На окраине земли

На окраине земли.


Да. Это было именно на Окраине земли.
Не там, где солнце сливается с горизонтом. Не там, где тундра и непролазный бурелом. Не там, где люди живут в юртах и едят то, что поймают. На Окраине земли даже не слышали о том, что есть кто-то, кого называют чукчами, а про непролазный бурелом вообще говорить не стоит. Что это такое, местным жителям даже не объяснить. Они не видели ничего, кроме бесконечных вспаханных полей, на которых изредка прорастала убогая морковь.
Окраина земли, это то, что осталось от городка, названия которого никто не помнил. Село, деревня, поселение, все эти общепринятые названия никак не подходили к десятку домов, что были раскиданы за километр друг от друга.
Просто Окраина земли.
По близости не было дорог, не было электричества. По правде сказать, это никого не волновало. Каждый человек здесь привыкал к этому еще с пеленок. Все, что тут было, это поля, морковь да домики.
Именно на этих полях, между островков морковной ботвы любили играть дети. Да, даже в таком гиблом месте есть дети. Дети есть везде, и, может быть, это надежда на спасение......
Во что они тут играли? Названия у игры не было. И потом, какое может быть название у игры, в которую играют ночью. Современные родители могут ужаснуться: как же мол, детям нужно спать по ночам, а не играть в странные игры черте где, без присмотра и защиты!!! Родители, не забывайте, это Окраина земли, и все самое страшное давно живет в городах, под вашим же боком. Просто приглядитесь повнимательнее и закройте свои рты!
Игра напоминала собой смесь "Сломанного телефона" (если это название кому-то о чем-то говорит) и "В какой руке" (про эту игру давно все забыли, скорее всего). Играли в нее строго по правилам; ведущий должен спросить игрока, в какой руке находится предмет у водившего. Если игрок не угадывал, то становился ведущим, а предмет незаметно передавался, как в "Колечке". Все это происходило под считалочку, которая постоянно менялась, так что приводить ее целиком бессмысленно. Правда, там было ключевое слово - устал. Имелось в виду, что считалочка заканчивается.
В эту ночь дети как всегда собрались на середине одного из полей, между островками морковной ботвы. Они развели костер и, что бы ветер не потушил огонь, обложили его камнями. Небо напоминало то самое распаханное поле, где и сидели в кружке четверо детей.
Облака цепляли землю своими рваными краями, а между ними пробивался слабый лунный свет, похожий на разбавленный молочный коктейль.  Откуда-то издалека ветер доносил шум листвы из огромного оврага где-то на западе. Иногда мимо детей проносились гудки машин, или, по крайней мере, нечто похожее. 
В доме с южной стороны появился свет. И тут же исчез.
-  Сегодня жуткая ночка! - проговорил мальчишка лет двенадцати. - Вы знаете об этом?
- Тебя послушать, так каждая ночь жуткая! - сказала рыжая девчонка, поудобнее расположившись на доске.
-  Думай как хочешь. - Сказал мальчик. Он поправил кепку и оглядел друзей. - Сегодня именно эта ночь. Так сказал мне отец. А он поумнее ваших.
-  Это он так говорит? - спросил паренек. Его пухлое лицо дернулось в усмешке, а глаза пробежали по окрестностям.
-  Так и есть.
- Слушай, Кепель, может хватит? - спросила Света. Для друзей – Неженка. Она сидела на старенькой пуховой подушке, сложив по-турецки ноги. - Мы пришли сюда играть, а не обсуждать достоинства и недостатки наших родителей.
Кепель усмехнулся и сказал:
-  Ладно. Но я прав. Вот увидите. Кто водит?
-  А мы не считались. - Сказала Неженка.
-  Так начинай, - предложил пухлый паренек. - Ты взяла?
Она покопалась в кармане джинс и выудила оттуда медное колечко. Затем она положила его на дощечку посреди круга, который образовали дети, и начала считалочку, при каждом слове указывая на игроков.

