Мясной дух

  Впечатлительным читать не рекомендую. Мясопереработка от предубойной базы до выхода продукции, а также расположение цехов и отделений мясокомбината, описано мной реалистично, как бывшим работником этого предприятия. Остальное вымысел.
               
                1. Человекоубийство.

  Меня привезли сюда ночью на большом старом скотовозе с деревянным кузовом. Когда дверь кузова наконец-то открылась, меня вместе со свиньями выгнали в длинный коридор, с обоих сторон которого был старый деревянный забор с железными перекладинами. Меня погнали в сторону какого-то каменного строения. И когда я оказался внутри него, меня начали поливать холодной водой из шланга. Потом люди в белых халатах воткнули мне в ногу шприц, и мне стало совсем мутно. Меня взвесили на весах, и потом затолкали в какой-то вонючий угол, и затем бросили там. Ко мне дико визжа подбежали свиньи, и я потерял сознание.

  Когда я очнулся, в небольшие окошки, выложенные полупрозрачными стеклопакетами, попадали лучи солнца. Жутко хотелось есть. Я находился в каком-то загоне для скота и вокруг меня были свиньи, которые визжа толкались возле корыта. Сначала это зрелище вызывало у меня отвращение, но жажда вскоре взяла своё, и я протиснувшись сел на корточки и начал жрать что-то вонючее и несъедобное. Сперва меня затошнило, но потом пришло приятное ощущение сытости. Я был голый, весь царапинах и во всяком дерьме. Я отошёл обратно в свой угол и лёг на землю в полном непонимании того, как я здесь оказался. И вскоре я вырубился вновь... Было темно, я проснулся от того, что всё это стадо жирных свиней пришло в движение и начало носиться по вольеру. За соседними ограждениями теперь тоже бегали свиньи, и их выгоняли в коридор между ограждениями какие-то люди в грязных одеждах, которые при этом дико хохотали, подгоняя пинками скотину ко входу в другое помещение. Один из них оглянулся на меня, сделав затем безразличный вид. Вдруг в меня врезается свиная морда и отталкивает назад. Испытывая боль и испуг я отступаю. Я опять лежу без сил на земле, и жду когда всё это закончится...

  Через какое-то время за воротами загонов раздалось недовольное мычание и по коридору в вольеры напротив прогнали не меньше четырёх десятков коров. Свиньи тоже оживились и забегали... С обоих сторон помещения было по пять загонов. В двух из них были свиньи, и напротив моего теперь бурёнки. Вскоре свет погасили и всё погрузилось в темноту, в которую я вскоре и провалился... Я проснулся оттого, что кто-то бегал по загону. В соседнем помещении, в котором теперь мерцал свет лампы, кричали люди. Они бегали друг за другом дико хохоча. Больше я не заснул.

  На  следующий день нас начали выгонять из загонов и гнать по коридору в соседнее помещение, где было темно и сыро. Коров тоже погнали следом за нами. Ко мне подходит долговязый человек, и с демонической ухмылкой бьёт меня палкой в бок и я разворачиваюсь к коровам. Одна корова неожиданно поворачивается и толкает меня в плечо рогами. Я оказываюсь между других сзади идущих коров, которых тоже подгоняют. И вот я перехожу в тёмное, мрачное помещение. Я поскользнулся и чуть не упал, потому что на полу было склизко. За мной закрыли загородку, отгородив меня от подгоняемых сзади. Коровы впереди меня тоже встали. Параллельно от нас через другие загородки гнали свиней. Теперь нас начинают поливать ледяной водой из шланга и гнать дальше, в металлический коридор, растягивая нас шеренгой по одному. И тут до меня начало доходить, что это за место, и что я здесь делаю. Мой воспалённый от всего этого мозг начал лихорадочно перебирать мысли, но позади меня задвинули стенку, и мне мокрому и продрогшему ничего не оставалось, как идти вперёд подпираемому идущими сзади животными. Вдруг где-то сверху стоящий небольшой человек ударил впереди идущей корове пикой промеж лопаток. Она сначала замерла, потом ноги её подкосились и она упала. Стенка коридора рядом с ней приподнялась и она вывалилась из коридора. Небольшой человек спустил с потолка цепь, набросил её корове на ногу хомутом, и подтянув её кверху надел её тушу на крюк с роликом, проткнув её заднюю ногу у копыта. Так её туша поднялась под потолок вниз головой на подвесной путь, по которому её толкнули к какой-то полной женщине с большим ножом...

