Я читаю надпись на дорогой для меня книге. Ровный, спокойный, уверенный почерк, хотя его автор болен и болен серьезно, его руки постоянно бьет мелкая дрожь. «Моему дорогому Асфару с добрыми Дагестанскими пожеланиями. Расул Гамзатов. 8 сентября 2000 года». Каждый раз, когда я беру в руки книгу «Мой Дагестан. Конституция горца», вспоминаю то волнительное время, которое мы провели вместе с Гамзатовым, великим сыном Кавказа.
Начало сентября было отмечено теплым дыханием ранней осени. Легкий ветерок поигрывал золотой листвой. Первый рабочий день в Дагестане начался встречей с коллегами: нашим давним и большим другом - главным редактором аварской газеты «Хьакъикъат» Алием Камаловым, депутатом парламента Дагестана, главным редактором еженедельника «Молодежь Дагестана» Гаджи Абашиловым, главным редактором русскоязычной газеты «Дагестанская правда» Раджабом Идрисовым. Нас, гостей из Адыгеи, главных редакторов республиканских газет «Советская Адыгея» и «Адыгэ макъ» - «Голос адыга», Анатолия Пренко и меня, сопровождал инициатор поездки, наш хороший друг Чупан Асельдаров - Полномочный представитель Госсовета Республики Дагестан в Адыгее.
Девятая статья «Договора о дружбе и сотрудничестве между Республикой Дагестан и Республикой Адыгея» предусматривает «… издание совместных номеров газет и журналов, постоянный обмен печатной продукцией». Вот мы и решили обсудить вместе вопрос: как же лучше организовать обмен информационными материалами? Нельзя сказать, что мы раньше не общались. Чупан Асельдаров не раз встречался с нами, главными редакторами республиканских газет, с руководителями Союза журналистов республики. Мы обсуждали вопросы взаимодействия двух северокавказских субъектов, выносили их на обсуждение в Кабинет Министров Республики Адыгея, постоянно обменивались информацией, делились впечатлениями, печатали различные статьи своих журналистов. Помнятся интересные материалы корреспондента аварской газеты «Истина» Гаджи Арипова «Мужеством горцев восхищается весь мир» и содержательные статьи известного историка Ибрагимбейли в «Адыгэ макъ».
Надо сказать, что разговор с коллегами получился плодотворным и продуктивным. Но как бы ты ни готовил тесто, его надо еще испечь, а истопник находился в Белом доме, вот мы туда и направились вместе. Мы хотели согласовать наши планы с профильным министерством, затем встретиться и с «Дедом», как почтительно называли чиновники Председателя Государственного Совета Дагестана Магомедали Магомедовича Магомедова.
В КОРИДОРАХ ВЛАСТИ
Главный редактор республиканской газеты по статусу приравнивается к министру или Председателю Комитета Кабинета Министров. А по влиянию, если он настоящий редактор, иногда превосходит их. Для редактора закрытых дверей в Белом Доме практически нет, если Глава республики настоящий руководитель, и относится должным образом к СМИ. В Дагестане уважают и ценят наших коллег, поэтому мы без труда попали в кабинеты тех людей, которые нас интересовали. А интересовали нас Магомедсалих Гусаев, министр по национальной политике, информации и внешним связям и Глава Дагестана Магомедали Магомедов.
Министр нас встретил весьма радушно. Беседа была интересной, и мы пообщались с удовольствием. Он, в полной мере владея информацией о газетно-редакционных проблемах, вопросах национальной и внешней политики, проявил профессиональный интерес ко всем обсуждаемым нами темам. Как гостеприимный хозяин, Магомедсалих Гусаев напоил нас ароматным крепким кофе и повел на встречу с Председателем Госсовета Республики Дагестан Магомедали Магомедовым. С нами был и Раджаб Идрисов.
- Приветствую вас в Дагестане и в вашем лице всю интеллигенцию, руководство Адыгеи, - обратился к нам Глава республики, когда мы удобно расположились в его просторном кабинете. - Дагестанцы всегда с глубоким уважением относились к Адыгее, хорошо знают историю адыгов. Вас знают как мирных, хороших людей. Поэтому развитие всех отношений с Адыгеей, от социально-экономической интеграции до обогащения духовной сферы является важнейшим для нас. Передаю самые добрые пожелания народу Адыгеи, глубокое чувство уважения и готовность дагестанцев быть братьями, мирно сотрудничать и делать все для того, чтобы обеспечить мир и стабильность на Северном Кавказе.
