Пять жизней на Земле. Эволюция душ. Книга 1. Гл. 1

БЕСПОКОЙСТВО


       Лучше немногое при страхе Божием, нежели большое сокровище
       и при нем тревога… [Мишлей (Притчи) 15: 16]

       Когда я в тревоге, на Тебя я уповаю… [Тегилим (Псалтирь) 55: 4]

       Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей  днем, язвы, во мраке
       ходящей, чумы, опустошающей в полдень. [Тегилим (Псалтирь) 90: 5-6]
 


Уже почти месяц стояла теплая, сухая и ясная погода, нетипичная для поздней осени в предгорных районах северо-запада Штатов.

Была пятница.

Солнце перевалило за полдень.

Шай Леви – высокий, худощавого сложения молодой человек, слегка прихрамывая, прогуливался по парку с доберманом, годовалой Ледой.

Парк примыкал к Центру Космических Исследований, в котором работал Шай. Около четырех километров в поперечнике, с северной и восточной сторон он постепенно переходил в заповедник, на востоке уходящий в горы. Относительно ухоженным парк выглядел только в непосредственной близости от Центра, далее он напоминал лес, и лишь изредка встречавшиеся скамейки свидетельствовали о близости цивилизации.

Еженедельную прогулку Шай обычно начинал с энергетической зарядки. За быстрым неглубоким вдохом животом следовал медленный выдох через сложенные трубочкой губы, оказывающие сопротивление воздуху.

При вдохе Шай представлял себе, как живительная энергия, прана, входит в темя. При выдохе он мысленно разливал ее по всему телу, чтобы она достигла каждого его органа и каждой клетки.

Обычно Шай выполнял три полных цикла примерно по пятнадцать минут с пятиминутными перерывами, и полученного заряда ему хватало на неделю. Но сегодня он почему-то не почувствовал того легкого головокружения, какое возникало уже к концу второго цикла. «Возможно, причина кроется в недостатке отрицательных ионов, – подумал Шай, – ведь давно не было дождей. Или это из-за того, что мне не удается как следует расслабиться...»

Глядя под ноги, Шай машинально продвигался по центральной аллее. Его спину и левое плечо приятно согревало солнце. А в его голове выступали и спорили разные мысли, порой перебивая друг друга. Если бы кто-нибудь мог их подслушать, то удивился бы широте и разнообразию его интересов.

В последнее время Шай стал замечать, что работа его головы становилась более и более хаотичной. Даже пришло на ум сравнение ее с мясорубкой, без разбора перемалывающей все, что в нее ни загрузят. В отличие от мясорубки, голова сама себя обслуживала. Порой в нее лезли ранее перемолотые проблемы, лоббируемые той или иной мыслью, предлагающей взглянуть на них с новой точки зрения.

Особенно назойливой была мысль, считавшая себя необычайно ценной, Шай называл ее первой мыслью или «примой». Она пролезала, не соблюдая очереди, игнорируя другие занимавшие ум мысли, а также ждущие обдумывания проблемы, скромно расположившиеся на периферии сознания.

Визит «примы» неизменно разочаровывал Шая банальностью аргументов; из-за нее он часто терял нить размышлений, но прогнать ее было выше его сил. Если подобное происходило на прогулке, то, потеряв нить размышлений, Шай невольно останавливался и переключал внимание вовне.

Вот и сейчас он остановился и неторопливо огляделся.

Но ни вид торжественно увядающей природы, ни запахи хвои, высохшей травы и опавших листьев сегодня не прибавляли Шаю бодрости. Ему хотелось вдохнуть воздуха больше, чем он мог. Ощутив прохладное дуновение на лице, Шай медленно глубоко вздохнул и задержал дыхание.

Впереди уже различался силуэт старого раскидистого дуба, за которым вправо ныряет симпатичная узкая аллея, ведущая из смешанного леса через солнечный сосновый бор в густой влажный ельник, поднимающийся в горы.

Шай продолжил движение, сопровождая его дыхательными упражнениями. Наверное, сегодня мне лучше помедитировать, сидя под сосной, как в прошлый раз, подумал он.

«Пятьсот шестьдесят шесть, пятьсот шестьдесят семь, пятьсот шестьдесят восемь... Откуда эти числа? А... это я снова считаю шаги. Кто мне объяснит, зачем я это делаю?..»

Достигнув дуба, Шай с минуту постоял в его тени и свернул на симпатичную аллею.

Кроны старых лиственных деревьев смыкались над его головой.

Через три сотни шагов Шай оказался в теплом, пропитанном солнцем сосновом бору с контрастными, будто светящимися пятнами на стволах.

Вот его медитационная сосна. Шай напрямик двинулся к дереву, ощущая приятную пружинистость лесного грунта.

Крепкий высокий ствол дерзко вырывался из мшистой кочки, вцепившись в невидимое ее основание пятью могучими бицепсами. Обвивавшие их тонкие корни усиливали это впечатление, напоминая вздувшиеся артерии штангиста.

Кора в нижней части ствола оказалась содранной, и на оголенных участках желтела смола. Не иначе, какой-то зверь тут в мое отсутствие медитировал, усмехнулся Шай. Серо-зеленый мох был усеян кусочками коры, меж которыми сверкали кровавые бусинки. Шай вспомнил, что неделю назад ягоды были незрелыми. Он сорвал твердые с розовато-белыми кончиками гроздья брусники и отправил их в рот.

От резко кислого вкуса Шай зажмурился и передернул плечами.

Раскидав крупные куски коры, Шай достал из кармана газету, прилепил лист к смолистому стволу и присел, упершись в него спиной. Кочка показалась ему более прохладной, чем в прошлый раз.

Он окликнул где-то носившуюся Леду.

Собака примчалась и, обежав круг, нехотя улеглась у его ног.

Шай засек время, прикрыл веки и представил себе, как наполненная целебными вибрациями космическая прана входит в вершину сосны, течет по стволу вниз и, дойдя до его тела, ответвляется в него. Старательно отгоняя одолевавшие его мысли, раз за разом внутренним взором он пробегал от макушки сосны до кончиков пальцев ног. Однако знакомого ощущения мурашек и легкой пульсации в пальцах не появлялось.

Шай взглянул на часы: прошло десять минут. И тут он осознал, что мышцы едва расслаблены, что-то его держало в напряжении, как и в прошлый раз. Перебирая дружившие с ним мысли, Шай вскоре пришел к очередной, седьмой по счету отсрочке старта космического челнока. Надо «выпустить пар», и тогда я, возможно, расслаблюсь.

Он снова закрыл глаза и опустил голову на грудь. Перед его внутренним взором один за другим возникали тревожные кадры. История с Аполло-Тринадцать, едва не закончившаяся трагически, взрыв Челленджера при взлете, трагедия Коламбии и... одна за другой последние неполадки, послужившие причиной многочисленных официальных и неофициальных отсрочек.

Хотя сам Шай не был космонавтом, а работал в одной из лабораторий Центра, его беспокоила трагическая связь между качеством работы служб и подразделений Космического Ведомства и итогами полетов. Он был хорошо осведомлен о ходе выполнения разных проектов и программ и был знаком со многими руководителями, потому мог доверять своим выводам.

Шай восхищался мужеством космонавтов, но при этом осознавал, что не готов рисковать своей жизнью так, как рискуют они. Отчего? Он объяснял себе это тем, что должен успеть сделать еще что-то важное, ради чего обязан дорожить своей жизнью. Что именно сделать, он не знал, полагая, что, по меньшей мере, произвести на свет и вырастить двоих детей – сына и дочь…

Всякий раз, когда случались неполадки на кораблях готовых к старту, тем более катастрофы с гибелью космонавтов, причем не случайной, как бывает на войне, а в результате дефектов техники или по недосмотру персонала, Шай тяжело переживал и забывал свои соображения о бессмертии души. Тогда его одолевали мрачные, тревожные мысли.

Официальная причина последней отсрочки старта – микротрещина в трубопроводе двигателя казалась Шаю странной, так как трубопроводы были приняты комиссией без единого замечания три недели назад. Если они были в порядке, то и остались бы в порядке. Значит, были приняты, будучи не в порядке, комиссия просто не заметила дефекта. Разве это не логично?.. Вряд ли за это время трубопроводы могли разрушиться сами по себе, как камни со временем превращаются в песок...

Может быть, все дело в приемной комиссии? Это ведь просто люди... У каждого свои заботы, семья, дети... Возможно, у кого-то серьезная личная проблема, и она его отвлекает... Каждый может или ошибиться, или не дать воли своим опасениям. В итоге и получается, что космонавтов отдают на заклание его величеству слепому случаю. «Кто бы мог предположить?..» – скажут потом. Так ведь и было...

У Коламбии фрагмент термозащитного покрытия на левом крыле откололся при старте из-за соприкосновения с элементом пусковой установки. Разве это случай столь невероятный, что не имело смысла предусмотреть для него какое-то разумное решение? А почему, когда камеры сей факт зафиксировали и когда такое подозрение возникло, это не произвело эффекта разорвавшейся бомбы, по меньшей мере на тех, от кого все зависело?.. Я хорошо помню. Спокойно, граждане и пресса! У нас все предусмотрено, все находится под контролем... Видите, мы улыбаемся? Значит, все окей! И трагедия при заходе на посадку, как потом подтвердила другая комиссия, стала неизбежностью.

Вот, если бы на старушке Коламбии было не нынешнее термозащитное покрытие, а мой композит... Шай представил себе корпус построенным из композита и вновь ощутил подсознательную уверенность в своей правоте. Но стоит ли думать о том, чего не было и нет?.. «История не знает сослагательного наклонения», – повторяла моя бабушка всякий раз, когда я пятилетний и десятилетний пытался оправдаться, начиная со слов: «вот если бы».

В космонавтике, как и в обыденной жизни, люди полагаются друг на друга и на счастливый случай. А если вышел несчастливый? Ну, приостановят программу на год-два, пока боль, возмущение и разочарование не притупятся, пока не уйдут из памяти подробности, потом все закрутится сызнова... Но психология людей за это время определенно ведь не изменится, значит, и риск не уменьшится. Те же люди, той же человеческой породы!.. Или я неправ?

На голову Шая упало что-то легкое и отскочило в сторону. Он вздрогнул и обнаружил себя сидящим на кочке под сосной. Нижняя часть спины чуть онемела.

Шай запрокинул голову. Пушистое создание, обхватив лапками шишку, застыло в двух метрах над ним и, склонив набок голову, немигающей черной бусинкой изучало его. Он развел руки в стороны и потянулся. Белка резко отбросила шишку и поскакала по веткам вверх.

Шай опустил голову, устремил взгляд вдаль и снова попытался расслабиться. Но через пару минут он представил себя работником Центра Управления, где ему не раз приходилось бывать.

Вот он находится в огромном зале среди десятков сотрудников, дежуривших в ту смену во время старта Коламбии. Вот промелькнуло сообщение, что при старте, похоже, отвалилась часть термозащитного покрытия.

Шай вообразил, как при торможении в верхних слоях атмосферы материал участка крыла, лишенного термозащиты, раскаляется и плавится. Еще несколько мгновений, и возникнет пожар...

Шай представляет себе, как он встает и идет к руководителю программы. Тот стоит в окружении сотрудников. Подходит очередь Шая, и он делится возникшими у него опасениями, рассказывает о том, что, по его мнению, может произойти. Тот кладет ему руку на плечо и, широко улыбаясь, тепло благодарит за соображения, понимающе кивает, крепко жмет руку... и все. Следуют какие-то заседания, но ничего радикального не предпринимается. В конце концов, действительно, кто он такой – ясновидящий? Суперспециалист в космонавтике? Почему только он, Шай, обеспокоен? Может быть, у него просто не все в порядке с нервами или с головой?..

Но не прошло и минуты, как Шай представил себе, что, благодаря счастливому случаю, все обошлось: Коламбия благополучно приземлилась. Вот ему навстречу идет тот самый руководитель программы, он улыбается и хлопает его по плечу: «Парень, тебе нужно как следует отдохнуть!». Надо понимать – подлечиться. Так стоило ли тогда лезть со своими соображениями, если теперь оказываешься выставленным на посмешище?

Эта человеческая система – какой-то бесчувственный монолит, бездуховный автомат, который из любой ситуации выходит победителем. На любые вопросы у него найдутся кажущиеся верными и убедительными ответы, подсказанные банальной мыслью. Космонавты и граждане страны обязаны просто верить в то, что любые возможные ситуации тщательно проанализированы, все предусмотрено, и негативное влияние человеческого фактора с волнениями, сомнениями и субъективными ошибками практически сведено к нулю.

К нулю? Почему тогда гибель экипажа Коламбии стала неизбежной, как потом выяснилось, по весьма очевидным причинам?..

Консультативный совет по аэрокосмической безопасности указывал на уязвимость челноков подобного типа и настойчиво требовал запретить полеты. Не найдя понимания у нашего руководства, они обратились в Конгресс. Но, увы... За полгода до катастрофы наше руководство уволило пятерых из девяти членов совета и двух консультантов. Поговаривали, чтобы заткнуть рты жалобщикам и чтобы другим неповадно было поучать их.

А ведь достаточно было отбросить амбиции, усомниться и довериться критической мысли... Но она, как правило, не уверена в себе, она сомневается и боится допустить ошибку. Подобные ей мысли не вызывают доверия, а банальная – уверена, банальная не боится, потому что убеждена, что никогда не ошибается. Потом ее ошибки будет разбирать критическая мысль, сетуя, что к ней вовремя не прислушались... Банальная же всегда имеет, чем оправдаться, любой чушью… Ее просто устают слушать, и она удаляется с видом, полным достоинства.

Коламбия... Только боль и стыд в душе и необъяснимая тревога...

Однако зачем я об этом думаю? Просто хочу понять... только понять...

Но что понять? Меня вообще не должно подобное беспокоить, иначе я должен продумывать все возможные ситуации без исключения...

И что дальше? Рехнусь... Чем же я смогу помочь космонавтам?..

А кто-то другой сможет?.. Шай поднял глаза к небу и потряс головой. В этот момент ему примерещилась ухмыляющаяся физиономия Джеффа, начальника его отдела.

Что для Джеффа чья-то жизнь? Шаю казалось, что кроме личных интересов для него не существует ничего. Такие, как он, представляют для космонавтов настоящую угрозу... Но разве только для них?..