  Я чувствую удар в спину и у меня в глазах потемнело, словно что-то против моей воли вошло в моё тело и не отпускало меня. Пару секунд... и я падаю на пол в забытье...Чувствую нечеловеческую боль в ноге...меня куда то тянут...я лечу... я чувствую боль в горле, и что-то теплое течёт из меня...я вижу под собой целый бассейн...это же кровь...море крови...

  Я больше ничего не чувствую, только вижу, как кровь хлещет из моего горла в эту огромную лужу...и я теряю себя...Последнее что я слышу- это монотонное гудение...гудение моего детища, когда-то моего...теперь неподвластного мне мясокомбината.

                2.Мясопереработка.

  Сегодня меня вызвали на бойню на случай аварии на конвейере. Я захожу в мясо-жировой цех мясокомбината, и слышу монотонное гудение конвейера. Похоже забой не прекращался с утра. На полу, даже на стенах кровь, кишки, ошмётки мяса, рабочие на конвейере уже работают с остекленелыми от усталости глазами. Я прохожу к началу конвейера словно заворожённый происходящим, и вижу огромную лужу крови. Туши коров подвешенных за заднюю ногу едут по конвейеру одна за другой. На конвейере напротив одновременно идёт разделка свиней, но я решил снимать на скрытую камеру именно коровок. Снимать, дабы запечатлеть на веки данную атмосферу идиллического мрака. Во всём этом определённо что-то есть, и к этому всему быстро привыкаешь и отвлекаешься от житейской суеты. И даже люди здесь работающие, кажутся более довольными и свободными, чем где-либо ещё. В этом мясоперерабатывающем комплексе почти нет окон, пол выложен крупной бетонной плиткой, а стены кафельной. Здесь постоянно свежо и чуть прохладно, и гудение механизмов задаёт всему этому ритм. И всё это в течении многих лет остаётся неподвластным изменениям.

  Итак, комментируя, я начинаю снимать. Я захожу на бойню через предубойную базу, где в загонах содержат привозимых отовсюду коров, свиней, а иногда и лошадей. Им ставят прививки, берут анализы, и наконец когда придёт черёд, гонят по отдельным коридорам и забивают с помощью электрошока, предварительно поливая водой. Я следую за тушей, которую за ногу подняли на медленно двигающуюся вперёд роликовую подвесную линию, и один работник совершив действо толкает тушу другому. Сначала я снимаю на камеру женщину, которая уже более двадцати лет выпускает кровь из мёртвых, а иногда не совсем, туш коровок. Внизу углубление в полу полное крови, не успевающей утекать. Далее туша вслед за другими не торопясь едет к другому рабочему в красном халате. Он зацепляет шкуру животного и натягивая, сдирает её сверху вниз с помощью лебёдки. Шкура идёт на выделку в шкурное отделение, где на двух допотопных станках её засолят и приведут в товарный вид, оставив в цехе ошмётки да опарышей копошащихся в них. После отделения шкуры от туши, следующий работник, когда-то уже отпластавший на этой работе себе палец, отрезает скальпированную голову коровы и насаживает её на подвесной крюк. Таким образом головы идут отдельно от туш по конвейеру. Потом эти головы кладутся в тележку вместе с другими скелетированными головами с выпученными глазными яблоками. Головы увозят в холодильные камеры, а зачастую оставляют прямо в коридоре холодильного цеха, где они начинают потихоньку гнить, сверкая зубами и шарами. Рога и копыта отпиливают от туши, они идут на пуговки. Так, что от туши не остаются даже "Рожки да ножки".

   Далее женщина далеко не робкого десятка проводит мясницким ножом по животу, и оттуда на стол перед ней начинают вываливаться внутренности коровы- желудок, кишки, почки, сердце и другие органы, некоторые из которых пойдут на деликатесы. А кишки, желудки и прочие потроха тут же сбрасываются по канализации, и потом перевариваются в большой вонючей мясорубке, которая стоит в подвале, кишащем огромными крысами. Отходы затем утилизируют, или ещё лучше -  пустят их на мыло. А из кишков изготовят оболочку для колбасы в кишечном отделении. Из костей в костном отделении впоследствии приготовят вонючую костную муку для кормёжки животинок на предубойной базе, в процессе изготовки муки обдав всё вокруг нестерпимой вонью.

