Все цвета радуги

Осенью у тебя по-соседству аккуратные загородные дома. Летом следующего года – широкая улица и аквариумы-небоскребы. Город наступает быстро. Топчет. Отнимает у тебя независимость. Сгоняет в стадо, одевает в одинаковые костюмчики и отправляет на работу в стеклянные офисы. Перемалывает. Работа - дом. Пятница - клуб. Выходные – парк. Крутятся жернова. Из года в год. Пока кости не затрещат от натуги. Пока их не поглотит пламя крематория.
Ростовский не любил город. Еще двадцать лет назад он перебрался в один из уютных спальных районов. Бежал от суеты улиц в квадрат зеленого сада. Осенью собирал яблоки. Зимой уходил в чтение. Весной красил забор. Летом рыбачил. Так и текла жизнь. Неспешно. Осень – зима. Весна – лето. Из года в год. Пока не пришел город. Тихая речушка была закована в бетон, - форель с тех пор там не водится. Детский смех сменился воплями клаксонов. Свет фонарей на верандах – вульгарными вспышками неоновых вывесок. Отбойные молотки…
… Опять вскрывали асфальт. В нескольких метрах от дома. Грохот поднял Эдуарда Веньяминовича Ростовского с постели в половину девятого. Он медленно встал, покряхтел, потирая поясницу – старость брала свое – и побрел на крыльцо. Кричать было некому. Вместо привычных рабочих в комбинезонах, сегодня асфальт дырявила машина. «Черт бы побрал эту урбанизацию», - пробурчал старик. Его внимание тут же переключилось на забор. За зиму он немного покосился, краска местами облупилась. Работы на пару дней.
Но Ростовский справился быстрей. Уже к вечеру того же дня его дом и сад окружал аккуратно выкрашенный в зеленый цвет, подправленный забор. Старик, довольный проделанной работой, отправился пить чай. Солнце медленно уходило за горизонт. Раньше в такие теплые вечера воздух наполнялся сладким ароматом пробуждающейся природы. Теперь пахло выхлопными газами.
Утро следующего дня застало Эдуарда Веньяминовича в хорошем расположении духа. Планов на день было предостаточно – побелить известью стволы яблонь, подправить ступени на крыльце, вымыть окна. Насвистывая простенький мотив песни, слова которой давно позабылись, Ростовский готовил крепкий чай. С него он начинал любой день. Им же и заканчивал. В чайник он насыпал двойную порцию заварки, заливал ее крутым кипятком. Через три-четыре минуты он наполнял большую кружку горячим напитком и белил его молоком. Но в то утро молока в доме не нашлось. Ростовский от обиды на свою забывчивость - два дня назад он ходил за продуктами, а молока не купил – выругался в пустоту.
Ростовский накинул пальто и не спеша отправился в магазин. Не в роскошный супермаркет напротив, кричащий рекламными вывесками, а в скромную лавочку, которую уже пятнадцатый год держала еврейская семья Шпильманов.
Но у ворот дома Ростовского ждал неприятный сюрприз. На выкрашенный только вчера забор кто-то прилепил предвыборный плакат с портретом кандидата в мэры. Рядом, во всю длину ограды чернел трафарет надписи: «Голосуй за Лиханова!»
- Мерзкий Упырь! – вырвалось у старика, – сейчас я до тебя доберусь!
Ростовский кинулся обратно в дом. Он порылся немного в телефонном справочнике, набрал нужный номер. «Ждите ответа. Ждите ответа» - с полминуты повторял механический женский голос в трубке.
- Дежурный полицейского участка лейтенант Востриков, – наконец отозвались на другом конце провода.
Ростовский вежливо представился и рассказал полицейскому об утренней выходке кандидата Лиханова.
- Какой у вас адрес? – уточнил дежурный.
Ростовский ответил.
- Одну минуту, - сказал лейтенант.
Заиграла популярная мелодия. Ее резко оборвала произнесенная писклявым голосом реклама: «Обращаясь в налоговую инспекцию с жалобами, вы экономите деньги!». Ростовский отодвинул трубку подальше от уха, чтобы не слышать последовавший за слоганом гимн инспекции.
- Уважаемый Эдуард Веньяминович, - произнес через минуту молодой полицейский, - мы проверили вашу информацию. Нарушений закона со стороны господина Лиханова не имеется.
- Но я не давал ему согласия! – почти закричал Ростовский.