- Магомедали Магомедович, договор о дружбе и сотрудничестве между республиками Адыгея и Дагестан заключен, - обратился к Главе Дагестана Анатолий Пренко. - Мы, журналисты, делаем практический шаг в его выполнении. В ваших газетах уже были опубликованы материалы об Адыгее, и мы из Дагестана уедем не с пустыми блокнотами. Опыт сотрудничества с коллегами других республик в наших газетах есть. Я - главный редактор газеты «Советская Адыгея», она выходит на русском языке, Асфар Куек - главный редактор национальной газеты «Адыгэ макъ» - «Голос адыга», она печатается на адыгском языке. С журналистами - коллегами из Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкессии, мы выпускаем совместные номера газет, служим доброму делу – познанию, пониманию друг друга, укреплению мира и дружбы, развитию культурных и экономических связей наших народов. Такую же задачу ставим и со своими коллегами из Дагестана.
- Это очень важное, благородное дело, заслуживающее всяческой поддержки. Недавно мы разговаривали по телефону с вашим Президентом Асланом Джаримовым, обсуждали участие в велогонке дружбы, которая состоится в октябре. Мы создадим все условия для того, чтобы дело, посвященное укреплению мира и дружбы, прошло на самом высоком уровне. А как его лучше осветить, донести до читателей – дело редакций газет, журналистов Адыгеи и Дагестана. Газетам надо дружить, помогать друг другу. Радует, что вы, два главных редактора республиканских газет, которые издаются на разных языках вместе, это хороший пример.
- Кроме того, что мы с Анатолием Пренко коллеги, мы давнишние друзья, - включился и я в разговор. – Знаем мы друг друга более тридцати лет, проверены жизнью и временем. Я черкес, он казак, но это не мешает нам относиться друг к другу по-братски. Наша искренняя дружба закрепляется и в наших редакционных коллективах, журналисты тесно работают друг с другом, только в одном соперничают – в профессиональном мастерстве.
Мы с Анатолием вместе решаем практически все вопросы, иногда бываем слишком настойчивыми, порой дерзкими. О нас идет молва, как о строптивых редакторах, но руководители республики, особенно Президент, дают возможность быть достаточно самостоятельными. Потому что знают – опереться можно только на то, что сопротивляется.
- Вместе всегда легче жить, особенно отбиваться, - улыбается Пренко. - Кто-то радуется, что мы так дружим, а кто-то огорчается.
- То, что вы единомышленники – это очень важно. Хорошо, что самостоятельные газеты так сплотились. И нам так надо. - Магомедов смотрит на Гусаева, который, в знак согласия, кивает головой.
- Нам, конечно, Магомедали Магомедович, легче, чем вам, у нас только две республиканские газеты.
- У нас четырнадцать. Все они выходят на родных языках.
- Замыкаться только на одном языке – это вчерашний день, надо выходить и на русскоязычного или иного читателя. Это, несомненно, поднимет популярность газеты. Мы это проверили на практике в «Адыгэ макъ».
- Как же вы это сделали?
- Наша национальная газета выходила только на родном языке. Когда я стал главным редактором, ввел некоторые нововведения: сделал более десяти различных приложений к газете и специальных выпусков для всех категорий читателей, от самых маленьких до самых старших. Это вызвало неоднозначную реакцию в республике, даже в ЮФО. Особенно шестиполосное еженедельное приложение на русском языке «Голос адыга». Оно дало возможность русскоязычному читателю узнать, чем живет национальная пресса. Материалы в приложении не дублировали газету.
Честно говоря, статьи бывали довольно острыми, я часто был в конфронтации с прокуратурой, милицией, ФСБ, управлением печати ЮФО. Газета стала авторитетной, интересной, тираж значительно вырос, и у нас появилась, как минимум, тысяча русскоязычных подписчиков. Если они раньше спрашивали: «Что пишут, интересно, в этой национальной газете? Может, что-то замышляют эти черкесы?», то мандат доверия нам, несомненно, был выдан.
- Некоторые наши национальные газеты: агульская, табасаранская, чеченская и другие начали практиковать отдельные выпуски на русском языке, но так объемно, как вы, мы еще не начали делать. Здесь есть чему поучиться у коллег из Адыгеи, - заметил Магомедсалих Гусаев.
- Две руки не встретившись, не смогут умыть друг друга. Чаще будем встречаться - чаще будем общаться, а в общении рождается взаимопонимание и стремление помогать друг другу, - добавил Пренко.
- Чаще будешь встречаться, если хорошо встречают, - улыбнулся Магомедов и спросил. - А как вас приняли в Дагестане, дорогие гости?
- Спасибо, великолепно. Чупан Асельдаров, Али Камалов, Раджа Идрисов, Гаджи Абашилов, ваш идеолог Магомедсалих Гусаев, всех не перечесть, приняли нас по-братски. Гостю на Кавказе всегда уделяют большое внимание. А наши коллеги – даже слишком.
