Периферия

- Нет, ну вы сами подумайте, Эмир Митрофанович! Мы ведь ничего о них не знаем, поэтому и не любим их; просто живем мы в центре мира, вот и зажрались. А они, скорее всего, нормальные люди, просто не такие, как мы, - человек в чёрном пальто очень убедительно излагал свои мысли, попутно расхаживая по комнате и размахивая руками, тем самым придавая словам большее значение.

- Да, я понимаю, Ваня, прекрасно понимаю. Но, тем не менее, мнение людей просто так не изменится. Ты предлагаешь что-то конкретное или просто пришёл языком потрепать?

- Я предлагаю, Эмир Митрофанович, ещё как предлагаю! Сам понимаю, что до жителей центральных городов нужно донести то, что обитатели Периферии точно такие же, как и мы, и ничего отталкивающего в них нет. Тогда и жить станет проще, и мир воцарится в нашем шатком королевстве. Нужно написать статью про них в центральной прессе, или даже снять фильм и показать по телевизору - чтобы уж точно все увидели! Никто же не делал ничего подобного, всем хватает происходящего у них под носом; а это действительно важно! - и как бы подтверждая свои слова, человек в пальто грузно упал на стул.

- Ну что ж, если для тебя это играет столь большую роль, я могу выписать тебе командировку - и не смотри на меня так. Ты заварил кашу - тебе и расхлёбывать; или ты думал отсидеться за спинами подчинённых? Тем более, если ты говоришь, что они такие же, как и мы, то и отдохнешь немного. Фильма обещать не могу, а вот статью - запросто. Посмотрим, посмотрим, на что ты способен и сможешь ли, как в былые годы! – оплывший человек за столом ехидно улыбнулся и полез в ящик за бумагой. Тихо грохнула печать; шелестя, пробежала по бумаге ручка - и направление на командировку было готово.


  Самое сложное, если собираешься куда-нибудь поехать, - это взять всё нужное именно для этого случая. То есть, не стоит брать с собой плавки, если едешь на крайний север, или ружье, если нужно посетить органы охраны и правопорядка; и все прекрасно понимают это. Но вопрос в другом: что взять, если едешь в глухой городище куда-то на окраину и даже не знаешь, что тебя там ждёт. Сеть в этом вопросе совершенно бесполезна: там не отыщешь и собственного носа, а людей, которые бывали за пределами основных городов, найти ещё сложнее. Именно это заботило Ивана Салвинцева в этот ранний час.
  Стоя в пустой полутёмной комнате без окон перед открытым пустым чемоданом, он пытался спланировать, как ему вместить в столь маленькое пространство всё, что ему могло пригодиться, кроме мыла и щетки. Сведения об окраине, которые он мог достать через свои, только одному ему известные, каналы, были очень скудными и противоречивыми. Никто не знал, какие там живут люди, и почему-то никто не стремился узнать этого. Больше того, никто не мог сказать, какой там быт: есть ли вообще хостелы, где примут путника, и как развит транспорт?

 Может, выехав на поезде до границы, ему придется продвигаться пешком, или ещё хуже - на лошади? Иван ненавидел лошадей. Одно дело, если судьба занесла тебя в карету или бричку из комфортного автомеханического средства; а совсем другое - сидеть в седле и чувствовать между ногами это потное, не вполне приветливое животное, мечтающее от тебя избавиться, хоть и не показывающее этого.
 Так, нужно было сосредоточиться. Взять нужно было всё то, что и всегда ездило по всем тем местам, куда Ивана закидывала нелегкая; захватить некоторые средства самообороны и, на крайний случай, так называемый «Маяк спасения». Маяк спасения был не просто вещью, необходимой путешественнику: он был жизненно необходим, хоть и стоил неимоверных денег. Покупая маяк, ты не просто приобретал квадратную коробочку телесного цвета со встроенным ножом, произведённым на фабриках Рименоншстопы, - что сейчас, кстати, большая редкость. Вообще, товары из других королевств в последнее время стали редкостью. С этой политикой продвижения только себя мы отдалялись, отдалялись, да и равноудалились, в конце концов, фактически от всех соседей, с которыми в былые времена поддерживали хорошие отношения.
 
 Теперь ни командировок за рубеж, ни отпусков в оазисах Ниццы: сиди себе, печатай сводки новостей - и не дай бог чего ненужного напечатать! Казнить, конечно, прилюдно не станут сейчас - времена не те, - но вот перепечатать точно заставят, и минус поставят в профиле профуспеваемости; а тогда ни премии не видать, ни повышения, и это обидно.
  Именно поэтому Иван так яростно пытался вырваться хоть в какую-нибудь командировку, уйти хоть ненадолго от этой однообразности. Именно поэтому он и съехал от жены на съемную квартиру и сейчас закрывает дверь единственной копией ключа. Именно поэтому он, вместо мыслей о новом автотранспорте, думает о «маяке спасения».
  Так вот, покупая «маяк спасения», ты автоматически заключал с конторой «Общественная дружина» контракт на оберег твоего тела. И если кнопка была нажата, то можно было быть уверенным, что тебя найдут и доставят обратно к месту прописки целым и даже, возможно, невредимым; а времена сейчас пошли тёмные. Да и в дружину просто так не попадали: она является второй по величине и влиянию структурой после армии; работают там только высококвалифицированные наёмники, прошедшие не одну войну, - и это может навеять страху на кого угодно.

  Мы являемся одним из последних потребляющих королевств, хотя вряд ли сейчас кто-то сможет сказать, почему так произошло. В своё время, когда все другие развивали промышленность и осваивали новые технологические ниши, мы покупали и продавали, снова покупали и снова продавали, тем самым умножая свой капитал. Капитал рос, а с ним росли и торговые центры, которые перерастали в городские агломерации; а вместе с ними росло и чувство, что наш народ живет правильнее всех и для дальнейшего роста нам никто не нужен. Это и оказалось роковой ошибкой: вскоре границы закрылись - и покупать стало не у кого, и продавать стало некому. Капитал вроде бы и рос, но продавалось одно и то же; одна вещь, побыв некоторое время у одного владельца, переходила к другому, но новых не прибавлялось; и жизнь будто замерла в одном времени.
  В одной из таких агломераций и жил Иван. Он не хотел ни покупать, ни продавать, и поэтому очень сильно отличался от всех остальных; отсюда и были все его проблемы. Хотя ему и удалось найти себе работу в центральной прессе и даже достигнуть там определенных высот, но Иван всегда чувствовал, что в городе Збауледижне что-то не так, но никак не мог понять, что именно, - что очень тяготило его пытливый ум.
  Говорили также, что на периферии королевства всё обстоит по-другому, что там сейчас как раз и сосредоточено всё производство. Ведь если подумать: откуда-то берётся еда и где-то по проводам начинает свой бег электричество, за которое мы платим столь огромные деньги? Нужно было выяснить всё это, только так можно было в чём-то разобраться - и именно поэтому Иван сейчас шагал по пластикатной мостовой в сторону электровокзала.

  Пластикатная мостовая под ногами была очень удобна из соображений практичности. Проложив один раз такую мостовую, можно было быть уверенным, что не только ты, но и твои дети и внуки будут ходить по ней, пока не решат заменить на что-то уже более практичное. Плюс полное покрытие земли пластикатом позволяло избавиться от грязи и пыли, а искусственные деревья-оросители чистили воздух получше всякой естественной растительности. Если взглянуть вверх, можно было заметить протянутые штабелями, почти заслонившие собой всё небо, дорожки для электромобилей, насыщенные свисающими лампочками ночного освещения. Электроавтомобили и автомеханические средства полностью вытеснили с улиц всю живность, что раньше толкала и тянула за собой коляски, брички и поводы, - прогресс всё же берёт своё. Хоть пластикатные улицы и самоочищались ночью, но всё равно механика была проще, и её не надо было содержать, кормить, за ней не надо было убирать. Просто завёл усиленную пружину - и завода хватит на пятьдесят километров; а если поставить автодоводчик, то просто нужно менять батарейки и ехать себе, ни о чём не думая. Или можно было купить электроавтомобиль: зарядил его - и езжай на Чистой Энергии, пока заряд не кончится, а провода подзарядки сейчас проложены даже между агломерациями; стоит лишь поднять ус, как у городских троллейбусов, и оплатить электричество.
  Но Иван никогда не любил личный транспорт. Он предпочитал брать такси или ехать на общественном транспорте, нежели садиться за эти сложные и непонятные ему механизмы; а ещё лучше - просто гулять пешком, пытаясь разглядеть за запутанным узором проводов синий свод неба. Так же с презрением Иван смотрел на все эти торговые центры, которые давили своей цветной рекламой, завлекая купить уже использованные вещи. Он не мог понять: зачем люди стремятся продать, чтобы купить что-то «новое», и зачем им ворох ненужных вещей? Ивану хватало необходимого минимума, и именно поэтому он маялся, пытался добраться до истины и всё время задавал кучу вопросов, даже на обычном интервью.

  На современном вокзале стояла тишина. В отличие от огромных локомотивов – мастодонтов прошлого, съедавших тонны угля даже просто для начала движения, - современные поезда едут на Чистой Энергии; точнее даже сказать, они летают. Чистая Энергия - это вообще разговор отдельный: никто точно не мог сказать ни откуда она берется, ни как действует. Может, ученые в верхах правления, сидящие в закрытых лабораториях, и знали это; но обыватель мог видеть лишь только одно: от присутствия этого вещества (чем бы оно ни было) материя сходила с ума. Законы физики переставали действовать в предсказуемых направлениях, и только соблюдая некоторые условия, можно было добиться нужного результата.

Именно так и работали современные поезда: под мерным гудением головного электровоза скрывалась неуправляемая мощь Чистой Энергии; и то, что она не выходит из-под контроля, было лишь заслугой умелых действий машиниста и, возможно, небольшого количества везения. Поезд намертво цеплялся к рельсам, и на них подавалась малая толика Чистой Энергии, а что происходило потом, сказать не мог никто. Этого не знал даже машинист, поскольку видел только приборную доску перед глазами и не имел возможности выйти наружу. Этого также не знали и сами пассажиры, поскольку окна зашторивались, чтобы людям не стало плохо от скорости движения. И, разумеется, этого не знали жители окрестностей, где проходила железная дорога: ведь на всём протяжении путей была возведена трёхметровая стена с колючей проволокой, и охранялась она покруче Центральных Складов с неприкосновенным запасом. Знали об этом разве что сотрудники Секретной Железнодорожной Службы Королевства, но при поступлении они давали клятву о неразглашении. И это были не просто слова: им под кожу вшивался чип, начинённый ампулой с ядом, который активировался при нарушении данной клятвы. Так что пан или пропал.

