Бук-С

При  написании  книги  есть  девяносто девять  трудностей. Здесь число условно.  Могло быть и девятьсот девяносто девять.   
Первая трудность – как  начать?  Вторая – о  чем писать?  Третья – зачем писать?  Четвертая – чем писать? Насколько я помню,  предпоследняя трудность – выбор названия, а последняя… Затрудняюсь вспомнить.
Преодолеем  все  затруднения на ходу.  Сочинять  я  ее  уже  начал,  слова  приходят,  конечно,  невесть  какие,  но  слова.  О  чем?  Ни  о  чем.  О  чем  жизнь? Ни  о  чем.  О  чем  смерть?  Все  о  том  же.  Вытряхнуть  из  книг  слова,  забросать  их  в  мешок. Потом вытаскивать из мешка и складывать в книгу.  Это называется компиляция или воровство. В-общем, дело вкуса или совести.
А  название?  Книга  так  и  называется «Книга». Книга о книге,  книга  вокруг  книги… Если  во сне  может  сниться,  что  я  сплю  и  вижу  сон,  то  почему  бы  не  использовать  этот  же  принцип? 
Книга может появиться непонятно откуда. Вариантов много.  Из головы, к примеру.  Самый известный способ. Из сердца – редкий случай. Из других частей человеческого организма – запросто;  спросите у медиков,  они могут подтвердить. А впрочем, не спрашивайте у медиков! Диагноз – вот чего добьетесь.
А вот непонятно откуда. Если начать разбираться - откуда -  может появиться еще одна книга.  Попробуем?
Предлагается версия,  вокруг нее собирается определенное количество слов, знаков препинания, междустрочных намеков, околостраничных аллюзий, вглубьобложечных  абстракций…  А у количества есть давняя привычка трансформироваться в качество. Или в трюкачество?  Как бы там ни было,  а было много чего,  и будет еще много чего, но  есть…
Вчера был на похоронах одного графомана.  Позавидовал.  Гроб в виде увесистого фолианта,  венок из цветов и трав на все буквы алфавита:  астры,  базилика,  васильков,  герани,  жасмина,  ириса,  левкои,  даже раффлезии место нашлось.  Плакал Карандаш, потупленный (затупленный?),  рыдала  Пишущая машинка,  нервно постукивая клавишами. А Бумага стояла в стороне и не краснела,  притворно шмыгала носом.  Говорят,  при жизни покойный сильно ее изводил.
Наклонился, чтобы выразить в последний раз почтение, и посмотреть на одухотворенное лицо графомана, и - в ужасе отпрянул. Он был похож на… арбуз, который в прошлом году стоял на праздничном столе. Нет, он был похож на веник. Или на промежуток времени между господством динозавров и засухой в Сахаре. Точнее, на учебник грамматики языка утюгов и сковородок. На паутину в углу, на сдувшийся шарик, на кирпич,  дым из трубы, тригонометрию,  клаустрофобию,  остров Сахалин, салат «оливье», сканворд...
Он улыбнулся мне. Я улыбнулся ему. Я заразился от него.
Начнем  с  банальности.  Книга  должна  появиться  от  Большого  Чувства.  Когда  хочется  летать,  а  крыльев  нет.  Когда  хочется  нырнуть  в  Океан,  а  рядом  лужица  от  прошлогоднего  дождя,  даже  не  дождя,  – поливальная  машина  проезжала.  Когда  хочется  крикнуть:  «А-а-а-а!»   Или:   «О-о-о-о!»  Или – залезть  на  высокое  дерево,  чтобы  руками  потрогать  белое  облако,  которое  задумчиво  остановилось  над  головой.  Хочется умереть от неумения жить. Хочется плакать от неумения смеяться. Хочется ненавидеть от неумения любить. Заразил меня, проклятый графоман, заразил!
Кусаю  яблоко,  потому  что  не  могу  продолжить  фразу.  Локти  кусать  не  получается,  а  тут  подвернулось  яблоко.  И груша. И апельсин. Многозначительность  в  этом  деле  приветствуется:  пусть  потом  голову  поломают  те,  которым  это  полагается  по  долгу  службы.
Яблоко, груша, апельсин доедены,  огрызок  и кожица выброшены – шагаем  дальше.
Шагаем,  бежим,  летим!
Кричим,  шепчем,  заикаясь  от  волнения,  перескакивая  со  второго  на  предпоследнее,  нам  есть  что  сказать… Есть? Или  нет?  Может  быть… Как  обычно.
Вы меня слушаете, моя Собеседница или уже надоело? В любом случае,  перейдем на «Ты».
Берегись, моя Собеседница! Ты читаешь книгу, а книга читает Тебя.  Это как у Ницше: если долго слушать магнитофон, то магнитофон начнет слушать тебя.  Или так: если нюхать розу, то роза начнет нюхать тебя. Продолжать не надо!
Слышишь, моя Собеседница?   Мы ведь говорим друг с другом (или враг с врагом?), но не слышим о чем говорим. Ты  говоришь на полинезийском языке, я изъясняюсь на маори.  Ты  недоговариваешь на суахили, я делаю намеки на санскрите. Ты молчишь на фарси, я безмолвствую на латыни. Мы отлично друг друга понимаем!