Прозрение мудреца

  О, это был славный день для мудреца! Пробежав глазами последние строчки, на которых ещё не высохли чернила, он, наконец, обмакнул перо и вывел год от Рождества Христова. Работа была закончена! Труд всей жизни, энциклопедия звёздных карт с их подробным описанием и изменениями за последнюю тысячу лет, занявшая пятьсот страниц, лежала на запылённом столе его каморки в луче света от окна. Это была чудесно написанная книга со многими подробностями, которым могли позавидовать великие. Скрупулёзная работа по собиранию знаний, вычислениям и сопоставлениям, поискам древних книг заняла почти всю жизнь мудреца. Он поглядел на высохшие руки, на длинную бороду, на своё засаленное платье. Мудрец был стар, но гордость, какую он испытывал за свою книгу, заставляла его улыбаться как мальчишка.   

  И вот, закрыв переплёт, он разогнулся впервые за многие годы и посмотрел вокруг себя. Его стол был завален черновыми листками, рисунками и схемами, на разных страницах были открыты древние фолианты, из которых он делал выписки. Всё было в таком виде, как будто он откладывал и откладывал их в сторону, докапываясь до своей работы.Стол астронома представлял настоящее поле битвы, усыпанное ненужными материалами, отслужившими своё, в центре которого возвышалась победительница, Истина собственной персоной. Медленно старик закрыл книги, смял ненужные листы, так что стол приобрёл какой-то отсутствующий вид. 

  Мудрец ещё раз придвинул к себе свой труд и пролистал его. Не было ни единой ошибки, ни одной помарки, иллюстрации сделаны даже с некоторым изяществом. Да, это отличная книга! Он поставил её на место. Перед глазами пробежали годы серьёзных размышлений, вызывавших бессонницу, наблюдения в телескоп до рези в глазах и утомительное ежедневное написание основных выводов на жёлтых листах дешёвой бумаги. Долго думал астроном о своей работе, о её подробностях и о том, что теперь ему всё известно на звёздном небе, и нет ни одного уголка, какого бы он не знал. Он мог с закрытыми глазами найти и Canopus, и Alpha Canis Majoris, и даже маленький Arcturus. Секретов в небе не осталось. 

 Мудрец вздохнул со спокойствием и стал было подрёмывать, как вдруг его охватила тревога. А что дальше? Что делал он до того, как сел за этот стол тридцать или сорок лет назад? Неужели ничего другого он не знал, кроме как писать книгу и вглядываться в чёрное небо? Ему стало ужасно душно среди пыльных шкафов, набитых скучными книгами, в своём грязном и убогом жилище, где было всего одно окно. Старик быстро поднялся с места и, повинуясь какому-то безотчётному порыву, выбежал на улицу. 

  За крыльцом астронома начинался лес, освещённый летним солнцем. Из леса доносились невообразимыми запахами, о которых раньше мудрец не слышал, и звучали трели птиц, названия которых мудрец не знал. В глубине чащи у озера урчали лягушки, высунувшись погреться на солнце. В чащу врывался ветер, шуршал кронами и мчался дальше за горизонт. Чистое голубое небо было открыто любому свободному взгляду, любому зеваке, который упёрся бы в него носом. А под ногами, прямо у крыльца среди буйной травы перебегали мельчайшие насекомые, увлечённые своими мельчайшими занятиями. Маленькая ящерица выбежала на поляну, поглядела в сторону дома одним глазом и тут же скрылась в траве. Мудрец, открыв рот, стоял на последней ступеньке своего крыльца и не смел двинуться дальше, настолько упоительно было вокруг. Ошеломлённый, он спустился на землю, прошёлся по свежей траве и вдохнул всей грудью тот пьянящий запах, который издавала природа. Мир был таким прекрасным и разнообразным, и целой жизни не хватило бы, чтобы рассмотреть его, почувствовать и понять. 

  Так же быстро, как выбежал из своего жилища, старик вернулся в него, уселся за стол и с невероятным  воодушевлением стал писать книгу обо всём, что он увидел, об этой восхитительной природе вокруг. Он собирался описать весь мир: распространение пыльцы растениями, разновидности птиц, поведение лягушек в засушливое время, причины возникновения ветра, устройство ножек жуков и вообще всё. Для написания такой энциклопедии потребовалась бы уж точно вся жизнь мудреца.