Радужное солнце

Утро будило веселыми лучами солнца и бодрым шумом колес только отъезжающего автобуса.
И внезапно тишину прервали грубые интонации рок-мотивов, какого-то настырного смеха и громких перепалок с применением совсем уж черных словечек.

 Это отправлялся по каким-то неясным причинам автобус со студентами, в большинстве своем расхлябанными и бесстрашными до безумия личностями.

Цель этой поездки была весьма странной, и в тоже время – чрезвычайно полезной для последних – опекать детей, которые праздновали свои каникулы в организации с мистическим названием «Детский мир».

Оглашение в рядах студентов их миссии посеяло дикое возмущение и безразличие: одни орали, что их ущемляют в правах хоть один период «не париться вообще ни о ком и как следует поколбаситься», другие презрительно хмыкали, что не их забота «сопельки вытирать детворе никчемной», а третьи весьма вежливо для этого случая просто молчали и окунались в заботы, посвященные музыке в наушниках и бутылкам пива.

- Совсем поразительно! – только и могла тихо заметить Элис, робко наблюдая за волной протеста однокурсников из-за высокой спинки кресла. – Не поверю, что можно забыть детство и так неуважительно, без трепета е относиться к детям!
 - Но они в чем-то правы! – с искренней солидарностью тотчас ввязался в разговор с ней Стив, не отрывающий от нее глаз. – Нам же говорили, что поездка даст «душевный отдых», а оно вот во что вылилось!...

Элис, видимо обидевшись на такую реплику, поспешила было отвернуться от Стива нырнуть в недра кресла, как он чистосердечно признался, боясь странным образом потерять хоть крупицу ее внимания:
 - Но лично я готов ухаживать за малышами…. Ведь они откроют нам забытые радужные горизонты, почему бы не вспомнить их?
Девушка вновь повернулась к нему и тихо поблагодарила за понимание, но тотчас вздрогнула: разразилось пронзительное соло на рок-гитаре, которое длилось почти всю оставшуюся дорогу.

Вообще скучно ехать ей было в компании студентов, тем более, когда буквально все из них – сынки и доченьки миллионеров.
Эти персоны были взбаломошны, раскованны до неприличия и уж совсем не хотели трудиться уделять внимание кому-то еще, кроме себя и мимолетных друзей – орудий убийства скуки и наживы.

Более-менее Элис был симпатичен только Стив, резко выделяющийся от всей окружающей толпы юношей: пока некоторые ярые приверженцы одного из музыкальных направлений, делали наляпистые татуировки, изощренный пирсинг, раскрашивали волосы и лицо; он оставался абсолютно элегантным именно естественностью, даже старомодностью, которая выражалась в любви к оригинальной прическе вкусов былых эпох, предпочтении майкам и джинсам простого костюма-тройки и галстука-«бабочки» и выдавала его верность правилам этики и нрав романтика.
В то время, как другие молодцы только и гоготали шумно, нескромно сплетничали про своих подруг, Стив тихонько сидел и почитывал классику либо делал в записной книжке глубокомысленные рассуждения о жизни.

Все это отражалось и в его поведении: он один из немногих мог спокойно сидеть и тайком поглядывать на понравившуюся девушку (то есть на Элис), умел поддерживать разговор с ними и не в коем случае не ограничивался грубыми пошловатыми комплиментами и демонстрацией знания матерной лексики, как его товарищи.

Ничего удивительного в том, что Стив положил глаз именно на Элис: она тоже предпочитала гламурным журналам подруг философскую и нравоучительную литературу, что показывала на самом деле ее рассудительность, скромность и наивную мечтательность.

 И одежду Элис воспринимала, только как одно из средств существования, потому терпеть не могла прозрачные кофточки и мини-юбки, на которые были падки студентки, а носила старые по стилю пышные юбки и изящные блузы с пиджаками.

Немного даже жаль, что такая отзывчивая, мягкая и неприхотливая в общении девушка  была одинокой: над нею смеялись сокурсницы, ее кололи издевками их парни, а она… и не огорчалась, поскольку вполне спокойно переносила свою непохожесть на них.

Да и Стив за нее заступался – незаметно, но решительно, чтобы она в итоге осознала его чувства к ней.
А сейчас не было времени что-либо осознавать: группа студентов высыпала из автобуса и застыла перед невыносимо светлым и сказочного стиля зданием, гордо красующимся надписью «Детский мир».
 