  Поезд постепенно развивал свою максимальную скорость, и Ивану не оставалось ничего другого, как лечь и немного подремать. Окна были уже зашторены, а никого из интересных личностей вокруг видно не было - только одни коммивояжёры и командированные, а они всегда жутко скучны: всё о делах и о делах. Правда, один вопрос не давал покоя: на что же всё-таки расходуется Чистая Энергия, и почему всё больше слухов возникает о том, что открывшиеся дыры в другие пространства не закрываются? Да и мысли о том, что могло оттуда прийти, не давали расслабиться. Поговаривали даже, что на протяжении всей длины железной дороги, уже за стеной, находили непонятные вещи некоролевского происхождения, и один раз даже часть человеческого тела, а точнее руку; но это были только слухи, и ни подтвердить их, ни опровергнуть никто не мог.
  Скорость, тем временем, дошла до максимальной, о чём свидетельствовал еле различимый свист разрезаемого воздуха и редкие стуки проминаемой обшивки. Вообще, сейчас редко кто ездит поездами; но это не вина высоких стоимостей билетов или той самой пресловутой Чистой Энергии, которая до сих пор пугала многих. Виной тому стало как раз то, что люди сознательно стали меньше путешествовать. Да, скорость поездов в новое время доходила до нескольких тысяч километров в час, и все города королевства были соединены железнодорожными путями, что позволяло быстро и безо всяких проблем добраться до самых интересных уголков; но люди как-то обмельчали. Если раньше фактически любой мог на выходные рвануть чуть ли не за границу, невзирая на все разрешения и допуски; то сейчас, осев на месте, обзаведясь семьёй и «сев на должность», человек переставал хотеть чего-либо. Он покупал и продавал, и всё снова и снова, и даже получение обычного разрешения на переезд вызывало у него отвращение и нежелание что-нибудь делать.

  Собственно, все города королевства были похожи друг на друга: те же самые пластикатные улочки, не меняемые десятилетиями, те же самые торговые центры на каждом шагу, - чего нельзя было сказать о городах Периферии. О них, конечно, просто ходили слухи, и никто не отваживался туда ехать по своей воле, поскольку жителей очень не любили. Периферия была «королевством в королевстве»: туда не шли поезда, и даже была своя импровизированная граница; так что попасть туда было непросто, да никто и не стремился. Жителей называли «грязными» и «необразованными», поскольку они сознательно отвергали веяния прогресса и моды. Вместо того, чтобы покупать и продавать, они предпочитали производить; вместо пластикатных улиц и искусственного озеленения они предпочитали грязь асфальтовых мостовых и зелень натуральных деревьев.
  И ещё немаловажный факт: все, кого командировали в Периферию, никогда не возвращались, а отправляли туда сразу целыми семьями. Именно поэтому достоверных сведений не было; говорили, что они добровольно оставались там на поселение, но подозрение всегда оставалось: что-то здесь не так. Это больше всего интересовало Ивана в этой поездке: нужно было выяснить всё достоверно и, наконец, рассказать людям.

Поезд заправлялся раз в полчаса на небольших стоянках, являющихся одновременно станциями движения и городами. Маршрут, по которому ехал Иван, был экспрессом до границы: всего три остановки - две на дозаправку Ч.Э., одна конечная, - время в пути - 1 час 24 минуты; и уже на первой дозаправке наш герой мирно посапывал в своём кресле. Проснулся же он только при финальном толчке полной остановки.

- Добро пожаловать в город основного звена Кипоя! - объявили по громкоговорителю.

Этот город отличался от того, в котором жил Иван. Пластикатные мостовые здесь были серыми, а не белыми, что были привычнее глазу; да и качество их оставляло желать лучшего. Собственно, города основного звена всегда отличались от центральных и, хоть и не относились к Периферии, всегда ставились в сводках рангом ниже, несмотря на стремление быть во всём похожими на Центр. Вещи здесь были хуже, потому что отправлялись только после неоднократного использования в центральных городах; да и люди не так довольны жизнью были: все какие-то осунувшиеся и сутулые, будто на них давил груз чего-то, о чём они даже не подозревали. Хотя транспорт тут тоже был на высоте: всевозможными такси и электроперевозчиками пестрили пластикатные придорожные.

- Тут делать нечего, - подумал Иван и сел в ближайший старенький авто. - Мне бы до границы, уважаемый.

Возничий посмотрел на непрошенного гостя из Центра как-то странно и с небольшим испугом: не сошёл ли он с ума? Был виден вопрос, мучивший его; но, не говоря ни слова, он двинулся с места и уже потом сказал:

- Двойной тариф будет, сейчас туда не ездит никто.
- Ладно! – лишь усмехнулся Иван, и они поехали по идеально ровной улице вдаль.

***

В королевстве никогда не было народа наглее таможенников. Они почему-то всегда полагали, что являются людьми высшего сословия и только им подвластны тайны Бытия. Соответственно, если таможеннику что-то взбрело в голову, переубедить его было вовсе невозможно. Это, конечно, если использовать просто слова, не подкреплённые дензнаками.
  В этот раз таможеннику взбрело в голову, что перед ним шпион и документы его поддельные. Шпионом, конечно же, Иван не был, и документы его были что ни на есть подлинные. Но спорить с таможенником - дело гибельное: самое малое, что он может сделать, - посадить тебя на трое суток в "свинарник", как они называют Камеру Предварительного Заключения, до выяснения обстоятельств, а через три дня только эти обстоятельства начать выяснять. Ничего этого Иван, разумеется, не хотел, поэтому просто положил на стол несколько купюр, тем самым став добропорядочным гражданином и лучшим другом таможенника, который тут же предложил ему выпить. Собственно, отказать таможеннику выпить с ним - это ещё хуже, чем быть вражеским шпионом на слоне (слоны были запрещены в королевстве к ввозу-вывозу, за чем и следила таможня), и вскоре Иван уже еле ворочал языком, а развеселившийся таможенник разговаривал не умолкая:

- Ну что вот вы за люди сейчас пошли, а? И выпить-то толком не с кем, а ещё Центр, понимаешь, Центральные Города - чёрт вас возьми! Вот скажи мне, Ваня: что вы там в центральных городах можете, а? Да ни черта вы не можете там!
- Как же? А продавать, мы можем продавать! – попытался возразить Иван.
- Да что ты мелешь, какой продавать? Продавать - это и я могу; а вот поднимется против вас Периферия, отключит вам электричество, отнимет эту вашу «энергию чистую» - и что тогда? Тогда вы даже войска прислать не сможете, чтобы их усмирить, - так уж вы размякли… Ты не отвлекайся, пей!

 Ещё одна рюмка тяжело упала на стол.

- Но ведь механика! У нас есть механика, на ней и приедем - что тут ехать? - нужно было отстоять честь королевства перед этим зарвавшимся Михайло (так звали таможенника), в хмельном бреду понимал Иван.
- Чух-чух! Приедут они на заводных тракторах, и - тьфу! Разотрут вас в порошок, щас армия уже не та, что в былое. Вот во времена Великих войн... Тогда могли размазать по земле кого угодно: дай нам палки, и мы пойдём всех дубасить. А сейчас? Всё оружие электронное, а вот не будет электричества - тогда что? Захаживает тут ко мне один человечек из Периферии - ну мы с ним выпили, один раз конкретно так, он мне всё и рассказал, значит... Но это секрет, никаким шпионам это знать не положено!

Вот это уже было интересно! Да и таможенник в меру захмелел, нужно было расспросить его как можно подробней.

- Да ладно тебе, Михайло! Какой же я шпион? Мы же выяснили, что не шпион… вовсе. Давай мы с тобой… выпьем ещё и… трезво всё обсудим, - Иван уже еле-еле ворочал языком и прекрасно понимал, что это его последняя рюмка; но интерес был больше.

Рюмка с грохотом неизбежности опустилась на стол.

- Ладно! Вижу, человек ты хороший, но чтобы ни-ни мне, если узнаю, я тебе - хыщщь! - он провел большим пальцем по горлу, изображая выражение лица покойника.
- Конечно! Какие вопросы, Михайло, друг!
- Тогда слушай. Рассказывал он мне, что там Чистая эта Энергия расшалилась в последнее время, что под контроль её взять всё никак не могут и что делов она там понаделала - море. Особенно в городе Роланж ЙыЙ, где ихняя основная электростанция стоит. Вот они там лабораторию организовали и учёных насажали. Да, у них там наука пашет не то что у вас, торгашей, тьфу на вас треклятых! - он опрокинул рюмку и закусил. - Так вот. Они там в лаборатории оружие разрабатывали по заказу вашего правительства, и чтобы оружие это на той самой Чистой Энергии работало, но чтобы не отдавало энергию - как в поездах, к примеру, - а наоборот, в эти чёрные дыры объекты затягивало; но вызвало это противоположный эффект. Дыра открылась, только вот незадача - не закрылась, и разрастается всё, и закрыть теперь никто не может её: ни учёные, ни электронщики... И что делать? Не изучена совсем сила эта, а её на оружие - вот идиоты, правда, Вань? Оооо, а что это с тобой? Хм, какие все вы слабые с Центра... Ну ладно, спать иди, а то не дай бог чего...

Проснулся Иван в «свинарнике». Лежал он на койке, правда, накрыт был не простым казённым одеялом, а добротным шитым пледом, и лежал на пуховой подушке. Голова болела так, что хотелось повеситься, да и дверь была заперта. "Подстава", - подумал Иван: напоил его таможенник и оставил сидеть в КПЗ, а наутро сменился, и теперь когда будет - кто скажет...

- Эй, ты! – послышался требовательный голос из-за решётки. - Михайло сказал выпустить тебя, он побежал за топливом. Вставай, будем баки щас заправлять! – сказал худощавый юнец и противно усмехнулся.

Со скрежетом открылась дверь, и журналист, едва переставляя ноги, побрёл к выходу из камеры с коваными решётками в виде непонятных заморских животных.

- Голова болит, - пролепетал Иван, чем вызвал искренний гогот сопровождающего его таможенника.
- И желудку плохо, наверно? На, поешь, и вот это выпей, щас должно отпустить, и дальше заправляться будем.

От напитка не пахло алкоголем, и Иван, не раздумывая, осушил стакан. Вкус был достаточно приятным; и вскоре голова действительно начала мало-помалу проходить, заставляя лихорадочно вспоминать произошедшее. Половину всего вспомнить никак не удавалось, в памяти сидело только труднопроизносимое название города: Роланж ЙыЙ. Ему надо туда.

- Прошу прощения, уважаемый; а как мне добраться до города, этого... Роланж-как-то-там он, вроде?

- Опачки! А зачем это нам туда? Уж не шпион ли ты, дружок? – очень серьёзно спросил таможенник, но потом усмехнулся и добавил: - Расслабься! Михайло сказал, что тебе доверять можно, а он языком не треплет. Ну смотри, тебе по дороге всё время на восток, там и указатели будут везде. Правда, железной дороги нет там; да и вообще, к тому быту привыкать придётся: уж очень необычно всё. Мы, когда за спиртухой ходим туда, всё время дивимся выдумкам ихним. Да ты денег не пожалей - возьми кучера или водилу на самоходке, тебя живо доставят. Да и не дорого, там, в Периферии, вообще дёшево всё.

- Спасибо! Я пойду тогда, спешу очень: дела, дела... - сказал Иван и схватил свои вещи. Нужно было срочно уходить, пока не вернулся Михайло; иначе это могло затянуться на несколько дней, а такого времени в запасе сейчас не было.
- И что, не дождёшься? Михайло расстроится... Ну коль надо - иди с богом, может, и свидимся ещё. Обратно вот редко кто сейчас... - только и ответил худощавый, и, кажется, даже немного загрустил.