Коламбия... Как ни пытался Шай отвязаться от мыслей, связанных с потерпевшим недавно катастрофу челноком, они всплывали в его голове то в одном обличии, то в другом. Прошло несколько мгновений, и он представил себя на месте Илана Рамона, первого израильского космонавта.

Вот он вместе с экипажем на орбите. Ему радостно на душе: осуществилась его давняя мечта. Он выполняет свою часть программы, ничего не зная о повреждении термозащитного покрытия. Но ему известен послужной список двадцатидвухлетнего челнока, с множественными неполадками и ремонтами, список, внушающий опасения. Пару лет назад его уже собирались было снять с полетов, однако из-за сокращения финансирования оставили...

Шаю-Рамону хочется шутить, но подспудная тревога порой прорывается в его сознание. Чего стоят мои опасения? – говорит он себе, ведь все находится под контролем Центра Управления, а там работают опытнейшие специалисты... Они, конечно же, основательно продумали выходы из разных ситуаций и сделают все необходимое... Лучше вспомни, сколько опасных ситуаций было в твоей жизни летчика… и когда бомбил иракский ядерный реактор, и когда дважды катапультировался. Слава Богу, все обходилось... успокаивает себя
Шай-Рамон, завершая исполнение своей части программы.

Шай-Рамон сидит в кресле, листая дневник, и пытается расслабиться. Сегодня первое февраля. Через несколько минут начнется снижение. Он протягивает руку и достает из сумки рисунок четырнадцатилетнего мальчика, погибшего в Аушвице, через который прошла и его, Рамона, мать, чудом спасшаяся... а дедушка с бабушкой и много его родственников погибли в лагерях... Свой рисунок талантливый еврейский парнишка назвал «Лунный пейзаж». Затравленный хищными зверями в человеческом обличии, он, наверное, мысленно улетал на Луну, чтобы почувствовать себя в безопасности... А может быть, он мечтал о космических полетах?..

«Вот ты и в космосе», – улыбнулся Шай-Рамон рисунку, который ему любезно предоставил музей Катастрофы на время полета.

Коламбия входит в атмосферу. Через семнадцать минут приземление...

Поступает информация: температура в районе левого шасси повышена и нарастает. Появился посторонний запах... Запах усиливается...
Шай-Рамон удобнее устраивается в кресле, закрывает глаза и тихо распевно произносит: «Шма Исраэль! Адонай Элоэйну, Адонай Эха-а-а-д!»

И в тот же момент он почувствовал, как расслабление овладевает его телом, а душой – благостное ощущение покоя. Он видит себя сидящим за столом в кругу семьи. Жена раскладывает еду по тарелкам. Четверо детей смеются над его шуткой...

Шай вздрогнул и обнаружил себя на кочке под сосной живым и невредимым. Более того, он ощутил себя расслабленным.

Солнце немного сместилось, и ноги Шая оказались в тени.

Что же такое бытие и небытие, если первое состояние человека от второго отделяет тонкая грань, часто слепой случай?.. А люди все приходят в этот мир откуда-то и уходят из него куда-то, словно привидения. Две недели назад пожимал руку соседу, пожилому человеку, видел его улыбающимся, а вчера узнал, что его больше нет... Что значит «нет»? Нет навсегда? Или же он просто куда-то переместился? Но куда? В никуда?..

Кто-то заболел и умер. Кого-то убили. Кто-то стал жертвой обстоятельств, именуемых несчастным случаем. Кто-то дожил до такой глубокой старости, что долее оставаться в живых как-то не принято... а может быть, и не дозволено. Ему обязательно придется однажды уснуть, чтобы не проснуться, или упасть, чтобы не встать. Но зачем он родился? Зачем жил? Просто так?..

Рамона послали в космос и не обеспечили ему возвращение на Землю. Он сгорел в атмосфере. К какой категории произошедшее следует отнести? Несчастный случай?

Должен ли кто-нибудь понести за этот случай ответственность?

Если нет, если цена жизни измеряется лишь суммой, указанной в страховом полисе, то тогда, может быть, просто следует все плохое вычеркивать из памяти?

Какой вывод я могу сделать, например, из того, что Каин когда-то убил своего брата Авеля... или что была катастрофа европейского еврейства, Холокост, когда планомерно убивали миллионы стариков, женщин и детей? Содрогнуться от осознания того, что подобные «несчастные случаи» могут происходить на этой планете?.. «История учит тому, что ничему она людей не учит» – часто повторяла моя бабушка, когда я вытворял шалости, за которые незадолго перед тем просил прощение. А почему не учит?.. Вот немцы, в том числе, потомки гитлеровцев, выплачивают денежные компенсации состарившимся детям, чудом уцелевшим от рук их отцов и дедов... Кощунственно, конечно... но чем не урок потомкам участвовавших в геноциде индейцев, вьетнамцев, корейцев, китайцев, тибетцев, армян, курдов... всех?..

Шай по натуре был человеком спокойным, уравновешенным, с развитым воображением, любящим докапываться до сути вещей. Когда-то под влиянием приятеля и коллеги Рамандры он увлекся йогой и восточными эзотерическими учениями о человеке. Прочтя множество книг, Шай пришел к выводу, что человек есть душа и что как душа он должен существовать вечно. О том, что происходит с человеком после смерти, сколько-нибудь определенного представления у него не сложилось, однако появилась необъяснимая уверенность в том, что ничего плохого с ним произойти не должно. Почему так? Так ему кажется... и когда-нибудь он непременно сможет в этом убедиться... Но только тогда, когда этот мир утратит для него актуальность. А пока... он должен мыслить категориями этого мира. Но какими именно? Философскими?.. Или обычными категориями житейской мудрости?.. А может быть, религии являются источником верных представлений о Вселенной и человеке?.. Кому-то погружение в мир искусства открывает то, что находится за пределами сознания... Возможно, ему, человеку науки, не следует выходить за рамки категорий науки?.. Много раз Шай перебирал все это в голове, но мысли и прежде, и теперь возвращались к тому же.

Философия?..

Как можно считать себя образованным человеком, не прочитав главных философских книг и не поспорив с их авторами? Особенно Шая привлекали работы мыслителей, признававших сотворенность мира. Он высоко ценил восточных мудрецов Лао-Цзы и Конфуция, которых, как, впрочем, и Сократа, Платона и Аристотеля, считал праотцами житейской мудрости, воспетой на разные лады философами последующих эпох уже от собственного имени. Однако еще в бытность студентом, мысленно споривший с авторами книг Шай с удивлением обнаружил, что философские учения не развиваются и не совершенствуются, подобно естественным наукам, но просто появляются новые, как в жанре беллетристики... Философские школы возникали и росли, как грибы, но не в продолжение развития грибницы философии, а почти с нуля. Ради приличия новоявленный философ поначалу на кого-то ссылался, кого-то критиковал, а потом объявлял, что до него, по сути-то, не было верных представлений ни о человеке, ни о смысле его существования и причинах его бед, ни о том, в каком направлении должно развиваться человеческое общество. Убедительной иллюстрацией своего наблюдения Шай считал маркистско-ленинские и национал-социалистические представления о человеке и будущем человечества, возникшие совсем недавно по историческим меркам. Чтобы скрыть противоречия и придать видимость обоснованности, идеологи «светлого будущего» украсили свои теории ссылками на иных философов прошлого, которые, будь они живы, определенно поспешили бы отмежеваться от несимпатичных последователей...

Серьезному увлечению философией предшествовало знакомство с «мудростью древних», запечатленной в афоризмах. Бабушка Шая знала множество пословиц, поговорок, по памяти цитировала Тору, пророков и классиков, потому свою страсть к афоризмам Шай считал унаследованной от бабушки. Чужая мудрость, запечатленная в словах, быстро переливалась в его юную голову, и у него создавалось впечатление, что он умнеет. Память у него была отменной, теперь по любому поводу он мог высказать мнение мудрецов, то есть, истину... – так он думал прежде, когда много времени посвящал чтению книг и высоко ценил слово. Потом его доверие к словам за пределами науки стало уменьшаться, причем особенно быстро в последние годы. Наибольший вклад в дискредитацию словосочетаний внесли средства массовой информации, с которыми Шай с супругой вступали в недолгое одностороннее общение по вечерам у телевизора. Осознав, какой властью обладают слова вне связи с их правдивостью, и насколько доверчиво к ним большинство, Шай стал с опаской относиться к любым утверждениям и даже начал сомневаться в мудрости афоризмов, хранящихся в его памяти. Афоризмы жили сами по себе в книгах, а люди сами по себе, будто те к ним не имели отношения. Шай видел, что люди, занятые своими делами редко вслушиваются в несущиеся отовсюду потоки слов. А слова, запятнанные участием во лжи и пустой болтовне, как бы лишившиеся невинности, продолжают порхать в речах и песнях, словно бабочки. Обо всем ими уже сказано, желанное обещано, извинения за разоблаченное розданы, и теперь они заслуженно отдыхают, несут новую чушь, врут и развлекаются, как захотят...

И ведь ответов на главные вопросы чужая мудрость мне так и не дала, думал Шай... А может быть, все дело во мне? Может быть, ответ просто не дошел до моего сознания?..

Религии?..

Но они ведь напрочь оторваны от реалий современной жизни. Самодостаточные, религии застыли в своих оболочках – в догмах постановлений, обрядов и символов, каковые издавна используются ими для достижения собственных целей, порой далеких от первоначальных... Иногда кажется, что они что-то скрывают за тщательно охраняемыми оболочками... Но что? Высшую Истину?.. Зачем же ее скрывать? Почему религии не сближаются ради торжества Истины? Почему не спорят, если у них имеются сомнения? Почему на Земле до сих пор не построен единый Храм Единому Богу?.. Но... о чем религиям спорить, если каждая не выходит из своей оболочки, с присущими именно ей символами и куполами, охраняя собственную истину в полной уверенности, что она правильнее и истиннее других?!

Может быть, атеизм?..

Вне конвенциональных религий и заумных философий, в той или иной форме допускающих Высший Разум, могучим идолом, золотым тельцом сверкает идеология, категорически отрицающая сотворенность мира и человека и признающая только здравый смысл ясного ума, наукой добытое знание и законы общества, придуманные существами, произошедшими от обезьяны. Ослепительная идеология богатства и славы людской, прародитель материализма и реализма, атеизм дарит миру научно-технический прогресс и указывает на иной смысл существования человека, состоящий, по мнению многих современных идеологов, философов и политиков, служащих в его храмах, – в более полном удовлетворении естественных потребностей прямоходящих, их желаний и чувств... Недалеко ушли подобные мыслители от своих древнегреческих коллег. Интересно, кто-нибудь из них может последовательно, без софистических приемов и разрывов в логике ответить на вопрос старика, моего соседа: кому нужен образованный, мудрый пенсионер, изучивший массу полезных вещей, сталкивавшийся с разными людьми, перепробовавший и испытавший многое в жизни и приобретший недуги от нее? Наследникам, надеющимся с его уходом из этого мира немного улучшить свое материальное положение? Но для этого им необходимо, чтобы он поскорее перестал дышать... И тогда предметы, которыми он дорожил, представлявшие ценность для него одного, скорее всего, окажутся на мусорной свалке. А он сам?.. Кому он нужен? Кому мы все нужны? Ау, атеисты! Зачем вы здесь?.. Чтобы вкусно пожить и умереть в никуда? Почему вы молчите?.. Может быть, вы не знаете?..

Так, сидя под сосной, Шай возвращался то к одним, то к другим волновавшим его темам по ассоциациям, иногда не поспевая за скачками собственных мыслей, споривших и опровергавших друг друга.

В этом мире человек существует во времени, мелькающем событиями, концом рабочего дня и концом недели, поторапливающем планами и сроками и прибавляющем морщинки на лице, – прозвучала в нем первая мысль, «прима». Время не дает права человеку подолгу расслабляться, время требует проявлять цепкость и укореняться, чтобы выжить, чтобы не только не опуститься на дно этой жизни, но жить хорошо. В этом и заключен ответ на твои сомнения.

Но что это такое «жить хорошо»? – оживилась другая мысль, извечная оппонентка первой, до того явно скучавшая. Стать богатым? Оказаться знаменитым? Обрести власть? А может быть, просто быть кому-нибудь для чего-нибудь нужным? Или хотя бы не оказаться выкорчеванным оттуда, где волею судьбы находишься – при работе и при зарплате? Многих такое существование устраивает... На этом оживление мысли иссякло. Она задавала эти вопросы уже много раз, но, похоже, сейчас была не вполне уверена в себе.

Но люди всегда стремились к большему – к большей власти над себе подобными, к большей зарплате, к расширению своих владений... И это становилось целью и сутью их бытия. И уж конечно, люди желают улучшать качество своей жизни... – продолжала отстаивать свою позицию «прима». Она излучала спокойную уверенность: за ее спиной было большинство, и вся история человечества могла бы быть положена ею на чашу весов в доказательство.

А почему «конечно»? – удивилась оппонентка. Например, я не знаю, что такое «качество жизни». Разве существует эталон? Может быть, тебе известно, к чему следует стремиться и ради чего стоит дни и годы быстротекущей жизни превращать в суетливое, подчас рабское существование? Ради обладания огромным особняком? Яхтой или самолетом? Собственным островом в океане? Гаремом? Бесчисленным обслуживающим персоналом? Что ты скажешь детям, когда они спросят, ради чего стоит жить?..

Ради самой жизни, – уверенно парировала «прима». Она имела ответы на все вопросы, и поставить ее в тупик было невозможно по определению.

Для того чтобы дать такой ответ, не требуется извилин, усмехнулась оппонентка. Но наверное, еще меньше их у того, кого осчастливит подобная абракадабра. Иные дети не отстанут от тебя, пока ты не удовлетворишь их любопытство и не объяснишь, зачем они родились. Неужели ты им скажешь: ради того, чтобы как можно больше развлекаться и успеть побольше скушать сладостей, пока жив... например, пока тебя не послали сражаться с врагами президента в далекой стране? Или ради того, чтобы, ловко и умело обходя опасности, дожить до глубокой старости? Чтобы скопить большое состояние и, уже едва видя и еле слыша, трясясь всем телом, радоваться заискивающим взглядам соискателей наследства?..

