Классическая культура Японии Эдо

6. Период Эдо (1603 – 1868 гг.)

Киото и Эдо – столицы императора и сегуна. – Закрытие страны. – Положение сословий. – Расцвет городской культуры. – Театры Кабуки и Дзерури. – «Японский Шекспир» Тикамацу Мондзаэмон. – «Повести о нашей жизни» Ихары Сайкаку. – Поэзия хокку. – Басе. – Еса Бусон. – Кобаяси Исса. – Развитие живописи и декоративно – прикладного искусства. – Нэцкэ. – Гравюры.

В 1603 г. Токугава Иэясу окончательно установил свой контроль над всей страной и принял наследственный титул сёгуна. Столицей Японии стал Эдо, где находился его замок. Император оставался в Киото, соединенном с Эдо Токайдской дорогой. Он был совершенно лишен всякой власти, изолирован от подданных и лишь участвовал в религиозных церемониях. Император не владел землей и, как и большинство придворных, получал рисовый паек от правительства – бакуфу. Придворная аристократия, кугэ, подрабатывала разрисовыванием вееров, изготовлением зонтиков и т. п. Иногда из – за нехватки средств у двора тело умершего императора оставалось несколько недель непогребенным.
В 1614 г., прослышав, что в соседние страны вслед за католическими миссионерами прибывают конкистадоры, сёгун Иэясу запретил христианство. Его сын, Иэмицу, издал указ о закрытии страны. Отныне запрещалось строить большие корабли и покидать свои воды. Смерти подлежали не только те жители, которые хотели покинуть Японию, но и те, кто решил вернуться в нее из заграничных японских поселений. Предписывалось выслеживать тайных христиан и уничтожать предметы христианского культа. Иностранцам запрещалось заниматься политической и миссионерской деятельностью. Были высланы испанцы и португальцы, а торговля с ними прервана. Исключение делалось лишь для китайцев, корейцев и голландцев, кораблям которых разрешалось заходить в Нагасаки два раза в год. Иностранные торговцы были поселены на о. Дэсима, находящемся при входе в бухту Нагасаки, где они жили изолированно, под присмотром местных чиновников. [29,с. 138 – 139]
Ведущим сословием страны по – прежнему оставались самураи. Значительным влиянием пользовались княжеские дома, связанные с сёгуном семейными узами, а также фудай – даймё, состоявшие на службе у Токугава еще до их прихода к власти. Из их числа назначались чиновники на высшие чиновничьи должности, наместники в провинции. Прямые вассалы сёгуна и князей, хатамото, получали содержание рисом. Они служили на чиновничьих должностях, в системе надзора и сыска, в войске. Рядовые безземельные самураи, буси, находились на содержании у своих господ.
Бывшие в немилости князья, тодзама – даймё, не имели права занимать хорошие должности. Сёгун проводил конфискации их земель.  [21,с.112]
Жалованье рисом выдавалось самураям три раза в год, после чего они обменивали его на деньги у торговцев. Если денег не хватало до следующей выдачи, приходилось залезать в долги. Некоторые самураи вынуждены были заниматься запрещенным для них ремеслом, торговлей, работать учителями, врачами, становиться художниками, писателями. Те, кто не нашел своего места в жизни, превращались в бандитов.
Среди самураев было распространено презрительное отношение к низшим сословиям. Они безнаказанно могли убить горожанина или крестьянина, разгромить лавку, не уплатить за обед или покупку. К середине XIX в. разложение правящего класса зашло так далеко, что частыми стали женитьба самураев на купеческих дочерях, усыновление богатых горожан, продажа принадлежности к воинскому сословию.
Тяжелым в токугавской Японии было положение крестьян. Их занятия строго регламентировались. Деревня делилась на пятидворки, которые несли коллективную ответственность за все происходящее с их членами. Жалобы вышестоящим инстанциям на господ наказывались смертью самого подавшего жалобу и его семьи. [21,с. 113] В деревнях царила высокая смертность. Широко распространено было убийство младенцев с целью уменьшения лишних ртов.
В XVII в. происходило расширение посевных площадей и увеличение сбора риса. В XVIII в. земли стали скупаться ростовщиками и торговцами. Начался процесс обезземеливания крестьян.