Элис потихоньку овладевало приятное изумление и стремление исследовать в нем каждый уголок, побыстрее познакомиться с малышами.
Тоже испытывал и Стив.
А вот остальные… устало ныли и требовали немедленного предоставления им жилых комнат, обзывали здание «мишурой детсадовской».

А «мишура» была поистине фантастической: внутри здания красовались неясные прозрачные двери всех цветов радуги, скрывающие за собою залы игрушек, сна, мультфильмов, образования, трапезы…
Но что удивило Элис, так это то, что мистическим образом над всеми этими залами была общая стеклянная крыша, освещаемая… радужным солнцем!

 - Как это необычно, Стив! – шепотом подчеркнула она, наблюдая солнце, которое чуть зловеще переливалось всеми цветами радуги. – Не бывает такого светила, может, сказать кому-то, чтобы избавились от него? Оно светит не по-хорошему, Стив!....

 - Кому ты скажешь?  - удивленно заметил тот, заворожено наблюдая игру красок, и, подумав, добавил. -  Тут ведь одни дети!.... Товарищи наши не знают ничего и не хотят от него избавляться… Да и зачем? Посмотри, как малышам весело под его лучами!....

Элис немного успокоилась: и вправду, какая может быть опасность, если здание окружено колючей проволокой, студентам уж нельзя было отказываться от ответственности за детей, так что те под присмотром.

И все же неясное подозрение напрочь засело у нее в душе: что-то есть фальшивое и непростительно жуткое в этом мире детства, где есть кукольные спектакли с Бабой Ягой и Богатырем, в которых немного сладко и навязчиво черпалась одна истина: «Добро победит».

В котором дети могли сколько угодно гулять во дворе и играть с механическими животными, рискуя стать инфантильными от готовой морали такого общения: «Тебя никогда никто не обидит, если будешь ласков и добр!».

В котором сутками дети (особенно девочки) с восторгом наблюдали сцену в волшебных книжках, где принц будит принцессу от магического сна, поцеловав ее.

Стив неоднократно пытался убедить ее в том, что нет повода для переживаний: дети накормлены, имеют, чем заняться, так что «можно наконец-то побыть тихонько вдвоем».

Как раз верность и всех остальных студентов этому принципу пугала Элис: чересчур они быстро стали скучать в обществе маленьких глаз и ушек, жаждущих какой-нибудь еше сладкой идеальной морали.

Слишком скоро студенты поняли, что кормить, поить, одевать, находить занятия ребенку – долг мистического здания, в котором, кроме них и малышей, никого не было!

«А ведь жутко, что никому в голову не приходит даже поговорить с бедняжками!» - печально осознавала Элис, наблюдая, как одинокие дети ищут глазами теплой души, чтобы элементарно согреться среди этой яркой, быстро надоедающей фальши.

Потому она изо всех сил пыталась играть с детьми, общаться с ними и контролировать все их забавы, причем совершенно чистосердечно!
Она трепетно ценила их и была благодарна обстоятельствам, которые подарили ей блаженство снова на миг стать ребенком.

Для других студентов эти обстоятельства скоро укрепились в противоположном эгоистическом значении и напрочь отбили совесть: в начале они позволяли себе свободно кричать на детей и грубо отталкивать их от своей суетной занятости неясными «делами».

Потом они уже сочли делом чести втайне выпить и покурить в этом рае детства (хотя попросту издевались над несчастными душами малышей, ведь все двери в «Детском мире» были прозрачными).
А после… и вовсе вернулись в свое русло, изобилующее драками, обманом и разными едкими принуждениями!

Элис стало по-настоящему страшно: она устала урезонивать распустившихся сокурсников, а они только ухмылялись ей в ответ.
Стив тоже тратил все свое красноречие на доказывания того, что «нельзя показывать детям нашу, взрослую жизнь!».
Но его так же швыряли, насмешливо нарекая «святошей».

И девушку стало пугать даже не то, что подобное хулиганское поведение отразиться наказанием на них и на товарищах (это вполне будет справедливо).

А вот как сделать так, чтобы оно не отразилось на невинных детях?
Увы, казалось, что на этот вопрос лишь безмолвно отвечало солнце... радужными лучами.

И Элис с ужасом осознала, что настал тот миг, когда эти лучи засияли роковым светом: однажды она пришла проведать детей в их залу сна утром.
Какой же был ее шок, когда она увидела нескольких девочек и мальчиков мертвыми, с перекошенными от испуга лицами, крепко что-то сжимающие в своих руках.

