, смотрят вслед охотникам, до тех пор, пока те не скроются из виду. Тоже волнуются, однако, - проговорил Дэнек.
Поселок уже пробуждался. Изредка взлаивавали собаки, раздавалось бряканье ведер, мычание коров, вовсю звонко пели, перекликаясь между собой, петухи, раздавались чьи-то голоса. Впереди нас, кто-то вышел на улицу, и торопливо пошел в том же направлении.
-На станцию спешит. Надо и нам немножко прибавить ходу, - заметил Виктор.
Минут через пятнадцать быстрог8о шага, мы подошли к узкоколейке. Виктор, командой посадив пса, зашел в кирпичное строение, надпись на котором гласила: «Джонки». Через минуту он вышел обратно.
-Билеты купил. Отправление через десять минут, - проговорил он, и, взяв в руку поводок, не ожидая нашей реакции, пошел к перрону, возле которого попыхивал мотовоз, стоящий во главе состава из двух небольших вагончиков.
Мы, вслед за ним, вошли в первый, наполовину уже занятый пассажирами. Тоже заняли места. Скомандовав Барсу, - Сидеть! – Виктор, а вслед за ним и я, вышли на перрон перекурить.
-Не скучайте тут без нас, - улыбнулся я ребятам. – Мы скоро!
Быстренько, затягиваясь полной грудью, мы успели перекурить, когда раздался высокий звук свистка мотовоза, означающий отправление. Подхлестываемые голосом проводника, мы садились, в уже начавший движение состав. Вслед за нами, в вагончик заскочили еще несколько припозднившихся пассажиров. Мотовоз набирал ход. Негромкий перестук колес на стыках рельсов, пробивался через жалобное поскрипывание, уже пожившего долгой жизнью, вагончика, перемешиваясь с голосами, переговаривающегося между собой народом. В основном, это были бабы и молодые женщины, видимо, приезжавшие в Джонки за продуктами. Но среди них расселось около десятка мужиков. Люд был таежный, что легко угадывалось по телогрейкам и энцефалиткам.
Ребятишки приникли к запыленным, немятым уже, наверное, с десяток лет, окнам.  Узкоколейка проходила вдоль берега, почти рядом со штабелированными возле пилорамы, бревнами. Через откинутые фрамуги форточек, в вагончик приник свежий запах древесных опилок и сложенных  невдалеке напиленных брусьев и досок. Предприятие было еще безлюдно. А вот на озере были видны, возвращающиеся в поселок моторные лодки, в основном «Крымы» и «Прогрессы». Одна или две «Казанки» тоже спешили к берегу. За пилорамой располагалась небольшая, неохраняемая, Лодочная станция в несколько причалов, к которым и направлялись моторки. Бонное ограждение охватывали лодочную с трех сторон, оставив открытыми небольшие ворота.  Далее шли какие-то складские помещения.  Во дворах домов, расположившихся улицами по другую сторону узкоколейки, виднелись жители. Время было еще раннее, поэтому поселок только просыпался. Последние дома остались позади. Мотопоезд выбрался на простор, и, слегка увеличив скорость, медленно потащился к пункту нашего назначения.      
-Быстрее мы не поедем, - пояснил мне Виктор, - были случаи, когда скидывало с рельсов. Уж слишком они давно не ремонтировались. Поэтому, скорость в двадцать километров, можно считать для него крейсерской.
-Дядь Вить, - поинтересовался Дэнек,- а эти все люди, что с нами едут, живут  на заброшенных лесозаготовках?
-Да, парень.  Здесь когда-то, еще до войны, начали добывать строевой лес. Много корабельной сосны росло в этих местах, да и маньчжурский кедр был, - высокий такой, что шапки с головы сваливались, когда на вершины смотрели. Потом уже, когда эти разработки посчитали нерентабельными, народ поразъехался кто куда. Но, кое-кто и остался. Выбрали себе лучшие комнаты, объединили их в квартирки, и стали жить. Вначале они работали непосредственно на узкоколейке, ремонтировали полотно, поворотный круг на самом дальнем участке. А затем и это эта работа оказалась ненужной. Но люди остались. Привыкли жить без света и радио. Кто очень уж хочет, обзавелись транзисторными приемниками на батарейках.  Очень неприхотливый у нас народец. Главное что? Главное, чтобы жить, где было. Дров вокруг, - собирай, не хочу! Огороды есть, да и ладно! К тому же, мотовоз ежедневно в Джонки ходит, а отсюда и в Иннокентьевку автобусом можно добраться. А там, хочешь самолетом, - куда хочешь, а хочешь, и теплоходом, «Ракетой», или, тем же «Метеором», хоть в Комсомольск, хоть в Хабаровск.  Да, и то, что за жилье платить не надо, - немаловажным фактором стало. Охотятся, рыбачут, черемшу, папоротник собирают. Грибочки там, или ягоды. Шишку кедровую бьют. Отвезут на продажу, купят себе что надо. Так и живут. Живут, - не жалуются. Привыкли себе.
-Мы тоже так жили в Первых бараках, пока дядя Костя нас не нашел, да не предложил работать в Заказнике.
-А в Заказнике всем Вам, нравится?
-Еще бы! Взрослые все работают. Платят хорошо, жилье у каждой семьи есть. Служебные «Казанки-5», у мужиков – СКСы. Рыбу ловим, охотимся. Дети все в школе-интернате учатся. Я тоже учусь. Дядя Костя обещал мне помочь поступить в Хабаровский институт Народов Севера и Дальнего Востока, когда школу закончу. Потом в Заказнике буду работать Ихтиологом-рыбоводом. О такой жизни мы и мечтать не смели!
-Значит, Вам повезло!
-Вот когда сам приедешь, и посмотришь на все собственными глазами, вот тогда и скажешь, что повезло. Ты знаешь, Вить, наша База ничуть не хуже Вашего поселка. Размером, правда, поменьше.
От разговора, нас отвлекла первая остановка. Кое-кто из пассажиров направился к выходу. Вагон несколько раз дернулся, и, заскрипев тормозами, остановился.  Метрах в пятидесяти от рельсов стояли два двухэтажных барака. За ними виднелись, стоящие скопом сараюшки. Небольшой участок земли, площадью не более пятидесяти соток, зеленел кустами, посаженного на нем картофеля. Рядом с ним, что-то росло на крохотных грядках. Большего, мне рассмотреть не удалось. Мотовоз тронулся. Следом побежали гурьбой босоногие ребятишки, игравшие недалеко от линии. Мелкотня что-то пронзительно кричала вслед набирающему скорость мотовозу. Хоть какое-то, но все-таки развлечение.
Снова, по обеим сторонам узкоколейки, появились рощицы разнодеревья, в основном березняки и осинники. Между ними буйно разросся в труднопроходимые заросли, вересковый кустарник. Между ним виднелись все в розоватых пуговичках, кусты багульника. Казалось, что его терпкий запах проник в вагон, не задерживаемый запыленными оконными стеклами.
 Колеса вагончика прогрохотали по настилу первого на нашем пути небольшого мостка, через небольшой, возможно безымянный, ручей. Местность понемногу становилась гористее. Чувствовалось, что мотовоз начал забираться в гору.
Виктор, откинувшись на спинку сидения, подремывал. Ребята о чем-то оживленно беседовали, изредка приглушенно смеясь. Им было хорошо, а значит, и мне тоже. Все так же, неторопясь, нещадно показываясь из стороны в сторону, наш мотопоезд продолжал свой путь. Время от времени, он проходил через мостки, о чем свидетельствовал изменяющийся перестук колес. Казалось, что здесь вся растительность сбежалась к воде. Теснясь и как бы обнимаясь кронами, рядом стояли тяжелолистая неулыбчивая ольха и кудрявые, как бы танцующие, ивняки. Между ними пыталась втиснуться, не превзойденная в своей пышности, Амурская сирень. Чуть дальше, я увидел стройные стволы ясеней, трепетные осинники. Под всем этим великолепием, виднелась, выросшая по пояс трава, наверняка скрывающая своим колосящимся ковром валежник и множество кочек. Все это, конечно, перепрело, перемешалось с прошлогодними, упавшими ветками, сцепилось между собою так, что случись кому-либо пройти здесь, то он испытает настоящие мучения.
