Гл. 4. О русской национальной идее

4. О русской национальной идее



Вытравив религиозное сознание из умов миллионов (чему много способствовала удушливая атмосфера регламентов и параграфов, царящая в русском обществе), когда хождение в церковь стало обязательным и из индивидуального зова сердца  превратилась в государственную повинность, за невыполнение которой грозило суровое наказание вплоть до каторги (священник обязан был знать в лицо всех из своего прихода и информировать об отсутствующих Синод), для многих посещение Храма превратилось в пустой обряд. Дух веры стал потихоньку отлетать от народа, как выходит гостеприимное тепло из избы с худыми стенами и разбитыми окнами, из щелей которой разит могильным холодом. Духовная жизнь деревни пришла в такое состояние, что народ в 1905 – 1907 с остервенением бросился жечь помещичьи усадьбы, а в 1917-м – добрался и до церквей.
Поджоги в канун революции 1917-го года стали обыденным явлением. Красный петух победно захлопал крыльями по всей России. Ну, а тут - уноси только ноги, кому жизнь дорога. Кто успел бежать из России, тот спасся, кто – нет, был утоплен на какой-нибудь барже или расстрелян без суда и следствия.
Интеллигенция, столь долго призывающая революцию, стеная под «гнетом тирании», смогла, наконец, «насладиться» плодами революции во всем их многообразии: голодом, холодом, разрухой, уголовным и чекистским беспределом, словом, всем «букетом», который несет на своей волне ломка старой жизни, столь не отвечающая представлениям интеллигенции о добре и справедливости.
Наиболее трезвые люди из её рядов не могли не согласиться, что всю жизнь потратили на вздор, раскачивая корабль Российской государственности, чтобы самим же и потонуть вместе с ним в революционной круговерти. Впрочем, многие так и не одумались вплоть до самой смерти. Узники ГУЛАГа свидетельствовали, что самой замкнутой, не идущей на контакт с другими группой арестантов были политические (бывшие эсеры, кадеты и пр.). Каждая группа, представлявшая некогда какие-то политические партии от кадетов до анархистов, решительно размежевывались со своими бывшими политическими оппонентами, блюдя чистоту рядов, так и не поняв, что игра их давно проиграна, и разобщенность их на руку одному лишь лагерному начальству. Некоторые из них ещё верили в чистоту провозглашаемых ими принципов.
Речь не о новоосужденных по 58-й статье Сталинского УК, столь плотно охватившей все слои общества, что никому не удалось избежать её сетей – от академика до пахаря, а о настоящих, старорежимных революционерах, действительно состоявших некогда в политических партиях и питавших некие политические убеждения, заставляющие дистанцироватся от иноверцев.
Но это были, так сказать, дореволюционные революционеры. Разумеется, отменив религию, объявив, что Бога нет, Советская власть выпустила джина из бутылки, ибо в России возобладало бунтарское начало. Весь невообразимый сонм неудачников, невостребованных к жизни людей с яростью устремились в водоворот революции. Никто не подгонял героев революции в спину, они сами всплыли на поверхность событий и заняли в революции свое место, пропитанное кровью тысяч – десятков тысяч расстрелянных. Это были революционеры постреволюционные, примкнувшие к единственно «правильной» победившей партии – партии большевиков. Правда, финал и у тех и у других был одним и тем же.
 Никто не загонял генерала Тухачевского в партию большевиков, никто не заставлял его из-под палки применять отравляющие газы при подавлении Кронштадтского восстания. Он сам. Они все сами. И Каменев, и Бухарин, и Дзержинский, и Серго, и несть числа им подобных, – все были яростными энтузиастами массовых убийств, казней и грабежей, на гребне революции захлестнувших Россию, за что в 30-е годы и закономерно поплатились – «поднявший меч от меча и погибнет». А они, небось, думали, что будут вечно пировать, клюя, как стервятники, труп Российского Самодержавия. Им казалось, что они глядят вперед, доедая его, а оно подкралось к ним со спины в ещё более дикой и невообразимой форме в лице нового вождя.
На заре революции Русь бунтарская захлестнула Российские просторы, сметая все на своем пути. Позже, когда на крестьян снова натянули хомут, какой и не снился их предкам при Царе-Батюшке, а на трон воссел новый самодержец всероссийский, сын сапожника, И.В.Сталин, бунт утих, но деревни стали потихоньку вымирать, каковой процесс продолжается по сей день. Если, приехав в город, вчерашние крестьяне по деревенской традиции имели 10 – 12 детей, то уже их дети, хлебнув всех «прелестей» выживания в тесных городских каморках (нарезанных щедро Советской властью из господских хором, которых не строили ни жильцы, ни она сама), – уже 2 – 3 ребенка, а многие – и вовсе ни одного. Ибо при тогдашних масштабах беспризорности – прямого следствия предпринятого большевиками переворота, ударившего по самому уязвимому в стране – семье, когда дети с малолетства были разлучены с родителями, – огромный пласт людей не заводили детей не потому что у них не было такой возможности, а потому что в их сознании отсутствовало само понятие семьи.

