Метро 2039. Приключения сумасшедшего. Глава 3

-Поздравляю, Карл, я в вас не ошибся.
Знакомый до боли голос сдобренный лёгким мексиканским акцентом прозвучал как гром среди ясного неба.
-Ума не приложу, как им только удалось.
Около моего лица промелькнули ноги в чёрных брюках, дорогие, начищенные до блеска ботинки. Я понял, что жив, и лежу на боку. Щека горит огнём, чёрные и белые квадраты пола убегают вдаль, теряясь за ограждением реактора. Что случилось, я не понял. Догадался, что потерял сознание, но почему? Перед глазами мельтешат десятки ног, топают армейские штиблеты. Русской речи не слышно, видимо парни ещё без сознания.
Меня переступили двое американских спецназовцев, один - сволочь, хочется думать - случайно наступил мне на пальцы.
-А – а, - заорал я, корчась от боли. – Смотри куда наступаешь!
Меня словно по команде подхватили крепкие ручищи, тряхнули, поставили на ноги. Помещение реакторного зала больше походило на армейскую казарму, чем на гражданский объект.  Десятка три вооружённых до зубов спецназовца в чёрной униформе, несколько гражданских. Некоторых я узнал, другие стояли боком. Но испуганную физиономию Санчеса, не заметить я не мог.
-Кто вы, чёрт вас побери?
Испуганные глаза президента вперились в меня злобным взглядом, будто просвечивая невидимыми лучами. Он постарел. Осунулся, немного раздался вширь. На экране нашего старенького телевизора, он выглядел более презентабельно. Эдакий рослый здоровяк, подвижный и деятельный. Сейчас перед собой я видел другого Санчеса, тень того бравого кандидата за которого моя Клара с дуру отдала на выборах  голос.
-Что молчишь?
Он подошёл ближе, сопровождаемый сонмом телохранителей. Если бы не мои скованные за спиной  руки, честное слово,  впился б ему в глотку. Перегрыз кадык мексиканского изувера, а там что будет.
-Ну! – рявкнул Санчес истошно. Я глядел в его зенки, не испытывая ни чего кроме гадливости. И вот из-за этого куска дерьма погибла моя Клара, Джек, соседи, друзья? Невероятно. Как всё примитивно, банально и гадко. Меня ударили. Какой-то мордоворот двинул кулачищем в плечо, рука отнялась, в глазах потемнело.
-Он, похоже, немой! – засмеялся кто-то в камуфлированной толпе.
–Язык проглотил.
Несмотря на боль, я всё же отреагировал на выпад.
-Язык на месте.
Мой голос  показался мне тверже, чем обычно. Раньше в подобной ситуации я бы трясся от страха, может даже штаны намочил, но теперь.… Теперь я лишь рассмеялся в лицо бывшим хозяевам жизни.
-Американец? – прошипел Санчес.
-Русский-американец, ты -  потомок мексиканского кайота!
Мне снова врезали. Один двинул в бок, другой успел пройтись сапожищем по ногам и спине. Если б меня не держали, я бы съехал на пол. Сквозь слёзы виделись перекошенные физиономии обитателей бункера, страх граничащий с паникой.
-Не забывайся, перед тобой  президент!
Сказано это было так, будто передо мной стоял, по меньшей мере, начальник Вселенной. Пару лет до этого я бы отнёсся к мексиканцу с большим почтением, сейчас же просто ляпнул первое, что взбрело в голову.
-Пусть тогда  поднимется наверх, поговорит с избирателями. Я думаю, им найдётся, что ему сказать.
Реакторный зал затих. Все присутствующие пялились на мексиканца, словно боясь оборвать повисшую тишину. Троих моих товарищей сковали наручниками, их оружие свалили в кучу около одной из табличек на ограждении. Два калашникова, пулемёт, прочая мелочь вроде запасных рожков с патронами и ножей, огнемёт Михаила. Жаль, что не удалось. Неужели и на сей раз местному затворнику всё сойдёт с рук?
Меня потащили к выходу, больно заломив  руки. В глазах потемнело, скулы онемели от напряжения. Ещё немного и я увижусь с моей ненаглядной. Не думаю, что нас станут судить. Скорее всего, приговор уже вынесен. Пуля в затылок и весь разговор. 
-Пошёл!
За спиной хлопнула дверь, двое мордоворотов потащили моё скрюченное тело по коридору. Впереди маячит широкая спина американского президента, такая близкая и такая далёкая. Где русские просчитались, где? На любую умную голову всегда найдётся голова поумней. Всё учесть нельзя, что-нибудь да упустишь. Скорее всего, нас вырубили газом, не стали рисковать, просто и надёжно.
Ноги легко взбежали по лестнице, двое здоровяков меня практически несли. Небольшой переход, пару поворотов и лифт. Просторная белоснежная кабина, залитая ослепительным светом вместила с десяток чёрных фигур плюс мексиканскую морду и меня.
-Что, решил начать предвыборную компанию?
Мой голос заставил Санчеса обернуться, на заплывшем жиром лице мексиканца нервно дёрнулась щека.
-Я вас делегирую, друг мой. Вас и ваших русских друзей.
Я похолодел. Выродок не станет даже тратить  пулю. Выкинет наружу, и поминай, как звали.
-Что, не ожидал?
Я признаться действительно не ожидал от этого поддонка снисхождения. Смерти – да, но издевательств….  И почему власть предержащие всегда такие сволочи? Ловкие беспринципные людишки. Видимо, не многие решатся нырнуть в океан дерьма гордо именуемый политикой. Врать  не краснея народу,  не испытывая угрызений совести.
-Знаешь, - сказал я ехидно Санчесу, - я за тебя не голосовал.
Красное лицо метиса расплылось в злорадной улыбке, мясистые губы обнажили жёлтую эмаль зубов.
-Мне всё равно хватило, - палец президента утопил белую мигающую кнопку на стене, кабина дёрнулась, поползла вверх.
-Это не имеет значения. Главное мы сохранили структуру. Дёргаем за ниточки, проворачиваем…
Мне так и хотелось плюнуть в его крысиные глазки, откусить крупный прыщавый нос, плюс въехать сапогом между сутулых коротких ножек. Эти люди заигрались. Оторвались от реальности и воротят что не попадя.
Едва не вскрикнув от боли, я повернулся к двум безмолвным болванам в камуфляже. 
-Может, хоть наручники снимите?
Экзекуторы равнодушно переглянулись, уставились на своего патрона.
-Это можно, - оскалился тот. – Осматривать достопримечательности столицы удобнее, когда ни что не мешает.
Все кто ехал в лифте, заржали, будто это было смешно. Наручники за спиной щёлкнули, я как подкошенный рухнул к ногам президента.
-Не прикидывайся.
Начищенный ботинок Санчеса отпихнул меня к стене. Онемевшие кисти не слушались, голова норовила встретиться с полом. Я чувствовал себя, словно выжатый лимон, чихни и рассыплюсь как старая развалина.  Сдаться сейчас – не дождутся. Пальцы упрямо впились в настенный выступ белоснежной отделки кабины, кое-как удалось сесть.
-Я не прикидываюсь, мексиканишка. Мне и вправду…
Меня снова хотели отоварить за непочтение, но Санчес вовремя остановил своих молодцов.
-Не трудитесь, ребята. Пусть почешет языком напоследок.