 Джалунское озеро, еще изредка просматриваясь гладью своей воды сквозь вершинки деревьев, понемногу стало то отходить в сторону, то вновь возвращалось к железнодорожной насыпи. Зеркальная его гладь, отражая золотистые солнечные лучи, зама превратилась в огромное позолоченное блюдо, на которое стало больно смотреть. Глаза резало, и они слезились. Я поспешно отвел взор и вынужден был на какое-то время зажмуриться. Разноцветные круги поплыли перед глазами, меняя свое очертание и окраску. Через пару минут все пришло в норму.
Когда я вновь открыл глаза и проморгался, мотовоз опять начал притормаживать. Заскрипели тормоза, и поезд остановился. Наступившая тишина ударила по ушам. Из нашего вагона еще пяток пассажиров спустились на землю. Такие же два барака стояли на таком же удалении от насыпи. Складывалось впечатление, что они точная копия тех, что мы уже проехали.
-Как близнецы, - обернувшись в мою сторону, проговорила Танюшка.
-Пленные японцы их строили. После войны их много тут трудилось. Лес заготавливали, ответил, не открывая глаз, Виктор.
Мотовоз, коротко свистнув, тронулся. За окнами вагона, качнувшись, медленно поползли назад бараки, окруженные цветниками в палисадах, и постепенно ускорившись, исчезли из виду. Состав вновь въехал в тайгу. Подъем увеличивался с каждым десятком метров, и становился все круче. Чувствовалось, что машинист прибавил обороты дизеля, так как доносящийся до нас звук его работы, стал более громким.
За окнами, куда-то убежало, водящее хороводы, веселое разнодеревье, уступив свое место угрюмому ельнику. Невысокие елочки, метра по три-четыре высоты, росли почти сплошняком, разрываемые только, расщелинами с неширокими ключами и речушками, над которыми, по деревянным мосткам проходило полотно узкоколейки. Некоторые из них были довольно-таки глубокими, с обрывистыми, как у каньонов, склонами, с которых, водопадиками устремлялись вниз небольшие ручейки, ниспадающие потоки которых, исчезали где-то внизу.
То, преодолевая подъемы, то, спускаясь по склону, мотовоз, оставляя за собою боковые отроги кряжа, медленно, но верно приближал нас к намеченной цели.  Ельники менялись сосняками, которые, в свою очередь уступали место кедрачам. Изредка, на поворотах, далеко внизу проблескивало Джалунское озеро, как бы указывая высоту сопок, на которые мы поднялись.  Через пяток кратковременных остановок, кроме нас, в вагончике осталось лишь пара мужичков, с покрасневшими, обветренными ветрами и морозами лицами, ведущие между собой какой-то разговор. Было ясно, что они не преминули подзаправиться еще в Джонках, спиртным. Но вот и они начали собираться.
-Вы, друзья, тоже готовьтесь к выходу, - проговорил один из них, пересаживаясь к Виктору, - он (мотопоезд) всего лишь пару минут будет стоять. Затем развернется и обратно….
-Спасибо, что предупредили, - ответил ему тот, и уже обратился к ребятам, - давайте готовиться.
Мотопоезд заскрежетал тормозными колодками, и после серии толчков, остановился. Мы двинулись к выходу, вслед за попутчиками.
Спрыгнув на насыпь, отошли к расположенной рядом скамейке. Решили осмотреться и обсудить наши дальнейшие действия. К нам подошел все тот же мужик. Барс, было, вздернул губу, обнажая свои зубы. Но, увидев, что Виктор по-приятельски отнесся к подошедшему мужику, успокоился и прилег рядом со скамейкой.
-Редко, кто приезжает в нашу глухомань, а тем более с детьми и оружием, - закуривая, проговорил он. – Если не секрет, куда вы направляетесь?
-Скажите, а Вы давно здесь проживаете? – не отвечая на вопрос, в свою очередь поинтересовался я.
-Да, почитай более двадцати лет. Иногда вот только выбираюсь в поселок пивка испить, а ежели его нет, то винцом побаловаться, как, к примеру, севодня.
-Значит, окрестную тайгу хорошо знаете?
-А чо, ее родимую не знать то? Всю обходил – оттопал, пока лес валили. А сейчас лишь только кормиться ходим, да ежели еще на охоту, либо порыбачить. Да на ключи еще в сентябре заглядываю. За зубаткой.
-А за перевал ходили?
-Было дело. Любопытствовал как-то с друганами. Так, Вы што, туда направляетесь? Далековато! И, чо там делать, то…, место уж больно неприветливое.
-Да хотим посмотреть на местную достопримечательность. Если удастся, пройти к Красному озеру.
-Если уж так хочется, то сходите. Дня за три, однако, должны обернуться.
Подождав, когда мимо нас пройдет, развернувшийся в поворотном тупике, мотопоезд, мы продолжили разговор.
-Иван, - представился наш собеседник.
Мы тоже назвали свои имена.
-Ну, вот и познакомились, а то, как-то не очень удобно себя чувствуешь, когда не знаешь, как зовут человека, с кем беседу ведешь, закуривая очередную папироску «Север»,  он улыбнулся.
-Ты, вот что, Ваня, скажи нам. Почему это озеро ты называешь неприветливым?
-Дык, вода-то, как кровь. А еще, подойти к нему можно только по одной релке, что от обломленного молнией дуба начинается; да и то, идешь, - будто на качелях раскачиваешься. Вокруг нее, как и всего озера, марь непроходимая с чертовыми окнами. Глубина в них, - неизмеримая. Одна релка только и остается, ежели кто хочет к Красному озеру выйти. Правда, на релке той, только один вереск растет. Вот и некому своими корнями релку – то крепить, правда, возле самого озера, там, где ручей в него втекает, небольшой дубнячек имеется. Вот там – то и настоящая твердь. Близко к ней мы тогда не подходили, - побаивались. По слухам, там где-то сильный шаман поселился. Могет быть так, а могет - и врут люди. До преувеличения, - все мастаки! Так-то вот! А еще вот, что я Вам скажу. Птица там, по-моему, не летает! Сколько тогда там мы не стояли, а вот увидеть на этой кровище хоть одну утку, или там чайку, не удосужились. Могет быть, даже ни какой рыбы там не водится….
-Ну, конечно, кровь там - не кровь, а охра. Где-то рядом с этим озером, по-видимому, ее залежи наблюдаются. Вот вода и окрасилась. Почему-то я так думаю. – Виктор, задумчиво затянулся дымком.
Ребятишки, затаив дыхание, прислушивались к нашему разговору.
-Дядь Вань, - не выдержал Шурик, – а ведь, если нам и на самом деле, старый шаман живет, то ведь должен же он чем-то питаться? Нет, я все-таки думаю, что рыба в Красном озере должна водиться. И, кроме него самого, там может жить и его семья, - дети, там…, внуки….
-А ты, малец, прав, однако! И, как это я сам до этого не додумался. Ведь, я еще только ползал, когда мне мой дед об этом шамане что-то рассказывал. А вот что именно, хоть убейте, не помню. В памяти, только то и осталось, что еще первые русские, приплывшие сюда из Рассеи, пытались к этому озеру выйти, но ничего у них не получалось. Блукали – блукали по тайге, ходили кругами, а все одно обратно возвращались ни с чем. С перевала только, и могли смотреть на него. Это, уже позже, когда с гольдяками познакомились, да подружились, узнали об этой легенде. А, она-то, и по сею пору, живет, легенда-то. Гораздо больше ста лет прошло с тех пор. Ежели и правда, то ведь те, кто там обитает, должны ведь где-то себе пропитание добывать? Скорее всего, рыбой-то и кормились, а могет быть, и по сею пору, кормятся. А я-то, старый дурень, ишь, что надумал!
-Дядь Вань, - не выдержала Танюшка, - а может быть такое, что какая-нибудь нанайская семья и по сей день там обитает?
-А че ж не могет? Вполне могет быть! Изредка бывает, что гольдяки приходят к мотовозу из тайги и едут в Джонки. На следний день обратно едут, затарившись продуктами или еще чем, что по хозяйству надобно, одежкой там какой. Парни молодые, да девки с ними молодые, то ж. Правда, не шибко они разговорчивые. Больше сами, что надо, спрашивают. Узнали мы только, что, по их словам, стойбище малехонькое, - в одну семью, где они обитают, находится за перевалом, но ближе к Главному хребту Сихотэ-Алиня. Говорят, будто бы двое суток туда добираться надо. А вот где именно, - не говорят. Странно как-то. Обычно этот народ разговорчивый. А эти, не только мало что говорят, да и выпимши их никто не видал. Так-то вот! Правда, Дарья, соседка моя, баяла, что они из рода Тумали происходят. Так ли это, или не так, не могу судить точно. А вот тепереча надобно хорошенько обмозговать, могет ли быть такое, что они ни с какого Сихотэ-Алиня, а с этого самого Красного озера приходят?
