7. Харьков. Ещё идёт война

               

Пять дней дороги совершенно не отложились в памяти. Наконец приехали в Харьков, не спеша ( поезд дальше не шел) выгрузились на платформу. На приезжих сразу набросились" таксисты". Их машины-тачки стояли на привокзальной площади. Мы решили ехать на Сумскую 28, а там будь, что будет.
 Подбежавший к нам дедок за рейс запросил  цену, от которой мы опешили. Пытались торговаться, но дед, почувствовав нашу растерянность, не уступал. И тогда пришла спасительная мысль и мама извлекла на свет бутылочку-выручалочку. Старческие глазки загорелись молодым блеском и, ни слова не говоря, дед мгновенно загрузил наши вещи в свою тачку и мы рысью двинулись в путь. Я пытался не отставать, но радость узнавания города меня подвела и где - то в центре потерял наш экипаж из виду. Узнав, как попасть на Сумскую , я спокойно добрался до 28 го номера, где меня встречали запаниковавшие было мама с тетей.

В нашей, теперь уже бывшей, квартире были прописаны  дворник с дворничихой.  В комнаты не пустили, но разрешили оставить вещи. Дело шло к вечеру, хотелось есть. Прошли по Сумской немного вверх и остановились у крохотной будочки, которая стояла рядом с давно уже не существующим зданием Театрального института. Продавец-частник еле помещался в ней. Торговал он всякой мелочью, папиросами и огромными пирожками с фасолью. Взяли по штуке, стоим, жуем.  Были они из темной муки, но очень вкусными.*  Почему перестали их печь? Не успели дожевать, как вдруг перед нами возникли наши знакомые, муж с женой.

 Муж хромал, на пиджаке у него были прикреплены недавно введенные орденские колодки, на правой стороне груди- нашивки: желтая за тяжелое ранение, красная за легкое; пожилые харьковчане должны его помнить- он долгие годы занимался распространением театральных билетов и сидел у входа в кафе " Харьковчанка " на Сумской. Поохали, пообнимались и взяли они нас к себе переночевать, жили они на Данилевской. Утром покормили . Пили чай, а к чаю бутерброды с сыром. Сыр нарезался с круглой красной головки.

  С этого августовского утра 1944 года началась моя горячая  любовь к сыру.  Любовь не все время была взаимной, то сыр был очень дорогим, то он внезапно и надолго  исчезал с прилавков огромного города, то становился совершенно безвкусным. Плановая экономика, одним словом! Но спасала Москва, там сыры были хороши, однако ( как говорит небритый московский телекомментатор).

К концу второго харьковского дня перебрались к родственнице очередной знакомой в большой серый дом в начале Пушкинской, перед " ДОНВУГIЛЛЯ". Родственница оказалась молодой жизнерадостной девушкой, которая не очень обрадовалась нашему появлению. Все время она напевала симпатичные песенки " ...я обниму тебя. в глаза тебе взгляну. Спрошу, ты помнишь первую весну..." и " Цветочница Анюта". Конец августа- начало сентября самое лучшее время в Харькове.

 После чиилинской жары и скромной растительности  Харьков поражал своими роскошными дубами и каштанами. Желуди и спелые каштаны просто сыпались на голову, зелень
деревьев несколько маскировало развалины домов. На клумбах во всю цвели разноцветные астры -самые демократичные цветы, самые любимые с той поры мои цветы. Дышалось легко и радостно, несмотря на жаркую погоду.
Город отмечал первую годовщину освобождения и на площади Дзержинского раскинулась огромная выставка продукции возрожденных в течение года предприятий, сельхозпродукция передовых колхозов.
В саду Шевченко, в районе нынешней пиццерии, поставили подбитые немецкие "Тигры" ," Пантеры", останки "Хенкеля" и другую немецкую технику.

