Артефакт от Фаберже

...Он шел весь день и только ближе к ночи его потревожил волчий вой. Выйдя под звёздное небо, совсем рядом со входом в пещеру испанец увидел несколько пар горящих глаз.  «Gracias a Dios! Дождался!» Ноша оказалась тяжёлой не только по содержанию, но и по весу. Уложив кожаный мешок с золотом возле огня, барон, запечатал вход в пещеру и удовлетворённый забылся чутким сном.
Новое имя казалось ему немного смешным, немного наигранным, но, почему бы и нет. Вульферт, барон. Здесь, в России, ему все казалось немного смешным. Подходила старость. Ранняя заря его жизни, начинала постепенно стираться из его памяти, насколько давно это было. Что он делал здесь, что за воля привела его сюда, так далеко от родной Испании.
Народ местный, был темный и дикий, но он почти не замечал никого, шатаясь по болотистым местам, как леший, идя, сам не ведая куда, и заходил часто в такую глушь, куда боялись зайди даже местные знахари. Здесь еще жили те племена, против которых в старину ставили деревянные кимеи, дозорные башни. Они наводили ужас на села, никому не хотелось быть съеденными. Он задремал чутким сном, хорошо зная волчьи повадки,с восходом солнца они снова уйдут в глубь лесов. Поэтому утром Вульферт шёл твёрдой, уверенной походкой, не опасаясь. Он знал, чутье не позволит ему пропасть и выведет в деревню. И действительно, вскоре он услышал крики юродивого.
Да свершится! кричал полубезмный человек. Начертал киноварью Волхв над своею дверью. И всяк, проходивший мимо, утверждал: «Да исполнится Воля Богов!»
О, Всевышний, который есмь - Свет!
О, Всевышний, который есмь - Жизнь!
О, Всевышний, который есмь - Род!
Ты сотворил Землю, чтобы она сказала свое Слово и стала Обетованной. Да свершится!
Ты сотворил Родословную Светочей, чтобы они сказали свое Слово и жили на Земле Обетованной, радуясь Жизни. Да свершится!
Его, подозревая в волховстве, пытали уже третьи сутки.
Ты дал моему Народу Веру, а значит, - Право нести Свет Жизни и утверждать на Земле и на Небесах каждое Мгновение Вечности, благословенное Тобой. Да восторжествует!
Ты поселил мой Народ на Праведной Земле и дал ей название Вечное и Непреходящее - Русь, ибо она была, есмь и будет Ковчегом Светлого Благодарения. Да возблагоденствует!
Вновь и вновь перечитывая строки, усердный писарь искал изъян и не найдя его, удовлетворенно закрыл тяжёлый переплёт, запечатывая кожаной бляшкой святые листы. Осталось малое - укрыть от посторонних глаз. Он чувствовал силу, исходящую, струящуюся, живую. Книга, рождённая по всем правилам Света, уже сейчас могла творить Чудеса, и этим была опасна. Барон начал готовится в дорогу. Ни одна живая душа, будь то человек или зверь, не должны знать то потаённое место, в котором найдёт свой дом Знание. Много лет прошло с тех пор, как Долг перед государем позвал его на этот подвиг. Не сомневаясь, не жалея ни о чём, он с радостью исполнял наказ данный ему свыше. Пытное дело не было в чести, но сколько же пользы оно приносило государству.
Теперь, чтобы перебраться через образовавшуюся расщелину, стоило исхитриться и прыгнуть метра на три до противоположного уступа, за которым пещера продолжалась широким ходом. Привязав мешок с упакованном в нем кладью крепкой пеньковой верёвкой обвязав другим концом в круг себя, оставив кольца свёрнутого крепления поверх кожи мешка, Амортильядо не задумываясь прыгнул, легко преодолевая расстояние. Затем с той же лёгкостью, сноровисто перетянул за собой поклажу, которая, повиснув над пустотой, через секунду оказалась в надёжных руках.