-Главное, что они ни кому из Вас ничего плохого не сделали. Вот это, по-моему, главное. А где они обитают, в отрогах  хребта ли, или на берегу Красного озера, разве имеет какое-либо значение? – поддержал разговор я. – Конечно, не имеет!
-…Тумали, Тумали, - задумчиво проговорил Дэник. – Мой Дака говорил как-то о каких-то Тумали. Были они обыкновенными охотниками, как и все. Осенью кету ловили еще. Как-то на одного из них нашло озарение. Смог он в Буни ходить, с душами умерших людей разговаривать. Шаманом потом стал. Кого лечил, кому пророчил. Но однажды поссорился вроде с проезжим полицейским чином из Николаевска-на-Амуре. Зимой это было. Урядник пообещал, что не простит шаману оскорбления. Грозно так пообещал, перед отъездом своим. Испугался ли шаман этого, ни кто по сею пору не знает. Много очень лет прошло, как вскоре после отъезда «гостя», однажды ночью, все Тумали этого стойбища сели в свои баты, захватили оморочки, погрузили в них весь свой скарб и собак, и больше их никто не видел. Уехали, вернее, уплыли. Не помню точно, из какого они были стойбища: то ли с Омми, то ли с Падали. Кто знает, может быть, эти люди и есть потомки тех Тумали? Если это так, то мне уже многое становится ясным, о причине появления страстей вокруг Красного озера.
Тут, однако, не все так просто. Очень возможно, что именно эти Тумали и живут на Красном озере, если там кто-то действительно живет. Но мне помнится, как ты, Костя, говорил о рассказе Нанси Киле, об его попытке выйти к этому озеру. Сильнейший туман, тогда им помешал, что ли. И я тоже знаю охотников, которые из стойбища Нярги несколько раз пытались пройти туда. Дальше перевала через кряж, они пройти не смогли. Местные Поди, по их словам, не пускали их. Кружили- кружили по тайге, и выводили опять же на их же следы. Это, не каких-либо юнцов, а опытных охотников, не один десяток лет ходивших на соболевку, - в свою очередь, высказался Виктор.
-Ну, если легенда и в самом деле является былью, то эти шаманы свободно могли навести на каждого, кто пытался добраться до них, морок. В этом и кроется вся причина, возможно, - проговорил я, закуривая очередную сигарету.
-Ты, мужик, по-моему, в самую точку попал, как белке дробиной в глаз! – захохотал Иван. – Шаманы, они такие!
-Значит ты, Иван, - обратился к нему Виктор, тоже закуривая сигарету, - сможешь подсказать нам дорогу?
-Это-то, запросто…. Слушай и запоминай…. Вон за тем тупичком, - показал он рукой в сторону одного их крыльев разворотного тупика, - тропка пойдет в тайгу. По ней у нас кажный за грибами или по ягоды ходит. Вот по ней и идите. На боковые отводки не сворачивайте. Идите все прямо и прямо. Считайте только мосточки, что через ключи переброшены будут. Одиннадцать их пройдете, это километров через десять – двенадцать будет, осмотритесь. По правую руку от солнца, ежели к нему спиной стать, за распадком, на следующем взгорке дуб увидите с расщепленной от молнии, вершинкой. На нем большое скопиное гнездо будет. Направление запоминайте и ступайте к нему. Только не сворачивайте в сторону. Можете тогда в какую боковую расщелину свернуть, и тогда пиши – пропало! Блукать начнете. От ентова гнезда пойдет набитая зверовая тропа. По ней и ступайте. Петлять ли она будет, все одно идите, хоть местами в кручу будет лезть, хоть в какую расщелину спускаться. Несколько неглубоких ключиков перейти придется. Воды там покалено, не боле. Хвойник дубняком сменится. Енто, считай, возле сомой вершинки будет. Там тропа может для Вас затеряться. Не то, чтоб она сама, просто Вы сами ее могете потерять. Не тушуйтесь шибко, почувствуете, когда на перевал взойдете. Там небольшая проплешина в дубах будет. Шалашик на ней найдете. В нем охотники, когда надо, переночевать останавливаются. Тоже самое, советую и Вам. Поутру, идите на север, (енто, когда тучи будут). А так, Вы сверху, сами сможете енто Красное озеро увидать. До него километров с пять, однако, будет. Ежели подумаете к нему спуститься, то обратно на юг тропку ведите. Вотще-то там зверовые тропки имеются. Могот быть, что подфартит, тогда по одной из них Вам легче идти будет. Когда выйдете к релке, держитесь ее середки, там тоже тропка будет. Вот она, самая, Вас и к дубнячку, что на самом береге озера растет, и выведет. Ну, а кого там встретите, - один Господь знает.
-Стало быть, нам нечего здесь задерживаться, - поднялся со скамейки Виктор, - а, когда вернемся, если что, как тебя найти?
-Чего тут искать? Я один тут Иван. Живу вон в той квартире, - он указал на окна второго этажа ближайшего барака. Гостям мы завсегда рады!
Закрепив наше прощание крепким мужским рукопожатием, мы, закинув за плечи рюкзаки и оружие, выстроившись в походную шеренгу, тронулись в путь. Впереди пошел Виктор со спущенным с поводка Барсом, затем ребята. Замыкающим пошел я.
Запах креозота от шпал исчез, едва мы отошли от полотна узкоколейки. Одурманивающе - благоухающий воздух, настоявшимися в нем запахами трав и кустарников, наполнил собою наши легкие. Захотелось дышать полной грудью, до боли раскрывая их, дышать, вместе с комарами и гнусом, тотчас же накинувшимися на нас. Пришлось опустить на лица противомоскитные сетки. Не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка, поэтому, тело вначале покрылось испариной, а потом я почувствовал ручейки пота, потекшие по позвоночнику. По обеим сторонам тропки вначале росла только лещина с едва зарождающимися гроздями шишечек лесных орехов, да стеной стоял высокий вейник, скрывающий в своей массе, кустики багульника, запах которого будоражил мои ноздри. Вместе с ним, явно чувствовался неповторимый аромат цветков даурского пиона и нежного таежного ландыша. Так было до первого мостика, на котором мы решили сделать провал. Пройдено – то было всего лишь чуть больше километра, а навалившаяся на спины, усталость, уже почувствовалась. Здесь, вдоль русла ручейка, продувал легкий ветерок. Откинув противомоскитные сетки, все обнажили, покрытые потом, лица. Первым делом, достав из кармашков своих рюкзаков походные фляжки, чуть свесившись с настила, мы наполнили их водой. Пить пришлось очень осторожно, малюсенькими глоточками, так как вода оказалась ключевой и обжигающе холодной. Заломившие было зубы, постепенно привыкли, и мы смогли остудить жажду.
Когда стук перенагрузившегося сердца перестал раздаваться в ушах, я вначале как-то неосознанно, а затем уже по-настоящему, в полной мере, ощутил ту необычную, окружающую нас, таежную тишину. Казалось, все певчее население мелких птах соревновалось между собой. Слышались попискивание синичек, посвист малиновок, тренькание поползней, посвист дроздов. В этот птичий хор вплетались серебреные звуки, журчащего под мостком, ключа. Ко всему этому, добавлялось деловитое жужжание перелетающих с цветка на цветок огромных шмелей и диких пчел, наряду с жужжанием мух и недовольным писком, отогнанных от наших лиц ласковым дуновением ветерка, ожидающих своего часа, полчищ комаров и мошки.
Танюшка вымоталась, хотя и старалась изо всех сил не показывать этого. Ей, привыкшей к городской жизни, очень трудно далось это длительное пешее путешествие. Не сговариваясь, Ден с Шуриком разобрали ее рукзачек, и, не смотря на бурные протесты девочки, разложили ее вещички по своим. Той, ничего больше не оставалось, как только смотреть на ребят благодарными глазами.
