Отчуждение

Живя в этой семье часто и подолгу, я наблюдала её распад, пожалуй с самого начала. Люди эти, несмотря на их оптимизм  и великодушие, откровенно ненавидели друг друга. Понять подобные отношения довольно сложно с первого неискушённого взгляда. Но потом, вдумываясь  и оценивая, начинаешь приходить к выводу, что та или иная идентичная модель поведения есть во многих семьях. Вхожесть не только в их дом, но и в дома близко контактирующие с ними, давала мне возможность рассмотреть эту проблему максимально объективно. Несмотря на свой юный возраст, я уже тогда любила обдумывать причины и следствия человеческих поступков.
И, всё-таки, я каждый раз поражалась им. Семья была не такой большой: мать, отец и сын. Для полного и гармоничного счастья им не хватало ещё одного, а то и двоих детей. Но, так как они смотрели на это каждый со своих позиций, то корня проблем и бед своих не видели. Уж слишком много наросло ветвей на этом дереве обид.
Начало затяжной этой ссоры произошло задолго до знакомства Ивана и Анфисы, а конец не предвиделся даже в том случае, если бы их сын Эдик создал собственную семью. Чего он никогда уже не сделает: его больше нет. А новых детей супруги заводить не решаются, хотя возраст и подошёл бы, да слишком велика рана от потери. Боюсь, что когда она заживёт, будет слишком поздно.
Но я всё же продолжу своё повествование, потому что залезать в окончание, не узнав середины, не годится.
Эдик был очень любим и лелеям. Вкусная еда, красивые дорогие вещи, игрушки, много книг, театров, музеев, кино стояло на его тернистом детском пути.
Я ни в коем случае не хочу сказать, что он был эгоистом или "маменькиным сынком". Он просто был не счастлив. Вынося максимум из того, что ему давало общение с родителями и с той культурой, к которой они его приобщали, мальчик оставался одиноким. Я не думаю, что причиной тому была нехватка их родительского времени или скорость века. Тут было нечто иное. Ребёнок понимал природу, она отвечала ему взаимностью. А вот родные мать и отец не могли этого понять. Было привычным делом для них сажать деревья и цветы на даче, ходить гулять в лес или в Ботанический сад, но понимание всего живого, тем не менее, оставалось на первобытном уровне.
А первобытный человек не понимает, что есть что-то отличное от него. Мальчик увлекался всем, что Иван и Анфиса старались ему привить. Математика, например, давалась "в лёгкую". По ботанике была стабильная пятёрка. История, просто любимый предмет, и всё тут. В английском хороши были произношение и перевод с листа, как устный, так и письменный. Можно долго перечислять его способности, скажу лишь, что эти успехи были не от большой прилежности.
Из года в год ему повторяли, что он надоел со своими выдумками про души птиц, зверей, растений, что не может и не должен маленький мальчик часами рисовать, писать стихи и статьи о смысле жизни. И уж тем более, повторяли ему, у такого " умника" не будет нормальных (!) друзей.
А он всё мечтал о далёких походах по пустыне или о великом путешествии по всем морям и океанам Земли. Он рос, этот Блад вперемежку с Андерсеном, и постепенно переставал верить самым близким, самым родным своим друзьям: отцу и маме.
Наступил день, когда Эдик заболел. Всё случилось очень быстро: у него обнаружили лейкемию. Врачи сказали своё веское слово: "Мальчик безнадёжен, и помочь ему может только случай!"
В случаи родители не верили, у них опустились руки. Сын вдруг понял всё в одночасье по лицам, по тому, как они виновато прятали глаза. Он решил уйти, решил бороться, найти в одиночку свой счастливый случай, о котором говорили врачи.
И Эдик ушёл. Его долго искали, на ноги подняли буквально пол страны. Но вестей не было ниоткуда.
Родители отчитали молитву в церкви с помощью батюшки за упокой сына. И погрузились в долгий непоправимый траур. А я не веря им, всё же со временем просто устала ждать.
                Монолог (пятнадцать лет спустя)
Фото Эдика стоит на моём письменном столе. С тех пор, как он исчез прошло пятнадцать лет, а я всё никак не закажу траурную рамку.
Сегодня какой-то неизвестный человек с приятным голосом назначил мне свидание в ресторане гостиницы "Метрополь". Одеваю всё самое лучшее, и, стоя перед зеркалом, думаю:"Нет не пойду! Псих какой-то, чего он от меня хочет?! Наверное,  начитался моих очерков..."
Мне двадцать пять лет. Пора бы устроить собственную жизнь, а не приукрашивать чужие. Я закрываю сумочку, гашу свет, и ухожу в неизвестность и в ночь. Пусть мне повезёт.