Первая глава

1
Серое, грязное небо. Небоскрёбы с пустыми глазницами. Тротуары, которые больше некому оттирать от запаха и грязи протухшей плоти и ржавого металла.
Этот город был сдан. Был сдан как братская могила, с его мертвыми жителями, штабелями лежащих на площадях. Был сдан как развалившийся карточный домик, но только его больше не собрать обратно.


Еще недавно это место гордо называли «центром всего мира»,а вместе с тем, что скромно располагалось рядом – «мегаполисем». Миллионы людей, белых и черных, власть имущие и их ненавистники, богатые и бедные, все они спали,дышали,питались,ходили,ездили,существовали…….Существовали не просто в пространстве, занимая определенный вычисляемый объём в данной фигуре. Нет. Они существовали в смысле чуть-чуть шире по употреблению – жизнедействовали, оставляя за собой видимые следы своего существования. И речь не только о физиологии человека – речь о том, что каждый из них хоть незначительно, хоть внешне, хоть для себя, но менял лицо города. Граффити, сломанные скамейки, перевернутые баки для мусора – не только вандализм, но и вялая, импотентная попытка наложить руку на экстерьер человеческого улья. То ли дело уличные художники – кажущиеся обывателям что-то вроде ван Гогов и Пикассо, выбрав в качестве одежды непременно мешковатые брюки и толстое худи с капюшоном -, которые со знанием дела и тонкой внутренней философией использующие пространство родного (зачастую) урбана как полотно. Эдакие Маяковские с баллончиками краски.


Однако Город перестал быть похожим на самого себя. Его внешность – внешность женщины, избитой ревнивым мужем в приступе звериной ярости и обезобразившим её лицо. Немного согнулся стан, руки ходят ходуном из-за пережитого стресса; кажется, что если где-нибудь на другом конце Земли чихнет кошка, то она свернет себе шею одним рывком, но увидит, услышит, успокоит. Примерно таким я застал этот город. Покойником в луже крови, но не мертворожденным ребенком. Что было в промежутке между первым кирпичом и хаосом, обнажившим его арматурный скелет? Не знаю. Но Он умрёт тогда, когда никто не об этом не вспомнит – никто не назовёт его своей Родиной.


Еще вчерашней ночью Город пылал жаром – теплом жизни, медленно и нарочито долго растекающимся из стальных коробок на улицы, смешивая два потока и вновь загоняя их в кубы, прямоугольники и другие геометрически правильной формы здания и сооружения. Они были разными не только по объёму, занимаемому в пространстве, но и по своему назначению – здесь, например, возвышенные способностью мыслить гуманоиды работали, в том пестрящем вывесками куске бетона – веселились и плакали, а тот гранитный сад служил для них последним пристанищем. Даже дети интуитивно чувствовали его внутреннюю архитектуру. Имели способность интуитивно определять эти полоски домов на наличие в них жизни, не говоря уже о тех, кто их населял, продавал или даже строил.


Несмотря на мрачную репутацию города ……., его жители редко когда отличались таким же депрессивным настроем. Они прекрасно подходили друг другу - ………е (а может и …….зы или же …..цы), многострадальные и  потому жизнерадостные, зачастую вполне счастливо, просто не осознавая этого, существовали в коробках из стекла и бетона. Вечно в форме, вечно в чёрном или сером, они спасались от душевного смога над …………-сити лишь немногим – лучезарностью улыбок и веселыми историями.  Анекдотами, их же так называют?


Это когда человек смеется над тем, о чём обычно плачут, если переживают подобное сами. Не замечали? Никто не смеется, если всё идёт хорошо и все счастливы.


Все вокруг меня определенно было мёртвым. Словно она, обитель миллиона тушек, неестественно упала, и я понял: живые делают это не так. Только, в отличие от других условий, мне не надо идти за ножовкой и серной кислотой – ведь это не труп грабителя, который попал мне под руку, или мертвой шлюхи, как это всегда бывает у ……тино. Вовсе нет. Даже если бы я хотел сделать ему искусственное дыхание, то не смог – это труп на карте мира. К слову, а он всё еще……..?


………..борясь со звоном в левом ухе, я кое-как смог разлепить глаза и посмотреть на небо. Сквозь черную завесу дыма, разрывая своеобразную газовую «бороду», летели на снижение стальные птицы. Это были не те красивые самолетики, которые во время боя демонстрируют фигуры высшего пилотажа и сбивают тех, «плохих». Это были «стервятники» войны, которые сканировали результаты ракетного удара и, в случае нахождения уцелевших, заканчивали начатое.


Инстинкт самосохранения исчез. Потеряно ощущение безудержного страха, как у стадной овцы перед волком. Я уже не пытался найти убежище и спрятаться там от ужасного и кровожадного хищника, который всегда нападает внезапно. Вместо этого я стоял и наблюдал. Наблюдал за взрывами, захлестнувшими весь центр столицы. Минута немого падения, и эти человеческие игрушки превращали длинные старинные бульвары в огороды. Они пережили восстания, войны, революцию. По ним ходили демонстрации, парады, праздничные шествия. Им посвящали стихотворения поэты, художники….


Звено внезапно приняло направление вверх, так и не дойдя до ………… площади. Теперь отговорок просто сидеть здесь и ждать то ли пули, то ли человека с ней в стволе не осталось.

Пора.