Двое из десятка головорезов отступили на полшага.
-Как скажите, господин Президент!
-Президент! – передразнил я обезьяноподобного громилу с тупым квадратным лицом.
-Президент заботится о своих согражданах, гарантирует права и свободы, а этот!
Мне самому захотелось побыстрее оказаться наверху. Плевать на радиацию. Лучше общество кровожадных монстров, чем присутствие этого мексиканского борова. Президент!
-Хорошо же он позаботился о своей стране!
Телохранители переглянулись. На лицах многих отразилось замешательство. По сути, они мало чем отличаются от меня. Скорее всего, тоже потеряли родных и близких. Нужно лишь тронуть нужные струны в их чёрствых душонках, и тогда ещё не ясно кто отправиться осматривать местные достопримечательности.
-Знаешь, мексиканишка! Я дождался, пока лифт остановится, и откроются двери.
-Моя жена погибла из-за тебя. Из-за вас проклятых политиканов жаждущих чужой крови.
Меня схватили за руки, вытащили наружу. За дверями лифта оказался очередной коридор, только более широкий и без каких-либо коммуникаций. Я очутился буквально в другом мире. Невероятно. На полу ковровая дорожка невообразимой длинны, бледно-голубые стены с множеством как оказалось, деревянных дверей, через каждые несколько метров ухоженные растения в каменных кадках. Неплохо. Мне живо представился мой подвал с полуобвалившимся потолком и треснувшими балками. Ещё пару дней назад он казался мне пределом мечтаний, теперь же я видел, что жил в берлоге троглодита. Хорошо, что его больше нет. Возвратится туда я бы вряд ли смог. Не накройся у русских бомба, это место выглядело бы гораздо хуже.
-Дерьмо, ты, а не президент, - продолжил я гнуть своё.
А что мне ещё оставалось. Меня тащили по ковровой дорожке следом за Санчесом, и надо полагать к чему-то наподобие шлюза. Умолять о пощаде  не стану, не моё это, лучше сдохну как последняя собака, но не унижусь перед этим подобием человека.
Коридор кончился, моя  похоронная процессия повернула на налево, ноги запрыгали вниз по ступенькам. Рук я почти не чувствовал, зато голова работала как какой-нибудь суперкомпьютер. Мне почему-то представились родные моих палачей, этих безмозглых болванов, жаждущих выкинуть бывшего университетского преподавателя на поругание исчадиям радиоактивного ада.
Я уверен у каждого из них найдутся своя Клара или сосед вроде убиенного Джеки.
Минут пять меня тащили через какие-то  служебные помещения, под потолок забитые как я понял припасами. Неплохо устроились. Я глазел на трехъярусные стеллажи, тянущиеся вдоль серых стен с аккуратно сложенными пирамидками консервов, бутылок, цветастых упаковок. Здесь наверно есть и огромные холодильники, где на сотнях крюков болтаются туши замороженного мяса. Очень может быть даже имеется оранжерея с зелёными деревцами цитрусовых и плантациями моего любимого салата. Сейчас бы сесть, как в старые добрые времена, за наш круглый столик, открыть пару этих баночек, да натрескаться до отвала.
Я мотнул головой пытаясь прогнать наваждение. Пусть они всем этим  подавятся, особенно этот, кто здесь  заправляет.
За пару минут мы преодолели это невиданное многообразие, поднялись по коротенькой лестнице в странное помещение больше напоминающее нутро русского «Крота». Сплошь металлическое, будто собранное из отдельных секций, эдакая тридцатиметровая кишка с прямоугольной плитой гермоворот в конце и дюжиной светло-зелёных ниш для экипировки на стенах. Унылое место. Мне здесь почему-то сразу не понравилось. Мрачно и неуютно. Отчего-то в животе сделалось дурно, словно желудок собирался осчастливить этот мир своим содержимым. Живо представилась бойня: бесчисленные вереницы баранов обречённые на убой, запах смерти витающий над этим нехорошим местом. Я себя и ощутил одним из этих несчастных барашков, приговорённых высшими существами к умерщвлению. Высшими. Я смотрел в президентские глаза, а видел директора живодёрни. Один лишь клик мышки компьютера в кабинете сильного мира сего и бесчисленные стада несчастных обращаются в фарш. Так было в Югославии, Ираке, Ливии, много где. Дёргая за ниточки, он и его предшественники сгубили в конечном итоге всё человечество. Обратили в пепел миллионы Клар и Джеков. Но самое возмутительное они всегда остаются чистенькими и незапятнанными.
Я, молча, пялился как двое телохранителей облачаются в защитные прорезиненные костюмы, натягивают на головы серые противогазы. Ни когда не думал, что увижу сцену из апокалипсического фильма наяву. Двуглазые рыла масок, сапоги, перчатки, ранцы системы жизнеобеспечения за плечами. Дополнял всё это внушительный арсенал из пары ножей, коротких автоматов в руках, пистолетов в кобурах на поясе. Монстры из ночного кошмара. Приснись такие, я бы точно обделался по полной.
-Ну, что предатель, готов?
Ехидная рожа Санчеса сверкнула жёлтыми зубами. Словно по мановению волшебной палочки в них оказалась сигарета, услужливый болван в чёрном чиркнул около лица мексиканца никелированной зажигалкой.
-Пора! Передай привет жёнушке!
Я опешил. Чёртов паразит ещё издевается. Мало того, что он сотворил всё это, так ещё гнида имеет наглость отпускать глупые шуточки. Над аккуратным ёжиком президента взвился табачный дымок, медленно поплыл к решётке вентиляции. Привет, говоришь. Я словно в трансе сунул руки в карманы ветровки, пятясь к стене. Неужели всё. Двое громил призванные отправить меня в гости к создателю, двинулись навстречу, оттесняя к гермолюку. Зачем я только отправился в этот крестовый поход? Сидел бы у своих грядок, копался в земле. Невесть откуда вынырнувшая совесть, встряхнула разум, безжалостно изгоняя вирус плебейства. А смог бы после всего этого? Знать, что рядом главный виновник и продолжать как ни в чём не бывало тяпать свой огород. Вряд ли.
Правая рука провалилась в дырку подкладки, ткнулась во что-то холодное. Мать честная. Сердце буквально запрыгало от осознания собственной значимости. Граната!
Я глянул на две прорезиненные фигуры таким уничтожающим взглядом, словно они в сотню раз уменьшились в размерах. Как я о ней позабыл? Как? И как её не нашли хвалёные президентские головорезы когда меня обыскивали?
Я перестал пятиться, будто врос в пол. Хватит бегать, всю жизнь пресмыкался как последняя собака, а теперь всё. Теперь черёд других. Я жадно сдавил пальцами смертоносный предмет, дёрнул из недр старой ветровки на свет божий.
-Стоять, гады!
Большой палец, ловко как в кино, поддел кольцо чеки. Даже сквозь стёкла противогазов я разглядел круглые от ужаса лица моих экзекуторов. Чего-чего, а этого они ни как не ожидали. Думали, вышвырнут мою скромную персону, и отправятся преспокойно жрать от пуза консервированные ананасы со склада. Нет уж. Хрен вам в задницу.
Словно в трансе, а может и нет, я в мгновении ока оказался подле перекошенной мексиканской морды. Недокуренная сигарета вывалилась из дрожащих президентских губ, упала к начищенным ботинкам Санчеса.