Звери выждав, пока Вульферт отойдёт дальше, пружинисто подкинули свои тела, будто имели крылья, и материализовались на уступе, словно всегда здесь находились.
Начинался спуск. Крутой, ненадёжный. Несколько раз испанец останавливался, переводя дыхание, укрощая шаг, поправлял ношу и вновь продолжал движение. Деревня встретила его сонно, никто не знал, куда он направился третьего дня, и некому было спросить, здесь все боялись государего посланника, и никто не смел ему перечить.
Esto es sоlo una soledad desesperada, - проворчал испанец. - Эй, служивый, крикнул он, входя в большую избу на хорошем русском языке, почти без акцента, воды нагрей, баню топи! Я к государю возвращаюсь.
...............................
Счёта времени не было, только желание дойти за один переход. Наконец показалось подземное озеро. Небольшое, метров двадцать в диаметре, с кристально чистой и холодной водой. Волхв подошёл к скользкому валуну, осмотрелся, удовлетворенно кивнув, снял поклажу, откуда-то извлёк ещё один мешок из толстой бычьей шкуры, затем накинул его поверх мешка-футляра, крепко завязал, так, чтобы сырость не проникала, и не скидывая одежд, нырнул, держа Сокровище перед собой. Брызги студёной воды оросили берег, на который вышли Волки, рассаживаясь около озера. Их взгляд притягивали круги, расходившиеся по воде от небрежно нырнувшего человека. Чистота воды позволял видеть всё, что происходило в глубине. А происходили замечательные вещи. Когда Велимудр достиг дна, он ощутил слабое течение и, отдавшись на его волю, подтолкнул тело по нему. Течение огибало подводный, гранитный выступ и исчезло в глубине, теперь уже водяной пещеры.
Волхв не дышал несколько минут, но тренированное тело, словно не замечало отсутствия кислорода. В пещере движение водных масс усилилось, поднимая мужчину, и наконец вытолкнуло его на поверхность. Пещера продолжилась и над водой. Огромный зал укрывали своды, срок жизни которых не сосчитан. По стенам висели горящие факелы, изготовленные из белого метала, о существовании которого ранее не ведал ни один живой человек. Негасимый Огонь – тот, о котором ходили легенды, которым восхищали друзей и приводили в ужас недругов – существует! И он, Велимудр, прикоснулся к этому.
Обратный путь был скор. Волки встретили вынырнувшего человека одобрительным ворчанием, но за ним не последовали. Через двое суток Веролли добрался до своего жилья. А ещё через неделю, спустился в городище, где был встречен с величайшим почётом. Да сбудется!
Делать нечего, пошли до Князя. Тот обрадовался, глаза вспыхнули надеждой, а когда увидел волка, пригорюнился. И то верно. Не в сравнение Белому. И всё ж, бой назначили. Никто не ставил на волка, мурза, видя соперника своей собаке, приободрился, позволил даже шутить, а как увидел глаза зверя, спесь-то и ушла. Залопотал по своему, глазки забегали, опасался. Судьи, из старейшин, ещё раз объяснили правила, показали приз и велели начинать.
Белый сходу бросился в атаку, норовя поддеть соперника плечом, свалить его и дальше запустить клыки, размером с хороший нож, сквозь шкуру к горлу. Волк стоял без движения, и только в самый последний момент сделал шаг в сторону, позволяя всей массе атакующего упереться в пустоту. Белый сноровисто развернулся и вновь груда мышц набросилась на противника. Ещё одно ловкое движение, и вновь Волк ушёл невредимым. Белый осознал, как поступать, теперь он пустился на хитрость. Всем видом показывая повторение предыдущего манёвра, в самый последний момент, он вдруг резко затормозил, поворачиваясь в ту сторону, куда обычно уходил соперник, чтобы сбоку ухватить огромной пастью его шею. Но Волк на этот раз остался стоять, не уходя от атаки, и когда Белый автоматически повернул голову туда, где, по его мнению, должен быть Волк, тот неуловимым движением ухватил пса за горло, сжимая его всё сильнее и сильнее. Мощь собаки сыграла против неё самой. Увлекаемый центробежной силой, пёс хрипя рухнул к краю ристалища, а сверху волчья пасть уже надкусывала сонную артерию.
