Обстоятельства. глава 2

ВТОРОСТЕПЕННЫЕ, НО ИНТЕРЕСНЫЕ

Как Илья и предполагал, понедельник стал для него не просто тяжёлым днём. Было такое ощущение, что группа отшатнулась от двух счастливчиков. Настроение у всех было мрачное, да и некоторые преподаватели ко всему про-чему подогревали эти страсти. Что-то странное происходило со всеми людьми. Куда подевались призывы служения обществу?.. И, наверное, вопрос был не просто в сельской местности. Многих пугала именно чернобыльская зона. Это была своеобразная проверка на прочность духа каждого человека. И первыми её не выдержали те, кто обязан был по своему статусу показывать личный при-мер.
А тут ещё вдобавок и Ваня потрепался девчонкам, как они в кафе разы-грали активистов и как Петя пробовал чай из четырёх стаканов. Естественно, это стало известно Петру и его компании. И когда Илья появился на занятиях, те смотрели на него соответствующим образом и даже не поздоровались. В этих условиях надо было проучиться почти четыре месяца.
Илья понял, что его главная задача – не сорваться и не наломать дров. Именно поэтому он опять вернулся на прежнее место своей работы. Таким об-разом, получалось, что с занятий он бежал в народный театр, в свою самодея-тельность, оттуда с Леной они бежали на работу, если у неё была вторая смена. В результате жизнь закрутила его настолько, что отношения в группе отошли на какой-то десятый план.
Время промчалось незаметно. После Нового года надо было начинать бо-лее активно готовиться к госэкзаменам. Поэтому работу пришлось оставить. Но в первые дни Илье чего-то не хватало. Он помнил всех своих больных и часто по ночам он видел их во сне. Поэтому первое время он периодически звонил на свой этаж и спрашивал у дежурной медсестры о тех, кто выписался и о тех, кто продолжал лечение.
И, наконец, наступили госэкзамены. Илья не сомневался, что он пройдёт парадным шагом по всем четырём экзаменам и получит свой законный «крас-ный» диплом. Правда, после распределения за его спиной в группе поговарива-ли, что, конечно же, он блатной, конечно же, и пятёрки неспроста. Но этим за-нималось пару человек, и в принципе их не уважала вся группа. Так что Илья просто не обращал внимания на эти сплетни.
Всё шло как обычно, пока не наступило тринадцатое февраля. Илья не был суеверен. Он ещё посмеялся, встретившись двенадцатого с Леной:
– Ну и что, что тринадцатое! Если у меня есть знания, что и сам чёрт не страшен.
Но при этом что-то шевельнулось в его чувствах, и Лена это заметила.
– Зря ты, Ильюша, настолько самоуверен. Ведь, небось, червячок точит. И потом вспомни, кто у вас председатель комиссии. Это очень придирчивый мужик. Он у нас на ровном месте, по существу, лишил красного диплома не-скольких человек. И вся комиссия ничего не могла сделать.
Илья задумался, ибо этот фактор он сразу не учёл. Поэтому его уверен-ность постепенно как бы уменьшалась. И это было хорошо, ведь появлялась ответственность и спокойствие.
Как всегда, Илья зашёл в первой шестёрке. Вытянув билет, он понял, что проблем не будет. Он улыбнулся, и его преподаватель Геннадий Израилевич спросил:
– Ильюша, может быть, без подготовки?
Илья без раздумий заявил:
– Можно и без подготовки.
Для ребят это было и хорошо, и плохо. Плохо было то, что сокращалось время на подготовку. Хорошо то, что комиссия дружно повернулась к Илье, и было очень легко списывать. Однако человек предполагает, а судьба распола-гает. Вдобавок ко всему инициатива всегда наказуема. Илья не верил в эти присказки, но в данном случае они сработали на все сто процентов, ибо пред-седатель комиссии был не в духе.
Вечером он поругался со своей супругой на даче. А тут ещё сосед – такой же горемыка – подвернулся. И они дружно ударили по коньяку. Потом подо-шёл ещё один сосед со своей бутылкой армянского, потом добавили водочки. И, что хуже всего, всех потянуло на пиво. А утром он проспал и, не позавтра-кав, примчался минута в минуту на госэкзамен. У него была хорошая мысль: пока студенты будут готовиться, выйти прогуляться две минуты в магазин и выпить бокал разливного пива и таким образом отвести душу.
А тут какой-то студент беспардонно влез к нему в душу и теперь придёт-ся сидеть как минимум три часа. Это для Ивана Ивановича стало непреодоли-мым. И ему ничего не оставалось, как скрупулёзно вслушиваться в ответ сту-дента. Но пока было всё безукоризненно. У него даже появилась мысль встать и потихонечку выскользнуть по известной причине. И когда он уже привстал, Илья, решив блеснуть своими знаниями, дал определение одной медицинской операции, по которой имели место разногласия у Ивана Ивановича с препода-вателем этого студента. Каждый требовал своё. По большому счёту, эти трак-товки не отражались на практике. И если бы не особые обстоятельства Ивана Ивановича, то он мог бы не обратить внимания на эту, по его мнению, оплош-ность студента.
Но в этот день он пройти мимо не мог, поэтому, когда Илья закончил от-вечать свою тему, Иван Иванович тут же вставил свои «пять копеек», причём сделал он это очень резко. И Илья невольно растерялся. А Геннадий Израиле-вич учил их тому, что медик ни в коем случае не должен терять присутствие духа. Так что результат получился печальный. Дополнительных вопросов не было и Илья выскочил из аудитории, где его никто не ждал, где не было при-вычного «ну как?», ибо все были уверены, что коль Илья пошёл без подготов-ки, значит, у него, как всегда, пять баллов.
Лена ждала его на их привычной скамейке. Он ей обрисовал суть кон-фликта, именно так, как представлял его сам. Поэтому он предполагал, что всё-таки ему поставят пять баллов. Но сомнения были. Только вот не хватило како-го-то чувства, чтобы это высказать вслух. А мысли были достаточно простые: если ему поставят четыре балла, то, по крайней мере, все сплетни, что он блат-ной, уйдут в небытие. И те, кто пытался его очернить, будут посрамлены.
Но, к сожалению, Илья не знал о наличии подводных течений. И то, что Иван Иванович не смог опохмелиться, как показали последующие события, было не главным. У той самой девушки, которая смогла бы остаться в Минске, если бы Илья не опоздал, были влиятельные родственники. А двое их друзей как раз сидели в этой же комиссии. И они уже десять раз, если не больше, слышали историю, в которую попала их знакомая.
Когда закончился госэкзамен, то группа ничего не могла понять. Обычно через десять-пятнадцать минут всех приглашали для оглашения оценок. А здесь прошёл час. Было такое ощущение, что комиссия просто уснула, хотя там бушевали страсти. Иван Иванович неожиданно для всех предложил поставить Шутурову тройку, что было не понято, потому что больше троек не было, а Илья был одним из лучших в группе. Было ещё два предложения: поставить четыре или пять баллов. Всем сидящим в комиссии стало ясно, что Илья оста-ётся без красного диплома.