  Жил был парень на селе
  Он ходил навеселе
  Никогда не горевал
  Камни в поле доставал
  Но однажды вымок весь
  И вселился в него бес
  Камня больше не достал
  Потому что подустал!

Ее палец остановился, указывая в грудь паренька, с пухлыми щеками.
-  Вот черт! - сказал он и быстро схватил кольцо.
Ветер все дул, гоняя высохшую ботву. Тучи пробегали мимо, изредка останавливаясь и пялясь на детей посреди поля.
-  Кто ведущий? - спросил Кепель. - Давайте я?
-  Пожалуйста. - Ответила Женя, та, что с рыжими волосами. Ведьмочка. Так называли ее дети.
-  Хорошо, - Он снова поправил кепку, покряхтел (так делал его отец, когда собирался произнести длинную речь), и сказал. – Ну что, Ведьма, в какой руке?
Булка, так звали паренька с пухлыми щеками. Он держал кулаки за спиной, а глаза устремил в небо.
-  В какой руке? - повторил Кепель.  В голосе слышалось нетерпение.
Ведьмочка молча сидела и только глаза ее округлялись. Кожа стала бледной, но в ночной темноте это было не так заметно.
-  Ну ты, рыжая - конопатая!!! - прокричал Кепель. - Ты когда-нибудь откроешь свой паршивый рот?
Ведьмочка вздрогнула и подалась назад.
Послышалось?
Или он действительно сказал это? Но ведь так говорил...
-  Обычно тебя не заткнуть! - продолжал он. - А тут ты молчишь!
 Слезы в миг закрыли ей глаза. Темнота вокруг стала мутной, расплывчатой, дергающейся. Как и ставшее далеким пламя костра.
-  Ты прекрасно знаешь, - его голос вдруг стал сладким. Приторно сладким. - Я терпеть не могу, когда ты начинаешь плакать. Ты ведь это знаешь?
Ведьмочка кивнула, но со слезами поделать ничего не могла. Ужас сжал сердце, расплескавшись по всему телу.  Мерзкий запах плесени и сырой земли ударил в нос. Напротив сидел не мальчишка, но ее отец...  Ее мертвый отец. Именно так он разговаривал с ней, пока не отдал концы от похмелья.   
Ведьмочка вскрикнула, когда отец посмотрел на нее. Так он смотрел на нее перед тем, как.....
-  Нет, папа, я не хочу... Мне опять будет больно... - прошептала она. Но это не действовало  тогда, когда отец был жив,  так почему же сработает сейчас?
-  Значит будет просто, - ласково проговорил отец. - Мать узнает, куда ты дела золотую цепочку. А самое главное – ей станет известно, что ты сделала с куклой. Той самой, которую тебе подарили на Новый год, - он улыбнулся своей проклятой, самодовольной улыбкой. - Помнишь? Ты сожгла бедную игрушечку там, возле туалета.
Это была чистая правда. Но Ведьмочка не могла поступить по-другому.  Пластмассовые ноги куклы иногда шевелились, пухлые, искусственные губы двигались, и  в голове появлялся мертвый, синтетический голос. Кукла уговаривала слушаться отца. 
Да. Она сожгла эту куклу. На то была причина: однажды этот кусок пластика  заговорил по-настоящему.  Была уже ночь, когда в комнату Ведьмочки зашла мать и с нескрываемым раздражением затушила свечу.
- Тебе завтра рано вставать. – Проговорила она, задержавшись у двери. И, прежде чем закрыть ее, добавила. – Или ты забыла, что лето кончилось?
Девочка хотела было сказать, что нет, не забыла и что со свечкой не так страшно, но передумала. Оставшись в темноте, Женя вгляделась в угол комнаты. Но ничего не увидела. Глаза еще не привыкли к темноте.
- И не привыкнут! – Шепнул ей на ухо тоненький голосок. – Я тебе их выколю! Ведьмочка замерла: каждую мышцу проткнула ледяная игла страха, заставив сжаться и замереть в приступе убивающей судороги.
- Ты скверная девка! – Проговорила кукла прямо в лицо: ее пластиковая мордашка теперь была прямо над Ведьмочкой. Девочка почувствовала, как от искусственных волос куклы повеяло клеем. – Папа тобой не доволен!
Ведьмочка закрыла глаза, а когда открыла, то ничего кроме темноты не увидела.
Только шорохи. Сзади, сбоку, на стенах. Что-то шелестнуло по стеклу окна и вновь завозилось под кроватью. Что-то корябало доски пола… Хрррхх… Хрррхх…
Девочка не закричала. И не уснула.
На утро кукла сгорела.
-  Но папа... - Ведьмочка всхлипнула. - Я боялась эту куклу. Я до сих пор боюсь!
-  Что она бормочет? - Спросил Булка. На его лице появилось недоумение. - Кто-нибудь может разобрать?
-  Иди сюда, малышка. - Отец протянул руки. Запахло перегаром. Из желудка к горлу подкатила горькая жидкость.
-  Ведьма блин!? Ты будешь играть? - Кепель поглядывал на поля.
-  НЕТ!!!!!!!!!  - выкрикнула она и откинулась на спину.