Передохнув, мы продолжили наш путь. В полной мере насладиться, непередаваемой словами, красотой, всей палитры цветов разнотравья и листвы разнодеревья, среди которых петляла наша таежная тропа, мешало то, что необходимо было, почти неотрывно смотреть под ноги, чтобы не упасть, споткнувшись об выступающие из земли, переплетенные между собой корни.  Поэтому, мне мало, что запомнилось из окружающей нас красоты мест, по которым мы проходили. Даже, те моменты кратковременного отдыха, на мостках через ключи, на каждом из  которых мы отдыхали, не особенно запечатлились в памяти. Помню отчетливо только, как всплескивала иногда, несмотря на малую ширину ключей, водившаяся в них довольно-таки крупная рыба. Судя по всему, это были форель или линки. Занимательно то, что в отрогах Сихотэ-Алиня водилась форель, а в правобережных хребтах Амура этой рыбы не было. Что в Буреинском хребте, что в отрогах Хингана, распространен только хариус.
Посовещавшись на одном из привалов со своими спутниками, решено было на обратном пути, остановиться ночевкой на одном из ключей, и, попытаться половить эту рыбу на искусственного мыша.
Солнце уже перешло на послеполуденную сторону, когда мы увидели тот самый расщепленный молнией дуб с большим скопиным гнездом. Понадобилось еще пройти около часа на то, чтобы перейти распадок.
Подойдя к этому дубу, мы хотели, было остановиться на отдых, но, услыхав сверку, голодный писк птенцов, поняли, что это гнездо обитаемо, и, чтобы не нарушать своим присутствием установившийся режим кормления их, решили отойти подальше.
Описанную Иваном тропу, мы обнаружили почти сразу же, и, пройдя по ней до первого же поворота, зайдя за него, опустились на землю, решив сделать получасовой привал с перекусом. Гнезда с этого места видно не было, поэтому мы совершенно спокойно развели небольшой костерок, чтобы вскипятить чай. Пока чай кипятился, мы все разошлись в разные стороны по необходимости. Через несколько минут, раздался несколько взволнованный голос Шурика, приглашающий нас подойти к нему.
Приблизившись, я застал сына стоящим возле огромной муравьиной кучи, которая была построена своими обитателями в виде конуса, превышающего рост парня на добрых полметра.
-Да, много километров исходил я по нашей Дальневосточной тайге, но ничего подобного видеть мне не приходилось, - произнес я, когда все подошли, и, теперь с удивлением смотрели на это грандиозное строение.
-Похоже на термитник, - Виктор внимательно всматривался к снующим на боковой поверхности постройки, насекомым. – Но, на термиты они совершенно не похожи. Скорее всего, это одна из разновидностей гигантских черных муравьев.
-Глядите, глядите, - воскликнула Танюшка, показывая на небольшую крупку насекомых, тащивших к одному из входов огромную, отчаянно сопротивляющуюся, гусеницу. – Силища то у них, какая!
-Я помню из школьного курса, что муравьи, без особого труда, могут перетаскивать в муравейник пищу, превышающую их собственный вес в несколько раз, - пояснил Шурик. – Это муравьи – фуражиры.
Дэник, тем временем обломал с ближайшего дерева веточку, зачистил ее от листочков и воткнул на несколько секунд в кучу. После чего, достал ее, и протянул Танюшке.
-Муравьиная кислота помогает сбросить усталость. Мы, зачастую, так делаем.
Поморщившись от оскомины, девушка облизала палочку. Мы последовали их примеру, после чего, вернулись к месту нашего бивака.
Вода во всех котелках, уже кипела. Так, что, нам осталось только заварить чайную заварку. Кроме того, Дэник, положил каждому в кружку по несколько высушенных зерен, достав их из баночки, вынутой им из кармашка своего рюкзака.
-Это лимонник. Он тоже поможет нам снять усталость, - пояснил он, скорее только для девчушки, так как все остальные знали об этом.
Съев по несколько кусочков, приготовленного нам в дорогу Ириной, зажаренного до хруста мяса и запив крепким чаем с лимонником, все почувствовали, как усталость будто бы свалилась с плеч, и во всем теле появилась бодрость.
-Чудесное это растение, - лимонник! – Виктор, блаженно потягиваясь, достал сигарету. – У меня всегда, когда пью чай с ним, складывается убеждение, будто бы очень даже не зря появилось оно на Земле. В нашей тайге, если не считать корень жизни женьшень, не найдется ничего более тонизирующего и бодрящего, так снимающего усталость. Элеутерокок, еще может быть, аралия маньчжурская, рододендрон, но и то не в такой мере.
-Ну, что, друзья, продолжим наш путь? Ведь если не успеем подняться на перевал до вечера, и, отыскать шалаш, то придется самим позаботиться о ночлеге, - я поднялся с земли, и, не дожидаясь пока это же проделают мои спутники, закинул свой рюкзак на плечи.
Вскоре, мы вновь, придерживаясь звериной тропы, направились к перевалу. Все было так, как нам рассказал Иван. Тропа, то, нещадно петляя, то, напрямую взбираясь на крутые склоны расщелин, значительно облегчила наш путь.
-Если бы мы не разговорились с Иваном, а самостоятельно искали дорогу, то хватили бы лиха. Мало бы не показалось, - заметил Виктор на очередном привале.
-Тогда бы я, наверное, умерла бы от усталости, - прошептала Танюшка, надеясь, что ее не услышим.
Но, мы все услышали, и, дружный смех огласил окрестность, столько в ее словах было обреченности.
-Ничего, милая, не очень-то и много нам осталось пройти. Вот охладишься, малость в ключах, через которые скоро переходить будем, и пройдет твое пессимистичное настроение, – посочувствовал ей Виктор, неспешно затягиваясь сигаретным дымом.
-Папочка, я и не представляла себе, что, то, когда мы грибы собирали, так разительно будет отличаться от теперешнего похода. Надолго я его запомню!
-Там, доченька, мы просто неспешно прогуливались. И тайга та, вроде леса. Разве можно сравнить!
-Теперь, я понимаю….
-Зато, будет, что тебе рассказать подружкам. Вот увидишь, все они тебе будут страшно завидовать! – приободрил сестру Шурик.
-Здесь, что! Вот если бы ты походила бы по мари, что протянулась от Первых бараков, где мы раньше жили, до Железки! Любая бы тайга показалась бы тебе прогулкой по стадиону, - в свою очередь, высказался Дэник.
-И часто Вам там приходилось ходить? – Танюшка вопросительно посмотрела на него.
-Да почитай каждую неделю на станцию Литовко за продуктами ходили, или на базар, чтобы продать рыбу там, ягоду или черемшу. Трудно нам там жилось, но тайга и Симмин, худо ли, бедно, но кормили. Работать, правда, приходилось много….
-И зимой тоже ходили?
-Конечно. Только на лыжах было намного легче.
-Может быть, со временем, если еще будут у нас такие походы, и я постараюсь привыкнуть. А пока, что-то трудно дается мне это, Танюшка застенчиво улыбнулась.
-Ничего, может быть и привыкнешь.
В наступившей тишине, явственно послышался разноголосый хор таежных птичек, так умиротворенно и успокаивающе подействовавший на нашу психику, что захотелось, вот так вот, ничего не делавши, сидя или полулежа, наслаждаться им до бесконечности.
-Делу - время, потехи – час, вздохнув, проговорил Виктор, и, отпив пару глотков воды из своей фляжки, пустил ее по кругу.
Когда опустевшая фляжка вернулась, он закрепил ее в футлярчике на поясе и поднялся на ноги.
-Передохнули малость, и пора дело знать!
Через пару минут, мы, во все том же походном порядке, продолжили свой путь. Подъем с каждой сотней метров, становился все более ощутимым, поэтому, и звериная тропа, по которой мы продвигались, запетляла, наподобие серпантина. Тайга изменилась. Разнодеревья, как-то, сами по себе, исчезли, уступив место почти сплошному ельнику. Ручьи, о которых предупреждал нас Иван, вскоре, один не вдалеке от другого, попытались преградить нам дорогу. Мы перешли их быстрое течение, безо всякого труда. Воды действительно, было чуть выше колена. Холодная до судорог, она мгновенно остудила, разгоряченные ходьбой, ноги, и сняла с них усталость. В особенности, ручья обрадовался Барс. Прыгая, он по несколько раз перебегал с одного берега на другой, повизгивая от полученного наслаждения. Действительно, ему, в его теплой меховой шубе, было намного жарче, чем нам.
 Устроив очередной привал, сразу же за вторым из них, мы заменили воду во всех своих фляжках, и, напившись, сами, вдоволь, вновь продолжили свой путь.