   Снимаю далее. На конвейере здоровый дядька опускает на цепи электропилу, и та с визгом распиливает тушу повдоль на две полутуши. Женщины, стоящие на помостах снимают деликатесное мясо, сразу идущее на продажу, и далее полутуши закатывают в многочисленные морозильные камеры холодильного цеха через прохладный коридор между ними. В этом цехе вечно чувствуется запашок холодильного газа аммиака, протекающего всюду в немереных количествах, и опасного для жизни при большой утечке. И там среди мороза и металлических стен, круглый год заросшими льдом, мясо будет ждать своей очереди, чтобы в колбасном или консервном цехе принять иную, новую оболочку.

  Я захожу из холодильника в колбасный цех. Там работа тоже вовсю кипит. Гигантская мясорубка-смеситель - сердце мясокомбината под названием куттер, с завыванием молотит и крутит своими огромными лопастями, режущими дисками и ножами, смешивая фарш с другими ингредиентами будущей колбасы. Обвальщики довольно срезают пластами говядину с костей доехавших до них полутуш. Женщины в красных халатах горланисто перекрикиваясь режут мясо на конвейере, которое после мясорубок и куттера будут зашприцовывать в оболочку и развешивать палки колбасы в сетки. Сетки будут увозить варщики колбас по подвесной линии, чтобы в специальных термопечах под высокой температурой довести колбасу до кондиции. И таким образом вскоре продукт будет готов к отправке на волю...
               
  Я захожу в закуток в пельменном отделении, решив проверить свою запись. Включаю, смотрю отснятое, и вдруг вижу среди прочих туш... человеческое тело...без головы...

  В пельменном отделении всё как всегда. Девушки занимаются лепкой пельменей, изготовлением котлет. Но мне уже не до всего этого. Я не верю тому, что увидел на своей камере и отправляюсь обратно на бойню. Я иду через холодильный цех, как неожиданно двери между коридорами захлопываются. Там довольно большие и толстые с волокном и пенопластом внутри, металлические двери с роликовыми ручками-щеколдами. И поэтому пытаться открыть их, если они закрыты с другой стороны, бесполезная затея. Я слышу шипение и специфический запах холодильного газа аммиака. Обледенелые двери позади меня тоже медленно начинают закрываться, и я едва успеваю проскользнуть в промежуточную камеру, используемую как проход в колбасный цех, и бегу в обратно в цех, пока меня кто-то не закрыл в холодильнике, или того хуже не заморозил меня там до смерти. Ведь в морозильных камерах работают морозильные установки, которые висят под потолком и нагнетают тридцатиградусный мороз даже летом. И вот наконец я в колбасном. Работа там уже закончилась и двери в раздевалку были открыты. Я решил не отступать от своей затеи и пошёл на бойню по туда, мимо раздевалок по коридору, который соединяет колбасный цех и бойню с лабораторией, медпунктом и столовой.

                3. Шабаш.

  Когда я шёл на бойню по коридору, меня остановила заведующая столовой попросив отремонтировать тестомес. Поскольку моя работа ремонтировать оборудование, то ничего другого мне не оставалось. В столовой готовка шла полным ходом, там к чему-то готовились. Тестомес включился и заработал без особого труда с моей стороны, и я продолжил свой путь. Когда я наконец зашёл на бойню, в холодильник уже закатывали последние туши, и двери в холодильник сразу-же закрыли. Мне конечно не хотелось снова рисковать заморозиться там вместе с ними, и я пошёл к месту забоя, где ещё висели мёртвые головы коров и свиней, но никаких человеческих останков я там не нашёл. Я начал пересматривать запись полностью, и тело там явно мелькнуло пару раз. Но ведь на бойне были не только рабочие. Было также несколько представителей от поставщиков скота и пара бабушек, которые со слезами на глазах избавились от своих кормилиц и теперь пришли убедиться что их не обманули, а их коровок добросовестно взвесили, забили и разделали. И среди этого сброда стояла смуглая девушка лет двадцати, которую я почему-то не заметил при съёмке. И, что самое странное, никто не заметил довольно нехилое, обезглавленное человеческое тело на конвейере!

