Знаменосец

Есть победы и победы. Золотая медаль, которую выиграла советская эстафетная команда лыжников на Олимпийских играх в Саппоро, всегда будет иметь особую цену. Ведь она была завоевана под мушкетерским девизом «Один за всех, и все – за одного». Один за всех оказался Вячеслав Веденин, сотворивший на последнем этапе то, во что не верил ни один здравомыслящий специалист.
Веденин родился в деревне Слобода Дубенского района 1 октября 1941 года. Родился в тот год, когда погиб на войне отец. Его детство было таким же, как и у большинства деревенских мальчишек того времени. Косил сено, колол дрова, работал в поле. До школы было семь километров, и зимой каждый день он бегал учиться на лыжах: семь километров туда, семь километров обратно. Рассказывают, что и на свои первые лыжные соревнования школьников в Тулу он также отправился привычным ходом – на лыжах, выпросив у матери рубль на расходы. Всю ночь провел в дороге, и на месте был ранним утром. Уговорил судей записать его в протокол, а потом – победил за явным преимуществом. У конкурента, занявшего второе место, Веденин выиграл три минуты.
Дубенский парнишка понравился тренерам, и они пригласили его заниматься в спортивной секции. Так, кроме школы молодой Слава стал еще ездить на тренировки в Тулу к тренеру Головину, тульскому лыжному патриарху. Впрочем, потом Дмитрий Степанович не спешил потом приписывать себе чемпионские заслуги Веденина. Скромно признавался, что он здесь вообще не при чем, а в большой спорт, мол, Вячеслав Петровича вывел тренер из «Динамо» Виктор Бугин. Хотя не будь авторитета Головина, еще неизвестно, стал бы совсем мальчишка Веденин ездить к кому другому в Тулу на тренировки. Однако даже утвердившись в качестве лидера нашей областной лыжной сборной Веденин успел переболеть тогдашней тульской болезнью, и долго выбирал между велосипедом и лыжами. Чем, в конце концов, разозлил даже своего тренера Павла Колчина, который в сердцах воскликнул: «Или велосипедом занимайся, или лыжами!» Веденин все-таки выбрал лыжи, хотя и не без колебаний.
Впервые он обратил на себя внимание на чемпионате мира 1965 года, где прекрасно шел на дистанции пятьдесят километров. Но тренеры сборной не угадали с мазью – а закон был един для всех, чем указали, тем все лыжи и мажут – и не смог выдержать темп до финиша. Хотя терпел и сражался до конца. После этого, рассказывают, даже не мог сидеть – ходил с крупными желваками, с яблоко величиной, в паховых мышцах. 
В 1968 году Веденин выиграл серебряную олимпийскую медаль, о которой потом говорил, что она такая же значимая, как и золото эстафеты 1972 года:
– Все вспоминают только эстафету в Саппоро. А для меня самая тяжелая эстафета была на Олимпиаде в Гренобле в 1968 году. Помню, наши руководители собрали перед стартами и крепко с нами поговорили. Мол, пусть соперники делают с вами что хотят, а вы никого и пальцем не должны тронуть. Я шел на последнем этапе. И вот финн Мянтюрана обогнал меня на седьмом километре и три километра вперед не выпускал. На спуске я мог его два раза обойти. Я же туляк, мастер спорта по велосипеду. Кросс ходил нормально. Финн меня отталкивает, не пускает, а я его тронуть не имею права. Иначе дома тебя сотрут в порошок. Он мне прямо в грудь палку подставляет – штырь острый, длинный. Ничего обиднее и горше в моей спортивной жизни не было, хотя борьба у нас тогда с ним была за бронзу. Добрел я до палатки, посмотрел на ребят, в их глаза, и, знаете, нервный шок какой-то случился. Колотит меня всего, слезы ручьем, обида душит и за поражение, и за беспомощность собственную. В те-то минуты, должно быть, я окончательно и сложился как гонщик. Такую в той палатке пережил драму, что не могу и передать… В каком-то исступлении выходил на той Олимпиаде на последнюю дистанцию. Сложная в тот день была погода – где гололед, а где расквашенная лыжня. Но мне уже все нипочем было. Босиком, наверное, добежал бы до финиша. Выиграть я не выиграл, но серебряную медаль вырвал. И это было первым моим искуплением всех прошлых неудач.
