Сказка о Баране

Баран тупо смотрел на ворота, и все никак не мог вспомнить, что именно изменилось в облике потрескавшихся от времени досок. Мысли, едва наметившись, сразу же ускользали, и его это крайне раздражало.

«Ага!» - наконец догадался Баран, разглядывая грязный след от коровьего хвоста - "Вот этого жирного шлепка вчера не было".

"Ка-а-р-р-р!" - взорвался над его головой тихий домбайский воздух.

Баран прижал уши к тугим завиткам между маленьких острых рожек и, пугливо озираясь по сторонам, медленно поднял голову вверх.

На покосившемся столбе сидел Ворон.

"Как ты меня напугал!" - прошептал Баран и, приходя в себя от испуга, уже уверенней и громче добавил: "Чего орешь, дурак!?"

«Смотрю я на тебя, кудрявый, и удивляюсь!» - не обращая внимания на обидные слова и глядя сквозь стоящего внизу Барана, заклекотал бархатным баритоном Ворон ...

Прислушиваясь к негромкой речи вещей птицы, Баран повернулся к столбу боком и оттопырил правое ухо. Он всегда так делал, когда хотел лучше расслышать собеседника. Дело в том, что еще в раннем детстве после нелепой простуды он наполовину оглох.

Ворон, знавший всех животных от Эльбруса до Морх-Сырты, терпеливо ждал, когда незадачливое парнокопытное займет привычную для себя позицию. Видя, что баран, наконец, готов слушать, он тихо и с достоинством продолжил.

«Пора бы тебе повзрослеть!» - пролился на Барана сверху переливчатый клекот. – «Скоро год, как родила тебя мать, а ты так и не научился разговаривать со старшими!»

При упоминании о матери, Баран вспомнил, как позорно проспал сегодня утром и опоздал на водопой.

«Который сейчас  час?» - мигом забыв наставления старшего, нетерпеливым тоном перебил он мудрую птицу.

Нахальство Барана вызвало недовольство со стороны вышесидящего товарища по фауне. Ворон раскрыл клюв, нервно переступил цепкими лапами, распахнул крылья и уже хотел, было, дать волю закипевшей ярости, но вспомнил, что Баран всегда был таким, а засим сдержался и промолчал.

Крошки древесной трухи полетели вниз, прямо в доверчивые, широко раскрытые глаза вопрошавшего. Баран жалобно заблеял и затряс головой.

«А зачем тебе время?» - сухо полюбопытствовал Ворон.

«Да вот, думаю, как поступить!» - Баран уже проморгался и снова смотрел вверх. – «Если стадо ушло давно, то на озеро я уже не успею!»

«Посмотри на ворота!» - предложил Ворон.

Баран послушно уставился на почерневшие доски, но ничего нового, кроме следа от грязного коровьего хвоста, не увидел.

«Ну?» - проблеял Баран, совершенно не понимая, чего от него хотят.

«Свежее?» - спросил Ворон.

«Что?» - опять не понял Баран.

«Дерьмо!»

Баран подошел поближе и лизнул густой пахучий мазок. Коровий навоз под давлением шершавого языка легко отделился от доски и заполнил все пространство во рту.

 «Ну как?» - участливо спросил Ворон.

«Дерьмо, как дерьмо!» - машинально ответил Баран и сплюнул пробу на землю.

«Отвечай на вопрос!» - теряя терпение, заклекотал Ворон.

«Да свежее, свежее!» - сообразил, наконец, Баран. – «И что из этого?»

«Тяжело в Домбае без нагана!» - вздохнул Ворон и медленно, по слогам, добавил. – «Из этого следует, что стадо ушло не-да-в-но!»

«А-а!» - без энтузиазма протянул Баран и боднул воротину своими рожками. – «Так бы сразу и сказал!»

Широкая ставня со скрипом подалась и пропустила его на волю.

 Видя откровенное безразличие, Ворон, наконец, вскипел, резко снялся с места и, со свистом рассекая воздух, отправился по своим делам. Но, не успел он отлететь далеко от кошары, как вспомнил вдруг, что малыш впервые путешествует самостоятельно. Это обстоятельство заставило его успокоиться и принять компромиссное решение.

Ворон сделал большой круг и, пролетая над кудрявым парнокопытным, что есть силы закаркал: «Не   от-хо-ди   да-ле-ко   от   тро-пы!»

Баран в это время ходко бежал к озеру по широкой натоптанной стадом тропе. Крик вещей птицы заставил его остановиться и задрать голову вверх. Ворона он видел плохо, мешало Солнце, но предупреждение он расслышал. Однако, как ни странно, слова мудрого наставника вызвали противоположную реакцию.

