Дача

Борис собирался выехать на дачу пораньше, но, как обычно, это не удалось. Из города он выехал только во втором часу, потратив довольно много времени в магазинах.
Борис был писатель, поэт, трудолюбивый хозяин и семьянин. На дачу, вопреки обыкновению, он поехал не со всей семьёй, а один и с ночевкой, задавшись целью немного убраться на участке и посвятить вечер творчеству. Как примерный семьянин, он постоянно был в своей семье, и такие одинокие поездки удавались ему редко, поэтому он предвкушал плодотворный вечер и завтрашнее утро. Он редко писал ночью, предпочитая пораньше лечь и пораньше встать. Утренние звуки проснувшейся природы вдохновляли его больше, чем ночные жители. Хотя и ночь порой захватывала его до самого утра. Но это было значительно реже.
Дача была далеко от города и сравнительно далеко от оживлённой трассы. В городе весь день лил дождь, а почти сразу за дорожным знаком, определяющим его границы, он прекратился. Но по мокрой дороге и яркой сочной зелени было понятно, что в город дождь пришёл именно этим путём. Видимо, трассу задел только край тучи, поскольку она вся была разукрашена сухими и мокрыми полосами по нескольку километров каждая. Борис улыбнулся — это хорошо подходило под фразу «дождь пришёл в город» - эти мокрые полоски были как следы его длинных стоп. Он живо представил себе, как огромные ноги, начинающиеся прямо из облаков и образованные пунктирами дождевых струек, медленно шагают по трассе, покрывая с каждым шагом огромные площади.
Приходило лирическое настроение и Борис наслаждался этим чувством. Он приоткрыл окно и свежий влажный воздух обдал его лицо, доставляя блаженство.
Он не спешил. Ехал соблюдая скоростной режим и даже иногда чуть помедленнее. Борису вообще нравилось соблюдать правила, как дорожные, так и другие. Это давало ему ощущение уверенности и наполняло чувством правдивости, правильности, а вместе с тем стабильности и уверенности. Конечно, бывали случаи, когда он спешил, и тогда мог и скорость превысить, и на красный свет перейти, и протиснуться где-нибудь без очереди, но в таких редких случаях он всегда смотрел, что никому не помешает и не создаст проблем. В целом же ему нравилось быть законопослушным.
Свернув на ухабистую дорогу, он не спеша колесил по привычным поворотам между жидкими перелесками. За одним из поворотов он заметил застрявшую машину. Дорога к дачам была хоть и гравийная, но после дождя довольно скользкая и требующая осторожности. Борис не столько удивился машине в кювете, сколько тому, что это была очень дорогая машина.
В марках и моделях он не сильно разбирался, так как техникой вообще не увлекался, но эта машина была спортивная с низкой посадкой и явно дорогая. Он такие машины характеризовал как «выпендрёжные», по его мнению, такую машину приобретали только напыщенные и крикливые люди с болезненным чувством завышенного самомнения. С такими людьми он всегда избегал общаться, но тут дело другое — надо помочь. Сбавив скорость и ещё полный сомнения, стоит ли останавливаться, он проехал мимо, заглядывая в затемнённые окна, но, увидев рыдавшую девушку, понял, что не сможет не остановиться.
Девушка, конечно, как и полагается для таких машин, была вся разукрашена и стилизована (наверняка в самых дорогих салонах города).
Борис ещё раз вздохнул, принимая необходимость общения с ней как свой крест и, нагнувшись, постучал в окошко. Быстро вытеревшись одноразовой салфеткой, она успела глянуть в зеркальце, промакнуть салфеткой ещё в нескольких местах и приоткрыла наполовину окно.
Вам помочь? - спросил Борис, скривив губы в официально сочувствующей улыбке.
Молодая девушка лет двадцати, может чуть меньше или чуть больше, а может даже и не чуть - кто разберёт за всей этой косметикой, - зарыдав, очень эмоционально рассказала ему, что минут десять назад не справилась с управлением на этой ужасной дороге, что машина новая и к тому же не её, а её парня, который сильно разозлился, когда она ему позвонила и рассказала о своём горе, что ей и так плохо, а он на неё ещё и накричал. Она говорила довольно долго, и Борис уже распрямился, устав стаять в полунаклоне и терпеливо выслушивал все эти неинтересные для него подробности.
Мысленно он был уже на даче и немного начал раздражаться её болтливостью, удлиняющей эту непредвиденную задержку.
Он отдавал себе отчёт, что предвзято относится к людям из высшего общества, но ничего не мог с собой поделать — они ему не нравились. Ему казалось, что они воплощают в себе все отрицательные качества цивилизации. Они были для него как гипертрофированное отображение человеческой мечты о светлом и беззаботном будущем. Он понимал, или, может быть, просто надеялся, что там, в этом обществе, есть и очень достойные, интеллигентные и высоко образованные и даже духовные люди, но сам он не был вхож в то общество, а те его представители, которые попадались ему на глаза то и дело, не давали в общем-то повода для такой надежды.