Подбежав ближе, она с изумлением обнаружила в руках одного мальчика диск, красующийся жуткой обложкой садисткой компьютерной игры,
у другого - дискету с роликом насилия над животными и детьми.

Одна девочка сжимала в руках толстенный роман, изобилующий неприличными сценами грязноватой любви.
А другая сцепила руки под журналом, в котором была представлена очередная коллекция прозрачных ядовитых великолепий потерявшего стыд модельера.

 - Стив! – плачущим голосом позвала моментально девушка, пытаясь поднять с кроватей похолодевшие от мучительного страха тела детей. – Ты должен это видеть!... Я была права – тут таится зло!

Мигом прибежал запыхавшийся юноша и, печально осведомившись, что малыши мертвы, с досады был готов рвать на себе волосы, искренне жалея погибших и только спрашивая:
 - Оно действительно есть, и наши обормоты его внесли! Неужто они не понимали, что это запрещено давать детям? Как они посмели?

 - Наши товарищи не отличаются особым умением делиться своими меленными отравами с другими, так что вряд ли они могли сами дать это детям, Стив! – грустно решила Элис. – Ведь они жадные, равнодушные типы…. Тогда кто? Неужто бедные маленькие сами от отчаяния и одиночества взяли эту дрянь?

 - Вполне возможно! – согласился тот, с чувством свидетеля аварии, который испугался или опоздал, но не спас жизней, утерянных от этой аварии, хотя мог, и задумчиво произнес:
 – Дети – любопытные и любознательные ангелочки, они ко всему тянутся своими маленькими ручками! Но…. – он взял диск с монстром игры и с презрением отшвырнул его от себя, с сомнением заметив. – Вряд ли они бы сами захотели смотреть на такой ужас и разврат! Они же знают, что это – плохо, и потому сознанием не должны были тянуться к этому!...

Элис бросило в холодный пот. Она с ужасом прошептала:
 - Ты думаешь, что кто-то из наших посмел заставить их знать про это?
  - Нет! – честно ответил Стив. – Но проверить – не будет лишним это никогда!....
С этими словами он поднялся с колен и, тайком смахнув слезинки, бережно уложив маленьких жертв монстров современного мира, быстро направился выяснять среди студентов, кто посмел совершить такое преступление.

Однако, как и ожидала Элис, как ни странно, даже под изощренными психологическими пытками Стива, не признался никто; даже отъявленные распутники и типы, по которым тюрьма плачет, положа руку на сердце, говорили, что они «даже не парились думать о малых сопляках, не говоря уже о том, чтобы что-то им давать, на свой риск (вдруг сломают что-то, сорванцы?)».

На этих исповедях обескураженный Стив вынужден был поставить точку в весьма нелепом, по его мнению, расследовании.
А Элис все же была уверенна, что это страшное событие – не просто так.
Тем более, что последовало еще несколько жутких ночей, в результате которых обнаружено еще нескольких маленьких ангелочков, умерших от страшного и павших жертвами некоего злодея.

Стив, не желавший верить во всю «фантасмагорическую ерунду», на этот раз принял версию своей возлюбленной и поклялся при всех поворотах мистических событий защищать ее.
Не хватало только зацепки, дающей право называть все их догадки реальностью.
Впрочем, тут у осмотрительного Стива, страстно грезящем о пафосном образе шпиона для своей девушки, уже была припасена некая информация о как-то не встречавшейся ему раннее студентке Энни.

Это была, до того смазливая мордашкой и уверенная в своих женских чарах, личность, что почти все его товарищи мечтали о ее внимании (во всех гнетущих его проявлениях), а их, уже покинутые, подруги не стеснялись с бессильной ненавистью и завистью обзывать Энни представительницей давней темноватой профессии.

Впрочем, юноша бы прошел вниманием мимо этой загадочной девчушки, если бы она сама вдруг не стала ему вешаться на шею и прилизываться к его внешности.

Стив из обиды и чувства униженной наивной куклы стал следить за ней.
И оказалось, что совсем не зря: Энни забавляла всех студентов своими странными речами о «хрупкости, желании стать непобедимой с помощью детских грез и страхов».