«А вот и фиг тебе!» - проблеял Баран и вприпрыжку отправился напрямки через криволесье.

 Мимо него веселым частоколом мелькали белые стволы берез, меж которых на зеленом ковре тут и там яркими пятнами виднелись заросли горечавки, сон-травы и примулы. Нужное русло ручья, однако, так и не появлялось.

«Ничего!» - беспечно думал наш юный герой. – «Пробегусь еще немного, потом поверну вверх по течению ручья и выйду к озеру!»

 Вскоре ровное плато пошло под уклон. Баран не сразу заметил, как стало темно, а низкорослые березки сменились на толстые стволы пихт. Широкие лапы их колючих ветвей надежно защищали землю от солнечного света. Верхушки гигантские деревья, казалось, подпирали небо.

Сообразив, что он где-то пропустил нужное место, Баран быстренько развернулся и побежал в обратную сторону. Он опять самонадеянно проскочил криволесье насквозь и оказался в незнакомом месте на широкой поляне с высокой травой. Никаких признаков ручья или следов стада поблизости не наблюдалось.

Баран остановился и задумался уже надолго. Дельных мыслей в его голове отродясь не водилось, но тут был особый случай. Сама жизнь заставляла его, наконец, проявить осмотрительную самостоятельность.

Сколько ни ломал заблудившийся свою, не приспособленную для этого действа, голову, предложений по спасению не появлялось. От страха и нервного перенапряжения во рту стало кисло, ноги предательски подкосились.

«Зря я не послушался Ворона!» - самокритично подвел итог своим действиям Баран и в изнеможении рухнул на траву.

 Перед его мордой стеной росла пестрая луговая трава, пряные альпийские ароматы дурманили голову, а голодный желудок требовал насыщения. Но силы покинули тело ...

… Когда Баран вынырнул из забытья, остроконечные вершины гор еще золотились под лучами заходящего солнца. Некоторое время он лежал неподвижно, постепенно приходя в себя. Наконец, когда солнечный свет стал меркнуть, он решил встать. С первого раза, однако, ничего не получилось. Голова была непривычно тяжелой, словно за один день у него выросли рога взрослого самца.

«Это все нервы, надо просто собраться!» - послышался родной голос.

«Мама!» - он радостно вскочил и стал оглядываться по сторонам.

Вокруг по-прежнему никого не было. Баран поначалу приуныл, но потом решил все же подкрепиться и, не мешкая, приступил к делу. Сочная трава смачно хрустела на зубах, а зарождающиеся капли вечерней росы на зеленых стеблях приятно холодили язык.

Утолив голод, он успокоился и вновь попытался определить свое местонахождение. Без толку! Еще попытка – с тем же успехом. В конце - концов Баран понял, что забрел далеко от кошары и решил разведать местность, делая радиальные вылазки и возвращаясь обратно на поляну.

Уже в сгустившихся сумерках, в березовом буреломе, он наткнулся на чьи-то обглоданные кости. Пока он разглядывал находку, за спиной громко хрустнула ветка. От неожиданности Баран резко присел на растопыренные лапы и пригнул голову. Это его спасло.

Черная тень пролетела над бедным животным, а над ухом лязгнули зубы. Промахнувшийся Волк приземлился на все лапы спереди своей жертвы, крутанулся на месте и снова прыгнул.

Не успев ничего сообразить, Баран неожиданно для самого себя наклонил голову, сделал быстрый шаг вперед и встретил своими острыми рожками распластавшегося в полете хищника. Лобовой удар разбросал животных в стороны. Баран пришел в себя первым и, не разбирая дороги, бросился прочь.

Так быстро бегать ему еще не приходилось. Ветки малорослых берез жестко хлестали по морде, но боль не чувствовалась. Обманчивая темнота скрадывала деревья и столкновение с одним из них было неотвратимо.

Наконец, со всего маху Баран ударился виском о кряжистый ствол. Разноцветные круги перед глазами заставили его прекратить движение и на некоторое время отвлекли от последних событий. Но совсем скоро во рту стало кисло, а к горлу комом подступила тошнота. Он услышал, как бешено бьется в груди разогнавшееся сердце, и пришел в себя.

К этому времени звенящая тишина плотно укутала горное плато со всех сторон. Баран оглянулся – никого!

«А здорово я его забодал!» - восхитился он, вспомнив свою геройскую лобовую атаку, и осторожно подвигал головой из стороны в сторону.