Кепель осмотрел друзей, подняв брови вверх.  Неженка в недоумении скривила губы. Булка лишь дернул плечами.
Ветер дул с прежней силой, не замедляя и не увеличивая скорости. Его уже ни кто не замечал. Ровно, как и скрипучего звука в одном из домов на востоке. Звука, который издают старые доски.
-  Будем дальше играть? - спросил Булка и, посмотрев на Ведьмочку, поежился. Она  сжалась, губы шевелились, а зрачки закатились. 
-  А у тебя есть предложение получше?? – Кепель то и дело косился на Женю, пытаясь разобрать по губам слова. – Я не знаю, что там с Ведьмой, и проверять не собираюсь. Давайте играть, глядишь, она и отойдет.
- В самом деле. – Неженка обхватила руками колени. - Как вы думаете, с ней все в порядке?
-  Ничего страшного, - заявил Кепель. - У них в семейке все "того".  -  Неженка фыркнула. - Что? Разве не так? Помнишь, как ее папаша бегал с палкой по всей округе и звал на помощь какую-то пятую роту?
-  Ладно. - Света махнула рукой. Все равно переспорить его не представлялось возможным. - Давайте я поведу.
-  А мне что, так и продолжать держать это кольцо? - спросил Булка.
-  Дай сюда. - Недовольно проговорил Кепель и забрал кольцо. Булка с облегчением выдохнул.  Но, от одного взгляда на Ведьмочку, мороз опять пробежался по спине.
-  В какой руке? - спросила Неженка.
Где-то неподалеку скрипнула доска, и на этот раз ветер донес этот звук до его ушей. Сердце замерло, и Булка задумался о том, а пойдет ли оно снова? Коля обернулся на звук и застыл. Из темноты выезжали доски. Одна за другой, одна за другой, одна за другой. Они приближались, и мальчик видел каждую щепочку, торчащую из боков, видел лопнувшую бурую краску и черные дыры на месте отвалившейся. Доски надвигались как нечто неизбежное, нечто невозможное. По две, друг за другом, в длину. Что-то сверкнуло в небе и на миг, на один лишь миг показалось, будто где-то в начале этих досок, где-то в далекой, далекой кутерьме ветра, появился силуэт. Это был кто-то высокий, с длинными руками, тот, кто ходит только по старым, скрипучим доскам. Тот, кого Булка мог бы узнать только по шороху его ветхой, пахнущей затхлостью одежде. Да, именно одежду он видел в комнате, когда засыпал. Клочки старой материи всегда валялись рядом с кроватью. Иногда это был подол с неровным швом, иногда лацкан воротника, иногда рукав. Коля выбросил уже 69 частей, хотя и не собирался их считать. Цифры сами всплывали в голове. Потом стали появляться пуговицы. Темные, с фиолетовыми разводами. Их было восемь. И вот пуговицы выбросить не получалось. Они наводили ужас, но были настолько прекрасны, что сводили с ума. Внутри прозрачного пластика темно-фиолетовым цветом горело самое настоящее небо. И, если вглядеться, то мерцание звезд слепило глаза. Эти пуговицы он таскал в кармане, в  специально сшитом для них мешочке.
Порыв ветра ударил в лицо, и где-то на западе сверкнула молния: у ног Коли лежала накладка на карман. Серая, заплесневелая. Семидесятая часть. Последняя.  Булка даже не заметил, как рука поднялась к карману, в котором лежал мешочек с пуговицами. Страшная, бредовая мысль застучала в голове – «за ними придут! За ними придут! За ними придут!». Он едва не вскрикнул,  когда последние две доски остановились в нескольких сантиметрах от  носков его кроссовок.
Наступила тишина, а через секунду скрип вспорол замерший воздух как секирой. Кто-то шел по доскам. Шаг за шагом, шаг за шагом, скрип, скрип, скрип, скриииип…  Булка попытался шевельнуться, но ничего не вышло. Затем зажмурился и застыл. Так он делал дома. И дома это срабатывало. Но что-то подсказывало - здесь, посреди поля, внутри ветра, на Окраине земли, надеяться на чудо бессмысленно.
За пуговицами шел тот, которому они принадлежали.