Юношу, как он и рассказал незамедлительно Элис, неимоверно взволновали подобные речи и сначала, разумеется, привели к брезгливости из-за ложного сумасшествия девчушки, а потом, когда стали таинственным образом погибать дети – и к догадкам о ее нечистых умыслах.

Элис поддержала его план, заключающий в себе неусыпную слежку за таинственной «личной» жизнью Энни и сама попыталась войти к ней в доверие.

Когда ей это удалось, она была шокирована кругом интересов и представлений подруги: Энни любила змей, яд которых «убивает и избавляет от иллюзий, лечит тем самым», механические куколки, изображающие детей, ведь «они только пытаются сделать шаг, а ты имеешь право его перечеркнуть, это здорово!».

Еще она что-то любила лепетать о «бедных простодушных мечтателях, которые все грелись в лучах радуги и совсем не знали, что мир принадлежит туче, проглотившей их!».

Последняя фраза стала для нее словно светом в конце тоннеля: Энни каким-то образом заманивала детей в мир веселья и красок, а потом уверяла их, что и жестокость – «радуга».

И наверняка, как и всем ведьмам, ей недоставало все новых жертв, дающих ей силу, и которых она нежно зазывала в свои темные лабиринты, обещая «что-то интересное» (это Элис сама видела).

Она решила срочно исследовать ее комнату и храбро уничтожить все, что помогало колдунье губить детей.
Стив нагнал ее, решительно стремящуюся к недрам сомнительного вида комнаты, подписанной «Энни – хранитель лучшего!» и аккуратно дернул ее за плечо, взволнованно спросив:
  - Ты что надумала?

 - У меня появилась мысль, что Энни, пользуясь любовью у наших распутников, похищает у них орудия растления душ и прячет это все для заманивания детей!.... Необходимо все это уничтожить!
 - Я ценю твою храбрость, Элис, очень ценю! – вкрадчиво ответил тот и встревожено взял ее за руку. – Но ты ведь не думаешь делать все это сама?... Я этого не допущу!
Элис улыбнулась в ответ на его чуть нелепую усмешку и с силой толкнула дверь.

Едва зайдя в нее, она замерла так же, как и Стив: посередине комнаты стояла массивная будка из железа, опутанная цепями, а в ней сидела…. Ожившая кукла Бабы Яги, явившей миру приветливое и добродушное лицо девочки.

 - Проходите, проходите! – радушно бросила она, нервно дергая цепи. – Да не бойтесь меня, мне надоело играть плохую на сцене для детишек, сейчас я абсолютно никого не обижу!
Слова Бабы Яги звучали настолько искренне и… жалостливо, что Стив поспешил закрыть дверь на замок и засов, подбежать к сказочной колдунье и помочь ей высвободиться из цепей.

 - Ох, спасибо, милок! – облегченно вскрикнула та, с наслаждением разминая способность летать у скромного вида метлы, на которой сидела.
 Она сделала важный круг и наставительно заметила:

 - Я все тут тайны и ловушки знаю, за это меня и посадила на цепь жестокая хозяйка. Но я ей всыплю перцу и проболтаю все ее секреты!... Спрашивайте, просите – ни в чем не откажу!
Элис смущенно поблагодарила Бабу Ягу за такую отзывчивость и спросила лишь одно:
 - Как нам пройти к кладам злых чар твоей хозяйки?

 -  Знает это только он! - вдоховленно нашлась та и, проявляя чудеса ловкости, стала усердно тыкать в бок метлой безмятежно храпящего на подушках роскошной кровати… Богатыря, на самом деле являвшимся обрюзгшим небритым стариком в неряшливой кольчуге.
Увы, тот лишь перевернулся на другой бок и, нежась, только любовно погладил подушки.
 - Вот аспид сонливый! – с раздражением бросила Баба Яга в его сторону и со вздохом объяснила:

- Видишь, милок, тут нет ни дня, ни ночи, поскольку луны нет, а только солнце с наляпистыми радужными лучиками. Оно навевает расслабленность и беззаботность и… Вот результат! – она еще раз с ехидным наслаждением изловчилась и пихнула Богатыря в плотные бока метлой.
 - А как же он выступает перед детьми, если все время спит? – совершенно по-детски спросила Элис, хотя понимала, что без волшебства такого не бывает.

 - А это все чудо-порошок! – шепотом ответила маленькая колдунья. – Хозяйка дает его понюхать Богатырю, и с него сон как рукой снимает!.... А когда спектакли заканчиваются, хозяйка ему что-то мерзкое вкалывает в руку…. И попробуй его потом разбуди! – драматически заключила она.