- Внимания никогда не бывает много, - улыбнулся хозяин, - Гость – это гость. Будьте на нашей земле добрыми гостями в любое время.
- У адыгов есть обычай, который определяет гостю три дня на пребывание в доме в качестве гостя, - ответил я. - После этого, он считается членом семьи. Так что, если мы задержимся, будем уже вашими людьми. Спасибо за искреннюю доброту к нам и внимание. Если красота спасет мир, то Кавказ - доброта и толерантность, взаимопонимание.
- Будущее Кавказа, прежде всего, я неразрывно связываю с дружбой народов, особенно России и Кавказа. Это историческая судьба, историческое решение, причем, решение самих народов. Решение из жизненного опыта и народной мудрости. А если говорить о сегодняшнем дне более конкретно, то мы должны общими усилиями решить проблему Чеченской республики. Должны остановить там войну и сделать это так, чтобы многострадальный чеченский народ оказался бы востребованным для российского общества, чтобы эти люди включились в созидательный труд, чтобы на чеченской земле наступил долгожданный мир. Это – наша первостепенная задача.
Мы, дагестанцы, и я лично, как один из руководителей субъекта Российской Федерации на Северном Кавказе, убеждены – счастливое будущее этого народа только в составе Российской Федерации, как и всех остальных народов многонациональной России. Поэтому, установить мир, а дальше обеспечивать стабильное экономическое развитие Северного Кавказа – дело каждого кавказского региона. Как только политическая ситуация станет стабильной, последует подъем экономики. Северный Кавказ во многом страдает оттого, что он практически закрыт для других, никто к нам не приезжает и правильно, наверное, поступает. Кто будет рисковать, вкладывать свои капиталы, инвестиции в нынешний Северный Кавказ? Да и внимание российского руководства к нам недостаточное.
Конечно, у России сейчас очень много проблем и трудностей, но я всегда говорил и сейчас подчеркиваю, что самый опасный регион Российской Федерации – это Северный Кавказ, и он больше всех пострадал, и ему надо обязательно помогать. Помощь нужна временная. Потом будет соответствующая отдача, и этот регион будет приносить в бюджет нашей общей Родины – Российской Федерации – большие доходы. Это – главная наша задача, если глобально ее рассматривать.
- Для того, чтобы что-то решать, нужно достучаться до тех, от которых это зависит. Вы считаете, что ваш голос, голос дагестанского народа, доходит до России?
- Думаю, доходит. И достаточно, и основательно. Очень внимательно прислушиваются к голосу дагестанцев и Президент Владимир Владимирович Путин, и Правительство Российской Федерации. И не только к нашему голосу, но и к голосу других народов Северного Кавказа.
- В Карачаево-Черкессии ушел с поста Главы республики Хубиев и началось обострение межнациональных отношений. Еще предстоит смена лидеров в некоторых республиках Северного Кавказа. Люди связывают с ними большие надежды на будущее. Они не хотят, чтобы они уходили. Они опасаются, что с уходом известных, авторитетных руководителей, в республиках не случилось бы беды. От первого лица, от его авторитета, знания пружин - явных, скрытых - зависит многое. В Дагестане такая же проблема. Как вы к ней относитесь?
- Да, эта проблема есть, и в нашей республике тоже. Безусловно, от лидеров, которые долго работают, знают свой народ, пользуются уважением, очень много зависит. Но уход лидера не должен быть причиной осложнения обстановки в республике, регионе. Этого допускать ни в коем случае нельзя! Вечно быть лидером невозможно. Мы должны готовить себе смену, и сделать так, чтобы власть перешла в другие руки спокойно, культурным путем, чтобы люди чувствовали, что все делается во имя народа, ради народа, для народа. И что все делается с согласия этого авторитетного лидера, и при его поддержке, и по его рекомендации. Если считаться с таким подходом, никаких неожиданностей не будет.
Вопрос остаться или не остаться на высоком посту – вопрос не простой, и это дело каждого лидера, каждого народа, дело Конституции каждой республики. Каждого субъекта. Но для меня одного непреложно – лидер, который долгие годы работал, возглавлял республику, испытан, проверен народом, в той ситуации, когда уже надо уйти, то ему надо уходить красиво и достойно. В этом ему должны помочь соратники и единомышленники, которых он собрал вокруг себя.
- Спасибо за мудрые слова. Спасибо, что вы уделили нам внимание. На прощание каковы будут ваши пожелания народу Адыгеи?