Чемпиону на той дистанции наш лыжник проиграл всего-то 16,7 секунды. Вообще, по рассказам, Веденин в сборной был самым тихим и молчаливым, слова из него не вытянешь. Но трудолюбию можно было позавидовать. А еще – настоящему бойцовскому характеру.
Чемпионат мира 1970 года в Чехословакии был настоящим испытанием и для него, и для остальных советских лыжников. Психологическое давление – невероятное! Ведь у чехов еще свежи впечатления от танков на улицах. Когда Веденин бежал тридцать километров, а зрителей тогда еще близко подпускали к лыжне, ему плевали в лицо, били палкой по спине.
– Я выиграл золото и стал чемпионом мира, – рассказывал он. –  А награждение проходило на большом стадионе в присутствии 110 тысяч зрителей. Пускали всех без досмотра. И перед тем, как выйти, ко мне подошел наш посол в Чехословакии и говорит: «Сынок, прошу тебя, будь мужиком до конца». Я сразу даже не понял, что он имел в виду. Но когда взошел на пьедестал, и меня ослепили сотни прожекторов, то почувствовал себя мишенью. И тут только до меня дошел смысл сказанного. Оркестр играет гимн Советского Союза, а я его не слышу. И только думаю: если выстрелят, то куда попадет пуля? Ногами уперся и наклонился вперед, чтобы назад не упасть, а по спине льется пот. Одна мечта была – устоять!
Устоять, не сдаваться, биться за честь любимой родины – эти слова и для него, и для всех других спортсменов были не пустым звуком. На Олимпийских Играх в Саппоро 1972 года Веденин вообще позволил себе политическое хулиганство. Там во время торжественной церемонии открытия присутствовал Император Японии Хирохито. По протоколу каждая делегация страны, принимавшая участие в параде, проходя мимо императора, слегка склоняло перед ним знамя в знак приветствия. В советской команде знаменосцем был Вячеслав Веденин. И он знамя своей страны перед главой государства, с которым мы тогда находились в давних напряженных отношениях, не склонил. Конечно, это было дерзостью, нарушением международного этикета, много можно подобрать эпитетов к этому поступку. Но и – искренняя гордость за свою страну, убежденность в том, что именно это государство – лучшее на планете, потому что это Родина. И это перед ним должны склоняться в почтении флаги всех других стран. Высокопарно? Имперское мышление? Но так жили, и так думали. Искренне в это верили. Потому, наверное, на эту дерзость вскоре даже в самой Японии закрыли глаза. Потому что Веденин и на лыжне оказался столь же непреклонным. Первым золотым успехом советской сборной на той Олимпиаде стала его победа на дистанции 30 километров.
– В тот день температура была нормальной – минус пять градусов. С моим тренером Колчиным мы разработали план гонки, который нам полностью удался. Надо было держаться «в тени» километров двадцать, затем «выстрелить», когда конкуренты уже не будут принимать меня в расчет. После десяти километров, как мы и планировали, я проигрывал 45 секунд. Заметно уступал и примерно с пятнадцатого по двадцать второй километр. А за два километра до финиша Колчин мне уже кричит: плюс двенадцать. Я еще про себя удивился: не может быть, должно быть больше. Действительно, потом оказалось плюс 37. Просто от волнения Павел Константинович сжал в руках секундомер и остановил его.
Вячеслав Веденин стал первым олимпийским чемпионом в Саппоро, до него никому из советских спортсменов не удавалось выиграть мужскую индивидуальную гонку на олимпийской лыжне.
А потом, в последнее утро Олимпиады, была эстафета 4 х 10 км, ставшая теперь легендой. Все великие лыжные державы выставили здесь сильнейшие составы: Норвегия – Оддвара Бро, Пола Тюлдума, Ивара Форму и Йоса Харвикена, Швеция – Томаса Магнуссона, Ларса Ослунда, Ингвара Сандстрёма и Свена Оке Лундбека, СССР – Владимира Воронкова, Юрия Скобова, Федора Симашева и Вячеслава Веденина. Фаворитами считались норвежцы. Вячеслав Веденин в соответствии со своей репутацией непревзойденного тактика и соответствующим прозвищем профессор всегда бежал на последнем этапе. Именно тактическая хитрость и пригодилась ему на этот раз.