Трудно сказать, что в конечном счёте сыграло роль, но Иван Иванович был достаточно опытен, чтобы добиться своего. Именно поэтому он предложил провести тайное голосование. Он прекрасно понимал, что некоторые препода-ватели в открытую не хотят его поддержать, чтобы не прослыть ретроградами. А для него было принципиально важно поставить именно тройку, потому что таким образом он мог посрамить Геннадия Израилевича. Преподаватели не по-чувствовали подвоха, ибо, по их мнениям, оценки «четыре» и «пять» набирали равное количество голосов. Поэтому было непринципиально, тем более что была гарантия, что мнение каждого будет неизвестно.
Иван Иванович всё правильно оценил. Когда посчитали бумажки, Илья с преимуществом в один голос получил три балла. И Иван Иванович сделал упор не так на определении, которое он посчитал неправильным, как на том, что бу-дущий специалист растерялся и даже не пытался возражать.
Наконец группу пригласили. Эффект оглашения оценок был примерно такой же, как эффект распределения, с той лишь разницей, что в первом случае главный герой находился в эйфории, а в данном случае он оказался в нокауте. И дело было даже не в оценке. Самое страшное для Ильи заключалось в том, что надо было выйти из аудитории, перейти дорогу и сказать о тройке Лене. Абсолютно не было никакого объяснения. А придумывать что-то и врать он не хотел. Часть истины станет известна гораздо позднее, а пока он вышел из но-каута, но находился в прострации.
Из аудитории постепенно вышла вся комиссия. Геннадий Израилевич за всё время так и не поднял голову. Выходя, он даже не посмотрел в сторону Ильи. Он оправдывал себя тем, что его любимый ученик действительно расте-рялся. И именно поэтому, как ему показалось, члены комиссии изменили своё мнение, по сути дела, на противоположное. В одном он чувствовал уверен-ность: при тайном голосовании именно он оставил пять баллов. А это означало, что все его коллеги, которые на словах говорили об отличной оценке, на самом деле поставили либо «четыре», либо «три». По крайней мере у этих можно бы-ло спросить и приблизительно вычислить тех, кто поставил тройки. Ему очень хотелось докопаться до истины, наверное, в первую очередь потому, что надо было снять камень со своей души – камень вины и ответственности, и тем са-мым хоть что-то объяснить Шутурову.
В это время вслед за комиссией вышли все одногруппники Ильи. А он сидел, тупо уставившись в поверхность стола.
Геннадий Израилевич посчитал своим долгом дождаться Илью. Но тот не выходил. Тогда он вернулся в аудиторию. Он мог предположить всё, что угод-но, кроме одного. Илья понял, кто вернулся, и спокойно сказал:
– Всё это для меня не имеет сегодня особого значения. В том, что про-изошло, есть нечто хорошее. Но одно невыносимо: я не знаю, что сказать Лене.
Геннадий Израилевич знал, кто такая Лена. Он часто приходил на высту-пления театральной группы училища и всегда замечал, с кем Илья уходил до-мой.
– А где она сейчас? – спросил преподаватель.
– Сидит в сквере напротив.
– Хорошо. Я тебя по-мужски выручу. Мне для этого хватит несколько се-кунд. Так что можешь выходить через пару минут после меня. И не сомневай-ся, что тебе ничего не придётся объяснять. Главное, не вешай нос и не расслаб-ляйся, ибо таких ситуаций у тебя впереди будет множество.
Прострация ушла сама по себе. Ровно через три минуты Илья направился к выходу из училища.
Тем временем Геннадий Израилевич подошёл к Лене и высказал ей своё мнение:
– Понимаешь, Лена, произошёл тот случай, нелепый случай, который бы-вает очень редко и который невозможно объяснить. Поэтому ты, пожалуйста, прими Илью таким, какой он есть, не задумываясь о том, что произошло, так как время всё поставит на свои места. И я сам постараюсь во многом разо-браться.
Таким образом, ситуация упростилась. Илья с Леной опять пили «креп-кий чай», но уже вдвоём.
А дальше всё покатилось так, как будто бы они находились на горе. Дни мелькали невероятно быстро, и удавалось замечать только отдельные моменты. Прежде всего промелькнул последний госэкзамен. И через несколько дней предстояло вручение дипломов и выпускной вечер.
Почему время немного притормозило? Наверное, потому, что для Ильи выпускной вечер был чем-то особенным. Причин для этого было достаточно много. Главная заключалась в том, что он был участником самодеятельности, которая составляла главное в этом выпускном. Второе, наверное, было первым, потому что именно на этой самой самодеятельности он познакомился с Леной. А произошло это очень просто.
Ещё на первом курсе Илья под руководством преподавателя физики Людмилы Петровны, занимался художественной самодеятельностью училища. В конце ноября они приступили к подготовке новогоднего вечера. Не успел Илья зайти в аудиторию, как его встретила Людмила Петровна:
– Послушай, Илья, нашла интересную девочку в медсестринской группе, – сказала она радостно. – Сегодня должна придти, голос почти как у твоей лю-бимой Аллы Борисовны.
Они сели писать сценарий вечера, параллельно записывая имена возмож-ных участников. Стали собираться ребята, постоянные члены кружка художе-ственной самодеятельности.
– А вот и Лена, – встала с места Людмила Петровна.
Илья оглянулся и среди вошедших юношей увидел довольно высокую и немного нескладную девушку с копной золотистых волос.
Ребята начали знакомиться. Илья тоже подошёл и протянул ей руку.
– Привет. Я Илья.
– Привет, – улыбнулась она в ответ. Голос у неё был очень приятный и мягкий.
«Милое созданьице», – подумал Илья.
Он зашёл за кулисы в комнату, где ребята из ансамбля разбирали инст-рументы, чтобы поторопить их, а Людмила Петровна села за рояль и заиграла.
Илья услышал голос молодой Аллы Пугачевой. Он незаметно вернулся и стал слушать.
«Балалайку в руки возьму, светит месяц, тихо заиграю и тебе, тебе одно-му о своей любви пробалалаю», – пела Лена.
Илья не отрывал глаз от высокой фигурки девушки, непринужденно стоящей на сцене. В его душе шевельнулось чувство, не похожее на то, что он испытывал раньше. Нет, были прогулки, девчонки, компании, но всё это было не то и, скорее сказать, обыденно и каждый раз всё одинаково.
До Нового года оставалось чуть более месяца, и Илья с Леной встреча-лись на репетициях практически каждый день. Они и сами не заметили, как стали постепенно всё больше и больше узнавать друг о друге. И однажды Илья пригласил Лену на день рождения к своему приятелю.
На дне рождения Илья был в ударе, рассказывал анекдоты, а Лена пела под гитару. Оказалось, она ещё играла на гитаре!
С того дня они начали встречаться. Отношения были светлыми, каждый день они открывали друг в друге что-то новое, гуляли по городу, ходили в ки-но, в гости. Илья дарил ей цветы, забавные сувениры.
Позже он познакомился с её родителями, приятной пожилой парой. Лена была поздним и единственным ребёнком.
Таким образом, дружба с девушкой совпала с их увлечённостью интерес-ным делом. Но Лена окончила училище на полгода раньше, поэтому Илья ос-тался как бы один у Людмилы Петровны. Он стал не только её главным по-мощником в художественной самодеятельности, но и подготовка выпускного вечера легла в основном не его плечи. Ещё с ранних лет своего детства в нём раскрылся необъяснимый талант импровизации и перевоплощения.