***

Поскольку правового сознания в русском народе никогда не было, а духовная сторона бытия русского народа усилиями Петра I и продолжившими через 200 лет его революционное дело коммунистами вытравлялась из поколения в поколение, в Советской России, ставшей впоследствии СССР, стало возможно все: и повсеместное воровство (раз я гегемон, то бишь, хозяин, то несу с работы всё, что плохо лежит: «граблю награбленное»), и беспробудное, поголовное пьянство, и всеобщая потеря навыка к созидательному труду, - его заменили соц. обязательства и штурмовщина, - и распад семей, и связанный с этим рост сирот, и все, что только может привидеться в кошмарном сне. 
Положения Марксова катехизиса стали классически губительны для России. Они показали, как утопия может пожирать реальную жизнь. Стройки коммунизма стали иллюстрацией библейских пророчеств: «И коровы съели худые видом и тощие плотью семь коров хороших видом и тучных». Огромные богатства Российские, которыми «умело» распорядились коммунисты по марксовым рецептам, вместо того, чтобы принести покой и процветание стране, оказались, говоря медицинскими терминами, несовместимы с жизнью России. Народ, выстоявший под нашествием Батыя, оказался беззащитен перед заветами Ленина - Сталина. Последний, в свою очередь, чрезвычайно чтил Петра I, как своего идейного предшественника и учителя, что вполне объяснимо.
В какой-то степени, Сталин, став заменителем Царя («хозяином»), сумел объединить Советский (бывший русский) народ вокруг победы над врагом в годы Великой Отечественной, невольно подтвердив подзабытую формулу царской России: «Самодержавие – Православие – Народность», тогда как всем казалось, что время давно сдало её в утиль. (И по сей день реформаторы ищут национальную идею, не желая видеть уже сформулированную много веков назад формулу, не раз позволявшую России выстоять в лихую годину). Конечно, Самодержцем, Помазанником Божьим Сталин не был, он был узурпатором, тираном и деспотом. Но сила сложившихся обстоятельств, когда немцы стояли под Москвой, заставили его на время забыть левацкие лозунги и заговорить о давно забытых вещах: патриотизме, любви к Родине, её истории и культуре, т.е. о том, что вытравлялось из сознания людей советской пропагандой на протяжении последних десятилетий перед войной. Ибо, как известно, по Марксу, у пролетариата нет отечества, по Марксу,  весь пролетариат – генетические интернационалисты, а по-русски, – голь перекатная. Чтобы поднять народный дух вспомнили и своих героев - Суворова и Кутузова, и даже в честь них учредили ордена, и народ воспрял! Многие бывшие на войне говорят, что по форме наш воевавший народ был атеистическим, но по духу – православным, смерть, ходящая рядом, когда каждый час твоей жизни мог оказаться последним, заставлял забывать тот жалкий лепет, который тиражировала мощная агитационно-идеологическая советская машина последних 20 предвоенных лет.
Итак, деспот и диктатор под воздействием изменившихся обстоятельств мимикрировал в Самодержца, будучи вынужден взывать к патриотизму в народе (конечно, до поры, до времени, до победы, чтоб потом снова вернуться к старому), православие спонтанно влилось в душу народа, в едином патриотическом порыве вставшим на защиту Родины, а народность – т.е. появившаяся общность народа, сцементированная лозунгом «Все для победы!», помогла вырвать победу из рук врага в этой страшной войне, освободив мир от фашистской угрозы. Все эти три слагаемых, слившись воедино, снова помогли русскому народу выстоять и отстоять страну, как и много веков назад, помогала нашим предкам в борьбе с завоевателями. И по послевоенным договоренностям СССР, приемника Российской империи, с союзниками, поделившими послевоенный мир, этот мир живет по сей день.
 Что же объединило народ вокруг Сталина? Огромный страх, конечно, но не только. Многие, видя в нем сильную руку, не желали замечать его чудовищных преступлений против народа, ведь Сталин, образца 1953 г. – это тот же левацкий революционный романтик времен военного коммунизма, не видящий для страны никакого иного пути, кроме построения коммунизма, что было связано, в свою очередь, с нескончаемой работой репрессивной машины. К сожалению, «сильная рука» – эта парадигма, к которой исторически тянется Русь, которая заглушает в русских все иные стремления и кружит голову, заставляя забыть обо всем на свете, даже о возможности управления страной не через деспотию и кровь, но через просвещение и гуманизм. Хотя последнее, вообще не из лексикона русской жизни.
Итак, война 1941 – 1945 гг. показала, (а ведь лишь в экстремальной ситуации сущность народа проявляется наиболее ярко и выпукло), что только старая национальная идея: «Православие – Самодержавие – Народность» и способна поднять народ на борьбу, когда речь идет уже о его выживании. Война показала также, что другой идеи и нет, потому что Истина одна, нескольких истин быть не может. Если истины нет, а есть всего лишь мнения, то зачем тогда за неё умирать? А народ заплатил за нее миллионами жизней, и какие ещё доказательства её подлинности нужны? И тот, кто не видит этой идеи, либо очень не любит этот народ, либо просто жалкий дурачок, не помнящий собственного родства – продукт многих усилий того позорного для России века, который мы называем советским периодам её истории. Если бы русские в 1941-м думали о плюрализме, толерантности, либерализме и прочих реалиях сего времени, столь актуальных нынче, нас просто бы не было, как нации.
 Народ ответил на дилемму Петра, фокусничавшего с российским национальным сознанием, его верой и национальными традициями и историей: что первично, т.е. важнее для России – привнесенные европейские ценности или сбереженный исконный национальный дух (также как большевики без конца решали вопрос, что первично – материя или сознание, неизменно  отдавая предпочтение первому). Отечественная война показала, что если бы Петр I в полной мере осуществил все задуманное, и Россия пошла по пути европейского развития, её бы  сейчас просто не было.
После победы 1945-го Советы поспешили снова закрыть начавшиеся было открываться во время войны церкви, а народу вновь были предложены другие абсурдные национальные идеи, типа «пятилетки в четыре года» или «перестройка необратима», или «экономика должна быть экономной», топя народ в омуте демагогии. Власть всегда, когда  ей нечего сказать, играет словами, однако, подвиг русского народа в последней войне стоит, как незыблемый пантеон, о который разбиваются накатывающие на современную Россию волны западного плюрализма и толерантности.