В крайних положениях шею сводило до судорги, а кровь эхом рокочущего водопада шумела в ушах. Он подождал, пока самочувствие не пришло в норму, и потихоньку отправился дальше.

Наконец, криволесье закончилось. Дальше начинался привычный луг, вполне пригодный для пастбища. Где-то в темноте, немного выше по склону маленьким желтым пятнышком колебалось пламя костра.

Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, Баран двинулся на этот ориентир. Куда же еще? Ведь рядом с человеком его предки веками находили кров и защиту.

«Волк к костру не пойдет!» - вполне разумно рассуждал на ходу четвероногий путешественник. – «Переночую здесь, а завтра пойду искать свою кошару!»

Вскоре он уже ясно различал людей у огня и, подойдя еще ближе, услышал их разговор. Пережитые за день страдания сделали Барана осторожным и заставили остановиться на границе освещенного костром пространства.

Трое мужчин и одна женщина общались негромко и спокойно. Так говорят хорошо знающие друг друга люди. О чем беседовали эти четверо, Баран, конечно же, знать не мог, так как человеческую речь по малости лет еще не понимал. Однако, благодаря ежедневному общению с пастухом и его детьми он уже хорошо разбирался в интонации произносимых человеком звуков.

«Таскать по горам тридцатикилограммовый рюкзак?» - миролюбиво вопрошал компанию полноватый мужчина с круглым улыбчивым лицом. – «Нет уж, увольте! Предлагаю всем пикник у форелевого озера, купание, загорание, поедание!»

Барану «Улыбчивый» сразу понравился.

«Такой зря не обидит!» - подумал наш герой и решил в случае чего держаться к этому человеку поближе.

Мысли Барана прервал голос плотного сложения мужчины в стоптанных трекинговых ботинках и выцветшей брезентовой штормовке.

«Уважаемый, где Вы крайний раз видели тридцатикилограммовый рюкзак?»

Скептические интонации в голосе «Брезентового» всполошили нашего юного путешественника, и он решил повременить с выходом из темноты.

«Э-э-э!» - Баран сделал осторожный шаг назад. – «Может, это и не друзья вовсе?»

«Да и вообще, на какие даты планируется мероприятие?» - тем временем напористо продолжал свою речь «Брезентовый»: «Мы приедем на место после тяжелого похода, а ничего и нет!?»

«Улыбчивый», глядя на своего напористого оппонента, ловко перебрасывал из руки в руку обоюдоострый кинжал. Баран видел точно такой же у своего пастуха, который на привале всегда остругивал им какую-нибудь деревяшку.

«Да готово у меня все. На базаре купил, дома держу, за три дня обосрал, гад, весь балкон!» - добродушно пожаловался он товарищам. - «Вы только скажите: резать его сразу или потом, когда привезем на место? Свежий вкуснее!»

Баран вслушивался в журчащую речь «Улыбчивого и все больше убеждался, что такому доверять можно.

«А для меня шашлык вторичен, потому что на первом плане стоит амуниция!» - ковыряя щепкой в зубах, продолжал упрямиться «Брезентовый».

После этих слов разговор зашел в тупик. Некоторое время было слышно лишь потрескивание дров в костре, да звук льющейся в кружки жидкости.

«Предлагаю выпить за Горы!» - подняла свою кружку женщина.

При резком движении полы ее цветастой куртки  распахнулись. Баран уловил легкий цветочный аромат. Однако, сколько он ни пытался определить, какому именно цветку принадлежит этот удивительный запах, ничего не получалось.

«Эдельвейс!» - наконец догадался Баран, вспомнив мудрого Ворона и его рассказы о дальних странах. - «Горная лилия. У нас не растет!»

В его цепкой юношеской памяти тотчас всплыла жена пастуха, от которой всегда вкусно пахло распаренными отрубями и кислой сывороткой. Он стал перебирать в памяти ее ребятишек, ощутил во рту вкус посоленного хлеба, который иногда перепадал ему из детских рук, своих неугомонных братьев и сестер, ласковую мать. В глазах защипало, захотелось пожаловаться кому-нибудь на свои злоключения.

Тем временем люди у костра дружно опрокинули содержимое кружек в запрокинутые к небу рты и захрустели огурцами. «Эдельвейс» собралась было наполнить кружки повторно, но фляжка оказалась пуста.

«Все, «Прасковей» закончился!» - произнесла она огорченно. – «Осталась только водка!»

Слова женщины были восприняты как руководство к действию. «Брезентовый» стал вытряхивать на траву содержимое своего рюкзака, «Улыбчивый» полез осматривать карманы своей куртки. Самый молчаливый участник посиделок у костра, мужчина в сером свитере ручной вязки, встал и, пошатываясь, пошел прочь от костра.