Гвоздём любой программы, подготовленной в кружке, были пародии на преподавателей училища. Не составило исключения и данное представление.
В первом ряду сидел весь педсостав, зал был набит до краёв, так как за-нятия на этот вечер были отменены. Люди стояли в проходах, сидели на сту-пеньках. После приветственных речей и официальной части началось самое интересное – концерт. Перед актовым залом находился большой холл, и в нём постоянно шло движение. Казалось, что всё помещение напоминает библей-скую вавилонскую башню, от этого Илье становилось не по себе. Погас свет, зажглась рампа, и наконец – долгожданный праздник…
Всё началось с выступления инструментального квартета, но уже с новой солисткой. Она не только уступала Лене в голосе, но и чувствовала себя на сцене скованно, примерно так зрители оценили это выступление. Но затем по-шли старые бойцы. Стало веселей, интересней. Ребята пели современные пес-ни. Не забывали и старшее поколение. Присутствовал медицинский юмор. На сцену вышли даже некоторые преподаватели и показали, что ещё есть порох в пороховницах. Но по всему чувствовалось, что зал настроен на что-то особен-ное. И оно состоялось во втором отделении концерта.
На сцену вышел Илья в образе преподавателя акушерства Надежды Ефи-мовны – это была неповторимая женщина. Каждый год она посещала могилы декабристов в Ленинграде. Привозила оттуда мешочек с землёй. По рассказам очевидцев, которые были у неё дома, из этой земли в Минске можно было на-сыпать курган в память этих декабристов и молиться на него.… В своей преж-ней работе Надежда Ефимовна была очень добрым, трогательным акушером, любящим своё дело, и министерство, зная все слабости этой женщины, решило направить её таланты на преподавательскую деятельность.
Экзамен по акушерству был одним из лёгких. Основная оценка ставилась на практических занятиях, а роды Илья принял на «отлично», теория была про-ста и легка, Илья был в первой пятёрке, взял билет и ответил…
Зал хохотал, Надежда Ефимовна была легко узнаваема в его фразах, да и обидеться было нельзя, ведь пародии были добрые и весёлые, как и сами пре-подаватели на которых они создавались.
Хирургия! Геннадий Израилевич был самым весёлым преподавателем. Его предмет был очень интересен, как и его манера преподавания. Любитель неоднократно вставить крепкое словцо во время лекций, этим он так привязы-вал к её теме, что не запомнить умудрялись только самые тупые ученики. При-знаться, он был замечательным ловеласом и сколько провинциальных девочек пали под его чарами. Поэтому и пародия была самой яркой и запоминающейся. Геннадий Израилевич хохотал в обнимку с директором.
Следом шла преподаватель по детским болезням. Светлана Васильевна – неповторимая эффектная женщина, всегда следившая за собой, жившая в од-ном из самых новых домов Минска, имела очень влиятельного мужа. Не узнать её в пародии тоже было невозможно.
Мелькали пародии, образы, зал веселился, одним словом праздник удал-ся. И все понимали, что рано или поздно надо прощаться. На сцену вышли все участники самодеятельности вместе с руководителем и поблагодарили зал за доброту. Илья объявил начало дискотеки. Но ему самому не хотелось оставать-ся, потому что он выполнил свой последний долг перед училищем. Примерно то же самое почувствовала Лена, которая сразу же подошла к нему. И они, не сговариваясь, пошли к выходу. Ведь было понятно, что впереди совершенно новая жизнь. Одно дело – быть на практике или подрабатывать, и совсем дру-гое дело – становиться равноправным и ответственным.
– Знаешь, Лен, – сказал Илья, – я немного боюсь.
– Не поняла, – удивилась Лена.
– Работая на практике в первый день, я увидел столько, что на целый ро-ман хватит: висельник, парашютист, убийство, авария.
– Работа есть работа. Это же скорая!
Однако они быстро почувствовали, что вокруг почему-то не лето. Мороз стоял в конце февраля под тридцать. Свирепствовала метель, и как-никак время шло к полуночи.
А на другой день у Лены начинался нелегкий период, когда надо было подменять старших подруг, которых направили на курсы повышения квалифи-кации, то есть работать по двенадцать часов в сутки с соответствующей опла-той и, как говорят, без выходных и проходных. А у Ильи начинался месячный отпуск. И он даже приблизительно не представлял, что делать в этих условиях.
Наверное, у всех людей на изломе событий начинаются воспоминания. Илья не составлял исключения. Он попытался представить, какое самое яркое событие было в его жизни. И сразу же накатило детство: море; Паланга; неве-роятно широкий и длинный пляж; много людей, весёлых, загорелых, добрых. А потом наступил вечер. И Илья начал разговаривать сам с собой:
– Сижу на скамейке. Кормлю чаек. Любуюсь отливом и закатом. Я ещё маленький. Сейчас пойдём собирать с мамой янтарь. Мне легче нагибаться и замечать крупинки застывшей смолы. Часто попадаются обманки – кусочки древесины, стёклышки, камушки, отточенные водой.
Некоторые болтают и рассказывают, что находили куски янтаря разме-ром с кулак, а то и два… Глупости. Стоило только попросить показать это чу-до, как фантазёры исчезали вместе со своими байками. И не потому, что таких кусков не бывает вообще, и не потому, что для их находки нужно обладать способностями колдуна. Нет, просто в полосе прибоя любой большой кусок моментально разобьётся на очень большое количество мелких. Чтобы находить камни, размер которых измеряется сантиметрами, а не миллиметрами, нужно либо копаться в земле, либо, вооружившись сачком и особым гидрокомбинезо-ном, лезть за полосу прибоя, как в основном делают местные жители. Янтаро-носный слой (или по-другому «голубая земля») расположен под десятиметро-выми слоями пустой породы. Действительно очень эффективным является вто-рой способ, но он требует опыта и большой физической выносливости. А на берегу Балтийского моря мы отдыхали всего пятнадцать дней, и я был малень-ким. Конечно, если бы мы были с папой, то это было бы другое дело. А так мы не могли собирать янтарь таким образом. Вот и мы воспользовались единст-венным возможным вариантом – старым, как мир, собирательством, хоть наши находки и исчислялись миллиметрами… Находка диаметром в сантиметр – уже удача, и она нам однажды улыбнулась. Из каждой поездки на Балтику я приво-зил полную коробочку (от зубного порошка) янтаря.
Когда я вырос, то смог прочитать о местных легендах и мифах связанных с происхождением янтаря. Одна из них рассказывает о божественной деве Юрате, дочери бога, которая жила на дне морском в прекрасном янтарном дворце. Однажды на вечерней заре она купалась в море, и её увидал молодой красивый рыбак Каститис. Она строго сказала ему, чтобы он не трогал её ры-бок, иначе утонет, а он смотрел на чудесное создание и не мог наглядеться. И она смотрела на него и не могла оторвать взгляд. Не удержалась и поцеловала Юрате смертного. И поднялся вихрь, забушевало море, напоминая, что нельзя богам любить смертных. Погрузились влюблённые на дно морское, стали жить в янтарном дворце и забыли обо всём на свете, кроме своей любви. Но Перку-нас-громовержец, увидев их с небес, разгневался, метнул молнию в море, и оно разверзлось, и попала молния в янтарный дворец. Раскололся дворец, а Касти-тиса подняла волна на берег и стала целовать его. И до смерти зацеловала. А море с той поры выносит на берег кусочки янтаря – частицы того янтарного дворца; и девушки, собирая янтарь, вспоминают о страстной и нежной любви Каститиса и Юрате. А когда море неспокойно, говорят, что это божественная дева плачет о своём возлюбленном.