Детям не следует отвечать на подобные вопросы, учуяв подвох, возразила «прима» и отвернулась, всем своим видом показывая, что не намерена обсуждать то, что для нее очевидно. А разве это очевидно?..

С возрастом Шая все больше и больше удивляло устройство человеческого общества. Людей, устремленных к каким-то своим целям, но не вполне уверенных в путях и средствах, никогда не оставляют без внимания: их куда-то зазывают, убеждают и переубеждают, добиваются согласия... что-то купить, на что-то подписаться, расписаться в добровольном желании стать членом клуба, партии, организации… и, разумеется, соблюдать ее устав. Политики устремлены к своим целям, но, кажется, скрывают их, привирая и заверяя в искренней заботе о вас лично и вашей семье, о народе и отечестве. Возьмем такой лозунг как рост потребления товаров и услуг на душу населения. Заплатите… деньгами, годами жизни, безвременной потерей близких… и будете значительно более счастливы, чем прежде!.. И большинство следуют по такому пути, будто движутся к цели жизни. Два столетия назад аборигены океанских островов готовы были за стеклянные украшения отдать все, что имели; люди современной цивилизации готовы заплатить такую же цену за что-то другое: их желание обладать и потреблять больше, кажется, ничуть не уменьшилось. Но разве подобное может быть целью жизни? Многие это понимают, однако... Шай робко пришел к неутешительному выводу, что еще не было такой цели, признав каковую достойной, все люди планеты следовали бы. А почему?

Западная демократия... конечно, это не цель, а просто организация общества на принципах, якобы гарантирующих гражданам свободу и права. Цели каждый себе выбирает по своему усмотрению. Замечательно. Но существуют страны, с иными формами общественного устройства, в том числе, проявляющие агрессивность по отношению к Западу... Как с ними сосуществовать? Если бы все государства придерживались принципов международного права и уважали суверенитет других стран, если бы все отказались от желания что-то отнять, или навязать, то зачем были бы нужны авианосцы, ракеты и бомбы? Однако их число только растет, и это свидетельствует об обратном – об устойчивости права сильного в сознании людей и о взаимном недоверии... Где гарантия, что за отсутствие ответов на эти вопросы, за ошибочность представлений о человеке и смысле его существования человечество не заплатит очень большую цену? Простейшая экстраполяция числа жертв в истории человечества указывает именно на такое будущее... Или я заблуждаюсь?..

Интересно, когда начнется Третья мировая? Тогда, когда Китай экономически усилится и станет диктовать свою волю всей планете? Или когда Штаты ослабнут от борьбы с террором, но откажутся подчиняться диктату? А Иран?.. Мне почему-то кажется, что произойдет это очень скоро...

Но на Земле ведь существуют регионы, избегавшие участия в мировых войнах. Швеция, например, – тихая страна, давно отказавшаяся от претензий на мировое господство и не тратящая огромные средства на вооружения. Ее города не лежали в руинах, в ней много столетий царит мир, потому сейчас там нет голодных и босых, не считая добровольно избравших подобный стиль жизни. Я бывал там. Но разве живущие в Швеции знают лучше граждан других стран, зачем они родились и какова цель их жизни? Если бы у них имелся верный ответ, вряд ли бы там было такое большое число самоубийств...

Однако по-прежнему стойко целеустремлены рвущиеся к власти и богатству во всех странах!.. Вот уж действительно, цель, проверенная тысячелетиями! Но она почему-то не всем подходит... Большинство, как кажется, живут бесцельно. Ленятся?.. Может быть, им не хватает энергии амбиционных устремлений, алчности или честолюбия?.. Но откуда все это берется? От родительских генов? От воспитания? Или от звериных предков, в которых верил Чарльз Дарвин?

Порой Шаю казалось, что никакой общечеловеческой цели, по большому счету, быть не может. Но и подобная мысль не придавала ему оптимизма.

Еще более, чем бесцельное суетливое существование, Шая удивляло то, что люди цепляются за явно ненадежные элементы и ценности, несущие им впоследствии разочарования и страдания. И они ведь непременно убеждаются в этом... но только потом... А новое поколение повторяет те же ошибки. Шаю вспомнилась одна из поговорок его бабушки: «Если бы молодость знала!.. Если бы старость могла!..» Тогда почему старшее поколение не определило и не утвердило то самое главное, основополагающее, что могло бы служить точкой опоры в жизни человека и человечества? Это бы передавалось из поколения в поколение, развивалось и уточнялось, а не подвергалось сомнениям, не сжигалось и не растаптывалось революционерами... чтобы потом начинать все сначала... Не знают? Или их советам не пожелают следовать?..

А разве я сам знаю? Но может быть, кто-нибудь знает?..

Перебирая элементы этого мира, анализируя общепризнанные его ценности и цели, Шай, к своему удивлению, так-таки ничего не нашел. Все, что его окружало – техника и хай-тековские технологии, многообещающие лозунги политиков с клятвенными заверениями и искренними улыбками... а уж тем более неудовлетворенные страстные желания – все было тленным, уязвимым, не выдерживало проверку временем, несло разочарования и имело конец.

Искусство?..

Иные высоко ценят искусство, веря в его способность облагородить человека. С детства Шай слышал о том, что красота спасет мир. Но его критическая мысль не пропускала искусство на роль точки опоры. Он, Шай – физик, изобретатель, а другой человек – художник, композитор или поэт. Процесс создания творений – просто разновидность существования, для кого-то выживания. В чем состоит ценность того, что они создают? В правдивости отображения жизни? Или в новизне приемов? Иной художник умирает в нищете и безвестности, а спустя десятилетия или столетия вдруг его полотна объявляют шедеврами, и его имя становится знаменитым. Как такое может быть? Человечество проходило мимо полотна, не замечая или даже поплевывая в его сторону? Каким образом оно вдруг стало шедевром? Кто-то решил, что на нем можно заработать... и тут люди будто прозревают и стадом восторженно признают автора гением, а его работы, все до единой! – бесценными сокровищами мировой культуры... А как же? У гениев все гениально! Но то, что гениальной объявляли абстрактную мазню, еще больше укрепляло Шая в его сомнениях. Он помнил прочитанное им о Пикассо, как тот посмеивался над ценителями его абстрактных полотен. А испытывавший материальные трудности Малевич умно и иронично разрешил их, нарисовав ставший знаменитым «черный квадрат» и ряд полотен, стилизованных под авангардизм, показавшихся ценителям искусства шедеврами еще при его жизни. Что же, эта красота спасет мир?..

Может быть, наука?..

Знания, полученные физикой, вполне надежны, ее моделям доверяют все – и летающие самолетами, и космонавты, на них базируется химия и инженерные технологии... Но отнюдь не являются таковыми многочисленные модели мира и человека, сотворенные гуманитариями, именующими их тоже научными... То, что они обещают людям, редко сбывается, жизнь на деле оказывается сложнее, но чаще просто иной. Не больше ошибешься, подбрасывая игральную кость или монету, нежели веря их прогнозам... Историки, описывающие прошлое, только тем и заняты, что переделывают и уточняют. О чем могут поведать человечеству гуманитарии, кроме как о собранных ими фактах и разных предположениях, сомнениях, убеждениях и верованиях? Разве это наука? Другое дело физика... Ее возможности кажутся безграничными, как Вселенная, она обещает решить все проблемы в будущем. И уповающие на науку устремлены в будущее... Но кто скажет, как жить сегодня? Или это не в компетенции науки?..

Однако этим спорящие друг с другом мысли Шая не исчерпывались. Стоит упомянуть еще одну мысль, назовем ее условно третьей, которая, когда другие отдыхали, занималась тем, что восхищалась. Взгляни на небосвод! Он свидетельствует о долговечности мироздания, не сопоставимой с человеческой жизнью. Океан видел все поколения людей на Земле. Мир дикой природы не наращивает потребление, не копит и не нарушает экологическое равновесие на планете, он гармоничен и устойчив. Ты знаешь, почему?..

Третьей мысли не удавалось долго удерживать внимание Шая, ибо следом пробуждалась критически настроенная вторая мысль, считавшая ту дурочкой, и временный мир людей, частью которого был он сам, не выдерживал ее аргументов. С первых же брошенных ею метких определений и обвинений этот мир утрачивал гармонию и надежность, а порой обретал черты безумия, внушая неуверенность и оставляя в душе мрачное впечатление. Шай доверял честной, холодной логике второй мысли, и со временем впечатление, навеваемое ею, лишь укреплялось.

Разумеется, у Шая были и другие мысли, однако, несмотря на их широту и разнообразие, поиски точки опоры в этом мире ни к чему его не привели.

Может быть, точка опоры находится в твоей душе, в твоей совести?

Это была не мысль. Это спрашивал голос, исходящий изнутри его существа. Но что такое душа? – с усмешкой заявляла о себе «прима». Зачем ты, человек науки, рассуждаешь о том, чего не знаешь, что науке неизвестно? Допустим даже, что невидимая душа существует, сменила ее вторая мысль, но тогда где она у тех, кто совершает преступления? Где она у тех, кто обогащается за счет бедных, пользуясь несправедливым устройством общества? Где она у политиков, представляющих ситуацию всегда так, как им выгодно?.. А если у них нет души, но они тем не менее люди, значит одно из двух: либо у всех нет души, либо между нами ходят человекоподобные, лишенные души... Но что такое «душа»? – повторяла «прима».

Поскольку Шая посещали и неуверенность, и тревоги, и необъяснимое беспокойство, продолжать поиски точки опоры в своей душе он не пытался.

Разве тебя не устраивает точка опоры в Творце всего сущего?.. – вопрошал тот же голос, исходивший из глубины его существа.

Действительно, ведь сотни миллионов людей ежедневно устремляют свои надежды к Небесам, оживилась третья мысль. А ты когда-нибудь видел Бога? – усмехнулась «прима». Эти миллионы тоже не видели, а за своего бога они с готовностью принимают любого, кого им предложат – хоть золотой слиток, хоть живого тирана, хоть душу давно умершего пророка. Ты ведь уже раскритиковал религии и отверг их для себя, добавила вторая мысль. Зачем же возвращаешься?.. Нелогично...

Не религии я имею в виду, а Творца всего сущего, – настаивал голос.

А ты загляни в историю человечества, предложила «прима», разве уповавшие на Творца были счастливее тех, кто игнорировал Его заповеди, кто поступал так, будто Его нет и не было вовсе?.. Чем, например, ты объяснишь Холокост? Чем провинились шесть миллионов стариков, женщин, детей... перед Творцом всего сущего или перед немцами? Где был Он, когда их отлавливали по национальному признаку, мучили и убивали?

Шай не уважал в себе «приму», банальную мысль и морщился, когда она вещала, но этот вопрос ставил его в тупик, и напоминал об отце.

А где пребывает Бог? Не покинул ли Он этот мир?.. – подхватила вторая мысль, навевая воспоминания о Ницше. Браво! – неискренне зааплодировала «прима». Похоже, Шай пытается вырваться из цепи вопросов: «где?» и «когда?» Но в «нигде» и в «никогда» и его самого нет и не будет! В такие моменты Шая спасала третья мысль.

Третью мысль, «дурочку», Шай помнил ровно столько, сколько помнил себя; ему даже казалось, что она существовала в нем до его рождения. С детства ее восхищала гармония окружающего мира. Шай мог подолгу разглядывать звездное небо, изучать жизнь муравейника, склонившись над ним, или даже поведение одного муравья, не переставая удивляться тому, что у большинства его сверстников не вызывало даже малого интереса. А еще она любила мир детских сказок.

Для большинства людей мироздание есть нечто, к чему они привыкли, – попыталась возвратить его к действительности вторая мысль. Распрощавшись с детством, люди не только перестают восхищаться гармонией мира, но едва замечают его грандиозные детали; подобно пчелам или муравьям, они спешат на работу, в магазин, в кафе и в свое жилище. И так каждый день. Что в мироздании интересует большинство? Лишь крошечные норки – доступные входы и выходы, через которые можно извлечь и затащить себе нечто полезное и приятное, затрачивая минимум средств и усилий. Человека западной цивилизации вполне устраивает модель мироздания, состоящая из источника денег, супермаркета и видеосистемы, Интернета, дивана, лестных слов и нежных поглаживаний. Может быть, в этом перечне я что-то важное упустил?..

Если мир сотворен по определенному плану и замыслу, а внутренний голос говорил Шаю, что это именно так, то точка опоры есть Творец всего сущего. В таком случае именно Он есть начало, цель и суть всего, что есть в мире!..

Но что значит: «в таком случае» или «в другом случае»? – усмехнулась «прима». Варианты существуют только в твоем воображении, в действительности случается что-то конкретное, и это становится фактом.

На планете живут сотни миллионов верующих, – напомнила прерванное размышление третья мысль, и среди них наверняка имеются знающие. Ты прочел сотни книг и не нашел в них ответа, но не следует терять надежды, возможно, кто-то его знает и сможет убедить тебя...

Верующие?..

Шай вдруг вспомнил свою бабушку, Хайфу, людей в кипах и в монашеских одеждах. Будучи ребенком, он часто проходил мимо церкви Стелла Марис ордена кармелитов, расположенной неподалеку от их дома в Хайфе. Он присматривался к странным посетителям, число которых заметно возрастало по выходным дням, когда небольшая автостоянка и окрестные улицы были заполнены разноцветными туристическими автобусами. Иногда, обойдя ажурные ворота ограды, Шай прижимался к стойке в высоком дверном проеме и с любопытством наблюдал за происходившим внутри. Пару раз, по его просьбе, отец, считавший себя скорее атеистом, чем верующим, заходил вместе с ним внутрь. Интерьер, запахи, декламации служителей производили впечатление застывшей старины, о которой нечто, находившееся в глубине его существа, знало. Внимание Шая неизменно приковывала крошечная синагога-пещера Ильи-пророка под алтарем – четыре шага вниз. Еврейский пророк в маленькой скульптуре приветствовал всех поднятой правой рукой. На куполе он же был на огненной колеснице в окружении апостолов. Когда они могли встретиться?.. Посетители спускались вниз и ставили свечи, однако на разных языках обращались не к нему и не к Богу, а к деве Марии. У Шая тогда сложилось впечатление, что она главнее Бога, хотя нечто, находившееся в глубине его существа, не соглашалось с этим.