С 1го сентября я стал ходить в 49 мужскую среднюю школу на Черноглазовской ( Маршала Бажанова). Крутой спуск, старые запущенные дома на прилегающей улице Марии Демченко, дом начала 20 века в стиле модерн придавали этому участку Черноглазовской определенную прелесть, которую я полностью оценил лишь в старости. Здания школы уже давно не существует
.
Нашей квартирной хозяйке мы изрядно надоели т. к. сковывали ее молодую жизнь, мы это понимали. Старинные друзья родителей М.Ф. Цуккер и Б.В. Цуккер помогли найти новое жилье.  Борис Владимирович был довольно известным в 20-е годы представителем харьковской школы психоаналитиков, пытавшихся осмыслить учение З. Фрейда с марксистских позиций. Он автор работ с любопытными названиями: " Физкультура и половой вопрос" и " Проституция и ее причины". Цитата из
последней: "...Мы не отрицаем возможности того, что и в будущем женщина будет отдаваться мужчине ради каких-нибудь выгод, но мы решительно утверждаем, что эта проституция не будет носить в себе общественно классового отпечатка".

С Пушкинской мы перебрались на Сумскую 80 к доброй старушке Елизавете Петровне . Жила она на первом этаже, слева от входа. После смены в стране общественной формации в этот дом, как в большинство домов на Сумской, заселялись всяческие банки, фирмы и фирмочки, магазины. Конторы процветали или разорялись. Прогоревшие выбирались, въезжали новые и  первое, что они делали- рушили интерьер предшественника, затем начинался очередной евроремонт( извините за противное слово, так нагло вторгшееся в наш лексикон). Процесс идет безостановочно.
А в 1944 году левую сторону первого этажа заселяло 5 или 6 семей.

 В одной семье, пережившей оккупацию, жил мой ровесник и тезка, с которым мы подружились и неплохо проводили время. Из других соседей запомнились две миниатюрные сестры. Одна из них была слепой. Говорили, что она пыталась застрелиться из-за несчастной любви, выжила , но ослепла и стала замечательной массажисткой. Работала в Окружном госпитале.
Туалет не работал, на общей кухне гудели примуса, комнаты отапливались  буржуйками и при плохой тяге от дыма слезились глаза. Комнаты имели высоту 4 метра и прогреть такой объем выше чем до 14-15 градусов было невозможо.За водой надо было идти во двор, но зимой наш кран замерзал , а до ближайшего действующего - метров 300. У этого крана выстраивалась большая очередь минут на 30-40.

Мой сослуживец рассказывал, что во время оккупации проблемы с водой, особенно в Нагорном районе, были намного сложнее.  Он жил на Пушкинском въезде, а за водой приходилось спускаться на Журавлевку. Можно представить себе, как тяжело это было мальчику, особенно в гололед. На полпути ему неминуемо нужно было проходить мимо какого-то немецкого поста. Солдат отбирал у него воду, ведра возвращал. Приходилось все повторять, второй раз его не трогали.
Вернемся к 49-й школе.

 Что со мной произошло, не знаю, но в Харькове учиться я стал неважно. Может быть не хватало доброжелательности учителей, к которой я привык в эвакуации. Состав учеников класса был весьма неоднородным: разный уровень развития, общей культуры, обеспеченности. Выделялись переростки, пережившие оккупацию и откровенные сявки.
Сявки, иначе блатные, имели отличительные признаки: фиксу во рту, голенище сапог- в гармошку, стрижка " бокс" и маленькая кепочка. Один из персонажей фильма " Место встречи изменить нельзя" именно так и выглядел .Подразумевалось наличие у них финок; их побаивались. Наши сявки были относительно миролюбивыми, но держались высокомерно и обособленно. Был у нас и  " сын полка" с медалью " За отвагу" на гимнастерке. Он вел себя  скромно и старательно учился.

