Страсти житейские

               

Люсе снилась деревня под Гомелем, где прошло её детство. Она хотела войти в родительский дом, но входную дверь загородила мама: «Тебе ещё рано сюда, доченька. Спасай добрым словом души погибающие».
        - Мама, ты  ожила?  - спросила она, но ответа не услышала.
Вдруг всё исчезло, и по телу пополз озноб.
       - Холодно, почему так холодно? – спросила Люся, открыла глаза и увидела заплаканное лицо сына.
       - Сыночек, что с тобой, почему плачешь?
       - Мамочка, наконец-то к тебе вернулось сознание, и ты узнала меня. Сейчас я врача позову.
       - Подожди, сынок. Я в больнице?
       - Ты уже вторую неделю здесь лежишь, не приходя в сознание. Вчера врач сказал, что надежды мало, пойду, обрадую его.
Люсе казалось, что её тело окаменело. Она опять закрыла глаза и погрузилась в сон -  так начинался долгий путь к выздоровлению.
               
                * * *

Сынок Василий приходил каждый день, но Люсю беспокоило, что он ничего не рассказывал про отца.
      - Папа переживает? – спросила как-то она, не выдержав, – Почему не приходит ко мне?
      - Переживает и не смеет показаться тебе на глаза.
Люся чувствовала, что сын недоговаривает, но он стал отвлекать её разговорами о школе, где она работала учительницей.
      - Девочки из шестого класса приходили, принесли передачу. Ждут с нетерпением, когда ты поправишься и придёшь к ним на урок. Бабушка Нины пирогов для тебя напекла, поеду, заберу и вернусь к тебе.
      - Зачем мне так много еды? А скажи, сынок, ты опять с Ниной встречаешься?
      - Встречаюсь, мама. Она не такая безнадёжная, как тебе показалось, и мне очень нравится. Нина сейчас на два дома разрывается: бабушке помогает и нам. Можно ей  навестить тебя?
      - Пусть приходит, и отца попроси зайти в больницу.
      - Не смеет. В милиции на себя наговорил, что во всём виноват только он. Я пойду, мам. Меня Нина ждёт на улице.
      - Иди, сынок, иди.
Василий ушёл, и Люся погрузилась в воспоминания…

                * * *

После первой получки на складе сын привёл с собой симпатичную темноволосую девушку, чем-то напоминавшую его первую любовь - Настю.
       - Ма, познакомься это Нина. Она вместе со мной на аптечном складе работает.
       - Отбываем от звонка до звонка за нищую зарплату, - подтвердила девушка, оглядываясь по сторонам и делая вид, будто не замечает пристального взгляда матери.
В тот же вечер Люся убедилась, что новая избранница сына неравнодушна к спиртному. Напившись до бесчувствия, она несла какую-то несуразицу, пока Василий не отвёл её в свою комнату.
       - Сынок, неужели тебе нравится эта девушка? – спросила его утром Люся, – Она мне кажется не в меру развязной.
       - Скромниц сейчас, мама, не найти днём с огнём. Пока Нина меня устраивает, а дальше будет видно. Знаешь, когда она смеётся, у неё такие же ямочки, как и у Насти.
И опять во взгляде сына промелькнула такая отчаянная тоска, что Люся не рискнула продолжать разговор. Спустя некоторое время она застала подругу сына в своей комнате, примеряющей перед зеркалом её золотые серёжки:
       - Какие они славные! – сказала та, ничуть не стесняясь своего поступка.
       - Возьми их себе – это мой подарок.
       - Вы - замечательная женщина, - обрадовалась Нина и добавила - Я всегда о такой свекрови мечтала. Мне ещё бусы Ваши понравились из  тёмного янтаря.
       - Возьми и бусы.
Покрутившись немного перед зеркалом, Нина удалилась в комнату Василия с подарками.
Однако сюрпризы на этом не закончились: заглянув в кошелёк, Люся обнаружила пропажу половины находившийся там суммы денег. С этого дня она стала закрывать свою комнату на ключ и попросила мужа никому не давать его дубликат:
       - Мы ведь не знаем, как погиб Алексей Петрович, а вдруг в его смерти виноват кто-то из вашей компании?
       - Ты на что намекаешь?
       - Я никого не подозреваю, но согласись, что в этом деле есть странности. Вряд ли пенсионер пустил бы ночью в дом после вселения чужого человека.
       - Да может, он сам вышел во двор и попал на преступников.
       - Может, так и было, но ведь ты говорил, что сосед наш никогда не пил в одиночку, без компании, а в крови у него нашли изрядное количество спиртного.
       - Ты что, следствие проводишь? Для этого есть специалисты, а друзей моих не черни преждевременно.
Однако слова Люси оказались пророческими: вскоре после разговора с мужем арестовали одного из друзей Алексея Петровича – Константина Левашова. Оказалось, что он был в сговоре с «чёрными риэлторами», занимавшимися продажей квартир алкоголиков. Новость озадачила собутыльников Николая, но, собравшись  за столом, они дружно решили, что приятель их ни в чём не виноват и попал за решётку случайно. Больше всех возмущалась Нина, утверждая, что милиция готова сейчас на пьющего человека повесить любое уголовное дело, если уверена в его беззащитности.    
Время от времени подруга Василия исчезала куда-то из их дома на два – три дня, а затем неожиданно появлялась. Как-то за ужином, сильно выпив, Нина проговорилась, что у неё есть маленькая дочь, но живёт она у бабушки. Люся, узнав об этом от Василия, даже обрадовалась: она была уверена, что её сын найдёт путь к сердцу маленькой девочки, и, возможно, семья у них сложится. Однако забирать дочь к себе Нина и не думала:
       - Бабушка привыкла к ней и прекрасно справляется.
       - Но ведь ты же родная мать!   
       - Разные бывают обстоятельства. Я, вообще-то, хотела сдать ребёнка в Дом малютки: у меня мама тогда умерла, и я одна осталась в коммуне на Пушкинской.          

