О городском неошаманизме

О ГОРОДСКОМ НЕОШАМАНИЗМЕ,
или
ПОПЫТКА РАЗГОВОРА С НАСЕДАЮЩЕЙ ПУСТЫНЕЙ

I

Мне попал в руки 8-й номер  московско-нью-йоркского  альманаха
"Черновик".  Не берусь говорить о нем в целом, но вот статья "Рапорт" Геннадия Кацова, которою книжка открывается и значит как бы программируется,  мне сразу показалась любопытной: в ней есть попытка мыслить.  Мыслить! Меня это мигом развеселило как авантюра:
авангард – ибо журнал по всем признакам таков – и мысль!  Еще бы!
Авангарду сама мысль о мысли должна быть оскорбительна. Прищурясь и  подбоченясь,  стоит он перед ней,  глядя через губу и заведомо презирая ее как агента полиции,  доносчика силовикам-насильникам.
Мысль,  строгая мысль, логика, связь, причина и следствие - и вот уже и клетка детерминизма, и значит несвобода. Но авангард - весь свобода,  весь  отвязанность.  То бишь лозунг,  пардон,  инстинкт честного и последовательного ортодоксального авангардиста: "Долой мысль!"... Однако читаю статью Кацова, где там и сям мелькает-та- ки мысль,  и радуюсь, и благословляю тебя, Господи, столь дивно и
крепко устроившего сей мир,  в котором человек, даже если захочет лишиться собственной головы, не может сообщить нам об этом иначе, как с помощью этой же самой головы. Ну не чудо ли это?..

II

На первой странице,  в альманахе шестой, автор ставит вопрос "для кого пишем?",  вопрос явно  бессмысленный,  имеющий  употребление лишь  в мелко-суетливой игре-возне-грызне разных группок тщеславных соискателей плюшевых кресел на рыночно-литературном Олимпе.
На второй странице он напоминает нам,  что "20 век  отменил...
Бога,  Гения,  Потустороннее, Предсознательное..." Спасибо ему за
это, но жаль, что он рано оборвал ряд. Следует продолжить: Сознательное, Мысль, Культуру. Правда, далее он сообщает, что он хоронит "индивидуального Читателя (не-критика)", что равнозначно моей триаде, ибо мысль,  сознание и культура - это, конечно же, характеристики личности,  но никак не массы; лица, но не толпы. Вы можете себе  представить наличие  лица у "коллективного",  извините,
даже "сознательного"? Вы думаете, что это нечто вроде социалистической идиллии "здесь были бабы, слобожане, учащиеся, слесаря"? А "Гернику" в варианте - не хотите?!  Или,  на худой конец,  - "Пир королей"?.. И  при этом вы желаете сделать "ставку на читателей"?
Ну, насмешили, сударь Геннадий! Да знаете ли вы, что читателей-то,т.е. множественного числа, никогда ведь и не было? Что спокон веку все и держалось на Читателе?  Ну уж, дорогой автор, второй раз на одной странице ловлю тебя на том, что не дотягиваешь ты мыслью до своего собственного инстинкта. Начал хоронить, так хорони смело, до  конца,  не прикрывайся абстракцией "читатели",  а то твой
геростратов комплекс что-то трусовато глядится,  позорит имя знаменитого грека!
    А за языческих богов, которым в жертву принесен читатель, - за трансавангард, постмодернизм,  некрореализм  -  спасибо,  большое спасибо! Я непременно продолжу этот ряд.

III

На третьей странице читаю:  "не только Образ способен  впечат-
лить читателя.  Другой вопрос:  идет ли в этом случае речь об ис-
кусстве." Вот-вот,  милый автор!  В самое сердце. Любой наверняка подтвердит,  что пинок, например, под задницу способен по впечатлению перешибить не только образ Татьяны Лариной или дантовой Беатриче,  но даже,  извините за выражение, самого Господа Бога. О, друг Горацио,  впечатлить может многое!  До искусства ли тут?.. И причем, заметь, приятель, чем глупей зритель-слушатель, тем проще
его впечатлить - не только чем угодно, но и что угодно выдавая за искусство. А чтобы - для удобства впечатления - сей зритель-кушатель был предельно глуп,  необходимо,  чтобы он  был  максимально массовым.  Ибо масса - всегда глупа,  и чем массовей, тем глупей.
Поэтому помогу-таки Геннадию Кацову:  не "читатели в массе" нужны ему, а глазетели в массе. Ибо массы не читают, они - глазеют. Дедушка Ленин это превосходно понимал,  радикально заменяя культуру газетой (читай: глазетой).