Одеты были, за редким исключением, ужасно. Я особенно страдал из-за ботинок с прибитыми гвоздями подметками; гвозди порой впивались в ступни. В мороз ноги были ледяными. Голова тоже мерзла под какой-то кепкой. На Октябрьский праздник прислал мне брат из Москвы кожаную шапку-ушанку. Настали холода и я стал ее носить. Но не долго. Иду раз в школу, поворачиваю с Пушкинской на Черноглазовскую и с противоположного угла меня окликает  сосед по парте N. Смотрю, у молочного магазина ( не помню, что там было в 1944 году) стоит он в группе незнакомых ребят. Подошел  к ним, о чем то малозначащем поговорили и я продолжил свой путь. Кончились уроки, стали одеваться- нет моей шапки в парте, нет нигде!
И у N. неприятность, пропала и его шапка, правда не ушанка, а пилотка. Погоревали, погоревали, пожаловались учительнице. Ну чем она могла помочь?

Сосед мой оказался заботливым человеком. Он и говорит: " Мне хорошо, я живу рядом, как- то добегу, а тебе далеко- замерзнешь. Ты подожди, я сбегаю домой и что-нибудь тебе принесу. Принес он мне  что-то, нацепил я это что-то на голову и поплелся домой. Дома, пользуясь дедуктивным методом, которым недавно овладел с помощью Конан Дойля, я быстро вычислил преступников. Но не пойман - не вор и оставалось лишь удивляться изобретательности воришек. На следующий день N. жаловался на своих родителей, которые якобы отлупили его за исчезновение пилотки. Уже в этом тысячелетии встретил я своего соседа по парте на Пушкинской, он меня окликнул, правда, не мог вспомнить, как меня зовут. Теперь он профессор. Так что, если человек талантлив, то он талантлив во всем. Поболтали о том о сём, вспомнили соучеников.

Один наш ученик ходил в перешитой немецкой серо-зеленой шинели и немецких ботинках. Парень был он крупный, с рыхлым, мясистым лицом. Учился неважно. Но видно был не дурак, потому что первым вызвался быть нашим классным снабженцем. Перед большой переменой он куда-то уходил , предварительно расстелив на парте чистое полотенце. Возвращался и приносил с собой т. н. "школьные" булочки, соединенные между собой тонкими перемычками и мешочек сахара. Клал булочки на полотенце. Затем доставал ведомость и заранее заготовленные кулечки из газеты. С началом перемены мы подходили к нему в алфавитном порядке и  отламывали себе по булочке, а он в это время насыпал в кулечек две чайные ложечки сахара. Расписавшись в ведомости, спокойно отходили. Процесс отоваривания был прекрасно организован и все были довольны. Мы все нуждались в наличности ( например на филателистические нужды) и наш уполномоченный постепенно расширил сферу услуг. Он  на добровольной основе и по взаимовыгодной цене скупал наши завтраки и даже ввел систему кредитования.

Зимой дома было холодно, а часто и темно, электроэнергия подавалась с перебоями или с пониженным напряжением.
Много времени я проводил в детской читальне, которая находилась во дворе Мироносицкой 60 или 62. Там я делал уроки, читал книжки, общался со сверстниками, наслаждался теплом и уютом. По сей день я храню в своем сердце любовь к этой читальне и ее чудесным старушкам-библиотекаршам.

Как мы ( я и несколько соседских ребят)  проводили время? Ходили в кино, в основном в кинотеатр " Парк". Кинозалы были переполнены. В ответ на повышенный спрос на билеты появились перекупщики, подростки и взрослые, которые перед
началом сеанса продавали билеты по удвоенной или утроенной цене. Мы принимали участие в этом деле. " Бизнесмены" занимали для нас очередь в кассу и давали деньги, а мы приобретали для них билеты. За свой труд получали бесплатно по одному билету на каждый новый фильм.

 Позднее наши работодатели стали обслуживать кинотеатры, находящиеся в начале улицы Свердлова. По дороге на "работу" проходили мимо английского танка на Пролетарской площади и в сильные морозы этот исторический памятник удавалось использовать в качестве туалета. Позднее танк стоял на площадке Исторического музея, а теперь отмытый и ухоженный красуется на площади Конституции. Позже, после демонстрации фильма " Скандал в Клошмерле" ( 1948 год), в Харькове появился общественный туалет-аналог клошмерльского. Находился он сразу за Харьковским мостом направо в чахлом скверике. Обслуживание по полной программе не предусматривалось. Естественно, ученики нашего класса были в числе первых посетителей.

