Осьминог и перезагрузка

Звон бьющейся посуды и странное шипение на кухне заставили меня проснуться. Прорвало кран – пробилась первая мысль – он в последнее время начал довольно сильно протекать. Я с трудом оторвал голову от подушки и глянул в окно. Хмурилось раннее июньское утро. Собирался дождь. Начало дня не предвещало ничего хорошего – скандал с соседями снизу и счет на круглую сумму. Голова затрещала по швам. В памяти пронеслись туманные обрывки вчерашнего вечера. Я слабо застонал. Все, бросаю пить! Прямо завтра. Сегодня – скандал с соседями и пиво! Хотя, сначала пиво.
Собрав остатки воли в кулак, я поднялся с дивана, который не смог вчера расправить. Попытался выцарапать тапочки из-под шкафа, но они, как потрепанные котята, только дальше забились в угол. Плюнув от досады, я пошлепал на кухню босиком. Странное шипение, переходящее теперь в свист, повторилось. Послышалось, что кто-то двигает стол. А, Иваныч! Так и не дошел до дома, бедолага, - лениво шевельнулась вторая за утро мысль.
- Иваныч! Подъем! – гаркнул я, толкая дверь кухни, - нали…вай…
И тут я обомлел… Захотел закричать в ужасе, но тошнота от увиденной мерзости подкатила к горлу – на потолке моей кухни растянулся гигантский осьминог. Его длинные отвратительные щупальца теребили кастрюли в мойке, занавески, посуду на столе. Близко посаженные черные глазки с любопытством уставились на меня.
- Прошшу прощщения, - шипело чудовище, при этом его голова невообразимо раздувалась. Бусинки глаз ловили каждое мое движение.
Одно из щупалец подставило табурет. Я аккуратно обошел осколки разбитой тарелки, медленно сел, не сводя взгляда с осьминога – он отвлекся от меня и осматривал пустой холодильник. Мои руки нащупали под столом бутылку с остатками водки, наполнили рюмку и поднесли ко рту. Я выпил залпом. Оцепенение немного спало. Я встряхнулся и налил вторую. Осьминог, оставив в покое холодильник, принялся шарить по кухонному гарнитуру. Здравствуй, delirium tremens – как молния сверкнуло в голове. Осьминог словно уловив эту мысль, прошипел:
- Я сущществую.
Меня затрясло. То ли с похмелья, то ли от страха – разобрать трудно. Очередная рюмка была вновь наполнена и выпита. Я заговорил.
- Ты кто? Чудили…
- Чудовище?!  - осьминог поджал щупальца к голове, - я гость! Прошшу прощщения за вторжение.
Оставшаяся водка теперь обожгла горло. Наконец-то я осмелел.
- Ты можешь не махать этими своими… отростками? – нетвердо спросил я.
Осьминог опять прошипел свое «прошшу прощщения», переместился за стол и свернулся в клубок. Это было отвратительно. Выпитая мною водка полезла обратно, но я вовремя придавил ее соленым огурцом.
Осьминог молчал. Его глазки хитро поглядывали на меня. Он явно ждал очередного вопроса. И я спросил:
- Ты кто?
Гость оживился. Пара его щупалец взвилась в воздух. Осьминог зашипел что-то о бесконечной Вселенной, о мире и дружбе. Головоногое чудо прилетело явно не завоевывать мир. Стало легче. Только похмелье то наступало головной болью, то отступало.
Человек и осьминог… Мы сидели друг напротив друга часа два. Разговаривали. Вообще вести диалог с подобным существом на кухне как минимум странно, но за последнее время в моей жизни произошло столько событий, что уже ничего не удивляло.
Я работал в неприметной городской газетке репортером, содержал пару интернет-магазинов, которые приносили основной доход. Деньги небольшие, но на жизнь хватало. Месяца три назад ко мне обратился мужичок, который представился лидером партии очередных российских патриотов, предложил подзаработать. Названная сумма в европейской валюте меня слегка шокировала, но я не подал вида и принялся за дело. Знаний о партстроительстве не было никаких, но моя работа клиента полностью удовлетворяла. Гонорар рос.