-Что? Не ждал?
Я схватил воротник его пиджака, с силой дёрнул.
-Всем стоять? Кто двинется…
Толпа чёрных дрогнула. Пара болванов в слоноподобных масках продолжала торчать столбом посреди технического помещения, на что-то надеясь. Это в кино, меня бы уже давно размазали по стенке, предварительно пристрелив с гранатомета. Тот, что справа непременно всадил бы в пузо незадачливого университетского преподавателя безразмерную обойму, левый за долю секунды подготовил мой рот к зубной имплантации.
-На что ты надеешься? – коверкая слова пролепетал сконфуженный Санчес. – Ты же не станешь сам себя…
Что меня поразило,  я не колебался даже мгновения. Только сильней стиснул заветный козырь, рявкнул повелительно толстяку в ухо.
-А что мне собственно  терять?
Фигуры в резиновом облачении попятились. Тот, что маялся слева, стянул маску, его товарищ отступил на шаг к сгрудившимся около шкафов с экипировкой телохранителям. Ничтожества. Сейчас, я бы наверно, разорвал их голыми руками. Адреналин  встряхнул дремавшую ярость, энергия  брызжет из глаз. Такое ощущение, что воздух буквально наэлектризован. Пожелай, и любой здесь будет испепелён одним лишь взглядом, станет неприметной кучкой дерьма, коими  по сути они и являются.
-Назад, ребята, не провоцируйте.
Сникший голос Санчеса, казался гласом из преисподней. Таким, своего президента здешние обитатели вряд ли видели. Руководитель должен источать уверенность, по-другому нельзя. Показывать слабость последнее дело.
-Слушайте, что вам говорят!
Граната у его виска нервно дрожала. Один неверный шаг и наши останки нарисуют сюрреалистическое полотно на здешних невзрачных стенах.
-И оружие, пожалуйста,  бросьте!  - уже почти по-дружески попросил я.  – Ну! – мой рык отразившись от стен, встряхнул скученную ватагу вояк. Вначале кто-то позади, затем и другие стали швырять к нашим с президентом ногам пистолеты и ножики. Кто-то даже избавился от какой-то наикрутейшей электронной хреновины, чрезвычайно грозной на вид. Прекрасно. Всё-таки и один в поле воин.  Глядя на эту идиллию, я отдавал себе отчёт, что настоящий профи не станет избавляться от всего. Что-то да припрячет. Прибережёт, а потом когда не ждёшь, неожиданно воткнёт стилет под лопатку.
-Шустрее! – подогнал я чёрное воинство. – Активнее, вашу  мать, активнее! Неужели просыпается генетическая память. Вроде с русскими и пообщался только несколько часов, а нахватался по полной. Вот, что значит корни.
Гора оружия продолжала расти, вместе с ней пропадал воинственный пыл президентского легиона. На меня смотрели обыкновенные глаза обычных людей, со своими горестями и проблемами, такие как я, граждане великой страны рухнувшей в тартар. Я понимал что, из них ни кто не готов умереть, я тоже, но блеф единственное, на что можно надеяться.
-Сделайте же, что-нибудь! – взвизгнул под рукой пухлый мексиканский рот. – Вы же давали присягу!
Что произошло дальше, представить я не мог. Ожидал чего угодно: нож в сердце, пулю из припрятанного пистолета.  Но из толпы «преданных» людей первого лица самой могущественной державы, раздался лишь одинокий голос.
-Да, пошёл ты!
Надо было видеть посеревшее лицо Санчеса. Не хотел бы я оказаться на его месте. Он думал: всегда будет на коне, дёргать за ниточки, строить козни, но кони тоже иногда  лягаются. Припечатает - мало не покажется.
-Сам выпутывайся, хватит!
Толпа чёрных загалдела. Даже громила в прорезиненном одеянии, ещё пару минут назад порывавшийся выпроводить меня на экскурсию по местным достопримечательностям, и тот послал своего патрона куда подальше. Это понятно. Коварный боров, похоже, их тоже достал. Жизнь без надежды – существование, жалкое прозябание в старом глубоком подвале.
Вот те раз. В первое мгновение я не знал, что и делать. У меня в руках самый всесильный человек на свете, а я растерялся. Мои новые русские друзья, наверное, свернули бы Сенчесу шею, но я не они. Ни Рембо или какой-то безмозглый Терминатор. Простой перепуганный до смерти университетский препод с гранатой в руке.
-Уходите! – бросил я телохранителям. Как поступить представлялось смутно. Сунуть ему гранату в штаны, да двинуть ботинком промеж ног. В памяти невольно всплыл какой-то посредственный голливудский боевичок  видимый мною когда-то.  Там главный герой так и поступил, опустил улыбаясь гранату негодяю в портки, да саданул морщинистым лбом тому в переносицу.
-Пощади! – Санчес расклеился. Слёзы текли по одутлым щекам, капали на дорогой пиджак. Как всё-таки жалок человек, уму непостижимо. Который раз убеждаюсь  и всегда как откровение. Политики всегда прячутся за чужие спины. Кто-то за них делает грязную работу, а они пожинают лавры. Только не на этот раз.
Сонм телохранителей неспешно покидал техническое помещение, исчезая за бронированной дверью.  Наконец они поняли, что к чему. Кто истинный виновник их бед. Санчес жалобно скулил, словно беззащитная собачонка, видимо смерившись со своей участью. Когда-нибудь всё равно пришлось бы ответить. Рано или поздно кто-то или что-то однозначно встало бы у него на пути. Американец или русский – не важно. Нашёлся б застрельщик. По-человечески даже его жаль, но жалость непозволительная роскошь в данном случае. Улизнёт, натворит такого, тысячу раз пожалеешь, что не подорвал выродка вместе с собой.
Дверь закрылась. 
-Дурак! – рявкнул неожиданно мексиканец, поглядывая на гранату. – Неужели я похож на того кто всем заправляет?
Он и вправду не был похож. Скорей наоборот. Президентский титул в Америке мало чего стоил, в Англии тоже была королева, но правили на самом деле другие. Деньги – вот стержень насквозь прогнившего западного общества. За кипу зелёных бумажек покупалось всё и вся: молчание, согласие, голоса на выборах. Капитал истинный правитель мира. Это он довёл миллиарды людей до могильной плиты. Хотя, скорее всего те, кто ими ворочал, живут и сейчас припеваючи. Ширма – вот вы кто господин президент, козёл отпущения которым не жалко и пожертвовать.
-Понимаю!
Граната чуть не выскользнула из пальцев, я вовремя опомнился, иначе бы уже разговаривал с богом. Финансовые воротилы – это они определяли курс Америки, да и мира в целом. Войны, финансовые кризисы, много ещё чего, но, как известно пределов человеческой жадности не существует. А где деньги там кровь и подлость.
Я отпустил воротник его пиджака, Санчес съехал по стенке на пол.
-Вижу, ты понял, что я не причём. Исполнял, что велено и…
Бронированная дверь с шумом открылась. Я невольно кинулся к стене, спрятался за одним из шкафчиков для экипировки. Видимо телохранители всё-таки решили вызволить своего патрона. Не может, не может стадо без пастыря. Короткая же у них память.