- Кажется, пришли. Похоже, именно здесь пытались пробивать штольню. Но мы туда не пойдём. Ещё чуть поднимемся и за тем уступом оглядимся. Да, господа-товарищи, хреновенькие у вас карты. Могли бы копать и копать, глядишь, мамонта и откопали бы – откровенный сарказм сквозил в каждом слове.
Через полтора часа, дойдя до окресностей Шлиссельберга, обогнув скальный выступ, нырнув сквозь толщу накрепко сросшегося кустарника, группа остановилась. Палатки ставить не стали, соорудили удобные шалаши, неприметные даже с воздуха. Установили печурку для готовки пищи, прижав трубу к стволу раскидистого дерева, чтобы дым поднимался по дереву, рассеиваясь, теряясь в кроне, не показывал посторонним, будто кто из живых посмел пробраться в проклятое урочище. Приготовления лагеря закончились, распределив обязанности между собой, парни вышли разведкой. Через пару часов, довольные, вернулись, поужинали и рано расположились на отдых. Завтрашний день сулил много эмоций, трату сил и надежду.
- Может, продолжишь про тот прусский замок? – Попросил один из военных испанских офицеров. – Сказал – А, говори и Б.
- Суть в том, – продолжил рассказчик прерванную сутки назад историю, – что в старых, крепких стенах имеются ходы. Замаскированные выше всяких похвал, это потом их обнаружили, десятки лет спустя. И выводили они в лес, за 15 км от городка. Вот по нему, за одну ночь и вывезли добро те, кто пользовались этими ходами всегда, еще со времён святой инквизиции. Ширина их такова, что спокойно проедет телега запряженная лошадью. Существуют фрагменты карт, по которым, впрочем, трудно что-либо определить, но складывается впечатление, что Германия вся испещрена подобными ходами.
…Белый хрипел. Он не умел проигрывать, поэтому даже сейчас, когда смерть стеклила глаза – сопротивлялся. Однако хватка Волка – капкан, не освободиться. Волк ослабил прикус, контролируя противника. И, когда понял, что тот повержен, вовсе выплюнул шкуру из своей, звериной пасти. Люди онемели. Видеть поражение Белого и наблюдать триумф другого, более умелого воина, они не ожидали. Кто-то из нетерпеливых и самых азартных выкрикнул: «убей его!», но Волк уже подходил к рубежу бойцовской площадки. Толпа молча расступалась, словно не зверь идёт, а возвращается с ристалища усталый, израненный витязь. Он понял про поединок всё. Великий звериный бог позволил прочитать мысли Белого. Теперь Волк точно знал, почему пёс убил княжну. Он знал, кто ему это приказал. Но расскажет ли это людям? У них своя жизнь, в которой пощады нет никому, ни слабому, ни больному – вечная охота. Люди совсем не нравились зверю, от них пахло кровью. Только очень немногие, те, которых он выбирал сам, вызывали в нём уважение. Волк уходил, основательно ступая по этой грешной земле, и никто не посмел заглянуть в его глаза.
Вот так всё было. Потом Волк признал ещё одну семью, которая спасла его от смерти. Вот эти люди и образовали наш Род…..
- Расскажи, что случилось, почему спасали зверя?
- В другой раз. А сейчас, займитесь-ка делом, вон сколько всего накопилось ….
- Не додумал ты, Полкан, чего-то. Княжны нет, но нам жить лучше не стало. Приблизил он к себе этот дремучий Род. Теперь вообще не достать Князя. И на порог не пускают. Такие же, как их волк. Этих не купишь! Не было случая, что бы хоть кто из этого Рода нарушил слово, а поклялись они, уберечь Всеволода, да найти убийц.