А другая легенда, которую можно услышать в местах, где находится на-циональный парк «Гауя» в Латвии, по-своему видит историю янтаря. В глухом непроходимом лесу на берегу Янтарного моря, на самой верхушке старого бука жила Синяя птица Гауя. Она прятала неповторимо прекрасное янтарное укра-шение у себя в гнезде. В этом янтаре отражались древние города, страны и та-инственные народы, если смотреть на него с одной стороны; моря, горы и леса – когда повернуть его другой стороной; с третьей стороны видны были облака, поля и равнины, реки с белыми лебедями, а с четвёртой – персиковые деревья в садах, тенистые рощи. Узнал о Гауе и её янтаре тосканский король, и послал своего вассала, жестокого охотника Косо, приказав добыть ему волшебный ян-тарь. Приплыл охотник на своём паруснике к берегам Янтарного моря, под-крался к гнезду Гауи, дождался, когда та улетела, схватил янтарь и поплыл до-мой. Но Гауя настигла его, схватила когтями и подняла высоко в небо. Взмо-лился тут Косо, чтобы не губила его птица. Ответила ему Гауя: «Янтарь, что ты украл, земля дала тем людям, которые работают на ней своими руками и умеют добывать этот прекрасный камень своим умом и трудом, а не тем, кто имеет длинные руки». Разжала когти Гауя, и выпал из них охотник. И хотя лёгким был янтарь, но, как самая большая тяжесть, потащил он вора на дно. Испугался Косо и выронил янтарь. Вернулся он в Тосканию ни с чем и был жестоко нака-зан королем. Гауя же навсегда улетела из этих мест, а от того янтаря появились деревья, ветви которых плачут янтарными слезами по улетевшей прекрасной синей птице, и каждая слеза напоминает о том сказочном мире, который видел принадлежавший ей янтарь.
Но самым ярким воспоминанием детства от поездок в Литву, был, конеч-но, Музей Янтаря, расположенный в бывшей усадьбе графа Тышкевича. Теперь это ботанический сад в Паланге. Перед усадьбой стояла величественная скульптура «Благословляющий Христос». Конечно, обойти пятнадцать залов музея не просто, нам понадобилось около двух часов, чтобы рассмотреть большинство экспонатов. И мы наслаждались красотой древности. Не зря по-том всю дальнейшую жизнь казалось, что янтарь – это капелька вечности, ле-жащая у тебя на ладони.

Эти воспоминания подвигли Илью на мысль, что очень бы не помешало съездить к морю. Но, к сожалению, март и море в некотором смысле несовмес-тимы. Поэтому ничего не оставалось, как сказать себе: «Утро вечера мудре-нее».
Впервые за последнее время Илья спал спокойно. Видимо, потому, что почти всё основное в его жизни определилось. На руках был диплом. Место работы. И сейчас был первый в жизни отпуск. Это была его последняя мысль. Казалось, что он и не спал. Его разбудил телефон.
– Привет, самостоятельный ты мой, – сказал на другом конце провода Василий.
Василий был лучшим другом Ильи. Он служил артистом в одном из теат-ров, репертуар которого вызывал большой интерес у столичного бомонда.
– Что делаешь? Сегодня встречаемся в городе и, как обычно, вечером пойдём к Галочке Ивановне в «Актёр», а в полночь на поезд, и в Вильнюс.
– Деньги есть? – спросил Илья. У него денег не было, потому что работу в больнице он закончил, и все деньги потратил на вечеринку по случаю окон-чания училища. – У меня нет денег, и голова так болит.
– Не вопрос, мне оплатили вчерашний спектакль, ты же знаешь Илюш, что мне для тебя ничего не жалко.
– Ага, спасибо.
– Представляешь, Галя вчера пол дня в гастрономе простояла, ужас, одни талоны, нигде ничего нет, но мы сегодня что-нибудь достанем.
– Во сколько встречаемся?
– Сейчас я оденусь, заеду к тебе, и пойдём в город.
Илья не спеша оделся и вышел из дому. Автобус постоянно останавли-вался или притормаживал, толпы людей переходили дорогу возле центральных гастрономов, некоторые так спешили в магазин, что нарушали всякие правила дорожного движения. Он сам стал свидетелем, как какая-то бабка перебежала дорогу прямо перед автобусом, на что водитель резко и гулко просигналил на весь проспект. Но бабка не растерялась и громко заявила:
– Не при, сука! Перестройка перестройкой, а жрать всем надо, даже мне! Ты едешь и ехай, а в магазине уже сметана последняя!
– У-у-у, чувырла! – крикнул ей водитель, но бабушка уже успела скрыть-ся в змее магазинной очереди.
Илья встретился с Василием и они пошли в бар «Актёр». Войдя в бар, они услышали голос Галочки Ивановны:
– Водки нету!
Галочка Ивановна была одним из чудеснейших барменов города в «Ак-тёре», в который пускали по удостоверениям членов актерской гильдии и ос-тальных, принадлежащих к творческой элите. Кивнув ребятам, барменша од-ними губами сказала:
– Вас это не касается. Что хотели, ребятки?
– Всё как обычно, – сказал Василий. – Посидим у тебя часиков до двена-дцати, а потом поезд на Вильно.
Галочка Ивановна попросила привезти что-нибудь интересное, потому ребята что всегда привозили ей милые сувениры, и сказала:
– Ребятки, садитесь за столик, сейчас Надя всё принесёт.
Надя была поварихой, а по совместительству официанткой, женщина ог-ромных размеров и с потрясающими кулинарными способностями, блюда её пользовались популярностью.
Время в баре пролетело незаметно, и, попрощавшись с хозяйкой бара, Илья и Вася уехали на вокзал.
Вильно встретило их солнцем и улыбками прохожих.
Конечно, Илья и Василий могли повести себя как туристы – пойти на вы-ставки, гулять по старому городу, фотографироваться на фоне достопримеча-тельностей, но они просто зашли в небольшой уютный бар, и заказали тушен-ные свиные уши с гороховой кашей, очень сытное и недорогое литовское блю-до, и водку с соком. После первого графинчика заказали ещё второй, третий, а потом пошли весёлые знакомства, тосты за дружбу, горячие пьяные споры с барменом о жизни в Беларуси и почему-то о фашизме, сигареты, случайные и страстные поцелуи с незнакомыми девушками, снова тосты, обмен адресами и клятвенные заверения в том, что ещё раз обязательно встретимся, тяжёлая го-лова, бег по пустынным улицам Вильно на вот-вот уходящий поезд…
Сразу же по возвращении по дороге домой Илья решил зайти к двоюрод-ному брату Мише. Тот был членом юношеской сборной по волейболу и как раз вернулся с соревнований, где они выиграли. У Миши уехали родители, чем и поспешили воспользоваться юные спортсмены, устроив на квартире вечеринку по случаю победы.
