Мемуары. Воспоминание. 03. 07. 2011г. Москва

Мемуары. Воспоминание.     03.07.2011г.  Москва
  Всеволод Каратеев                Весна-лето.   1943       
      С фронта весной 1943 г. стали поступать ободряющие вести. Как-то дышать стало легше, солнышко светить ярче, темных туч не ясном небе меньше, осторожных людских улыбок больше.

  В Семипалатинске  сглаживалась продовольственная тема наличием мясокомбината на противоположной стороне реки. Эта часть города называлась «Жена семей». В Жена семей мясокомбинат работал круглосуточно. Продукция мясокомбината шла на фронт.

 Отходы производства –  овечьи головы,  головы и хвосты крупного рогатого скота, всякая обрез – продавались населению. Кстати, самое нежное мясо крупного рогатого скота находится на их хвосте.

 Очередь за отходами производства была огромная. Продавали эти отходы в ларьках около мясокомбината и в самом городе. В городе очередь была больше, чем у мясокомбината.
 
Мы с мамой часто ездили за головами овец и хвостами крупного рогатого скота к ларьку  в Жена семей. Головы овец и хвосты крупного рогатого скота были обработаны, можно сразу в кастрюлю и варить. Ели с удовольствием. После войны  вспоминали мясокомбинат с благодарностью и говорили, что мясокомбинат спас нас во время войны от голода.
 
В очередях давка и насильственные  приемы. Мама стояла в стороне или в конце  очереди, которая, к сожалению, почти не двигалась.  Я понаблюдал за подходящими к ларьку крепкими мужиками и набрался храбрости повторить их приёмы, то есть у самого окна продажи лесть без очереди, полагаясь на силу мышц и крепость тела. Оказалось, что и того и другого у меня достаточно, и специально выставленные локти не являются для меня препятствием.
 Постепенно освоился,  стал помогать слабым женщинам в продвижении  и покупке товара без толкотни.

 Вполне вероятно, что  предельная физическая нагрузка в очередях, работа в колхозе, труд в качестве водителя, тяжелейшая физическая нагрузка на собственном огороде, где в основном выращивали картошку, и других ситуациях способствовала укреплению мышц и силы воли.
 На фронте не было рядом того, кто мог бы тягаться со мной силой. После войны стал заниматься штангой и показывал неплохие результаты.
 
В 1950-1951гг я в составе Вооруженных сил СССР был в командировке в Китае. Мы переучивали китайских военных лётчиков на реактивные самолёты – истребители Миг-9, имевшие совершенно другие лётные характеристики: скоростные и перегрузочные по сравнению с поршневыми истребителями.

Китайские лётчики не все выдерживали высокие перегрузки, и было принято решение рассадить китайских лётчиков в столовой вместе с советскими лётчиками, то есть за обеденным столом, где сидели четыре русских пётчика, подсадить два китайских, так, чтобы за каждым столом сидело два китайских и два советских лётчиков. И кормили их всех одинаково.
Такая реорганизация имела успех.
Китайские лётчики прибавили в теле и стали более выносливыми к лётным перегрузкам.
   
Свободное время занимали спортом, читали художественную литературу, смотрели кино – фильмы, концерты с нашим участием. Я занимался штангой и другими видами спорта. Китайские товарищи организовывали соревнования с вручением победителям призов. На одном из таких соревнований по штанге я занял первое место. Приз – «Бронзовая лошадь» до сих пор хранится у меня.
И ещё одна память о Китае – орден за содействие становлению Китайской Народной армии в деле переучивания их лётчиков на реактивные самолёты.

 В конце соревнований несколько китайских военных подошли к штанге, лежащей на помосте. Пять человек не могли оторвать штангу от земли.


     Весной 1943 года  я ушел из средней школы. Не знаю, по какой причине нас, ребят в девятом классе средней школы № 1 им. Чернышевского, осталось четыре ученика. Попытаюсь восстановить в памяти:
Миша Сургутанов, Олег Свешников и я Всеволод Каратеев Больше не могу вспомнить.