Какие-то услуги оказывали инвалидам войны, которые торговали в розницу папиросами, сахарином, камушками для зажигалок и т. п. Сотни героев войны с лотками на груди в любую погоду группировались у рынков, стояли на костылях или сидели на тележках вдоль улиц и бодрыми частушками зазывали покупателей...

Самым опасным нашим увлечением было извлечение трассиров из снарядиков, наверное, крупнокалиберных пулеметов.
Эти снарядики валялись в лесопарке неподалеку от авиазавода. На балконе нашего товарища, жившего на Сумской 82, устроили мастерскую. Зажимали головку патрона в тисках (!), напильником на конической части снимали две лыски (!),
разводным ключом раскручивали головку и извлекали цилиндрики тола и трассёра. Разноцветные трассёры поджигали, от них разлетались нарядные  желтые. красные и зеленые искры. Замечательное зрелище! С целью безопасности отходы производства выбрасывали в дворовую уборную. Нас бог миловал, а сколько детей погибло, став жертвой мальчишеского любопытства и любви к технике! Харьковчане помнят о трагедии возле 36 школы, в которой погибло несколько учеников.
Думаю , несчастий было меньше, если бы органы просвещения умело проводили разъяснительную работу в школах.
Вторым по степени опасности было перемещение зимой на коньках на прицепе у грузовиков. Цеплялись к борту машины с помощью проволочного крючка. С домом № 82 связан мой первый заработок. Как-то во двор сбросили с машины  большую кучу сосновых бревнышек. Дрова, понятное дело, были большим дефицитом. Возле кучи в растерянности стояли интеллигентного вида старичок со старушкой. Мы с друзьями были в это время во дворе. Старушка попросила поднять дрова на предпоследний этаж и объяснила, что, если их оставить во дворе до прихода её детей, то дрова растянут, а стеречь на морозе старикам не под силу. Обещала расплатиться. Мы справились со своей задачей и стали ожидать вечера.
В положенное время нам вручили по красной тридцатирублевой ассигнации. Я набрался нахальства и попросил еще и бревнышко. Мою просьбу выполнили и даже похвалили за хозяйственность. Пару дней у нас в комнате было теплее обычного. А тридцать рублей я потратил совершенно бездарно- купил никому не нужную папиросницу, которую к тому же приходилось прятать от родителей во избежание неприятных расспросов.

На рынках продавались модели различных самолетов, отлитые умельцами из свинца. Мы решили попробовать свои силы в этом деле. Для начала надо было раздобыть свинец. Узнали, что искать его надо в сгоревших домах, в которых
электропроводка выполнялась из проводов в свинцовой оболочке. При пожаре свинец плавился и его слитки прочно прирастали к кирпичам. Обследовали десятки объектов, пока не нашли нужный металл в развалинах мединститута. Мединститут находился на углу Сумской и пл. Дзержинского, примерно на месте нынешней стекляшки метро. Перекрытия
полностью сгорели, лестницы разрушены , а слитки торчали из стен на недосягаемой высоте. Но, при желании, можно найти выход .Взбирались на высоту с молотком и зубилом в карманах по стоякам центрального отопления, а в горизонтальном направлении двигались по трубам, ведущим к батареям. Работа была нелегкой и опасной. Свинец раздобыли, но изготовленные самолетики не имели товарного вида, литейщики из нас не получились. Нашли там  несгораемый шкаф и два
дня пытались в него проникнуть с помощью зубила. Наконец разворотили стенки. Шкаф был набит билетами в студенческий клуб. Мы эти билетные книжечки долго еще использовали в качестве блокнотов.

  * На фото - "мелкий частник" времён немецкой оккупации. Подобные " скворечники" "ещё некоторое время существовали в освобождённом Харькове. В одном из них мы и купили пироги с фасолью.