IV

Но тут я слышу голос знакомого творца из соседней тусовки:
    - Ну, ты, в натуре, даешь! Можно подумать, один ты такой умный,а все кругом дураки.
    - Конечно,  дураки,  когда сидят и тупо зырят на  какой-нибудьочередной перформанс,  по-русски выкаблук или выпендреж,  прибалдевшего шуто-шарлатана, добро еще не наглеющего хама.
    - Да ведь ты и сам иной раз здесь бываешь.
    - Вообще-то стараюсь не бывать,  но и я дурак,  когда  сижу  и глазею.
  - Ну и в чем же тогда твой ум?
    - А в том, что, как только я соображаю, где я и что здесь про-
исходит, я встаю и ухожу, отделяясь от продолжающей хлопать руками, ушами и прочими частями толпы.
    - Так и любой другой так может: понять и уйти.
    - И слава Богу!  На это и вся надежда! Я ведь каждому, как тебе,  говорю:  обижаясь за всех, ты подтверждаешь свою безликость,
принадлежность к  толпе.  А выходя из толпы,  ты подаешь надежду,что передо мной еще одно лицо, ум, личность.

V

Далее автор сообщает дельные вещи: "мифологический и символи-
  ческий виды мышления имеют большее касательство к магии, нежели к  искусству.  И рассчитаны они не столько на понятийное,  индивиду альное сознание,  сколько на родовое.  Иначе говоря,  уже и не на  сознание вовсе,  а на коллективное бессознательное, когда логосом
 еще и  не пахнет ...." Подчеркнутый глагол я ставлю в настоящем времени, как того требует смыслово связанный с ним глагол "рассчитаны",  хотя автор рассогласовал их, написав "не пахло", увлеченный скользнувшим в далекое прошлое взглядом, породившим яркую иллюстрацию, которую я, за неимением места, с сожалением опускаю.
Итак, перед нами уже почти формула,  многое говорящая. Спасибо автору за логически ясный язык. Я слышу спокойную констатацию того отката к пещере,  который давно меня мучает.  На смену искусства-сознания-личности идет магия-бессознание-масса. Я вспоминаю магические речи вождей века и бессознательные вопли масс в ответ, и  мне становится нехорошо. В тоске и ужасе я думаю,  что за дья-
вольский порочный круг?  Почему человеки, которым судьба даровала свободу от тоталитарного мешка, восприняли ее как свободу от сознания и ринулись в культивирование бессознания, которое есть прямая дорога в рабство, подобное только что скинутому, ибо все диктатуры есть системы магического взаимодействия главарей с коллек-
тивным  бессознательным?  Неужели быть жертвой незрелости зеленых
поколений, вечной их глупости и слепоты - наш неизменный рок?
Или нам мало одного поколения газовых камер?