В период Эдо городская верхушка накопила такие богатства, что правительству пришлось принимать законы, ограничивающие для нее возможности демонстрации роскоши. Последняя четверть XVII – первая четверть  XVIII вв., «Эпоха Гэнроку», - является периодом расцвета городской культуры. Жизнь горожан ярко отражалась в пьесах театров Кабуки и Дзёрури. В Кабуки ставили исторические пьесы и мещанские драмы. Актеры – мужчины вместо масок покрывали лица гримом. Героями пьес театра Дзёрури были куклы. Сначала они только поворачивали головы, но потом мастера научились изготавливать их так, что куклы открывали рты, двигали глазами и бровями, шевелили пальцами. Кукловоды перемещались по сцене на виду у публики, одетые в церемониальные костюмы с открытым лицом или в капюшоне с прорезями для глаз. Сидящий рядом рассказчик пересказывал пьесу и разговаривал за всех персонажей под звуки сямисэна.
«Японским Шекспиром» называют исследователи драматурга Тикамацу Мондзаэмона (1653 – 1724). Внук старшего вассала могучего князя и сын ронина, он в 30 лет начал писать пьесы сначала для театра Кабуки, а затем для Дзёрури. Драматург сотрудничал с театром кукол Мандзю – дза, открытым в 1675 г. в Киото рассказчиком Удзи Кагондзё, а также с театром Такэмото – дза из Осаки, открытым в 1684 г. Такэмото Гидаю Первым. Тикамацу сделал героями своих драм обыкновенных горожан. Его первая «мещанская драма», «Самоубийство влюбленных в Сонэдзаки», была поставлена в Такэмото – дза в 1703 году. [30,с. 26 – 27]
Пеструю картину жизни разных сословий мы можем увидеть в пьесе «Ночная песня погонщика Ёсаку из Тамба» (1708 г.). Ее герой, Датэ – но Ёсаку, был послан своим господином, князем, по делам Эдо. Однако он повадился ходить в «веселый квартал» и провалил поручение. В гневе князь приговорил его к смерти. Однако, если он совершит сэппуку, жена Ёсаку, дама Сигэнои, будет опозорена и не сможет служить кормилицей княжеской дочери Сирабэ. Заботясь о здоровье своего ребенка, князь оставляет Ёсаку жизнь, но прогоняет его. Сигэнои из чувства долга за дарованную милость остается на службе, но вынуждена отказаться от мужа и маленького сына Ёносукэ.
Когда Сирабэ исполняется 9 лет, ее сватают за богатого жениха в Эдо. Она должна отправиться в семью мужа, но, наслушавшись печальных песен служанок, отказывается ехать, капризничает и плачет. Чтобы развеселить маленькую госпожу, с улицы приглашают мальчика – погонщика Санкити, игравшего с друзьями в сугороку. Игроки бросали кости и по числу выпавших ходов передвигались по карте Токайдской дороги, ведущей из Киото в Эдо. Услышав от Санкити, сколько всего интересного будет по пути, княжна соглашается на поездку. Разговорившись, Сигэнои узнает, что маленький погонщик – ее сын. В душе ее борются любовь с долгом. Долг побеждает. Сигэнои говорит сыну: «Пойми: добрая слава девушки превыше всего. Честь девушки драгоценна. Ведь о – химэсама едет в чужой дом, к чужим людям. Что они скажут? «Погонщик Санкити – ее молочный брат? Вот новость!» И они смеяться будут. На ее доброе имя падет пятно. А это может помешать ее замужеству. Кажется пустяк, а какое серьезное дело!»  [30,с. 175] Мальчик отвергнут.
Меду тем, Датэ – но Ёсаку, источник бед своей семьи, тоже стал погонщиком, да вдобавок еще и игроком. Его преданно любит служанка Коман. Она копит деньги, чтобы заплатить недоимку за старого отца – крестьянина, иначе он будет брошен в тюрьму, где узники стоят по горло в воде.
В один злосчастный день Ёсаку проигрывает свои деньги и хозяйского коня. Опасаясь, что кредитор, Шмель Хатидзо, разнесет о нем дурную славу и тем самым лишит работы, Коман отдает в счет долга свои сбережения. В это время прибывает свадебный поезд. Увидев едущего с ним Санкити, Ёсаку  уговаривает мальчика украсть у княжны кошелек. Тем самым он хочет выйти из затруднений сам и вернуть деньги Коман. Санкити, всегда восхищавшийся Ёсаку, соглашается, но сторож застает его за кражей. Один из носильщиков, Шмель Хатидзо, кричит, что мальчик опозорил их профессию и бьет его по лицу. Сигэнои, узнав о краже, приходит в ужас. Она опасается, что пойдет слух: «Молочный брат княжны – простой погонщик, да к тому же – вор!» Ее сердце разрывают жалость, ужас, любовь, гнев. Женщина молит о пощаде Санкити, как если бы он был чужим ребенком, осыпает его упреками и тут же жалеет, но хранит тайну:
Из глубины души,
Из самых недр
Тоскующего сердца
Льются слезы
Несчастной матери.