Отец не мог ни подтвердить, ни опровергнуть правильности впечатлений Шая, и, когда он настойчиво допытывался: «отчего?», «почему?» и «зачем?», лишь пожимал плечами и разводил руками. Зато отец рассказал ему кое-что из евангельских представлений о рае и аде. Благодаря этим легендам, когда Шай проходил мимо церкви, в его воображении возникал сказочный мир, в котором летали не птицы, а ангелы, литые изображения которых он видел там. Внизу же под землей ангелам противостояли козлоногие воины сатаны, хватающие грешников и бросающие их в кипящий котел. А над ангелами, в точности, как в верхней части алтаря церкви, стояла в застывшей позе дева Мария с ребенком на руках, который, когда вырастет, якобы станет богом. «Молящиеся, – объяснил отец, – в своих обращениях обычно произносят слова сожаления о грехах и раскаянии, а иногда и просьбы наказать злодеев. Однако существует много разных религий. По верованиям этих молящихся, ребенок, находящийся у мадонны на руках, взял на себя все грехи верующих в него». «Что же они теперь могут грешить и им все простится?» – спросил Шай. «Они в это верят, – пожал плечами отец, – и зазывают в свою веру молодых, которые согласны им поверить». Тогда Шай еще не знал, что в жизни грех творится каждое мгновение, рождаясь в душах, заражая мысли, и не заявляя о себе ни страхом грядущего наказания, ни глубоким раскаянием, ни надеждой на прощение.

По странному стечению обстоятельств о грехе Шай впервые услышал в раннем детстве от своей бабушки: уже тогда он был причислен ею к первым рядам грешников. Бабушка Шая была верующей еврейкой, но не посещала каких-либо религиозных сборищ. Ее религиозность, как посмеивалась мать Шая, проявлялась в чтении Торы и молитвенника, в соблюдении Субботы и в боязни греха. Шай часто слышал от бабушки о грехе в связи с его собственными поступками, о которых она сожалела вместо него. Ему оставалось только признать грех и искренне раскаяться. Однако Шай не усматривал никакой связи между своими шалостями, доставлявшими ему радость и веселье, и неведомыми грехами тех в церкви, сосредоточенно, иногда со скорбным выражением осенявших себя крестным знамением. От бабушки он знал, что грех – это поступок, вступающий в конфликт с волей Бога. Что же они сотворили против Бога?..

Бог?..

Аргументом «примы» против Бога, когда Шай был еще совсем юным, было то, что Он не торопился наказывать злодеев, ими занимались полиция и суд. Так в Шае росла и утверждалась первая мысль, учившая его видеть мир глазами большинства. Хотя бабушка категорически настаивала на том, что Бог обязательно накажет каждого грешника персонально, в душе Шая оставались сомнения в существовании Всевидящего и Небесного Суда.

В школе Шай изучал Танах – три книги: Тору, Пророков и Писания, однако представления о невидимом Всесильном Боге и шести днях сотворения мира не укладывались в его голове. Поначалу они причудливым образом смешивались с детскими сказочными впечатлениями от посещений церкви, хранившимися в воображении Шая в виде картины. Но со временем эта картина претерпевала изменения. Так, ангелы обрели возможность казаться людьми. Ведь трое ангелов, направившихся разобраться с Содомом и Гоморрой, в Торе были обычными путниками, отобедавшими у Авраама… двое из них потом спасли семью праведника Лота...

Дева Мария с ребенком на руках из картины, хранившейся в воображении Шая, которую он видел внутренним взором как бы на экране своего сознания, тогда исчезла, а на ее месте в центре алтаря появился источник света. Всякий раз, когда Шай обращал к нему мысленный взор, то обнаруживал свет более ярким, чем прежде. Во всяком случае, так ему казалось.

Накануне своего тринадцатилетия, отмечающегося у евреев как праздник совершеннолетия «бар-мицва», Шай имел разговор с отцом, в котором зашла речь о вере в Бога. Он продемонстрировал знание Торы, приобретенное в школе, а отец прояснил свою точку зрения. «Тора, – сказал отец, – это очень древняя книга, которой наш народ гордится, ибо она свидетельствует о его длинной истории и о том, что соблюдение нравственных принципов играет важную роль в его жизни. Однако из Торы, Пророков и Писаний видно, что наши далекие предки не очень-то верили в Бога и нарушали Заповеди. Сорока дней не прошло с момента, когда слышавшие Его голос у горы Синай поклялись исполнять все Его заповеди... а уже обещания свои позабыли, божка золотого отлили себе и ему поклоняются... А поскольку ты теперь знаком с Танахом, то сам знаешь, что так или почти так продолжалось на протяжении всей истории нашего народа».

Отец рассказал, что в молодые годы тоже размышлял о Боге, но ответ ему дала не Тора, а Холокост. «Если бы Бог существовал, – сказал отец, – а евреи действительно были избраны Богом, как многие из нас верят, то подобная катастрофа была бы невозможной. Ибо не вижу я ни логики, ни здравого смысла в том, что Бог, когда-то пожалевший сына Авраама Ицхака, отдал шесть миллионов сыновей и дочерей Своего народа в руки безбожников на унижение и уничтожение и равнодушно взирал на их страдания и осквернение Своего имени. Это и определило мое отношение к Торе, как к сборнику исторических легенд о далеком прошлом еврейского народа. Если бы евреи, вместо того, чтобы стремиться к богатству, творить разврат и междоусобицы, сберегли свое государство и имели сильную армию, не случился бы Холокост, а антисемиты нашли бы иные объекты для удовлетворения своей безумной страсти и резали бы кого-нибудь другого».

В тринадцать лет Шай был полон энергии и жажды действий; родители его часто одергивали, а иногда и наказывали. Но, как ему теперь казалось, они не направляли его к чему-то самому важному, главному в жизни, на путь, по которому он мог бы счастливо продвигаться, совершенствуясь и не разочаровываясь. Возможно, они сами не знали такового... В свободное от школьных занятий время Шай разряжался футболом, занимался бегом вместе с отцом, но не имел понятия, к чему ему лучше приложить силы и куда направить энергию, казавшуюся безмерной.

Шай спросил тогда отца и о грехе. «Каждый человек сам для себя определяет, что для него постыдно и неприемлемо, – ответил отец. – Если вор ворует, значит, так воспитан и не считает свой промысел постыдным. Если политик лжет, стало быть, так воспитан и полагает подобное средство достижения цели приемлемым. Антисемиты так воспитаны, что радуются еврейским погромам. Богатые спокон веку допускают нищенское существование большинства, и им не стыдно. Я воспитан иначе, для меня все это неприемлемо, и мне бы очень не хотелось видеть своего сына участвующим в чем-либо подобном». «Но если существует суровое наказание за тяжкий грех, как утверждала Тора и подтверждала бабушка, как же могли антисемиты совершать еврейские погромы? – спросил Шай. – Ведь эти люди будут примерно наказаны Богом... Что же, они не боялись Бога? Или не знали, что такое грех? Или у них другой бог, который уже взял на себя все их грехи и теперь им все прощается?» «Нравственные требования предъявляют к себе только те, кто является человеком, кто воспитан как человек, – развел руками отец. – Понятие греха, по-моему, не распространяется ни на зверей, ни на нелюдей – очень плохих людей. Антисемиты завидовали евреям и, когда на их стороне оказывалась сила и покровительство власти, устраивали еврейские погромы. Можно сказать, что так было почти всегда», – отец опустил голову и замолчал.

«Но как ты объяснишь, почему именно случился Холокост?» – не отступал Шай. «Видишь ли, сын, большинство людей падки на лесть и готовы поверить во что угодно, если это возвышает их в глазах других. "Вы лучше всех!" – объясняла немцам их пропаганда, насаждая сверху теорию о расовом превосходстве арийцев. Немцы тогда испытывали немалые экономические трудности и унижения в собственной стране, в которой многие преуспевающие врачи, адвокаты, владельцы банков, заводов, магазинов и множества контор были евреями. Зависть и ревность затмили глаза миллионам коренных жителей, поверившим в собственное превосходство. Начались погромы, доставлявшие удовольствие и развлечение низким, бездушным и бесстыдным людям. Масштабы погромов возрастали, и меры против евреев цинично ужесточались властью...»

«Но почему честные и порядочные люди не встали на защиту евреев? – спросил Шай, – их что, не было там вовсе или они тоже поверили в свое расовое превосходство?» «Разумеется, были люди, вступавшиеся за евреев, – ответил отец, – но поскольку евреи властями Германии были поставлены вне закона, их защитникам грозила подобная им участь. Только отважные герои, рискуя жизнью, прятали своих соседей-евреев». «Но почему только немногие, рискуя жизнью, считали своим долгом спасать евреев? – удивился Шай. – Почему все добрые и разумные люди планеты не поднялись на их защиту? Почему правительства Соединенных Штатов и других стран их не спасли? Что же, они тоже поверили в исключительность немецкой расы?.. Или, может быть, они предпочли соблюсти нейтралитет и не вмешиваться в дела европейского государства, несмотря даже на то, что в нем осуществляется планомерное уничтожение миллионов мирных граждан?» «То, что тогда произошло, для меня остается странной, мрачной загадкой, – покачал головой отец. – Если бы кто-нибудь помог мне ее разгадать, я был бы ему очень признателен».

«Но это, наверное, для всех загадка, не только для тебя?» – спросил тогда Шай. «Не знаю, – покачал головой отец, – сегодня уже слышны голоса отрицающих факт Холокоста». «Что же, для большинства людей греха не существует?» – дотошно продолжал допытываться Шай. «Грех как абсолютное зло, грех перед Богом имеет смысл, только если Бог существует, все видящий и карающий грешников, – развел руками отец. – Каждый понимает это по-своему. Ты уже почти взрослый, у тебя впереди большая жизнь, и ты сделаешь свой собственный выбор. Признаюсь тебе откровенно, Холокост убедил меня в том, что Бога среди нас нет. Может быть, Он когда-то и сотворил все сущее, но определенно удалился вместе со Своими пророками, предоставив обустраивать планету или рушить кому угодно. Власть, разумеется, оказалась в руках людей активных, устремленных к богатству и славе, потому циничных, которых мало беспокоят нужды других и будущее планеты, если это прямо или косвенно не затрагивает их лично. Можно лишь разводить руками и говорить о том, что масштабы бездушия и бесстыдства оказавшихся тогда у власти в Германии поражают, а циничное бездействие власть предержащих в других странах по отношению к судьбам подвергшихся геноциду – обескураживает. Видимо, от человечества можно ожидать чего угодно, и потому каждому следует проявлять бдительность. Когда ты осознал, что власть в стране, где ты живешь, ничтожна и коварна, опасна для тебя и твоих близких, а такое может повториться, не обманывайся их пропагандой и не уповай на счастливый случай. Потом на них возложат ответственность за страницы бедствий и позора в истории страны – так было всегда; однако не они, а ты в ответе за себя и свою семью».

То, что сказал отец, звучало странно, страшно и не подавало надежды на лучшее будущее. Неужели он был прав?.. Что же, надо вооружаться?..

Шаю вдруг вспомнилось, что в детстве отец казался ему сверхчеловеком. Только густой волосяной покров на груди, плечах и спине неизменно смущали его, вызывая ассоциацию с обезьяной. Мужчин с подобной растительностью Шай видел на берегу моря, но животная внешность его отца по необъяснимым причинам входила в противоречие с его представлением о нем. Если бы отец имел внешность, например, фламинго, меня бы, пожалуй, это не удивило, думал тогда Шай. Почему Бог не сделал людей похожими на фламинго? Может быть, потому, что им трудно было бы защититься от хищных зверей?.. Но зато бы они летали, совсем не затрачивая горючего...

Прошли годы, и у Шая обнаружилось волосатое сходство с отцом. Однако он так и не понял, почему у созданных Богом по Его образу и подобию внешность именно обезьянья, к тому же наука установила более близкое генетическое сходство человека со свиньей...

Шай потряс головой. Однако воспоминание о том разговоре с отцом вернулось. «Видимо, от человечества можно ожидать чего угодно, и каждому следует проявлять бдительность», – сказал тогда отец. А Шай спросил: «Но у Израиля ведь самая сильная армия на Ближнем Востоке, значит, ничего подобного уже не произойдет, как ты думаешь?» «Я очень надеюсь на нашу армию, – покачал головой отец, – ведь иные лидеры исламских стран считают, что уничтожать евреев не только допустимо, но что это не грех для мусульманина, а честь. Однако у нас с тобой есть право усомниться в том, что заявляющие подобное – люди». «Что же они звери в человеческом теле, как те, что руководили гитлеровской Германией?» – спросил Шай. Отец развел руками и сказал: «У меня нет исчерпывающих ответов на твои вопросы, сын, поищи их сам. Быть может, встретится мудрый человек на твоем пути, и когда-нибудь ты расскажешь мне, к какому выводу пришел».

Бабушка Шая утверждала, что любой порядочный человек боится греха, ибо в душе своей знает, что Всевидящий не оставит грешника без наказания. «Но как же тогда мог появиться Гитлер и так высоко вознестись? – спросил ее Шай. – Что же, большинство не способны отличить хорошее от плохого, добро от зла?» Бабушка ответила, что у нее давно возникло подобное подозрение. При этом она была абсолютно уверена, что за Холокост преступники уже полвека сполна отвечают перед Богом и испытывают страдания по принципу «мера за меру». Шаю больше хотелось верить бабушке, чем отцу еще и потому, что бабушка точно знала, что Бог существует.

Повзрослев, Шай стал чаще задумываться о Боге и грехе. И хотя его детские сказочные впечатления от церкви при этом почти не претерпели изменений, теперь в его представлении Богом был не младенец, которого дева Мария держала на руках, но Тот из Торы, не имевший образа, Кто сотворил Вселенную и Землю и все, что на ней, включая человека и того младенца.

Восточные нравственные учения манили повзрослевшего Шая своей загадочностью и мудрой простотой, но религиозные заведения уже не казались теми местами, где он сможет больше узнать о Боге. Иногда у него возникало чувство, что его там будут насильно пичкать легендами, в которые обяжут верить. Иные религии представлялись Шаю совсем темными и уводящими от реальности мира, идущего быстрыми шагами к прогрессу.