По удлинившимся теням, стало заметно, что время, приближается к вечеру. Ельник перешел в высокорослый, кряжистый дубняк, изредка перемеживающийся со старыми ильмами.  Кустарник и высокая трава, как и поваленные когда-то, ветрами и старостью, валежины, исчезли, уступив место невысокой, похожей на парковый газон. Местами, ее покрывало, плотным слоем, прошлогодними желудями. В таких местах, тропа становилась еле заметной. Продолжая петлять по подъему, она норовила спрятаться от наших глаз, но, благодаря острому чутью лайки, как ни старалась, сделать этого не смогла. Поэтому, по прошествию времени не более часа, мы вышли на долгожданную проплешину, где одиноко стоял небольшой шалашик. Таким он казался, глядя со стороны. В действительности, когда мы, освободив свои плечи от надоевшей уже ноши, зашли во внутрь, то убедились, что мы все шестеро, считая Барса, свободно поместимся в нем.
Шалаш имел печь, выполненную в виде очага. Над ним, в самом центре крыши, имелось небольшое круглое отверстие, для выхода дыма наружу. Рядом с очагом, помимо кучки заготовленных дров и рулончика бересты, был расположен стол с врытыми в землю ножками. Вдоль него стояли две лавки. Это свидетельствовало о том, что здесь находили пристанище ни только нанайские охотники, но и русские. Пол был застелен уже высохшими и изрядно вытертыми козьими шкурами. В одном месте, возле круглой стены, почти рядом с входом, был установлен небольшой шкафчик с четырьмя полочками, на которых стояли берестяные чумички с крышками. В них, как выяснилось, хранились соль, перец, лавровый лист, по немножку риса и муки. На центральном столбе красовалась вырезанная из фанеры стрелка с надписью «вода». Как позже выяснилось, в этом направлении, в самом начале спуска с перевала, бил из небольшой кучки круглых, обветренных камней, родничок с очень вкусной водой. Казалось, что сама Матушка – природа позаботилась о том, что бы в этом месте люди всегда могли найти себе пристанище. Остановились, на дневку ли, или переночевать. А может быть, и на несколько дней, застигнутые непогодой. Кто-то из первоприходцев, очень и очень даже, с моей точки зрения, предусмотрительно решил построить этот шалаш, больше похожий на вигвам американских индейцев, непосредственно под густющими кронами, растущих в этом месте, старых ильмов. Его врятли бы промочил ливень, даже такой, как перенесенный нами на  этом кряже, у Черной речки.



Глава 10. Конец путешествия.


Ужин прошел безо всяких запоминающихся деталей. Крепкий чай с добавленными ягодами лимонника, довольно-таки быстро согнал усталость с натруженных спин и наших усталых ног. Приятно было полулежать на слегка пахнущих прелью и временем шкурах, вдыхая чуть горьковатый запах дыма, идущего от горевшего в очаге костра.
 Снятые болотные сапоги мы подвесили сушиться, на установленные возле печи, вешала.
Если отвлечься от действительности и не обращать внимание на реалии, и просто закрыть глаза, что бы не видеть продукты цивилизации, то легко было ощутить себя живущим в недалеком прошлом, примерно век – полтора тому назад. Чувствовать себя человеком, вся жизнь которого, целиком и полностью зависела от прихотей и благостей, данных ему Матушкой Природой. Но, пришлось вернуться в реальность и заняться насущными делами.
-По-моему, пора заняться заготовкой дров на ночь, если не хотим дрожать ночью, - Виктор, нехотя, встал со шкуры и принялся натягивать слегка подсохшие бродни.
Мы последовали за ним.
-Ты бы, Татьянка, - обратился к девочке Дэник, - оставалась здесь. Мы сами сможем все сделать.
-Действительно, - поддержал его Виктор.
-Тебе, доченька, лучше отдохнуть. Завтра нам предстоит довольно таки трудный путь, ничуть не легче пройденного сегодня. А твои ножки могут не успеть отдохнуть, и весь поход принесет тебе только сплошные мучения.
 -Ты не бойся, мы тут недалеко будем, - по-своему успокоил сестру Шурик.
-Летом медведи смирные, да остальные хищники тоже, - поддержал его Дэн.
-Если что, - вон карабин и ружье дяди Вити. Ведь, надеюсь, ты еще не забыла, как я в прошлом году я учил тебя стрелять?
-Помню, папочка, помню! В особенности, как сильно болело у меня плечо после этого! – засмеялась девушка.
-Вот и отлично! Надеюсь, что до этого дело не дойдет. В случае чего – кричи, только погромче!
-Она своим визгом всю тайгу всполошит. Звери разбегутся, и, несколько дней будут, потом в себя приходить, от страха, конечно! – засмеялся Шурик.
-Погоди, вот вернемся домой, я тебе за все твои шуточки отыграюсь!
Под общий смех мы покинули шалаш, вынув свои охотничьи топорики из чехлов, притороченных к рюкзакам, и направились к перевалу, в надежде, что на том склоне сумеем найти сушняк. 
Поднявшись на седловину гребня, я поискал место, с которого можно было бы осмотреть релку, - единственную дорогу, ведущую к Красному озеру. Окинув взглядом вершинки деревьев, растущих на северном склоне кряжа, я замер от восхищения.
В просвете между кряжистыми дубами и столетними ильмами, в лучах наступающего заката, лазурная глубина неба смешалась с зеленой, открывшейся моему взору, мари. Да так, что не понятно было – это марь отражается в небе, или небо, своим великолепием, отражаясь в Чертовых окнах, вобрало в себя всю их бездонную глубину. И среди этой красоты, в золотистых лучах заката, в этой обширной панораме, совсем рядом за границами склона, как раскаленная сковорода, или огненный глаз отдыхающего великана, полыхало озеро.
Мне многое приходилось видеть в Дальневосточной тайге прекрасного, но такой красоты, от которой захватило дыхание подобным образом, мне еще не здесь встречать не приходилось. Было, до слез, обидно сознавать, что очень даже зря, я не взял с собой, в этот поход, свой «Зенит». Захвати я его с собою, снимок, который я сделал бы сейчас с применением какого-нибудь из набора светофильтров, стал бы украшением нашего семейного фотоальбома.   
 Рядом с собою, я услышал восторженное полу вздох – полу удивление. Повернув голову, я увидел широко раскрытые глаза Дэна. Паренек, приоткрыв от восхищения рот, казалось, затаил дыхание, точно боялся, что увиденное, может оказаться миражем и исчезнет от любого нашего неосторожного движения.
-Сбегай-ка, дружок, в шалаш и пригласи сюда Танюшку, - пусть полюбуется! За одно прихвати мой бинокль, - прокричал я в след умчавшегося выполнять мою просьбы Дэнику.
-Скорее идите ко мне, - позвал я Шурика, который вместе с Виктором начал поиск сушняка.
-Что такое? - поинтересовались они, когда поспешно подошли на мой зов.
-Смотрите!!!
-Глянув в указанное мною направлении, они тоже поразились увиденному.  Очарованные, увиденным в просвете между кронами дубов, росших ниже нас по склону, они оторвались от созерцания этой красоты, лишь тогда, когда рядом с нами остановились запыхавшиеся от бега Танюшка и Дэн, молча протянувший мне бинокль.
Настроив резкость, я внимательно посмотрел на кровавое пятно в лучах заката. Вот оно, легендарное Красное озеро. Двадцатикратное увеличение приблизило его ко мне настолько, что в прибрежной роще, можно было без труда различить каждое дерево.
Так же, четко просматривалась релка, соединяющая этот берег со склоном Малмыжского кряжа. На всякий случай, я установил азимут на компасе, и зафиксировал стрелку. После чего, протянул бинокль дочке.   
Все остальные, были преисполнены ожиданием. Даже Барс перестал путаться под ногами, и, отойдя в сторону, улегся на землю, не сводя с нас своих умных глаз.
Пока мои спутники, поочередно рассматривали открывшуюся перед нами панораму, я, окинув прощальным взглядом увиденное, чуть спустился вниз по склону и принялся за сбор сушняка.
Через час, когда мы перенесли дрова к шалашу, и, разрубили их на мелкие полешки. Растопив очаг,  появилась возможность обсудить то, что мы рассматривали с перевала.
-А озеро-то, оказывается не настолько маленьким, как мне представлялось по расказням, - закурив сигарету, первым начал разговор Виктор.