Дверь отварилась полностью, несколько мгновений из коридора слышалась какая-то возня. Санчес напрягся в унисон со мной, с надеждой вперился в пустой проём. Что ещё приготовила судьба-злодейка? Милости просим, угощу гранатой на славу.
Внутрь скользнула тень. Неясная шевелящаяся квистэссенция страха. Рубашка под старой ветровкой прилипла к спине, сердце вот-вот прыгнет на серые плиты. Помниться у русских есть очень точное выражение для такого случая: душа ушла в пятки. Но моя не просто ушла, провалилась, пробила бетонный пол, сгинула в бурлящих котлах тартара.
-Конец тебе предатель!
Я испуганно глянул на мексиканешку, повернулся на шум. Всё может быть. Из-за края открытой двери показалась чёрная фигура одного из президентских телохранителей, странно помялась, будто не решаясь войти. Я уже приготовился метнуть к его ногам гранату, но какое-то внутреннее наитие остановило на полпути руку.
-Пшёл!
Русская речь рванулась под мрачные своды нашего пристанища, хаотично заметалась, шарахаясь от мрачных стен.
-Пшёл, пшёл, пшёл!
Растерянного телохранителя пихнули, он чуть не рухнул на колени. Только теперь я понял, какую шутку сыграла с нами судьба: со мной, Санчесом, экипажем русского «Крота». Тяжёлые шаги отдавали набатом, сердце по-прежнему бешено колотилось, но уже от радости. Кого я уже не чаял  увидеть, глянул на меня, рубанул чётко по-армейски.
-Вижу док, вы времени зря не теряете!
Семён обошёл пленного секьюрити, зло глянул на съежившегося в углу американского лидера.
-Взяли быка за рога!
Я покосился на мексиканца, с трудом понимая реплику русского. На бычка Санчес совсем не походил. Толстая лоснящаяся физиономия, нос картошкой, кривые ножки с пузом над ними. Скорей – боров, свинья обрюзгшая и чванливая.
-Э, э, - начал было я.
-Ладно, док, проехали!
Пока Сеня разглядывал загнанного в угол политика, вошли Миша и Александр. Недолгий плен видимо ни как не сказался на парнях. Небольшой синяк у Михаила на щеке, да крохотный порез у Саши около уха. Как им удалось выпутаться одному богу известно. Хотя зная крутой русский норов  удивляться не стоит.
-Вперёд!
Они притащили  ещё одного телохранителя, да ещё какую-то бандуру неизвестного мне назначения.
-Чудо! – Миша мельком скользнул взглядом по присутствующим, нежно погладил матовую панель странного вида устройства. С ним в руках он скорей походил на геолога, зондирующего породы специальной аппаратурой, но ствол, направленный в сторону гермолюка недвусмысленно намекал на не мирное предназначение странного гаджета. 
-Нравиться?
Я пожал плечами. Как я далёк от всего этого. Если бы Миша дал мне хорошую книгу, а так…
Пальцы русского  бережно прошлись по ряду светящихся кнопочек, тронули некоторые из них. Крохотный дисплей сверху необычного ружья сменил красный цвет на жёлтый, затем окрасился зелёным.
-Смотрите, док, - Миша загадочно подмигнул, направил ствол на жавшегося к стене испуганного телохранителя.
-Незабываемое зрелище.
Ружьё противно загудело, сбоку сверкнуло ослепительно белым. Президентский телохранитель попытался закрыться от свечения руками, но даже такой далёкий от военного дела человек как я и тот понял, что это бессмысленно.  Бледный луч, скользнул к замершей фигуре негра, осветил перекошенное страхом лицо. Я смотрел и не верил. Как такое возможно? Первую секунду ни чего не происходило, только президентский защитник как-то неожиданно затих. Замер, словно стоп-кадр в кинофильме. Затем потеряв всякую опору, рухнул, как подкошенный, на затоптанный пол.
-Вуа ля! – заржал Миша. Было в его смехе, что-то неуловимо торжествующее, словно маленький ребёнок наконец-то получил вожделенную игрушку.
-Ты, ты – я буквально потерял дар речи.
-Нет, док, успокойтесь, - жилистая рука Миши легла на электронное табло. – Жив гадёныш, правда пару часов побудет овощем.
Уму непостижимо. Чего достиг человеческий разум на ниве разрушения. Вначале какой-то  болван догадался использовать для охоты дубину, а его далёкий потомок создал водородную бомбу. По сути эти два события вроде и не связаны, но на самом деле. Я поёжился. На самом деле убийство одного странным образом отличается от убийства миллионов. Сгуби себе подобного, и тебя объявят чудовищем. А такой же негодяй, отправивший на тот свет уйму народа, скорее всего, окончит свои дни в почёте и упокоится под слёзы нации в Пантеоне великих.
Я рефлекторно шагнул в сторону от Санчеса, отдал с радостью Александру гранату.  Наконец-то. Рука затекла.  Держать предохранитель, нет больше мочи. Теперь всем займутся русские, им не привыкать. Разворошат это осиное гнездо. А с меня хватит. Повоевал. До сих пор трясёт.
Только сейчас я понял, что у меня стучат зубы и трясутся руки. Стаканчик бы виски, но где его взять. Мне сразу припомнился местный Клондайк продуктов, где среди сказочного разнообразия баночек и пакетиков, несомненно, найдётся спиртное. Может попросить, хотя лучше потребовать…
-Док, док!
Мои думы безжалостно прервали. Семён выволок упирающегося гаранта американской конституции на середину помещения, пихнул в круг света потолочного осветителя.
-Переведите, док!
Чёрные этикетки, моего любимого, «Джека Дениелса» померкли в воображении, растаяли как дым. К чему пустые мечты.  Я брезгливо приблизился к освещённой окружности на полу, вопросительно уставился на Семёна.
-Переведите, док! – Сеня сделал такое серьёзное лицо, будто собрался податься к Санчесу в услужение. Снова, словно по волшебству, в воображении замелькали тени президентских телохранителей, короткоствольные автоматы, злые лица, а во главе этого воинства почему-то невозмутимый Семён.
-Док, док! – меня дружески пихнули, - бросайте витать в облаках, переводите.
Я кивнул. Знание - великая сила, открывает любые двери, ломает любые преграды. Без меня русские попросту перестреляли бы всех и точка, а так…
Семён строго глянул на мексиканца, обратился ко мне.
-Спросите, док, где обиталище бывшей финансовой верхушки?
Я не поверил, они знали, знали с самого начала. Просто так для того чтобы отомстить крутая троица не стала бы терпеть такие лишения. Здесь было что-то большее. Всё зло от денег, верней от жадности, которая им сопутствует. Обречь ближнего, получить процент, остальное мелочи. Плевать, что половина человечества при этом недоедала, влачила жалкое существование меньше чем на доллар в день. Зато элита купалась в роскоши, копила несметные богатства, чтобы в один прекрасный момент подмять под себя весь мир. Идиоты. Но что-то пошло не так и наша некогда голубая планета превратилась в кусок шлака, где «счастливчикам» только и осталось медленно загибаться от радиации.
-Док, док!
Меня пихнули опять. В последнее время я что-то стал зацикливаться на своих мыслях, думаю о разной ерунде, рассуждаю. Такая спонтанная философия говорит о…
-Док! – багровея от нетерпения рявкнул Семён. Я как мог, привёл мысли в порядок, въедливо процедил сквозь зубы.