По пути Илья забежал в магазин, чтобы купить что-нибудь из спиртного, но его встретили пустые полки. Илья расстроился и сунул в карман бесполез-ные талоны на водку. Тут вдруг возникла бойкая старушка и тихо спросила:
– Может, водка нужна? Отдам недорого, по двойной цене.
– Да, давайте, – обрадовано сказал Илья, вспомнив, что Василий по дружбе одолжил ему денег.
Купив у старушки две бутылки водки, он отправился к брату.
Вечеринка ещё не началась, волейболисты собирались, как оказалось, медленно и с опозданиями. Каждый из приходивших громко приветствовал ос-тальных, вытаскивая из сумок закуску и спиртное. Постепенно стол заполнил-ся, и ребята уселись вокруг.
Илья успел познакомиться со всеми, но тут, же забыл имена. После не-скольких тостов начались громкие споры о спорте, прошедших соревнованиях и, разумеется, разговоры о девушках.
Илья разговаривал с Мишей о планах на ближайшее время, жалуясь на то, что отпуск пропадает, поехать некуда, так как март – неудачный месяц для поездок. У Миши была та же проблема, после соревнований им дали две неде-ли отдыха до следующих сборов.
В прихожей громко зазвонил телефон. Миша вышел, его не было минут пять, потом он заглянул в комнату и замахал Илье:
– Ильюша, подойди сюда! К телефону!
Илья удивленно поднялся и пробрался в прихожую.
– Дядя Рува звонит!! Из Одессы! На свадьбу зовёт! – закрывая трубку ру-кой, прошептал Миша.
– Але! – сказал Илья, и перед его глазами моментально всплыл дядя Рува, маленький, худощавый и жизнерадостный, вечно с какими-то делами и встре-чами.
– Але, але! Ильюша! Мальчик мой, рад тебя слышать! Как хорошо, что застал тебя у Мишеньки! Я долго говорить не буду, ещё много кому позвонить надо! Леночка наша, дай Бог ей здоровья, замуж-таки выходит! Ждём вас в следующую субботу! Но можете приехать раньше. У нас уже и распогодилось, – быстро, не давая вставить ни слова, со своим неподражаемым одесским ак-центом затараторил дядя Рува.
Илья положил трубку и посмотрел на Мишу.
– Ну, вот видишь, все проблемы с отпуском решились, – сказал он.
– Ага, завтра поедем за билетами? – закивал Миша. – Жена нашего тре-нера работает диспетчером в аэропорту, билеты без проблем и лучшие места будут! Зачем нам в кассах толпится. Только давай раньше поедем денька на три, погуляем, покатаемся на штейгере, винца попьём.
На следующий день братья встретились на автовокзале и поехали в аэро-порт.
Оставшееся до полёта время прошло в сборах и поисках подарков. А день перед отъездом прошёл в бесконечных визитах к родственникам, которые не смогли поехать на свадьбу, но непременно хотели что-нибудь передать.
Наконец-то наступил долгожданный день. Илья с Мишей встретились в аэропорту, быстро прошли регистрацию и сели в самолет.
В самолете братья неожиданно и незаметно для самих себя слегка окосе-ли от предусмотрительно захваченной Ильей бутылки водки.
Одесса сразу приняла подвыпивших и весёлых братьев в свои шумные, суетливые и солнечные объятия. Ребята сели в такси и поехали на улицу Фрун-зе, бывшую до прихода большевиков знаменитой Молдаванкой. Таксист, как и все одесские таксисты, всю дорогу рассказывал анекдоты и сплетни о своих со-седях.
Братья позвонили в дверь, которая сразу же открылась. На пороге стояла улыбающаяся Лена – счастливая невеста и виновница поездки.
– Проходите, проходите! – расцеловала их она. – Папа, мама, мальчики приехали!
Из кухни выглянула тетя Тамара.
– Мальчики, ой, ну наконец-то! Заждались мы вас! Проголодались с до-роги, я как раз вам пулечек нажарила! – пулечками тетя Тамара называла кури-ные ножки. – Давайте, проходите, раздевайтесь, остынет всё! – радостно гово-рила она.
Тетя Тамара была крупной крашеной еврейкой, ещё сохранившей остатки былой красоты, за спиной которой могло укрыться два дяди Рувы.
– Рува, Рува, да где же ты! Не слышишь что ли, мальчики приехали!!! – крикнула она своим зычным голосом.
Из комнаты вышел дядя Рува.
– Ой, а я и не слышал совсем, телевизор смотрел! – сказал он, пожимая ребятам руки. – Подросли-то как, возмужали. Готовые женихи, скажи, Томуш-ка!
– Женихи, женихи. К столу давайте быстро.
Сели за стол, который ломился от закусок, и пулечки были не главенст-вующим блюдом. Стояли тарелки с колбасой, рыбой, соленьями и даже салат из свежих огурцов, помидоров и перца, невиданный для Беларуси в это время года. Дядя Рува извлёк из недр своей огромной квартиры большую бутыль с иностранной этикеткой.
– Виски «Джеймсон». Настоящий, ирландский, 10 лет выдержки! – гор-деливо сказал он, разливая по рюмкам янтарную жидкость.
Ребята осторожно попробовали незнакомый напиток, о котором читали только в книгах.
Илья поморщился, но из вежливости выпил. А Миша сказал:
– Ого, интересный вкус. Мне нравится очень. Давайте ещё по одной.
– Я пас, – сказал Илья.
– Не нравится, Ильюша? Могу водочки принести, вина, ликера. Что хо-чешь? – разволновался дядя Рува.
– Водки, если можно.
Пообедав, выпив, обсудив все новости и отдав все передачи, Илья с Ми-шей решили погулять по Одессе.
– Деньги на мелкие расходы лежат в вашей комнате на верхней полке в шкафчике, – сказал дядя Рува. И ключ возьмите от дома на всякий случай, если поздно придете.
Увидев сумму на мелкие расходы, Илья присвистнул:
– Тысяча рублей, ну, даёт дядя Рува!
Миша обрадовался.
– Ох, и погуляем, Илюха!
Ребята сразу решили заглянуть к другу детства Грише, который жил в со-седнем подъезде. Он оказался дома и очень обрадовался, увидев старых друзей.
– Ну и встреча! Привет! Тётя Тамара говорила, что вы приедете. Я вас так ждал! – радостно кричал Гриша, обнимая Мишу и Илью. – Ну, что идём гу-лять?
– Конечно, мы за тобой и зашли для этого, а уже все разговоры по пути!
Решили идти в порт, где у Гриши на экскурсионном портовом катере ра-ботал барменом друг, чтобы там отметить встречу.
Встреча прошла успешно, Илья с Мишей вернулись домой поздно, когда все уже спали. Миша притащил из кухни банку кизилового компота на утро.
Дни до свадьбы пролетели в прогулках по городу, посещений одесского Пассажа, знаменитого Оперного театра, катании на экскурсионном трамвайчи-ке вдоль побережья, ещё кое-где покрытого остатками льда, в Аркадию, где и раньше любили кататься на канатной дороге.