***
Представим на минуту, что Сталин в 1941 году решил остаться последовательным ленинцем и продолжил бы большевистскую агитацию, когда немцы стояли уже под Москвой. Он сказал бы войскам примерно следующее:
– Ничего, ребята, не волнуйтесь! Вы же пролетариат, а по всесильному учению Маркса (поскольку оно верно) у вас  нет Родины, по природе своей вы – интернационалисты, т.е. если вы и сдадите Москву, вы все равно ничего не потеряете!
И что бы тогда произошло? Ну не было бы сейчас Москвы и вся история России потекла бы в другом русле. Может, её  постигла бы судьба Византии – тоже довольно обширной империи, имевшей, как и Россия сейчас, тысячелетнюю историю, – которую 500 лет назад стерла с лица земли Османская империя.
Нет, Сталин предпочел быть непоследовательным и заговорил с народом на нормальном, уже основательно подзабытом за годы правления коммунистов русском языке, уходящем своими корнями в православную традицию: «Братья и сёстры», «над нашей Родиной нависла серьезная опасность» «наше дело правое…» «все силы народа (не пролетариата – интернационалиста – С.С.) – на разгром врага» и пр. Т.е., оказывается, Родина, все-таки, у народа есть, земля русская - она родная, а не интернациональная. Таким образом, Сталин заговорил с народом как православный правитель (естественно, притворившись им, естественно, до поры, до времени, пока не перестанет пахнуть жаренным под собственной задницей, но, все же, обращаясь к исконным, а не выдуманным Лениным, русским ценностям). Он взывал к лучшим чувствам в народе – к патриотизму, любви к Родине (а через нее – и к ближнему), и народ откликнулся, воспрял, подтвердив тем самым, что жива национальная идея, и никакие инсинуации большевистской пропаганды не смогли поколебать народных корней, его единства. Сталин негласно подтвердил, что формула: «Самодержавие – Православие – Народность» существует объективно, а не является плодом фантазии царских реакционеров. И власть знает о её существовании, но по мере сил старается забыть о ней и обращается к ней лишь в крайних обстоятельствах, когда речь уже идёт о её (власти) жизни и смерти, и разговор с народом с позиции силы уже не проходит. Конечно, в годы войны оставались и НКВД и Особые отделы, продолжающие репрессии и раскрывающие заговоры, но они отошли для сталинского полицейского режима как бы на второй план, они остались нужны лишь самим их исполнителям, доказывающим власти свою нужность и незаменимость, чтобы не загреметь на фронт. Но все это меркло перед великой целью общей победы, объединившей народ. Конечно, после мая 1945-го все вернулось на круге своя, все уродливые заморочки советского образа жизни. Это свидетельствовало, что в мирное время о национальной идее властям лучше забыть, ибо сама идея отрицает их легитимность и все дела, которые она успела натворить за время своего правления.

