из переписки с коллегой 29

Пригласили почитать стихи на закрытии выставки в художественной галерее. Почитал. Было тяжело. Публика оказалась какой-то чопорной, закрытой: читаю и никакой реакции не чувствую. Это хорошо, что тяжело: когда всегда только легко и приятно,  расслабляешься и начинаешь казаться самому себе первоклассным и безупречным.

Среди чопорной публики оказался один провокатор, скульптор Ш. Отличный скульптор, но хам и выпивоха. Когда трезвый - раздражительный, когда пьяный - наглый. Ш., мне кажется, из тех, кто застрял в 80-х, когда художники собирались по грязным подвалам, дули дешевый портвейн и, надувшись портвейну, темпераментно - до конфликтов - спорили о какой-нибудь ерунде, которая никак не могла повлиять ни на их жизнь, ни на их творчество, ни на их карьеру.

От Ш. я почувствовал волну негатива, что-то он там недовольно бурчал. Это хорошо: когда все зрители доброжелательные, интеллигентные - расслабляешься. Дискомфортные ситуации на сцене и провокации со стороны зрителей, это проверка на вшивость. Начнешь смущаться, пугаться или злиться, значит, фиговый ты артист. Хороший артист любую ситуацию использует себе на пользу. Тем более, что я работаю в кабарешном жанре, а для кабаре помехи со стороны зрителей, это нормально. (А если зритель совсем уж перейдет грань, то артист имеет полное моральное право устроить потасовку: дадаисты, сюрреалисты, авангардисты, футуристы нередко дрались со зрителями во время и после выступлений, для кабаре это нормально).

Пьяное бурчание Ш. мне очень мешало, но я не реагировал, а лишь усилил энергетический посыл. Тогда Ш. начал командовать: "Громче! Не слышно ничего!" Я прервался и спокойно ответил: "Лабухам в ресторане будешь "громче!" кричать. Когда заплатишь им..."

Затем я направил весь свой энергетический посыл в сторону Ш. Это испытанный прием, если надо "загасить" недоброжелательного или провокативно ведущего себя зрителя. Артист на сцене - это концентрированный сгусток энергии: и своей собственной, и получаемой от зрителей, и, может, еще от Вселенной, не знаю. И когда всю эту страшную энергию направляешь на ОДНОГО недоброжелателя, то он или сразу тушуется, или вдруг становится доброжелателем. Этот прием срабатывает всегда! Вот, и Ш. заткнулся и отошел к фуршетному столу, где и нашел, наконец, свое счастье.

**

На центральной улице "работает" оригинальный нищий. Все нищие как нищие: или скорбные и жалкие или пропитые до нечеловеческого состояния, а этот - могучий, бородатый нахал. Артист в своем роде! Он протягивает в сторону прохожих свой пластиковый стаканчик и восклицает: "Эй, люди! Ну..."

И если прохожие ничего ему не кидают, он начинает громко возмущаться: "Эй, ну, люди! Вы чего, совсем офигели, что ли?"

А это уже не совсем нищенство, это уже близко к уличному театру. Наблюдать, во всяком случае, интересно.

**

Звонил пьяный Андрей Шаврей и читал мне вслух стихи Владлена Дозорцева. Дозорцев издал новую книжку, Шаврей добыл ее на презентации и тут же, едва отойдя от стола, решил меня ознакомить...

Читал долго, но я не протестовал, ибо заслушался.

Владлен Дозорцев начал в юности со стихов, затем релизовался как прозаик, журналист и драматург, ушел в политику и там тоже реализовался, и вот, выйдя на пенсию, вернулся к стихам - прекрасная судьба!

И стихи хорошие. Хоть и говорят, что "чувствуется влияние Бродского". Может быть, но для меня похожесть на кого-то не есть еще недостаток, так же как и абсолютная оригинальность не есть еще достоинство. Есть такие оригинальные авторы - ни на кого непохожие, а тексты у них... читаешь, все равно как будто поролон жуешь!

Цитирую немного из Дозорцева, новое:

Здесь, в Лондоне, куда ни кинешь взгляд,
часы идут, но времена стоят.
Как и река: течет уже незримо.
Что видишь с кенсингтонского угла?
Что и отсель история ушла,
как некогда она ушла из Рима.