Борис воспользовался кратким перерывом в её жалобах и ещё раз спросил:
Ну так я могу Вам чем-нибудь помочь?
Да нет, спасибо! Он сказал, что приедет, как только освободиться.
Ну, ладно, хорошо, - быстро вставил Борис, пока девушка не возобновила свои причитания. - До свидания!
До свидания, - прохныкала девушка и опять начала жаловаться.
Борис не стал уже слушать и пошёл к своей машине. Однако совесть его ещё не отпускала и настойчиво требовала сделать что-то ещё. Вопреки этому чувству он сел в машину и вставил ключ в замок зажигания, но совесть давила всё сильнее, делая его нерешительным. Наконец он внял её требованиям и, покачав головой, вернулся к машине девушки.
Место здесь довольно безлюдное и сотовая связь неустойчивая, - сказал он ей, - так что запишите лучше на всякий случай мой телефон, а если не дозвонитесь, то идите по этой дороге до конца. Там начинаются дачи. Мой второй поворот направо, третий дом справа.
Девушка удивлённо поморгала, глядя на него и не зная, что ответить, но потом, видимо, сообразила, что место действительно безлюдное и согласилась:
Хорошо. Какой у Вас номер?
Борис продиктовал и попрощался ещё раз. На сей раз совесть молчала, и он, довольный, спокойно поехал дальше.
Как он и надеялся, дождь больше не возобновлялся, хотя пасмурное небо и не отказывало в таком прогнозе. Вообще Борис любил пасмурную погоду не меньше, чем ясную. В этих серых тучах и свежем влажном ветре было для него что-то значительное. Он чувствовал в них выражение стихийной мощи природы. Дождь всегда нёс какое-то обновление и очищение.
Он спокойно разбирал до самого глубокого вечера груду досок и палок беспорядочно сваленных в дальнем углу участка и уже года три требовавших к себе внимания. Часть сжёг, часть сложил аккуратным штабелем и довольный тем, что сейчас на даче порядка стало больше, пошёл в домик, предвкушая вторую часть своего плана — литературное творчество. Он ещё точно не знал, чем именно займётся сегодня вечером. У него было несколько начатых произведений: большая повесть, которую он писал уже третий год, два небольших рассказа, поэма и много всяческих набросков и идей как в прозе, так и в стихах.
Разложив черновики на столике и по всему дивану, он удобно развалился, откинувшись на спинку и начал перебирать листы, читая фрагменты и оживляя в своём воображении те мирки и миры, что строил для каждого из них. Он читал и прислушивался к себе — что именно вызовет в нём сегодня желание продолжить мысль.
Вдруг раздался телефонный звонок. Это само по себе было не приятно, так как грубо прервало его размышления, но неприятное чувство ещё усугубилось и тем, что телефон был в куртке, которая висела на вешалке у входной двери. Унимая раздражение, Борис поднялся с дивана и, давая себе время на успокоение, не торопясь пошёл к куртке. Наверняка это была его заботливая и беспокойная жена. Она, хотя и знала, что он не любит, когда его отвлекают, никак не могла удержать себя от лишних на его взгляд вопросов и навязчивой заботы. За двадцать семь лет совместной жизни он немного научился сдерживаться и проявлять терпимость к этому её недостатку, но ему до сих пор требовались для этого некоторые усилия.
К своему удивлению он обнаружил, что это была не жена. На экране телефона высвечивался незнакомый номер.
-Да? - сказал он в трубку, нахмурив брови.
Не сразу, но он всё-таки понял, что это была та девушка из машины в кювете. Парень за ней не приехал, и она спрашивала, может ли он помочь ей. Борис немного растерялся от неожиданности - он уже успел забыть тот краткий дорожный эпизод. Пытаясь не выдать голосом своего разочарования в сорванных планах на вечер, он предложил девушке переночевать у него на даче, так как сегодня он возвращаться в город не собирался. Девушка, немного помедлив, согласилась, видимо альтернативой у неё являлась только ночёвка в машине.
Тщетно борясь с раздражением, Борис со вздохом собрал черновики в одну стопку и, положив её на тумбочку, поехал за нежданной гостьей. Если она дозвонилась до него, значит могла дозвониться и до любого в городе, но почему-то не стала этого делать. Или позвонила, да никто не захотел за ней ехать. «Как это похоже на всю эту надутую самозваную элиту!» - с раздражением подумал он и понял, что нужно переключаться на что-то другое, а то он сам себя распаляет. Он взглянул на качающиеся в полутьме верхушки деревьев и почувствовал, что становится легче. Выйдя на крыльцо, он вдохнул полной грудью прохладный вечерний воздух, наполненный ароматами цветов и решительно направился к машине в уже умиротворённом  состоянии, успокоив себя расплывчатой мыслью, что всё к лучшему.