                ***

С другой стороны таможни действительно открывался иной вид; даже можно было сказать, что ты попал в параллельное измерение. Вокруг полыхали множеством оттенков заросли уже давно утерянных в «обычном мире» видов растительности. Размытая дорога не первой свежести вела куда-то вдаль - и ни пластиката, ни каких либо других прогрессивных материалов, уже давно использующихся в Королевстве, видно не было. Рядом с покосившимся (что, собственно, очень подходило к данному виду) зданием таможни была расположена небольшая стоянка, где покоилось несколько дотоле невиданных средств передвижения. Два из них ещё можно было как-то отнести к тягловым, поскольку они были запряжены лошадьми, и лишь их необычная краеугольная и угловатая конструкция намекала на их неординарность. Вот третье, что покоилось чуть поодаль, отнести к чему-либо было очень трудно.
  Во-первых, у него не было крыши, а сиденья были закреплены на плоской площадке посередине; всё это венчал огромнейший руль и отсутствие даже намёка на лобовое стекло. Во-вторых, на том месте, где у обычного автомобиля должны быть колёса, были огромные полукруглые гофры, закрывающие то, что было под ними, почти до самой земли. И, наконец, было совершенно непонятно, на чём же оно едет, или же перемещается, поскольку никакого намёка на двигатель не было. Иван решил, что как бы страшно ни было на нём ехать, он должен испробовать это чудо техники и выяснить, как же оно движется. И он направился к владельцу, больше похожего по одежде на крестьянина-маляра, чем на возничего.

- Здравствуй, отец! Что это за чудо техники у тебя здесь? Докинет ли оно меня куда нужно? – начал Иван.
- Да куда нужно, туда и докинет - это же моя ласточка; а ты только денег заплати. Куда надо, туда и доковыляем! – ответил человек в тужурке, похлопал рукой по гофре и спрыгнул на землю.
- Деньги-то есть. Ты, главное, объясни мне: как же оно двигается? А то и залезать на него страшно.
- Да ты не бойся, чего тут бояться? Это Самоходка, самое распространённое у нас средство передвижения - привыкай к нему, их тут на каждом шагу море. А работает оно на Чистой Энергии: блок вставил - и на полжизни хватит. Да ты и сам посмотри, - он открыл одну гофру, и взору предстало «колесо» самоходки - если его так, конечно, можно было назвать. Это колесо представляло собой несколько ног в ботинках, которые были полусогнуты, и, видимо, при движении «ступали» по земле как обычные ноги.

- Что за ужас! – воскликнул Иван и улыбнулся.
- Какой ужас, милок? Это ещё с былых времен ноги остались - они ж ненастоящие, чего бояться? У нас в этой части страны раньше протезный завод был, ноги для армии в войну делали. А потом надобность отпала, а цеха-то остались. Вот и пустили их на производство - не пропадать же... Так поедешь?
- Поеду, поеду, отец. Мне в Роланж ЙыЙ нужно. Знаешь, где это?
- Знать-то может и знаю, но только не советую ехать туда, неспокойно там сейчас. Всё учёные шалят, да и все искатели приключений сейчас там - а это такой сброд, я те крест дам! Дыра там открылась и разрастается, и такое там творится, что даже армейские части стянули. Но коль надо - залезай, поедем; только деньги вперёд.

Денег возничий действительно попросил немного: ему, видимо, не столько денег хотелось, сколько была нужна компания; и он болтал без умолку весь путь, пока самоходка мерно ступала по неровностям дороги. В основном он рассказывал разные глупости: о своём соседе, что спёр у него свинохряка (как он сказал, животное обычное, просто привыкнуть надо); о постоянных спорах о власти. Но было и море интересного о быте Периферии: о том, что принято, а что нет; о том, какие тёмные времена сейчас настали и чего следует опасаться. Вскоре началась асфальтовая дорога, и хозяин припустил свою «самоходку» на полный ход, что никак не сказалось на плавности движения: её не трясло на кочках, и повороты она проходила на ура; собственно, для этих дорог она была самым идеальным вариантом... Но тут ход замедлился.
 У обочины дороги стоял небольшой квадратный синий придорожный знак, несколько раз простреленный пулями. "Роланж ЙыЙ", - гласила табличка.

- Тут потише себя веди, давай спокойно доедем, - сказал проводник и снизил обороты.

  Действительно, пейзаж здесь немного изменился. Трава так же была зелёной, и деревья раскидывали свои кроны по обочинам; но всё было как будто не так, на всём был некий налёт таинственности и инородности; казалось, что ты едешь уже не по этой планете. Не говоря уже об обломках различной техники, что валялась то тут, то там; и Иван не мог сказать, родная ли это техника Периферии или же она была «выплюнута» из той самой дыры, о которой без устали болтал возничий.
  Вскоре в поле видимости стали вползать дома этого необычного для обывателя поселения. Дома были вовсе не «быстро строящимися», к которым привык Иван, а сложенные по старинке: какие из красного, какие из белого кирпича, без какой либо внешней отделки и сайдинга - что казалось диким и неаккуратным. Видно было даже некоторые каменные дома-замки, что бросали в дрожь и вызывали желание обойти их стороной.

- Тебе куда надо-то, милок? Не знаешь? Тогда я тебя на площади главной высажу, а там уж ты сам - я же не знаю, по какой причине тебя занесло сюда; да и неинтересно мне.

По пути к площади на бульварах и тротуарах, в основном выложенных камнем и закатанных бетоном, не было видно множества народа. Редкие жители, одетые во всякие лохмотья, сновали в разных местах, но при виде самоходки с необычным гостем предпочитали свернуть в переулок и выбрать другую улицу, чтобы попасть туда, куда им было нужно. По дороге встретилось несколько самоходок - которые, видимо, хорошо знали моего водителя и приветливо кивали ему, почему-то, правда, ускоряя ход, - и несколько вовсе непонятных конструкций, которые будто и вовсе не ехали по земле, а парили над ней.
На площади стояла небольшая группа людей, которая была одета хоть и очень необычно, но вполне аккуратно и даже прилично. Иван сошёл с «самоходки» и попрощался с возничим, сунув ему денег на чай, чем вызвал искреннее удивление и приветливую улыбку. Тут же эта непонятная группа направилась к журналисту, но это шествие выглядело не угрожающим, а, скорее, приветливым. Они поклонились, поприветствовали гостя, и вперёд вышла девушка, держа в руках каравай хлеба, на котором стояла солонка, доверху наполненная солью.

- Хлебом и солью встречаем мы гостя дорогого! Отведайте каравай нашего скромного города, - девушка подошла и поклонилась, а Иван скорее инстинктивно, чем понимая, что делает, оторвал кусок хлеба, макнул его в соль и положил в рот. Затем из толпы вышел человек в костюме и представился:
- Мэр города Роланж ЙыЙ Хиларет Романов. Рад приветствовать у нас гостя из Центра! В последнее время всё меньше и меньше людей приезжает к нам - всё боятся, а бояться-то нечего!  Вы по какому поводу: командировка или на поселение?
- Да нет, вот приехал город ваш посмотреть, людям в Центре о нём рассказать, - искренне ответил Иван.
- Журналист, значит? Это хорошо, очень хорошо, давненько надо рассказать о нашей проблеме... Раз так, то экскурсию вам устроим. Вы не смотрите, что никого на улицах нет, - это день просто, сейчас все работают; а вот вечером город оживает. Любые радости жизни - и это не шутка... В общем, что я рассказываю, сами всё увидите! У вас в Центре нету такого. А сейчас давайте разместим вас в лучших апартаментах, как дорогого гостя.

  Делегация двинулась через мощёную площадь к довольно большому зданию, которое, видимо, было здесь аналогом гостиницы, увлекая за собой Ивана. Всё происходило так быстро и непринуждённо, что он даже не стал присматриваться к деталям и находился будто бы в прострации, пока ему не сунули ключ в руки и дверь номера не закрылась.

- Не уходите далеко, где-то часов в восемь начнётся экскурсия, а сейчас на улицах небезопасно, на некоторых. Хотя они ограничены... Да, лучше дождитесь экскурсии, там всё и расскажем. А пока брошюрки почитайте: у нас много всего интересного, - мэр приветливо поклонился и закрыл огромную дубовую дверь, которая при закрытии издала такой грохот, что мог сравниться разве что с громом.

  Но Ивану и не хотелось идти никуда: его интересовала и сама комната, и различные вещи, расставленные в деревянных шкафах. Дело в том, что в центральных городах дерево уже несколько десятилетий было под запретом, так как считалось вымирающим видом и признано недолговечным, а здесь оно было буквально повсюду. От идентичных пластикатных интерьеров уже тошнило; а здесь всё было так ново, так по-простецки, что у Ивана захватило дух. Он присел на вязанное из непонятного материала кресло-качалку и стал просто смотреть в окно, ему ничего не хотелось, достаточно было просто этих однообразных движений туда-сюда и редких фигур людей, что сновали вдалеке по мостовым. В отличие от Центра, здесь всё было настоящим - да, именно настоящим, и это приводило в такой восторг, что Иван стал понимать тех, кто остался здесь добровольно.
 От свежего, нефильтрованного воздуха мысли просветлели, что-то перестало давить на голову и хотелось думать сразу обо всём. Даже кое-где ободранные и отстающие обои не портили этого вида умиротворения: дополняемые деревянными элементами декора и коврами, они заставляли расслабиться, и, погруженный в эти мысли, Иван заснул...

                ***

 Разбудил Ивана настойчивый стук в дверь: видимо, стучали уже давно и никак не могли добиться ответной реакции. Он встал, потихонечку ковыляя и кутаясь в плед, пошёл открывать.

- Кто там? – промямлил он сквозь сон.
- Экскурсия! Экскурсия, уважаемый Иван Сергеевич. Собирайтесь и выходите в холл, все уже ожидают вас.

 Вид из окна действительно изменился: повсюду горели огни и различные неоновые вывески, которых либо было незаметно днём, либо они были чем-то прикрыты от посторонних глаз. "Бар "Тёплая ночь", - гласила одна из них, - "у нас самые горячие из горячительных напитков". По крайней мере, такого рода заведения были уже давно упразднены в центральном кольце королевства. Теперь также множество народа - уже не в лохмотьях, а в нарядных пёстрых одеждах, - сновали от одного здания, издающего громкие звуки, к другому. Двигались они группами, и, кажется, им было очень весело, судя по выкрикиваемым ими непристойностям к проходящим мимо особям противоположного пола.
 Иван умылся и нехотя вышел за дверь, громыхнув ключом в неподатливом, уже давно проржавевшем замке. Лампы дневного света в изобилии освещали просторный холл, увешанный различными картинами и гобеленами. На полу была ковровая дорожка, хоть и потёртая, но вычищенная до блеска, чего было сложно ожидать от захолустного городка. Внизу всё так же светилось потёртой роскошью; люстры, кажется, средних веков, и отделка тех же времён действовали завораживающе; всё было очень хорошо освещено и располагало больше к пробуждению, чем ко сну.

Люди, что встречали Ивана, были вроде бы и теми же самыми, но какими-то другими. Закутанные днём в официальные костюмы, сейчас они будто преобразились: на них были одежды свободного покроя, и казалось, что только пошитые, - по крайней мере, это были не вещи вторичного использования, как в центральных городах. Плюс лица изменились: теперь они были не официально-сосредоточенные, а, скорее, праздничные и ожидающие чего-то. Они вышли за порог здания, и экскурсия началась. Сразу же на гостя обрушилось море пылающих огней улиц - электричество здесь явно не экономили.