Соединенные Штаты Америки, где он проживает около девяти лет и имеет гражданство, – многоконфессиональная страна с преобладанием католиков и либеральным отношением власти к вероисповеданию. На этом фоне отталкивающим и забавным было то, что религии боролись за влияние и власть над умами, производя впечатление... Шая веселило даже воспоминание об этом впечатлении: выходило так, будто у каждой религии имеется... свой собственный бог. А искренне верующие в то, что именно их бог истинный, лишь подтверждали тем правильность этого впечатления. В Великобритании, например, война католиков и протестантов докатилась вплоть до наших дней, причем, настоящая, кровавая... Что же такое важное они не смогли поделить?..

Разве не аморально людям верующим даже думать так? Разве не безнравственно враждовать, вместо того, чтобы объединяться с верующими других религий и конфессий? Но этого не происходит... Почему? Не достает веротерпимости? Но что это такое? Примирение с плюрализмом вероисповедания? Согласие с тем, что у каждой религии имеется право на свое представление о Боге и Его единстве? С этим могут согласиться только атеисты, для которых равно смешны и дремучи верующие всех религий.

А может быть, большинству верующих только кажется, что они верят в Бога? Возможно, они просто преданы традициям, обычаям предков и вместе с другими коллективно поклоняются некоей силе, которую боятся? В средние века такой силой была инквизиция. При национал-социалистах немцы боялись своего фюрера и поклонялись ему. При большевиках народ боялся Сталина и поклонялся ему. Прежде поклонялись цезарям, царям, королям и эмирам, иные из них объявляли себя посланниками Небес и сыновьями богов, и люди охотно в это верили. Джефф определенно желает, чтобы я поклонялся ему.

Может быть, истинному Богу не нужны все эти религии, а нужно лишь, чтобы люди знали, что Он – Вечносущий, Всемогущий Творец, и исполняли бы Его этические требования... Или я ошибаюсь?..

В поисках Бога Шай, изучавший Танах в школьные годы, будучи студентом хайфского Техниона, прочел в числе сотен других книг Бхагавад Гиту, Новый Завет и Коран... За словами священных книг он ощущал Творца, однако, когда пытался анализировать прочитанное на основе накопленных человечеством знаний, со строгим научным подходом, не допускающем разрывов в логике, то это ощущение испарялось, и на поверхности оказывались лишь литературно-исторические сюжеты с нравственными поучениями.

В Торе Шая восхищали Десять заповедей. Он полагал, что неплохо знаком с историей земных цивилизаций, и ему казалось удивительным, что Заповеди были впервые озвучены Самим Богом тридцать три столетия назад, а со времени Холокоста, организованного и осуществленного христианской нацией, имевшей многовековые культурные традиции, не прошло и одного столетия. Так, в чем же прогресс?.. Разве достижения науки и технологий это не свидетельство прогресса?.. М-м-м... Трудно возразить, но на деле выходит как-то неубедительно...

Заповеди?..

Заповеди вполне могли бы претендовать на точку опоры в этом мире, а следование им служить главным принципом жизни людей. Но почему тогда в Торе Бог предъявляет к избранному Им народу множество дополнительных требований, общим числом шестьсот тринадцать, выглядящих архаично, а порой сурово? Число требований назвала школьная учительница, сам Шай никогда не пересчитывал. Некоторые из них ему были совсем непонятными. Например, трижды повторяющийся в Торе запрет: «не вари козленка в молоке его матери» определил облик израильских кухонь и ресторанов, где для мясного и молочного существует отдельная посуда, которую следует мыть в разных раковинах и хранить раздельно. Боже упаси носящему кипу, съесть каплю молочного за мясным обедом – не кошерно!.. А другие народы – едят себе на здоровье... И Авраам ведь угощал гостей молоком и телятиной... лишь не варил ее в молоке... Шай не смог получить хоть какое-нибудь объяснение этому... Возможно, подобное требование имеет мистическое значение?.. Почему только мясо животных с раздвоенными копытами и притом отрыгивающих жвачку может употребляться в пищу? Из морской живности – только те, что имеют плавники и чешую – никаких тебе кальмаров или крабов... а в них обнаружены и полезные микроэлементы, и незаменимые аминокислоты... Но кузнечиков – пожалуйста, жуйте на здоровье! Правда, не все виды кошерны...

Особенно парадоксальными подобные диетарные требования выглядели в глазах Шая-школьника на фоне истории народа, чудесным образом спасенного Богом из египетского рабства. Вскоре по освобождении далекие предки Шая отлили тельца и за грех неверия в Бога были наказаны Им почти четырьмя десятилетиями скитания по пустыне, прежде чем было разрешено их потомкам завоевать Землю Обетованную. Однако и потом, уже проживая там, потомки потомков снова стали поклоняться идолам, изображения которых в иные времена даже вносили в Иерусалимский Храм... Позорные страницы жизни народа, запечатленные Танахом, Шай изучал в школе наряду с великими страницами, что очень возмущало его бабушку. «Распространение порнографии запретили, так постыдились бы детям рассказывать о таком позоре, – сокрушалась она. – Сам Бог открылся нашим праотцам и подарил им прекрасную Землю Обетованную... Почему же среди наших предков во все века находились лидеры, не ценившие Его дар, Его заповеди и установления?.. И по сей день я вижу таковых...» Действительно, почему на словах евреи признавали в Боге точку опоры, гордились своей избранностью, но желали жить «как все» и даже лучше всех?.. И ведь я сам терзаюсь сомнениями по тому же поводу... Где же правда?..

Вместе с тем Шаю казалось весьма примечательным, что на фоне лжи политиков, вечно пытавшихся выдать желаемое за действительное и что-то важное утаить, Танах, клеймящий аморальное, злодеяния и лжесвидетельства, выглядит образцом мудрости, честности, искренности и... либерализма.

Была у Шая еще одна идея относительно точки опоры. Он обожал свою жену и мечтал о детях. Семья – это определенно то, ради чего стоит терпеливо преодолевать житейские трудности и невзгоды. Но тогда необходимо... беречь и себя – основу семьи и семейного благополучия... Но какой ценой?..

Так, сидя под сосной, Шай перебирал одну всплывавшую мысль за другой. Но почему-то именно произошедшее с Коламбией ему не давало покоя, просто преследовало. Почему?..

Эту историю Шай проигрывал в воображении много раз. Ее уже вполне можно воспринимать как сон, думал он, но она произошла на его глазах: он видел все на мониторах, связь прервалась незадолго до страшных последних мгновений. Трагедия не была несчастным случаем, но результатом целой серии ошибок специалистов и руководителей...

Во-первых, корабль был старый, и место ему было в музее. Во-вторых, элемент стартовой установки коснулся корпуса корабля. В-третьих, термозащитное покрытие не выдержало касания: отвалились его фрагменты. Если бы это был мой композит, все вернулись бы к своим семьям живыми и невредимыми... В-четвертых, опасность последствий повреждения была недооценена, их даже не удосужились проверить. В-пятых, не было предусмотрено мер для спасения экипажа.

Кошмар! Кошмар! И еще раз, кошмар!

Но что это? Только лишь человеческий фактор? Или же вся система под названием «человеческое общество» так устроена, что рассчитывать можно лишь на счастливый случай, на милость Небес?

Какое заключение могла сделать комиссия по Коламбии? Объявить, что произошло невероятное? Или признать руководителей бессердечными эгоистами, людьми, непригодными к выполнению своих обязанностей?..

Но разве бессердечные эгоисты не руководят людьми на других постах и должностях, вплоть до самых высших?..

Остается трагедию признать несчастным случаем.

Кажется, я возвращаюсь... Нет, не хочу об этом больше думать...

Но, может быть, в этом вся суть? Может быть, необходимо додумать?!

Неужели только угроза сурового наказания или увольнения с занимаемой должности может заставить человека заботиться о других людях? И не просто заботиться, но очень беспокоиться, бояться, страшиться, как за собственную жизнь и жизнь своих детей... А главное, быть ответственным, не формально брать на себя ответственность, ради карьерного роста, а отвечать за все, что может случиться с теми, чьи жизни оказались в твоей власти, кем ты осмеливаешься рисковать...

Но разве можно заставить человека быть ответственным? Разве можно принуждением сделать кого-либо добрым, отзывчивым, сострадательным, альтруистом, если он не обладает этими качествами?..

Но этого ведь никто и не требует... Никто ни от кого... Ни в личной жизни, ни в интимных отношениях... На пути к интимным отношениям на первом месте часто оказываются сексуальные потребности и качества, а не духовные. Мужчина, желательно, должен быть умным и обеспеченным, женщина – молодой и красивой. Позже в каких-то обстоятельствах начнут проявляться истинные качества души. Но разве можно изменить взрослого человека, выразив ему свое мнение о нем? К тому же, он клянется, что совсем не такой, каким показался, что это ошибка или заблуждение... Или обещает измениться, но не собирается меняться. Что же выходит? Он или кривит душой, или искренне считает себя другим... И по меньшей мере одному из двоих становится ясно, что их союз – ошибка.

Но почему так?.. Неужели этого нельзя избежать? Неужели качества души нельзя как-то измерить?.. Ведь определяют же быстроту реакции, логичность мышления, коммуникабельность, возбудимость...

И еще... Почему люди ждут от других любви и преданности по отношению к себе, но мало интересуются главными качествами души, такими как доброта и отзывчивость, бескорыстность и милосердие, щедрость и великодушие, честность, преданность истине и справедливость, добросовестность и чувство личной ответственности?.. Почему общество не устанавливает пределов жадности, черствости и равнодушию, лицемерности и жестокости, превосходить которые людям непозволительно? Разве это менее важно, чем, например, быстрота реакции и логичность мышления?

Разумеется, важно. Тогда почему от руководителей космических проектов, от образованных, волевых, решительных, логичных, коммуникабельных... например, как Джефф, не требуют особых качеств души? Как-то, наверное, можно определять, что из себя они представляют?.. И не скрывать результаты...

Если бы космонавт знал о качествах души иного начальника отдела или руководителя проекта, он бы, возможно, задумался. Один – равнодушный карьерист, другой – лицемер; ребята, монтировавшие топливную систему, – симпатичные, но все ли достаточно добросовестные?.. У меня семья. Почему я должен доверять им? А если они что-нибудь упустили или не учли... Я не играю в лотереи, я не камикадзе и не кролик, проданный в виварий.

Тебя никто и не назовет кроликом. Ты останешься в памяти потомков героем... Но для кролиководов ты кролик, потому что им нужны кролики, потому что за смелость и самоотверженность доверчивых кроликов, жертвующих жизнями, они получают зарплату.

А летчик, сбросивший атомную бомбу на Хиросиму в августе сорок пятого, он был кто? Герой?.. Он действовал от имени всей американской нации, считавшей, что надо стирать с лица Земли города врагов, или только от имени президента, лучшего из лучших?.. Он герой или кролик? Кролик-герой?..

До назначения Джеффа начальником отдела Шай не мог даже предположить, что такие, как он, могут быть среди руководителей... Когда это произошло, Джефф не стал скрывать от Шая ни своих намерений и честолюбивых планов, ни методов, которыми он собирается идти к своей цели... Из приватной беседы Шай понял, что Джефф его ценит и что ему предназначена важная роль в его интриге. А если он не согласится, то, как говаривала его бабушка: «скатертью дорога». Шай глубоко переживал открывшееся ему. Он вспомнил, что испытывал подобные чувства, когда ребенком видел жестокую драку уличных котов. Ему тогда почему-то показалось, что это не коты, а озверевшие люди, отвоевывающие друг у друга место под солнцем. И от этой мысли ему тогда стало так страшно, что он до сих пор помнил тот случай. Теперь Джефф представлялся ему уличным котом, а ему самому предстояло искать выход из крайне неприятной и вместе с тем странной зоологической ситуации, к которой он оказался совершенно не готовым...

Шая охватила дрожь возбуждения.

Интересно, что было бы, если бы Джеффа избрали президентом?

Наверное, должен быть издан закон, разрешающий знать об истинных качествах души людей, чтобы избегать подобных назначений и избраний...

О чем говорят паспортные данные и диплом об образовании... даже рекомендации?.. Разве увольняющий тебя начальник или коллеги откажутся дать тебе прекрасные рекомендательные письма? Разве бывают рекомендации, в которых сказано, что это грамотный специалист, но хитрый человек, подлый или малодушный? А если некто в душе – Бен-Ладен?.. Такое невозможно?..

Общество устроено лицемерно, оно рассчитано на доверие простаков. В нем не принято признавать злодеяние злодеянием, иначе как по постановлению суда или... Нюрнбергского трибунала. Ты либо преступник, находящийся в розыске или отбывающий наказание, либо свободный, равноправный со всеми человек, либо имеющий психические отклонения. Между преступником и свободным, равноправным гражданином промежуточных градаций нет, хотя каждому понятно, что существуют потенциальные преступники и всевозможные негодяи, от которых можно ожидать чего угодно. Шаю казалось, что в социологии даже концепции такой не существует, устанавливающей место человека в обществе в зависимости от качеств его души... не от счета в банке, знаний или опыта работы, не от коммуникабельности или исполнительности... а от качеств души. Ни о чем подобном он не слышал.

В результате, и в космос-то посылают как в бой. Космонавт обязан верить в добросовестность всех участников проекта, в удачу и в чудо, подобно солдату. Разница в том, что шлем и бронежилет в космосе точно не спасут.

Не веришь в успех – не ходи в казино! Но здесь ставка – жизнь...

Шаю вдруг вспомнилось прочитанное им когда-то о советской космической программе, которая разрабатывалась под страхом не только увольнения, но ссылки в лагеря и даже расстрела... Страх сурового наказания – это, наверное, могущественный инструмент управления... если не добросовестностью, то ответственностью... Их главный конструктор Королев нес на себе всю ее тяжесть. По отзывам знавших его, он обладал широчайшей эрудицией и был прекрасным специалистом, разбирался практически во всех аспектах проектов и докапывался до мельчайших деталей и фактов. Он не признавал мелочей и требовал от ведущих специалистов брать на себя полную ответственность за результаты своей деятельности, учитывать все возможные ситуации и любую случайность, причем, как реальный шанс, как фактическую угрозу...