Никто не видел Волка. Он пропал. Никто не его слышал воя, люди тревожились. Теперь этот Зверь был много больше обычного лесного жителя, он стал тотемом, основателем ново, могучего Рода – Рода Волка! Пропал и отшельник. Запахи дыма его костра забывались, но жильё, оставленное без хозяйского глаза, не пустовало. Каждое утро одна из женщин селения приходила навестить, прибраться. Каравай и квас на столе менялись на свежие, половицы выскребались до белизны, и всегда в очаге лежали готовые вспыхнуть сухие, берёзовые дрова с подпалом из коры.
Старики в разговорах сватали парня то за одну молодушку, то за другую. Невест хватало, а ещё больше было весточек, которые вот-вот и войдут в силу, да все статные, рукодельницы и красавицы. Всякая готова с радостью разделить кров и рожать детей этому молодцу.
Пробежало лето, шуршанием ушла осень, скрипом мороза отодвинулась зима, а отшельник так и не появился. Не было и Волка. Народ кручинился, но никто не смел забыть парня. И вот, когда уже птицы сели на гнёзда, когда ароматы леса наполнили пространство, вдруг к ночи потянуло дымком, послышалась Волчья песня, и люд, пряча улыбки в бороды, умиротворился, притихая и, как величайшее наслаждение внимал голосу Зверя.
«Слава Роду!» - сказали одни. Храни его Боги!» - вторили другие. Глаза красавиц загорелись, и ребятишки бросились наперегонки к заветной избе.
Утром, как только народ отошёл ото сна, отшельник пришёл сам. Низко поклонившись, благодарил за память, за заботу о доме. Потом уединился со старейшинами в избе родового Волхва, где долго говорили. Ближе к полудню к народу вышел сам Волхв.
- Так вот получается. Герой наш, основал Род! Род Волка! И пришел просить на то нашего позволения. Старики не против этого. Теперь и ваше мнение требуется. Как скажите, так тому и быть!
- Говорить нечего. Заслужил, – народ гудел растревоженным ульем, – кабы не знали его. За честь сочтём!
- А как же Род без женщины? Не видано, чтобы бобыли зачинали Род.
- Правильно! – Волхв лукаво поглядел на говорившего. – Это уже следующий вопрос. И это решаемо, Нежинку все знают. Она каждому как дочь. Одна поднимает братьев и сестёр. Родители её достойными людьми были. Отец погиб, нас с вами защищая, бился витязем, один столько врагов изничтожил, да и мамка её смерть приняла от ворога. Стало быть, нам решать её судьбу! А ну, выдь сюда. Негоже за спины прятаться, коль о тебе речь народ ведёт. Девушка робко подчинилась. Опустив большие небесно-голубые глаза, вышла. Сарафан трепетал на лёгком ветерке, казалось, будто не он бьётся, а сердце молодки заставляет его колыхаться.
- Слышала, о чём народ говорит? Честь тебе оказывает. Согласна, али нет?
- А где жених-то, – бабы весело подначивали Волхва, – сам-то что не выйдет, да руки нашей Нежи не спросит. А может, и недостоин нашей красавицы! – Смех прокатился по толпе.
- Здесь я! – суть да дело, никто не заметил, как Светояр вышел на крыльцо и слушал весь разговор. – Люди добрые! Прошу вас, не откажите, дайте за меня Нежу, давно мне люба она.
- Как сама скажет, – бабы не унимались, гудели, смеялись и, по всему видно, были просто счастливы, – люб он тебе, нет ли?
Девушка смутилась ещё больше, отвернулась и бросилась бежать, под смех и улюлюканье народа.
- Разве здесь есть слепцы? – Волхв довольно отёр ладонью бороду. – Значит так и порешим. Быть свадьбе! Да такой, что бы весь мир о ней услышал! Чтобы по всей Мидгард-Земле прокатилась радость! Быть Роду!