  Время неуклонно близилось к ночи, и скоро уже пора было уходить домой. Я решил напоследок спуститься проверить подвал, куда сбрасывали потроха и заснять процесс переработки их мясорубной махиной. Когда я спустился туда, то прямо под ноги мне бросилась огромная крыса размером с кошку.Я прошёл дальше, включил свет, и по трубам разбежались в разные стороны остальные крысы. Если от человеческого трупа что-нибудь осталось на бойне, то только здесь. Осторожно ступая на желудки, скатившиеся через желоб прямо на пол помимо адски воняющей машины пережёвывающей и переваривавшей всё это. Всё было как обычно. Горловина как всегда после забоя долгое время была переполнена потрохами и вокруг неё летали жирные мухи. Вокруг тоже всё завалено всяким говном. В толстых трубах, уходящих вдаль по коридору бурлит готовое к отправке на утилизацию месиво- то немногое, что так и не пригодилось в производстве, и теперь отправляется на трёх-этажные очистные сооружения в соседнее здание. Я иду по коридору идущему под бойней и колбасным цехом, продолжая снимать всё на камеру, как вдруг гаснет свет. Благо, что у меня всегда с собой фонарик, и я без труда вернулся назад на бойню. Когда я поднимался я услышал резкие, режущие звуки с барабанной дробью. Свет ярко мигал разными кислотными цветами, и звуки тоже были довольно кислотные, то есть нервные. В зале бойни судорожно двигались люди...

  Под сводами бойни теперь была ночная рейв-дискотека. Ярко одетые девушки в коротких юбках и в колготках в сеточку вытанцовывали в зале бойни как на танцполе. На помостах стояли те, кто прохлаждался в тени, наблюдая с высока за всем этим действом. Со стороны столовой подвозили мясные деликатесы и прохладительные напитки. Здесь были как работники комбината, так и посторонние люди молодого и среднего возраста. Некоторые механизмы демонстративно были включены, и сверкали лопастями в свете лазерного шоу. Вот значит как! Мясокомбинат выкладывается на все сто. Не я один значит увидел во всём этом мраке некое искусство. Я вновь почувствовал, что жизнь здесь бьёт ключом. Я снова увидел девушку, которая присутствовала во время забоя. Она тоже меня увидела. Я выключил камеру и подошёл к ней. Как оказалось её зовут Оля, и когда мы уже “танцевали” она что-то сказала, но из-за громкой и резкой музыки расслышать что-либо было бесполезно. Потом мы отошли к длинному разделочному столу и  взяли по кружке пива и по бифштексу с кровью. Я спросил как она узнала об этой дискотеке. На что она ответила, что в рейверских кругах известно о таких тусовках, и это большая редкость оторваться ночью на ещё работающем, да ещё с такой спецификой предприятии. В основном рейвы проводят на заброшенных предприятиях. Побывав на забое с бабушкой, она решилась и на “мясной рейв”.

  Мы пошли прогуляться по закуткам кишечного отделения. Запашок там был ещё тот...На станках, похожих на какие-то прялки висели кишки, а с другой стороны уже висела готовая оболочка для копчёной колбасы. Я включаю камеру, и ночное видение на ней, и мы идём далее. Оля предпочла держаться за меня рукой. Я слышу какой-то шум в соседнем помещении, слабо освещаемом мерцающей лампой. Когда мы доходим до дверного проёма, то видим уединившуюся парочку на столе для разделки кишок. Я не удержался и замер продолжая снимать сию сцену. Оля тянет меня назад за локоть, я отступаю. Тут мимо нас в их сторону проходит ещё парочка, и они гасят свет, и я уже не могу найти первую парочку объективом камеры. Должно быть они закончили свои дела и прошли дальше. Я конечно не стал их преследовать и мешать другим. К тому же со мной была Оля, и мы решили выйти проветриться на свежий воздух.

                4. Мясной дух.