Спустя месяц в моем дворе по утрам и вечерам стали появляться незнакомые автомобили с наглухо затонированными стеклами. В редакцию газеты частенько приходили парни в галстуках и с суровыми лицами, спрашивали обо мне. С тех пор я в редакции не появлялся, отсылал материалы по электронной почте. Но это еще полбеды. Вскоре за мной стали гоняться городские бандиты. Чуть ли не все главари преступного мира города объявили меня своей главной мишенью. Оказалось, что мужичок назанимал денег у криминала, но отдавать их не спешил, объявив, что финансами распоряжаюсь я. Пару раз меня хотели пристрелить. В подъезде. Но как-то у бандитов ничего не выходило. То соседка выходила с собачкой, то наркоманы из нижней квартиры начинали выяснять отношения на площадке. В общем, повезло – я остался живым.
На прошлой неделе меня вызвали в городской отдел контрразведки. Улыбчивые ребята дали мне прочесть небольшое досье на партию, раскруткой которой я упорно занимался второй месяц. «Патриоты» оказались вовсе не патриотами, а международной террористической организацией исламских фундаменталистов. Я, неприметный репортер, засунул свою голову в самое пекло противостояния российской и турецкой спецслужб. Первые боролись с террористами, вторые с их помощью хотели оказать давление на власть и отмести юг России. У террористов же была самая элементарная идея – похитить ядерную боеголовку и угрожать ею миру. Потом с криком «Долой глобализацию!» мир уничтожить, несмотря на то, выполнят их требования, или нет. У меня даже сложилось впечатление, что террористов растили и воспитывали в Калифорнии. Сильно попахивало дешевыми голливудскими боевиками. Только я на супергероя не походил. Самое неприятное в этой ситуации было то, что у исламистов все получалось. У нас пока нет.
Но все-таки контрразведчики обещали разобраться с бандитами (слово свое сдержали) и позвонить в ближайшее время. Я вторую неделю (взял отпуск) ждал звонка и пил. Так что появление на десятый день запоя осьминога на кухне меня нисколько не удивило.
- На вашей планете есть океан? - спросил я головоногого, еще не переварив информацию о центре сингулярности и рождении Вселенной.
- Мы не живем на планетах, - осьминог опять начал перебирать щупальцами по стене. Я не обратил внимания. Привык.
- А где твой дом?
- Он везде. Наш дом – то, что вы называете космосом или Вселенной. Мы называем это вечностью. Мы переходим из галактики в галактику. Мы собираем знания. Они наша пищща. Я попал в ваш мир и у меня мало времени. После я приму свою истинную форму и мне нужно будет идти дальше. За миллионы световых лет отсюда. Мне нужно узнать как можно больше.
- Зачем? – задал я, наверное, самый глупый вопрос. 
- Мы хотим построить идеальный мир.
Я начал трезветь. Голова постепенно наливалась свинцом. В комнате заорал мобильный. Я извинился перед головоногим и вышел. Звонил Иваныч. Он был необычайно возбужден, отчего говорил быстро и неразборчиво.
- Иваныч! Постой, - перебил я лившийся из трубки поток, - как ты говоришь? Выиграл конкурс в «National geografic»? Пропить гонорар? Конечно, согласен. И камеру новую купил? Мы сейчас придем. Что-что? С другом скоро придем, говорю!
Я нажал отбой. В этот момент щупальце осьминога выхватило телефон. Пришелец его с любопытством разглядывал.
- Это телефон, - пояснил я, - по нему говорят.
Осьминог потерял к аппарату интерес и уполз на кухню.
- Собирайся, - крикнул я вдогонку, сейчас пойдем к Иванычу. Он-то тебе понарассказывает про наш мир.
Пришелец оказался нетерпеливым. Пока я ковырялся в шкафу, он все шлепал щупальцами мне по спине, приговаривая: «Быстрей, быстрей. Времени очень мало». Наконец, я достал рюкзак, стряхнул с него пыль и с сомнением поглядел на головонога. Тот понял все без слов. Клубком из присосок он закатился внутрь. Я затянул тесемки.
- Не задохнешься? – побеспокоился я.