VI

Однако я отвлекся, вопя на иностранном для глухих языке. Лучше продолжу попытку разговора с пустыней.
    На четвертой странице Кацов разжевывает данную формулу,  сообщая, что современные городские шаманы с пятнадцатью классами школы "желают влиять на литературный контекст". Он почему-то называет их вестниками новой литературы,  хотя литературой,  как он сам
же показывает,  здесь уже не пахнет:  "артефакт как  литературное произведение  уступает место эстетическому поведению",  "концертной",  как он далее говорит,  "программе".  Понятно:  шаманизм  и всегда  был своего рода театром.  Тут же он по средствам действия делится, как уточняет автор, на две категории: а) акционизм, куда
входят  разные  формы  публичных выступлений,  в частности "читка собственных произведений, весьма скучных для читательского глаза" (Знаменательное признание!  Я давно недоумевал,  почему нынче все камлают,  а в тексты заглянуть не дают?); б) магия, то есть собственно вербальный, желающий быть литературой, шаманизм, состоящий в производстве текстов.
Автор-таки неглуп.  Приведя примеры магии,  в частности  текст Вс. Некрасова  "Вообще  конечно  наверно  верно...",  он на пятой странице замечает,  что "трудно избавиться от мысли,  что ничего,кроме магических тавтологем,  абсурдных сочетаний и фонетического давления (Очень хорошее выражение!  К.И.) в таких текстах не найти". "Социум",  говорит  он  дальше,  "в котором эти произведения
создавались и были во многом понятны читателю,  уже сегодня  принадлежит истории..." В том-то и дело, что игра пережила свое время, и с этим временем отлетел ее живой дух,  а  мертвая  оболочка все еще тиражируется,  и Кацову хочется назвать ее магией и продлить ей загробную жизнь.  Ведь что такое и весь акционизм (акции,читки, плакаты,  пустые тексты,  прокламации,  распевки, выкрики,коллективные выплясы и т.п.),  как не та же комсомольская  актив-
ность, продублированная почти во всех жанрах,  но с противоположным знаком?  Минус: государство, плюс: анархия... Что это значит?
Что это - психологическое тождество, и, следовательно, сей акционизм либо вымрет,  либо вернется в родовое партийное лоно,  в исконное русло политического шаманизма.  Пригов, к примеру, в итоге должен баллотироваться в Думу.
Другое дело - притязание результатов чисто вербального  камлания на звание произведений магии или даже искусства.  Это уже хуже,  уже опасней,  потому что может тянуться дольше.  Умный Кацов понимает, что, если честно, то куды там, но так хочется, так жгуче мечтается, что он не жалеет сил и целую шестую страницу тратит на пустые словеса о Пустоте и похоронах читателя, чтоб чаемой магии местечко освободить.  И, несмотря на свой ум (вот что значит:
сердцу не  прикажешь),  на последней странице он на всех парусах уже утверждает,  что "явление современных произведений магии... - знак нормального,  саморазвивающегося процесса". Черт возьми, я в
восхищении!  Что значит мощь научно-мировоззреющего  языка!  Один балбес солидно брякнет "развивается процесс",  - смотришь, а другие балбесы уже и поверили и успокоились, как бы найдя некое разрешение проблем и отдохновение совести.  Поневоле вспомнишь анекдот Белинского о немце,  который, если только ему подробно объяснить  устройство  тисков,  охотно в них уляжется и согласится там
жить. Похоже, образованный Кацов и каждого из нас за такого немца держит.  Но я его разочарую.  И не поверю,  что я должен радостно приветствовать надвигающиеся на мой город пески "нормальной,  саморазвивающейся" пустыни.

VII

- Так чего ж ты пытаешься с пустыней говорить?
    - Так с песком,  с Коллективным Бессознательным я и не говорю.
Тут, когда подопрет, не речь потребуется, тут уже хватай лопату и отгребай! Или беги прочь.
Но с колдунами,  призывающими духов пустыни, почему не поговорить? Кто знает, может и они когда-нибудь устыдятся своей глупости.