Ее рыданья
Как будто умоляют всех понять,
Что пред ними – сын…
Что пред сыном – мать…
Но мудрено им догадаться!
В ответ Санкити говорит: «Когда ты так говоришь со мной и жалеешь меня, я теряю мужество. Еще немного – и я не захочу умирать. Отойди от меня. Вернись в гостиницу для знатных людей. Я не хочу больше видеть твоего лица!» [30,с. 212]
Старший вассал решает, что поскольку они находятся в чужих владениях, то не следует устраивать судебного разбирательства. Оскорбленный Санкити, желая смерти, выхватывает меч и сносит Шмелю Хатидзо голову. Теперь его должны казнить.
Мать – Сигэнои,-
Теряя разум,
Может только плакать.
Она понять не в силах, что стряслось,
И только повторяет:
- Я еще никогда, никогда не слышала, чтобы в такое время… в такое время, когда свадьба готовится… кого – нибудь веревкой связывали… бросали в тюрьму… [30,с. 215]
Накануне кражи мальчик отдает на хранение Коман талисман со своим именем. По нему Ёсаку узнает, что погубил собственного сына. Терзаемые муками совести и горем, служанка и Ёсаку решают покончить жизнь самоубийством.
Между тем, Сирабэ узнает обстоятельства дела и, после короткого расследования, тронутая верностью и преданностью кормилицы, дарует Санкити жизнь. Посланные ею люди успевают остановить Коман и Ёсаку. Семья соединяется. Ей возвращается прежнее положение. Благородная служанка получает награду.
Персонажи «Самоубийства влюбленных на Острове Небесных Сетей» (1720) – торговец бумагой Дзихэй и гетера Кохару, которые сильно любят друг друга. Однако на их пути стоит торговец Тахэй, который хочет выкупить Кохару и увезти ее в другую провинцию. В отличие от него, Дзихэй не имеет нужных денег. Влюбленные решают вместе умереть, чтобы в следующей жизни возродиться мужем и женой:
Так были пойманы Кохару и Дзихэй
В сеть высшего возмездья,
Для того,
Чтоб через длинный ряд перерождений
Родиться Буддами
В последний раз…
И слезы
Невольно набегают на глаза
У каждого, кто слышит эту повесть… [30,с. 318]
Творчеству «японского Шекспира» присущ глубокий психологизм. Тикамацу в блестящих диалогах передает особенности характера каждого персонажа, разворачивает панораму бесконечных в своем многообразии человеческих чувств. Особенно ему удаются женские персонажи, беззаветно любящие, чистые сердцем и благородные, как Кохару или Коман.
Самураям запрещалось бывать в городских театрах под страхом потери своего положения, поэтому для них в зале делали ложи с бамбуковыми шторами.
В то время как актерам Кабуки предписывалось носить особую одежду, запрещалось покидать свои кварталы, посещать дома знати и богатых купцов, актеры театра Но были приравнены к низшим слоям самураев и получали рисовый паек от сёгуна или князей. За хорошую игру они могли быть повышены в звании до даймё, а за плохую – приговорены к самоубийству. [21,с. 139]
Пестрый мир городской жизни оживает на страницах «укия – дзоси» - «повестей о нашей жизни» Ихара Сэйкаку (1642 – 1693). Пережив несколько семейных потрясений, Хираяма Того (таково, предполагают, подлинное имя писателя), переложил заботу освоем деле на плечи приказчиков и отправился странствовать. Известный до этого как поэт, в 41 год Ихара Сэйкаку написал свой первый роман о похождениях купеческого сына в «веселых кварталах».