- Мне незачем дышать, я – энергетическая субстанция, а моя внешность – плод твоего воображения.
Ничего не поделаешь, больное у меня воображение…
Иваныч жил на другом конце города, и ехать нужно было автобусом с двумя пересадками. Из чувства сострадания к головоногу, раздавят еще, мы пошли пешком кратчайшим путем – по центру города, а потом все ближе и ближе к окраинам – рабочему поселку камвольно-суконного комбината – заброшенного гиганта промышленности.
В городе Иваныч появлялся на два-три месяца. Он работал фотографом в московском журнале, вдобавок писал что-то о путешествиях и постоянно мотался по миру. Дружили мы с ним с первого курса журфака. Его визиты для меня были всегда праздником. Он умел увлекать рассказами. Вместе с ним я тонул в зыбучих песках Сахары, блуждал по джунглям Камбоджи, взбирался на Эверест… Однажды даже сходил в кругосветку. Правда, после этого печенка дала о себе знать.
Она опять заныла. Пришлось купить ей кружку холодного пива.  От него печень разомлела и замолчала.
С неба опять полило. Дождливым выдалось начало лета. 
Мы брели через центральную площадь. Я и осьминог в туристическом рюкзаке. Тяжелый осьминог. Никто не обращал на нас внимания. Со стороны, действительно, ничего подозрительно – мужик с похмелья собрался на дачу. Как и в сотнях подобных городов, на площади высился гранитный вождь мирового пролетариата, которого снести ни у кого так и не хватило воли. Его рука указывала в сторону светлого будущего. В нашем случае – на управление железной дороги. Пришелец в рюкзаке помалкивал. Неожиданно к нам подскочил молодой обритый наголо парень в армейских ботинках и громко заорал:
- Мужик! Ты же русский! – бритоголовый протягивал какие-то листовки, - подпишись за нашу партию! Давай! Туда вон иди и подпишись! Будь патриотом, мужик!
Я был и русским, и патриотом. Но за одну партию уже выступил. Хватит.
На краю площади замаячили армяне. Они кричали что-то очень обидное в адрес собравшихся националистов. Парень с листовками занервничал – партийцы были в явном меньшинстве. Идеологическая литература отправилась в карман куртки. В руки патриота лег кастет.
- Бей черных! – заорал парень и кинулся прямиком на армян. За ним с дикими воплями последовали единомышленники. Через первые секунды стычки на плиты площади упала первая капля крови.
Опасаясь за головонога, я кустами-кустами быстро ушел с площади. Вдали послышались сирены милицейских машин. Мимо нас пролетел автобус ОМОНа.
- Что здесь происходит? – пришелец в рюкзаке занервничал, зашевелился.
- Тише ты, - зашипел теперь на него я, - услышат – конец мне и тебе.
- Не услышат. Я телепат.
Это меня успокоило.
Как объяснить пришельцу причину межнациональных конфликтов? Для меня они были настолько привычными, что никакого внимания на скинхедов или нацменов я давно не обращал. Поэтому для инопланетянина слова-образы подбирались с трудом. Я мысленно посылал осьминогу картинки войн, погромов, лозунги, выдержки из газет. Вспомнил последнее выступление президента и тоже запустил его пришельцу – пусть обмозговывает. Я главу государства так и не понял. Пока мы добирались до парка на другом берегу реки, делившей город на две части, я, как мне показалось, полностью раскрыл взволновавшую осьминога тему. Он довольный (а может и нет) помалкивал.
В парке было пусто. Все-таки будний день. Мы прошли аллейками, свернули к центру – туда, где по выходным поскрипывали облупившиеся карусели. Там, возле «чертова колеса», маячили фигуры людей, автомобили. Сквозь мокрую листву высокого кустарника было трудно что-либо разобрать. Только подойдя ближе, я понял, что произошло. Шесть завернутых в полиэтилен тел погружали в кареты скорой помощи. Рядом метались милиционеры, врачи, люди в штатском. Вспыхивали фотоаппараты, отпечатывая на матрицы застывшую кровь на асфальте и рассыпанные повсюду автоматные гильзы.  Зевак почти не было. Мы встали возле ленты заграждения.