- Понимаю ваши чувства. Видите ли, Лиханов оплатил муниципалитету использование зеленого цвета на время проведения избирательной кампании. Ваш забор ведь зеленого цвета, господин Ростовский?
- Да, но я не давал согла…
- Согласие не требуется. Любая поверхность жилых домов и ограждений, имеющих зеленый цвет в нашем городе, на один месяц принадлежит господину Лиханову. И он может использовать ее в целях предвыборной агитации. Соответственно, ваш забор тоже. Так что, извините, мы ничем не можем вам помочь. До свидания.
Ростовский некоторое время слушал короткие гудки в трубке. Потом он швырнул ее на место и помчался в сарай. Там оставались большие запасы краски.
Плакат Лиханова был изорван на мелкие клочки, забор в три слоя, чтобы не выступала предвыборная надпись был покрыт желтой краской. Ростовский не любил этот цвет, но из двух зол он предпочитал выбрать меньшее.
Солнце клонилось к горизонту. Ростовский вспомнил, что еще даже не завтракал. Уставший, разбитый, он вымыл кисть и побрел в дом. Окна так и остались немытыми, стволы яблонь без побелки. Третья ступень крыльца вот-вот могла треснуть.
На следующий день Эдуард Веньяминович проснулся поздно, ближе к одиннадцати. В груди неприятно покалывало. Ростовский выпил корвалол. Вскоре ему стало легче.
Неожиданно раздался телефонный звонок. Ростовский поднял трубку и услышал приятный голос молодой девушки.
- Добрый день, Эдуард Веньяминович, меня зовут Оксана, я из…
- Пенсионного фонда? – перебил ее Ростовский, - а я ведь только на прошлой неделе послал вам прошение об увеличении пенсии…
- Нет, нет,  запротестовала Оксана, - я из компании «Город-телеком». Вы наверняка знаете рекламы: «Город-телеком – связь в каждый дом»?
- Я не смотрю телевизор.
- Но это было по…
- Радио не слушаю, газет не читаю. Вы по какому поводу звоните?
- Ах, да. Эдуард Веньяминович, мы просто хотели вас предупредить, что ваш забор будет использоваться нами в рекламных целях. Мы на три недели оплатили желтый цвет.
Таких грубостей Ростовский еще не говорил никому. И когда телефонная трубка легла на место, ему тут же захотелось перезвонить, извиниться. Но только номера милой Оксаны он не знал. «Надо спасать забор!» - воскликнул старик. Он кинулся в сарай и достал оттуда всю оставшуюся краску. Набралось семь банок. Ростовский провел фиолетовую полосу сверху, синюю ниже. Так он макал кисть в каждую банку и проводил полосы на заборе. Получилось что-то вроде радуги, только полосы были разной ширины – насколько хватило краски.
- Вот теперь деритесь, - зло сказал ростовский.
Он выкинул кисти с пустыми банками в мусорку,  и отправился в магазин Шпильманов. Ведь молока он так и не купил. Вернувшись из магазина, старик, не глядя на чудовищно выкрашенный забор, прошел в дом, заперся на все замки, отключил телефон. В груди опять закололо. Таблетки теперь не помогали.
Ближе к вечеру Эдуард Веньяминович услышал, как к его дому подъехал автомобиль. Он одернул штору. Возле забора копошились какие-то люди. Ростовский выскочил из дома в халате и тапочках – он уже готовился ко сну, слишком трудными выдались последние дни.
- Кто вытакие? – закричал он на молодого, одетого в дорогой костюм человека, - что вам нужно?
- Я из фирмы «Юристы без границ». Такое сочетание цветов было выкуплено нами сегодня вечером для рекламы на год. Поэтому мы просто наклеим наш баннер и уедем. Это не займет много времени.
- Убирайтесь к черту! – заорал Ростовский.
- Извините, но мы можем вызвать и полицию.
Ростовский издал нечленораздельный звук и кинулся на юнца с кулаками. В этот миг его сердце сжалось и старик упал на спину, застонав от боли.
Откуда-то издалека до него донесся звук мотора биплана. Такие не поднимались в воздух уже лед десять. Ростовский приоткрыл глаза и посмотрел на серевшее вечернее небо. По нему, треща пропеллером, плыл самолет. К его фюзеляжу была прикреплена длинная растяжка с надписью: «Летайте с авиакомпанией «Мир»!».
- Боже, - застонал Ростовский, - они купили небо.
Глаза старика устало закрылись. Навсегда.

Станислав Черный