-Где кукловоды, морда?
Санчес отчего то вначале побелел, если  можно так сказать применительно к нему, потом его одутлое лицо налилось кровью.
-Я, я, - залепетали бессвязно губы американского президента. – Я не знаю о чём вы? Какие ещё кук…
Теперь настала моя очередь багроветь. Этот ни чего не представляющий выродок ещё корчит из себя провалившегося шпиона. В кино таким просто выбивают зубы, на худой конец прижигают кожу раскаленной кочергой. Не думаю, что Санчес выдержал бы такое, сломался от одного вида пышущей жаром стали. Может и вправду въехать ему по физиономии ботинком, видно человек не понимает хорошего обращения.
Я только собрался двинуть мексиканцу по наглой роже, как Сашка сам отвесил ему оплеуху.
-Вот те раз! – в сердцах возмутился я. – В кое-то веки представилась возможность дать по морде сильному мира сего, и то меня опередили. Ладно. Санчес чуть не грохнулся на пол от «внушения» Сашки, тер, сопя затылок.  А как он думал, так и будет всё сходить ему с рук. Я в который раз собрался с духом, отрезал чётко без тени смущения.
-Где твои благодетели, непонятливый?
Мексиканец стонал, но молчал, как воды в рот набрал. Мои русские друзья, судя по тому, как Мишу, так и подмывало пальнуть из нового оружия по борову, теряют терпение. Что может начаться, мне не хотелось думать, и видеть тоже. Существуют тысячи способов выбивания нужных сведений. Помнится, я где-то читал…
-Скажи этому засранцу, док, что я ему прострелю коленную чашечку.
Ствол сашкиного автомата хищно уставился на не желавшего сотрудничать, неожиданно грохнуло, по ушам саданула мощная звуковая волна. Мать честная. Эхо метнулось под серыми сводами, с потолочных ламп посыпалась пыль. У президентских ног плита пошла рваными выбоинами, брюки мексиканца обдало бетонным крошевом.
-Не стреляй, не стреляй, - завопил краснолицый.
Превознемогая усталость я склонился над ухом пленного политика, хлопнул панибратски ладонью по плечу.
-Я бы на вашем месте дорожайший, сказал, что от вас требуют, - кивнул как бы невзначай в сторону рассвирепевшего Сашки.
-Этот русский устал ждать. Твоё упорство доведёт любого. Если нужные нам сведения не польются как из рога изобилия, я умываю руки, а этот…
Внутренне покатываясь от смеха, я глянул на Сашкин автомат, - «прострелит тебе коленку».
Санчеса скривило. Вначале он тупо таращился на крошки бетона на своих порядочно измятых брюках, затем на грязные сапоги русских парней.
-Скажу, что уж теперь.
Я улыбнулся.
-Мудрое решение. Нет смысла подставлять голову из-за банды оглоедов.
Президент послушно кивнул.
-Всё равно теперь это уже не важно.
Мясистые пальцы стряхнули с брючины бетонный мусор.
-О вашем визите им уже сообщили, так что…
Палец Санчеса увенчанный широким ногтем указал на потолок.
-Вы думали можно просто так придти и установить здесь свои порядки.
Я и вправду так думал, что кривить. Согнём в бараний рог местную публику, затем займёмся главными виновниками. Уверенный вид русских явно указывал на это. Я перевёл троице мычанье Санчеса, приготовившись к кровавой развязке. Сейчас грянет выстрел, и прострелянный кочан мексиканца шмякнется на бетонные плиты. Я даже зажмурился. Видеть, как разлетаются мозги, пусть и падлеца, не лучший аттракцион. Санчес заслужил смерти: за Клару, Джека, соседей и друзей, наши дома, за нереализованные мечты. Почему-то вспомнился так и не добытый  рояль, о котором мечтала моя ненаглядная.
-Док, док, - повысил голос Сеня, - док, с вами всё в порядке?
Я не знал, что и ответить. Не знал, гори оно огнём. Когда рядом близкие, жизнь наполняется смыслом. Любимое дело, большой дом, куча детишек. Вот когда порядок, просто и понятно. Но когда в руке граната, а рядом перекошенное страхом лицо президента твоей страны, сомнения закрадываются в душу.
Глаза открылись. Я как будто увидел всё в чёрном цвете. Зачем мы так? Множим зло, сеем вражду. Куда девалось человеколюбие и сострадание, куда пропало добро?
Взгляд скользнул по оружию русских, сам собой упёрся в дверку шкафчика с экипировкой. Вот решение. Просто как всё гениальное. Начать с чистого листа, растереть выбросить и забыть. Пальцы впились в крохотную ручку серой металлической дверцы, потянули, обнажая чрево поделённой надвое ниши. Он заслужил это, заслужил. Мысль бешенным пульсом терзала мозг. По деяниям воздастся, припомнилось из Библии. Троица русских наблюдала за мной, словно в забытьи, а может это мне показалось. Во всяком случае ни кто из них меня не остановил.
-Одевай!
Я выдернул из шкафчика прорезиненный защитный костюм, бросил Санчесу в руки.
-Одевай, мать твою!
На президентском лице отразилось непонимание, постепенно переросшее в панику. Кривые короткие ручонки затряслись, из разинутого рта донеслось невнятное.
-Зачем вы так?
Пятерня Санчеса скинула с колен защитную экипировку.
Во имя человеколюбия! Не опускайтесь до уровня солдафона. Вы же культурный человек.
-Человеколюбия? – возмутился я. Эхо гулко отразилось от стен, заметалось, передразнивая: любия, любия, любия.
-Ты ещё Библию вспомни гад, рай, ад и всё такое. Дали по щеке подставь другую.
Меня аж передёрнуло, когда он  закивал словно китайский болванчик.
-Нет, извини, не наш метод. Ударили, отруби наглецу руку, больше бить будет нечем.
Стоящие рядом русские о чём-то шушукались. Из обрывков фраз я понял, что эта затянувшаяся тягомотина им тоже порядком поднадоела.
-Надо кончать, - сказал едва слышно Миша.
Я тоже считал, что надо. Даже знал кого.
-Одевай, избиратели заждались!
Вкратце я обрисовал парням намечающийся маскарад. Семён разразился смехом, больно хлопнул меня по плечу.
-Вы зверь, док, знаете об этом?
Какой зверь я не понял. Последнюю собаку мои соседи сожрали пару лет назад, а коты видимо разбрелись сами. Я ни чего не ответил, открыл соседний шкафчик, вытянул из ниши ещё одно облачение. Вроде впору. Резиновые рукава оказались немного узки, зато сапожищи хлябают словно на ребёнке.
Ждите, - бросил Сеня своим, - мы быстро. Он со знанием дела влез в прорезиненного экипировку, водрузил на голову противогаз.
-Готовы, док?
Я кивнул. Мир за кругляшами дыхательной маски, казался ещё более безрадостным. Всепоглощающая серость, полумрак, а главное противная аура этого места. Отсюда хотелось бежать, нет, исчезнуть как утренний туман, унесённый налетевшим ветром. Как в гробу – пришло на ум. Руки и ноги сдавила толстенная мешанина резины и армированного материала, на грудь словно плиту положили. Дышать трудно. Терпеть эту пытку долго не смогу, или грохнусь от изнеможения или задохнусь к чёртовой матери.