- Я читаю книги об адыгах, которых в мире знают как черкесов, о мамлюках. Адыги – это древний, замечательный народ, я всегда восхищался им. Но Адыгея – многонациональная республика. Там живут в дружбе и согласии представители многих национальностей. Поэтому, мои пожелания многонациональному народу, руководителям Адыгеи - сохранить эту дружбу. Выше дружбы ничего нет! Говорят, что в Советском Союзе, были слова о дружбе, но дружбы не было. Это неверно. Дружба была и в Советском Союзе, есть и сейчас. Слово «дружба» содержит в себе очень много смысла, и многое значит для людей и народов, особенно на Кавказе. Хочу пожелать вашему замечательному народу крепкой дружбы между людьми внутри республики, процветания, мира и благополучия в составе большой братской семьи народов Российской Федерации.
- Спасибо. И вам мира и счастья!
Магомедсалих Гусаев, как опытный политик, не отпустил нас сразу. Повел к себе, угостил отменным дагестанским коньяком; мы поделились впечатлениями о встрече с Главой Дагестана, поговорили о наших кавказских делах, о делах российских. Затем был обед у хлебосольного Раджабова, который, естественно, тоже не преминул поставить на стол родной коньяк. Дагестанцы в этом плане большие патриоты, отдают предпочтение и ставят на первое место дагестанский коньяк. В общем, мы чувствовали себя тепло, уютно и хорошо. Настроение было прекрасным еще и оттого, что предстояла встреча с самим Расулом Гамзатовым. У него недавно умерла жена, он был в трауре, да и себя чувствовал неважно, поэтому в эти дни он практически никого не принимал. Но как сказал Али, который нас повез к нему, он сделал исключение для дорогих гостей из Адыгеи.
НА ПУТИ К ПАТРИАРХУ
С Алием Камаловым нас связывает крепкая дружба. Мы познакомились и начали тесно общаться после ряда встреч на ежегодных фестивалях прессы. В Москве, Санкт-Петербурге, Дагестане, Казани или Дагомысе, где проходили всероссийские форумы, нас удивляло и радовало то, что главные награды часто доставались нашим дагестанским коллегам. Потом мы узнали, что большая заслуга в этом принадлежит Председателю Союза журналистов, председателю Ассоциации главных редакторов Дагестана, секретарю Союза журналистов России Алию Камалову. Это он неугомонно теребил журналистов своей Республики, призывал их к постоянному участию в различных всероссийских конкурсах и, конечно, в силу своих возможностей, лоббировал интересы своих коллег.
Не знаю, почему и когда это случилось, но, если дагестанские журналисты блистали на различных конкурсах, мы, представители Адыгеи, чаще всего выступали «политическими» лидерами от Кавказа. Особо это проявилось в Казани, на балу прессы. Здесь были ведущие журналисты и политологи страны: С.Сорокина от НТВ, В.Сунгоркин от «Комсомольской правды», Ю. Соломонов от «Общей газеты», «Известия» представлял сам А.Бовин, «Эхо Москвы» - А. Венедиктов, писатели Ч.Айтматов и О.Сулейменов, американские и японские журналисты. Как всегда, журналистское сообщество Адыгеи представляли мы с Анатолием Пренко. Не оттого, что достойных профессионалов пера в Республике больше не было, а от скудных возможностей Союза журналистов Адыгеи. Наши поездки частично оплачивались редакцией, а основные затраты были из семейных бюджетов. Помощи неоткуда было ждать, даже в родном Правительстве не до конца понимали всю важность участия региональных журналистов в подобных форумах. А другие субъекты, как соседние братские республики: Карачаево-Черкессия, Кабардино-Балкария, Ингушетия, Северная Осетия, не говоря уже о Дагестане, делегировали по семь, восемь, а то и десять журналистов. А Удмуртия или Татарстан умудрялись привозить на всероссийские фестивали до 70-80 человек. Но мы шутили: возьмем качеством.
Председатель Союза журналистов Российской Федерации Всеволод Богданов всегда тепло относился к нам, и часто советовался с нами. Во время жарких журналистских баталий, где скрещивали шпаги многие мастистые акулы пера и политики, он с улыбкой обращался к нам: «А что по этому поводу думает Адыгея?».
Фестиваль СМИ «Вся Россия - 2000» в Казани открылся научно-практической конференцией «Тюркско–славянские историко-культурные взаимоотношения: прошлое, настоящее, будущее». И доклад, и выступления сводились к евразийской дружбе, к необходимости консолидации тюркских и славянских народов. Главная идея конференции – объединение вышеотмеченных народов. Если это получится, в России не останется больше глобальных национальных или этнических проблем, не тюркские и не славянские народы непременно признают верховенство тандема... Мы не удержались: «Вы плохо знаете Кавказ. Вы спросили нас, кавказцев, захотим мы этого или нет?» Но ни ответа, ни слова для выступления мы не дождались в этот день.