-  Кепель, что происходит? - спросила Неженка, когда после многочисленных вопросов Булка так и не открыл рта. Он просто смотрел в сторону, напоминая памятник, который Неженка видела когда-то давно.
Ее, еще совсем малышкой потащили на кладбище, на похороны кого-то из родственников. Неженка не запомнила, кого именно. Кое-что другое накрепко засело в памяти. А именно – гранитный мальчик, который сидел возле могилы, за высоким, кованным забором. Он прижимал голову к коленям и, точно так же как  Булка, смотрел куда-то в сторону. Тогда Неженка спросила маму: "Для чего тут посадили мальчика?"
-  Говорят, - ответила мать, - что здесь похоронена женщина, которая подобрала на улице мальчишку, примерно твоего возраста. Воспитала, и он стал знаменитым скульптором. А когда она умерла,  в память о ее доброте, скульптор установил памятник самого себя. В том виде, в котором женщина его нашла.
-  Я не знаю, - ответил Кепель. Он смотрел то на Ведьмочку - она продолжала бормотать что-то нечленораздельное, то на Булку, который, не моргая, уставился влево, будто увидел призрака. - Вот ей Богу не вру! Не знаю......
-  Может... - Неженка помолчала. - Может, пойдем отсюда?
-  Нет!!!! - Выкрикнул Кепель. Слово выскочило из него так резко и так громко, что он сам испугался. - Нам нужно доиграть!
-  С чего ты взял?
-  Мне так кажется... - он замолк, а когда вновь заговорил, голос его дрожал. - Мы ведь всегда доигрывали? Правда ведь? Мы всегда доигрывали и никогда не прерывали игру...  И все всегда было в порядке.  – Он сам не понимал что говорит. Что, а главное – зачем.
Неженка снова посмотрела на Булку и... Увидела не своего друга, а памятник мальчика, что сидел на коленях, склонив голову. В памяти, как кадры кинофильма стали всплывать воспоминания. Она стоит одна рядом с могилой неизвестной женщины. А мальчик смотрит на нее, и ... плачет. Ей становиться его жалко. Мальчишка выглядит таким несчастным. Его рот открывается, и из него выскакивают слова. Только это были страшные слова. Совсем не те, что она хотела бы услышать.
 Здоровенная капля дождя упала  на лоб и медленно поползла вниз по лицу. Задержавшись на брови, она упала на ресницы и потекла по нежной коже щеки.
Что он говорил тогда? Она не помнила, но это было не важно. Потому, что он заговорил сейчас. Голос был тяжелым и злым, совсем не похожим на человеческий. Это ведь камень? Не так ли?
-  Да, она нашла меня, - говорил каменный мальчик и при каждом движении губ на землю падал гранитный песок с его лица. Он осыпался, обнажая что-то белое, что-то страшное. - И взяла к себе. Добрая, милая старушка, которая никогда и никого не приглашала на чай, не сидела у подъезда на лавочке,  не переговаривалась с соседками, оперевшись локтями на перила балкона. Ей было это без надобности. И знаешь почему??
Неженка покачала головой. Ее расширенные от удивления и ужаса глаза не отрывались от белой кожи, что пряталась за гранитом.
-  Потому, что у нее был я. - Мальчик улыбнулся. Эта улыбка скорее походила на оскал. Один глаз, освободившись от гранитного плена, сверкнул в темноте, и уставился на девочку, по щеке которой все еще скатывалось слезинка с неба. - И я был ей развлечением. Оооо! - протянул он. - Ты даже не представляешь, как она развлекалась со мной. По - всякому. Как хотела! И когда эта старая карга сдохла, я установил ей этот долбаный памятник. Это единственная правда из той истории, что рассказала тебе мать. Но не потому, что мне запомнилась ее доброта. Наоборот, для того, что бы эта чертова сука всегда помнила о том, сколько горя она принесла в мою жизнь.
Гранит осыпался полностью; это был лысый мужчина, лет пятидесяти. Тусклые, зеленоватые, бегающие глаза сумасшедшего, словно прилипшие к переносице. И искривленные в ухмылке губы.
-  Я знаю, эта мразь выходит ночью к своей могиле и сидит там, дергая мой памятник за плечи, пытаясь разбудить и попросить прощения. Но что я тебе рассказываю..........