-Ну, что, друг, видимо судьба!
Семён отпихнул носком усиленного металлом сапога от Санчеса «скафандр», который тот так и не решился надеть.
-Тебе видней!
Под смех, сдавленный противогазом, огромная лапа русского сгребла за шкирку приунывшего политика, потащил из освещённого круга к массивной плите гермоворот.
-А, а, пощадите! – пронеслось под сводами.
Я тупо шёл следом за трепыхающимся мексиканцем, тяжело переставляя одеревеневшие ноги. Вот он момент истины, ангел мщения всё-таки снизошёл на это проклятое место. Ещё чуть-чуть и мы воочию увидим славный конец самого одиозного правителя современности. Поставим большую жирную точку в третьей мировой.
Левая рука Семёна саданула по светящийся панели управления и огромная плита гермоворот нехотя поползла вверх. Ужас. Даже мысли и те пропали. Что нас ждёт впереди? Щель неспешно разрасталась, будто пасть неведомого существа, обнажая тёмную глотку тоннеля. Преисподняя не иначе. Ослепительный свет долбанул по зрачкам, на миг, ослепив меня и моего русского товарища. Путь наверх -  дорога в ад. В воображении опять замелькали злобные образы отвратительных тварей видимых когда-то в бинокль. Стадо кровожадных каннибалов, рыскающих по улицам Вашингтона в поисках очередной жертвы.
-Не надо!
Санчес влетел в квадратное, залитое светом, пространство шлюза, со всего маху впечатался во вторую закрытую заслонку ворот.
-Я скажу, скажу, - затараторили покусанные президентские губы. – Лонг Бич, Лонг Бич, Калифорния. Там их штаб-квартира.
Поднятая створка так же неспешно поползла вниз, отделяя нас от Миши и Александра.
-Удачи, - пожелали они в унисон.
Я улыбнулся. Удача нам не помешает.

Вашингтон – четвёртый Рим, которого не должно было быть. Я глядел сквозь стёкла противогаза на руины некогда величественной столицы, обращённой в пепел. Как несправедлива судьба, хотя с другой стороны в жизни всё относительно, а справедливость всего лишь условность. Всё зависит от точки зрения. Развалины Белого Дома за спиной словно кричат: за что, зачем, почему? Зачем? Зачем наши ракеты сравняли с землёй далёкую Москву? Зачем обратили в руины заморский Питербург и сотни других городов на восток до Тихого океана? Точка зрения, мать её. Долбаное американское бахвальство сыграло с нами злую шутку.  Мы рождены смеяться последними. Помню, помню эту дурацкую фразу оброненную Санчесом на теледебатах когда он шёл на второй срок. Идиот, по-другому  не скажешь. Вечно так не могло продолжаться. Это как в драке, двинул противнику, жди ответа. Бить не получая сдачи, стало хорошей американской традицией. Ирак, Сербия, Ливия, Афганистан. Тюкать заморыша легко, не ответит. Но когда противник амбал, пусть сильно  помятый и не твёрдо стоящий на ногах, жди удара дубиной, в нашем случае «Булавой». 
Я прижался спиной к полуразвалившейся стене, отрешённо наблюдая картину запустения. Уму непостижимо. Когда-то у ограды Белого Дома слонялись толпы туристов и многочисленные демонстранты с нелепыми транспарантами в руках. Прочь руки от Вьетнама, Кубы, Никарагуа, ещё много чего. Свободу: Саддаму, Мондейле, Стросс Кану. Только плевать хотели на этот антураж обитатели неказистого строения в центре американской столицы. Видимость демократии. Ещё одна химера, которую десяток лет назад прихлопнули вместе с Америкой русские ракеты. Теперь куда не глянь: серые развалины, оплавленный асфальт, да покорёженные вереницы автомобилей с обугленными скелетами внутри. Я будто оказался зрителем жуткого голливудского фильма, которыми постоянно потчевали публику алчные продюсеры Фабрики грёз. Только вместо попкорна и колы, под ногами битый кирпич, да мутные лужи противной жижи в трещинах прорезающих асфальт.
Ну, что, док, как вам? – сдавленный маской противогаза голос, казался потусторонним. Семён выдернул, словно мешок с дерьмом, трепыхающегося Санчеса из пустого оконного проёма, швырнул политика в грязную лужу.
-По мне, всё одно! – раздался смех под маской. – Вашингтон, Москва – похожи как две капли. Те же руины, скрюченные обожжённые деревья, да выжившие  вокруг твари.
Мы как по команде глянули на копошащегося в грязи президента, пытающегося выползти на сухое. Получалось у него с трудом, ноги разъезжались на склизких берегах лужицы, пальцам не за что  зацепиться. Санчес пыхтел по-стариковски, стонал, но смотреть в нашу сторону опасался. Меня так и подмывало подать ему руку, помочь выбраться, но какое-то внутреннее коварство словно пришпилило к земле мои сапоги.
-Жаль его, - я едва не поперхнулся собственными словами. Боже, что я несу. Это он виноват. Развалины, смерть, запустение. Из-за него погибла Клара, из-за него. Рухнул в тартар мой коттедж, приказал долго жить.
Я невольно повернулся к Семёну, стоящему у облупленной стены Белого дома. Хотя нет. Коттедж – это русские. Это их «Крот» проделал дырку в земле, куда и ухнул мой подвал. Рука в перчатке потянулась к голове, намереваясь почесать затылок. Да и чёрт с ним. Подвальчик мне всё равно не нравился.  В дождь безбожно лилось, так что порой приходилось убирать пожитки с пола. Рухнул, туда ему и дорога.
Пальцы в резине безрезультатно поскребли облачённую в противогаз голову, потёрли стёкла, смахивая осевшую пыль.
-Переведите, док! – Семён отделился от шаткой стены Белого дома, навис над барахтающимся в противной жиже, Санчесом.
-Ну, что боров?
Я как можно точнее передал настрой русского громилы, ляпнув от себя ещё пару колкостей. Семён довольно удачно подметил насчёт борова. Толстяк перепачкался с головы до ног, и я бы не колеблясь, поставил всё что имел, если от него не прёт соответственно. Благо противогазы у нас не какая-то дрянь вроде старья кларенного папы, вонь  не пропустит. Будь у нас с женой такие, не представилась бы моя ненаглядная.
Санчес сел в грязи на широкую задницу, вынул из сметанообразной булькающей массы перемазанные руки. Действительно боров. С пальцев капают жирные коричневые капли, лениво шлёпаются на покатые берега. Таким своего президента  не видел ни кто. Жаль. Вот она истинная сущность этого человека, причём не только внешняя. Хотя, что тут удивительного. Чтобы пролезть на самый верх, нужны определённые таланты, склонности чтоб их. Как правило, политики прекрасные лицедеи. Умение лгать не краснея, говорить, что от тебя ждут избиратели, при этом чихать на обещания. Ты поставлен не для того чтобы размениваться на пустяки. Деньги – мерило нашей насквозь фальшивой цивилизации. Кто платит, тот и заказывает музыку.