- Вчера ночью убили, - заговорила со мной полная женщина - кассирша или смотрительница, - молодежь по парку гуляла, а их вот расстреляли какие-то бандиты. Ради развлечения. Ужас, что творится… ужас.
Я огляделся по сторонам. Один из криминалистов неподалеку фотографировал прикрепленный к тополю вымокший прямоугольник бумаги. Я напряг зрение. Это была листовка. «Смерть неверным!» - чернела надпись.
Женщина обхватила голову руками, когда «скорые» замерцали маячками и уехали. Еще вчера мы с Иванычем пили в этом парке коньяк. Хорошо, что потом пошли ко мне. Осьминог молчал. Каким-то образом мне удалось коснуться его сознания. Из глубины меня кольнуло странное чувство. Я приближался к нему, и оно становилось все отчетливей,  пока не вспыхнуло - пришельцу было страшно. Я прислушался к своим чувствам и ничего не услышал. Живя в таких городах, быстро привыкаешь к чужой смерти.
Мы миновали чертов парк. Впереди показались грязно-оранжевые двухэтажки некогда рабочих, а теперь наркоманских и криминальных кварталов тепловозо-ремонтного завода, также павшего под натиском кризиса девяностых. Осьминог не без тревоги спросил не сбились ли мы с пути.
- Ты не переживай, - попытался успокоить его я, - в этом городе такое случается почти каждый день. Сам пойми – большой город – это всегда большие проблемы. Много преступлений.
- Что такое преступление? – удивился головоног.
Конечно, место для подобной лекции было выбрано неудачно. Среди сновавших вокруг «откинувшихся» синих от наколок зеков и наркоманов мне совсем не хотелось разговаривать об уголовном кодексе. Но пришелец напомнил, что он телепат. Я нащупал в кармане перочинник и напряженно начал вспоминать лекции по юриспруденции, в прямом смысле прослушанные на первом курсе университета. Бесполезно. Мысли путались, осьминог только успевал задавать вопросы. Тогда я коротко пересказал ему пару детективных сериалов. Пришелец впал в глубокие раздумья.
- Молодой человек, - послышался женский голос за спиной.
Я обернулся, чтобы по привычке ответить «нет денег» или «не курю», но немолодая, изрядно потрепанная жизнью женщина меня опередила:
- Я из церкви новых христиан, мы приглашаем вас на служение, которое состоится в эту субботу в нашем царственном зале.
Незнакомка говорила быстро, ласково, глядя в глаза. Я не заметил, как в руках у меня оказалась пара цветных журналов с улыбчивыми бородачами на обложках. Христианка не унималась. В мои уши вливались ужасы о скором судном дне. Через минуту я чуть было не наполнился состраданием к тем, кому суждено сгореть в геенне огненной.
- Из какой вы церкви, говорите? – уточнил я.
- Из церкви свидетелей апокалипсиса…
- Это та, чей пастор убивал пенсионеров и продавал их квартиры?
Женщина замотала головой, попыталась привести цитату из Библии в оправдание «святому» отцу, но ее прервал мой выкрик: «Пошла к черту, сектантка хренова!». Свидетельница опешила и отступила на шаг. Ее лицо перекосила гримасса.
- Гореть тебе в аду, - прохрипела она. Но я уже не слышал – вовремя позвонил Иваныч. Ворчал. Мы и вправду уже немного опаздывали.
- Иваныч нас потерял, - передал я мысль в рюкзак осьминогу.
Тот некоторое время молчал, потом спросил:
- Кто эта женщина? Почему ты на нее кричал?
- Это сектанты…
- Кто?
- Ну, религиозные фанатики. Религия – это вообще яд.
Пришелец помолчал еще немного. Я почти физически ощутил, как проносятся мысли в его мягкой голове.
- Что такое религия? – наконец спросил он.
Сказать по правде, меня утомили его вопросы. Мне хотелось выпить и расслабиться, а тут приходилось напрягать мозги. Но я начал. С диких первобытных племен, магии, мифов, богов Олимпа. Нажимая в лифте кнопку пятого этажа – там, если повернуть направо, квартира Иваныча – я перешел к модным «нео» культам.