 - Похоже, речь идет о наркотиках! – с ужасом догадался Стив и тотчас поддался вперед с вопросом:
 - Но как же проникнуть к чарам твоей хозяйки? У нас мало времени, надо детей спасти!...
 - Детей? – переспросила Баба Яга и, печально изменившись в лице, опустила метлу пониже и рассказала:

- Да-да, милок, видала и я этих чудных творений!.... Одного хозяйка заманила прямо на моих глазах: она пустила его сюда, посадила меня на цепь, хотя я знаю, что не трону детей, а потом, завидев, что ребенок все же испугался меня, стала его разуверять в моей робкости. Она говорила, что поделиться с ним секретами, с которыми ему никто не будет страшен, а сама дала ему какую-то блестящку с чучелом мерзким. Через несколько минут после знакомства с этим чучелом бедный малыш умер от испуга. А хозяйка, видя это, только улыбнулась и поместила его светлое облачко души в безобразную темную тучу!....

 - Так вот что лепетала Энни о «всесильной туче»! – с жаром догадалась Элис и попросила сказочную колдунью: - Милая Яга, открой нам дверцу к этой туче!.... мы обязательно отблагодарим тебя!
  - Ой, ну что вы, милочки? – смущенно добродушно отмахнулась та, - мне даром от Вас ничего не надо!.... Вон дверца к гнусным чарам хозяйки, спешите!
Стив с Элис хотели было идти к указанной двери, но добрая Баба Яга остановила их:

 - Вы думаете, что так легко с моей хозяйкой справиться? Возьмите метелку мою и колокольчик, они вам пригодятся!.... Да только осторожнее!... – напутствовала она, наблюдая, как юноша бережно усадил на метлу Элис а сам сел у самого ее края, подумала: «Ну вот и конец тебе, самая гнусная из всех ведьм! Попомнишь ты тогда робкую Бабу Ягу!...».

Лабиринты, ждущие за дверью, оказались действительно такими, что без летающего транспорта не обойтись: повсюду были развешаны стреляющие автоматы и пушки, от которых явно испуганная метелка только успевала увертываться, делая даже «мертвую петлю».

Много жуткого повидала она и крепко вцепившиеся в нее Стив с Элис: и мега-экраны с самыми гнусными фильмами на свете, от которых душа уходила в пятки.

И ролики, иллюстрирующие… их товарищей, которые побоялись показаться не выполнившими задание и просто струсивших, за все это они были наказаны…. пленом своих же пороков: любители компьютерных игр и фильмов были вынуждены смотреть на все это, пока не ослепнут и умрут от голода; любители плотских утех, вроде еды и пива, неведомые силы заставляли есть и пить до тех пор, пока те не лопнут; обожателей амурных приключений обрекали на смерть от избытка этих изощренных видов пытки; а меломаны слушали все подряд взаперти, пока не становились глухонемыми и умирали от наступившего полоумия!

Но все эти уловки только укрепляли в бесстрашном юноше и решительной Элис мысль - необходимо спасти детей.

И, минуя совсем неясную залу из зеркал и плакатов пестрящей ядовитой моды, метла с большим облегчением опустила их в темной зале, не украшенной ничем.

Кроме каких-то кабалистических знаков. В целом эти знаки составляли ужасную картину: «Вот-вот должно было освободиться Буйство. Которое поглотит все чистое и укрепит власть темного!» .

Стив, внимательно присмотревшись, нашел коробку с играми и мультиками, заманивающую своими звуками, полную детей!

Тех, которых еще не усели шокировать показом пороков и тем самым осуществить их убийство и напитать «всесильную тучу» их душами.
Он был в полном отчаянии и совсем не знал, как освободить их, как вдруг вспомнил про колокольчик, подаренный ему бабой Ягой.

Элис наблюдала, как он позвонил в него и коробка сама открылась, а навстречу выбежали заплаканные и запуганные дети: они явно услышали в звуке колокольчика зов спасительной и бесценной маминой песни, папиной улыбки, шелеста зеленой травки, дуновения ласкового ветерка, беззаботного и чистого детства!

К счастью, коварная Энни успела похитить не много детей и они все легко уместились на метле, осторожно контролируемой Стивом и готовящуюся уже вернуться к маленькой доброй хозяйке.