После окончания войны меня отпустили в отпуск на десять дней. Я поехал домой в Семипалатинск к маме. Встреча была и радостная: вернулся с войны живой, здоровый, грудь колесом в наградах, в военной форме. Пилотка набекрень. Старший сержант – авиатор. Земли не чувствовал под ногами.

 Прохожие, кто с завистью, большинство с радостью смотрели на везунчика, приехавшего на побывку живой с такой войны!
Дома за ликованием полились тяжелые женские слезы о погибшем отце, об искалеченных судьбах родных и знакомых о тяжкой доле советского народа.

Стало известно, что Миша Сургутанов погиб на фронте, Олег Свешников вернулся с войны слепой: оба глаза фашисты в Берлине выбили из снайперской винтовки.
Я встречался с Олегом Свешниковым. Казалось только вчера живой скромный умный мальчик, а теперь… Он же мухи не обидел за всю свою жизнь. За что изуродовали Олега Свешникова и миллионы таких же мальчиков?
Девочек не уменьшилось.  Помню только одну - Мара Зубковская.


 Весной 1943 года я решил окончить курсы шоферов и работать, так как материальное положение семьи было очень тяжелым. К тому же техника притягивала меня словно магнит. Обязательно нужно было докопаться до самой сути любого агрегата, двигателя или машины,

Начиная от простецкого будильника, до колхозного комбайна для уборки урожая, от автомобиля до самолёта и ракеты. Для чего нужно было окончить Ордена Ленина Краснознамённую Военно-воздушную инженерную Академию имени профессора Николая Егоровича Жуковского.

Я окончил названную Академию, учась вместе с космонавтом Юрием Гагариным и другими космонавтами Союза Советских Социалистических Республик.


Нас, учеников, седьмого, восьмого, девятого класса средней школы № 1  вместо летних каникул отправляли работать в колхозы и совхозы Семипалатинской области.

 Каждый ученик или ученица выбирали работу по своим силам и способностям.
Самой легкой считалась работа по прополке урожая. Это направление доставалось девочкам и слабым мальчикам. Девочки и слабые мальчики становились в растянутую шеренгу и пропалывали сорняки, готовя созревшие посевы к уборке. Работа не производительная, простая. Тем не менее, нужная.

Ответственной и тяжёлой считалась работа по уборке пшеницы. Все годы пока мы ездили на уборку урожая, зерна пшеницы были налиты, растёртый колосок на ладони отдавал золотом зерна и был так же весом, как драгоценный металл: словно природа сама помогала нам выжить в этой кровавой бойне.

Борьба за урожай с минимальными потерями проходила по двум направлениям: на волах с применением сенокосилок с последующей сушкой, подборкой и молотьбой.
И на комбайнах.

Я попросился, разумеется, на комбайн.
Тем не менее, меня направили трудиться на волах. Мне было стыдно признаться, что я элементарно боюсь их, никогда не подходил к ним
на пушечный выстрел.
 И самое постыдное, что ребята засмеют меня, так как из всей школы я один напросился на такую ответственную работу. Хотел на комбайн, а попал к волам.

На волах убирал хлеб пожилой колхозник, который рассказал мне как каждый день после тяжелого трудового дня точат ножи сенокосилки, смазывают её, готовят упряжь для волов, ухаживают за волами.
 
На следующий день чуть свет я был на ногах. Всю подготовительную работу я сделал ещё вечером.
 
Пожилой колхозник подошел к своим волам, что-то сказал им, те неохотно поднялись и неторопливым шагом пошли к своей сенокосилке.

Настала моя очередь подойти к моим волам, сказать им бог знает, что и мирно повести их к нашей сенокосилке. Ужас!
В каких только передрягах к этому времени я не был: и дышала смерть в затылок мне и Ахату – моему единственному другу, которому пригрозили расправой за дружбу со мной, и мы  уносили ноги.

И случай на охоте весной:  раненая утка запуталась в расставленных сетях в холодной воде, влез доставать и сам только – только не остался в тех самых сетях навсегда.