- Добро пожаловать в Ночной Роланж, – с налетом официальщины начал мэр, - город, где сбываются мечты! Всё, что требуется от жителей города, - это усердно работать днём, и тогда ночью они получают полный спектр развлечений: от увеселительных заведений до продажной любви. Что хочешь, то разрешено, - ну, конечно, в разумных пределах, не то что в городах центрального круга. Вы нас называете «Периферия», мы вас - снобами! Да, у нас действительно свобода слова: что хочешь, то и говори, только приготовься держать ответ за свои слова. Этим мы выгодно отличаемся от остального Королевства. Тебя ничто не сдерживает, кроме ограждающих лент в последнее время, но кому нужно туда в это время? Начнём, пожалуй, с ночного клуба!

 Ивану никогда не приходилось бывать в «ночных клубах»; он даже не мог толком представить, что это такое и как себя там нужно вести. В центральных городах всё шло своим чередом, и давно уже не было такого рода заведений, а стриптиз-бары и, того больше, бордели были вовсе запрещены под грифом «непотребство». В Центре всё так: запятнал репутацию - схлопотал минус в табель профуспеваемости, и соси палец. Тут бордель стоял на главной улице и даже не пытался скрываться. Огромная вывеска перед ним оглашала список предоставляемых услуг, оплата же производилась отработанными часами - никаких денег, удобно. Мимо этого и ещё нескольких подобных заведений «экскурсия» и проследовала до назначенного клуба, что представлял собой ту же дискотеку прошлого, только намного больше и намного громче. Здесь употреблялись спиртные напитки и люди танцевали, окутанные неоновыми лучами, обильно поливавшими со всех стен и потолка.
 Затем, после нескольких выпитых рюмок, события закружились с неимоверной скоростью. Иван пытался поспеть за их темпом, но его не привыкшее к такому необычному времяпровождению мироощущение вводило его в исступляющий транс. Под гроханье электронной музыки очередного клуба мэр всё настойчивей рассказывал о разнообразии развлечений в его любимом городе. Сидя в vip-ложе и опрокидывая рюмку за рюмкой какого-то очень престижного здесь напитка, он размахивал руками в такт словам:

- Всё, что хочешь, действительно, у нас есть всё, что хочешь! Садист, мазохист, извращенец? Не проблема! Тебе просто в клубы по интересам. Пойдём на улицу, я тебе и так всё покажу, а хочешь, можем зайти внутрь, ну или зайди один - как пожелаешь.

 Они вышли на улицу, и вся свита, что повсюду следовала за мэром, также потянулась вместе с ними. По ходу движения мэр указывал на различные разноцветные здания и рассказывал, какое заведение находится внутри, постоянно настойчиво предлагая зайти. Правда, вскоре это занятие, видимо, ему надоело, и он стал общаться с кем-то другим, оставив Ивана один на один со своими хмельными мыслями, - и журналист стал наслаждаться этим невозможным сочетанием огней, ночи и первозданной природы Планеты. Полностью погрузившись в это занятие, он даже не заметил, как их делегация подошла к какому-то развлекательному заведению на свежем воздухе и мэр со своими прихвостнями растворился в толпе танцующих.

 Иван остался один. Он решил, что это хороший повод отдохнуть от постоянно развивающихся событий, отошёл к краю площадки, где музыка была не такой громкой, и присел на небольшой диванчик - что стоял здесь, видимо, именно для этих целей. Но его уединению не суждено было продолжаться долго: через несколько секунд к нему подсел человек, который немного не вписывался в окружающую обстановку. На нем была одета не цветная вызывающая одежда, как на всех вокруг, а обычные штаны светло-коричневого цвета и серая майка. Не говоря ни слова, он просто сидел рядом, всем своим видом показывая, что о чём-то хочет поговорить.

- Не верь всему вокруг, - начал он так резко и громко, что Иван даже подпрыгнул на месте от неожиданности. Но иначе начать было нельзя, поскольку сквозь удары басов говорить было и вовсе сложно.
- О чём вы говорите? – с искренним недоумением поинтересовался журналист.
- Да в принципе обо всём, что ты тут видишь, - этот человек не стеснялся говорить на «ты». - Тебе расскажут что угодно, пообещают золотые горы - и всё ради того, чтобы ты остался. А вот когда останешься, тогда всё и начнётся.
- Так о чём вы всё же? – Иван, как ни старался, не мог понять, о чём идет речь.
- Тсс! У нас мало времени! Сейчас за тобой уже придут мэр и его прихвостни. А чтобы понять, о чём я говорю, достаточно вглядеться в лица этих бедолаг, что пытаются симулировать жизнь. Они давно уже не живы - нет, я не говорю, что они мертвы, - а сами они думают, что вполне даже счастливы; но это только до утра. Когда наступит утро, будет видно их истинную сущность – они лишь оболочки, хотя многие и сами об этом догадываются. Посмотри на их лица, всмотрись повнимательнее, видишь? Да, они боятся утра не хуже вампиров; тогда эта дёргающаяся оболочка умрёт, и каждый встанет перед необходимостью прожить ещё один серый день до ночи; но поверь мне, это лишь внешняя сторона проблемы. Именно поэтому мы открыли дыру тогда, но об этом я расскажу тебе как-нибудь в другой раз. Главное сейчас - не верь всему, что говорят, - сказав эти слова, он встал и так же резко, как и появился, пропал в толпе танцующих людей.

 Иван долго думал над его словами, не зная ни кто это такой, ни откуда он появился. Этот человек всё же зацепил своей искренностью, но попытки что-либо понять и сложить в осознаваемую схему ни к чему ни привели. Возможно, и местный алкоголь играл свою роль, но Иван, как ни пытался, никак не мог связно мыслить. И тогда он решил просто довериться совету незнакомца и всмотрелся в лица танцующих. Действительно, раньше, находясь среди постоянно разворачивающихся событий, было невдомёк просто посмотреть на обывателей, а сейчас Иван увидел. Среди мелькающих разноцветных вещей, смеха и гомона, посмотрев на лица, можно было понять, что здесь что-то не так; если присмотреться внимательней, то они уже не светились счастьем, и улыбки были не столь искренними. В лицах можно было увидеть страх, недовольство и даже какую-то обречённость. Лица понимали, что ночь подходит к концу.
  Вскоре на горизонте образовался мэр: он был уже изрядно пьян, и, улюлюкая, попытался произнести высокопарную речь, которая должна была вещать о разнообразии развлечений в городе; но потерпев неудачу, он заключил, что время уже позднее, и, поскольку Иван уже изрядно набрался, ему пора бы отправляться спать. Взявшись за плечи, чтобы ненароком не упасть, их компания выдвинулась по направлению к гостинице. По дороге мэр сказал, что завтра устроит экскурсию дневную, и рассказал о градообразующем предприятии - электростанции; правда, по многу раз выговаривая это слово. Мимо них то тут, то там разбредались такие же компании по нескольку человек. Были заметны и семейные пары, и просто парни, ведущие под руку девушек; но одно было неизменно – все были изрядно пьяны, будто бы в этом и был смысл всего гуляния.

Потом на Ивана и вовсе накатила запоздалая волна опьянения: по крайней мере, то, как они добрались до гостиницы, и всё случившееся по дороге он помнил крайне смутно. Только то, что пытался много раз попасть в замочную скважину, и как закрылась дверь. Он скинул одежду, упал на кровать и сразу же уснул, не успев как следует накрыться. Последняя мысль всё же успела залететь в шальную голову: «Что-то в этом городке не так»...

                ***

  Серое промозглое утро сизым туманом опустилось на захолустный городище Роланж ЙыЙ. Птицы по утрам здесь не пели, и даже летать-то побаивались из-за стоящего тумана. И этот туман был настолько плотным, что его, скорее, можно было охарактеризовать как марево, чем как туман в полном смысле этого слова. Через это серое марево продирались маленькие фигурки людей, что в столь ранний час спешили не опоздать на работу. И это уже были не те весёлые, разноцветные, пляшущие фигурки, а, скорее, полная им противоположность. Еле переставляя ноги, они, ссутулившись и опустив голову, даже не шли, а следовали своим маршрутом, буквально пробивая своим телом инородный туман. Никто не смотрел друг на друга, никто не разговаривал по дороге и даже не здоровался; было такое чувство, что всем по барабану, только разве что по сторонам озирались как-то испуганно.
  Именно такими застал Иван жителей этого городка Периферии ранним утром. Проснулся он на удивление хорошо: голова после столь обильного загула у него не болела, да и выспался отлично. Правда, непонятно было, заслуга ли это какого-то особенного алкоголя местного производства, или так влиял свежий воздух, - но бодрость разливалась по всему телу и звала его на подвиги. Чего, конечно, нельзя было сказать о дворниках, в разных местах подметавших площадь: их движения были как-то синхронно отвлечёнными; можно было даже сказать, безразличными ко всему. Перемена в характерах была разительная, и город стал вмиг похож на тот, в который журналист приехал вчера днём, а вовсе не на ночную феерию, что показал ему мэр. Вывески с фонарями потухли, обнажив тем самым обшарпанные фасады, будто бы и не следил за ними никто; то тут, то там носились самоходки - но Иван был погружен совершенно в другие мысли.
  В голове раз за разом прокручивались слова, сказанные ему незнакомцем: теперь, утром, эта перемена была и вовсе хорошо видна, что заставляло немного нервничать. На всякий случай Иван решил взять с собой «маяк спасения» и резким движением пошёл к шкафу, где лежал чемодан, но тут в комнату постучали. Точнее сказать, даже не постучали, а ворвались, поскольку, стукнув несколько раз кулаком в дверь, мэр бесцеремонно вошёл внутрь и, улыбаясь, направился к гостю.

- Как я рад видеть вас, уважаемый Иван Сергеевич! Уж что-что, а отрываться вы умеете, я вам скажу: для нашего городка это многого стоит. Вы уже готовы? Нам пора, экскурсия ждёт, будем смотреть главную электростанцию. Узнаете, наконец, как вырабатывается Чистая Энергия, - ничего для гостя дорогого не жалко! И дыру вам покажем, если захотите, но это на ваше усмотрение, - с этими словами мэр крепко схватил Ивана за рукав и настойчиво пошёл к двери, так что времени взять с собой Маяк не оставалось.

  Они вышли по всё той же ковровой дорожке, которая теперь при дневном освещении, немного поблекла и обезличилась, - из здания на площадь, где немного поодаль, весь окутанный туманом, их ждал огромный правительственный автомобиль - или что бы это ни было. Он был начищен до блеска и выглядел так внушительно, что напоминал более памятник, чем средство передвижения, - правда, особых отличий от классической конструкции средства передвижения Иван отыскать не смог. Всё те же колеса с белой оторочкой, всё тот же капот с двигателем, какие производили ещё в доиндустриальную эру. Всё это смотрелось как-то угловато-угрожающе, не было видно никаких скруглённых линий; и всю картину завершал рыцарь на капоте с мечом в вытянутой руке.

  Туман и правда оказался каким-то вязким - было даже непонятно, идёшь ты вперед или продираешься через заросли, - но вот вскоре огромная дверь автотранспорта захлопнулась, и Иван упал в кресло. Небольшая делегация, что следовала за мэром по пятам, уже ждала их внутри; салон был выполнен под стать самому автомобилю: огромный, угловатый; и буквально «утонув» в кресле, Иван стал смотреть в окно - лишь бы не общаться с этими людьми, - хотя из-за тумана вовсе ничего и не было видно.