Наутро участники фестиваля прессы, а их было около 500 человек, собрались в большом конференц-зале на круглый международный стол «Образ жизни – добрососедство, сотрудничество, толерантность». Вели его В.Богданов, М.Федотов, Ч. Айтматов, О. Сулейменов, О.Морозов. Вечером вся кавказская делегация собралась в одном месте, и мы договорились, что непременно примем участие в работе круглого стола, а если, как и сегодня, нам не дадут слова, все вместе встанем и уйдем демонстративно. В центре зала были расставлены в круг столы на 70 – 80 человек. Сидящие за этими столами могли принимать активное участие, а все другие выступали пассивными наблюдателями. Кавказ делегировал нас двоих: Анатолия Пренко и меня. Коллеги сказали, что мы с Всеволодом Богдановым на короткой ноге, он нам обязательно даст слово.
Круглый стол проходил оживленно, все говорили и спорили много. Сколько было участников, столько же было и мнений. Естественно, В.Богданов не мог всем дать слово. А мы с Анатолием Пренко сидели уже «заряженные» и заведенные. Особенно после выступлений представителей «Комсомольской правды» и НТВ. Это было время, когда накат на Адыгею во всю вели центральные СМИ, а известная Елена Масюк из НТВ при помощи местных русских националистов поливала грязью нашу республику. Только когда мы с Пренко встали из-за стола и потребовали слова, пригрозив, что если нам не дадут выступить, то вся кавказская делегация покинет зал, всегда дипломатичный Всеволод Богданов улыбнулся и дал нам традиционные семь минут на двоих.
Времени нам хватило с лихвой на эмоциональное, довольно-таки дерзкое выступление. Больше всего участников круглого стола удивило полное совпадение взглядов и бескомпромиссность в вопросах защиты кавказских и своих республиканских интересов горца и казака. Позже, многие подходили к нам и пожимали руки, хвалили за яркое выступление, решительный «наезд» на центральные СМИ. Особо радовались, естественно, наши кавказские братья. Вечером, на банкете, устроенном Минтимером Шаймиевым, с которым мы имели честь познакомиться, мы оказались друг против друга с редактором отдела рекламы «Комсомольской правды». На нашу атаку на популярную газету, он усмехнулся и сказал: «Господа, это же бизнес. Что вы так все болезненно воспринимаете? Виноват ваш Президент, он не хочет платить за позитивный материал, вот мы вас и «мочим». Если вы имеете допуск к нему, убедите его, пусть нам заплатит эти несчастные 100 тысяч баксов, и мы вас так распишем, что даже себя не узнаете…»
У РАСУЛА ГАМЗАТОВА
- Вот мы и приехали к Расулу, - спокойно сказал Камалов, прервав цепь воспоминаний.
В его уверенном голосе чувствовалось, что для него встреча с Гамзатовым была будничным делом. А мы не могли сдержать волнения: как он нас встретит, поверит ли нашу искреннюю симпатию к нему? Запоминались даже камушки по дороге, деревья, кустарники, цветы. Может, и они что-то подсказывают ему, питая его взор мудростью родной древней земли.
Широкий двор завершался каменными ступеньками. На верхней площадке стоял седобородый мужчина в короткой куртке. Он не спеша, сошел вниз, тепло обнял каждого из нас и пригласил в дом. Это был Расул. Да, время никого не щадит: Расула Гамзатова, крепко сбитого, коренастого, полного сил и энергии мужчины, с которым я имел счастье познакомиться в Дагестане много лет назад, трудно было узнать. Но в разбитом годами и болезнью теле, все еще жил дух великого несломленного горца, это мы ощутили сразу же, как только сели с ним за стол. Взгляд у него был спокойный и мудрый, в глазах живой блеск, а на лице - добрая улыбка, которая так располагала к нему и тогда, когда мы встретились с ним в первый раз.
Тогда, в 1980 году, в Махачкале проходило Всесоюзное совещание молодых идеологов. Я работал заведующим отделом пропаганды и культурно – массовой работы Адыгейского обкома ВЛКСМ и, естественно, был участником молодежного форума. Программа была насыщенной и интересной: были приглашены известные писатели и артисты, которые нам были знакомы лишь по телевизору. С каждым из них мы имели возможность познакомиться, и немного пообщаться. На второй день нам сообщили, что на утреннем совещании выступит известный поэт Расул Гамзатов. Для нас это было истинным подарком, ибо мы тогда зачитывались его книгами. А мне, начинающему писателю, пришедшему в комсомол из журналистики, была важна эта встреча. Поэтому я с нетерпеньем ждал наступления нового дня. Но все чуть не сорвалось.