Повесть «История любовных похождений одинокой женщины» рассказывает о жизни гетеры. Дочь знатного человека и женщины незнатного происхождения, она, находясь на службе у знатной дамы, влюбляется в самурая низкого звания. Шаг навстречу своему счастью оканчивается трагически: героиню прогоняют со службы, а ее возлюбленного казнят. Отныне ей приходится самой бороться за выживание, вооружившись красотой и сообразительностью. В рассказах героини, уже древней старухи, о прошлом, перед нами раскрываются картины жизни «веселых домов», знати, купечества, монастырей, городских низов. Однако положение женщины в токугавской Японии таково, что усилия героини побороть судьбу терпят крах. Сначала гетера, затем прислужница, она постепенно опускается до надсмотрщицы в «веселом доме», затем до нищенки. Тем не менее автор полон симпатии к этой упорной, исполненной чувства собственного достоинства женщине, наблюдательной и ироничной. [10]
В период Эдо расцвела поэзия хокку – трехстиший из семнадцати слогов. Хокку родились из разделения пятистишия – танка на две строфы: трехстишие и двухстишие. В XII в. появился жанр «рэнга» - «нанизанные строки», состоявший из чередующихся трехстиший и двухстиший, сочиняемых по очереди разными поэтами. Со временем хокку превратились в самостоятельные стихотворения. Непревзойденного мастерства в этом жанре добился Мацуо Басё (1644 – 1694). Будущий поэт родился в г. Уэно в семье самурая Мацуо Ёдзаэмона, зарабатывавшего на жизнь уроками каллиграфии. Ближайшим другом Басё был княжеский сын, большой любитель поэзии. После его ранней смерти поэт принял постриг и поселился в хижине в предместье Эдо. Потеряв свое жилище в 1682 г. во время пожара, Басё отправился странствовать по Японии. [2] Поэту было свойственно видение прекрасного в самых обычных вещах:
Едва – едва я добрел
Измученный до ночлега…
И вдруг – глициний цветы… (Пер. В. Марковой)
Его творческая фантазия преображала в сказку хрупкие и малозаметные, на первый взгляд, вещи:
Камелии лепестки…
Может быть, соловей уронил
Шапочку из цветов?  (Пер. В. Марковой)
Басё с глубоким интересом относился к встреченным по дороге людям, будь то крестьяне за работой, рыбак, монахиня или бродячий актер. Он находил выразительные средства, помогающие в немногих словах передать впечатление о каждом из них. Чтобы рассказать об одиночестве бывшей придворной дамы, ушедшей в монастырь и позабытой, Басё использует  образ глубокого снега как непреодолимой преграды, отрезавшей ее от мира:
Монахини рассказ
О прежней службе при дворе…
Кругом глубокий снег.  (Пер. В. Марковой)
Портрет усталого бродячего актера, чьей единственной привязанностью и средством заработка является обезьяна, воссоздан в следующей сценке:
«Сперва обезьяны халат!» -
Просит прачек выбить вальками
Продрогший поводырь.  (Пер. В. Марковой)
От поэта не скрыты ни нищета, ни тяжесть существования окружающих его людей. Иногда он приходит в отчаяние от их духовной слепоты, невежества и глупости. Басё создает собирательный образ толпы, смеющейся над ужимками обезьяны, а по сути над своим отражением:
Год за годом все то же:
Обезьяна толпу потешает
В маске обезьяны.  (Пер. В. Марковой)
Одинокие странствия обостряли чувства Басё. Ощущение своей малости и затерянности в огромном холодном мире связывалось у него с образом ветра или вихря:
Может быть, кости мои
Выбелит ветер… Он в сердце
Холодом мне дохнул.  (Пер. В. Марковой)
Однако поэт быстро брал себя в руки. Пусть у него не было семьи, но было много учеников и друзей, а, стало быть, оставалась надежда на много счастливых дней, которые он проведет в их кругу:
Уж осени конец,
Но верит в будущие дни
Зеленый мандарин.  (Пер. В. Марковой)
Во время одного из странствий Басё умер. Борясь со смертельным недугом, он сложил последние строки:
В пути я занемог
И все бежит, кружит мой сон
По выжженным полям.  (Пер. В. Марковой)
Традиции мастера продолжили его ученики: Рансэцу (1654 – 1707), Кёрай (1651 – 1704), Дзёсо (1662 – 1704), Тиё (1709 – 1775).