«Куда же ты?» - спросила «Эдельвейс» уходящего товарища.

«За льдом. Терпеть не люблю теплую водку!» - буркнул «Вязаный», внимательно смотря себе под ноги и изо всех сил стараясь не упасть.

В темноте он потерял зрительный контакт с земной твердью и заложил такой резкий вираж, что четвероногий наблюдатель не успел спрятаться. Неловкий ходок увидел одинокий силуэт Барана и застыл на месте. Так они стояли некоторое время, разглядывая друг друга. Баран уже решил было, что дело - швах, и хотел дать деру, но «Вязаный» его опередил.

«А-а-а!  Вот и тот самый не съеденный барашек! С немым укором в глазах!» - нараспев протянул «Вязаный», покачиваясь на нетвердых ногах, затем как-то обреченно взмахнул рукой, повернулся и пошел прочь.

«Допился до призраков!» - прозвучало из темноты. – «Больше ни капли в рот!»

Баран мгновенно забыл все свои прежние симпатии и почувствовал острое сопереживание к уходящему в никуда человеку.

«Не дойдет!» - решил Баран и, не зная толком, чем сможет помочь, отправился следом.

«Вязаный» и в самом деле ушел недалеко. Широко раскинув руки, он упал навзничь  рядом с огромным куском скалы и захрапел. Повинуясь инстинкту, Баран подошел вплотную к человеку и осторожно улегся рядом. Ночью он дремал в пол-уха, просыпаясь от малейшего шороха. Но все было спокойно, - человек лежал рядом, свернувшись уютным калачиком.

Лишь под утро, когда «Вязаный» замерз и прижался спиной к густой и теплой овчине, Баран позволил себе расслабиться и провалился в забытьё.

Но не успел он, как следует, разоспаться, невесть откуда прилетела муха. Нахально ползая по морде, она портила и без того недолгий отдых. В конце-концов Барану это все надоело, и он открыл глаза.

Солнце высоко зависло над кромкой ближнего хребта и в воздухе уже не чувствовалось той свежести, которая более приличествует раннему утру. Громко стрекотали кузнечики, деловито жужжали пчелы, высоко-высоко, на фоне бледно-бирюзового полотнища неба, маленький самолет заканчивал чертить широкую прямую белую линию.

Вместо мухи Баран обнаружил качающийся стебель горечавки и ухмыляющееся лицо «Вязаного». Человек в сером свитере стоял на карачках и словно ребенок забавлялся, проводя концом стебля по носу, ушам и губам разомлевшего животного.

«Так ты не призрак!» - в полголоса приговаривал он. – «А я-то думал, что мне все примерещилось!»

Баран немедленно вскочил на ноги. Поднялся и «Вязаный». Они недолго стояли друг подле друга, но уже намного ближе, чем прошлой ночью, потом развернулись и пошли каждый своею дорогой.

«Эй, кудрявый!» - позвал человек.

Баран поймал себя на мысли, что впервые понял человеческое слово, и обернулся.

«Вязаный» держал в руке букетик луговых цветов. Глаза его были подернуты влагой и необычно поблескивали на солнце.

«Спасибо тебе!» - смущаясь от того, что впервые благодарит животное, произнес человек.

«Не поминай лихом!» - вежливо ответил Баран.

«Вязаный» как-то смешно покрутил головой, усмехнулся и бодро зашагал в сторону разноцветных палаток.

Баран же стал спускаться по склону, ориентируясь на край криволесья. Из головы все не выходил вчерашний день с его мытарствами.

«Каким беспомощным может быть человек!» - неожиданно подвел Баран итог своим размышлениям и удивился, потому что раньше он думал совсем иначе.

Что-то круто изменилось в бараньей голове после ночных событий, но Баран этого еще не знал.

Дойдя до березового мыска, он взял немного правее в сторону солнца и, продолжая спуск, вскоре оказался перед широкой котловиной, на другом конце которой отливало бирюзой зеркало озера. По берегу озера были разбросаны черные и рыжие пятна дремлющих коров, меж которыми мелкими серыми точками передвигались его кудрявые сородичи.

Еще вчера вечером Баран несказанно обрадовался бы окончанию затянувшихся поисков. Но сегодня он отнесся к данному событию совершенно спокойно. Наоборот, ему вдруг хотелось, чтобы приключения на этом не закончились.

Только он так подумал, как сзади послышался шорох. Баран быстро развернулся в сторону подозрительного шума и увидел ковыляющего на трех ногах Волка.