Каждый из моих волов имел массу близкую к тонне. Рога по полметра, загнутые на меня. Взгляд спокойных глаз глубокий, задумчивый, чистый, невозмутимый.

Я решил по спирали приближаться к моим подопечным. Волы с интересом уставились на меня, медленно поворачивая головы вслед за моим движением. Похоже, им наскучило непонятное хождение незнакомца. Животные поднялись и пошли по направлению к сенокосилке.
Умницы!
Как они помогли мне сделать первый шаг к сближению, к совместной  деятельности: физическое и психическое напряжение исчезли.
 Появилось радость сознание того, что мы понимаем, друг друга и можем предупреждать желание, тем более, обоюдное.
Буквально я осознал это через несколько минут, когда запряженные в сенокосилку  волы двинулись после моей команды:» Поехали!».

 Где-то я слышал разговор о том, что нужно крикнуть: «Цоп – цобе!» и опоясать длинным кнутом, который висел у меня без дела, по волам.
За всю работу с волами я не поднимал на них кнута и не говорил слова: «Цоп – цобе».

Однако, к величайшему моему изумлению, главный вол всегда шел по бровке и только по бровке. Никто не мог свернуть его с верного пути, то есть скошенная  полоса земли уходила под сенокосилку, а не скошенная точно ложилась под нож машины.

Я с величайшим наслаждением забирался на высокое сидение агрегата и командовал: »Поехали!». Мы ехали и ещё как! Через полмесяца мы догнали опытного колхозника по уборке хлеба, потом перегнали и так держали до конца моей службы на волах.
У нас было заведено правило начало работы: как только я появлялся, волы неспешно поднимались и смотрели в мою сторону. Я подходил к главному. Поглаживал голову, чесал за ушами и похлопывал по туловищу. Гигант стоял как вкопанный, и лишь продолжительный глубокий выдох выдавал его удовлетворение.
Аналогичная процедура со вторым гигантом. Потом я вёл их к нашему агрегату, запрягал, и мы отправлялись в море спелого урожая, под палящим солнцем на целый день, на 14 – 16 часов. Я сидел на высоком сидении сенокосилки и непрерывно контролировал её бесперебойную работу и состояние волов.

Колхозник  курил, сидя на своем агрегате. И незаметно втянул меня в свою компанию курильщиков. Сначала у меня было жуткое отвращение к табаку, но я перебарывал его, боясь показаться маменькиным сынком.
Через пять лет я с огромным усилием бросил курить.
В процессе расставания с сигаретами у меня возникало ощущение – я живу, чтобы курить!
Абсурд!?
Но чувство не спрячешь. Такое наркотическое привыкание.

И вот уже не один, а два степных корабля с дымящими самокрутками у каждого капитана бороздили необъятные волны чудесного урожая. Если гладь морская отдаёт голубизной, то волны спелого хлеба кажутся золотыми с желтизной: природа постаралась создать неповторимую красоту человеческого труда.


На трудовом фронте у меня в тот промежуток времени было нормально. Я не очень обращал внимание на бытовую сторону. Спал на соломе. Практически не мылся – умоюсь утром и всё. Зубы не чистил – не было рядом мамы Бельё не менял. И завелись вши. Правда власти отреагировали оперативно: тут же появилась парилка, в которой за 15 – 20 минут уничтожалась вся живность, имеющаяся на данный момент в одежде. Снимали всё. Оставались, в чём мать родила на полчаса.
Организовали баню.
Перевели на комбайн. Разлука с волами была трогательной до слёз. Чем больше общаешься с ними, тем больше уважаешь и гордишься ими за их такт, благородство и душевность.
Не обязательно быть Каштанкой, подпрыгивать и вилять хвостом.
Определили жильё.
Поселили к молодой женщине с двумя детьми на правах взрослого работника колхоза, так как я вырабатывал положенную норму.
Комбайн я освоил довольно быстро. Работа на нём тяжелая, изнуряющая с частыми отказами, остановками.
Пыльная. Жара. Пыль прилипает к мокрому телу и стекает грязными ручьями. К вечеру не отличишь шахтёра. От пыли, жары грязи и духоты не было спасения.