Может быть, руководители – те, от кого зависят человеческие судьбы, должны обладать особыми личными качествами?.. Но какими именно?

В сознании Шая снова возникла самодовольная улыбка Джеффа... Воображение Шая добавило усы и вздыбленную шерсть на загривке. Вылитый бойцовский кот...

Усилием воли Шай стал вытеснять с внутреннего экрана улыбку, и она постепенно растворилась вместе с усами и шерстью, подобно улыбке Чеширского кота.

Но идеальные люди, наверное, бывают только в волшебных сказках, да и то потому, что повествование в них обычно обрывается на счастливом месте. Добрый юноша побеждает злого короля, женится на его дочери и становится новым королем. Никто так и не узнает, останется ли новоиспеченный властитель добрым и справедливым до конца дней своих и вырастит ли достойного наследника... или же превратится в черствого и лицемерного злодея, подобного прежнему... В детстве это меня очень интересовало.

А разве дело именно в космосе?.. Случаются ведь и авиационные катастрофы... Между прочим, когда были приняты законы, обязывающие авиакомпании выплачивать многомиллионные компенсации родственникам погибших, число катастроф быстро пошло на убыль.

Если усердие и внимание можно купить за деньги... что же, и трагедии с Коламбией можно было избежать? Кощунственный вопрос: недоплатили?..

О, Боже, почему в последнее время, если я не занят срочной работой, а предоставлен собственным мыслям, меня непременно что-то беспокоит?..

Беспокойство... беспокойство…

И тут Шай вдруг вспомнил, что на последней проверке на медавтомате «ментальное спокойствие» у него оказалось на красной отметке. Видимо, так оно и есть...

Медавтомат – это компьютерная программа, которая ведет с испытуемым диалог на произвольные темы и кроме прочего контролирует уровень сосредоточенности на каждой теме. Произвольные блуждания мысли регистрируются и испытуемому начисляются отрицательные баллы. Задавая уточняющие вопросы, программа пытается определить доминантную мысль, которая, по сути, есть предмет беспокойства. При повторных проверках доминанты сравниваются, и, если есть корреляция, иными словами – те же беспокойные мысли, то человек оказывается в красном секторе и попадает в лапы психолога. А это уже – не дай Бог, ибо от психолога можно загреметь на медкомиссию...

Конечно, я не космонавт, и требования ко мне самые обычные, но все-таки... Кстати, мне ведь так и не сообщили результатов последнего теста, хотя уже прошло почти две недели. Все из-за моего тревожного состояния…

И то, что, возможно, именно так и произошло, стало новым объектом беспокойства Шая.

Только не психологи, нет-нет... Эти всезнайки с тестами на все случаи жизни. Они претендуют на понимание любого человека. Их коллеги натаскивают кандидатов в президенты, учат, что те должны говорить и как улыбаться, чтобы ввести в заблуждение большинство избирателей и изменить их мнение в свою пользу... Кто бы знал имя главы Белого дома, если бы не они?! Любой приговор наших психологов, по сути, окончательный, так как другие члены медкомиссии – ортопеды или гинекологи...

М-м-м... Почему не включат в комиссию «присяжных» – просто нормальных, здравомыслящих людей с большим жизненным опытом?

Хотя и присяжные выносили смертный приговор невиновным...

Вот отдали бы кандидатов в президенты в лапы этим ученым-психологам, скрыв, кто они. Какие бы им диагнозы поставили?!... У кого-то выявилась бы склонность ко лжи и жульничеству, кто-то в глубине души – расист, кто-то – алкоголик, блудодей, педофил, насильник или почти дебил....

А Джефф? Ведь до его назначения на должность начальника нашего отдела у меня с медавтоматом было все в порядке... Может быть, и с моим композитом успели бы, если бы не он…

Прогремел взрыв.

Шай вздрогнул и обнаружил себя сидящим на кочке под сосной. Над его головой пронесся истребитель.

А зачем вообще люди рождаются на Земле? И кто именно рождается?

Случайные люди вылупляются из оплодотворенной яйцеклетки?

Некий заблудившийся сперматозоид столкнулся «лоб в лоб» с готовой полюбить кого-нибудь яйцеклеткой, и родился человек, унаследовавший их генетический набор?

Или же самый быстрый сперматозоид, первым достигший яйцеклетки, дал мне жизнь?

А может быть, другой ей понравился бы больше?..

Но какая разница?

Как какая? Ведь если бы яйцеклетка полюбила другой сперматозоид, то родился бы, наверное, не я...

«Наверное не я» или «точно не я»?

Скорее всего, не я.

Что же, я бы тогда уже не родился никогда?..

Ведь если я есть строго определенный набор генов, то вероятность появления именно моей комбинации настолько близка к нулю... что я бы и за миллион лет не родился... Это точно!

Но я родился.

Случайно? Или не случайно?.. Если не случайно, то кто я?

И зачем я родился? Чтобы создавать космические корабли?..

А зачем? Чтобы летали космонавты?..

А зачем им летать? Чтобы осваивать космическое пространство?..

А зачем его осваивать? Ну как же... чтобы добывать полезные ископаемые на Луне и планетах... Или чтобы следить за вражескими передвижениями и перехватывать ракеты с ядерными боеголовками... Это совершенно необходимо, чтобы наши ракеты точно попадали в цель!..

Но зачем?..

Как зачем? Могущество армии, военный потенциал, новейшие вооружения и средства защиты – это не только предмет гордости нашего государства… Если у потенциального врага будет более мощное оружие, то мы погибнем...

А не чушь ли все это... по большому-то счету?..


Лидеры террористов гордятся числом добровольцев, готовых пожертвовать своей жизнью, чтобы лишить жизни многих, а также числом мирных граждан, убитых одним. Разве это не чушь?

Но даже если они очень разозлят наше демократическое руководство, я не понимаю, как мы ядерными бомбами или из космоса будем поражать отдельных злоумышленников, рассредоточившихся среди населения... А ведь через несколько лет у террористов вполне может оказаться ядерное оружие...

Ситуация с безопасностью представляется безумием, бредом ошибочно избранных президентов, обнаруживших подобный бред у президентов других государств.

И ради этого я должен жить и суетиться? Ради каких-то безумных целей я должен пять дней в неделю вставать рано утром, быстро завтракать и спешить на работу, напрягая силы, сосредоточенно что-то изобретать и возвращаться вечером, нередко очень поздно, наспех ужинать и ложиться спать, чтобы на следующий день быть свежим... и так каждый день, пока мой организм не износится, а я не состарюсь... Верно? Совершенно верно! Но зачем?

А если мне все это непонятно или не нравится?.. Я ведь свободный человек в свободном мире... Так уж устроен этот мир, дружище... Покинь его, если он тебя не устраивает... или попробуй переделать...

Тебе не смешно?.. Нет, странно...

Но если я действительно брошу к чертям всю эту суету, выйду из их игры?.. Тогда мне нечем будет заплатить за завтрак, а не только за квартиру. От меня, возможно, уйдет жена, и я не смогу обзавестись детьми и вырастить их.

Или все-таки не уйдет?..

Нет... я долго учился, получил хорошее образование, у меня уникальный опыт, и, слава Богу, имеется хорошо оплачиваемая работа. Я просто не должен думать об этом... Не думать – вот решение! А ты в этом уверен?..

Какая мне разница, что мне поручают делать и зачем? Разве в моих силах что-либо изменить в этом мире? Я могу отказаться работать с Джеффом, подобно тому, как кто-то другой откажется исполнять роль наемного убийцы. Но найдутся другие, и будут делать то, что прикажут заказчики...

Тогда что я есть такое? Существо? Бесправное существо? Раб?..

Но у меня есть права... Что я могу со своими правами сделать? Меня могут уволить, убить, наконец... Как мои права помогут мне этого избежать?..

Никак, – согласилась банальная мысль, но справедливость восторжествует, и виновные в твоей гибели будут наказаны! И это должно меня радовать? – удивилась ее оппонентка. Почему-то это меня вовсе не радует... Странно?..

А может быть, я должен быть счастлив оттого, что имею право опустить в урну бюллетень и таким образом влиять?.. Это уж точно смешно...

Мне кажется, что террористам это тоже смешно. Они делают плохое дело, ужасно плохое, но влияют... Захватят кого-нибудь в заложники, и демократический мир с ума сходит от жалости с готовностью обсуждать цену за его освобождение. Вот повлияли на исход выборов в Испании... У нас огромная армия, а их тысячи... Их расходы – сотни тысяч долларов, ну, миллионы, из нашей же гуманитарной помощи, а ущерб, нанесенный нашей экономике одиннадцатого сентября крошечной группкой террористов, – сотни миллиардов, а то и триллионы долларов, смотря как считать...

И что мы можем этому противопоставить? Поднять авиацию в воздух? Дать полный ход атомным подводным лодкам? Произвести внеочередной запуск челнока... или всем этим вместе взятым – экспорт демократии?..

Но ведь все это совершенно не адекватно их непредсказуемым задумкам...

Если масштабы террористических действий расширятся, наше государство может просто не выдержать... Ведь если в муравейник бросить большой камень... или полить чем-нибудь гадким или посыпать...

Может быть, следует снять отпечатки пальцев у всего человечества?

Но чем это поможет? Определенно, какое-то коллективное безумие!..

Неужели не существует решения, истинно мудрого, которое бы положило всему этому конец и открыло эру доброго сосуществования всех?

Неужели мир фатально безумен и все варианты будущего безумны?..

Куда я попал?! Как называется ваша планета? Сумасшедший дом?.. Что-что? Вы гордитесь своей демократией?.. Я вас поздравляю... продолжайте!

А тебе не кажется, что управление человечеством бездушно? Вопрос пришел из глубины. Может быть, по причине духовной ничтожности, эгоистичности и несознательности людей мир выглядит диким и безумным?

О, Боже! Кажется, я уже пошел по второму кругу... даже не по второму...

Но зачем я задаю себе все эти вопросы? Большинство, насколько я представляю, не задаются подобными вопросами... Быть может, проблема во мне? Возможно, у меня действительно не все в порядке с головой? М-м-м?..

Нормальные люди просто ходят на работу и отдыхают по вечерам и выходным «по полной программе», – цинично отреагировала банальная мысль. Если допустить, что Чарльз Дарвин прав, если мир образовался случайно, и все живое на Земле, и человек... то и ты случаен... Тогда какое тебе до всего дело? Ты должен просто радоваться жизни, каждому ее мгновению и эгоистично стремиться к получению максимума удовольствий, извлекать их из всего... в меру своих сил и возможностей, разумеется...

Действительно, если я – пылинка, затерявшаяся в мироздании, если я – случай, если я – мотылек... то какой вообще может быть смысл в моей жизни, в моем существовании, полном огорчений и опасностей, несущем травмы, болезни и смерть?.. А Коламбия?.. Подумаешь, Коламбия... Был Холокост, и ничего... Возможно, еще будет конец света...

А как же нравственные критерии?

Какую нравственность можно требовать от случайного человека в случайном мире? Если все подчинено воле случая, то никто никому ничего не должен... Просто игра такая... Тот драчливый подросток через три десятилетия станет президентом... и Третья мировая война будет его последней игрой...

А почему тогда до сих пор все не переубивали друг друга?..

Это просто. С древнейших времен убийца знал, что его ждет страшная месть... К чему омрачать жизнь ожиданием гарантированных неприятностей? И сейчас живут по подобным понятиям, записанным на бумаге и именуемым «законами». Как бы в подтверждение этому, большинство, предоставленные самим себе, не могут ужиться без полиции, суда и армии... которые заодно охраняют президентов от гнева безумцев, например, не желающих воевать...

Неужели причина не в самом человеке?..

По большому счету, только страх смерти, голода и болезней, страх потерять накопленные богатства и утратить власть заставляет людей придумывать законы, ограничивающие права случайно рождающихся в этом случайном мире, и обучать полицейских и солдат гоняться за людьми, хватать их, пытать и убивать, если те сопротивляются...

Однако что-то во мне категорически отказывается верить во все эти случайности. Например, в мире существуют люди, добровольно возлагающие на себя моральные обязательства... Что же, они поступают так случайно, по наивному заблуждению? А само их появление тоже случайно? Сколько в мире людей, не способных причинять другим зло в силу собственных нравственных убеждений? Сколько порядочных, отзывчивых, добрых и милосердных?.. Сколько чувствующих в своей душе гармонию?..

Внутренний голос говорит мне, что гармония не может не иметь причины. А если так, то моя жизнь имеет цель!.. Однако, в чем она состоит?

Создавать космические корабли? Но зачем?

О, я уже задавался этим вопросом...

А если я все-таки родился случайно, и нет никакого высшего смысла в моем существовании? Что тогда? И этот вопрос я уже задавал много раз... Тогда надо просто набраться терпения. Ведь через несколько десятилетий, а то и раньше, я исчезну из этого мира навсегда... Разве у меня есть сомнения?

Нет, определенно исчезну! Но куда? В никуда?

Не знаю. Тогда и проверю. М-м-м...

Между тем внутренний голос успокаивает меня. Не то успокаивает, что ученые изобретут какой-нибудь «эликсир долголетия», продлевающий годы «альцгеймеров», но пречувствие вечности бытия – того, что я вечен...

Предчувствие это мимолетно, и всякий раз при попытке извлечь его на свет и проанализировать, куда-то ускользает... Что это? Мистика?..

На плечо Шая упала шишка. Он вздрогнул и посмотрел на часы. Сменяя одну за другой беспокоившие его темы, он не заметил, как прошел час.

Так нельзя, ты должен «взять себя в руки». Проще смотри на вещи – с иронией, с юмором, иначе свихнешься, – пришла на помощь «прима».

В этот момент Шай заметил, что расслабление, достигнутое Шаем-Рамоном на орбите, испарилось, будто его и не было. Он снова попытался расслабиться по своей обычной методике. Не получилось. Тогда он попытался улыбнуться. Но улыбка не удерживалась на лице.

Быть может, я разучился медитировать?

– О, Адонай, Творец всего сущего, когда-то узревший Авраама, уверовавшего в Тебя, смилуйся и разреши мои сомненья, образумь и направь на путь верный! – прокричал Шай слова из бабушкиной молитвы.