Совещание идеологов совпало с проведением сессии депутатов Дагестанского Парламента. В гостиничном номере я оказался с одним пожилым депутатом из далекого горного аула. Он плохо говорил по-русски, но собеседником оказался интересным и умным. Мы засиделись допоздна. Гостиница «Ленинградская» была высотной, четырехугольной. Наш номер находился на девятом этаже, окно выходило во двор гостиницы. Легли мы спать далеко за полночь. Сосед сразу же уснул крепким сном, а я не мог заснуть. И тут началось: он так захрапел, что не только спать, но и просто спокойно находиться в номере было невозможно. Будил его несколько раз, но он выразил недовольство, и я от него отстал. Просидел несколько часов в ожидании, что он перевернется на другой бок и перестанет храпеть, но, увы, не дождался. Я вытащил матрац на небольшую лоджию. Был май, и стояла довольно прохладная погода, но ничего другого я не придумал.
Проснулся ранним утром от дождя, одеяло было мокрым, Я вскочил и дернул ручку окна, но не тут то было: оно было плотно закрыто. Посмотрел внутрь – кровать соседа пуста. Он же сельский житель, думаю, встал рано, наверное, в ванной. Ждал, ждал, но его не было видно. Начал стучать, звать соседа, но все было тщетно. Посмотрел вниз, по сторонам - никого. Так я простоял на лоджии под дождем, в мокрой одежде около двух часов. Только когда один из работников гостиницы вышел во двор, я смог обратить на себя внимание, и вскоре был освобожден из неожиданного плена. Сейчас все это вспоминается с юмором, а тогда было не до смеха. Участие каждого отслеживалось строго, за опоздание можно было получить большой нагоняй. Но не это меня встревожило не на шутку – я мог опоздать на встречу с любимым поэтом. Слава Богу, я успел вовремя.
Выступление Расула Гамзатова было кратким, но ярким и содержательным. Долго мы его не отпускали, по нашей просьбе он читал стихи, делился с нами своими мыслями и планами. Когда он ушел с трибуны, мы проводили его бурными аплодисментами. А он, жизнерадостный и уверенный в себе человек, знающий себе цену, улыбнулся всем нам широко и вышел. Был объявлен перерыв, и мы вышли в фойе, где еще находился и Расул. Мой дагестанский коллега Магомедов Магомед подвел меня к нему и познакомил с ним. Расул улыбнулся своей неподражаемой улыбкой, крепко пожал руку и сказал:
- Я был у вас. Адыгов по истории хорошо знаю, ценю их за храбрость и мудрость, талант вашего народа глубок и неиссякаем. Вам, молодым, надо быть всегда достойными героев своего народа…
В те восьмидесятые годы, народными героями интересовались единицы, в основном, ученые, не модно было говорить или писать о них. Особенно о героях Русско-Кавказской войны. Это противоречило основам советской идеологии. Призрак Багировской концепции пятидесятых, где оправдывалась политика царской России, и обвинялись горские народы Кавказа, все еще бродил по стране. Мало кто мог решиться дать объективную оценку тем далеким временам. Даже Расул не смог сразу определить, где правда, а где ложь, кто настоящий герой народа, а кто нет. В своих ранних стихах он выступил против самого шейха Шамиля. Потом он публично извинился перед отцом за то, что не сразу познал правду, и народные герои Дагестана вернулись к нему.
Не знать свою настоящую историю подобно блужданию во тьме. А забыть тех, кто был примером, гъуазэ - «путеводным», чье славное имя сохранилось лишь в песнях-плачах - предательство по отношению к своему народу. Так я воспринял смысл слов мудрого Расула, ибо и я так думал, мне это было близко, и его мысли соответствовали моему духу. Так нас воспитывали родители, так нас воспитывали старшие в роду и в селе, рассказывая нам сказки, легенды и предания, где главными героями выступали те, кто не щадил себя, жертвовал своей жизнью ради людей. А когда мы вылетели из родительского гнезда и влились в студенческую стаю, нас учили и пестовали хорошие учителя. Они верили в нас и допускали в свои домашние библиотеки, где мы знакомились с закрытой литературой об истинной истории народа, о его славных героях. Часто такие материалы мы забирали с собой на несколько дней, размножали их, и вскоре они уходили в народ. Так мы учились отличать зерна от плевел.
О встрече с Расулом Гамзатовым я с гордостью рассказывал друзьям, показывал великолепно изданные его книги, которые я привез тогда с совещания. Как мы сожалели, что на продажу книги привезли не в тот день, когда была встреча с Расулом, а накануне отъезда, он сделал бы нам надписи на книгах. Любит же он сочинять разные надписи: на камнях, кувшинах, оружии. Слова Расула о народных героях я запомнил хорошо, стремился быть им верным. Правда, за это не раз был бит. А удары порой были очень чувствительными.