-Наверное, жутковатое место, да пап? – Танюшка зябко передернула плечами. – Я бы, пожалуй, побоялась там жить. А пить такую воду…б-р-р-р!
-Вот завтра и узнаем, живут ли там кто-либо или нет, а может быть, это все враки или домысел, - поддержал разговор Шурик.
-Мой Дака Михаил всегда учил меня, что легенды всегда происходят из были. Всегда учил доверять народным сказаниям Нанай. Наш народ маленький, но всегда одним из самых последних людей считались те, кто пытался приукрасить какое-либо событие, или просто говоря, соврать. Такой человек навсегда потеряет уважение ни только сородичей. Слух о том, что кто-то кого-то обманул, быстрее ветра разнесется по стойбищам. Худо было тому человеку, ой как худо! Это сейчас, в городе, не соблюдают наставлений наших предков, врут, пьют водку по поводу и без всякого повода. Если ты, Шурик, хочешь узнать мое мнение, то слушай! Я думаю, что завтра на озере мы встретим потомков того самого легендарного шамана, или, в самом крайнем случае, следы их проживания. Легенды на пустяке не рождаются!
-Правильно, дружек, говоришь! Завтра эта тайна и раскроется. А вот скажите, - обратился я ко всем, - понравился ли Вам сегодняшний закат? Что для меня, то подобной красоты, кажется, мне видеть еще не приходилось.
-Так красиво было, что аж дыхание мое прекратилось, или, не прекратилось, но мне так показалось. Солнечные лучи все-все перемешали, было не разобрать, где небо заканчивалось, а где оно отражалось в этих бездонных окнах. – Танюшка с сожаление6м о покинутой красоте, глубоко вздохнула. -  Почти, как в песне поется:

                «Толи небо в озера упало,
                Толи озеро в небе плывет!»

-Эх, был бы с нами фотоаппарат! Такие бы снимки получились, да, папа? А вообще-то очень красиво! А озеро и в самом деле, просто горело. Мне даже показалось, что это не вода, а глаз огромного великана, отдыхающего там, внизу. Да, такого бы снимка ни у кого бы не было! – еще раз повторил Шурик.
-Кто знает, может оно и так, было!  У меня кожу будто мороз продрал: так похоже! Думаю, может это действительно Мэргэн отдыхает. Ходил, много ходил по Буни. Устал, однако…. Вот и вышел на эту марь отдохнуть, - тихим голосом ответил ему Дэнек.- Вот Мапа удивится, когда я ему об этом расскажу!
-Да, друзья, мне тоже много довелось походить – побродить по нашей Дальневосточной матушке – тайге! Всякое встречать приходилось, но подобное диво, увидал впервые. Надолго, если ни на всю жизнь, запомнится! – Виктор привстал со шкуры и, подойдя к очагу, подкинул в огонь дровишек.
-Ни капельки, ну, н6и сколечко, не сожалею, что отправился с Вами в этот поход. И дело вовсе ни в том, что засиделся я дома. А вовсе в другом. Это даже ни передать словами. Вот встретили Ивана. Познакомились с ним, поговорили…. Потом вот этот шалаш…. Закат необыкновенный…. Это озеро…. Беседа наша…. Впечатления…. Одним словом, жизнь!!!
Словно поняв своего старшего хозяина, Барс, до этого тихо лежавший рядом с Виктором и смотревший на разрастающиеся язычки пламени в очаге, вздохнул. Как-то уж очень горестно это у него вышло, что мы все рассмеялись.
-Вот я и говорю, - вытирая выступившие от смеха слезы, ко всему сказанному, добавил Виктор.
Вскипятив принесенную Дэником из ключа воду, и заварив чай покрепче, мы решили еще раз покушать. На этот раз, - перед сном. После чего, понадеявшись на чуткие уши Барса, ребята, улегшись поближе к горящему костерку в очаге, вскоре заснули праведно и спокойно.
Мы же с Виктором вышли из шалаша в таежную тишину наступившей ночи, и закурили. 
Легкий ветерок, дувший вечером, стих окончательно. Полнейший штиль. Слышимость была такая, что даже малейший шорох в отдалении, производимый мышкой или бурундучком, явственно раздавался в ушах. В прогалах между густющих и широченных крон дубов и ильмов, росших за нашей небольшой полянкой, ярко мерцали далекие звезды. Небо, что открылось над самыми головами, также было сплошь усыпано скоплениями звезд Млечного пути. Все это наполняло мою душу, я думаю и Виктора тоже, безмятежностью и покоем. Уверенность в удачном завершении похода, точнее то, что мы возможно даже завтра сумеем добраться до легендарного Красного озера, росла и становилась незыблемой.
Я неотрывно смотрел на мерцающие над головой звезды. Там был покой и вечность, по крайней мере, в это хотелось верить. Не думать, что где-то в бескрайних просторах этого звездного скопления, именно в это мгновение могло происходить рождение Сверхновой или какое бы то ни было, нарушающее почти вечный покой, астрономическое явление. Очень хотелось в это верить. В покой и вечность….
Донесшийся откуда-то издали, со стороны седловины, вскрик какой-то ночной птицы, прервал мои размышления, и вернул реальность.
-Ну, что? Может быть, и нам пара на боковую, - спросил я у Виктора.
-Да, пожалуй ты прав. Пойдем.
Вернувшись в шалаш, мы пополнили очаг дровами, и, осторожно примостившись к спящим подросткам, стараясь не разбудить их, легли и вскоре заснули.
Утром нас разбудил, радующийся наступлению очередного дня, неумолчный гомон мелких таежных птичек. Среди этого разноголосья, я смог различить только тренькание синичек и попискивание поползней. Хорошо было дышать прохладой утренней свежести, наполнившей шалаш. Огонь в очаге уже потух, и остатки углей покрылись серым пеплом. Встав с теплой козьей шкуры, я подошел к нему и попытался раздуть огонь. Оказалось, что несколько угольков еще тлели. Подложив  мелких щепок, я вновь стал раздувать их. Появившаяся тонюсенькая струйка дыма, потянулась к потолочному отверстию. Вначале еле заметная, она крепла, утолщалась, становилась все более плотной. Вот вспыхнул на мгновение огонечек. Затем, тут же, погас. Вспыхнул снова, и, пламя, в начале робко, а чуть позже все увереннее и увереннее, обхватило щепу. Стало возможным подложить дров, что я и сделал.      
Пока я занимался костром, Шурик, взяв котелки, сбегал к ключу за водой.
-Росища, во! – смеясь, он показал на мокрые до пояса штаны.
Те не менее, мы вышли из шалаша, и, разошлись в разные стороны, что бы остаться наедине с природой.
Действительно, каждый листочек, каждый стебелек травы, росшей на прогале, был покрыт осевшей на них влагой. Вдобавок, стоило зайти под кроны деревьев, так сразу же окажешься под капелью. Это роса, осевшая на них, под воздействием первых солнечных лучей, потревоженная их теплом, скатывалась вниз.
На обратном пути, я чуть было не угодил лицом в кружевную сеть паутины, сплетенную пауком-крестовиком. Если бы не жемчужная россыпь капелек осевших на ней, я, ослепленный их блеском, не смог бы, наверняка, увидеть ее. Даже самого хозяина этого рукоделия, висевшего в самом ее центре, и поджидающего добычу, громадное черное тело которого, с четко виденным белым крестом на мохнатой спине, нервно вздрагивало всеми своими волосками.
Когда я вернулся, чай уже был заварен. Несколько вскрытых консервных банок  стояло на столе. Рядом парились, разогретые на огне кусочки хлеба.  Все уже приступили к завтраку. Даже Барс, примостившись около стола, хрустел сахарной косточкой, запасливо взятой Виктором из дому.
-Тебя не стали ждать, - обратился ко мне Виктор. Что задержался?
Я рассказал о крестовике.
-Аккуратнее надо быть, дядя Костя, проговорил набитым ртом, Дэник.
-Роса ослепила, да столбы солнца, пробивающиеся сквозь листву.
-А почему аккуратнее? – поинтересовалась Танюшка.
-Этот паук очень ядовит. Его укус болезнен. Поэтому, он и предупреждает всех своей окраской, чтоб сторонились, и, не трогали его, – пояснил Шурик.
-А ты, откуда про это знаешь?
-Люблю зоологию, ни то, что некоторые!
-А….
Завтрак в дальнейшем проходил в полном молчании. Слышался лишь скрежет зубов Барса и хруст кости.