Наступил знаменательный день свадьбы. С шести утра начали собираться ближайшие родственники, благо пятикомнатная огромная квартира могла их вместить. Взволнованная Лена носилась по комнатам, теряя многочисленные заколки, ленточки, подбегая к зеркалу, и периодически кричала:
– Мама, ну где же этот парикмахер?
В двенадцать к дому торжественно подъехал кортеж автомобилей. Такого изобилия иностранных машин Илья ещё не видел. Во главе кортежа был ши-карный белый лимузин. Подкатило несколько автобусов для гостей желающих ехать в ЗАГС.
После росписи гости поехали на банкет, где их уже ждали те, кто на рос-пись попасть не смог, потому что ни один одесский ЗАГС не смог бы вместить две с половиной тысячи человек, которые собрались на эту свадьбу.
Огромный концертный зал одного из Домов культуры был украшен воз-душными шарами, поздравительными плакатами и мишурой. Столы были по-ставлены двумя огромными буквами «П», за которыми сразу же потерялись жених с невестой. На сцене музыканты настраивали аппаратуру. Гостей, со-провождая одесскими шуточками, рассаживал маленький полный тамада, по-хожий на Романа Карцева.
Свадьба была в одесском стиле – богатой и по-еврейски весёлой и шум-ной. Более часа заняли одни поздравления, и полчаса ушло на зачитывание те-леграмм от родственников и друзей со всех концов света, которые не смогли приехать на торжество. Илья с Мишей с кем-то постоянно знакомились, пили за счастье жениха и невесты, танцевали. К вечеру гости разбились на большие и маленькие компании. Всё время звучала неповторимая еврейская музыка и песни. Первый день закончился далеко за полночь, гостей развозили по домам на автобусах.
Длилась свадьба три дня. На второй день у дяди Рувы остались близкие родственники, на третий день собрались у родителей жениха.
Большинство гостей улетели ещё в воскресенье, потому что в понедель-ник нужно было на работу, а Илья с Мишей остались ещё на несколько дней, которые чудесно провели в Одессе, встречаясь с новыми знакомыми.
Отдохнувшие, с массой новых впечатлений, братья вернулись в Минск. И вот здесь Илья почувствовал, что пора отдохнуть от отдыха. Тем более что у Лены подошла к окончанию её сверхурочная работа, и можно было вместе про-водить вечера и выходные. Наверное, именно поэтому остаток отпуска проле-тел на одном дыхании, ведь влюблённые часов не наблюдают. А наблюдать приходилось только одно: с утра до вечера Илья проводил время с Леной.
И как-то совершенно неожиданно Лена сказала:
– А ведь завтра тебе на работу.
И, как ни странно, она оказалась права.
ГЛАВНОЕ, НО НЕ ПЕРВОЕ
Илья много передумал о том, как же ему входить в ту работу, которая уже до некоторой степени стала привычной. Ему даже показалось, что он что-то сделал не так. Если бы он действительно первый раз переступал порог боль-ницы, то, по-видимому, ощущал бы какое-то волнение. А здесь было что-то иное – понимание того, что по большому счёту это его работа на всю остав-шуюся жизнь, что означало наличие совершенно иного подхода. А вот какого, Илья никак не мог додумать.
И вот наступил первый рабочий день. Илью определили работать на ли-нии. Линиями назывались линейные бригады, которые выезжали на вызовы та-кого плана: болит нога, болит живот, чешется пятка. Да, не удивляйтесь – че-шется пятка! Человека, которому ампутировали конечность, мучают фантом-ные боли и ощущения, и вот это желание почесать несуществующую часть тела может свести человека с ума! На вызовы более существенного характера выез-жали специализированные бригады. Их комнаты располагались на втором эта-же станции скорой. Это была её элита!
Илья поднялся на второй этаж к старшему фельдшеру, и та предложила ему переписать расписание на стенде возле окошка раздачи и сообщила, что первые десять смен ему предстоит работать учеником, но на его зарплате этот никак не отразится. На этом первый день закончился, так как отдел кадров оформлял документы.
На другой день, подходя к станции, Илья взглянул на небо. Оно было не-обычно тёплое. Илья посмотрел на здание и увидел эти окна, двери.… Да, они были ему знакомы на практике, но сейчас он смотрел на них абсолютно по-новому. Практика началась и закончилась, а сегодня какое-то странное чувство охватывало его: было и интересно, и слегка страшно. Новая дверь открывалась в его жизни.
– Эй, чё стал, отойди, раззява ты этакая! – раздался голос из проезжаю-щей машины скорой помощи.
Именно таким образом его поздравили с началом работы.
Машина пронеслась, словно вихрь и Илья остался утирать капли дожде-вой воды! «Чёрт, день начинается, первая работа, а уже такой красавец! Ну вот, кажется, слегка отёрся. Ну что пора знакомиться. Здравствуйте, Илья. Тётя, гордись мной!»
Войдя в коридор, он прошёл до конца, открыл уже знакомую дверь и уви-дел стенд.
Возле стенда лежал журнал с номерами сформированных бригад. Илья оказался в паре с женщиной, проработавшей на станции более десяти лет.
– Тебя как зовут? – спросила она.
– Илья.
– А меня Марина. Доктор сегодня у нас хорошая, так что смена должна быть спокойной. Фельдшерские у нас две, одна мужская, одна женская…
– Я знаю, – сказал Илья. – Я здесь проходил госпрактику.
В фельдшерской оказалось пусто, мужчин на линейных бригадах было мало – почти все работали на спецбригадах. На линии работали только старики и совсем бестолковые парни. Ещё ночами подрабатывали студенты. Илья сел на топчан у окна и задумался: «Всё это, вроде, когда-то было. Привычно. Про-тивно. Зеркально. В детстве мы ковырялись в песочницах, строили песчаные домики. Уезжая летом на юг, на берегу моря строили песчаные замки. Бог мой! Какое сладкое и беззаботное это было времечко! Ни за что не отвечая, мы всё-таки начинали примерять свои судьбы. Медленно из ничего мы превращались каждый в своё, но это тогда казалось медленно, а сейчас оказалось быстро. Время не текло песочной струйкой, увы, а неслось бурным не останавливаю-щимся потоком по нашим жилам. И вот сейчас каждый стоит перед своим зер-калом».
Дверь в фельдшерскую открылась, заглянула Марина:
– Илья поехали. И включи радио. Чего оно у вас выключено?
По радио вызывали на выезд бригады. Илья пошёл с Мариной к машине. Возле машины стояла доктор.
– Добрый день, – сказала она. – Меня зовут Татьяна Степановна.
– Илья.
Они расселись по креслам в машине и поехали.
– Что за вызов? – спросил он у Марины.
– Давление у старика. Учти, что почти половина вызовов на линейке – это наши постоянные клиенты. Некоторые вызывают нас по несколько раз на дню, кто-то дважды в месяц, а сейчас едем к одному очень интересному стари-ку – поэту.