Теперь она обходит стороной
туманный город, правивший страной,
не только островной, но полусветом.
И слава Богу. Лучше местный эль,
чем кровь и хмель за тридевять земель
и обелиск над Темзою при этом.

Все позади. Разобран эшафот.
Потеряны Вест-Индия и флот.
Владычества искать - что ветра в поле <...>

**

Разбирая бумажные завалы, нашел верлибр Андрея Шаврея - он его мне как-то сунул во время симпозиума (в Древнем Риме симпозиум - мероприятие, во время которого мужчины пили, закусывали и беседовали). Да, соловей бомонда и культурного мейнстрима - автор пары верлибров, пары рассказов и незаконченного романа, и мог бы, наверное, реализоваться как литератор. Но ему это не нужно. Он вполне удовлетворен своей журналистской практикой.

Я позвонил Андрею и спросил, могу ли я опубликовать его верлибр у себя в ЖЖ (текст никогда ранее не публиковался, а написан он более десяти лет назад). Автор ответил: "Ты можешь делать с моим стихотворением все, что захочешь, ибо все мое творчество давно уже - достояние республики!"
А на последок добавил: "И помни, что грибной сезон неумолимо приближается!.."

Прозвучало зловеще.

Нет, все стихотворение я публиковать не стану -оно на три страницы!

Буду цитировать. Итак:

Я выходил из всевозможных клеток -
только ради того, чтобы оставаться Шавреем.
Трижды любил, столько же был обманут.
/.../
Дважды писал поэтические произведения.
Одно из которых пока что вроде без мата.
Дважды наконец-то встречал настоящих друзей.
На пару мгновений.
/.../
Много пил.
Двадцать шесть раз завязывал на три дня.
/.../
Обедал черт-те знает с кем. Во фраке.
И с бабочкой.
Например, с королем Швеции Харальдом.
Суп был рыбным и невкусным.
/.../
Любил разнообразие. Потому и ужинал.
Обычно в час ночи.
А однаждыдаже абсолютно голышом с одной восточной дамой.
/.../
Занимался, между прочим, сексом.
/.../
Счастлив был постоянно.
Но по-настоящему - только в "Эрмитаже".
/.../
А также в моменты полного осязания, что рядом твоя половина.
Которая, конечно, сейчас испарится.
Но все-таки - миг счастья.

Еще был счастлив в тюрьме.
Да, забыл гордо крикнуть, что сидел в тюрьме.
Ровно два дня.

Периодически был бит, но не смертельно.
Хотя видел то, за что убивают.
Однажды тонул в Черном море.
/.../
Вырезал кликуху на армейской тумбочке.
Любил гулять по кладбищу, где много знакомых.
Но ни разу в жизни не был на похоронах.
/.../
Страдал.
Особенно в Риге.
Где всегда был дураком.
И плакал, будучи не в силах найти соратников.
/.../
И ну что вам теперь сказать об этой вонючей жизни?
Что оказалось интересной.
Только с собой я чувствую солидарность!
Но пока мне не забили рот моим отчаянием, из него будет
раздаваться лишь смех,
улюлюканье,
привет Маяковскому (ну и И. А., конечно же!)
да и всем прочим пиитам мира,
коим посвящается данный стих.
И - отчаянный вой волка позорного.

**

меня пригласили на музыкальный фестиваль POZITIVUS.

нет, не петь, конечно...

люди, которые организовывают поэтические слэмы в Риге, устраивают такой же слэм в рамках ПОЗИТИВУСА. ну и пригласили меня поучаствовать. это значило бы, что 1) я на халяву попал бы на самый крупный музыкальный фестиваль в странах Балтии, куда съезжается множество групп и исполнителей со всего мира и 2) получил бы возможность выступить не перед 20-30 зрителями, как обычно, а, может быть, перед 200-300.

но в это же самое время у нас в театре назначен спектакль.

и я отказываюсь от столь заманчивого (и возможно, полезного для моей карьеры) приглашения.

и вот думаю теперь, я герой или идиот?