Талантливым поэтом и художником был Ёса Бусон (1716 – 1783). Он принадлежал к направлению «бундзинга» - «живопись художников – литераторов», восходящему к направлению «вэньжэньхуа» в Китае. Свитки – картины Бусона полны поэзии, его стихи – почти зримые образы. Излюбленный сюжет мастера – горный пейзаж с соснами, водными потоками, павильонами и маленькими фигурками мудрецов или поэтов. [46, с.80] В отличие от китайских картин, на свитках бундзинга отсутствуют стихи. Бусон достиг высокого мастерства в жанре хайга, в котором, как в ребусе, соединялись обобщенное изображение и иероглифы. Одна из принадлежащих ему композиций представляет собой схематическое изображение  горы Фудзи, вниз от которой идут строчки стихов. Все вместе читается как:
Лишь вершину Фудзи
Под собой не погребли
Молодые листья.  (Пер. В. Марковой)
Последним великим поэтом классического периода культуры Японии мы по праву можем назвать Кобаяси Иссу (1768 – 1827). Исса происходил из крестьян. Рано потеряв родителей, он страдал от злобы мачехи. Посланный в 14 лет в Эдо, чтобы стать подмастерьем, мальчик увлекся сочинением хокку. Дальнейшая жизнь Иссы была на редкость несчастливой. Он пережил своих детей и жену, страдал от бедности, но, не смотря на это, сохранил доброе сердце. [16] В своих стихах Исса остро воспринимает социальное неравенство, хотя и передает  свои чувства иносказательно:
Воробышек – дружок!
Прочь с дороги! Прочь с дороги!
Видишь, конь идет! (Пер. В. Марковой)
Под маленькой птичкой поэт подразумевает крестьянина или горожанина, который при виде самурая должен посторониться, иначе ему могут отрубить голову. Исса утверждает ценность любого человека, независимо от его происхождения:
Вот выплыла луна,
И самый мелкий кустик
На праздник приглашен…(Пер. В. Марковой)
Поэт считает, что и среди представителей низших сословий могут быть люди талантливые, духовно богатые:
В зарослях сорной травы,
Смотрите, какие прекрасные
Бабочки родились!  (Пер. В. Марковой)
Задумываясь о своей судьбе, Исса ощущает отлученность от окружающих радостей жизни, что окрашивает его мировосприятие в печальные тона:
Печальный мир!
Даже когда расцветают вишни…
Даже тогда… (Пер. В. Марковой)
В живописи периода Эдо усилились черты стилизации и декоративности. Выразительным примером могут послужить работы Товарая Сотацу (1602 – 1640) «Сосновый остров» и Тоса Мицуоки (1617 – 1691) «Феникс и павлония». Разносторонними способностями поражал Огата Корин (1658 – 1716), мастер, добившийся успеха как в создании станковых, так и декоративных произведений. Прославлены его ширмы «Красные и белые сливы» и «Мост через ирисную долину». На первой художник изобразил кряжистые деревья, у корней которых справа течет поток, переданный широкими волнами одного и того же цвета. Плоскостность и декоративность подчеркиваются мерцающим золотым фоном.   «Мост через ирисную долину» является иллюстрацией к «Исэ – моногатари», к тому эпизоду, где бежавший из столицы кавалер попадает в местность «восьми мостов». Вместе с друзьями он спешивается с коней и сочиняет стихи об оставленной возлюбленной. Огата Корин не показывает ни кавалера, ни его товарищей, ни мостов.  Последние лишь угадываются по очертаниям зарослей огромных, ярких синих цветов на зеленых стеблях. Для японского ценителя достаточно было  намека, чтобы вызвать в памяти отсутствующие образы, ассоциации и чувства. [48, с. 265]
Разбогатевшие горожане желали украсить свой быт. Это привело к расцвету  декоративно – прикладного искусства. Больших успехов достигло производство керамики для чайной церемонии. Центрами производства фарфора стали Арита, Сацума на Кюсю, Набэсима. Ценилась глиняная керамика Сино, покрытая глазурью с трещинами, что напоминало о древности, Бидзэн, красновато – коричневая, с процарапанным рисунком и асимметричными деталями. Великим керамистом своего времени был младший брат Корина – Огата Кэндзан (1663 – 1743). Кэндзан создал собственный стиль декоративной росписи, для которой свойственна  широкая и уверенная манера исполнения. [40,с. 25]
Японские мастера прославились своими лаковыми изделиями – посудой, мебелью, шкатулками, коробками для косметики.
К середине XVIII в. сформировался новый вид миниатюрной скульптуры – нэцкэ. Нэцкэ выполнялись из дерева и кости. Их размеры не превышали 3 – 4 см. Небольшие фигурки, изображавшие людей, животных, мифических персонажей служили брелком – противовесом для других нужных предметов, которые японцы носили у пояса: ключей, коробочек с косметикой и лекарствами, кошельков.