«Эй, погоди-ка!» - хрипло крикнул Волк, подходя ближе.

Баран быстро встал в стойку, опустил голову и приготовился к нападению. Сердце его бешено заколотилось в груди. Все предметы вокруг Барана исчезли из поля зрения, и он видел только приоткрытую пасть с огромными пожелтевшими клыками.
Волк, однако, нападать явно не собирался. Не дойдя нескольких шагов до Барана, он остановился, осторожно сел и стал тщательно вылизывать больную лапу.

Закончив санобработку, Волк хмуро пробурчал: «Тебя не догнать!»

«Чего надо?» - дрожащим от волнения голосом полюбопытствовал Баран. Он все еще ждал какого-нибудь подвоха от этого хитрого зверя.

«Какой ты, однако, невежливый!» - с укоризной ответил Волк. – «А к тебе, между прочим, старший обращается!»

«А ты не прыгай на спину!» - вспомнил ночные события Баран.

«Так ведь инстинкт!» - резонно возразил Волк.

«За это и получил!?»

«Хорошо, хорошо!» - примирительно заворчал Волк. – «А я, между прочим, к тебе по делу!»

«Какие у меня с тобой дела?» - удивился Баран.

«Хочешь, я тебя под крышу возьму?» - выложил карты на стол Волк.

«За просто так?» - засомневался поумневший Баран.

«Да плевое дело!» - тоном опытного лохотронщика скороговоркой загундел серый хищник. - «Ты мне поможешь вернуться в стаю, а я за это буду тебя защищать!»

«А сам-то что?» - на глазах взрослел Баран.

«Да, понимаешь!» - поняв, что не на того напал, сразу перешел на нормальную речь Волк. – «Молодежь в стае подросла, а традиции соблюдать не хотят. Считают, что раз клыки острые, то можно и в вожаки лезть. Схватились, конечно, да только мне не повезло. Лапу вот, чуть не потерял!»

«Порядочки у вас!» - осудил Баран.

«Еще те!» - поддакнул Волк. – «Только и у вас не лучше!»

«Ты это о чем?» - насупился Баран.

«Пока ты гулял, из вашего стада весь молодняк увезли!»

«Откуда знаешь?»

«Сам видел!»
 
«А куда?»

«Ворон сказал – на мясокомбинат!»

Баран расстроился. Волк истолковал молчание кудрявого оппонента по-своему и решил снова попытать счастья.

«Так пошли со мной?» - предложил он.

«Не по пути нам!» - тихо ответил Баран и,  развернувшись, пошел в гору.

Он шел,  не разбирая дороги. Светило солнце, пели птицы, перед глазами колыхалась вкусная трава, но Баран ничего не замечал. Его мучили грустные предчувствия полного одиночества.

Слово «мясокомбинат» он впервые услышал от пастуха, когда тот отчитывал непослушную буренку, но не воспринял это всерьез. Теперь же, после разговора с Волком, это магическое слово приобрело истинный и неожиданно страшный смысл.

«Смерть!» - думал Баран, - «Нас всюду подкарауливает это могущественная невидимка. – «Вчера она играючи прибрала к рукам целое стадо, а когда свела свой ужасный баланс и поняла, что одного не хватает, - пустила по следу Волка!»

Баран упорно продолжал искать причину того, почему он до сих пор все еще жив. И вдруг впервые отчетливо понял, как был неправ, считая стадо своей надежной защитой.

«Конечно - кош, ворота, забор, собаки, пастух с ружьем и все такое!» - перебирал Баран плюсы коллективного существования. – «Но ведь кто, как не тот же пастух, загонял молодых баранов на последний в их жизни траспорт?»

Наверное, оттого так и могущественна Смерть, что у нее есть такие помощники, которые на злодеев совсем и не похожи?

Барану пришлось остановиться, потому что впереди него была хорошо знакомая по ночному приключению цветастая палатка. Вместе с движением прекратились и рассуждения о смысле жизни.

Он вдруг услышал, как из-за матерчатой перегородки на волю рвется песня. Мощный с хрипловатым прИговором голос певца окончательно вывел Барана из состояния самосозерцания, но и пригвоздил к месту: «В заповеднике, вот в каком забыл, жил да был Козел, роги длинные …!»

Слова завораживали своей искренностью, и Баран на одном дыхании дослушал правдивую историю до конца. С последним аккордом к нему пришла способность двигаться. Он встрепенулся, повел плечами и боднул лобастой головой воздух.
 
«Все, больше никаких нахоженных троп! Хожу, где хочу! Бодаюсь с кем ни попадя! И всех по кочкам!»

КОНЕЦ.