Цена вопроса

Цена вопроса

        Александр Иванович с удовольствием вдохнул влажный после дождя и уже по-осеннему прохладный воздух, особенно сладостный после душного спортзала. Мышцы после интенсивной тренировки приятно ныли, Александр Иванович хрустко потянулся и упругой походкой двинулся к остановке. Но, увы, застал только тающий на ветерке прощальный выхлоп 45 маршрута. Следующий рейс только через полчаса. Остро дал знать о себе постоянный спутник мышечной радости – аппетит, постепенно переходящий в голод. В двух шагах от «Теплотеха» - закусочная, сохранившаяся словно с советских времён. Здесь постоянно толпились страждущие, так как имелась водка на разлив.
      Стараясь подавить в себе стыдноватое самолюбование – ну как же, да в моём-то возрасте мужики несут свои пивные животики в поликлинику, а я – вот он, огурчик, на равных тренируюсь с молодыми, - Александр Иваныч вошёл в закусочную. Здесь людно, хмурые сизые мужики небольшими компаниями, а то и поодиночке стоят за высокими столами, пьют, естественно, водку. Одеты по-городскому, со всем разнообразием китайского рынка. Отстоял в немолчном угрюмом  гомоне небольшую очередь, взял пару пирожков с капустой и чаю, протиснулся к единственному столику со стульями.
       Первое впечатление оказалось верным, - закусочная действительно очень походила на ту, из далёких семидесятых, памятную чайную в райцентре, где маленький Саша бывал с отцом и его товарищами в тех нечастых случаях, когда отец брал его с собой на заготовку леса. Дорога в лесничество лежала через райцентр, и мужики не упускали случая пропустить стаканчик водки или попить совсем уж редкого в те годы пива. Над входом в заведение красовалась вывеска – крупными буквами, да заковыристо – «Чайная», но все называли забегаловку почему-то «чайханой».
     - Представляете, в Фергане закусочная называется – «Чайхана», хотя там пьют только чай!, - непременно скажет кто-то бывалый.
     - А у нас, точно, чаю – хана, чай-то мы и дома попьём!, - вторит ему сообразительный.
    Народ в чайхане разный – колхозники в неизменных валенках, полушубках или фуфайках,рабочие в кирзачах и ватниках, а то и в донашиваемых солдатских бушлатах и воинских шапках, попадались меж ними и интеллигентские шляпы. Всех объединяла, однако, растворённая в сизом табачном тумане и весёлом  гуле некая солидарная праздничность. Стаканы в чайхане были большие,гранёные, и буфетчица, румяная жизнерадостная женщина, успевавшая отшутиться от многочисленных посетителей, умудрялась как-то налить Саше непопулярный чай и предложить багровый винегрет, при зтом непременно ущипнув его за румяную с мороза щёку. А что наливалось в стаканы отцу и его товарищам, -  Саша, естественно, дома ни за что не рассксжет, не выдаст, - он уже большой! Впрочем, как позже понял Александр Иваныч, мама догадывалась о факте посещения чайной именно благодаря стойткому молчанию Саши, - вот тебе и «Парень-то у тебя, Иван, большой мужик, - не выдаст?»  Саша любил зти нечастые посещения чайной-чайханы, - мужики отчего-то становились добрее, веселей, с удвоенной силой махали после топорами на делянке, а в редких перерывах рассказывали что-то смешное и обязательно интересное, и чаще подбрасывали Сашу высоко в воздух большими тёплыми руками. «Вот вырасту большой – тоже буду приходить в чайную, как папка!»
    Сидя спиною к буфету,Александр Иваныч поглощал пирожки, запивая несладким чаем из гранёного стакана, и чувствовал лопатками обращённые к нему взгляды. «Наверное, это буфетчицы любуются, как я ем пирожки, - подумал, -Хрестоматийное же –усталый голодный человек насыщается, а рядом – женщина, подперев щеку, любуется мужчиной – кормильцем, защитником, - да это же вечная, как мир, картинка.» Но досадное стесняющее ощущение чужого взгляда не проходило, и Александр Иваныч, не удержавшись, обернулся. На него глядели почти безотрывно, переговариваясь, обе буфетчицы, но, увы, не любовались, нет – столько во взглядах их было недоброжелательства, даже открытой враждебности, что Александр Иваныч едва не поперхнулся, отложил пирожок.
     - Та-а-к… Не угадал ни одной буквы…Хорошо же, предположим другое. У той, что постарше, в сиреневом кокошнике, - сын-алкоголик, задолбал окончательно, вещи из дому тащит, гад. У младшей, в розовом кокошнике, муж – дважды кодировался, но без толку, пьёт, бьёт и т.д. А тут – на тебе, сидит,зараза, тверёзый, чай он, видите ли, пьёт и пирожком закусывает, огурчик хренов, - возненавидишь поневоле! Как вам такая модель?
    Александр Иваныч, решив проверить предположения, подошёл к буфету:
    - А ложечки у Вас не будет?
    - Какой ещё ложечки! Дома чай пить надо, а не место занимать тут! – отрезала старшая. 
    - Ходят тут всякие,   пирожки копеечные жрут, а ты с ними план выполняй! – добавила младшая .
     Теперь всё стало ясно. Суду. Но не Александру Иванычу, который на салфетке начал тут же вычислять, какую же он прибыль тёткам недодал.
    - Итак, стоимость водки и пива… Себестоимость водки и пива… Ну, да это совсем ерунда…Стоимость пирожков и чая…Приблизительная их себестоимость… Разница между стоимостью и себестоимостью, то бишь прибыль…Наконец, разница между прибылью, приносимой алконавтом, и прибылью от меня, грешного…
     Увлёкся, припоминая все изучавшиеся когда-то экономические правила,  подсчитал всё скрупулёзно и обомлел: по сравнению со среднестатистическим посетителем-выпивохой, пришедшим похмелиться, Александр Иваныч недодал заведению прибыли аж 16 рублей! Деноминированных,теперешних то бишь.
    - Това-а-рищ,- словно тихонько похлопал себя по плечу, как тяжелобольного, призывая вернуться к действительности, - Вас, товарищ, ненавидят за 16 рублей!
    На улице ничего практически не изменилось. Так же шелестели машины, звенели трамваи. Рынок вот наступил разве что. И дождь опять стал накрапывать. Под этим усиливающимся дождём брёл к остановке человек со спортивной сумкой на плече, рискуя опоздать на последний рейс автобуса.