                * * *

Люся решила познакомиться с бабушкой Нины и выяснить, что заставило молодую женщину отказаться от своей дочери. Она видела, как её сын переживает, когда Нина куда-то пропадает, и решила прояснить заодно странности в её поведении. Узнав адрес во втором роддоме, где подруга Василия собиралась оставить малышку, Люся, купив говорящую куклу и коробку конфет, отправилась в гости к её бабушке. Ей пришлось долго стоять перед дверью, пока её разглядывали в глазок.
       - Кто Вы? - раздался, наконец, старческий женский голос и послышался тягучий скрип открываемого замка.
       - Вы бабушка Нины Солодухиной? Я хотела бы с Вами поговорить.
Дверь приоткрылась, и на Люсю испытующе взглянули слезящиеся глаза убелённой сединой пожилой женщины:
       - Проходите в кухню, пожалуйста. Вы, случайно, не мама Василия – приятеля Нины? Он чем-то похож на Вас.
       - Вы угадали: Вася, действительно, мой сынок. Он уже полгода встречается с Вашей внучкой, но не понимает, почему она избегает любых разговоров о своей маленькой дочери, хотя сам готов принять девочку в семью.
Бабушка Нины посторонилась, пропуская Люсю в просторную кухню, в центре которой находился газовый аппарат для отопления помещения, а сама зачем-то вышла на лестничную клетку.
       - Не удивляйтесь моему странному поведению, - сказала она гостье, когда появилась спустя пять минут, - Ваш сын был у меня позавчера - искал Нину. Парень он, судя по всему, воспитанный и сердечный, но не знает, что от моей внучки можно ожидать любой дикой выходки, а я не решилась открыть ему всю правду. Кого только Нина сюда не приводила в надежде выколотить у меня деньги на выпивку.
       - Но ведь у Нины, вроде, есть своя комната на улице Пушкинской.
       - Да, после смерти моей дочери, осталась коммуна, за которую я регулярно плачу, а иначе эту оторву давно бы выселили. Вот такая мне выпала старость…
Бабушка Нины расплакалась, и Люся, чтобы отвлечь её от грустных мыслей, перевела разговор на другую тему:
       - Какая у вас планировка необычная – высокие потолки, кухня раза в два больше чем в наших «хрущёвках», комнаты изолированные.
       - Эти двухэтажные дома из ракушняка немцы пленные построили после войны. Сейчас их относят к ветхому фонду, а в пятидесятых годах они котировались почти как «сталинки». Муж мой, полковник в отставке, руководил этим строительством.
       - Я заметила, что во дворе много разных деревьев и кустарников. Представляю, как красиво и уютно здесь летом.
       - Сейчас многие люди в алчной погоне за наживой не замечают прелестей природы. В этом дворе мы Светочке свадьбу справляли, да только недолго семейная жизнь её радовала: после взрыва в Чернобыле зятя туда на вахту отправили. Никто тогда и представить себе не мог, что этот жизнерадостный здоровяк спустя месяц после возвращения домой уйдёт в мир иной. Он на почки никогда не жаловался, а ему поставили диагноз: острая недостаточность.
       - Жуткое было время, - поддержала разговор Люся, - Постоянное враньё правительства с замалчиванием истинных масштабов трагедии, позорно названной высшими партийными чинами «бедой», и бешеное  давление на медиков. У меня на родине, в Гомеле, папа тогда несколько месяцев провёл в госпитале с таким же диагнозом, хотя на диспансеризации незадолго до взрыва был признан здоровым, а у племянницы, дочери брата, обнаружили острый лейкоз. Мы их спустя год в один день похоронили. 
