Приход

В классическом XIX веке это называлось бы вдохновением. Но сейчас совсем не поэтический XIX век белых манжеток, а очень даже XXI век high-tech’а. Он мне нравится значительно больше, чем век XIX, но, получается, что на слова из XIX века прав у меня и нет.

В общем, я это называю приход. Не то чтобы я всегда это так называл. Скажу даже больше, я до сегодняшнего дня и не догадывался, что это ощущение накатывающего потока мыслей могу назвать приход… но, пусть будет приход.

Так вот он редок и ценен. Кажется, иногда я летаю над облаками не для того, чтобы долететь до столь любимых мной краев земли, и не потому, что меня послали поработать в какую-нибудь очередную глушь, а чтобы испытать этот самый приход. И пусть он может оказаться совершенно бесплодным или бессмысленным, но уже само ощущение прихода мыслей в голову необычно и вызывает восторг и душевный подъем. Это приятно. Чертовски приятно осознавать, что не все еще заржавело и окончательно остановилось!

Приход – редкость, потому что мы проводим время в ежедневной гонке обыденных вещей. Подъем; сбор на работу; поездка и борьба на дороге с такими же спешащими, как и ты; весь световой день на работе; борьба на дороге на пути назад; сброс одежды и желание хотя бы немного отдохнуть; и клятвенное обещание перед сном, что завтрашний день будет другой. Но завтрашний день не другой …

Ты так много разговариваешь с привычными тебе людьми на стандартные темы предсказуемыми словами в течение дня, что свежих мыслей в голове не остается – им просто незачем появляться. Внутреннее давление в голове выходит наружу в виде обыденных слов и для прочего не остается ни времени, ни желания. Интересно, за этим ли в позапрошлом XIX веке уединялись в деревни, в усадьбы, в поместья графья, статские советники и прочие пишущие – чтобы не истощиться в бесплотных светских разговорах? Если так, то я их очень понимаю.

Это как с подстройкой зрения к темноте. Когда ты долго на свету и переходишь в темную комнату, то сначала ничего не видишь. Но проходят минуты, зрение подстраивается, и ты начинаешь видеть предметы. Если же освещения так мало, что очертания разглядеть четко не удается, мозг начинает додумывать. Видит что-то похожее, но пульсирует в догадках о том, что же он видит. И это – интересная часть процесса. Ты можешь увидеть нечто, чего не было. Вдруг, догадаться о чем-то новом, додумав увиденное.

Так и со словами. Не находя выхода в достаточном ежедневном общении, слова в голове бродят в нечто менее обыденное, выстраиваются в предложения и хотят выйти в свет, как на светский раут в чьей-то усадьбе. Рауты устраиваются нечасто, и к ним готовятся, раз за разом перебирая наряды, продумывая что будет сказано, как, и кем. Это уже не похоже на ежедневную болтовню о привычном. И ты ищешь такие «рауты», чтобы дать голове повод побаловаться мыслями.

А когда ты сменяешь предсказуемость офиса на вынужденное ожидание в аэропорту или сидение с незнакомыми тебе заложниками в алюминиевой капсуле, мчащейся по воздуху куда-то вдаль, вот тогда и нужно быть начеку. Когда, как не в эти минуты случаться приходу. И он, бывает, приходит.

Но, как и с любыми зависимостями, будь то зависимости тела или головы, для того, чтобы приход был снова и снова, нужно увеличивать дозы. Теперь, просто упасть в кресло самолета – недостаточно. Нужна встряска посильнее. И поиск прихода продолжается. Без него скучно и бессмысленно. А так он – утешение, что ты - не «тварь дрожащая…»