Медвежьи байки

Маша и медведь

Историю эту я услышала потом. Сначала мне показали фотографию – на нижних ветках ели висят два здоровых бородатых мужика, а под елкой не менее здоровый медведь с банкой сгущенки.
Медведь пришел в лагерь среди бела дня, вернее, уже вечерело. Кто его знает, зачем он пришел, может из любопытства, но явно не с плохими намерениями.  Но ведь людям этого не докажешь. Геолог и рабочий с воплями взлетели на елку у входа в свою палатку, а перепуганная студентка Маша так и осталась столбом стоять возле костерка. Медведь, принюхиваясь, обошел костер по кругу. Маша сделала то же самое, стараясь, чтобы между ней и медведем был огонь.
– Машка, - поучал сверху рабочий, - ты только не беги и не ори. Стой спокойно. И в глаза ему не смотри, может, уйдет.
Но медведь обнаружил банки из-под сгущенки, сваленные под елкой и занялся ими, потеряв к людям всякий интерес, что нельзя было сказать о людях, ибо двое из них висели на той самой елке.
– Надо что-то делать, - сказал, наконец, геолог, - может, стрелять?
Медведь вылизывал банки и громко чавкал.
– Кто будет стрелять? – поинтересовалась Маша.
– Ружье где? – спросил рабочий.
– В палатке, в углу.
Медвежий зад располагался в метре от входа в палатку.
– А патроны во вьючнике. Черт, он же заперт, а ключ в штормовке. Маш, моя штормовка там?
– Да прям там, - печально сказал рабочий, - вон, на ней мишка топчется, ты кинул, когда на дерево лез. Что ж делать-то? Маша?
– Я что-то не пойму, - подала голос девушка, - вы мне предлагаете подвинуть медведя и забрать у него ключ?
– Ничего я не предлагаю. А ракетница где?
– Во вьючнике, - простонал геолог.
Все замолчали. Медведь чавкал.
– Не буду я стрелять, - твердо сказала Маша, словно ей уже протягивали оружие, - я и не умею. Слезайте сами и ищите свое ружье.
– Куда прыгать-то, ему на загривок? Может, головней его?
– Вы соображаете? – потрясенно проговорила Маша. - Я, с поленом, пойду на медведя?
– Ну поищи там у костра что-нибудь.
Маша поискала, нашла фотоаппарат и немедленно им воспользовалась. Медведь чавкал. Остальные потеряли дар речи.
– Доиздеваешься, Машка, - злобно зашипел рабочий, - если мы на него свалимся, он же с перепугу нас сожрет. И тебя заодно тоже.
– Нет уж, сидите, - сказала Маша, - по моему, он уже заканчивает. Я триста раз говорила, чтоб не швыряли банки где попало.
– Займись лучше костром, - мрачно посоветовали с елки, - а то он сейчас тобою и закусит.
Но медведь еще долго обнюхивал уже вылизанные банки. Потом поднял морду, обозрел Машу, дымивший костер, и наконец очень медленно и степенно удалился. Маша без сил опустилась прямо на землю. Мужчины спустились с дерева. Растирая занемевшие руки, рабочий возбужденно говорил;
– Как я не сообразил сразу. Надо было кастрюлями постучать, они стука металлического боятся.
– Знатоки, - сказала Маша, - что же вы на елке-то сидели? Медведи тоже по деревьям лазают.
Все заспорили, полез или не полез бы медведь на елку. Тут из палатки, что поодаль, показалось заспанное лицо поварихи Люси. Про нее совсем забыли.
– Что шумите-то, случилось что?
Миг тишины и дружный смех был ей ответом.
– Да вот, - отсмеявшись сказал геолог, - приходил медведь, хотел нас съесть.
– А что не съел-то?
Люся, конечно, решила, что ее разыгрывают.
– Раздумал. Маша его сфотографировала и сгущенкой угостила..
Но Люся все равно не поверила. Убедить ее удалось только уже в городе, предъявив ту самую фотографию.


Крик таежного Тарзана

Этот жуткий вопль мне довелось услышать с расстояния в сто метров, и поэтому моя нервная система значительно не пострадала. С тем, кто находился к Тарзану гораздо ближе случилась очень неприятная история.
Наш небольшой геолого-поисковый отряд стоял у озера. Берега озера топкие, илистые, и для хозяйственных нужд были сооружены узкие мостки длинной метра три. Именно туда отправился с тазиком наш студент Дима чистить рыбу. Михалыч обещался ему помочь, но что-то его задержало. Когда Дима, наконец, услышал треск кустов и шаги, он, не оборачиваясь сказал:
– Тебя дождешься, я уже заканчиваю, – и добавил: – Если хочешь, дочищай две последние.
Доски угрожающе закачались.
– Тихо ты, таз мне опрокинешь, медведь, – недовольно сказал Дима, обернулся и действительно увидел в двух метрах от себя огромную медвежью морду.
Тут он и издал свой знаменитый вопль, возможно, уже в полете вниз вместе с тазом. Что это был за вопль – не передать, это надо было слышать. И, услышав, мы побросали все и дружно рванули стометровку – такое расстояние было от лагеря до мостков. Выскочив из-за прибрежных кустов, мы в недоумении уставились на Диму. Он сидел в воде под мостками (там было мелко) и нервно собирал в тазик выпотрошенную рыбу.
– Ты чего орал? – отдуваясь, спросил Михалыч.
– Медведь, – коротко ответил Дима.
– Какой еще медведь, - не поверил Михалыч и хотел шагнуть на мостки. Но не стал – на мостках красовалась большая благоухающая куча. Такая невозможно огромная, что нам сразу стало ясно – без медведя здесь не обошлось. Вот что случилось с медведем, который необдуманно решил напугать нашего студента Диму.