Девушка, ожидала его, сидя в машине, и курила. Бориса кольнула мысль: «Даже не вышла! Привыкли к комфорту, неженки!», и тут же сам себя одёрнул: «А собственно, зачем ей выходить? Я сам бы тоже в машине ждал».
Девушка, заметив его, погасила сигарету, свет и вышла. Когда она села на соседнее сидение, то Борис, уловив табачный запах, не удержался от замечания:
Извините, но только у меня никто не курит...
Хорошо, - закивала девушка, даже не дослушав его. - на сегодня я уже накурилась. Просто нанервничалась, сижу тут одна уже несколько часов! Посреди леса! В канаве!
С обиженным видом она отвернулась к окну, прикрыв дрожащие губы пальцами с длинными изукрашенными ногтями, каждый из которых был целый миниатюрный натюрморт из цветов и различных завитков. Борис тоже отвернулся, переключившись на управление машиной. Ему вдруг стало немного стыдно за себя — он нисколько ей не сочувствовал и даже опасался, что вот-вот начнёт злорадствовать. Это ему не нравилось. Он попытался проникнутся в тяжёлое положение девушки и ободряюще сказал, больше для утверждения своего сострадания, чем для утешения девушки:
Вы не переживайте! У меня дома светло и тепло. Сейчас попьём чаю и всё будет хорошо.
Он подумал, что эти слова, наверное, звучат фальшиво и шаблонно, но ничего лучшего добавить не смог.
Дорога была ухабистая и машина то и дело проваливалась каким-нибудь колесом в яму. Борису это было привычно, но девушка вряд ли часто ездила по таким дорогам. Его вдруг рассмешила эта мысль. Он краем глаза следил, как её болтает и подкидывает, и это его веселило. На очередном ухабе он засмеялся в голос и, чтоб не обидеть её невзначай, пояснил:
Дорога здесь немного разбитая!
Да, я тоже это заметила!
Но Вы уж потерпите, мы почти приехали. Кстати, а Вы сами-то как оказались здесь? У Вас тоже здесь дача?
Да нет! - отмахнулась она, видимо ужаснувшись этой мыслью. - Просто не туда свернула.
Борис почувствовал, как от неё повеяло высокомерием и его весёлость улетучилась.
В дом он зашёл первым, оставив для неё дверь открытой. Торопливо положив на диван свёрнутую свежую простыню, подушку и одеяло, он жестом пригласил её проходить.
Вот ваше, так сказать, спальное место.
А Вы где? - подозрительно спросила девушка.
Бориса задел этот вопрос, в котором было какое-то неприличное для него подозрение. Но он постарался ответить как можно более спокойно и буднично, поднимая с тумбочки рукописи:
А я буду в другой комнате, на детской кровати.
У вас есть дети? - мимоходом спросила она, проходя к дивану и осматривая комнату.
Да, четверо.
Да вы отец-герой!
Борис вяло улыбнулся, продолжать беседу ему никак не хотелось, и он нашёл предлог закончить её.
Вы будете чай?
Да, я бы хотела согреться немного. А кофе есть?
Этого не держим. Зато есть каркаде, мате, липовый и чёрный с жасмином.
Тогда чёрный с жасмином.
Он пошёл на кухню с окрепшим чувством испорченного вечера. Когда вода вскипела, он заварил чай и позвал её, расставив всё на столе. Сам же ушёл в детскую, извинившись и сославшись на то, что хотел бы немного поработать. Но девушка была болтлива и не скромна.
А вы учёный или писатель? По-моему, только они могут работать по ночам на даче. Или, может быть, бизнесмен?
Последний вопрос она задала смеясь, из чего он сделал вывод, что для неё это предположение было неправдоподобным, то есть на бизнесмена он не был похож.
Я писатель, - ответил он, поджав губы.
Ой как интересно! А что вы пи...
Извините, - грубо прервал он её, - но мне действительно хотелось бы поработать. Вы тут будьте как дома, если что надо - берите смело.
Хорошо, - сказала она ему уже вслед.
Он сел в детской за стол со своими рукописями, понимая, что вряд ли сегодня к нему придёт вдохновение, но, может быть, хоть удастся разобрать материал. У него накопилось много необработанных записей. Он старался записывать каждую ценную мысль, и сейчас перед ним лежали разные листочки с фразами, тезисами и краткими зарисовками, некоторые в прозе, некоторые в рифме. Время от времени он устраивал чистку разрозненных фрагментов: сортировал всё это, объединял, придумывая общий сюжет, и выстраивал таким образом рассказ или стихотворение.
Достав ноутбук, он решил перевести все накопившиеся бумажные записки в электронный вид. У него уже было несколько файлов с начатыми произведениями и общий файл «Заготовки». Его он и открыл.
С кухни доносилось позвякивание посуды. Поначалу он нервно ожидал, что она вот-вот его о чём-нибудь спросит, но девушка его не отвлекала, и он, постепенно успокоившись, принялся перебирать по очереди листочки и переносить записи в компьютер.
Закончив пить чай, девушка перешла в зал и постелила себе постель, потом начала перебирать книги на полке. Борис, увлёкшись своими записями, тем не менее с удивлением отметил краем сознания, что она интересуется литературой. «Хотя, скорее всего, гламурные журналы ищет», - мысленно съязвил он и решил больше на неё не отвлекаться.