Перепачканная физиономия мексиканца повернулась в нашу сторону, лупая выпученными глазками. Теперь он мало чем отличался от тех ужасных созданий, которых я имел несчастье лицезреть во время нашей вылазки с Джеком. Короткий ёжик волос превратился в какое-то подобие заскорузлого нароста, благодаря скупым лучам полуденного солнца, с трудом пробивающимся сквозь ползущие свинцовые тучи. Шнобель, если и похож на картошку, то прошлогоднюю: кончик в буграх подсыхающей глины, крылья носа благодаря налипшей массе плавно переходят в грязные щёки. Только рот с идеально ровными имплантатам светится белым пятном на болотном фоне разжиревшего тела. Рот и ещё зенки. Хитрые бегающие глазки, сверлящие меня и Сеню презрительным взором.
-Легко надсмехаться, когда у тебя оружие.
Санчес покосился на короткий автомат русского, стирая со лба налипшую глину.  Я сухо перевёл Семёну общий смысл, сам живо представляя эпическую схватку российского богатыря и американской амёбы. Смех, да и только. На кого-кого, а на толстяка я бы вряд ли поставил. Есть оружие, нет, какая разница. Семён  одним щелбаном уложит нашего законно-избранного в  грязную лужу. Хотелось бы на это глянуть.
Глаза русского за стёклами защитной маски сузились, должно быть, он улыбнулся. Я и сам бы покатился со смеху, если б не это проклятое место. Мне  до войны здесь не нравилось, а теперь тем паче. За перекрученными стволами деревьев и в пустых глазницах окон соседних полуразвалившихся строений мелькают странные тени, слышится жуткий гортанный вой. Не хотел бы я столкнуться  с теми, кто его издаёт. Мне опять припомнился бинокль Джека, здания приближенные цейсовскими линзами. Мать честная. Создания, раздирающие на куски своего раненого товарища, подобно волкам омерзительно воют, утоляя голод. Перепачканные кровью  лица, хотя людьми их уже не назвать. Звери, нет хуже. Твари о двух ногах, начисто позабывшие о человечности. Развитая мускулатура, какие-то обрывки одежды. Нет, это уже не люди, нелюди, только и достойные получить пулю из короткого автомата Семёна.
-Сзади, док!
Не теряя времени я метнулся в сторону, за миг до того как рядом промелькнула оскаленная злобная морда. Человек. Верней то, что им было когда-то. Безумные впалые глаза, начисто лишенные разума, костлявые руки, на пальцах, я готов поклясться, вместо ногтей звериные когти. Откуда он взялся? Впрочем, какая разница. Мир захлебнулся шквалом выстрелов, крутанулся, небо почему-то оказалось снизу. Первые мгновения я силился понять, что же случилось, совершенно не понимая, почему не видит правый глаз. Боли нет, хотя голова ноет, будто с похмелья. Наверно треснулся обо что-то, вот и звенит в ушах. Меня схватили сильные руки, поставили на колени.
-Док, док!
Кто-то въехал ладонью по щеке, голова метнулась, больно хрустнуло в шее.
-Док, вашу мать!
В правый глаз брызнул свет, по стеклу заелозил грязный палец в перчатке.
-Не время раскисать, док!
-Не время! – будто в трансе пробубнили губы.
-Встать! – по-армейски жёстко рявкнул Семён. – Смирно!
Я поднялся. В глазах рябит, звуки – заунывная песня. Чувство такое, словно пропустили через мясорубку: ноги не слушаются, голову клонит к земле.
-Уходим.
Меня вновь как следует тряхнуло, сапоги, чавкая, увязли в грязи. Свободной рукой Семён буквально выдернул мою никчёмную персону из раскисшей почвы, поволок мимо полуразвалившейся стены Белого дома к разбитому оконному проёму.
-Сейчас насядут, почувствовали, сволочи!
Слова товарища почти до меня не доходили, только мысль под черепной коробкой пульсировала ясным понятным родничком. Спастись. Послать всё и ходу. Взгляд невольно скользнул по округе, на мгновение задержался на мёртвом теле убитого мутанта. Неужели все такие. Помню, в стародавние времена в столице жило немало моих коллег по университету: Дебора, Скотт Дайлс, Абрахам Желнович. Воображение послушно набросало ужасную картину страданий бывших преподавателей чудом уцелевших в атомном кошмаре. Крошку-Дебору растерзанную толпой обезумевших  горожан, здоровяка Скотта,  вечно ворчащего Жилновича рыскающего по развалинам учебного заведения в старой помятой капе на голове. Упокойтесь с миром.
Сильные ручищи Семёна подсадили меня в оконный проём, впихнули внутрь. Пара комнат, небольшой коридор, в конце будет лестница. Ещё немного и массивная бронированная дверь в подвале под развалинами президентской резиденции отсечёт нас наконец от мира монстров и радиации. Я на миг задержался около развороченной стены, глянул напоследок на то, что осталось от лужайки перед Белым домом. Ужас, по-другому не скажешь. Такого запустения не смогли создать даже лучшие голливудские асы спецэффектов.
Вздыбленная земля, торчащие обломки подземных коммуникаций, гротескные деревья. А главное лужи - рваные озерца, булькающие серой глинистой жижей.
Я помог забраться на коричневый уступ Семёну, пялясь через заляпанное грязью плечо товарища на поистине эпическую картину. Жив падлец, кто бы мог подумать, а я признаться списал его со счетов. По раскисшей хлюпающей жиже неслось нечто. Нет, конечно, я узнал Санчеса по необъятной фигуре и басовитому голосу, но грязь покрывавшая тело делала похожим его на огромную бесформенную  амёбу, бегущую и орущую.
-Глянь!
Противогаз Семёна повернулся в сторону пустоши. – Нет, не успеет.
Только теперь я заметил, как из полуразвалившихся далёких строений лезут десятки оборванных созданий. Грязные, злые, не имеющие с человеком ни чего общего. Одичавшие клерки, домработницы, полицейские. Исчадия радиоактивного ада. С каждой секундой их становилось больше и больше. Казалось, весь город кишит ими. Они возникали словно неоткуда, выбираясь из тёмных подвалов домов, куч полусгнившего тряпья, останков сгоревших автомобилей. 
Мы смотрели на это небывалое действо, как завороженные, не шелохнувшись. Даже Семён  и тот поражён уведенным. Сотни диких, обожженных, покрытых кровоточащими язвами. Некоторые совсем не имели одежды, других одетыми назвать можно было с большой натяжкой.
-Надо идти! – тронул я руку товарища. Русский казалось, очнулся от наваждения, проговорил на удивление спокойно, наблюдая за наседавшей толпой.
-Подождите, док.
Я опешил. Ждать сейчас можно только смерти. Ещё чуть-чуть и десятки когтистых лап разорвут нас на куски, с радостью утолят голод. С радостью. Я засомневался, что у этих подобий людей остались хоть какие-то эмоции. Поесть, спариться, поспать – вот круг интересов.
Санчес тем временем кое-как доковылял по грязи до нашего выступа, подпрыгнул, схватился за кирпичный край руками.
-Пощадите! Вы же люди!
Круглые стёкла Сенькиного противогаза повернулись к барахтающемуся на стене президенту.
-Вспомнил, самое время!
Метрах в пятидесяти от нашего пристанища, из покорёженного взрывам минивэна, выбралась троица местных оборванцев. Чёрные или грязные – не понять, скорее и то и другое. Негры, как я их окрестил, некоторое время отрешённо топтались около останков автомобиля когда-то принадлежащему одному из крупных новостных каналов. Цветастый логотип на одной из дверей не выгорел полностью, маячил зелёным пятном на блеклом покрывале окружающей серости.