Домой приходил поздно, усталый, измотанный. Хозяйские детишки уже спали. Молодая хозяюшка принималась приводить меня в порядок и кормить. В конце ужина я,как правило, уже засыпал.

Утром, чуть свет, вставал и шел к своему потрепанному, грязному и пыльному комбайну, вспоминая добрым словом моих чудо – волов.

В один прекрасный вечер хозяйка уговорила меня сходить на танцы, которые проводились на окраине села, на ровной площадке земли. Там же танцевали и пели песни: война войной – жизнь жизнью.

Приглашали девушки: ребят раз два и обчёлся. Не успел я оглянуться, как оказался танцующим с симпатичной девушкой, которая после танца повела меня прогуляться в поле.
Я не имел ещё опыта интимных связей с девушками. Вернулся домой и больше не ходил на танцы.
Хозяйка удивилась, что я пришел так рано, но вопросов не задавала. К тому же наше пребывание в колхозе подходило к концу, и мы засобирались уезжать.


Мне предстояла встреча с отцом, который в этих местах находился в составе войск, готовящихся к отправке на фронт.
По письму от мамы я разыскал часть, где служил отец и вскоре встретил самого отца. Я и допустить не мог, что вижу его в последний раз. Последний!  Какой ужас! Какая судьба!
И действительно в октябре 1943 года я получил от мамы письмо, в котором сообщалось, что получили похоронку о геройской гибели моего отца Каратеева Алексея Фёдоровича 5-го сентября 1943 года.


Отец оставил меня ночевать. Покормил. Рассказал о подготовке к фронту тревожным тоном обречённого человека.
Спали мы с ним под открытым небом на телеге, посланной свежим сеном.
Ночь отец не спал. Смотрел на меня, ощупывал, гладил, старался запомнить всего меня, потихоньку говорил: »Прости»,  плакал, прощался.

Обнаружил в кармане у меня вышитый кисет с табаком, но мне ничего не сказал, написал в письме маме – позже мама сообщила мне.

Вышитый кисет с табаком подарила мне хозяйка квартиры, в которой я жил, работая в колхозе. Вышивала сама. Специально мне.
 Подарила со значением и горячо поцеловала на прощание.
Благодарила за счастье, испытанное ею в тех нескольких днях моей жизни у них, когда она накормила, уложила спать чистеньких двух голубков и ждала у окна, прислушиваясь к каждому шороху за окном основного работника - меня.
С каким счастьем на лице она буквально пархала вокруг меня,доставляя мне такую же радость, которую испытывала сама.
Она была женой, полноценной хозяйкой своего дома, своего, понятного только ей, невыразимого женского счастья. 
Я был тронут до глубины души,так как чувствовал сердце прелестного создания,воздушную тонкость женского чувства, которое всегда доходит до адресата. Меня до сих пор поражает чистота и искренность порыва отдать всю себя любимому.


 Когда отец был дома, то мама не работала, занималась домашним хозяйством, кормила, одевала, обувала и не задумывалась о приобретении специальности, хотя с отличием окончила курсы  «Кройки и шитья». Шила и вышивала для семьи. Даже участвовала  в конкурсе на лучшую художественную вышивку.
Война мгновенно пересмотрела и расставила по своим местам все ценности. Когда же отец ушел на фронт, мы остались «у разбитого корыта» в этом смысле. Я пошел на курсы шоферов. На курсах занимались в основном молодые женщины из города и области и ребята 16-17-ти лет.
 Мама устроилась на работу, жить стало легче. После окончания курсов шоферов я поступил на работу водителем на газогенераторный автомобиль.
 Были такие автомобили в то время, топились деревянными чурками. Такой автомобиль выделялся, далеко был виден дым из вертикальных труб. Два газогенератора цилиндрической формы, поставленные вертикально сбоку за кабиной водителя выделяли его из общей массы автомобилей

     Наша техника в то время страдала и «хромала» недоделанностью  при разработке конструкции, при изготовлении, при доводке и низком качестве серийного выпуска, была низка культура производства.  На фронт должна поступать военная  техника только отличного качества .
Бой с врагом это мгновенная смертельная схватка бойца: солдата пехоты или подводника, десантника – парашютиста или летчика самолёта – истребителя, с максимальным напряжением физических и психических сил, с максимальным напряжением возможностей боевой техники.

