Головная боль

Когда я упал со своего любимого спортивного мотоцикла «Ямаха» зеленого цвета, случилось то, что навсегда перевернуло мою жизнь. Чтобы вы не думали дурного обо мне, скажу, что я ехал совершенно трезвый, как и всегда. Но в то же время был глуп, потому что до этого игнорировал советы всех своих друзей и знакомых. Они постоянно причитали  насчет того, чтобы я не катался без шлема. «Шлем для дураков», - думал я. И вообще, выжать километров двести на спортбайке - это такой кайф. Просто во всем случившемся был виноват этот старик - фермер. Старый кретин выскочил из-за поворота на допотопном пикапе марки «Форд». При этом он уставился в мою сторону и провожал меня взглядом, пока я летел на асфальт. Он не мог, что ли, своих курей в другое время увезти?
В общем да. Я упал. Перелом правой руки, ребра, множественные ушибы, а главное - я сильно ударился головой об асфальт. Самое интересное то, что не было ни сотрясения, ни черепно-мозговой травмы. Но что-то со мной стало не так - как оказалось потом. Мотоцикл разворотило при ударе о мощный перед «Форда». Мне, лежавшему в неестественной позе, мелкие кусочки стекла на асфальте напоминали бриллианты. Даже появилась мысль о том, как бы их собрать, но руки не слушались, словно были завязаны в узел. Потом пом-ню, была кричащая сине-красным светом скорая помощь, вечерний госпиталь, беспокойные родные, блед-ная жена. Звонки с работы, месяц под томной капельницей, бесконечные уколы, рутинные процедуры, необходимая зарядка. Затем я вышел полузагипсованный, но чувствующий себя хорошо и думающий уже о том, как бы скорее пойти и купить новый мотоцикл. Так и запланировал, заткнув рот всем возражающим, что сняв гипс, тотчас же пойду прямиком в магазин. «Ямаха» желтого цвета красуясь словно девушка, ждала меня за стеклом витрины.
Прошли недели, а может месяцы. У меня начала болеть голова. Немного. Поход к врачу ничего не дал, кроме того, что я узнал кучу причудливых названий таблеток для снятия головной боли. Далее была поездка в Бирмингем штат Алабама, с целью сделать не только рентген, но и магнитно-резонансную томографию головного мозга и это тоже не дало ничего. Голова болела все равно, и с каждым днем все сильнее. Потом я заметил  одну закономерность.  Проснувшись ночью от невыносимой боли, я начинал очень громко кричать. Как то раз, выйдя во двор, чтобы прокричаться,  я почувствовал, что боль отступает. Тогда я специально начинал орать всё, что приходило на ум, и боль действительно уменьшалась.  Я, довольный этим, стал по вечерам, да и днем тоже, включать по громче музыку типа «Nirvana», и боль притуплялась настолько, что я забывал о ней.
Так я жил. И так жили родственники, свыкнувшиеся слушать Курта вместе со мной. Через год я заметил, что звук в магнитофоне прибавляю все больше. Дети уже не могли слушать так громко, и, раздражаясь, уходили из дома. Жена терпела. До поры. В конечном итоге, мне стало мало максимально повернутой ручки громко-сти и позже купленных двадцативатных колонок. Дети отправились к бабушке с дедушкой. Жена со слезами уехала  к своей маме «на какое-то время».
Я понимал ее и не мог обижаться или сказать что-то против. Да и боль была столь невыносима, что не мог уже думать ни о чем кроме нее. Таблетки пачками шли в меня, пока я не перестал их принимать после очередной кровавой рвоты. Алкоголь вкупе с концертной аппаратурой лишь немного смягчили боль, когда меня занесло в один из клубов как-то раз. Но ненадолго. Я начал думать о том, куда еще можно пойти. Первая мысль была - кузнечнопрессовый завод. Да. Мне никогда не доводилось испытывать такого блаженства. Словно стянутую колючей проволокой голову вдруг освободили и излечили раны чудесным кремом. Я стоял у автоматизированного станка, который очень жестко грохотал. Для других. Не для меня. Несколько ночей я провел, там, прячась от любопытных крысиных глаз и обедая в помойке. Жизнь превратилась в сущий ад, когда и этот грохот перестал унимать боль. Позже я узнал об одном объекте, где происходят испытания ракетного оружия. Проникнув на базу с липовыми документами, я нашел главную шахту, в которой прово-дили акустические испытания. Какие точно - не могу сказать. Но когда ночью был долгожданный запуск, помню, как меня, полускрюченного от боли, швырнуло об стену, словно окурок в помойку. Волна. Волна была похожа на мягкое укутывающее облако, которое, перемолов кости и тело, слилось со мной. Вторая. После второго толчка отступила вся чувствительность. Улыбался. Я улыбался и смотрел, на кричащих что-то и бегущих ко мне отовсюду солдат и людей в белых халатах. Я улыбался, потому что пришла смерть и ушла боль. Головная боль.