Работа пошла плодотворная и постепенно захватила его. Он уже связал несколько фрагментов, немного дописав их, и придумал, как вписать в сюжет повести два замечательных фрагмента с размышлениями.
Он оторвался от ноутбука, почувствовав, что ему хочется перекусить чего-нибудь сладенького. Много есть было нельзя, так как с наполнением желудка мышление становилось вялое, а ему нужна была сейчас лёгкая и ясная голова. Вспомнив про шоколадку на кухне, он пошёл за ней и сход и за стаканом воды.
Торопясь со своим пайком назад, он бросил взгляд на девушку, забравшуюся с ногами на диван. Она что-то писала и тоже глянула на него, когда он проходил мимо. Что-то трогательное и душевное почудилось ему в её взгляде. «Наверное это от того, что она сосредоточилась на том, что пишет», — подумал он мимоходом, но тут же решил, что это ему показалось, так как он увлечён сейчас творчеством и всё видит в лирическом свете.
Откусывая шоколад и запивая его водой, он с удовольствием погрузился в свою повесть.
За окном уже давно стемнело, компьютерные часы он специально спрятал, чтобы они не отвлекали его, так что мерилом времени для него сейчас были только написанные строки.
Вдруг за окном раздался шум медленно приближающейся машины, которая остановилась у его дома. Борис выглянул в окно. Возле его дачи стоял огромный  внедорожник. Мощный двигатель тарахтел ровно утробно и даже как-то угрожающе. Из машины вышел парень. В свете фар Борис увидел вполне ожидаемую грубую внешность. Парень в полу-расстёгнутой полосатой рубахе с коротким рукавом носил короткие волосы не скрывавшие игру желваков, ходивших не переставая. Подперев руки в бока, он с видом хозяина он осматривал дом. Судя по теням в машине был ещё кто-то.
За Вами всё-таки, похоже, приехали! - с облегчением воскликнул Борис.
Да, похоже, - откликнулась девушка, видимо тоже выглянув в окно.
Борису показалось, что он услышал в её голосе разочарование.
Надев свои длинные сапоги на шпильках, она зацокала по недавно залитой бетонной дорожке.
Борис, стоя у окна, вполглаза смотрел на монитор ноутбука, собираясь тоже выйти, но был не в силах оторваться от работы.
Я тебя восемь часов ждала! - вдруг услышал он громкое восклицание девушки.
По тону он понял, что сейчас ему предстоит быть свидетелем неприятного разговора, а точнее сказать ругани, и это его не радовало. Он-таки оторвался от ноутбука и, выходя, захватил оставленную на диване сумочку.
На улице ругались в полный голос, не сдерживаясь ни в эмоциях ни в выражениях. Подойдя к ним, Борис поздоровался и, конечно, остался неуслышанным. Бандитского вида парень только покосился на него подозрительно. И заявил девушке:
Да ты, гляжу, здесь тоже не скучала!
Ах ты!.. Да как ты смеешь?! Я сюда только что приехала! Восемь часов ждала тебя в этой твоей вонючей тачке! Одна!
Эта тачка, между прочим...
Вот Ваша сумочка, — вмешался Борис.
Девушка резко взяла её, почти вырвала и, направляясь к джипу, выкрикнула, отгораживаясь от парня ладонью:
Ничего не хочу слышать! Ты меня уже достал!
Я тебя достал?! Я?! - он пошёл за ней следом. - Это ты меня достала! Истеричка!
Парень тоже залез в машину с силой хлопнув дверью. Машина резко рванула вперёд выбрасывая из-под колёс куски не высохшей ещё земли. Доехав до ближайшего переулка, она развернулась и промчалась невзирая на ухабы мимо Бориса, завернув к выезду из дачного посёлка.
Борис с облегчением вздохнул. Как хорошо, что он далёк от этого мира! Удалявшийся рёв машины подчёркивал приятную ночную тишину. Стрекотали кузнечики, ярко сверкали звёзды сквозь сильно поредевшие тучи, из окна детской лился мягкий жёлтый свет.
Он окинул взглядом их небольшой дачный домик, тот выглядел очень уютным. Почти всё в нём Борис делал сам или, как минимум, участвовал. Это был его дом, дом, который он строил для своей семьи, полностью деревянный, как они и планировали, с приятным запахом древесины, множеством полочек, деревянными двухъярусными детскими кроватями...
Борис ощутил, что к нему возвращается лирическое настроение. Он не спеша зашагал обратно в дом. Спокойно помыл посуду и опять сел за стол. На этот раз он взял свою незавершённую поэму, так как почувствовал, что может сейчас плодотворно над ней потрудится. Поэтическое вдохновение приходило к нему намного реже, поэтому он не задумываясь отложил работу над повестью на другое время. Похоже, что сегодня он просидит до утра. Он легко вошёл в мир поэмы и вспомнил характеры, уже начинали всплывать отдельные рифмы и целые фразы, как вдруг опять послышался рёв приближающейся машины. Выглянув в окно, он с удивлением заметил, как возле его дачи опять остановился тот же самый джип.
Из джипа буквально вырвался тот же самый парень и метнувшись к багажнику, появился вновь с канистрой в руках. Откручивая крышку на ходу, он быстрым уверенным шагом направился к дому. Высунувшись в отрытое окно, девушка кричала ему вслед:
Да ты совсем псих конченный!
Ничего ей не отвечая, парень начал обливать из канистры дом. Глаза Бориса расширились от ужасной догадки. Он выскочил босиком на улицу и схватив за рукав парня воскликнул:
Что Вы делаете?!!
Не выпуская канистры из правой руки, парень свободной нанёс два коротких удара в живот и голову, опрокинув Бориса на землю, и также молча продолжил обливать дом. Он был весь красный от гнева, губы были плотно сжаты и в глазах горела ненависть.
Не в силах что-то сказать Борис корчился на земле с трудом ловя воздух. Парень не обращал на него внимания, опустошив канистру, он отшвырнул её в сторону и, достав зажигалку, поднёс пламя к стене. Бензин вспыхнул синеватым пламенем быстро распространявшемся в обе стороны. Через пару секунд вся стена была в огне.
Борис сразу вспомнил о своих рукописях и ещё не до конца оклемавшийся, кинулся к дому превозмогая боль. Но тут его задержал неизвестно откуда взявшийся ещё один парень, такой же бритоголовый верзила и с таким же суровым, правда, не красным, лицом. Он медленно помотал головой на удивлённый взгляд Бориса, давая понять, что в дом он его не пустит.
Ты думаешь это тебе тоже с рук сойдёт?! - крикнула из машины девушка.
Заткнись, истеричка! Я тебе сказал, что здесь ничего не останется! - крикнул ей в ответ парень, а потом повернулся к Борису и указав на него пальцем зловеще добавил, - Я сказал ничего! Так что не рыпайся! Всё в доме должно сгореть!
Но как же?.. - растерялся Борис,  — Там же мои рукописи!
Мне плевать!
Да ты псих ненормальный! - не унималась девушка.
Борис поняв, что девушка только злит парня, обратился к ней:
Прошу Вас, не говорите ничего! - затем повернулся к парню. - Поймите, там мои рукописи! Я писатель! Дайте хотя бы я их вынесу!
Я сказал, что ты туда не зайдёшь!
В конце концов! Вы сжигаете мой дом! - возмутился Борис, начая приходить в себя. - Я не знаю, почему вы там поссорились, но я-то здесь не причём! У вас вообще совесть есть?!
По выражению лица обоих парней, он понял, что вопрос задал риторический. Не зря всё-таки он не любил богатых, они растеряли все свои человеческие качества. Эти двое были явно беспредельщики и им, видимо, ничто не стоит не только дом спалить, но и его самого вместе с ним. Он понял, что ему их не остановить и почувствовал себя слабым и беспомощным.
Огонь поднялся до крыши и начал жадно лизать её своим голодным языком. Дом был очень дорог ему, так как с ним было связанно много светлых воспоминаний, но сейчас его мысли постоянно возвращались к незавершённой поэме, повести и стопке листов с фрагментами.
Поймите! - обратился он к парню в полосатой рубахе уже более спокойно и почти без надежды, что тот внемлет этому призыву, - Пожалуйста, поймите, я писатель, а там сейчас сгорит много ценного материала для моей работы. Дайте я хотя бы его вынесу!
Неожиданно парень тоже сбавил тон и, сплюнув, ответил ему уже спокойнее:
Ты туда не зайдёшь! - потом он, немного помедлив, добавил. - Но, так и быть, я вынесу тебе твой материал... где он?
В детской комнате! — оживился он, - Там двухъярусные кровати стоят, а между ними, у окна, столик с ноутбуком и листами. Вон они! — он указал на окно детской.
Парень пошёл в дом, а Борис, вспомнив, что на книжных полках есть очень редкие книги, которые сейчас очень трудно будет вновь достать, крикнул ему вслед:
И книги, пожалуйста, тоже! Сколько сможете! Можно в окно выкинуть, а то их там много.
Второй парень грубо отпихнул Бориса к забору в сторону машины. К ним вышла и девушка.
Через несколько секунд в окно вылетел стул, разбивая тонкую раму и стекло. За ним последовали книги, падая в беспорядке на небольшую газонную полянку, которую его дети так тщательно поддерживали в чистоте и красоте.
Извините, пожалуйста, меня! - сказала тихо девушка.
Да Вас-то за что?.. - сокрушённо ответил он.
Если бы не я, то и он бы сюда не приехал, и дом бы Ваш целый был. Да ещё сейчас, когда уже уехали от Вас, он меня так разозлил, что я, чтоб задеть его посильнее, стала ставить Вас в пример, сказала, что Ваша дача намного уютней, чем его коттедж...
О, Господи!
А он очень ревнивый!
Да уж.
Борис помолчал, наблюдая как из окна вылетают книги, затем сказал задумчиво:
Однако, это всё следствия...
Что Вы имеете в виду?
Если бы я не задержался в магазине, то не встретил бы Вас на дороге; встретив, мог бы не остановится; остановившись, мог бы и не приглашать к себе; Вы в свою очередь по какой-то причине, не важно по какой, свернули не туда и по какой-то причине слетели в кювет; Ваш молодой человек почему-то не приезжал за Вами аж восемь часов, а приехал лишь когда у Вас уже кончилось терпение, и Вы были у меня; будучи ревнивым, он, конечно же, разозлился, что Вы одна с мужчиной — так что то, что Вы его разозлили сейчас до крайней степени, и он сжигает из-за ревности мой дом, для меня теперь не более удивительно, чем все эти совпадения.