 На фронте я в совершенстве знал наши самолеты-истребители Ла-5 и Ла-7 и мог сравнить с американскими самолетами-истребителями.

 В 1944-1945 гг. американские истребители садились на cоветский аэродром. Они перелетали на своих истребителях с запада через всю Германию, сопровождали бомбардировщики, которые бомбили объекты на территории Германии. Заправлялись и обслуживались на наших прифронтовых аэродромах и улетали обратно на свои базы. Попутно наносили бомбовые удары по объектам врага  (так называемые «челночные операции»).
 
Объектом моего внимания был американский самолёт – истребитель Р – 47  Thunderbolt, который я тщательно осмотрел и сделал вывод, что нам до такого качества придётся долго бежать,задрав штаны.


Газогенераторный автомобиль, который мне предложили, стоял в углу двора. Вернее, не стоял, а лежал – разграбленный, растасканный. Меня начальство подвело к автомобилю и сказало: «Вот тебе машина: восстанавливай и садись за руль». Запчастей нет, расходных материалов нет. Я покрутился месяц около этой рухляди  - помощи никакой – и ушел.

 Следующая моя должность – водитель автомобиля председателя облпотребсоюза. Автомобиль легковой, «Форд», с мягким верхом, боковых стекол нет, на нашем языке назывался «ГАЗ-А». На ходу,  резвый. Уход я обеспечил автомобилю классный, лелеял, как дитя. Председатель довольный, сделал мне бронь от армии, от фронта. Ну что еще надо?!  Ездили мы с ним по области, везде принимали нас с распростертыми  объятиями.
 
Однажды поехали в область, председатель взял с собой помощника и, как всегда, ружье. Выехали рано утром. В степи светло, солнышко. Дорога накатанная, ехать можно, но не разгонишься. Вдруг довольно большая стая волков. Я струхнул. Председатель потихоньку достает ружье. Его помощник сказал, чтобы и не вздумал - разорвут на клочья. Едем, волки разделились на две  группы: одна половина слева от автомобиля, другая справа. Не обгоняют, но и не отстают. Бегут и чего-то ждут.  Тут участок дороги стал ровнее, я нажал на газ сильнее, машина прибавила ход, и мы ушли благополучно.
  Если б машина остановилась, наши секунды были бы сочтены. С тех пор председатель стал относиться ко мне более сердечно, а я все чаще посещал свой военкомат.
 
     В одно из посещений я увидел старшего лейтенанта в авиационной форме.  Мне стало ясно, что моя судьба решена. Тогда мы не имели представления, какие авиационные военные заведения существуют в нашей стране. Раз в форме офицера ВВС, с портупеей, и еще сбоку на узком длинном ремешке висит планшет – значит, летчик.

 Когда я стал более подробно расспрашивать, и выяснилось, что я буду поступать в военную школу авиационных механиков, то старший лейтенант объяснил мне, что надо сначала окончить военную школу авиационных механиков, а потом поступать в летное училище. Я больше не задавал вопросов.

 Своими планами я не делился ни дома, ни на работе.
 Когда принес повестку, что я призываюсь в Советскую Армию, то председатель облпотребсоюза удивился и возмутился. Сказал, что у меня бронь, и что мне не исполнилось 17 лет. Я стоял на своем. Он стал уговаривать, что многие призывного возраста только мечтают о брони, но бесполезно.

 Хуже было в семье, дома. Сколько слов, сколько причитаний чисто материнского горя я услышал из уст мамы! Собственный эгоизм не понял ничего. Так я решил свою судьбу.
     К месту службы после медкомиссии при военкомате и оформления положенных документов я на поезде отправился в город Петропавловск, который расположен на севере Казахстана.
 Всеволод Каратеев.   03.07.2011г. Москва