Но, словно накренившись на невидимую перетянутую вдоль всей дороги нить, метла с испугом упала на пол и трусливо вскочила в угол, отказываясь лететь.

Элис только и успела подхватить детей и обернуться: позади них стояла Энни и громадная, безобразная туча с, казалось зловещим лицом монстра.
Стив поспешил выступить веред и грозно заметить:
 - Все кончено, Энни, мы раскусили тебя! Прекращай свои деяния и отпускай всех детей на волю!

 - Дети любознательные… - медовым голосом заметила та, - они хотят знать правду жизни… Зачем же им уходить от меня, когда я могу их научить этой правде?
 - Не притворяйся, Энни! – теперь крикнула Элис. – Мы знаем твои замыслы: ты только похищаешь их,заманивая играми, а потом убиваешь страхом этой «правды»! Не смей этого делать!.... Отпусти их!

Энни изменилась в лице, но ее спокойный издевающийся голос не сменился:
 - Пока над их головами будет светить радужное солнце, они не захотят его покинуть, ведь оно так необычно! – и разразилась зловещим хохотом.

За этим смехом она совсем не заметила, как Стив украдкой все же отшлепал капризулю-метлу и отправил ее с детьми в маленькое окошко, в безопасный мир, прочь от из ослепительного зловещего здания.

Однако эта попытка бегства не осталась без внимания… тучи: она выплеснула разряд молнии розового цвета, распавшейся на ласковых птичек и бабочек, которые стали бить бедняжку-метлу и в итоге обрекли ее в позорный бег обратно к Бабе Яге.

А дети потянулись за розовыми птичками, которые вели их… в камеру, прикрытую улыбающимися мордочками на занавесах, ведущую на самом деле к плетням и ножам.

Элис почувствовала это и швырнула в тучу с розовыми созданиями осколками стекла, непонятным образом покоящиеся на полу.
Туча зарычала и, обернув розовых зверюшек в темных летучих мышей, направилась вместе с ними к детям.

Этого Стив не мог допустить.
Он вспомнил, что, между прочим, взял от скуки во время экскурсии по «Детскому миру» невзрачную каменную пепельницу с изображением змей.

 И сейчас ему в голову не пришло ничего умнее, как разбить эту пепельницу о пол, запустив ее в тучу, сверкающую глазами и тянущую к детям свои крючковатые куцые крылья.

От этого из пепельницы совершенно неожиданно выползли змеи всех пород и цветов радуги и, грозно шипя, быстро поползи к, никак не ожидавшей этого, Энни.

Она кричала и билась, отмахиваясь от враждебно настроенных к ней ползающих комет, норовящих ужалить, в то время Элис испуганно наблюдала за этим и не знала, куда глаза и ноги девать от этого здания, навевающего в самый неподходящий момент трусость.

Стив мигом заметил ее испуганное лицо и с ужасом наблюдал раскрывшиеся черные двери камеры, норовившие затянуть в них его девушку!

Он, ни слова не говоря, наотмашь плюнул в сторону дверей и те, жалобно заскрипев, растаяли.

А Стив, не теряя ни секунды, поспешил вернуться в главную залу за устремившейся туда Элис, чтобы остановить царящий там хаос: черная туча злорадно сверкала темными молниями, порождающими призраков и теней, которые незамедлительно тянулись к каждому убегающему, чтобы одним только прикосновением обратить его в серую пыль!

А само громадное грохочущее создание тьмы спешило жадно поглотить солнце.

Элис внезапно ошеломила догадка: сколько несчастных пленяло это радужное солнце, сколько жаждало прикоснуться к нему.

 Вот и она любила под ним загорать, совсем уж сведя с ума Стива своим причудливым загаром, изредка отливающим …. всеми цветами радуги!

Значит, радужное солнце стало частичкой ее, как всякое светило, глупо было надеяться убить его, погасить.
Но легко можно было прервать нить жизни того, кто впитал в себя его лучи.

Она отчаянно взвесила в уме эту мысль и, прежде чем Стив успел обернуться, храбро вышла навстречу туче и сказала:
 - Знай, есть живое, светлое солнце!
С этими словами она прыгнула вниз с мерзкого и, казалось, бездонного обрыва.

Стив хотел было ее остановить, но не успел: она уже лежала, почти безжизненная, в куче пыли.