Первый этап команды прошли с одинаковой скоростью. У Воронкова было задание тренеров не отстать, и он шел по плану, уступая основным конкурентам лишь две секунды. Скобов попытался сразу нагнать соперников, и после нескольких безуспешных попыток к моменту передачи эстафеты наш лыжник действительно вырвался вперед. И тогда все поверили в близкую победу, потому что судьба эстафеты была в руках самых сильных советских гонщиков – Симашова и Веденина. Но когда с помощью установленных вдоль трассы телекамер болельщики увидели бег Федора Симашова, показалось, что на его лыжах налипло по пуду снега. Ни следа не осталось от той легкости, с которой он за пять дней до этого промчался по 15-километровой дистанции, став серебряным призером Олимпиады. Он и сам после финиша в недоумении лишь разводил руками... О всем том, что происходило после, передаю с помощью подробных репортажей из газет того времени – «Советский спорт» и «Комсомольская правда», а также воспоминаний самого Вячеслава Петровича.
Веденин: У Феди на третьем этапе просто нервы не выдержали. Я стою в коридоре для передачи эстафеты и уже все знаю. По радио наши тренеры с дистанции сообщают: на третьем километре Федя проигрывает лидеру 15 секунд; на восьмом – 50 секунд… Ну ясно: меньше минуты не будет. Наши болельщики с трибуны кричат: «Не переживай, Слава, второе место – тоже хорошо». Эта картина до сих пор стоит перед глазами. И такая злость меня взяла. Признаюсь, что еще когда Федя Симашов шел, начал Харвикена психологически обрабатывать. Когда с пятого километра передали, что разрыв достиг 30 секунд, я к нему подошел и говорю: Все, Эдмунд, поздравляю. Вы – олимпийские чемпионы. Разве отыграешь на десятке тридцать секунд? А тут тренеры по радио передают, что разрыв уже 50 секунд. Я снова Эдмунда поздравил. Проезжаю мимо него, нарочно делаю ногой проскальзывание, достаю на его глазах голубой «Свикс», зажимаю его между пальцами и делаю вид, что натираю им лыжу. Колчин ко мне подходит: «Ты что тут химичишь?» «Павел Александрович, – говорю, – ¬ вдруг клюнут? А там же все гонщики друг за другом следят, тем более за мной – я же только что тридцатку выиграл. Еще раз делаю такой же финт, подъезжаю к Эдмунду и говорю: «Солнце пригревает, решил положить голубой «Свикс» – вторым, так вторым. У него нервы не выдержали, он подъезжает к тренеру Грюненгу, и тот, битый волк, как он-то мог на удочку попасться? ¬– достает голубой «Свикс» и кладет Эдмунду с носка до пятки. А «Свикс» на том снегу вообще не работал. Ну, думаю, двадцать секунд мои.
Есть еще версия, что уже по ходу последнего этапа по просьбе Веденина наши болельщики скандировали его фамилию. И как только зрители кричали: «Ве-де-нин!», Харвикен оглядывался и смотрел назад, теряя на этом драгоценные секунды. Однако в ней смущает то обстоятельство, что, по рассказу самого Вячеслав Петровича, в этот момент с трибун все болельщики уже ушли. О чем он до сих пор говорит с нескрываемой обидой. Ведь ушли не только болельщики, но и свернули рации и отправились на финиш тренеры, корректировавшие на дистанции бег советских лыжников, рассудив, что раз дело сделано, то нет смысла мерзнуть – «серебро» Веденин и без них не отпустит. Рядом с трассой стояли только Привалов Александр Васильевич и тренер Колчин. С другой стороны, ни один человек на лыжном стадионе Макоманаи не верил, что удастся отыграть минуту и полторы секунды. Норвежские журналисты уже бросились к телефонам, чтобы заранее продиктовать в газеты победные репортажи.
На отметке 4,5 километра остался мудрый тренер Привалов, он-то и крикнул Веденину, что тот теперь проигрывает норвежцу 47 секунд. На пятом километре трасса длинным-длинным серпантином стала наматываться на сопку.
Веденин: Я понял, что увижу Харвикена. Спину его наверняка буду видеть, а вот чтобы догнать, дистанции может не хватить. Лыжня в подъем меня бросила – прямо в лоб. «Елочкой» карабкаюсь, и след норвежца читаю, рубчики его лыж на снегу. Ага, на один мой шаг он два своих делает. Канадские болельщики кричат мне сверху: «Минус тридцать семь». Значит, почти половину я уже отыграл. Умом чувствую: больно рукам, а должно быть больно в груди, но желание догнать соперника, вырвать у него победу – оно сильнее всего.