Машина запетляла по переулкам частного сектора. Подъехали к аккурат-ному одноэтажному домику, зашли в калитку, навстречу им вышла большая собака и дружелюбно завиляла хвостом. В городе давно сошёл снег, а в огороде где-нигде он лежал грязными апрельскими кучами. Собака, которая шла впере-ди, толкнула лапами дверь, как бы приглашая в дом. Обстановка была не бога-тая, но аккуратность поддерживали хозяева, это точно. Большие сенцы, как в сельской хате, потом комната с запахом гречневой каши и подсолнечного мас-ла, дальше шла спальня.
В спальне стояла кровать, на ней сидел старичок приятной внешности лет восьмидесяти, на его голове был колпак из газеты. Он сидел гордо и величаво среди больших подушек, двух огромных книжных шкафов. Стены также были увешаны полками с книгами. Получалось, что каждый день этот человек про-сыпался в своей комнате, и всё начиналось с обозрения книг, написанных им в течение жизни. Книги были разные: от почти карманных до значительных раз-меров.
Но надо было заниматься больным, у которого резко подскочило давле-ние. Обычная, стандартная процедура, соответствующий укол, таблетки и не-обходимое ожидание, чтобы убедиться в результате. Пациент вёл себя спокой-но. Завязался неторопливый разговор. Поэзия была основным счастьем бывше-го преподавателя одного из вузов. Как сопромат мог соединиться с музой, было трудно понять. Но после того как Илья прочитал вслух несколько стихотворе-ний, стало понятно, что всё-таки что-то соединилось. По крайней мере, стихи были искренними. Но, что поразительное, все книги были самиздатовские. Ав-тору везде отказывали. В чём-то ему помогали родственники, в чём-то студен-ты или просто добрые люди. А сегодня этот человек жил только своей поэзией в условиях, когда люди потеряли малейшие ценности. А с другой стороны, при наличии денег выплёскивалась любая порнуха.
Дедушка, так его ласково про себя назвал Ильюша, сам прочитал на па-мять несколько своих любимых стихотворений. Голос у него был тихий, над-треснутый, но в тишине звучал необычайно. Стихи явно были музыкальными. Вся бригада заслушалась.
Неожиданно дедушка задал вопрос:
– Вот кому бы всё это передать? Потому что выбросят.… А ведь жалко…
Илья задумался. А если, действительно, договориться с ним и отдать это богатство в какую-нибудь больницу, где, возможно, люди с удовольствием бу-дут читать хорошие стихи? Но на этот раз Илья промолчал, так как всё-таки с ним были старшие и более опытные коллеги. Так что вопрос повис в воздухе.
Подошло время. Опять тот же ритуал. Давление изменилось к лучшему. Дедушке оставили необходимые рекомендации и попрощались с ним. Одно было непонятно: почему участковый врач не может обеспечить уход человеку, когда он остался один? А ведь в это время, в которое они, возможно, спасали одного, спасать надо было многих. Получалась не совсем скорая помощь.
Второй визит был похожим по диагнозу – тоже давление.
– Едем к Герою Советского Союза. Сейчас увидишь, как у нас герои жи-вут, – сказала Марина.
Машина подъехала к двухэтажному домику на одной из центральных улиц города. Дверь в квартиру была открыта. Пахнуло душным, неприятным воздухом. На кровати, среди белья не первой свежести лежал пожилой мужчи-на без ног, с грязно-синей бородой. Илья ничего не понял, а потом заметил на тумбочке возле кровати штук десять бутылочек с жидкостью и надписью «стеклоочиститель». Возле окна сидела пьяная женщина и делала из бумаги цветы. Перед ней стояло ведро полное плодов её творчества.
– Через неделю вербное воскресенье, – ухмыльнулась она, заметив взгляд парня.
«Наверное, этим они зарабатывают на жизнь», – подумал Илья.
– Ну, как жизнь героя? – спросила Марина.
– Вроде ничего, только голова сильно болит. Видать давление, – ответил мужчина.
Далее последовала обычная процедура заполнения бумажек, измерения давления и уколов. По отсутствию реакции у врача и фельдшера Илья понял, что это обычная ситуация в этой квартире. Ещё раз измерив давление и попро-щавшись, они вышли и сели в машину. Доктор запросила по рации вызов и, получив отбой, они поехали на станцию.
– Ну, как впечатление? – спросила Марина в салоне у Ильи.
– Ужас!
– Дочь алкоголичка, стеклоочиститель ему покупает, чтоб помер быст-рее, а квартира ей досталась. Сама чернила пьёт и цветами самодельными на кладбище торгует. А дед крепкий, уже пять лет к нему ездим, а ему всё ни по чём только иногда давление немного скачет.… Да, жили люди, воевали, а разве кто-нибудь знал, что вот так жизнь обернётся. Да ещё десять лет назад, как я на скорую пришла, люди друг за дружку были, как муравьи. И соседи помогут, заболеешь – за лекарством сходят, свадьба – вместе, праздники тоже. А сейчас что? Все закрылись, обозлились, зависть заела людей: то денег мало, то квар-тира маленькая. Умирать будешь, тебе и собственный сосед руки не подаст, дочь родная в могилу сведёт. Волки, волки… просто стая, которая пожрёт себя! Сколько живу, всегда была атеисткой, а вот недавно дочь книгу принесла, ну, про Иисуса, и там, в конце написано про последние дни, я хоть и не верю в бо-га, а почитала – и как про нас написано. Страшно мне стало, что за время на-ступило!
Илья прикрыл глаза. Вкус времени стал горьким и грязно-синим, как бо-рода старика. У каждого карты по-разному ложатся, кому-то туз, кому-то шес-тёрка. И полосы жизни также у всех разной длины: чёрная, белая, серая, как зебра. Учёные долго выясняли, зебра – это животное чёрное с белыми полоса-ми или белое с чёрными. И оказалось, что, как жизнь, это животное чёрное с белыми полосами. У каждого человека своё плавсредство в жизни: у одного лодочка, у другого «Титаник», поэтому у каждого свой размер айсберга.
Все эти размышления в конечном счёте были связаны с многообразием увиденного и прочувственного. А ведь на следующий день всё повторилось сначала, ибо количество больных в каждом районе условно постоянно. Так что день на день был похож. И Илья привыкал к такой размерности. Хотя его нату-ра требовала чего-то иного, так как его логика подкреплялась своеобразными чувствами.
Илья иногда писал стихи, но в силу своей заниженной самооценки не считал это кому-то нужным. И вот сейчас, идя на работу, он размышлял: «Ко-нечно, я выпиваю иногда. Ну ладно – я иногда напиваюсь. Но это просто одна из частиц моего мира, в котором я живу. Медицина и алкоголь, совместимые понятия, а тут ещё и искусство».
В свободное время Илья играл в народном театре, благо перестройка не успела уничтожить интерес народа к театру, который являлся отдушиной для простого труженика. После тяжёлой смены человек мог расслабиться, посидеть в уютном мягком кресле и послушать незамысловатые фразы, доносящиеся со сцены. Мог поразмышлять: «Ведь самое страшное для человека – НЕ ДУ-МАТЬ! Я пытаюсь, как могу, избегать этого состояния – не думать, и это при-водит к определённым последствиям. А алкоголь каждый раз медленно расте-кается по моему телу, дарит мне ни с чем не сравнимое тепло, затуманивая не-нужные мне мысли, предлагает мне другую жизнь, подсказывает выход, но мне иногда не хватает совсем чуть-чуть, чтобы услышать и понять этот совет. И то-гда начинаешь, мечтая, писать…»
Илья мечтал познать то, что не ведомо ни одному человеку. Он мечтал донести свою мысль через рифму своим друзьям-приятелям. Благодаря стихам Илья понял, что сможет покинуть этот мир, обязательно возвратившись туда, где сможет действительно жить, где ему будет хорошо, где он будет своим.