Когда мы вышли на площадку, осьминог потребовал его выпустить из рюкзака. Я развязал тесемки. Инопланетянин, весь фиолетовый, вскочил на потолок.
- Ошибка. Ошибка! - засвистел он. Я попросил пояснить, - мы никогда не попадаем в один мир дважды. Ошибка! Ошибка! Время потеряно!
Я выковырял из пачки сигарету.
- Так в чем ошибка?! И перестань ерзать по потолку!
- До меня здесь были.
- Тоже осьминоги? - я чуть не засмеялся, - да, вашего брата полно в морях и океанах!
- Нет! - резко оборвал меня пришелец. В моем сознании пронеслись нечеткие образы. Боги Египта, пирамиды Майя, распятый… я опустился на ступеньку лестницы и глубоко затянулся сигаретным дымом.
- Вы звали его Иисусом, Христом! Его убили. Точнее его оболочку.
От волнения инопланетянин позеленел.
- Так ты хочешь сказать, что ты - есть второе пришествие?
- Ошибка! Ошибка!
- Да успокойся!
- Еще тогда мы поняли, что ваш мир обречен на самоуничтожение. Это... как вы ее называете... программа. Мы попадали в ваш мир много, много раз. Это ошибки. Надеялись на улучшения, но их не было. Динозавры уничтожили сами себя, ваши древние цивилизации уничтожили сами себя. Вы уничтожите сами себя. Любое знание, добытое вами, или принесенное когда-то нами, вы используете для самоуничтожения. Кто-то во вселенной решил, что так нужно.
- Кто еще так решил? Бог?
- Увы, даже нам не все известно. Ошибка. Какая ошибка! – пришелец засвистел. Я почувствовал, что его раздирает боль и отчаяние.
- Но что-то можно сделать?!
- Кто-то должен начать изменять ваш мир к лучшему. Тот, кто увидит, что вы убиваете сами себя…
Инопланетное сознание удалялось от меня. Вскоре я вообще перестал его ощущать. Осьминог быстро-быстро пополз к открытому окну. Я не успел ничего сказать, как пришелец скользнул вниз и растворился в воздухе.
В этот момент зазвонил мобильник – на связи был новоиспеченный знакомый из контрразведки. Сухой голос сообщил, что завтра утром меня ждут в известном мне месте. Я хотел было ляпнуть голосу о том, что человечество пропустило второе пришествие, но передумал. Мы давно застраховались о того, чтобы услышать правду. Решетки, войлочные стены и транквилизаторы… Даже если Иисус придет к нам в третий раз – мы запрячем его в психушку и накачаем лекарством. Потому что правду знать никто не хочет.
Я сидел на ступеньке и докуривал последнюю сигарету. Миру суждено умереть. Точнее, мы должны убить его сами. Вся система работает на это. Программа…
И тут в моей голове что-то щелкнуло. События последних недель слились воедино. В сложившейся мозаике отчетливо вырисовался больной мир. Прежде я никогда этого не замечал. Видел осколки, но не понимал, что они означают в целом. Значит, и я болен. Все мы больны.
Может, осьминог совсем не походил на привычного святого с небес. Не было непорочного зачатия, не было у него апостолов, не совершал он чудес, не исцелял. Но сегодня он был распят. Причем я вбивал в него гвозди и надевал на голову терновый венок. Он такой не первый и, боюсь, что не последний. Видимо наш мир притягивает самоубийц. «Кто-то должен начать изменять жизнь к лучшему» - последние слова пришельца стучали в голове, как молот по наковальне. Он сказал что-то еще... Размытый образ, неясное чувство. Мое сознание гналось за этим ускользающим эхом. Оно становилось все яснее и яснее, наливалось красками, нарастало шумом… Грянул гром! Я вздрогнул.
Окурок полетел по лестнице. Потрясенный, я помотал головой, словно пытаясь отогнать сон. Перезагрузка!
«Хорошо, - подумал я, - какой бы он ни был, но это мой мир. И я его буду спасать. Иваныч будет. Много кто будет. Только мне нужно начать, раз уж я во все это ввязался. Но завтра. А сегодня напьюсь. В последний раз!»

Станислав Черный