Но, как ни больно было это осознавать ему, подлетевшей Бабе Яге, Элис поступила мужественно, и совсем не зря: радужное солнце резко, точно падающий человек, тоже сорвалось со сказочного небосвода и, ударившись неимоверно об пол, разлетелось на …. сотни кусочков зеркала пыли, которая рассеялась тотчас дуновением ветра.

Вместе с этим обрушился и весь сказочный небосвод, навсегда уступая место настоящему, с теплым искристым Светлым солнцем!

Под лучами солнца туча растаяла и, огласив неимоверным стоном стены «Детского мира", выпустила из себя сотни, счастливых солнцу детей, а потом навек сгинула.

 - Ну я еще доберусь до вас, слишком много вкусившие выродки! – злобно орала Энни, труся в свои темные подвалы. – Я еще завоюю мир тучей.
 - Ну не спеши, голубушка! – вдруг зычно заметил у нее над ухом Богатырь, который наконец проснулся.

 – В начале побудь ты эдак до конца жизни за такое под замком! – философски изрек он и накинул на нее кучу веревок и цепей.
А из них хиленькая Энни не имела возможности выбраться.
Вскоре зловещую Энни увели полицейские.

 - Молодец! – похвалила Богатыря, контролирующая бывшую хозяйку с полета, Баба Яга и обрадовано предугадала:
 - Теперь-то нас не будут считать плохими, и эти бугаи не будут кидать в нас пустыми бутылками, ведь мы действительно хорошие.
Группа студентов, о которых шла речь, оторопело раскрыли рты и зареклись не прикасаться более к спиртному.

 - Пойду, уничтожу это безобразие! – решил Богатырь про скопища дисков и оружия, что хранились в подвалах.
 - Успеешь! – бросила ему Баба Яга. – Помоги лучше эту бедняжку вытащить из хлама, пока она еще дышит.
С этой установкой она придала метле максимальную скорость и окунулась в недра обрыва.

Стив, стоящий на его краю и все никак не верящий своим глазам, не знал, существует ли после смерти Элис мир.

«А она, бедная, даже не усела попрощаться со мною!» - с горечью думал он. – Видно, она хотела жить, ведь жизнь так ярка… Она желала их спасти и она сделала это!... Благодарю тебя, Элис, но как же я без тебя-то, милая?..»

Он чуть не плакал, не надеясь уже услышать прощанье от чуть живой девушки, которую нескладный Богатырь весьма небрежно положил перед ним на пол (за что, конечно, получил от Бабы Яги).

Стив тихо поблагодарил добрых сказочных созданий за помощь и, кивнув в ответ на их увещания в вечной готовности помочь и пожелания удачи, осторожно чуть толкнул в плечо Элис.

 - Очнись, умоляю!....  – чуть не плакал он.
Но девушка, увы, умерла. А насколько она еще юной была, насколько очаровательной.
Поглядев на ее изящную ранку на лбу, Стив с подавленной грустью заметил:
  - Прощай, моя любовь! Хотел бы я тебя оживить поцелуем!.... Пусть, за твои дела, ты в Свете получишь покой сполна!... Прощай, Элис!....

Он тихонько поцеловал ее и еле-еле побрел к студентам, поразительно равнодушно вернувшихся к своим привычным забавам.

«Вот несчастье!» - с досадой думал он, оплакивая свою девушку и правильно читая ее последние мысли: - «А ведь ты была права: все беды, пороки  – от нас самих!.... Пусть хотя бы они их не имеют - дети…..Они пусть знают, что такое внимание!.... Они так жаждут нашей заботы, любви... Я с удовольствием дам им ее… так, как дал бы ее тебе, Элис!».

Он внезапно понял: дело было не в ведьме Энни, и не в зловещей туче.
А в том, что дети все еще отчаянно хотели друга.
И Стив подарил им друга. Он уговорил Бабу Ягу выбраться с Богатырем из подземелья и ухаживать за детьми в «Детском мире», на что те согласились, не колеблясь.

Сам с удовольствием общался с малышами и играл с ними, кормил их и обучал, веселился с ними и гулял до упаду, оставшись жить в здании "Детский мир"…

Здание теперь только радовало его.
Радовало счастливым детским смехом, сладким сном ребенка, веселыми перепалками между Бабой Ягой и Богатырем и … самым Светлым небом над всем этим, самыми нежными облаками и теплым солнцем.

Теплым и трогательным, как вечная для него улыбка любви, жизни и  Элис!....