- Этот туман доставляет всё больше беспокойства в последнее время, - рассуждал тем временем мэр. - Когда эта дыра проклятая открылась, он и появился, и теперь с каждым днём всё плотнее и плотнее. Мы уже и не знаем, что думать. Скоро, наверное, придётся прорубаться сквозь него силой.
- Вы говорите: «дыра». Так что она представляет собой, и откуда взялась? – Ивана действительно интересовал этот вопрос; тем более, сам мэр не казался ему таким уж уродом, как его окружение.
- Да тут всё проще, чем кажется, - не верьте россказням! Была на том месте раньше лаборатория, где мы особенности Чистой Энергии исследовали; так сказать, думали, как бы применить её необычные свойства для всеобщего блага, а потом... Ну, скажем, потом произошла небольшая авария, и теперь в ту часть города лучше не соваться - нехорошие вещи там происходят... Но мы покажем вам всё, хоть издалека, скрывать-то нечего! - мэр улыбнулся и подмигнул. - А пока мы вам электростанцию покажем, как раз и туман рассеется.

  Вскоре туман действительно стал рассеиваться, и в окне уже можно было разглядеть очертания окружающей обстановки. Мерно подпрыгивая на ямах и рытвинах, они проезжали через самый центр города, который, похоже, как раз граничил с «запретной зоной», поскольку во многих местах стояли заграждения и были натянуты ленточки с предупреждениями. Картину дополняли расхаживающие тут и там солдаты с допотопными электронными ружьями наголо; одеты они были в какой-то старый коричневый камуфляж, заношенный почти до дыр, и венчал всю картину зачем-то болтавшийся на шее противогаз, который они одевали, если вдруг была нужда зайти за ограждение. Собственно, туда никто и не рвался, так что их нахождение здесь было, скорее, формальным. Либо, конечно, они не должны были пускать людей оттуда, а возможно, вовсе и не людей…
  Потом они выехали за черту города и покатили по уже более ровной дороге в направлении к ряду возвышающихся на горизонте построек, от которых во все стороны расходились переплетения проводов. Это здание как-то не вписывалось в окружающую обстановку: огромными пирамидальными крышами оно прямо-таки угрожающе выступало из тумана и зловеще манило к себе. В отличие от всего спящего сейчас города, здесь кипело оживление: въезжали и выезжали самоходки, курили на лужайке рабочие в жёлтых касках. И от самого здания исходил какой-то низкий гул, сопровождающийся странным пульсирующим шипением; но никто, видимо, не обращал на это внимания.
Они вышли из автомобиля, и мэр начал свой рассказ:

- Это здание и является градообразующим комбинатом: здесь работает основная часть жителей, и всегда есть работа на любой вкус: от дворника - до главного исследователя Чистой Энергии. Да, вы не ослышались: после инцидента на старой лаборатории она переехала сюда. Правда, неполным составом: некоторые её работники сошли с ума и теперь живут во владениях «дыры», а зачем - только им одним ведомо. Так вот, здесь работают почти все жители Роланж ЙыЙ, и нам удалось организовать работу и распределение зарплат так, что все вполне довольны.

- Но как же у вас это получилось? Вчера на нашей экскурсии я не видел, чтобы кто-нибудь вообще расплачивался деньгами, - искренне удивился Иван.
- В этом - главная гордость руководства! Нам удалось создать систему, которая позволила бы нам быть независимыми от финансов центра - не побоюсь этого сказать, мы «королевство в королевстве». Все предельно просто: за отработанные часы житель нашего города получает «Нормочасы», или НЧ, как их тут называют. На НЧ он может купить любую услугу, которую пожелает, - то есть, НЧ другого человека, который, соответственно, может потратить свои! И ещё есть Норма Общей Полезности – это те вещи, которые приносят пользу обществу и двигают вперёд наш городок. К примеру, человек может сделать открытие или, банально, покрасить свой дом, чтобы он выглядел лучше. На НОП покупаются вещи; соответственно, чем больше ты стараешься, тем больше можешь себе позволить.
- Но как же вещи? Откуда они берутся, и как вы можете покупать их извне без денег? – Данная система оплаты была так необычна и чужеродна для жителя Центра, что повергла Ивана в шок; но он не мог не отметить гениальность задумки.
- Да тут всё проще, чем кажется! То, что можем, мы производим сами и оплачиваем производство НЧ и НОП. А те вещи, что не производим, покупаем на деньги от экспорта электричества и Чистой Энергии, даже торгуем с некоторыми пограничными королевствами - но тсс! Это секрет, - мэр улыбался: он явно был доволен произведённым эффектом.

  Пока журналист вникал в систему и пытался понять, как это всё работает, они направились в цеха производства электричества. На входе Ивану напялили жёлтую каску и посоветовали никуда не отходить, поскольку это может быть опасным.
  Цеха мало чем отличались от тех, что были хорошо известны в Центре: в доменные печи закидывалась горючая материя, которая при сгорании выделяла требуемое электричество и подавала его по проводам на огромную динамо-машину, что, вращаясь, увеличивала заряд до максимума и отправляла его по проводам дальше в цеха обработки. Сама машина представляла собой огромнейшее строение, что при вращении издавало низкий гул и постоянно потрескивало, то и дело выпуская из внешней обмотки несколько молний, которые ударялись в специальные уловители и, видимо, шли дальше в цеха обработки.

Потом делегация отправилась в здание добычи Чистой Энергии, что было более интересно Ивану. Для него всю жизнь было загадкой, как же это необычайное вещество появляется и как его добывают, поскольку слухи были очень разными, до вовсе угрожающих: что люди расплачиваются за это своей жизнью.

Мэр, конечно же, не забыл упомянуть, что всё увиденное является сверхсекретным и не подлежит разглашению, - видимо, он любил напустить пыль в глаза. Цех встретил их очень неприятным шипением, что слышал Иван еще при въезде на электростанцию. Доступа к непосредственному производству не было, но их привели на импровизированную смотровую площадку, где несколько человек в белых халатах и масках наблюдали за процессом и что-то постоянно писали в блокноты.
 Сам процесс был до изумления необычен: в стеклянных кабинках под номерами сидели люди, и там не было ничего, кроме огромной красной кнопки. Немного поодаль располагались необъятные круглые конструкции до потолка, и внутри них был поршень. Этот поршень медленно полз вверх, и когда достигал самого потолка, человек в кабинке нажимал кнопку. Под потолком появлялась небольшая «дыра» Чистой Энергии, и поршень с шипением резко падал вниз, вдавливая добытую Энергию в пол. Потом она, видимо, собиралась в большие контейнеры, что стояли подле кабинок, поскольку никаких проводов никуда не отходило.

- И это всё? - спросил Иван. - Я-то думал, процесс адски сложен и требует неимоверных навыков.
- Нет, вовсе нет! Сложнее всего было построить эту добывающую станцию, а контроль осуществляется обычными работниками электростанции: это как бы приближает их к делам города. Просто каждый работник один день в месяц должен быть контролёром, за что получает дополнительные НОП, - вот и весь секрет! - мэр размахивал руками и краснел от важности.
- Я немного не понимаю процесса… Но почему бы просто не автоматизировать добычу? Так и людей можно было бы переорганизовать, и время сэкономить.

  После этого вопроса мэр долго думал и, как ни старался, так внятно ничего ответить не смог. Он бормотал что-то про неимоверную сложность машины и что электроника не в состоянии справиться, но как ни старался, вразумительного объяснения у него не нашлось, что повергло его в жуткую депрессию и отбило всякое желание что-либо ещё рассказывать; хотя, тем временем, экскурсия продолжалась. Их провели по станциям обеспечения и снабжения, показали склады, загрузку, выгрузку и иные здания, предназначенные для организации нормальной работы.

  Обедали они в общем блоке вместе со всеми, и, так как мэр теперь больше не болтал без умолку, у Ивана появилась возможность повнимательнее присмотреться к людям, что здесь работали. В общем, это были обычные люди, сосредоточенно поглощавшие свой обед. Но что-то в них было странно: за обычной синей формой и касками скрывалось что-то непонятное и загадочное, и оно одновременно пугало и завораживало. Во-первых, люди здесь не разговаривали друг с другом, причём, как удалось подметить, днём тут не разговаривали вовсе, или старались говорить между собой как можно реже и только по делу. А во-вторых, те «контролёры», что следили за добычей Чистой Энергии, были и вовсе как будто в другом месте: они сидели отдельно от всех и смотрели прямо перед собой, изредка поднося ложку и кладя её в рот. На их лице было отсутствующее выражение, и были они будто выжаты изнутри непонятно кем (или чем). «Странно», - подумал Иван про себя и продолжил свой обед, не подавая вида.

  Вскоре после обеда экскурсия окончилась, и делегация, сопровождаемая дружескими рукопожатиями руководства, стала грузиться обратно в автотранспорт. Директор тряс руку Ивана так яростно и с такой надеждой, что казалось: он хочет утащить её с собой; но было время уезжать, и, усевшись в огромное кожаное кресло, Иван уставился в окно. Мэр, казалось, и вовсе игнорировал его присутствие: погрузившись в себя, он лишь изредка шептал что-то под нос, обдумывая, почему же производство до сих пор не автоматизировано. Видимо, он и правда не знал этого и даже не задумывался, почему всё так происходит.
  С позволения сказать, лимузин, громыхал устаревшими рессорами по вечереющим улочкам городка, распугивая своим присутствием снующих всюду жителей, которые, испуганно озираясь и кутаясь в рваные одежды, быстро скрывались в подворотни. Солдаты при виде столь величественной машины даже выбрасывали недокуренные самокрутки и вытягивались, давая понять, что они свято блюдут свой долг и ничего превыше его для них не существует. Полуобшарпанные дома сменились недавно выбеленными, они продвигались к центру, хотя ехать прямо не получалось: только встав на ровный путь к центральной площади, автомобиль упирался в ленту ограждения и вынужден был поворачивать в другой проулок, что очень удлиняло дорогу. На очередном таком вираже Иван всё же не выдержал и спросил:

- Так всё же, что это за дыра, о которой вы мне говорили?
- Тут не рассказывать надо, - оживился мэр, - показать - единственно верное решение!

Пара ударов в стенку - и автотранспорт резко затормозил, позволяя находящимся внутри выйти на волю из железного заточения. Правда, этим воспользовался только гость городища и мэр, остальные же остались внутри и участливо закрыли дверь.

- Уже сколько эта дыра рядом, они все её опасаются. А там нет ничего страшного, просто подходить близко не стоит, - мэр, видимо, не раз бывал за ограждениями и, не колеблясь, поднял натянутую чёрно-оранжевую ленточку, игнорируя предупреждения солдата, который, немного поколебавшись, одел противогаз и пошёл за ними.

                ***

  Вокруг стояли всё те же обшарпанные здания, оранжевая выцветшая штукатурка которых то и дело отрывалась и падала вниз; но чем глубже они продвигались внутрь этой запретной зоны, тем больше что-то вокруг менялось. Это Нечто вовсе не касалось внешнего вида города: тут он был такой же; разве что немного пустынней сейчас было, чем в центре днём, но трогало это Нечто само восприятие. Чем больше шагов в направлении дыры они делали, тем сложнее было на чём-то сосредоточиться; глаз улавливал даже малейшие движения, но они оставались без внимания; всё больше и больше переживания переходили внутрь, и непонятное беспокойство подступало к горлу. Ещё стало видеться Нечто; оно было пока еле заметно, и приметить можно было его лишь на периферии зрения. Но как только Иван пытался приглядеться или поймать это в фокус, оно сразу же исчезало, отдаваясь в мозгу мириадой звенящих огоньков, что отпускали лишь тогда, когда он начинал ощущать это вновь.
 Далее всё стало только сложнее, краски мира будто бы ушли, забрав с собой эмоции, и беспокойство вместе с ними. Стало как-то легко, но одновременно что-то будто давило грузом мироздания на плечи. Глаза и вовсе перестали слушаться: вместе с красками из линий ушла чёткость, стало тяжелее дышать...