Непередаваемо. Рослый африканец повернулся в нашу сторону, припечатал меня к стене тяжёлым гипнотическим взглядом. Умри, умри, умри. Приятная истома заструилась вниз по конечностям, голова поплыла. Я не видел ни чего: не орущего Санчеса, ни Семёна, ни толпы одичавших горожан бредущих к нашему зданию. Только глаза негра – бездонные пропасти души, где утонуть пару пустяков, спастись нет шансов. Убей.
Мозг парализовало. Я словно лишился всего, что позволяло считать себя человеком. Вспомнилась Клара, но жена почему-то показалась такой нелепостью, что стало страшно. Зато обнажились низменные инстинкты, дремлющие  в темнице цивилизованности. Захотелось хватить кирпичом русского, размозжить голову, потом заняться мексиканцем. Голод. Такой голод я не чувствовал ни когда. Животный голод отощавшего волка, не брезгающего даже падалью.
-Док?
Сенькин возглас сдёрнул вуаль зачарованности. Всё сгинуло, вернулись сила и здравомыслие. В тот момент мне почему-то захотелось залезть под душ, смыть с себя ту грязь, в которой меня изваляли. Унизили, опустили до уровня животного, надругавшись над всем, во что я верил и любил.
-Не стоит смотреть ему в глаза.
Семён буквально силой повернул мою голову прочь от наседавшей толпы. Как такое возможно? Ещё чуть-чуть и  я бы наломал дров, двинул товарища кирпичом. Кулаки сжались, резина перчаток заскрипела. Единственное что успокаивает: хватить по затылку русского вряд ли бы удалось. Мне досталось бы, а Сеня… Семён казалось, понял, что произошло. Его автомат спокойно без суеты хищно глянул в сторону приближающихся монстров, неожиданно заплясал в руке, сея впереди семена смерти.
-Получите!
Шквал свинца саданул самого щуплого из троицы, продырявил череп, разворотил грудную клетку. «Бедолагу» отбросило, пули застучали по крыше минивэна.
-От души!
Семён отпустил спусковой крючок, прицелился тщательней, нажал снова. Мерная дробь выстрелов прокатилась по округе, срезав второго товарища чёрного телепата. Я смотрел на всё это действо, поражаясь невероятной выносливости местных. Даже получив пулю в живот грязный «корреспондент» не рухнул на землю, корчась в агонии. Ранение, казалось, наоборот придало ему сил. Зажав рану, он упрямо двинулся в нашу сторону, пока Сенькина пуля не остановила его бесстрашное сердце.
-Помогите, - раздалось у ног.
Я, признаться, совсем позабыл о Санчесе. Президент оставил свои бесплодные попытки забраться к нам на уступ, с ужасом взирал на медленно приближающихся избирателей. Помогать ему мы не собирались: Сеня не для того полз под землёй пол мира, чтобы спасать толстую потную задницу старого интригана, а я ещё помнил о Кларе.
-Ради всего святого, - не унимался толстяк.
-Ради всего святого, я могу сделать только это.
Автомат повис на плече русского, из кобуры вынырнул пистолет.
-Прощевай!
Я так и не понял к кому он обратился, всё дальнейшее произошло в мгновение ока. Сеня, мексиканец, чёртов телепат потерявший  друзей уже с куском трубы  несётся к нашему окну. Кошмар, ставший явью. Грязное оборванное воинство во главе с чёрным «генералом» медленно обступало северную сторону Белого дома, охватывая нас непроницаемой живой стеной. Сотни опустившихся, превратившихся в животных представителей гордого племени Хомо Сапиенс, доведённых проклятым инстинктом выживания до низших пределов человеческого бытия. Чёрные, белые, азиаты и ещё чёрт знает кто. Палки, трубы, камни, покорёженные детали машин – всё, чем можно размозжить череп. У одного тощего качающегося от ветра доходяги даже имелся автомат, правда, держал он его за ствол, очевидно рассчитывая использовать вместо дубины. 
-Удачи!
Пистолет вывалился из резиновой перчатки Семёна, кувыркаясь, полетел в грязь. Санчес круглыми от ужаса глазами наблюдал его безумное падение, кинулся подбирать смертоносный кусок металла.
-Удачи! – словно робот повторил я.
В следующее мгновение меня схватили Сенькины крепкие руки, развороченный оконный проём метнулся в сторону вместе с ужасами постъядерного Вашингтона. Сгинули: безумные «дикари», телепаты, булькающие лужи. Пропали вместе с серостью развалин, растворились, будто ночной кошмар после тяжёлого пробуждения. Я думал, сейчас проснусь, прогоню этот страшный сон, выйду, наконец, на лужайку перед своим домом, улыбнусь восходящему солнцу. Глупец.
Проклятая действительность. Удар по черепу о выступ стены, безумный бег за Семёном по развороченным помещениям президентской администрации.
-Не отставайте, док!
Слова друга окончательно вернули меня на грешную землю. Жаль. Жаль,  нельзя повернуть время вспять. Кусок арматуры чиркнул вскользь сапог, ногу стиснуло болью. Плевать. Пустяки. Впереди мелькает спина русского богатыря, где-то далеко позади отчаянно поёт пистолет. Один, два, три.
Чтоб окончательно не свихнуться, зачем-то считаю выстрелы. Сеня дал, все-таки мексиканцу шанс, дал, хотя мог просто прикончить. Я б наверно так и поступил, отомстил бы за Клару, Джека, за свою поломанную судьбу.
-Четыре, пять, шесть.
Сколько, интересно ему осталось? Немного, пару минут…
Уверенно, словно на тренировке, Сеня проскочил под перегородившим коридор лестничным пролётом, протиснулся в полуметровую дыру в подвальное помещение.
-Не думал, что меня будет прикрывать президент!
Сдавленная противогазом фраза товарища сменилась удалым смехом.
-Вот оно истинное служение народу.
Я тоже улыбнулся. При всей трагичности, всё так, как сказал Сенька. Власть предержащие всегда загребают жар чужими руками, прячутся за спины как последние трусы, в то время как тысячи возведших их на вершину отправляются в мир иной. Неожиданно, как по мановению волшебной палочки, представился бледный от страха Санчес, палящий пистолет в его трясущихся руках. Огромная толпа «недовольных» избирателей, с десяток трупов около ног разжиревшего главы Америки. 
-Семь, восемь, девять.
Я кое-как пролез сквозь дырку в подвал, не спеша потащился за русским вниз по ступеням. Удачи, господин президент. Выстрелы едва слышались, отбивая последние секунды жизни нашего, с товарищем, заслона. Жаль, что вот так, хотя…
-Девятнадцать!
На несколько ступенек пониже меня Сеня замер. Маленький карманный фонарик вспорол сгустившуюся тьму, выписывая на облупленных стенах замысловатые зигзаги.
-Остался один.
Один. Я понял его с полслова. Один патрон в патроннике пистолета – страшный Рубикон, за которым притаилась смерть. Санчес обречён, осталось выбрать: или растерзают хищники в человеческом обличии, или…
Грянул выстрел. Семен, молча, кивнул, нарисовав лучом на голубой облезлой краске огромный двухметровый крест.
-Идёмте, профессор, окончена наша миссия.