  Ближайший путь на территорию был через мукомольное отделение, и мы скорей пошли. Сначала мы прыгали по желудкам, наваленными кучей в мыловарне, затем по рассыпанной всюду вонючей костной муке. Железная дверь отгрузки муки оказалась наглухо запертой снаружи, чего я никак не ожидал. Мы возвращались на импровизированный танцпол, когда со стороны предубойных загонов вдруг перескакивает через ограждения и с визгом мчится прямо в толпу здоровенный хряк. Он расталкивает всех и вцепляется в ногу какому-то парню. Начинается паника. Все бегут к выходу. Двери в коридор внезапно захлопываются, и под ревущие звуки рейва, механизмов, под свиной и девчачий визг начинается  нечто невообразимое. Свет гаснет, музыка играет, все мечутся. Но я-то не первый год здесь работаю. Я убрал камеру и потянул Олю в сторону подмостков, по которым мы залезли на конвейер. Там под самым потолком, была площадка для обслуживания механизмов. Мы и еще несколько человек из местных рабочих оказались на ней. В темноте под нами дьявольски мыча пролетело что-то здоровенное. Дикий ужас охватил всех. У меня мурашки по коже. Неужели и я тоже здесь умру? Площадку начинает застилать какой-то туман, я чувствую резкий запах аммиака, используемого в холодильниках... и теряю сознание...

   ...Я лечу под потолком, на бойне уже никого нет. Я чувствую себя единым целым с каждой клеточкой этих мясных цехов. Вот я вижу забой наверное тридцатилетней давности... вот в цехе опять тихо и безлюдно. Вот я хочу прикрыть эту богадельню и через день эта адская машина пожрала моё тело. И опять же  я, только в другом обличии снимаю на камеру забой и это пожранное комбинатом мёртвое тело. Теперь я вспоминаю себя наладчиком оборудования, которому в кайф здешняя атмосфера. Время словно прокручивается передо мной и адские механизмы всё молотят, эхом отдаваясь в моей голове. И нет времени ни прошедшего, ни настоящего, оно всё повторяется вновь и вновь в разных вариациях. А кто же я? Я пленник, и мой дух навсегда влился в это пространство и в эти стены обросшие мясом...

  Вдруг меня начинает трясти...я открываю глаза...вновь вижу Олю и ещё двоих знакомых рабочих в мясницких халатах. Вокруг темно и тихо. Людей уже нет, хотя все двери оказались по прежнему запертыми. Когда я поднялся на ноги, мы спустились обратно на пол бойни. Дверь в подвал тоже оказалась закрытой, и мы спрыгнули в него по желобу прямо в  горловину для потрохов. Мы попали в кучу гниющих отбросов возле мясорубки, изрядно выпачкавшись во всяком дерьме.
Распинывая всюду кишащих крыс мы вскоре перешли в подвал колбасного цеха, откуда нам не составило труда выбраться в сам цех по канализационным путям. В колбасном цехе всё было в порядке, как и должно было быть после рабочего дня. Дверь в отделение отгрузки колбасы была уже закрыта. Тогда мы пошли на парадный выход по коридору, ведущему из колбасного цеха на бойню, а также в раздевалки, в столовую, и на лестничную клетку, ведущую в лабораторию и медпункт на втором этаже. Даже если двери окажутся заперты, то здесь везде были окна через которые можно было вылезть из здания. Но парадные двери в цех для рабочих и посетителей оказались не заперты. Мы оказались на воле и с радостью покинули территорию комбината.

                5. Хроники мясокомбината.

  Я по-прежнему работаю на мясокомбинате в мясо-жировом цехе. Оля тоже вскоре устроилась в пельменный цех. Мы с ней по прежнему дружим. Иногда на бойне проходят ночные рейвы... Что касается записи на камере, то мне никто не поверил – на всём комбинате, как оказалось, в тот день никого не было. Охранники, которые дежурили на проходной в тот злополучный день, это подтвердили. А мы видели совсем других охранников вместо них. Пострадавшие из местных, которых мы видели на рейве, ничего не помнят. Пропавшего, как оказалось, накануне владельца предприятия вскоре объявили без вести пропавшим. Его тело так и не было обнаружено. Скорее всего оно сразу ушло на котлеты или консервы миновав детальную разделку. Но главное, что запись на видеокамере сохранилась, и мы сами для себя знаем, что всё произошедшее с нами не было плодом воображения. Я опубликовал запись в интернете, где она довольно быстро распространилась. Так что мясной дух уже с нами, ведь мы о нём теперь знаем. Мясной дух присутствует и в других подобных мясокомбинату местах. И он ждёт когда мы с вами станем частью его...

  Мясокомбинат всё также молотит механизмами с монотонным гудением наращивая обороты своего безотходного производства. И нет времени ни прошлого, ни настоящего, ни будущего, оно всё едино... и наши души навсегда вросли в эти стены поросшие мясом.