- Всё, дальше того забора идти просто опасно! – согнувшись и упёршись в колени руками, прохрипел мэр, указывая на покосившийся деревянный забор чуть поодаль, - Его мы построили сразу после аварии, но не думали, что влияние будет столь велико. Рядом с дырой сложно находиться обычному человеку, да и противогазы тут не помогают. Сразу видно – радиация действует напрямую на мозг, ну ты и сам чувствуешь. Можешь тут осмотреться, а потом поедем обратно: после такого стоит отдохнуть!
- А что же сама «дыра»? Можно ли её увидеть? – будто бы в прострации спросил Иван. Этого ему сейчас хотелось больше всего в жизни, но желание это было не его, чужое... Правда, страшно не было, ведь эмоции ушли вслед за звуками, и леденящий писк на фоне...
- Нет, нет, дорогуша! Ты как знаешь, а я дальше не пойду. Ой, а что это с тобой? Стой! Я тебя поддержу. Не падай! Давай вот, обопрись на стену. Что-то тебе мутно, да? Ну ничего, сейчас прочухаешься - и обратно пойдём, а там поспишь, и всё хорошо будет, в первый раз сюда всегда сложно...

 Иван в изнеможении прислонился к стене возле покосившейся двери подъезда, ноги его дрожали, и было так мутно, что, казалось, сейчас вырвет. Он наклонился вперёд, чтобы лечь или хотя бы присесть на землю... И тут дверь подъезда с диким грохотом вылетела наружу. Мэр упал на землю, а солдат потянулся к оружию, но они не могли успеть что либо сделать – две пары крепких рук выпрыгнули из темноты и втащили Ивана внутрь. Грянула автоматная очередь, выпущенная солдатом, - но журналиста уже тащили куда-то вниз, да он и не особенно сопротивлялся - так дурно ему было. Перед глазами мелькали тёмные коридоры, повороты, и ужасная сырость не давала нормально дышать, когда отдалённо знакомый голос сказал:

- Ничего парень, держись! Держись, недолго осталось, скоро всё будет хорошо...

После этих слов сознание Ивана отключилось.


Очнулся он на крыше какого-то небольшого здания, лёжа на небольшом шезлонге и укрытый пледом. Иван испытал какое-то несвойственное ему блаженство; он попытался накрыться, но что-то не давало этого сделать. Это что-то мерно пульсировало вокруг, заполняя собой всё окружающее пространство; и взглянув по направлению вибраций, Иван увидел «дыру».

Мерным пульсирующим сиянием дыра заполняла собой всё пространство, что можно было охватить взглядом, от небосвода до земли. Тихо покачиваясь, глубокое синее сияние просто висело в воздухе, издавая непонятные, еле слышные звуки. Больше не трещало в голове, и предметы виделись неимоверно чётко; казалось, что ты видишь не предмет, а его сущность, которая размывает границы. Никаких негативных впечатлений - даже наоборот, мыслилось как-то очень легко; казалось, что мысли больше не встречали преград на своем пути, и начав думать в одном направлении, ты вскоре возвращался обратно, как бумеранг, осознав то, что было нужно.
 Неподалеку стоял человек. Он просто стоял, ничего не делая и заложив руки за спину; взор его был направлен внутрь сияния, а на лице блуждала улыбка. Когда он повернулся, Иван, как ни старался, не мог разглядеть ничего, кроме его лица и очертаний фигуры. Эффект был похож на тот, что ощущаешь, когда смотришь против солнца; только вот лицо было видно неимоверно чётко, казалось даже, что оно светится изнутри. Этот человек был отдалённо знаком журналисту. Да, именно он тогда подсел к нему на дискотеке ночью. Он начал говорить, и голос его, казалось, заполнял собою всё пространство вокруг; он вибрировал и обволакивал, но губы, казалось, вовсе не шевелились.

- Добро пожаловать в наши владения! Как ты себя чувствуешь?

Иван, как ни пытался, не мог заговорить: губы будто слиплись, и голосовые связки отсохли.

- Не пытайся говорить, Сущее этого не любит. Просто думай в моём направлении, и я тебя услышу, - продолжил человек с одним лицом.

Это, видимо, действительно сработало, поскольку, когда Иван подумал: «Так?», его собеседник приветливо кивнул в ответ.

- Почему я не могу говорить? Где я? И что это за Сущее? Почему вы похитили меня? – в своей манере начал дико быстро расспрашивать журналист.
- Не спеши с вопросами; вскоре ты и сам всё поймешь без моей помощи. Сущее, о котором я говорю, - вокруг тебя; это та самая «дыра», о которой судачат жители отсталой части Роланж ЙыЙ, просто мне не нравится это название. Сущее не позволяет произносить грязные слова в своём присутствии: тут ты не сможешь ругаться, не сможешь лгать, угрожать и кричать, а слова не нужны, если можно общаться телепатически, - он говорил спокойно, даже умиротворяюще.
- Но кто ты?
- О, конечно же, я забыл представиться... Распорядитель истинной зоны отчуждения Клавдий; именно со мной вы разговаривали тогда в городе. Да, у меня есть только имя, поскольку нас слишком мало, чтобы придумывать себе фамилии, да и не нужны они здесь. Сейчас я готов ответить на все твои вопросы, чтобы ты понял, что же из себя представляет наше общество.

Его слова звучали особенно убедительно, и даже как-то всеобъемлюще на фоне совершенно мёртвого города вокруг, который озарялся лишь мерным голубым сиянием дыры и легким потрескиванием падающей штукатурки. С одной стороны обзор ограничивался самой «дырой», а с другой тонул в непроглядном тумане, которого хоть и не было видно, но ощущался он всем телом; казалось, кроме этой части города в мире и вовсе ничего нет. Это одновременно заставляло нервничать, но и дарило облегчение, что больше ничто не стесняет.

- Почему здесь так спокойно и безжизненно? И почему я так плохо себя чувствовал у того забора, где вы меня схватили? – начал Иван.
- О, конечно, тот забор... Его боятся все жители Периферии, а не только Роланж ЙыЙ. Это зона высшего напряжения, и если пересечь её, то все будет в порядке - если не сказать, гораздо лучше. Только проблема в том, что мало кто отваживается это сделать, даже имея такого проводника, как я; а самостоятельно - лишь дрожат при одной мысли об этом. Но вот чтобы понять причину самого спокойствия, придется пойти дальше; нужно вовсе заглянуть в момент самого зарождения Сущего и понять, почему оно распространяется.
- Постойте... Что же, оно распространяется? Мне говорили, что оно стабильно стоит на месте.
- Да, оно распространяется, это логичный ход вещей. Но чтобы понять почему, нужно разобраться, что же такое «Сущее». Началось всё давно, лет так десять назад, когда меня и моих коллег прикомандировали к новой научно-исследовательской лаборатории, которую незадолго до того открыли в городе Роланж ЙыЙ. Это было хорошее повышение, плюс самостоятельные исследования манили молодых ученых; но попав сюда, мы оказались в зоне строжайшей секретности. Контролировалось буквально всё: от хода исследований до наших перемещений и контактов с местным населением. А когда мы узнали, что же нам предстоит «открывать», то и вовсе захотели уволиться - но было уже поздно: мы знали слишком много. Нам поставили ультиматум: либо вы завершаете исследования и уходите на покой, либо уйдёте на покой незамедлительно путём принудительного расстрела; так что выбора не было.

 Исследование состояло в разработке нового оружия, основанного на Чистой Энергии. Но это было бы не банальное оружие разрушающего типа: оно должно было убивать без следов, уничтожать всё до молекулярного уровня. Представляете: на вас направили целую армию, а она просто исчезла! И никто не может сказать, куда она делась. Точно так же исчезали бы и люди, и объекты, представляющие опасность.

- И как же оно должно было это осуществить?
- В теории всё было предельно просто. Если Чистая Энергия при использовании исторгает предметы из другого мира, каким бы он ни был; то при определённой изобретательности можно её заставить вещи из нашего мира перебрасывать туда. Объект как бы и не уничтожается, но одновременно и не может нанести вред в этой реальности. Как видно, это оружие, будь оно изобретено, принесло бы Периферии долгожданную независимость и даже, возможно, власть над всем королевством - а может, и миром; достаточно было просто всё держать в строжайшем секрете до нужного момента.

 Вскоре исследования над оружием были фактически завершены, но в процессе его создания мы узнали слишком много тайн. Мы поняли, откуда берётся Чистая Энергия на самом деле и каков принцип её действия, - это было необходимо для создания прототипа оружия нового поколения. И мы прекрасно понимали, что в живых после завершения проекта нас никто не оставит; да и неизвестно, во что всё выльется. И мы решили рискнуть.
  Во время первого испытания нашего прототипа мы запустили программу-вирус и разгерметизировали испытательную камеру, чтобы убить всех инспекторов и попытаться бежать; но мы допустили небольшую ошибку. Одна запятая в 14-й строчке, проклятая запятая решила судьбу всего мира; как же все, кто выжил, клянут себя за эту ошибку! Камера действительно разгерметизировалась, и всех инспекторов затянуло в межпространство; но когда мы уже собирались бежать, случилось непоправимое. Вместо того, чтобы закрыть «дыру» и самоуничтожиться, прототип поглотил все запасы «Чистой Энергии», что оставались на складе, - а их было немало. Дыра открылась, и уже некому было её закрыть. Можно было только бежать со всех ног и надеяться на удачу.

Многие погибли в тот день: рост Сущего был необузданным и неконтролируемым, никто не знал, в какую сторону и как оно будет распространяться дальше, поэтому спасались наугад. Нашей группе повезло: мы побежали в ту часть города, что была поглощена последней; но многим остальным, да и жителям города, повезло меньше. Попав в синее свечение, ни человек, ни предмет более не возвращались. Потом мы поселились поодаль, в тех местах, из которых ушли жители, поскольку идти нам уже было некуда - никому не нужны предатели, - и стали наблюдать, как Сущее миллиметр за миллиметром поглощает реальность, а потом начали замечать, как сама реальность меняется поодаль Дыры, показывая истинную суть вещей. И день ото дня мы думали, как помешать исчезновению этой реальности, - а это непременно произойдёт, если ничего не предпринять.

- Это непостижимо! Но то, что мне рассказывал мэр Роланж ЙыЙ... он говорил, что всё остается на месте, что это просто привычный ход вещей. И что значит: «сама реальность меняется, показывая истинную суть вещей»? Я вижу изменения, но не могу понять, и эта Чистая Энергия... Меня мучает этот вопрос всю жизнь. Что же это такое? – Иван был попросту ошарашен; он задавал вопросы, но сам толком не понимал, что происходит. Ещё вчера он жил в полностью обоснованном и понятном ему мире; а сейчас под наступающими со всех сторон стенами Сущего его реальность рушилась, пожиралась, и её уже было не вернуть.
- К слову сказать, ты задаешь очень грамотные вопросы, хоть, скорее всего, пока не осознаешь этого. Всё в этом проклятом городе взаимосвязано: если бы не он с его глупыми жителями и непомерными амбициями, ничего этого не произошло бы. Ты прав, всё здесь завязано на Чистой Энергии; именно поэтому мэр бессовестно врёт приезжим, чтобы они остались в его «идеальном» городе. Именно поэтому жители днём ходят так, будто ничего не замечают вокруг. И поэтому же здесь можно увидеть саму суть, минуя оболочку предмета.