***

В сущности, что роднит Петра I и коммунистов, вздыбивших Россию с Карлом Марксом и Лениным на устах? То, что все они хотели добиться от России одного: чтобы она отказалась от своей самобытности, от своих национальных корней и стала бы такой, какой хотели видеть её устроители: безликой, отрекающейся от национальных особенностей, принявшей форму того или иного западного идеала, менявшихся со сменой эпох, но остававшихся при этом одинаково чуждыми и враждебными России.
Наверное, эта утопия, не дающая спать уже не первый век разным реформаторам России, также неосуществима, как и превращение медведя в кита. Кстати, Чарльз Дарвин, автор теории эволюции, верил, что путем эволюционных изменений кит может превратиться в медведя. Не даром автор ещё одной утопии – построения мирового коммунизма – Карл Маркс - хотел посвятить свой «Капитал» Ч.Дарвину, чувствуя, очевидно, с ним родство душ: и тот, и другой отрицали власть Бога на земле, предоставляя материи самой организовываться, развиваться и совершенствоваться по самой же себе заданным законам.
Если для Петра, поклонника господствовавшей в Европе в то время философии камерализма, т.е. построения «регулярного общества», при помощи «правильных», тщательно исполняемых обществом законов, архимедовым рычагом реформ были государственные институты Европы (которые насажденные на русской почве были изуродованы им до неузнаваемости), то коммунисты делали ставку на пролетариат, которому «нечего терять, кроме своих цепей». Т.е. на люмпенов, асоциальных личностей, говоря по современному, бомжей.
Но зачем же на них ровняться? Это только ухудшит качество жизни. Коммунистическая пропаганда усиленно муссировала этот вопрос, пока Великая Отечественная война ни расставила все по местам. Ни насаждаемые петровские западные ценности, трансформировавшиеся сегодня в толерантность и терпимость к вещам, несовместимым с христианскими взглядами на жизнь, ни коммунистическое безбожие и интернационализм не спасли бы Россию от гибели. Война сорвала маски, назвав вещи своими именами, утвердив раз и навсегда непреходящие ценности для русских, спасавших их и в годину татаро-монгольского ига, и нашествия прочих иноземцев: поляков, французов, немцев…
Голливудские герои то и дело спасают мир от очередной напасти, прославляя американскую нацию, как спасительницу человечества, Россия спасает мир на протяжении всей своей истории реально, а не в воображении кинорежиссеров, поглотив 700 лет назад татаро-монгольские полчища, не дав им пойти дальше, освободив 200 лет назад Европу от Бонапарта,  также, освободив в прошлом веке мир от фашизма. Однако, это почему-то быстро забывается и освобожденная Европа снова становится в оппозицию к России. Страны, как и люди, - каждая видит  и помнит только то, что желает видеть и слышать…   
Десятки миллионов жизней, принесенных Россией в Отечественной войне 1941 – 1945 гг. на алтарь национальной идеи – аргумент, более не требующий дальнейшего обсуждения, ибо не может быть заплачено такой ценой лишь за одно из мнений. Истина одна, а мнений может быть много, и зачем тогда отдавать жизнь за Истину, если она – всего лишь мнение?
Сейчас в России новые веянья, все вновь озабочены поиском национальной идеи, позвонившей бы современному российскому обществу объединиться, чтобы восстать из того воровского бедлама, в который оно опять попало. Чтобы не увидеть её, оглянувшись на нашу Историю, нужно либо очень не любить Россию либо, напротив, очень любить деньги тех, кто спонсирует её развал. Любой развал, начинается всегда с развала в головах, поэтому недругам России очень важно  переформатировать сознание людей на иные ценности, нежели лежат в основе их тысячелетней истории и культуры. Начинать, конечно, надо с детей (ведь они – будущее), т.е. с образования, но это уже отдельная тема.
Если Петр, как и коммунисты, возникшие в России, как закономерный итог 200-летнего хода его реформ, были порождением самой земли русской, её плотью от плоти, кровью от крови, то нынешние новые веянья в духовной сфере оплачиваются людьми чуждой религии и культуры, а точнее, давно оставившими и то, и другое, заменившими их этикетом и хорошими манерами. Сможет ли Россия противостоять им, как противостоит последние 300 лет, все более при этом сдавая свои позиции, - неизвестно.
К каждому, наверное, относятся слова преподобного Аввы Пимена, великого подвижника, жившего в Египте в III в. н.э.: «Кто затеял дело без Бога  в душе, тот напрасно подвизается».