Похоронный марш

Мы стояли на Тельпосе, вели геологосъемочные работы. Как-то вечером к нашему костру пришел местный лесник. Поговорил про погоду, спросил, когда вертолет у нас заказан, а напоследок сказал:
– Вы поосторожнее. Тут медведица с медвежонком ходит, в малиннике на Малой Парме кормятся, издавна здесь ее территория. Медведица-то умная, людей опасается, а малой-то любопытный, может сунуться. Но, если что, кружкой о ложку стучите, они стука боятся. И продукты получше прячьте, когда уходите.
– Все, - зловеще сказал Валерка, начальник отряда, когла лесник ушел, - одна больше не пойдешь. Жди, когда я закончу, своего рабочего тебе отдам. Или, может, Сергей через пару дней оклемается.
Мой маршрутный рабочий Сережа сильно растянул ногу, и уже два дня в маршрут я ходила одна. Одиночные маршруты формально строго запрещены, конечно, но все мы этот запрет очень часто нарушаем. До горы с названием Большая Парма километров пять, тропа протоптана – сначала по болоту, оно сухое совсем, потом через ручей и в гору. Компас можно и не доставать. Северный и восточный борт Большой Пармы в скальных обнажениях, весь девон как на лодони, как книга открытая – красота! И погода просто отличная. И тут мне предлагается сидеть в лагере и чего-то дожидаться. Дождя, что ли?
Я решительно отказываюсь.
– Все Никитину завтра на связи скажу, - пригрозил Валерка.
– Ах, так, - обиделась я вконец, - тогда и найду кому и что про тебя рассказать.
Не знаю, что он уж там подумал, ничего конкретного я в виду не имела, но почему-то быстро сдался:
– Иди - иди, - говорит, - если не боишься. Кружку с ложкой не забудь!
Я и не боялась. Пока не знала про медведицу. Наутро идти мне было действительно как-то неуютно. Пока шла по болоту, то и дело озиралась, а как вошла в лес, так и вовсе страшно стало. Достала я из рюкзака кружку и ложку (взяла, все-таки!) и давай стучать. Иду по безмолвному лесу и стучу, дура дурой. Но так вроде стало мне повеселее, я про медведей и думать забыла. Вдруг поднимаю глаза – стоит кто-то прямо на моей тропе. Не успела испугаться, поняла – туристы. Здесь они редко бывают, все их маршруры чаще всего по рекам. Я бы их раньше услышала, если бы не стук мой. Трое молодых мужиков и девушка, только перепуганные какие-то.
Поздоровались. Один из туристов говорит напряженно:
– Это ты «Похоронный марш» выстукиваешь? – и на мои кружку с ложкой показывает.
– Какой марш? Это я медведей отгоняю, здесь медведица ходит, с медвежонком.
– А почему «Похоронным маршем»?
– Да каким маршем? – я ничего не понимаю.
Туристы давай смеяться. И рюкзаки свои покидали. Один, рыжий, аж на коленки упал.
– Мы тебя уже с пол-часа слышим, - наконец объясняют наперебой туристы. – Звук далеко идет, хорошо слышно. И представь – в глухой тайге – колокольный звон! И «Похоронный марш» играет! Ты ведь его выстукивала! Не знаю, как медведи, но мы тут уже всмерть перепугались.
Странно, мне казалось, что я просто стучала в такт шагам... Действительно, почему «Похоронный марш»? Смеюсь я вместе с туристами за компанию, а самой аж стыдно стало – хожу тут, людей пугаю. Отправила я их дальше по тропе, они до Тельпоса шли, чтобы там на лодках дальше справляться до Щугора и дальше, до Печоры. По тропе они прямо на наш лагерь выйдут.
– Только вы Сережу там не пугайте, - говорю, - он тоже медведями пуганый, еще за ружье схватится.
Ближе к вечеру, закончив работу, сижу я на скале, почти на верхушке Большой Пармы. Комаров сдуло. И в который раз от открывающегося вида дух захватывает – слева Большой Урал во всей своей красе со снежными вершинами. Прямо, через болотце – лесистая Малая Парма, справа раскинулись рыжие болота до самого Тимаиза на горизонте. И вижу – по болоту какая-то темная точка движется по направлению к Тимаизу – далеко! И рядом точка поменьше. Медведица! Так, похоже, я и их своим «Похоронным маршем» перепугала, вон куда ушли, даже и не видно. И территорию свою бросили...