Так что же такое Чистая Энергия? Ответ весьма прост. Тебе же давали экскурсию на самую главную фабрику и показывали её производство?

- Да. Мне показалось странным, что производство не автоматизировано.

- Вот в этом-то и кроется разгадка, - собеседник издал подобие смешка. - Человек жмёт на кнопку, целый день напролёт он жмёт на проклятую кнопку и считает себя важным. Проклятые глупцы! Ты же видел столовую; видел, как они сидят отдельно, видел отсутствующее выражение на их лицах. И тебе рассказывали, как всё хорошо, но почему-то никто не упомянул о постоянных увольнениях и что на фабрике работал уже фактически весь город. И ещё одно... Тебе не показалось странным, что на улицах нет детей?

  Так вот: Чистая Энергия есть не что иное как естественная выжимка души самого человека. Она ниоткуда не берётся и тем более не производится. Каждый раз, нажимая кнопку, человек теряет часть души, она попадает в ловушку в колбе и выдавливается напрямую в контейнер. Вот и всё. Ясное дело, что душа когда-нибудь заканчивается и человека, как выжатый лимон, попросту выкидывают на произвол судьбы - он уже не интересен. А от людей остаются только оболочки: они ходят, как в прострации, и по привычке гуляют всю ночь, сосредоточив свою жизнь на малых остатках удовольствия - ведь больше они почти ничего не чувствуют.
  Проблема в том, что ни сам мэр, ни его администрация этого не знают. Они точно так же работали на фабрике и теперь лишь тени, просто марионетки в руках хозяев фабрики. Весь город их пешки, и они нуждаются в новых ресурсах.

  Теперь должно быть понятнее и то, почему же предметы и реальность меняют свои очертания. Чистая Энергия не открывает прохода в другое измерение - она пробивает напрямую брешь в душу человека, в его внутренний мир, который так же материален, как и тот, что мы считаем реальным. И вот теперь, когда мы открыли этот проход на вход, души несчастных просто пытаются вернуть эту реальность себе. Перемешанные и не в состоянии понять, что творят, они попросту поглощают всё на своем пути, считая, что так начнут жить заново. И если этого не остановить, всё существующее сгинет на корню.
  Но от этого и меняется реальность: прилегающие территории подготавливаются к переходу и трансформируются под стать тому миру, что был бы наиболее подходящим, приятным, необходимым для существования в нём души. Она не показывает черты предмета, поскольку это не важно; она не даёт нам говорить, а позволяет напрямую выражать свои мысли; она не даёт врать; и, как бы ты ни старался, тут не получится убить. Идеальный мир, только умиротворение и ничего более - но, правда, только для подготовки к гибели. Зона высшего напряжения есть переход из неподготовленной зоны в подготовленную к поглощению, и поэтому так сложно преодолеть её.

Сущее качалось под стать его словам, пульсируя; и чувствовалось, как оно каждую секунду съедает по микромиллиметру пространства. Иван теперь уже не столь радостно взирал на всю эту безмятежность, что царила вокруг: он стал понимать, что всё это мнимое блаженство и спокойствие вовсе не его, принадлежат не ему, а транслируются откуда-то извне. Это было схожее ощущение с другим - с тем, когда понимаешь, что всё, во что ты верил, - ложь и существует лишь потому, что нужно кому-то. Он продолжил:

- И если ничего не предпринять, то всё, что существует, будет поглощено и мир станет пульсирующей синей оболочкой былой жизни?

- Да, если, конечно, не вдаваться в детали и теории, так оно и будет. Мы готовили войну... Надеюсь, это-то для вас не секрет? И мы эту войну получили; правда, ставка высока: жизнь всей Вселенной в том виде, что мы привыкли видеть. Кто знает, может там, по ту сторону, всё намного лучше... Вполне вероятно также, что там и вовсе ничего нет; но проблема в том, что этого мы не узнаем, пока не попадём туда - поверьте, уже пытались. Люди добровольно идут туда, одурев от эйфории, что чувствуют; убеждают себя, что там, за вратами Сущего, - рай, совсем позабыв, откуда оно появилось. Нужно что-то делать, вот только что, никто понять так и не может.

Собеседник продолжал говорить, и, возможно, он упоминал вполне важные вещи из истории освоения Сущего. Но Иван его уже не слушал, по его лицу блуждала непонятная гримаса то ли наслаждения, то ли мгновенного просветления - он думал. Думать - вот то, что у него получалось лучше всего в этой жизни. Он и в былые времена мог попросту сидеть в одиночестве и обдумывать нечто невообразимое, создавая свои статьи; а здесь, при столь чётком и независимом мышлении, он попросту побивал все рекорды. Мысли перетекали в слова в его голове, что он не мог контролировать, и получалось, что его собеседник ненароком слышал весь этот мозговой штурм.

- Так что у нас есть души, не упокоенные души - простите за аналогию с фильмами ужасов, - и они не просто так начали пожирать всё пространство и время. Был эксперимент, что выпустил их всех наружу, но не сам эксперимент виноват. Их выдрали из тел, поймали в колбу, перемешали и запихнули в тёмный холодный ящик. Предположим, что у них осталась небольшая толика сознания и они вовсе не понимают, что происходит; а тут их выпускают наружу и начинают эксплуатировать... Кому такое понравится? Ясное дело, никому. Никому. Но вопрос в другом: чего же может хотеть часть души? Конечно, соединиться вновь! Да, они поглощают пространство для того, чтобы снова обрести свои потерянные части, тогда у нас есть реальный шанс. Давно произошел инцидент?
- Несколько недель назад, точно уже не упомню. А что такое?
- Как что? Та Чистая Энергия, что является второй половиной душ тех, кто участвовал в вашем эксперименте ещё на фабрике?
- Вполне вероятно, вывоз осуществляется раз в месяц. Постойте, я, кажется, начинаю понимать...
- Да, да, да! Если ваш эксперимент был поставлен ради цели изменить полярность Чистой Энергии на обратную - грубо говоря, чтобы она затягивала предметы в «иной мир», - то в оригинале она выбрасывает их оттуда. Души ищут свои половинки, и они сейчас на фабрике, фабрике, что забирает человеческие души, - за каламбур простите, но по другому и не скажешь. Что это значит? Нужно дать им объединиться, и заодно взорвать проклятую фабрику!

Иван ликовал, он радовался и ходил туда-сюда по крыше, изредка подпрыгивая как ребёнок. Глаза его собеседника так же светились:

- Это действительно может сработать: взрыв разнесёт контейнеры на складе и выпустит Чистую Энергию наружу, она буйно начнёт распространяться, уничтожая всё на своем пути, и тут наткнётся на свою поглощающую половину, которая, поглотив её, успокоится и, в идеале, вовсе улетучится. Мы, конечно, потеряем часть города, а может, и весь, но зато сохраним Вселенную...

- Именно это я и хотел сказать, - Иван улыбался. - Сколько человек у нас есть?
- С дюжину наберём без особых проблем, мне кажется, этого должно хватить. Плюс на подготовочной территории есть склад с оружием, а о спасении оружия никто и не задумывался. Правда, он наполовину поглощён...
- Ничего, этого вполне должно хватить! Завтра же начнём, а пока нужно поспать. И ещё одно: нам обязательно нужно попасть в город...

                ***

- Да, это совершенно необходимо! Даже если у нас не получится осуществить затею с электростанцией, именно у меня в номере, в этой чёртовой гостинице посреди Роланж ЙыЙ, лежит фактически единственный шанс на спасение. Нужно, чтобы кто-нибудь в королевстве узнал, что тут творится; нужно, чтобы они приняли меры! То, что мы постоянно закрывали глаза на Периферию, ни к чему хорошему не привело. Маяк спасения, я говорю о нём; нужно нажать на кнопку - и в тот же миг примчится Добровольная дружина выручать меня. Тогда они увидят, что здесь творится, и явно не станут закрывать на это глаза.

Иван говорил всё это, в то время как они с собеседником продвигались через пульсирующую пустошь куда-то на восток. Он так был занят своими рассуждениями и обдумыванием стратегии, что и вовсе не обращал внимания на то, что происходит вокруг. Тем временем, то из одного, то из другого дома выходили люди всё в тех же серых мешковатых одеждах, что и Клавдий. Они были погружены в себя и, будто бы так же ничего не замечая, шли в одном направлении. Правда, шли они недолго, а будто бы по неслышимому приказу останавливались напротив одного старого здания - именно эта резкая остановка и привела Ивана в чувство. Он посмотрел на здание и остолбенел.
  К слову сказать, остолбенеть было от чего. Само здание ничего примечательного из себя вовсе не представляло: это было обычное продолговатое строение, увенчанное, по мнению журналиста, слишком банальной табличкой с надписью «Склад». Внимание привлекало одно место посередине этого склада - то место, где здание заканчивалось. Да, это по-другому назвать никак было и нельзя: ровно через середину злополучного склада проходило Сущее, и половина его уже была поглощена, когда другая стояла на месте и будто бы ничего не подозревала.

- Это и есть склад с оружием, - вывел Ивана из оцепенения Клавдий. - Как видишь, половина склада уже поглощена, и никто не рискует заходить внутрь. Неизвестно, что произойдет с вошедшим: ведь никто ещё не рисковал входить в поглощаемые здания.
- Ты пойдёшь со мной? - прямо спросил Иван.
- Да, я прекрасно знаю, что наша цель стоит средств.
- Отлично, тогда вперёд! - журналист приосанился и бодрым шагом пошёл к складу.

Со стуком были выдернуты затворы - что казалось странным: замка на складе не было, но Иван не стал вдаваться в размышления. Дверь с лёгким нарастающим скрипом отворилась, и они попали внутрь. Иван шёл первым и первым мог заметить произошедшие изменения. Внутри склад и вовсе отличался от того, каким выглядел снаружи; ты будто бы попал в другой мир наяву. Внутренние помещения склада уже полностью были подготовлены для поглощения и теряли вид реальных предметов. Точнее, они имели очертания реальных предметов, и можно было взять их и потрогать, но где-то внутри было ясно, что эти вещи уже не принадлежат этому миру и возвращать их обратно вовсе не стоит, но выхода не было. Пульсация здесь также была глубже, чем снаружи; казалось, что сияние проходит волнами сквозь материю и эхом возвращается обратно, сталкиваясь с вновь накатывающейся волной.
  Как назло, табличка «Взрывчатка» висела рядом с табличкой «Арсен», в которой суффикс «ал» был поглощён, а Сущее уже фактически подобралось к середине проёма ведущей туда двери.

- Придётся протискиваться, - нервно усмехнулся Иван, но ответа не дождался. Клавдий стоял как вкопанный и смотрел на Сущее. Его взгляд отсутствовал; точнее, он будто смотрел внутрь этого сплошного синего сияния. Мрачная мысль задела журналиста: раз Сущее подготавливает всё, что собирается поглотить, то Клавдий, уже давно живущий непоодаль, стал желанным полуфабрикатом...