Насытившись, все предались кратковременному отдыху. Мы с Виктором вышли наружу перекурить и сразу же окунулись в молочную кисею тумана. Видимость практически была нулевой. Отойдя от шалаша на пару метров, его уже рассмотреть, было невозможно, - просматривалось что-то неопределенно-темное, и только. Я поспешил вернуться.
-Вот это уже совсем не кстати! – вздохнул Виктор, закуривая сигарету.
-Что будем делать? Твое мнение?
-Заблудиться мы конечно не сможем. По азимуту точно выйдем на релку. Жаль, конечно, что ребята не увидят всю прелесть того склона. В бинокль я рассмотрел обширную рощу ильмов, как раз на нашем пути, - красотища!!!
 -Мне кажется, что туман долго держаться не будет, должен рассеяться к обеду. Восход был безоблачным. Роса, своим обилием, тоже говорит о ясной погоде. Земля согреется, роса должна спасть. Может быть, не станем торопиться с выходом?
-Я того же мнения. Переждем часик, другой. Тогда и тронемся.
Ребята с сожалением восприняли наше решение.
-Не чего, друзья, вешать нос. Выйдем попозже, зато сумеете полюбоваться природой, а так, только сплошная белая пелена, да и связаться шнуром нам всем придется, - постарался я несколько смягчить их разочарование.
Прошло не менее двух часов, когда я, выйдя из шалаша в очередной раз, заметил, что туман начал понемногу рассасываться.
-Так, друзья, - сказал я, вернувшись, - погода налаживается. Предлагаю попить чайку на дорожку, и в путь.
Пока разогрели оставшийся чай и съели по банке консервов, прошло с полчаса. Еще какое-то время ушло на сборы и перекур. Так, что, выйдя из шалаша, мы увидели лишь остатки  былого тумана. Еще только небольшие островки его, кое-где цеплялись за стволы деревьев, отделившись от основной массы, медленно сползающей вниз по склону.
Поднявшись на перевал, мы наполнили свежей ключевой водой наши фляжки, и набросили на лица противомоскитные сетки, так как гнус в траве успел уже подсохнуть и попытался устроить себе завтрак нашей кожей и кровью. Не отставали и комары.
 Взяв азимут, я на этот раз пошел первым, поменявшись с Виктором.  Решено было отмечать наш путь зарубками, что Виктор, шедший последним, и проделывал. Барс, получив разрешение, проскочил вперед и исчез там, скрывшись за стволами дубняка.
Спускаясь вниз, мы медленно пошли вслед за туманом, неторопливо сползавшим к подножию кряжа. На пути, стали попадаться глубокие расщелины, почти доверху заполненные молочной пеленой. По неволе пришлось нашей небольшой группе обвязаться длинным шнуром. Барс изредка возвращался, показывая всем своим видом, что впереди спокойно. Отдышавшись, и стряхнув с шерсти воду, он вновь исчезал.
Шнур, цепляясь за ветки мелкого кустарника, росшего в этих расщелинах, заметно замедлял время нашего продвижения. Стали попадаться на пути валежины, особенно в самом низу. Их, местами приходилось обходить стороной, так что, мне то и дело приходилось сверяться по компасу, чтобы не сбиться с выбранного азимута.
Так мы преодолели несколько расщелин, пока на гребне очередной из них, не вышли на зверовую тропу. Посовещавшись, решили продолжить путь по ней. Появилась возможность отвязаться от шнура, так как идти стало несравнимо легче.   
Тропа, петляя и обходя иногда нагроможденные, друг на друга валежины, вела несколько восточнее нужного нам направления, но, тем не менее, эта была уже дорога, пусть узенькая и проложенная животными, но дорога. Пропала необходимость пробираться сквозь заросли подлеска и траву, напрямую. Пропитавшаяся росой одежда стала подсыхать, и, к очередному привалу, на взгорке, что мы вынуждены были устроить, чтобы дать возможность отдохнуть ребятам, почти полностью просохла.
Скинув рюкзаки и присев на землю, они вытянули уставшие ноги. Я, посмотрев на компас, определил, что мы отклонились от нужного направления на двенадцать угловых минут, или приблизительно на три километра.
 Откинув маски, мы с Виктором жадно закурили. Сигаретный дым, несколько отогнал, вьющийся вокруг наших лиц, гнус, и дал нам возможность насладиться этой вредной привычкой.
Набегавшись, Барс нашел нас и теперь тоже лежал поодаль, изредка вспядывая ушами. 
Дубняк и, росшие между ними ильмы, сменились разнодеревьем, среди которого рос довольно-таки густой подлесок. Особого желания пробираться сквозь него, ни у кого из нас не возникало, но не зная, что может нас ожидать, когда спустимся к мари, мы решили все-таки покинуть тропу.
Сделав поправку и взяв новый азимут, мы пошли напрямую. Виктор, вновь, время от времени, стучал топором, оставляя зарубки.
Березы и ольха не являлись помехой, а вот порой попадавшиеся на пути заросли молодого американского клена, лещины и аралии маньчжурской, уже создавали неприятности. Мне пришлось взяться за топорик, прорубаясь среди них. Шурик и Дэн тоже достали свои и стали расширять, проложенную мною тропку. Продвижение замедлилось, но, к всеобщему удовольствию, не пройдя и пары километров, мы вышли к березовой роще. Не широкая, всего лишь метров в двести шириной, она уходила и вправо и влево от, расстилающейся за ее границей, мари. А почти прямо, чуть в стороне, начиналась релка, метрах в трехстах от нас, уходящая вглубь этой болотистой равнины. Компас не подвел!!!
-У-р-а! – огласили окрестность ребячьи голоса, и многократно отраженные эхом, стихли где-то вдали.    
Мы с Виктором, улыбаясь от этой необузданной радости наших молодых спутников, сняв рюкзаки, довольные от достигнутого, опустились на землю.
-Час отдыха! – скомандовал Виктор. - Пьем чай и продолжим путь. Возражений нет?
Возражений не было. Вскоре запылал небольшой костерок, над которым вился дым от сырой травы, положенной на горящие ветки. Гнус разлетелся, давая нам возможность тот час же скинуть противомоскитные сетки. Все облегченно вздохнули.
Ласковый ветерок обдул наши разгоряченные лица.  В подвешенных на таганке котелках, радостно, закипая, зашумела вода.
Я поднес к глазам бинокль и попытался получше рассмотреть релку, по которой нам предстояло идти, но кроме росших на ней тальников и нескольких осин и молоденьких берез, ни чего рассмотреть не смог, как не напрягал зрение. Тогда перевел окуляры в сторону, где, по-моему, должно было находиться озеро, - цель, предпринятого нами похода. Дубовая вековая роща, о которой еще на конечной остановке узкоколейного мотовоза, нам рассказывал Иван, ясно рассматривалась, приближенная двадцатикратным увеличением бинокля. Между разлапистыми, кряжистыми деревьями, ни какого намека на какое бы то ни было жилье, не было и в помине.  Сплошь были видны лишь только дубы. Ни малейшего просвета между ними.
-Если бы не знал точно, что за этой рощей находится это таинственное легендарное озеро, ни за что бы, ни подумал, так все скрытно. – Я  с сожалением опустил бинокль на грудь.
-Матушка природа не очень-то любит раскрывать собственные секреты, - ответил мне Виктор, подкидывая в костер сорванную ребятами траву.
-И хорошо! Иначе не было бы ни каких тайн, ведь, правда, пап?
-Конечно, ты права, дочка! Скучно бы и ни интересно было бы нам всем жить, если бы все неведомое, просто лежало бы на поверхности.
-Да, Дака, Вы правы! Это же так интересно, когда каждый день узнаешь что-то новое. А без этого, время, по-моему, просто бы остановилось. Какая была бы с-к-у-к-а-т-и-щ-а!
-Ты не один так думаешь! – Танюшка повернулась к парню, - я себе совершенно не могу представить подобной жизни. Действительно, - задала она вопрос, скорее себе самой, чем нам, - зачем тогда жить?    
 Как всегда, Дэнек поклал каждому в кружку по несколько сухих ягодок лимонника, восстанавливающего бодрость. Мы вскрыли консервы, по банке на душу, и, поедая их с хлебом, который уже можно было считать сухарями, пообедали. Барса Виктор также не обделил.