Очень тяжело бежать от себя. Но Илья старался, очень старался, долго экспериментировал и тренировался, чтобы убедить себя в том, что ему здесь не место. В конце концов, он просто сумел убедить себя в том, что действительно ненормален. И что всё равно придётся остаться здесь. Пока. На время. Дальше – легче…
Илья знал, что где бы он ни был, найдёт себя снова. И совсем не хотелось думать о том, что все тоже найдут его где угодно. Он думал только о том, что-бы спасти свою любовь от окружающих, и надеялся, что успеет сделать это до того, как они его, возможно, уничтожат. Он не понимал ещё, что только сам человек может безжалостно расправиться со своими чувствами, бездарно рас-порядиться своей жизнью…
Мысли закончились, когда Илья вошёл в здание станции и направился к гардеробу переодеваться.
Навстречу шёл заведующий станцией.
– Шутуров, зайдите ко мне через десять минут, – сказал он, проходя ми-мо.
«Как кстати, – подумал Илья, – заодно, попробую завести разговор, с ко-торым уже давно хотел подойти к заву».
Переодевшись, Илья зашёл в кабинет заведующего.
– Владимир Петрович, когда Вы последний раз были в мужской фельд-шерской? – с порога заявил Илья.
Владимир Петрович удивленно спросил:
– А в чём дело?
– Рулетка у Вас далеко?
– В столе, а что такое? – немного раздражённо ответил зав.
– Собирайте трудовую комиссию и пойдёмте в фельдшерскую, – сказал Илья и вышел, резко закрыв за собой дверь.
Комиссия состояла из заведующего и председателя профкома.
Быстро зайдя в фельдшерскую, Владимир Петрович захлопнул дверь, подтянул к ней кушетку и, повернувшись к Илье, спросил:
– Так что же Вы хотели нам сказать, уважаемый наш?
– Прилягте-ка Вы, Василий Иванович, на эти кушетки, – попросил Илья.
Не понимая, в чём дело, кряхтя, удивленная комиссия выполнила эту просьбу.
Председатель профкома произнёс:
– Заметьте, я говорил об этом, когда ещё был фельдшером, а сейчас мне, уже, простите, пятьдесят лет!
– Минуточку, – сказал зав и извлёк из-под халата бутылку спирта, достал из кармана газету и вытряхнул на неё из пакета из-под молока несколько солё-ных огурцов. Как по волшебству из этих же карманов появились перочинный ножик и стаканы. После первых ста грамм все присутствующие снова опусти-лись на кушетки.
– А не кажется ли вам, что они стали значительно мягче? – задумчиво произнёс Василий Иванович.
Взглянув на кушетки, Илье показалось, что они приняли изогнутую фор-му.
– Удобно? – спросил зав подстанцией. – Наливаю по второй!
Мужики выпили снова, закусили хрустящими солёными огурцами, и слу-чилось чудо! Плоские неудобные кушетки превратились в мягкие кресла.
– Ну вот, так и оставляем, – радостно сказал заведующий.
«Ндааа… оставляем», – подумал Илья.
Во всех фельдшерских, врачебных комнатах и комнатах спецбригад были мягкие раскладные кресла. После сегодняшнего разговора осталось решить во-прос с комнатами водителей. Но они были мужики неприхотливые и вряд ли пошли бы на такую провокацию.
– Предлагаю завершить наше собрание и выпить по третьей, – сказал зав. – И, вообще, Вы, Шутуров, отвлекли меня от основного разговора, для которо-го я Вас вызвал.
– А в чём, собственно, проблема? – спросил Илья.
– Да не проблема. Вы уже достаточно поработали на линейных вызовах. Старший врач общей реанимации выразил желание, чтобы Вы работали в его коллективе. Вы его полностью устраиваете.
«Ни фига себе! – подумал Илья, – работать в этой бригаде.… Об этом можно было только мечтать!»
– Думаю, что Вы не против, – сказал заведующий.
– Конечно же, нет, – ответил Илья.
– С понедельника мы вносим Вас в график.
Но на этом сюрпризы этого дня ещё не закончились. На станцию приеха-ло телевидение, им срочно нужно было снять сюжет с мчащейся машиной ско-рой помощи. Девчата попросили Илью выполнить просьбу съёмочной бригады. Водитель попался толковый, с ним любили ездить все доктора. И Илья гордо промчался с мигалками по проспекту, оглушая прохожих звуками сирены, пе-ред камерами, ехавшей впереди машины телевизионщиков.
Вхождение в новый коллектив не было ни сложным, ни простым, скорее всего даже скучным и рутинным. Можно было приносить с собой еду, класть её в холодильник, смотреть телевизор. В работе спецбригады были свои плюсы и минусы. Обычный вызов мог длиться не более часа, это был вызов на вызов линейной бригады. Как правило, это была констатация смерти.
Одним из первых вызовов Ильи стал выезд на выпускной вечер одной из школ города. На ступеньках школы бригаду встретила директор.
– Ребята, я вас умоляю, спасите её. Сын – самый лучший ученик, у неё всегда было больное сердце. Она так хотела, чтобы Максимка окончил школу. И, представляете, она начала танцевать с ним вальс и упала! – директор бежала впереди бригады, бормотала, причитала, слёзы текли по её лицу.
Здесь в монолог директора нужно вставить фразу, что кроме матери у него никого нет, для усиления эффекта, ведь дальше мы говорим об одиночестве!
Илья вбежал в кабинет, там уже трудилась линейная бригада, увидев реа-ниматологов, врач поднял голову и развёл руками.
– Всё, уже бесполезно, завести её уже не получится.
Но бригада начала попытки реанимации с удвоенной энергией. Действия ни к чему не привели, так как смерть давно вступила в свои права, и вырвать женщину из её лап было уже не в силах даже профессионалов. Сложив дефиб-риллятор и бросив последний взгляд на труп, лежащий на столе директора школы, Илья вышел из кабинета и столкнулся взглядом с сыном умершей. Же-лание обнять парня и сказать ему слова, которые не смогут заглушить его боль, остановили Илью от этих действий.
– Крепись, мужик, – неестественным голосом сказал Илья.
Опустив голову, он быстро пошёл к выходу, слыша за спиной рыдания парня. Было страшно от сознания собственной беспомощности, от того, что ты не смог подарить человеку веру в счастье. Ты уйдешь, а он останется один в осознании чувства собственного одиночества. В эти моменты Илья всегда меч-тал о волшебной палочке, взмаха которой так порой не хватало в жизни.
Именно после этого вызова Илья задумался о смысле своей жизни. Когда он шёл на работу, ему казалось, что начинается нечто главное. И, возможно, это было именно так. Но он чувствовал, что всё это началось гораздо раньше, так как он был готов к происходящему сегодня.