В то же мгновенье будто вспыхнул свет, и Шая осенило: старик!

Странный старик, которого две недели назад он случайно встретил в этом парке, – с первого взгляда распознал его состояние...

В ту пятницу, сворачивая на незнакомые аллеи, они с Ледой удалились километра на три и даже немного заблудились. Скамейки, установленные метров через сто-двести, делали пейзаж вполне обитаемым. Диск Солнца висел еще довольно высоко, и Шай шел и шел, перебирая тревожившие его мысли.

За очередным поворотом Леда рванула вперед, и вдали на скамейке Шай разглядел силуэт человека, сидевшего в тени огромной сосны.

Шай продолжал неспешно шагать, пока не обнаружил сидящего на краю скамейки старика. Маленький, с прямой спиной, он опирался на рукоять трости, находившейся между колен. Копна седых волос, небольшие усы и бородка... Отсутствующим взглядом, как показалось Шаю, старик смотрел куда-то вперед-вверх. Таким он ему запомнился.

За годы, проведенные в Центре Космических Исследований, Шай перевидал всех его обитателей и, благодаря отменной зрительной памяти, легко распознавал новичков. Шай решил, что этого старика видит впервые. Он произнес слова приветствия и хотел было пройти мимо, но невидимая сила его остановила. Неожиданно для себя Шай присел на другой край скамейки. Леда сделала круг и улеглась перед стариком, дружелюбно повиливая хвостом.

Шай с любопытством разглядывал незнакомца. Странно, Леда никогда не ляжет возле чужого человека, тем более, если я нахожусь рядом…

Старик, казалось, не услышал приветствия, но через несколько мгновений неторопливо повернул голову и обнаружил сидящего рядом с ним Шая. Он медленно кивнул Шаю, словно поклонился, затем рассеянно взглянул на его лоб, куда-то между бровей, и произнес:
– Вы пребываете в состоянии беспокойства, молодой человек.

Шай с удивлением посмотрел на старика.

– Откуда вы можете знать? Разве это написано у меня на лбу?.. – чуть язвительно спросил Шай и смутился несвойственной ему интонации. Безапелляционность заявления незнакомца вызвала в нем подсознательное раздражение, коим тут же воспользовалась «прима».

Старик медленно кивнул, словно поклонился, и легко ударил тростью о землю.

– Я немало читал о людях со сверхъестественными способностями, – на сей раз вежливым тоном сказал Шай. – Если вы к таковым относитесь, может быть, вы еще что-то сможете сказать обо мне?

Старик повернулся вполоборота к Шаю:
– Извольте. Вам тридцать три года. Вы три года женаты... и счастливы в браке. Вы обитаете здесь без малого пять лет. У вас имеются проблемы на работе. Правую ногу вы покалечили в детстве, неудачно прыгнув с обрыва. Это ваша четвертая жизнь на Земле. На спине у вас жировик, коему желательно уделить внимание. В последнее время у вас… блуждающее беспокойство. Продолжить?

– Нет, не надо, – опешил Шай. Со смешанным чувством изумления и недоверия он уставился на старика. Откуда незнакомый человек все это знает?.. – И вы знаете, что является объектом моего беспокойства?

Старик рассеянным взглядом оглядел Шая от макушки до пояса.
– В данном случае сие есть бессмысленный вопрос: у того рода беспокойства, что у вас, имеется причина, но нет определенного объекта. Любой предмет или событие могут стать объектом. Люди часто путают причину и объект в тревоге, в любви, в гневе...

– Так что же истинная причина в моем случае?

Старик вернулся в первоначальную позу. Шевелюра на его голове чуть шевелилась от дуновений ветра.
– Причина? – повторил вопрос старик. – Она часто совсем не там, где ее ищут. Страхи, волнения и тревоги есть часть жизни подавляющего большинства физически здоровых людей. Когда человека ничто не волнует, когда его душа пребывает в состоянии спячки, он тогда как бы не живет...

– Но... – Шай собрался возразить, но «прима», промелькнув, исчезла.

– Разумеется, беспокойство может превратиться в крайность, – продолжал старик. – Но когда человек совершенно спокоен, и нет у него ни малейшего сомнения или опасения, то не зомби ли он? А это уже – другая крайность.

Шай уклончиво кивнул. Стало быть, он не зомби. Но старик, похоже, не торопился отвечать на заданный им вопрос.

Старик глубоко вздохнул и выпрямился, опершись на трость:
– Состояния ума, подобные вашему, возникают от неизвестности, от неуверенности в себе, в своем будущем, от непонимания окружающих людей...

– М-м-м... Как-то неопределенно... неконкретно...

– Причины всегда конкретные, например, неудовлетворенность работой или семейной жизнью, страх оказаться безработным, постоянные стрессы...

Шай с удивлением взглянул на старика. Тот качал головой:
– Еще определеннее? Кому-то не дают душевного покоя и ощущения полноты жизни зависть, ревность, болезни, скука, пустота и дурные поступки... Кто-то стремится к обладанию тем, что выглядит в его глазах сокровищем, и по причине сией утрачивает покой. У каждого свое, молодой человек.

Шай улыбнулся и отрицательно покачал головой:
– Могу со всей определенностью заявить, что меня не мучает ревность, и я не стремлюсь к обладанию какими бы то ни было сокровищами.

Старик отпустил трость, находившуюся между колен, и медленно развел руками:
– Многие причины могут вызывать беспокойство, у коего нет определенного объекта, как в вашем случае, когда становится трудным длительно удерживать ум в равновесии, и он блуждает сам по себе. Состояние беспокойства, сменяющееся порой даже страхом, будет продолжаться до тех пор, пока не наступит понимание того, в чем на самом деле состоит проблема...

– Но в любой проблеме, наверное, можно разобраться и понять...

– Большинство не может разобраться в истинной сути происходящего с ними и с миром людей, ибо смотрят на себя и на мир через призму искаженных представлений. Мир и события в нем они видят извращенно и порой не усматривают света даже в конце земного пути. Это и вызывает тревогу.

– Значит, есть-таки надежда, что к концу жизни... А раньше нельзя?..

Старик улыбнулся.

– Что же, по-вашему, кто-то должен помочь мне избежать извращенных представлений о мире и разобраться в моих проблемах?

Старик медленно отрицательно покачал головой:
– На самом деле все ваши проблемы вторичны, молодой человек. И кто, кроме вас, сможет разобраться в них, если они есть вы сами, если они неотделимы от вашей личности, вашего характера и мировоззрения?..

Шай выпятил нижнюю губу:
– Так вы полагаете, что причины моего беспокойства кроются в моем мировоззрении?..

– Разве можно полагаться на мировоззрение, если оно искаженное? Разве можно судить о чем бы то ни было в отсутствие ясности относительно истинного устройства мира и человека?

Хороший вопрос, – подумал про себя Шай и пожал плечами.

– Вот, скажите, знаете ли вы, что такое человек? – старик легко ударил тростью о землю. – И ведомо ли вам, зачем люди приходят в этот мир?

– Родителей надо спросить. Ясность и знание людям дает наука, – смущенно улыбнулся Шай, вспомнив о своих сомнениях по этому вопросу. – А знаниями о человеке вообще-то занимается медицина и психология.

Старик удивленно посмотрел на Шая, и он мгновенно вспомнил про медавтомат и психологов. Надо как-то придерживать «приму»...

– Только не в такого рода случаях... – улыбнулся старик. – Современная медицина может лишь констатировать, что у вас такая-то проблема, во многом с ваших же слов. Врачи подберут вам название ментального недуга, ближайшее из описанных в справочнике. И если пожелаете, пропишут вам стандартные пилюли из небольшого ассортимента, притупляющие ваше восприятие и снижающие наиважнейшие способности вашего мозга, устройство коего наука еще не постигла... Но разве это именно то, что вам нужно?

Шай пожал плечами и выпятил нижнюю губу:
– Так как же следует выходить из подобных состояний?

– О, люди очень по-разному видят пути выхода из подобных состояний, а точнее, жизненные пути в подобных состояниях. И зависят они от того, с каким мировоззрением, с какими критериями к проблеме сией подходить, и от того, осознает ли человек, что именно его беспокоит и вызывает страх, или же избегает думать об этом...

– И что же это за пути?

– Если вам сие интересно… – старик повернул голову к Шаю.

Шай кивнул.

– Вот основные из них.

Концом трости старик прочертил на земле короткую линию:
– Путь первый – путь покорности людям или обстоятельствам, внушающим страхи.

Шай растерянно посмотрел на старика.

– Проблему при этом человек отрицает, а связанные с ней переживания подавляет. Это путь языческий, путь тех, для кого существует лишь один земной мир с его вещественными ценностями и сокровищами, чувственными удовольствиями, а также много «богов». В роли последних выступает все, что имеет власть над человеком. Увы, – покачал головой старик, – часто сие есть путь, преисполненный зла и человеческих жертвоприношений.

Покориться Джеффу? – подумал Шай. Он ведь добивается именно этого. И я тогда превращусь в раба, в интеллектуального робота, а он – в успешного ученого и изобретателя, в божка, на которого я должен буду молиться и которому постоянно приносить в жертву себя…

Старик прочертил еще одну линию:
– Путь второй – путь растерянности, бездеятельности, самобичевания, отчаяния и депрессии. На этом пути оказывается некоторая часть тех, для кого также существует лишь один земной мир, но склонить «богов» на свою сторону они либо не хотят, либо им это не удается.

Старик перевел взгляд на переносицу Шая и продолжал:
– Оказавшиеся на этом пути в большинстве своем становятся пациентами соответствующих клиник.

Похоже, это путь, на который я уже ступил, заволновался Шай.

– Как первый, так и второй путь есть разновидности бегства от проблем, отказа от себя и своего предназначения в этом мире, – сообщил старик.

Только не бегство. Я обязан найти решение. В конце концов, решать проблемы – это моя профессия... Шай обрадовался этой мысли.

Старик начертил еще одну линию:
– Путь третий – есть путь, заповеданный Творцом. Это путь знания, – с расстановкой произнес он.

– Научного знания?

Старик улыбнулся:
– Это путь знания о двух мирах – о мире низшем, вещественном, и высшем, духовном.

Любопытно, подумал Шай.

– Путь сей рассеивает все страхи, – продолжил старик, – ибо человек на этом пути получает ответы на главные вопросы: кто он такой, зачем живет на Земле, в чем цель его бытия. Вставший на путь сей активно пытается осуществлять свою миссию, и, чем выше он ставит свое предназначение и духовные ценности, тем меньше страдает от тревог и страхов, от беспокойства по поводу возможных неудач.

По-моему, я еще не отказался от себя и своего предназначения, подумал Шай. Хотя в чем собственно оно состоит?..

– Это любопытно... – сказал Шай. – Но тревоги и беспокойства это реальность, касающаяся почти всех людей на планете. Миллионы психологов востребованы на помощь людям именно в связи с подобными проблемами.

Старик отрицательно покачал головой:
– В мире Творца нет беспокойства, ибо в нем царит гармония. Беспокойство порождают потомки Адама, устремленные к выдуманным, ошибочным целям. Игнорируя гармонию творения, совершая греховные поступки и преступления, они порождают в себе и в других страхи, пытаясь доказать сваливающимися на них бедами и несчастьями, что действительно страшно жить в этом мире. Хотя весь страх и ужас от них же самих, от их поступков.

– М-м-м?.. – Тема разговора менялась в интересующем Шая направлении.

– Бояться следует только греха, молодой человек. Знающему Творца в своей душе, следующему Его наставлениям и поддерживающему гармонию в себе, а также в меру сил в мире – нечего бояться...

– А как же стихийные бедствия, голод и болезни, безработица, грабители, насильники, террористы?.. Это же реальность...

– Все сие стало реальностью из-за самоуверенного игнорирования людьми гармонии творения. В дурно организованном обществе страх стал не только реальностью, но одной из движущих сил прогресса. Его целенаправленно культивируют и продают по цене спроса.

– Продают страх… по цене спроса? – удивился Шай.

– И цена сия весьма высокая... – кивнул старик.

– Вы, наверное, шутите?

Старик медленно развел руками:
– Судите сами. Человек окружен рекламой всего. Нужного, ненужного и вредного, можно сказать, погружен в нее. Ее многообразие и противоречивость раздражает, но и в конечном итоге убеждает вас в вашей неспособности разобраться в том, что вам хорошо и что плохо. В вас незаметно укореняют неуверенность, порождающую беспокойство. Когда вам предстоит сделать даже не очень серьезный выбор, вы теряетесь и оглядываетесь по сторонам, ища совета. И тут вам на помощь слетаются полчища советчиков. Они наперебой сообщат и что вам полезно для здоровья, и какая одежда и прическа в моде, и какими лекарствами можно вылечить все ваши недуги, включая беспокойство, и какую музыку вам следует слушать, и за кого проголосовать на приближающихся выборах и тому подобное.

Шай выпятил нижнюю губу:
– Вообще-то, я сам решаю... что и как мне делать, и что покупать...

– Вы глубоко ошибаетесь, полагая, что сами решаете, кем вам стать, как жить и что приобретать. Для большинства предпринимателей вы не что иное, как не уверенный в себе приоткрытый кошелек, содержимое коего с той или иной скоростью восстанавливается. Целенаправленная манипуляция вашим сознанием есть ключ к вашему кошельку и не только. Приобретая не тот товар или услугу, что вам нужны, или выбирая не того человека в президенты, а такое происходит в большинстве случаев, вы платите исключительно за свою неуверенность и страх. Иными словами, вы выкупаете свой страх. Сами...

– Сам выкупаю свой страх? – растерянно переспросил Шай.

– В этом утверждении нет ничего нового – так устроено общество! Это платная услуга, и с каждым годом за свой страх вы платите больше. Потому, несмотря на технологический прогресс, множество насущных проблем человечества остаются без решения и усугубляются, угрожая его существованию.

– Что же, и у защищающей меня полиции я выкупаю свой страх?