VIII

Паруса не сникают и далее: "Здесь нет оценочных критериев типа лучше-хуже.  Просто к произведениям магии  литературный  читатель непосредственного отношения уже не имеет".  Что за чушь? Кого вы,ребятки,  надуть изволите? Не самих ли себя, дабы создать теплую,но  недалекую атмосферку а ля "кукушка хвалит петуха"?  И при чем тут кивок на литературного читателя, который якобы один и являет-
ся оценщиком? Ну, даже если магия, так что: все маги одинаково талантливы или равно бездарны?  И не может быть  мага  сильней  или слабей? То есть - лучше или хуже? Что-что, а уж коллективное бессознательное,  к коему вы адресуетесь,  еще  как  руководствуется критериями "лучше-хуже", доводя их, господа зелененькие, до автоматических силовых приемов. Попробуйте неудачно развлечь совеющую
на ваших радениях толпу, она вам покажет свои критерии!..
Вопроса о критериях,  кстати, касается и скрижаль в саркофаге,помещенная на четвертой странице альманаха.  Текст,  словно высеченный в камне, явно претендует быть программным лозунгом, содержащим основополагающие указания.  Читаем. "Ничто в  культуре  не лучше  и не хуже чего-либо..."  Совершенно очевидная мысль:  стихи
доподлинно не хуже сапогов,  водомонотипия - живописи,  маникюр -икебаны.  Но если взять культуру не на плоскости настоящего,  а в полном объеме, т.е. ввести измерение времени, то очевидность разрушается. Та же, к примеру, речевая магия "бабала-бумс", за которую ратует Кацов,  хуже художественного слова и даже простой речи,
так же как первобытные наскальные рисунки хуже фресок Сикстинской капеллы, так же как пещера хуже современной квартиры, четвереньки - прямохождения,  бессознание - сознания.  И здесь никакой талант не поможет,  - напротив, высокоталантливый маг сильнейшим образом
выразит эту хужесть магии.  Однако "талант", читаем мы на скрижали, "имеет решающее значение". Для чего? Видимо, как следует из статьи "Рапорт",  для впечатления, о сомнительном характере которого в качестве цели и критерия мы уже чуть-чуть сказали. Наш теоретик  не  признает критериев,  но если он немного подумает,  то поймет, что цель-то, о которой он обмолвился на пятой странице, и есть главный критерий.
Но если подумать немножко глубже,  то обнаружим,  что там очевидность  первого  скрижального утверждения - ничто в культуре не лучше и не хуже - рушится даже и без параметра времени. Так маникюр и сапоги оказываются хуже поэзии, ибо можно мечтать о человечестве, наделенном поэтическим сознанием, но никому не взбредет в голову мечтать о человеке-сапожнике. И здесь, на синхронной речевой шкале,  так называемая магия проигрывает-таки развитым формам
речи, как некий детский или пьяный лепет.

IX

Кончая статью, автор как будто в насмешку над собой перечисляет своих магических предшественников в похоронно-комическом тоне:
"Футуристы поигрались со словом - и ушли. Ничевоки (вот уж, поистине, оправдали свое название: даже пол-имечка не оставили! К.И.)поволындались со смыслом - где они теперь?  Обэриуты покуражились над смыслом и словом - ищи их, свищи теперь." Почему ж так вышло?
Не  потому  ли,  что талант тех маго-ничевоков не имел «решающего значения»?  Впечатлений-то наверняка хватало.  А,  может, потому,что  знак  вечности своим изделиям сообщает все-таки иной талант,нежели талант-только-впечатление?  А тут время явно победило,  то
есть все эти исты-оки-уты были тем, о чем на скрижали "Черновика"писано:  "все прочее в лучшем случае т.н.  веяние времени". Времянавеяло,  оно и развеяло. Увы, и нынешняя суета магических скоморохов шибко смахивает на это  "все  прочее",  навеянное  новейшим прошлым  вместе  с  астрологией,  оккультной эзотерикой и другими
средневековыми прелестями.

В заключение  не  могу  не отметить отважных магических усилий Геннадия Кацова,  семнадцать раз повторившего слово "пидар", заклиная некоего несчастного Марковича,  и все же не поднявшегося до уровня олигофрена из пивной. У того впечатление талантливей.

X

По поводу темы "Маг – Пустота".
Пустота - не реальность.  Реальность есть  наполненность  мира жизнью  природы  и  человечества.  Пустота есть состояние разрыва между человеком и реальностью.  Мучительное переживание  пустоты,мужественная борьба с ней порождают творческое преодоление пустоты и делают возможным возврат человека в реальность.  Причем этот возврат есть и торжество реальности,  ее возрождение и укрепление
с помощью человека,  продление реальности в вечность, то есть победа животворящих сил.
    Истина одна,  потому что реальность одна. Множество истин пустоты есть пустое множество,  призраки, порожденные разрывом с реальностью.
    Апелляция же современного мага к Пустоте есть сотворение кумира из  пустоты,  обожествление  разрыва  с реальностью,  отказ от творчества реальности,  то есть узаконение всеобщего разрушения и смерти. Это и есть,  по сути, возврат билета Творцу и наслаждение собственным ничтожеством.