Он вдруг замолк. Лицо вновь стало гранитным.
Мимо пронеслась сухая морковная ботва. Потом еще одна. И еще. Затем ветер на миг стих, а через секунду его мощный, похожий на штормовой порыв обрушил на Неженку тысячи сухих листьев, таких, что бывают на старых кладбищах.  Из этого вихря вышла старая женщина. Она молча подошла к памятнику сзади, и не увидела, как улыбнулся мальчик. Кусочек гранита едва не отвалился с уголков его губ, но он вовремя схватил его языком и удержал на месте.
Кепель смотрел на друзей. Блеснула молния, а за ней незамедлительно последовал раскат грома такой силы, что на миг его оглушило. А когда способность слышать вновь вернулась, то все обычные, привычные звуки исчезли.  Ни раскатов грома. Ни шума ветра. Ни шелеста далекой листвы.
Ничего кроме голосов. Их было много; они сливались в жуткий хор, где разобрать слов было не возможно. Голоса впивались в мозг, растворялись и появлялись вновь. Треснули, пытаясь заговорить, стекла в старом доме на западе. Скрежетали, хохоча ржавые гвозди в досках на полу. Кто-то нашептывал песнь черепам в заброшенных склепах.
-  Иди сюда, девочка моя!!! - шептал мужской голос.
Кепель повернулся и увидел Ведьмочку: она сидела напротив,  глядя на мужчину. Он тянул свои искривленные артритом руки и шептал так ласково, что Кепель сначала не понял, почему в глазах девочки застыл ужас.
-  Ты же знаешь, дочка, что папа не причинит тебе вреда. Папа никогда не причинит вреда своей дочке. Это было бы не правильно. - Он не говорил. Он пел. - Но ты можешь доставить папе удовольствие. Помнишь, ммм, мням-мням!
Он приближался к ней медленно и его руки уже коснулись плеч девочки, когда Кепель различил всхлипывания и обернулся.
Плакал Булка. Круглое лицо стало красным от слез. Глаза были закрыты.
-  Пожалуйста, не подходи ко мне! - Кепель увидел старые доски и  фигуру в темных тряпках. Тот, кто прятался за этим рваньем, сидел на корточках и прилаживал накладку на карман огромной блестящей иглой, в ушке которой не было нитки.
-  Мне осталось не долго, - проговорил он. - А когда я разделаюсь с одеждой, мне понадобятся пуговицы, которые ты украл у меня. Те, с настоящим небом внутри. Ты отдашь их мне? Или будешь по-прежнему жадным мальчишкой?
-  Эти пуговицы мои... - простонал Булка, не открывая глаз.  Он был похож на скомканное белое одеяло, которое могло говорить и трястись. - Это мои пуговицы! - и вдруг, открыв глаза, он заорал. - Зачем ты оставил их?? Ты потерял их!! Я нашел!!!!  Мои!!!
Тот, кто прятался за тряпьем, поднялся во весь рост и расхохотался так, что никакой гром не мог перекрыть этого жуткого смеха. Все еще хохоча, он направился к Булке. Глаза Коли блестели от слез, но Кепель разглядел еще кое-что: отчаяние. Хотя такого слова он тогда еще не знал. Потянуло копотью и чем-то еще, схожим по запаху с пропавшим сыром. Стало мутить и Кепель отвернулся. Но тут же пожалел об этом, по тому, что увидел картину, из-за которой едва не потерял сознание.
На его глазах мужчина лет пятидесяти одной рукой душил старую женщину, а другой держал за подбородок Неженку. Ее перепуганный взгляд бегал с мужчины на старушку и обратно.  Мужчина говорил, говорил, говорил, говорил и с каждым словом голос становился громче:
- Смотри!!!  Смотри!!! Твоя мамаша вешала тебе лапшу на уши!!! Эта старая тварь превратила меня в монстра, в убийцу. В дегенерата! И от всего этого мне никогда не избавиться!! Даже после смерти!! Я точно знаю!!! У меня даже могилы нет! Даже памятки, что жил такой-то, такой-то!!! Только материалы следствия под тремя замками секретности!!!
-  Сынок! - шептала старуха. - Это не так уж плохо!!! Ты ведь всегда был не против!
-  ДА!!! - рявкнул он. - Я боялся вновь оказаться на улице! Хотя может, так было бы и лучше!!!