        - После смерти мужа дочка моя, педиатр по профессии, долго находилась в депрессии. Я тогда глупость учинила – забрала Ниночку к себе, думала, что Светочка так быстрее оправится. Вышло же всё наоборот: время свободное дочь использовала для встреч с разными экстрасенсами и гадалками, колола себя стимуляторами. Я об этом узнала только, когда Нина перешла к ней жить.
       - А как Ваша внучка стала матерью и почему от родного ребёнка отказалась?
       - Света учёбой дочери не интересовалась, и о том, что девочка попала в дурную компанию, узнала только в милиции. Незадолго до выпускных экзаменов выяснилось, что Нина на пятом месяце беременности. Дочку эта новость так подкосила, что её забрали в больницу с приступом острой сердечной недостаточности. Ребёнка Нина решила оставить в роддоме, да я вмешалась и уговорила отдать мне малышку: очень надеялась, что со временем у внучки проснутся материнские чувства. Светлана же моя из больницы так и не вышла - сердце не выдержало.
Домой Люся возвращалась в подавленном настроении: слёзы старенькой женщины, воспитывающей правнучку при живой матери, не выходили из памяти. С тягостным чувством переступила она порог своей квартиры и услышала на кухне смех Нины.
       - Я была у твоей бабушки, - сказала ей Люся, столкнувшись с молодыми в коридоре.
       - Ну и что она про меня наплела?
       - Достаточно, чтобы выставить тебя за дверь. Собери свои вещи и забудь дорогу в наш дом.
       - Вася, почему ты позволяешь своей матери так разговаривать со мной?
       - Ма, Нина никуда от меня не уйдёт. Не вмешивайся в нашу жизнь. Мы подходим друг другу и, возможно, поженимся
       - Может, Нина, ты сама расскажешь, кто тебе ещё подходит?
       - Что эта мерзкая старуха наболтала? Она ненавидит меня и поливает грязью на каждом перекрёстке. Твоя мать, Василий, такая же стерва, как и моя бабка, недаром её муж так называет.
Молодая женщина демонстративно направилась в комнату, но Люся встала на пороге:
       - Вон из нашего дома!
       - Вася, что ты смотришь на эту разъярённую фурию? Врежь ей, чтобы больше к нам не цеплялась. Мы взрослые люди, и у нас своя жизнь, хотя она ей и не нравится.
Василий замахнулся на мать, но рука повисла в воздухе, и Нина стала его подбадривать:
       - Ударь её, ударь! Проучи, чтобы не лезла больше к нам со своими оскорблениями.
Люся выпрямилась, ожидая удара:

       - Ну что ж, сынок, бей свою мать. Бей посильнее - может, не будет моя душа так страдать за тебя!
Рука Василия вдруг бессильно упала, и он, грохнувшись матери в ноги, обнял их и стал целовать, причитая:
       - Прости меня, мамочка! Прости меня, родная моя!
       - Размазня, маменькин слизняк, - прошипела Нина, - Пропустите меня в комнату, чтобы вещи собрать.
Уходя, подруга Василия так хлопнула дверью, что упала вешалка в прихожей. Мать и сын долго сидели вдвоём в кухне, плакали и о чём-то беседовали, раздражая Николая:
       - Опять она к нему пристаёт со своими нотациями!
Неделю Василий не пил сам и отговаривал отца…

                * * *

В палату заглянула медсестра:
       - К вам опять посетители, теперь двое.
Следом за ней вошли Василий и Нина…
(Продолжение)