XI

МОРИУРГИЯ. Помнится,  в  конце одного поэтического вечера,  на котором бледнолицый лысый маг ритмами Васисуалия  Лоханхина  загробно  взвывал  под бойкую музыку синтезатора,  один простодушный слушатель спросил,  при чем здесь, мол, поэзия, если налицо некая теургия? Он, в общем-то верно попал, только дал явлению неподобающе возвышенное определение.  Заимствованное из греческого  языка
слово "теургия" дословно значит "управление богами,  действие через богов" от teos, бог, и orgein, управлять, действовать. Но то, что  нынче  происходит на вечерах поэзии,  точнее было бы назвать "мориургия", произведя термин от слова moria, глупость. Таким об-
разом новое слово верно охватило бы явление во всей полноте:  управление магом  собственной  глупостью  и  глупостью  слушателей, действие глупостью на глупость.

XII

ТЕРМИНУС. Миролюбивое окончание.
Что же делать,  когда пески наседают? И мы не знаем, сиюминутный ли это вихрь, или тысячелетний оборот? Многие признаки, пугающие нас весь 20-й век,  намекают на длительность болезни. "Новое Средневековье",  - говорили в начале века.  Сейчас  мы  уточняем:
"Новый Древний мир".  Некий Нео-Вавилонизм.  Или: Нео-Халдея. Конечно,  все это метафоры.  Но не только. Вопрос в том, что реальней:  быть бессознательным выразителем глухого витка эволюции или сознательно ему противостоять,  борясь с глухотой? Шпенглер предлагал третье:  сознательно участвовать в эволюции, отказавшись от
романтизма гуманистических идей.  Шпенглер играл с огнем и счастливо не дожил до главных всполохов века,  увидя которые он бы устыдился своего эстетского легкомыслия...  Но вопрос о  реальности мучает лишь того,  кто проснулся, то есть сознательно взглянул на происходящее. Бессознательным участником жизни ему уже не бывать,поэтому  вопрос о реальности для него это вопрос о выборе оружия.
Он может мчаться, как Дон Кихот, с копьем наперевес против пустыни.  (Я,  впрочем,  был бы счастлив, если бы мои страхи оказались преувеличенными и мои филиппики смешными.) А может,  взяв в  руки молоток и циркуль, начать строительство новой стены... Отдав дань восхищения Дон Кихоту,  пойдем и мы сегодня вторым путем. Ибо Дон Кихот - герой,  но не строитель, одиночество и отчаяние сопровож-
дают его. Дон Кихот зорок и чуток к искажениям и безобразиям жизни, но для строительства нужны иные дары. Может быть, его смысл в том, чтобы, погибнув, разбудить строителя.
И тут на помощь приходит добрый бог Терминус.  У древних латинян он стоял на межах полей.  Когда боги даровали людям речь,  он был ее повивальной бабкой,  звук от звука, слово от слова отделяя в речевом потоке. Он провел государственные границы, чтобы племена  перестали уничтожать друг друга,  он изобрел городские стены,он покровительствует словарю и энциклопедии,  составляет  законы.
Он везде, где нужна защита от хаоса, где пьяное буйство и безумие экстаза сменяются энергической трезвостью. Он не любит угорающего в темных страстях Диониса,  но влечется к солнечной ясности Аполлона.  Он ограничивает и определяет,  внося  гармоничную  меру  в столкновение стихий и таким образом начиная их умиротворение.  Он - гений компромисса,  то есть начала победы разума,  в отличие от которого мрак стремится к борьбе до победного конца, но не к союзу...
В нашем  конкретном случае бог Терминус уже водил рукою не ве
давшего об этом Геннадия Кацова, когда тот писал о различии между символическим и образным видами мышления и, соответственно, между магией и искусством. Здесь под искусством надо понимать искусство художественного слова,  то есть  поэзию, хотя Кацов это и не поясняет.  Отвечая на вызов доброго бога,  мы  продолжим  эту  встречу-компромисс,  что позволит нам избежать свального греха слепого самовыражения. Пусть граница, пролагаемая между магией и поэзией,даст  магии возможность занять определенное место,  зато она же и убережет поэзию от хаотического расширения и разложения на  речевые осколки. Пусть магия встанет в ряду других попыток человечес-
ких сил (если есть искусство кройки и шитья,  почему не быть  искусству магии?),  и пусть художник, если хочет, учится у мага, не теряя своего лица, в полном сознании особости каждого из них. Живущему в городе, окруженном пустыней, не мешает знать ее повадки.
Стена,  возведенная вокруг города,  есть взаимное сознание сил  и пустыни и города, символ их добрососедства.
                13-19 мая 1997