Комсомол был «кузницей кадров и резервом партии», нередко из комсомола уходили на ответственные должности в различные структуры власти. Особенно, если был «толкач» или как тогда было модно говорить - мохнатая рука, никто в комсомоле долго не задерживался. Поэтому в руководящих структурах комсомола не легко было оказаться. А я попал в обком комсомола, думаю, по удачному стечению обстоятельств: нужен был молодой комсомолец с высшим филологическим образованием, отслуживший армию, со стажем работы, хорошо владеющий пером журналист, не запятнавший себя ничем. Моя анкета соответсвовала этим требованиям. Работником я стал, но мне не на кого было надеяться, кроме как на себя, поэтому добросовестно проработал в комсомоле более пяти лет. Хотя сегодня комсомолу дают неоднозначную оценку, я до сих пор с теплотой вспоминаю те молодые годы, когда мы трудились на комсомольской ниве. Правда, мы тоже в шутку иногда повторяли слова Расула Гамзатова, произнесенные на банкете по поводу закрытия форума: «В комсомоле работают как дети, а пьют как взрослые», но я уверен, что наше поколение тоже имело своих героев и мы принесли обществу много пользы.
Мне кажется, что все-таки я имел шанс попасть во власть - даже в обком партии. Но «помешали» народные герои, о которых Расул говорил позже. Когда меня пригласил для собеседования заведующий отделом пропаганды и агитации обкома КПСС, инструкторы его отдела, мои хорошие знакомые, сначала завели к себе. «Ради бога, не выкидывай ничего, - попросили они, - лучше молчи. В прошлый раз сорвалось, но сегодня не упусти шанса. Что бы он ни говорил, соглашайся с ним…».
Я тоже помнил тот случай. И не только этот, но и другой, о котором ребята не знали. В самом начале моей комсомольской деятельности я оказался в кабинете заведующего отделом пропаганды обкома партии. Комсомольская конференция была на носу, и я отнес проект отчетного доклада, который я подготовил, на согласование. Первый секретарь Юрий Нехай, всегда опекавший нас, предупредил: характер главного идеолога области не стабилен, может выкинуть любую штуку, поорать, постучать по столу и даже выгнать. Это все беззлобно, он не подлый человек, но лучше поостеречься его гнева. Он был прав, в тот день досталось мне хорошо, но не по работе и не по докладу. Дело было в моих усах.
- Ты что себе позволяешь? - грозно посмотрел на меня коренастый мужчина. – Зачем отрастил усы?
- Потому что мужчина, - решил я отшутиться и улыбнулся.
- Он еще улыбается, плакать надо! Ты видел кого-нибудь из коммунистов или комсомольцев с усами?
- Да вот Ленин не только с усами, но и с бородой, - показал я на портрет вождя пролетариата.
- С кем он себя сравнил! Значит так, сегодня же пойдешь, снимешь усы, и немедленно доложишь.
- Адыг никогда просто так не снимает усы. Я их отрастил и буду их носить, Мне они не мешают работать,
После этого партийный функционер встал, громко стукнул по столу и крикнул:
- Иди, делай, что тебе велено!
Усы я, конечно, не сбрил. Потом я не раз встречался с ним, заходил к нему, но он ничего не говорил. Таким, упрямым и непослушным, он меня запомнил и при случае не преминул наказать. Но это было позже. С работой я справлялся легко, молодого задора и амбиций хватало. Вскоре по рекомендации руководителя я был приглашен на беседу к тому же идеологу на предмет перевода в обком партии. Он при мне полистал мое досье, поговорил о работе, задал несколько вопросов. Видимо, ему понравились мои ответы и он, улыбнувшись, задал последний вопрос:
- Кем ты себя видишь в жизни?
- Хорошим писателем и хорошим ученым, - не задумываясь, ответил я, так как мечтал об этом.
Он покачал головой и отпустил меня. Инструкторы его отдела сказали мне с сожалением:
- Если бы ты заявил, что видишь себя на том месте, куда тебя направит партия, ты уже был бы с нами.
Позже я узнал, что в партийных и комсомольских органах не приветствуется любая форма творчества. Было мнение, что ответственный работник партии или комсомола, который, что-то еще и пишет, не полностью отдается работе. И это не все. Тогда учитывалось много составляющих, как усы, борода, прическа, одежда. До меня один из хороших комсомольцев, Руслан Хаджебиеков, нынешний спикер Госсовета – Хасэ республики Адыгея, не попал в обком партии из-за своего модного пестрого галстука…
«Если ты упал в яму три раза, значит ты слепой, если тебя обманули три раза, значит ты дурак», говорят в народе, на этот раз я ему не дам себя спровоцировать, сказал я себе, и направился в кабинет главного идеолога. Только я успел поприветствовать его, он покачал головой и сказал:
- Ты на Хаджимурата стал похож...
Я был тогда наголо побрит и все еще носил усы.