Чего их искать, – Полкан тревожился более других, но вида не показывал, только желваки неустанно ходили вверх-вниз. - Белый убил Княжну нашу светлую. Белый! Запомнили? И другого не было. Все видели.
- Все, да не все. А если мурза твой проговорится по дурости, а ль под пытками? Нет нам больше жизни здесь. Пока целы, съезжать надо.
- Как съезжать? Сразу поймут, что к чему. Уж лучше повиниться, авось простит, – Самый молодой из заговорщиков жадно смотрел на подельников. – Говорят он немного отошёл от горя. Как раз с челобитной за себя подойти.
- Цыц! – Глаза Полкана налились кровью, – сам в костёр идёшь, недоумок. Разве за такое прощают? Иди своей дорогой, а мы, без тебя порешаем как быть. Не тревожь и не смущай. Потом узнаешь, что и как, не скроем.
Молодой купец ушёл И когда прикрылась дверь, Полкан сказал:
- Избавляться от него надо. За такие дела, сварит нас Князь живьём! Завтра он по торговым делам уезжает, надо сделать так, чтобы больше о нём не слышали. У тебя есть два отчаянных молодца, им и поручи. Дорога пойдёт через Евнохин лес, а там, всем известно, тать на тати. На них и подумают. Только смотри, от товара избавься, не жадничай. Можно кое-чего и разбойничкам подкинуть. В обозе много княжеской пушнины, начнёт искать, глядишь, и отведём от себя подозрения, а с мурзой сам разберусь. Он давно ищет смерти, басурманин поганый. Отомщу ему за страх да слёзы.
- Ай, да разбойнички! Ай, да ухари! Князь вне себя от ярости – Давно собирался покончить с ними, да всё руки не доходили. Значит, говоришь, у них соболей моих видел? Собирай дружину. Живьём берите. Прилюдно казнить будем.
Раньше так не говорили. Просто это было в порядке вещей, как напиться из ручья. Нам нужна твоя Сила! Не перебивай старших. То, что можем мы, – это много! Но только ты можешь снять завет, наложенный на Святое место. Этот огонь, и всё, что с ним, необходимо перепрятать. Не сделаем, другие подберутся и тогда бед не сосчитать. Этрусские и так одной ногой стоят у края пропасти. Ещё немного и произносить свою национальность, гордиться Кровью предков станет не только преступно, но и опасно. Грядут времена смутные, без стыда бросят стариков в угоду золоту, детей станут отдавать в рабство, отнимая их у родителей, придумают слово, заменяющее Родовые устои на безликость. Большинство Побед россов подвергнут сомнению. Церковь не станет противиться, а наоборот, воздаст хвалу ворам и разбойникам, зарабатывая деньги, уподобившись им же, проклятым иудам. Разврат станет нормой. Так-то, брат. Страшно?
- Разве позволят этого? Не путаешь ли? Где жрецы? Их и близко не пускают.
- Будет. Горько сознавать, но это произойдёт. Скоро. Очень скоро. Посему и надо сберечь от тати Святые Знания Предков!
Поморы жили своей общностью, не ведая других законов. Они сами хоронили умерших и жили в единении предков и их детей рослых волкодавов. Они скрывали в улийских дольменах "правду о Хельге". Это сокровищницы, подобные гробницам Тамерлана, в которых он прятал награбленное золото и убитых бальзамированных наложниц - княжеских дочерей стран, которые он проходил с войском. Поморы хоронили предков на их золотой казне, так создавая им лёгкий путь в загробном мире. Всё это золото и драгоценности стали добычей монархических наёмников - офицеров армады. И позднее великолепные безделушки византийской династии ювелирских мастеров Фаберже легли на суконные столы европейских монархов к изнеженным ручкам их великоцарственных супруг и дочеринства. Поморы проследили путь сокровищ их предков, став серьёзной угрозой благоденствия монархических держав.

(продолжение следует)