Rittern von Grossen Strassen, тетрадь3, глава 13

(с) В соавторстве с Еленой Антушевой

«Над Парижем стояла темная безлунная ночь. Редкие огни в окнах высвечивали пустые площади и тонули в громадном безмолвии мусорной кучи, громоздившейся там со времен норманнов. И еще более зловещим и темным казался провал в середине одной из этих грязных улиц. Под ней была пустота…» Илэр д’Антэ выронил перо и рухнул на груду бумаг на столе. Дом потрясли звуки рыданий и причитаний.
- У-у-у-у-у! Дружище Брезье, никогда я больше тебя не увижу-у-у! На кого ты нас покину-у-ул! Куда я теперь пойду-у-у? Единственный дру-у-уг! Ы-ы-ы! Жадная пасть улицы поглотила тебя-я-я…
Феофеллини и Санг-Эпе никак не отреагировали на Илэровы причитания, только добавили ваты в уши. Вот уже две недели, как они изъяснялись знаками: вынуть вату из ушей не было никакой возможности. все дни и ночи Илэр бродил, как зловещая тень, с фонарем по улицам, изрыгая все мыслимые и немыслимые проклятия то по адресу «этого кретина дю Брезье», то «этих сволочей». Наконец, перед ногами Илэра разверзлась пропасть посреди улицы, и он понял: Валантэн сгинул в глубинах Земли. И теперь д’Антэ писал пятитомный роман «Трагическая гибель французского Ахиллеса». Все углы и стены квартиры Санг-Эпе были оббиты головой несчастного страдальца. а ведь первый том еще только начинался…
А сеньор итальянец отрывался в это время на полную катушку: на парижском небосклоне восходила новая звезда в его лице. Все окрестные (и не очень) барышни штабелями складывались по сторонам улицы, где проходил мессир Джамбатиста-Фредерико. А сомнительные личности с окровавленными кинжалами, завидев его, растворялись в воздухе. Чтобы потом сконцентрироваться и нацелить упомянутый кинжал ему в спину. Но итальянец этого не знал…
В лето 1629, июня 23 числа, утром весь дом месье Санг-Эпе сотрясся от жуткого вопля. Соседи, решив, что «старикана убивают», мгновенно очистили помещение. А далее последовали стоны, проклятия и глухие удары в стенку.
- О, Италия! О мои новые любимые сапоги! (Бац, бац). Проклятый город! Чума на весь этот дом! О мои новые ботфорты! Со шпорами! Почему, о, почему итальянцев так ненавидят? (Бац, бац). Чем я заслужил такое горе? Чем я прогневил небеса?! (Бух, бух). О милая родина! Зачем я покинул тебя!
Как выяснилось впоследствии, Червяго сунул ногу («в моем любимом зеленом чулке в незабудки, о Италия, зачем я тебя покинул?») в свой сапог и обнаружил, что тот почти до краев полон чернил. А наверху плавает чернильница… (Зачем, о зачем поставил я свои любимые ботфорты у стола этого психа?»)
- А я-то думал, куда она пропала? – меланхолически ответил Илэр на причитания Феофеллини. А Санг-Эпе заявил, что двух воющих молодых людей вата в его ушах не вынесет.
- Она вылетела, да-да, из обоих ушей и сбила люстру на потолке, - пояснил он.
И д’Антэ, захватив Диониса и шпагу, отправился куда глаза глядят. Совсем один, без Мурзика, который так и не нашелся, и без друга, который сгинул навеки.

(с) В соавторстве с Еленой Антушевой