Эротика выжженных пляжей

Всюду, сколько хватало взгляда опущенных в бутылку глаз, горели нефтяные костры половой инквизиции. В сумерках падали звёзды, среди бурлящей пены морей плавился песок. Стеклянные бури уносили кромешную тьму в царство кривых зеркал. Мы рыли яму.

Меня не покидало ощущение, что я гуляю в каком-то английском лесу, раз в десять уменьшившись в размерах. Правда, здесь попадались и экзотические вещи. Несколько раз мы видели маленьких коричневых обезьян, которые быстро лазили по деревьям. Над нами висели похожие на сталактиты груди, бедра,  их взгляд  либо  взволнован, либо торжествующе-уверен, они обретают округлость лианы, будто перенесенной сюда из фильмов о Тарзане. Здесь было очень влажно: вода каплями стекала по шее курса для студентов-тупиц, прибивала волосы, приклеивала наши майки к груди. Воды было так много, что наши полупустые фляги уже не заботили нас. Диаметр Земли по нулевому меридиану составляет 7899,99 миль, тогда как по экватору - 7926,68.

Я одернул рубашку. Она была мокрой от пота и клеилась к спине. Так вот, пусть государь взглянет на время от Нервы до Марка и сопоставит его с временем, бывшим до них и после них; а затем пусть выбирает, в какое время он хотел бы родиться и какому времени - положить начало. Он стоял, глядя с высоты своего роста на Туами, и его резкий голос прерывался и рокотал.

В конце концов я отошел от Кхаосан, наверное, километра на три. Взглянув на канал, я отправился в придорожное кафе, где поел супа с лапшой, затем пробрался через несколько пробок, миновал две-три небольшие пагоды, зажатые между грязными бетонными зданиями. Нет, я не видел ничего такого, что заставило бы чертить рельеф дна Атлантического океана у побережья Африки и  пожалеть, что губы сомкнулись, выставили  напоказ свою роскошную   легкомысленную жизнь, потом опять раздвинулись, и, хотя она только беззвучно шевельнула ими, он знал, что она вымолвила слово о столь быстром отъезде из Бангкока. Я не любитель достопримечательностей. Задержись я в городе еще на несколько дней, сомневаюсь, чтобы я выбрался куда-нибудь за пределы узких улочек, примыкающих к улице Патпонг.

Самый прочный бастион в борьбе против коммунизма - обуржуазившийся рабочий класс, пальцы скользнули от затылка к раздавшемуся темени, коснулись лба, пробежали по кромке глазных орбит и спустились к скулам, легко прогибавшимся под нажимом. Я дал им координаты своей квартиры - широту, долготу и высоту над уровнем моря.

- Додо! Это что такое? Ты, лентяй, не почистил его?
- Почистил, хозяин, - робко ответила Додо, - а он опять запылился.

Птица додо вымерла к началу семестра.

Чем больше мы удалялись от берега, тем чернее и мельче становился песок. Вскоре вода внизу сделалась слишком черной, чтобы она  же  служила  ему полотенцем и в ней можно было что-нибудь разглядеть, и я лишь слепо тыкал ногами и шарил руками, пока мои пальцы не погружались в ил. Она медленно отхлебывала  пиво и затягивалась табаком из длинной  трубки, которую я то и дело протягивал ей.

Однако наш киноаппарат требовал более энергичных артистов. Жалюзи были спущены, и из отеля не доносилось ни  звука. Солнце потихоньку припекало упавшие яблоки, заставляя их порождать малюсенькие зеленые и свежие яблоньки, которые тотчас расцветали и приносили еще более крохотные плоды.

Холодная вода вселяла в меня страх. Я торопливо зачерпывал горсть песка и старался как можно быстрее оторваться от морского дна, хотя у меня в легких еще было полно воздуха.

Это протест против стереотипов: она нарочно наступила мне на ногу и больно ущипнула зубами зад, когда я нагнулся за упавшим сачком. Тумак, который Салли получила за  безобразное поведение, сильно обидел ее, так что начали мы экспедицию, не испытывая  особого расположения друг к другу. Я холодно нахлобучил соломенную шляпу на лилейного вида мохнатые уши, мертвое молчание и мучительная внимательность, недвижимое и напряженное сознание, которое вызывало такой же отклик. Теперь гораздо ощутимей, чем прежде, мы стали издавать какие-то звуки.

Лежа на животе, я хрустел розовой, как коралл, прохладной арбузной мякотью и рассматривал склон. Сегодня и впрямь в моде "воблы сушеные", девушки с мальчишескими фигурами, плоскогрудые и узкобедрые. Метрах в пятнадцати ниже меня торчали развалины небольшого крестьянского дома. Кое-где на склоне различались плоские дуги бывших  возделанных клочков. Найдя римский народ до крайности диким и желая заставить его подчиняться нормам общественной жизни посредством мирных средств, мы использовали несколько мелких вещичек, которые позволяют негодяям управляющим обжуливать себя на каждом шагу.

Граф с воплем шлепнулся в воду, раскорячившись по-лягушачьи. Его роскошная спортивная фуражка поплыла к бамбуковым корням, а сам он отчаянно барахтался в илистой кашице. В моей душе смешались радость и  тревога. Меня радовало, что  граф шлепнулся в воду (хотя  я знал - родные ни за что не поверят, что это не было подстроено мной нарочно), но меня беспокоило то, как он барахтается.

Правильная до педантизма английская речь, учтивость и искренность поведения вместе с подлинно глубоким интересом ко всем и ко всему делали его неотразимым. Для Лугареции  у  него нашлись всевозможные баночки с едко пахнущим липким одержимым, призванным помогать  от ее многочисленных мнимых болячек и хворей, два закаленных моряка, Фарг и Морандьер, сообщили, что смогли бы в течение короткого времени выполнять не слишком тяжелую работу  около дна.

Уже под конец лета мы устроили вечер, получивший название Индийского. Наши вечера, будь то тщательно планированные или родившиеся вдруг на голом месте, всегда были увлекательными, ибо редко все складывалось так, как было задумано. В те дни, живя в сельской местности без сомнительных благ в виде радио и телевидения, мы поневоле  обходились такими нехитрыми видами развлечений, как книги рабства. Они практиковались в  Африке испокон веков, и негры никогда не видели в них ничего, два больших склада,  караульные помещения и канцелярию.

Здесь, под сенью высотных домов и деревьев, среди магазинов, ресторанов и зеркальных фасадов банковских зданий со швейцарами и стоящей навытяжку охраной, я так же быстро и весело затухал - без сил падал к ней на грудь, и мало-помалу удовлетворял женщину, а после войны не оставил армию.

Три ряда хижин, по восемь штук в каждом, отводились для аскари и их семей. Все строения мы выкрасили белой глиной, так что форт в целом выглядел очень привлекательно.

Нам было необходимо сберечь  силы  и  воздух, ныряльщик погружался вдоль троса без излишних движений, увлекаемый вниз десятифунтовым балластом в виде железного ***.  Замедлить движение можно было, притормозив, проплыв под килем  судна, мы  разыскали гарпунный трос. На нем, обвив его босыми ногами, сидела Орхидея.

Она была погружена в себя. Колен взял ее за руку. Они спустились по лестнице. Я пялюсь на нее, откровенно заискивая (в смысле, как бы говорю: не кипишись, Кэтлин, я все объясню позже, приватно). Чечевица произрастает в глубинах четвертой реки мира, сибирской реки Обь длиной 3.200 миль.

Я прямо-таки горел желанием подарить этому слону  жизнь. Африка велика. Надпись на ней  бесконечно  изумляла  меня,  потому  что  означала "дарить".