Девушка смотрела на него удивлёнными глазами и ожидала продолжения.
Но я думаю, что знаю почему всё это случилось.
Почему же? - искренне заинтересовалась она.
В школе, в старших классах, я дружил с одной девочкой, хотя ещё не был готов к этому. Мы были одногодки, но она была взрослее меня намного, более серьёзная. И она более серьёзно воспринимала наши отношения. А я... я вообще не знал, что делать с этой дружбой. Я был с ней потому что это было престижно иметь свою девушку, вроде как у тебя был уже другой статус, ты был вроде более взрослый что-ли. А-а-а! - махнул он рукой, - подростковые дела. В общем когда я понял, что она в меня серьёзно влюблена, я испугался и порвал с ней все отношения, написав на прощание дурацкое стихотворение в стиле: «Никто не виноват, но мы не можем больше быть вместе». Я видел, как она страдала, но меня это только злило, поскольку я не понимал, почему нельзя просто всё забыть. Она предлагала начать всё снова или хотя бы остаться просто друзьями, но я был непреклонен до жестокости... В общем, крайне неприятная история, которая меня периодически мучает уже долгие годы, хотя та девушка уже давно вышла замуж и имеет нескольких детей, двух, по-моему... Так что...
Он замолчал.
Вы верите в возмездие судьбы? - подтолкнула она его к продолжению.
Я нахожу это логичным. К тому же не раз получал этому подтверждение. Я верю, что ничто не проходит бесследно и рано или поздно возвращается. Тот случай тяготит меня до сих пор больше остальных моих проступков, так что я думаю вы здесь из-за него.
Он опять замолчал.
«Чего это я разоткровенничался с этой барышней? - он окинул её взглядом — Вон как разодета и разукрашена. Ей явно нет дела ни до кого кроме себя.»
Девушка смотрела ему прямо в глаза, сочувственно и в то же время как-то настойчиво, как-будто хотела проникнуть своим взглядом как можно глубже. Ему стало не по себе и он повернул лицо к горящему дому.
Огонь охватил уже половину дома и дошёл до крыльца. Книги перестали вылетать, и Борис к своему облегчению заметил, что все редкие уже здесь, но парень почему-то не торопился выходить.
Ещё в другой комнате ноутбук и рукописи! - крикнул Борис пытаясь рассмотреть через пламя, где сейчас тот находится.
Судя по всему он стоял возле дивана и что-то читал. Что за странный и не своевременный интерес к литературе, когда вокруг всё пылает? Стекло в детской громко треснуло в нескольких местах, огонь шумел, жадно поедая оконную раму, но парень всё не двигался. «Что же его там так заинтересовало?!» - недоумевал Борис. Тут он вспомнил, что девушка что-то писала и глянул на неё ещё раз — она тоже следила за парнем, явно нервничала и кусала губы.
Вдруг парень, громко ругнувшись, зашёл в детскую схватил ноутбук и, выбив им раму, выкинул его в окно, потом скомкал все бумаги и также швырнул их на полянку. Один лист вырвался из кипы и планируя задел горящую стену. Пламя тут же поглотило его. Борис метнулся было к остальным листам, чтобы забрать их подальше от огня, но стороживший его верзила грубо схватил за руку и отбросил назад.
Из двери, откашливаясь, наконец-то вышел парень с несколькими листами в руках. Он подошёл широким шагом к девушке и сунул их ей в лицо.
Твоё творчество? - спросил он искривив презрительно губы.
Не ожидал что ли? - ехидно, но с оттенком вины спросила она.
Парень молча скомкал листы и глянул на Бориса, дёргая сжатыми губами и, видимо, не находя нужных слов. Наконец он оставил попытки их найти и, бросив бумажный комок Борису в грудь, сказал своему приятелю:
Поехали отсюда!
Все трое молча сели в машину и уехали.
Борис кинулся собирать свои рукописи как только второй парень пошёл к машине. Тушить огонь уже было бесполезно — весь дом уже был охвачен пламенем. Он перетащил все книги к забору, подальше от горящего дома, который мог уже вскоре рухнуть; проверил ноутбук, тот нормально включился, выключившись, видимо, при падении; просмотрел свои рукописи — все листы были на месте, а тот что сгорел, он уже успел перенести в файл. Это дало чувство облегчения. Тут он обратил внимание, что его ноги подмёрзли, и обнаружил, что стоит босиком. Кросовки были у самой входной двери, но Борис простоял в нерешительности ещё пару секунд, глядя на гудящее пламя. Наконец он метнулся к крыльцу и, закрываясь от сильного жара, выдернул обувь со второй попытки. Носки у кросовок немного оплавились, но в целом форма сохранилась. Надев их, он почувствовал себя уютней и вспомнил про скомканные листы с записями девушки. Интересно, что там было такое? Реакция парня была довольно странная.
Он подобрал комок, развернул его и подошёл поближе к огню, чтобы прочитать. Это  были три листа исписанные стихами. Начав читать, Борис сразу понял, почему парень на него так посмотрел.