У Кепеля закружилась голова. Он огляделся вокруг, и вдруг все стало другим. Все стало белым. Везде был свет, а рядом с кроватью сидели две женщины и массивный мужчина в очках. Их лица были взволнованны, и, может быть, напуганы.
-  Доктор!! - выкрикнула одна из женщин. Ее голос показался Кепелю знакомым. Да и лицо... – Где он, черт возьми! Доктор! У него снова припадок!!!
 В белой комнате показался человек в халате. За ним вошла девушка лет двадцати пяти. В ее руках был шприц. Постепенно Кепель начал вспоминать что произошло. Сначала по одному моменту, потом воспоминания потекли как ручей. Он почувствовал кровь на губах - кровоточил нос. Такое бывало с ним каждый раз, когда случались эти... припадки? Нет. Пожалуй, это было кое-что похуже.
-  Всем выйти! - скомандовал доктор.
В палате остались только врачи. Но Кепель заметил, что уходя сделала одна из женщин.
Когда лекарство подействовало, и Кепель успокоился, в палате уже никого не было. Тогда он  достал из-под подушки то, что оставила та женщина. Это была записка.

 Сашенька! Кепель!

Все мы говорим тебе спасибо. Говорим, и будем говорить всегда, когда будем просыпаться среди ночи не от кошмарных воспоминаний, а от плача наших детей. Спасибо тебе, миленький. Ты всегда будешь в наших сердцах.
                Твои друзья на веки; Коля (Булка), Женя (Ведьмочка), Света (Неженка).

"Да, - проскочила в его голове мысль. - Но, я буду вечно видеть эти кошмары. То, что произошло в ту ночь. То, что досталось мне от вас. На Окраине земли".


КОНЕЦ

07 ИЮЛЯ 2011 Г.