На восьмом километре стояли наши туристы. «Минус 14», – закричали они на весь лес. И тут он увидел своего соперника: Харвикен был на вершине подъема, а Веденин в самом его начале. Норвежец, поспешно отталкиваясь палками, пошел на спуск, но вначале он обернулся…
Никто не знает, какие чувства испытал Харвикен, увидев за спиной, совсем близко лыжника в белой форме с упрямым наклоном головы. А Веденин всегда выступал во всем белом: белая шапочка, белые гетры, белый комбинезон, белые ботинки. Теперь мы, уже вдоволь насмотревшись фильмов ужасов, можем себе представить, какой ужас испытал тогда Харвикен. Ведь до Саппоро он много лет занимался лыжами, много побед одержал, и хорошо знал, может быть даже лучше других, что на лыжне чудес не бывает.
За один километр 200 метров до финиша Веденин поравнялся с лидером.
На трибунах стадиона зрители не поверили своим глазам, когда первым на лыжне, выходящей из леса, показался спортсмен в белой форме. Веденин все- таки сумел обойти Харвикена! Его натиск был таким стремительным, что норвежец уступил лыжню. Так команда СССР в эстафете стала олимпийским чемпионом.
Веденин: Я покосился на него, вижу, что Харвикену тоже несладко. Какая-то черная маска у него вместо лица. Обогнал норвежца. Метров четыреста он еще держался, его лыжи по моим щелкали, а потом отстал. Как я финишировал – почти не помню. Черту пересек, и все – темнота.
Сотни людей, охваченные необыкновенным порывом, бежали к Веденину, бесцеремонно расталкивая арбитров и полицейских, сметая легкие цветистые заборчики, ограждающие лыжню. Плакали, не стыдясь мужских слез, тренеры.
Согласно народной молве, советских спортсменов после олимпиады принимал мэр Саппоро, который нашему спортсмену сказал примерно так: «Я теперь понял, почему мы проиграли русско-японскую войну. Потому что в Советском Союзе есть такие люди, как вы, мистер Веденин». А на вручении ордена Ленина в Кремле Вячеслав Петрович был удостоен еще одного комплимента: «За две недели вы сделали для нашей страны столько, чего дипломатам не удалось добиться за пять лет».
Веденин: Что помогло в тот момент? Трудно сказать. Была какая-то злость, уверенность в собственной силе. Было ощущение, которого не передать словами – того, что я любил эту страну, я любил свою родину. Я любил ее, знал, что за мной – огромное государство, от Камчатки до Прибалтики. А впервые почувствовал, что действительно стал после той эстафеты знаменитым, в 1976 году, когда уже закончил выступления в большом спорте, приехав на чемпионат мира в Финляндию. Никаких пропусков на чемпионат от спорткомитета не получил. А там к трассе во-обще невозможно было приблизиться. Ее охраняли полицейские с собаками. И вот я подхожу, уже готов ко всему, и вдруг полицейский мне улыбается и говорит: «О-о, Веденин! Пожалуйста!» Представляете: обычный полицейский меня помнит! В Италии подошел какой-то мужик, я его не видел никогда, попросил автограф. Я просто обалдел.
За олимпийские победы того года Вячеслав Веденин и трехкратная чемпионка Саппоро Галина Кулакова были награждены орденами Ленина. А помимо этого Вячеслав Петрович был награжден орденом Трудового красного знамени, медалью «За трудовое отличие». В честь выдающегося спортсмена на его родине открылись мемориальная доска и экспозиция в Дубенском краеведческом музее.
Но расставание с большим спортом получилось грустным. В сезоне 1975 года Веденин надорвал мышцу на ноге, и к чемпионату Союза едва успел ее залечить. Однако судьба распорядилась иначе…
Веденин: Погода была почти весенняя. Лыжня грязная, на лыжу налепились какие-то шишки, мышцу снова рвануло. Боль пронзила страшная. Думал, окончательно ногу порвал. Мне еще до этого хирург сказал: «Второй раз порвешь, ко мне не приходи. Будешь калекой!» Остановился. Побоялся действительно остаться никому не нужным инвалидом. Калеки ведь и до сих пор в России никому не нужны. Моя мечта когда-то была выиграть на Олимпийских играх дистанцию 50 километров. Думал, что это удастся на следующей Олимпиаде. Если бы не разрыв ахилловых сухожилий, наверное, мог бы этого добиться. Но моя мечта лопнула вместе с ахиллом.