Вторая половина XVIII в. стала периодом расцвета гравюры укиё – э, изображавшей жизнь и быт горожан. Чтобы сделать гравюру, художник  создавал рисунок на прозрачной бумаге и приклеивал на доску из дикой вишни, после чего резчик переносил на нее изображение. С доски делалось несколько отпечатков, на которых помечались места, которые должны быть одного цвета. С них вырезалось еще несколько досок с соответствующими выпуклыми местами, чтобы печатать гравюру в несколько красок. Резчики подразделялись на мастеров высшего разряда, делавших самые сложные детали, и низшего, которым доверялись вещи попроще. [4,с. 436]
Первым значительным мастером гравюры был Хасикава Моронобу, сын вышивальщика. В молодости он разрисовывал ткани на шелкоткацкой фабрике, но позже, переехав в Эдо, стал печатать народные книжки с картинками. Книги складывались в гармошку. Текст шел по верху страницы и читался сверху вниз. Гравюры были черно – белые. 
Цветные гравюры впервые отпечатал бывший актер и книготорговец, открывший в 1716 г. свое издательство в Эдо, Окумура Масанобу. Сначала он использовал два цвета – розовый и зеленый, а позже прибавил еще два – синий и желтый. Масанобу также первым стал печатать гравюры из нескольких частей, а также в виде длинных узких полос для наклеивания на столбы – опоры дома. [4, 442, 448]
Во второй половине XVIII в. гравюры печатали уже с 30 – 40 досок. Б.Г. Воронова приводит список некоторых красок с указанием материала, из которого они изготавливались. Черная краска получалась от горения свежих сосновых игл, белая – из золы морских раковин, розовая -  из цветов шафрана, шафрановая – из желтого имбиря, ультрамарин – из ляпис – лазури. Краски смешивались с рисовой пастой. [4,с. 454]
Судзуки Харунобу (работал в 1765 – 1770 гг.) использовал технику «парчовой» гравюры, поверхность которой покрывалась перламутровым, золотым или серебряным порошком. Путем повторного накладывания досок он научился получать новые необычные тона Темы его работ – любовные сцены, портреты гетер.
Китагава Утамаро (1753 – 1806) рано овладел мастерством живописца. Придя в Эдо, он поселился в доме издателя Цутая Дзинсабуро у ворот Ёсивара. Художник делал рисунки с натуры, тщательно изучал свет. В 1788 г. он издал «Книгу насекомых», «Книгу птиц» и «Книгу раковин» с использованием перламутровой пыли и выпуклой печати. Но больше всего Утамаро прославили гравюры с изображением женщин. Он создает серии «Испытание верной любви», «Десять красавиц» «Большие головы» - погрудные портреты. Главной задачей художник считал передачу чувств и настроений моделей. Мы ощущаем трепетный интерес красавицы Такигавы, погруженной в чтение любовного послания, радостное оживление Осомэ, прижимающей к груди письмо, кокетливое изящество Тамэкити, мечтательную задумчивость женщины, глядящей в зеркало. В 1806 г. Утамаро напечатал гравюру «Хидэёси и пять наложниц», которая была воспринята властями как сатира на правящего сёгуна. Он был брошен в тюрьму и 50 дней провел со связанными руками. Вскоре художник умер.
Тёсюсай Сяраку (работал в 1794 г.) прославился сатирическими портретами актеров Кабуки.
Кацусика Хокусай (1760 – 1849) получил известность благодаря пейзажным гравюрам («Тридцать шесть видов Фудзи», «Водопады», «Мосты»), зарисовкам (манга) животных, героических эпизодов и сцен из обычной жизни. Кипением  повседневной деятельности наполнены серии гравюр Хиросигэ Андо (1793 – 1858) «Сто видов Эдо», «Сто пейзажей различных провинций», «53 станции Токайдо». Гравюры Хокусая и Хиросигэ оказали влияние на французских импрессионистов, а через них и на европейское искусство конца XIX - начала   XX веков.
Недовольство политикой сёгуната, осознание своей отсталости, ощущение униженности из – за навязанных европейскими странами неравноправных договоров и их вмешательство во внутренние дела страны вылились в гражданскую войну 1863 – 1867 гг., в результате которой пал дом Токугава. Начался новый, капиталистический этап развития страны.