– Конечно! Полиция, от которой вы ждете наведения порядка, продает вам ваше собственное беспокойство и страх, и вы покорно платите налоги и штрафы. Полиция вполне могла бы решить поставленные перед ней задачи и искоренить преступность, как вы решаете поставленные перед вами задачи, если бы в организации общества учитывался уровень нравственного сознания граждан. Но тогда полиция будет не нужна. Чтобы этого не произошло, законы корректируют, давая несознательным гражданам новые демократические возможности для совершения преступлений. Следственным структурам предоставляются права и технические средства, делающие личную жизнь граждан более прозрачной для интересующихся. В результате, и преступники не переводятся, и полиция при деле. А вы покорно платите своим равнодушием, не думая о том, что в какой-то момент можете оказаться подследственным и приговоренным к наказанию. И это тоже должно вызывать у вас беспокойство.

– Но законы общества утверждает власть... – пожал плечами Шай.

– Власть, разумеется, смотрит шире, чем полиция. По причине больших страхов за собственное будущее и желая скрыть свою несостоятельность, власть постоянно пугает граждан еще и какими-нибудь грозными внешними врагами, на борьбу с коими она вынуждена тратить огромные средства. За внушенный вам властью страх вы должны под страхом наказания не только отдать налоги в ее произвольное распоряжение, но еще и вверить ей жизни своих детей, коих она пошлет куда-нибудь кого-нибудь убивать по своему беспокойному неблагоразумию, являющемуся прямым следствием неверных представлений о мире и истинных причинах гармонии и дисгармонии в нем.

Шай выпятил нижнюю губу и недоверчиво посмотрел на старика:
– Как-то очень мрачно... Бояться, наверное, надо болезней и смерти...

– Ваш страх смерти и адских чертей неплохо кормит Ватикан и множество тружеников иных религий, целенаправленно наводящих на вас тревогу и неуверенность в обмен на временное успокоение после сеанса общения.

– Но это личное дело верующих... Кто-то, например, верит газетчикам...

Старик покачал головой:
– О, в вас поддерживают страх и нагнетают новые страхи средства массовой информации. Ваша обеспокоенная и подавленная страхами личность, стремясь выжить, избирает конформизм, устраивающий тех, кто стоит над вами и вашим кошельком. А платя за свои страхи столь высокую цену, вы еще и обездоливаете многих живущих на планете сией. Ведь средства, затраченные на ненужные товары и услуги, включая вооружения и зарплаты их создателям, а также армии, полиции, жрецам храмов разных богов и не только... могли бы быть обращены на нечто действительно необходимое людям.

– Но как? – глаза Шая изумленно расширились.

– О-о-о!.. – неожиданно рассмеялся старик. – Это большая отдельная тема.

Старик смеялся тихо и так, словно рассыпался смехом. Это выглядело настолько забавно, искренне и заразительно, что Шай едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Однако старик так же неожиданно успокоился.

Шай вспомнил ассоциацию планеты людей с сумасшедшим домом.

– Если вы проанализируете историю человечества с точки зрения качеств души ее главных персонажей, то она вам покажется сборником историй их душевных недугов и возникших на сией почве кровавых осложнений. Вы, вероятно, спросите: почему так?.. – старик проницательно посмотрел Шаю в глаза. – Но чтобы дать ответ на этот вопрос, сперва следует понять, что есть человек и зачем он здесь оказался!

Шай задумался и спросил:
– Что же делает избравший третий путь в дурно устроенном обществе?

Старик обвел первые две черты и перечеркнул их:
– Знающий о Творце и высшей цели бытия не ставит перед собой нереальных задач, например, гарантировать, себе или кому-то во что бы то ни стало, успех, здоровье или благосостояние – то, что в основном и вызывает тревогу и беспокойство. Он не посвящает свою жизнь выискиванию ошибок в чьих-то поступках, ибо знает: не избавить людей от ошибок... но и не идеализирует их. Он не держит в душе ни зависти, ни обиды, ни уныния, не вынашивает алчных или агрессивных планов. Вместо всего этого он нацеливается на конкретные дела, кои считает важными, не причиняющие другим ничего дурного, а также на добрые, милосердные деяния и даяния нуждающимся в них... и непременно – на духовное самосовершенствование. Он всю жизнь учится. Его более высокие цели всегда осуществимы, что приносит ему удовлетворение и умиротворение, – улыбнулся старик. – Такой человек открыт миру, делится с ближними своими планами и опасениями, не стесняется спросить совета, но решает сам, неся всю полноту ответственности за принятые решения. Он не откладывает ни дел, ни раскаяния, ни извинений на потом, ибо жизнь проходит, и шансы могут оказаться упущенными. У него доминирует позитивное мышление: он думает о хорошем, уповает на помощь Творца и знает, что все будет хорошо. А вас, как я вижу, терзают мысли о чем-то плохом...

– Это верно, – грустно улыбнулся Шай. – Но разве причиной такого состояния не может быть просто физическое нездоровье или, например, изменение состава гормонов, влияющее на центр страха в мозгу?.. Или же «пробка» в одном из энергетических каналов в теле?..

Старик снова тихо рассмеялся:
– Вы ищете причину, коя не зависит от ваших мыслей и поступков?..

Шай смущенно пожал плечами.
– Позвольте вас тогда спросить, озабоченный господин: где вы были, скажем, тридцать пять лет назад?

– Право же, не знаю, – улыбнулся Шай.

– А где вы окажетесь, к примеру, через сто двадцать лет?

Шай пожал плечами и указал пальцем на землю.

Старик отрицательно покачал головой:
– Но если вы не знаете, откуда и зачем пришли в этот мир и куда из него уйдете, то возникает естественный вопрос: о чем вы беспокоитесь?

Шай выпятил нижнюю губу.

– Не смущайтесь, ваше отношение вполне типично для человека четвертой жизни, – покачал головой старик. – Что уж говорить о людях первых жизней ... о человечестве...

– О людях первых жизней?..

Старик медленно кивнул:
– Вы представляете себе, что есть история человечества?

Шай выпятил нижнюю губу:
– Историческая наука описывает наиболее значительные события в жизни населявших Землю народов в хронологической последовательности...

– Я спрашиваю вас не о науке, коей не существует, и не об области знаний, имеющей сомнительную полезность, а о том, чем являлась и является история человечества в действительности.

Шай пожал плечами, хотя тоже историю наукой не считал.

Лицо старика выразило недоумение, и он медленно развел руками:
– История человечества есть печальная летопись преодоления беспокойства о пустом – совсем не о том, что представляет истинную ценность или опасность для человека. Преодоления ложью, обманом, устрашением и убийством.

Шай не понял, что имел в виду старик и помотал головой:
– А я предположил, что просто у меня в одном из каналов «пробка»...

– Смотрите, – улыбнулся старик, – в человеке все взаимосвязано, и «пробки», нарушающие гармонию в теле, могут появиться как от дисгармонии мыслей и поступков, так и по чьей-то недоброй воле. Можно также воздействовать на центр страха в мозгу физически или химически, или на другие центры. Но это совсем другая тема, иной аспект нашего бытия в одном из двух миров – в земном, полном несправедливости, равнодушия и жестокости, царстве бездуховности... пронизанном тончайшими нитями мира Небесного.

Старик на мгновение замолчал и сосредоточил взгляд на груди Шая:
– Кстати, у вас, молодой человек, имеется-таки «пробка», – и старик пробормотал названия канала и точки, где он видит «пробку»

– Вот видите! – обрадовался Шай. Несколько лет назад он увлекся восточными методами целительства, знал кое-что и об энергетических каналах, и о возникновении «пробок» в них, а также о чакрах и тонких телах, и даже мог бы принять участие в дискуссии на эту тему. Однако он не представлял себе, что это можно просто так видеть, и никогда не встречал человека, обладающего такими способностями.

– Что в таком случае вы скажете о состоянии моих чакр?

Старик повернул голову, улыбнулся и оглядел Шая сверху донизу рассеянным взглядом.
– Ваши чакры, на удивление, хороши, молодой человек. Хотя… вот здесь, – старик указал пальцем, – не все «спицы» в гармонии. И сие есть дополнительное свидетельство о вашем состоянии. Но не причина...

– Хирурги приглашают вырезать лишнее. Терапевты предлагают таблетки. Послушать невропатологов, так все от нервов, – улыбнулся Шай. – Но восточная медицина утверждает, что первопричина в нарушениях, возникающих в чакрах и каналах, что препятствует нормальной циркуляции энергии в теле. Рефлексотерапия – вот медицина будущего! Мне так кажется...

Старик медленно провел открытой ладонью против места, на которое указал, и кивнул:
– В меру своего несовершенства человек по разным поводам нервничает, бывает обеспокоен или раздражен, испытывает злобу, зависть или ревность; гармония в его нервной системе нарушается, внутренние органы снабжаются энергией недостаточно или избыточно, самочувствие ухудшается, снижается иммунитет, появляются болезни, имеющие медицинские названия. Однако то, что найдут у вас врачи, не причина, но следствия.

– Но и хирурги, и терапевты, и рефлексотерапевты все же помогают...

Старик медленно кивнул:
– Хирург с удовольствием вас вскроет и вырежет из вас что-нибудь или пересадит вам взятое у мертвеца: но искать истинную причину, увольте, не входит в его функции. Терапевт на основе анализов выдвинет сразу несколько глубокомысленных догадок о причине – неправильное питание, подвижность недостаточная или избыточная… и попытается сдвинуть биохимию крови, мочи, мокроты… таблетками или инъекциями. Рефлексотерапевт, на коего вы уповаете как на панацею, усматривая причину в нарушении распределения энергии в каналах, попытается воздействием на известные ему точки, улучшить картину…

Старик повторил пасс ладонью, продолжая говорить:
– Но поскольку картина сия есть следствие, нарушения снова возникнут...

Шай почувствовал, как его тело расслабляется, и вспомнил про психологов:
– Что же, только психотерапевт или психоаналитик смогут мне помочь?..

– Психотерапевт уверенно поставит вам диагноз и попытается успокоить вас словесным внушением, таблетками или уколами, ослабляющими волю и разум. Подобно священнику, он поведает вам легенду о том, как с вашими амбициями и желанием побеждать или, напротив, страхами, следует относиться к реальности, чтобы выжить в этом жестоком мире, где большинство хочет того же. Психоаналитик будет долго и подробно вас расспрашивать, выуживая из вашей памяти былые события и чувства, надеясь обнаружить там проблему… Но там лишь следствия... И тот и другой вполне обойдутся без понимания того, что есть человек на самом деле – ведь душа пока наукой не обнаружена, – полагая эгоизм, как и всю психическую сферу, продуктом деятельности мозга. Они вряд ли упомянут такие фундаментальные реалии человеческой жизни, как несправедливость, ложь и обман, преступные намерения и жажду их осуществления, и уж тем более, не вспомнят о Заповедях, ни слова не скажут о грехе и не станут обращаться к миру духовному, куда ведут его корни.

– М-м-м... Что же, медицина, по-вашему, бессильна?..

– Медицина бессильна против большинства заболеваний, за исключением последствий некоторых из них, именуемых инфекционными и хирургическими. Болезни не предопределены человеку свыше, они есть естественный результат его дурных мыслей, поступков и грешного образа жизни.

Шай задумчиво улыбнулся:
– Так кто же или что же поможет беспокоящемуся?..

– Только знание может помочь людям излечиться – знание о том, что в действительности есть человек. У распрощавшегося с иллюзиями и приобретшего знания о вечной жизни и цели земного пути, не будет причин ни для беспокойства, ни для зависти или гнева, он не заболеет, когда болеют другие, продолжая нескончаемую жизнь, исполненную смысла. Свет Истины способен вылечить большинство людей на планете и сделать их счастливыми, не лишив ни свободы воли, ни разума – ибо Творец Всемогущий будет с ними!

Старик ткнул тростью в небо, вернул ее на место и замолк.

Шай посмотрел на небо, потом на старика. Не обнаружив новых ассоциаций в собственных мыслях, он вдруг вспомнил, что старик ведь его не знает, как и он видит старика впервые. Но тот совершенно верно назвал его возраст – тридцать три года, и действительно, через месяц будет пять лет, как он работает в Центре, и женат он три года... А про жировик на спине известно только его жене, Ирис...

А моя четвертая жизнь на Земле... это что имелось в виду?..

Громкий собачий лай вернул Шая к реальности, и он обнаружил себя сидящим на кочке под сосной.

Леда, еще недавно дремавшая у его ног, стояла напротив, вытянув к нему морду, и нетерпеливо перебирала широко расставленными лапами. С ее подбородка свисала тягучая капля слюны, почти достигавшая брюк Шая.

Шай достал из кармана салфетку и утер собаке пасть.

Ах, этот старик! И он вспомнил, как старик встал, поклонился, назвал свое имя, кажется, Нун, сказал, что его можно найти на этой скамейке, и, чуть раскачиваясь, неторопливо двинулся в направлении леса.

Шай тогда чувствовал себя словно под гипнозом и ощущал глубокое расслабление... Когда же он вернулся к своему обычному состоянию и посмотрел в том направлении, куда отправился старик, того уже след простыл. А он ведь даже ему не представился...

Нужно встретиться со стариком, решил Шай. И чем раньше, тем лучше.

Но это значит, только через неделю, в следующую пятницу...

А я хочу сегодня, прямо сейчас…

Шай посмотрел на часы: до наступления темноты оставалось примерно два с половиной часа; к тому же Ирис сегодня должна задержаться на работе. Выходит, в его распоряжении, по меньшей мере, три часа.

Шай быстро поднялся, размял руками поясницу и, слегка прихрамывая, решительно зашагал по аллее. Леда то совершала высоченные прыжки, то прижималась к земле. Так она обычно выражала свой восторг. Но чему она сейчас радуется? Леда, чему ты так радуешься?!

* * * * *

Шай жил обычной жизнью земного человека, молодого интеллектуала, гражданина могущественной державы. Он не мог предвидеть последствий каждого своего шага или поступка, тем более, столь обыденного, как случайная встреча с незнакомым человеком, однако, движимый необъяснимым импульсом, без сомнений и колебаний быстро шагал на свидание со странным стариком, которое тот ему не назначал. Едва ли Шай мог даже предположить, что эти шаги являются началом длинного пути, который коренным образом изменит его жизнь и повлияет на судьбы многих людей на планете.


( С продолжением трилогии можно ознакомиться на сайте www.five-lives.com )

__________________
*) Иллюстрация изготовлена с использованием методов обработки изображений.
© Бориэль Сим, 2011. Авторский логотип: "Boriele processing".