Иван резко прогнал эти мысли и двинулся к двери. Звуки перестали доноситься до ушей, он даже не слышал собственных шагов. Сущее было уже на расстоянии вытянутой руки, и возле него стало неимоверно тихо, спокойно, радостно и даже сухо. Больше ничего не хотелось: ни идти брать взрывчатку с оружием, ни тем более уничтожать это чудо природы. Мысли проносились с рекордной скоростью в голове: зачем нам голод, нищета, войны, расслоение общества, если есть Это? Мы не будем голодать, нам будет всегда хорошо и комфортно, мы будем счастливы, безмерно счастливы! И ничего из того, чем мы сейчас заняты, чтобы банально не умереть со скуки, нам не понадобится. Осталось сделать один шаг - и мы станем целым; всё, что есть в мире, сольётся воедино и вернётся в своё изначальное состояние. Не будет такой досадной оплошности как большой взрыв, зарождение галактики - лишь единое пульсирующее всепоглощающее счастье, навеки, навеки…
  Иван поднял ногу. Теперь ему уже действительно ничего не было нужно. Всю жизнь ему лгали, а здесь его ждёт только счастье - не может быть иначе, если он наяву чувствует это. Он сделал шаг - Сущее было уже рядом с самым его носом. Он видел его отчётливо, эту пульсацию, пытался заглянуть внутрь, чтобы понять, что его ждёт. Он уже фактически не сомневался, что это единственное верное решение в его жизни. Он подался вперёд, его тело стало терять равновесие, когда резкая боль прошибла плечо и поволокла его назад.
  Судорожно глотая воздух, журналист посмотрел по сторонам: его плечо крепко сжимал Клавдий, на лице которого не было ни единого знакомого выражения - он будто бы постарел лет на десять, - и с его руки стекала кровь. Немного помедлив, распорядитель попытался разжать руку, что у него получилось не с первого раза; Иван схватился за плечо от нахлынувшей боли. Тем временем, Клавдий быстро и бесшумно протиснулся в оставшийся проём двери и выкинул оттуда три ящика; два он взял сам, а один вручил журналисту и резким движением толкнул его к выходу.

Сделав пару шагов, они упали на землю, не в силах пошевелиться: тело было как будто выжато и пережёвано. Вокруг них столпились пришедшие, и по их лицам было заметно, что Иван, видимо, создавал то же впечатление, что и его попутчик, в этом походе на склад. Под нос им сунули какой-то не очень приятно пахнущий напиток.

- Пей! – будто бы прошипел Клавдий.

Иван не стал сопротивляться и одним глотком осушил предложенную посуду до дна. Вкуса он не почувствовал, но эффект оказался почти молниеносным: все мышцы будто бы прожгло огнём, захотелось встать и побежать, чем он тут же и воспользовался. Но пробежав метров десять, журналист понял, что это бессмысленно, и вприпрыжку понёсся обратно.

- Что это было? – спросил он подпрыгивающего на месте Клавдия.
- Алкоголь, банальный алкоголь, тут он так действует. Но довольно разговоров, пошли! Возьми на всякий случай пистолет.

Иван сунул во внутренний карман энергетический пульсатор - самое компактное, что нашлось в арсенале, - и устремился за Клавдием.

- Позволь вопрос? – беззвучно спросил журналист.
- Да, конечно. Пока мы выбираемся в город, у нас есть время.
- Как? Как тебе удалось противиться Сущему? Ты разве не чувствовал этого блаженства?
- Да, конечно. Я чувствовал всё то же, что и ты, - лицо Клавдия погрустнело, - и я, так же как и ты, не понимал, что это обман. Просто я гораздо больше общаюсь с Сущим и могу задавать ему вопросы - это помогает отсрочить конец. Я спросил Его: а что же боль? И оно перевело тему на блаженство, тогда я усилием воли достал кинжал и разрезал себе руку. Сущее не знает боли, и оно потеряло надо мной контроль, тогда я сделал то же самое с тобой. Вот и всё.

Они подошли к покосившемуся деревянному забору посреди улицы; было заметно, что контроль Сущего ослабевает, приближался город.

- Будь осторожней, - сказал Клавдий, - проход через зону наивысшего напряжения обратно будет столь же неприятен. Главное - двигаться вперёд.

Было и впрямь так же неприятно, постоянно хотелось повернуть назад и ноги не слушались; но вскоре, сквозь тошноту, Ивана вновь выплюнуло в нормальный мир. Всё произошедшее походило на плохой сон, недобрую сказку, рассказанную шаманом; но происходящему придавал реальность сильно саднящий шрам на плече и чуждая бодрость. Теперь с солдатами не церемонились: человек двадцать просто вышли из тумана отчуждения, перевалили через заграждения и, воспользовавшись замешательством часовых, открыли огонь. Всё было кончено в несколько секунд, и улица погрузилась в молчание. Они стояли на перекрёстке.

- Мой друг, здесь наши дороги расходятся, - уже вслух говорил Клавдий. - У нас нет времени и сил прорываться внутрь города, чтобы забрать твой передатчик, - тогда нас попросту раздавят. Да и ты тоже плохо знаешь улицы и расположение электростанции, так что пользы от тебя там будет минимум. Я выделю тебе пару человек, пробирайтесь незаметно.

Он сделал два жеста рукой - и его люди молча кивнули, двое из них пошли налево. Иван протянул Клавдию руку и получил крепкое рукопожатие в ответ.

- И ещё одно: у тебя не больше получаса, успей нажать свою кнопку, - он повернулся и пошёл за своими людьми. - И расскажи миру о нас! – более грустным голосом добавил он.

  Через  туман теперь шли три человека, Иван, незатейливо возглавлявший их шествие и двое его спутников, с которыми он так и не удосужился познакомиться. Сейчас на это не было времени, все должно было происходить быстро, иначе синяя пульсирующая лавина накроет их с головой и вряд ли уже кто-либо узнает, что здесь произошло, а профессиональная журналистская гордость не позволяла этого допустить. Пробираясь по запутанным улочкам все того же городка, Иван сейчас смотрел на него уже совсем по другому - те величавые обветшалые здания вокруг вызывали у него лишь негодование, хотя они то ни в чем вовсе не были виноваты. Виноваты были люди, одни потому что обманывали, другие потому что добровольно соглашались жить во лжи, и уже было не разобрать, кто из них был виноват больше.
 Под мерное позвякивание оттягивающего плечо автоматического ружья они миновали переулок за переулком, улицу за улицей и везде видели примерно одну и ту же картину. Когда туман рассеивался и открывал редким прохожим вид трех человек, идущих куда-то с оружием наперевес, они столбенели, озирались по сторонам и старались уйти на другую улицу, но неизменно продолжали свой путь не спеша поднимать тревогу. Кто знает, может не задавать лишних вопросов уже вошло у них в привычку, а может они банально боялись и в крови играло чувство самосохранения, но весь путь до площади прошел без накладок, прерываемый лишь собственными гнетущими мыслями Ивана. После выхода из зоны все выглядело уже совершенно по-другому, былая ясность мышления ушла, и в голове пульсировала одна неприятная мысль – а вдруг я был не прав?
  Сомнение - это то, что заставляет людей ничего не делать, сомнение, что делаешь что-то не так, не дает обычному человеку двигаться вперед, и зачастую не позволяет сделать настолько необходимый шаг. Именно в таких сомнениях все это время пребывал репортер, и каждый шаг, что он делал, был для него мучительным испытанием веры в собственные силы. Просто взять и убежать - вот чего хотелось сейчас больше всего, казалось, что внутри бушует океан, и тяжкий камень на душе так и жаждет полететь вниз, затянув за собой в пучину отчаянья. Но тяжкие размышления Ивана были прерваны надвигающимся пейзажем главной площади, что мерно выплывал из-за сени домов.  Как и стоило предположить, площадь была огорожена и подходы к ней охранял патруль из нескольких человек в плащах-палатках цвета хаки. Было забавно смотреть на этих горе-вояк будто бы только с тренировочного плаца, они много курили и нервно смеялись, сгрудившись в кучу у небольшого костерка. Они даже не заметили приближающиеся к ним три фигуры с автоматическим оружием на перевес, хотя самому Ивану казалось, что они слишком шумят, да и вообще занимают слишком много пространства вокруг.
  Сильно помог этот вязкий и почти непроглядный туман, что повсюду струился, заслоняя непрошенных путников.
- Времени церемониться нет, подходим и валим их, - не слишком деликатно сказал один из попутчиков Ивана, тут же не церемонясь, достав свой пистолет.
 Несмотря на серьезность момента, Иван все же отметил про себя, что автоматическое оружие нового поколения стреляет совершенно по-другому – оно не трещит и не искрит, как это было раньше, а просто отбивает такт, и это звучит как-то деликатно и даже умиротворяющее, именно так, наверное, и должен наступать последний момент. Именно с такими мыслями он сделал несколько выстрелов и, увлеченный куда-то вбок, свалился в кусты. Первый бой всегда проходит у человека как-то сумбурно, вот и сейчас, просто лежа в кустах, Иван палил куда ни попадя, пока выстрелы вовсе не стихли. А когда он поднялся, то и вовсе увидел, что все уже кончено, а его попутчики яростно машут руками, что пора двигаться дальше.
 - Давай! Нельзя упустить момент, пока они не опомнились, а то нас перестреляют как кроликов, - не выдержав, грубо заорал один из них, - бежим теперь! Мы отвлекающий манёвр. Макс! Брось гранату, чтобы сбежалось побольше народу, а ты - со всех ног в гостиницу и жми свою кнопку, мы потратили уже больше двадцати минут.
  И тут Иван побежал, он вложил в этот рывок все оставшиеся силы, и это было необыкновенное чувство полной легкости и контроля над телом, которое бывает только когда открывается второе дыхание. Теперь картинки мелькали перед глазами и вовсе как-то быстро, подняв руку с зажатым до боли в ладонях пистолетом, он бездумно выпускал заряды вперед, даже не заботясь куда они летят и бежал. Сейчас главное было бежать, это было единственной задачей, добраться до дверей, нажать кнопку, а то, что будет потом было не важно, об этом попросту не было времени думать. Все существо стремилось вперед, Иван даже не успел заметить, был ли кто на его пути до того как на всем лету вписался в дверь, на секунду отстранившись, он почувствовал резкую боль где-то в районе плеча.
  Резким движением распахнув дверь, он фактически ввалился внутрь, где все присутствующие уже лежали на полу, испуганно озираясь. От боли, что застилала глаза красным цветом, Иван не мог ничего сообразить, а просто переставлял ноги в нужном направлении. Ковыляя по красному паласу, он побрёл настолько быстро, насколько мог к лестнице на второй этаж, но ступеньки давались не так хорошо, как хотелось бы. Его поддерживала лишь только цель, к которой он шел, эта кнопка была важнее всего сейчас: важнее боя на улице и тех ребят, что взрывали электростанцию, даже важнее самого Ивана, и он прекрасно понимал это, ведь если никто не узнает о том, что здесь произошло, то все путешествие и эти жертвы не имеют никакого смысла.
   Вот дверь его номера оказалась перед самым носом, ключа не было, поэтому, ни колеблясь ни секунды, Иван выстрелил в замок и фактически ввалился внутрь. Ноги уже не держали, и до шкафа он добирался фактически ползком, а когда заветная кнопка очутилась у него в руках, даже вздохнул с облегчением.
  Привалившись к стене и держа кнопку в руках, журналист ощутил толчок и резкий нарастающий гул.
- Так вот как оно будет… - Произнес он вслух и изо всех сил нажал на кнопку, резким пищащим звуком возвестившую:
                «Ваш вызов был принят»