Мой добрый милый Незнакомец,
Моих мечтаний Вы питомец,
Растила с детства Вас во снах,
Вскормила в девичьих мечтах,
Хотя росла я в пошлом мире,
Где всё подвластно грубой силе,
Где слова яд и яд поступков,
Где царство тёмных предрассудков,
Где роскошь сердце огрубляет,
А сила власти ослепляет,
Где деньги — мера для всего,
Где нет святого ничего -
Вот где я брошена судьбой
Расти как в клетке золотой.

Но Бог с ним!.. Вам всё это чуждо
И знать конечно же не нужно,
Ведь мир Ваш светлый так далёк!
А мой так близок и жесток...
Пусть всё убогое не смеет
Касаться Вас! Оно бледнеет,
Лишь мыслью к Вам я приближаюсь.
Я влюблена! Я Вам признаюсь,
Что в жизни призрачной моей
Не ведала я чувств сильней!
Всё то, что было — мелко, низко,
Я лишь сейчас узрела близко
Как незначительны детали
В сравненьи с тем, что Вы мне дали!
Должно быть я для Вас чужая,
Высокомерная, сухая...
Но так Вы думаете зря,
Ведь Вы не знаете меня!

Первый лист закончился.
Борис отвлёкся от чтения. Он был ошарашен. Как всё-таки он был не прав! Всё-таки внешность бывает очень обманчива. Эта девушка с виду была совершенно бездумная гламурная прожигательница жизни, но эти стихи... Или для неё это нечто вроде флирта? Но нет, надо как-то убрать свою предвзятость и думать о людях получше.
Осталось ещё два листа: один также исписан с двух сторон крупным почерком, второй заполнен только с одной стороны. Девушку явно посетило вдохновение, так как исправлений было мало.
Борис вдруг вспомнил её взгляд, когда возвращался из кухни. Теперь он понял, что ему, наверное, не показалось, он, может быть, видел искреннюю теплоту в её глазах. Продолжая читать её послание, он теперь постоянно видел её глаза. И теперь это был осмысленный взгляд, через который была отчётливо видна чуткая душа со своим большим внутренним миром, вынужденном быть скрытым. Если она действительно поэт в душе, то вполне возможно окружающая грубость заставляла её быть другой. Он вдруг ощутил ту тоску, которую, должно быть, испытывает эта девушка, вынужденная скрывать свои истинные чувства, и  устыдился своего презрения к ней. Остальное он дочитал без отрыва.

Привыкнув с детства прятать душу,
Я маску грубую ношу...
Позвольте Ваш покой нарушу
На краткий вечер. Я прошу!

Не бойтесь, милый недотрога!
Я Вас ничем не оскорблю,
Оставив пошлость у порога,
Лишь радость с Вами разделю.