Настроение у всех было чудесное. Даже то обстоятельство, что постоянно приходилось периодически подкидывать в костер сырую траву для отпугивания гнуса, не могло испортить его.  Сложив, как и на предыдущей стоянке, в Танюшкин рюкзак порожние консервные банки, и убрав таганок, котелки и кружки, мы предались послеобеденному отдыху. Ребята просто легли, голова к голове и о чем-то шептались, мы же с Виктором решили перекурить. Горьковатый дым сигареты, дополнял, полученное от еды, удовольствие.
Минут через двадцать, мы тронулись в путь. Сразу же пришлось набросить на лица противомоскитные сетки, так как гнус, по-видимому, обозленный от дымовой атаки, по настоящему освирепел, пытаясь наверстать упущенное.
 Рощу мы преодолели быстро, не забывая оставлять зарубки на черно-белых стволах.
Последние березки остались позади, и мы, наконец-то вступили на заросшую тальником релку.
Я невольно рассмеялся, вспомнив крылатое выражение: «сбылась мечта идиота!».
Мои спутники удивленно посмотрели на меня, но, получив разъяснение, так же захохотали.
Ближе к мари, почва гуляла и прогибалась под ногами при каждом шаге. Раскачиваясь, как на качелях, при этом, стараясь сохранить равновесие, мы вынуждены были держаться середины релки, где грунт был более-менее твердым. Вскоре мы вышли на тропинку, не сильно натоптанную, но, по-видимому, ею пользовались.
 Виктор, на этот раз решивший идти первым, обнаружил на ней отпечатки обуви, и, как ни странно, босых ног. Это нас несколько озадачило.
Барс, обнюхав следы, вопросительно посмотрел на хозяина, но был очень спокоен. Следы вели, как к озеру, так и в обратном направлении. Босые же отпечатки, по-видимому, принадлежали ребенку. 
Взбудораженные неожиданной находкой, в предчувствии возможной встречи с возможными обитателями местного ландшафта, мы невольно ускорились. Возможно именно это, а может быть и некоторая беспечность, послужило тем, что мы спугнули семейство кряковых уток. Матерый селезень, как из катапульты выбросился на высоту около метра, и, отчаянно махая крыльями, несколько секунд медленно, а затем все, ускоряясь и ускоряясь с громким кряканьем, умчался от нас.  Мы, от полной неожиданности, вздрогнули, а Барс, даже присев, принялся облаивать его след, если можно таковым считать воздух, в котором только что пролетела утка.  Придя в себя от испуга, мы заметили, как зашевелились заросли рогоза и камыша, в которые мать-утка уводила свой выводок.
-Дядь Вить, а почему Вы не стали стрелять, когда утка взлетела?
Ты, что ж, сама не можешь догадаться, - опередил того с ответом Шурик, - сейчас ведь лето, а охота запрещена!
-Жаль, - пропустив сарказм брата, мимо ушей, ответила Танюшка, - просто консервы уже надоели, так как приелись.
-Ничего, девочка, вот вернемся, тетя Ира таких хлебосолов  и разных вкусностей, на стол поставит, пальчики оближешь! Я об этом позабочусь, хотя, думаю, что она это и без всяких просьб, сделает.  А консервы? Ну что ж, их и перетерпеть можно, правда, ведь? – Виктор, ласково посмотрел на девочку, и, даже приостановился, что бы ободрить ее.
-Да я ни чего…. – Танюшка смутилась, - а ведь это даже хорошо, что одни консервы едим, потом действительно, всякая другая пища райской покажется, ни то, что очень вкусная! Не обращайте, пожалуйста, внимания. Просто вырвалось у меня, так как, когда он взлетел, я как раз об этом думала.
-Ну, вот и ладушки, - я погладил дочку по голове – пошли дальше, что ли?
Наше путешествие продолжилось. Еще несколько раз, вспугнутые нашим приближением, с шумом взлетали крякаши, но такой неожиданности, как в первый раз, это уже не вызывало. Интересно было наблюдать, как матери-утки поспешно отводили свои выводки с чистой воды, и прятались в зарослях камыша и рогоза. Они, тревожно крякая, вначале делали быстрое движение в ту сторону, куда следовало плыть, а затем, повернув назад, крутились на одном месте, до тех пор, пока утята не выполняли ее требование. После чего, быстро догоняли выводок, и, обогнав, первыми заплывали под защиту растений.
Идти нам долго не пришлось, минут через двадцать, тропинка вывела нас в Дубовую рощу, и тут же, исчезла. Невысокая травка, прошлогодняя опавшая листва с упавшими на землю желудями, сплошь покрывали ее, скрыв малейшие намеки на существование этой тропинки. Росший под дубами подлесок и кустарник, так же, не давали возможности, увидеть что-либо дальше пяти, местами десяти, метров.
Можно было идти наугад, примерно придерживаясь нужного направления, но Виктор скомандовал Барсу,
 - ищи, след!
Умный пес, чуть покрутившись, нашел нужные запахи и, отбежав немного правее, уверенно повел нас. То, что мы идем по, потерянной было, тропинке, было видно по примятой листве. Почти не петляя между дубами, лишь только изредка, огибая небольшие заросли кустарника, она вскоре вывела нас на небольшую полянку. Около тридцати метров в поперечнике, не более, она почти сплошь была усеяна оранжеватыми, в черную крапинку, цветами саранок.
Как бы стараясь не навредить им, (а может, и в самом деле так и было), тропинка, теперь уже различаемая не только Барсом, но и нами, обходила их стороной. Решив не останавливаться, мы продолжили путь, в надежде, что Красное озеро уже рядом, хоть и жалко было покидать эту красоту. 
Неожиданно Барс, навострив уши, остановился. Вопросительно посмотрев на хозяина, он тихонечко тявкнул.
-Что ты там увидел? – ответил ему Виктор.
Впереди нас, на самой кромке поляны, из цветов, выскочил голозадый ребенок, лет пяти, и  с криком, сверкая пятками, во всю мочь, стал улепетывать.
-Камаа! Неку, морай оба! – прокричал ему вслед Дэник.
Малыш приостановился, и, спрятавшись за стволом одного из дубов, с опаской посмотрел в нашу сторону.
-Бочигоапу, нэка! Ты здесь живешь? Да? Не бойся, мы не сделаем Вам ни какого вреда! Проведи к старшим, - от волнения, Дэн говорил, перемешивая нанайскую и русскую речь.
Малыш, скрылся за стволом, и мы увидели, мелькающую между деревьями, его удаляющуюся смуглую спинку.
-Ну, что ж, надобно продолжать наш путь. Надеюсь, ребенок один гулять не будет, и нам, возможно, удастся встретить кого-нибудь из взрослых, - Виктор первым шагнул в сторону убежавшего малыша.
По-прежнему Барс шел впереди всех, и, опустив нос к земле, улавливая совсем свежий запах босых ножек, вел след, все увереннее и увереннее. Не прошло и пяти минут, как мы вышли к неширокому и неглубокому ручейку с прозрачной и чистейшей водой, текущему в сторону озера. Стайка, собравшихся было вместе, гольянов, при нашем приближении бросилась врассыпную.
На той стороне, на такой же, как, и цветочная, поляне, стояло несколько нанайских фанз. Возле них стоял, смотревший в нашу сторону, высокий и худой старик, одетый в традиционный халат, и держал за рученку мальчика, по-видимому, именно того, что убежал от нас. Совершенно седая, белая как лунь, голова его, мелко- мелко тряслась, показывая преклонный возраст этого человека. Подождав, когда мы, перейдя ручей, приблизимся, он сделал несколько шагов нам навстречу.
-Бачигоапу, Мапа, - приветствовал его Дэник, низко наклонив голову.
-Здравствуйте, люди Большой земли! Вы первые, кто за мою жизнь, пришли сюда, - на чистом русском языке, слабым от старости голосом, произнес он. – Подходите поближе…. 

               







                Содержание.

Глава 1. Пролог. _________________________________ стр.1.
Глава 2. Подготовка. _____________________________ стр. 9.
Глава 3. Черная речка. ____________________________ стр. 13.
Глава 4. Ураган. _________________________________ стр. 27.
Глава 5. После бури. _____________________________ стр. 33.
Глава 6. Воспоминание. ___________________________ стр. 48.
Глава 7. Возвращение на Амур. ____________________ стр. 57.
Глава 8. Встреча с Нанси Киле и Виктором. _________ стр. 77.
Глава 9. Дорога к кряжу. __________________________ стр. 97.
Глава 10. Конец путешествия. ____________________ стр. 107.