Ваш дом, как жизни лучшей храм,
А я - тот путник, что стучится,
Ведь я тянусь душою к Вам
В надежде как-то приобщиться

К благополучью, счастью, свету,
К тому, что не хватало мне,
Простите откровенность эту,
Но также к мужу и семье.

Нет, не подумайте, не смею
Семью я Вашу разрушать,
И я сдержать себя сумею,
Я в силах чувства удержать.

Я младше Вас, но Вас старее,
Хотя, конечно, Вы мудрее,
Но опыт лести, лжи, порока
Состарил душу мне до срока.
С волками жить — по волчьи выть,
Но я могу другою быть!

Всё ж без надежды, без печали
Не требую и не прошу,
Хочу лишь только, чтоб Вы знали,
Что искренне я всё пишу.

Я Вас люблю! И чувство это
Мне сердце жжёт и тем сильней,
Что знаю будет без ответа.
Хоть сердцу я шепчу: «Не смей!»

Но смеет, дерзкое, пылает,
Меня огнём тем оживляет,
Он освещает всё вокруг,
И Вы, мой недоступный друг,
Причина этих изменений,
Причина внутренних волнений,
Хоть мы знакомы меньше дня,
Дороже всех Вы для меня!
Я не прошу от Вас вниманья,
Ни жалости, ни состраданья,
И не дерзну о том мечтать,
Чтоб Вам поближе как-то стать,

Но уж не буду жить как прежде,
Узнав, что где-то рядом Вы!
Коль скоро пища есть надежде,

Стих обрывался. Видимо, в это время как раз приехал за ней парень. Борис был искренне поражён и тронут. Растерянно он размышлял про себя: «Но что послужило поводом для этого откровения? Видимо, просто накопилось, и это крик её души. Ведь она меня вообще видела сегодня впервые и совершенно не знает. Возможно, внутреннее напряжение от несоответствия внутреннего мира и внешнего достигло того состояния, когда любая какая-нибудь небольшая деталь могла послужить спусковым крючком. Возможно, та наша семейная фотография, что стоит на нижней полке, где мы всей семьёй, вшестером обнимаемся счастливые».
Он припомнил все те немногочисленные эпизоды, когда обращался к ней: нет — сам он уж точно не давал ей никаких поводов для таких чувств.
Он повертел три измятых листа в руках. Стихи ему понравились. Немного сумбурно написано, на его взгляд, как-то сбито, но, очевидно, это отвечало тем чувствам, что охватили её.
Борис вздохнул. Какой нелепый сегодня выдался день, как всё неожиданно и стремительно развивалось: обычное утро и катастрофический вечер. Наверное все катастрофы приходят так неожиданно. Хотя, для каждой есть прогнозы, какие-то признаки.
Он опять глубоко вздохнул. Снова вспомнилась подростковая выходка с нелепо жестоким прощальным стихом. Да, похоже это было искупление за тот случай. Сейчас прощальные стихи к нему вернулись, но насколько они выше и чище (несмотря на свои недостатки) по сравнению с его собственными! Он не помнил из того своего послания ни одной строчки, но общий смысл всё же припоминал, и он не был столь возвышен.
Некоторые сравнивают жизнь с домом, говоря про её строительство, проводят параллели с фундаментом, крышей и стенами... Построенный им дом догорал, и он смотрит сейчас на него наверно также, как смотрела та школьница, которую он бросил. Тогда сгорали её подростковые грёзы и, конечно, ей было гораздо больнее, чем ему сейчас, поскольку в том возрасте воспринимается всё острее.
Взяв в машине раскладную табуретку, Борис просидел перед догорающим домом до самого рассвета. Птицы начинали просыпаться и продолжали свою прерванную вечерними сумерками песню как ни в чём не бывало. Облака совсем рассеялись. Наступающий рассвет предвещал скорый восход, и новый день должен будет принести новые события. Вчерашний сумасшедший вечер столь непохожий на многие последние годы спокойной жизни казался уже кошмарным сном, и Борис с радостью поверил бы в это, если бы не сгоревший дом перед его глазами и не эти мятые листы в руках.
Вместе с домом сгорели ключи от машины и куртка с водительскими правами и деньгами, но это его сейчас не беспокоило. Глядя на тлеющие угли дома, он неожиданно ощутил поверх усталости от эмоциональной встряски и бессонной ночи внутреннее облегчение и умиротворение, как-будто был оплачен старый долг. Хотя нет, лёгкое напряжение ещё оставалось. Он глянул на расправленные листки со стихотворением девушки, перечитал ещё раз и аккуратно почти ритуально положил на почерневшие но ещё очень жаркие головёшки. Бумага сначала пятнами потемнела, а потом вспыхнула.
Теперь всё.


Рецензии