- Это для меня честь, быть похожим на славного Хаджимурата, - ответил я с улыбкой, вспомнив великого дагестанского героя Русско-Кавказской войны.
- Если для тебя честь быть похожим на сподвижника английского шпиона Шамиля, воевавшего с Россией, нам не о чем говорить…
Так Хаджимурат не дал мне попасть в обком партии. Да, Расул сказал, что надо помнить о народных героях и стремиться быть похожим на них, но на пути к их дорогам всегда возникают те, которым они не нужны. Все это я вспомнил, усаживаясь рядом с Гамзатовым.
К ВРЕМЕНАМ ГОДА
- Это наша продукция, которая идет на экспорт, - Анатолий Пренко ставит на стол гостинцы: сладкие и соленые консервы Абадзехского консервного завода. – Здесь понемножку того, другого, третьего.
- Тут и к чаю есть, есть и к более горячему напитку, - добавляю я.
- Аминат! - На зов Расула пришла миловидная женщина средних лет, и приветливо нам улыбнулась. – Наши дорогие гости, Аминат, принесли эти гостинцы, забери.
- Тут много чего разного, - Али рассматривает кетчуп, - это адыгейская приправа, специи. Дорогой Расул, здесь хорошая закуска.
- Особенно эта черемша, - показываю на полулитровую банку, - мы его называем къэлар. В народе говорят, что от семи болезней помогает. Вот, Расул, вы это покушаете, и здоровья хватит на сто лет. Только, пожалуйста, не забудьте пригласить нас с коллегами на столетний юбилей.
- Чеченцы говорят: «Мы бы аварцев каждый день кормили, поили бы, если они не спрашивали: «Откуда это?», – Расул улыбается. – И я не спрашиваю, откуда вы это взяли, самое главное, довезли. Как дорога, как доехали, дорогие гости? – спросил наш бысым, хозяин дома.
- Хорошо, без особых приключений, - улыбнулся Анатолий Пренко. – Если, конечно, не считать постоянных задержек на постах и частых разборок с милицией, Это он, Асфар, у нас слишком горячий, не любит, когда излишне придираются.
- Я, Расул, как всякий горец, не люблю, когда притесняют мою свободу. Мы стали жить как в полицейском государстве, везде посты, везде милиция, а порядка все нет. Война на Кавказе аукнулась всем, еще долго она будет трясти страну, - включился и я в разговор.
- Да, правильно, там, где проливается кровь, там уже трудно установить мир. Но надо! – Расул наклонил немного голову.
- Нас, как и многих других, волнуют события в Чечне, в Дагестане…
- Я сам с собой спорю иногда, - ответил Расул в задумчивости, - воюющие стороны мне кажутся бандитскими формированиями. К своим народам так плохо относится.… Бомбить – это тоже бандитизм. Дом человека, горца – святой! Сколько можно ошибки повторять? На Кавказе всегда нужно учитывать национальные особенности. Чеченские лидеры тоже свой народ вводят в заблуждение. Как можно так не уважать свой народ? Амбиции много, но дойти до того, что напасть на Дагестан? Что мы им сделали плохого? Мы им помогали в тяжелые дни, каждый помогал, чем мог. Мой фонд, например, на русском языке издал четыре чеченские книги в Москве.
- А может, это спровоцировано какой-то хитрой политикой?
- Если так, то это не политика, а политиканство. Сейчас море политики, надо на берегу политики быть, а не в море. Так сказал Сократ. Там деньги виноваты. Цицерон основой всех неприятностей считал деньги.
- Когда война началась, мы не удержались, начали писать о том, что если есть бандиты в Чечне, их надо ловить и уничтожать, но зачем же бомбить села, города, убивать женщин, детей, стариков? За ряд таких статей я, как главный редактор газеты, попал под перекрестный огонь. Из прокуратуры и ЮФО получил предостережение, получил и грозное письмо от первого заместителя министра России, где я практически был обвинен в национализме. Хорошо, что был не 36 год, а то сидел бы я не здесь с вами, а в местах не столь отдаленных, может, и решили бы вопрос на месте, как с врагом народа. Чиновники из ЮФО и Москвы сказали: «Не вмешивайтесь в эти дела, Центр знает, что делает».
- Центр знает, что делает, но он не знает Кавказа. На Кавказе надо действовать осторожно. Не зря Ленин сказал: «На Кавказе будьте осторожны!» Даже Гитлер сказал: «На Кавказе надо быть осторожным!» Говорят, Восток – дело тонкое, Кавказ – очень тонкое. Лучшее разрешение национального вопроса – это вообще его не поднимать.
- Надо бы побольше читать Расула Гамзатова везде – и на Кавказе, и в России, и вообще в мире, - улыбнулся Анатолий Пренко. – Народная мудрость не учит войне. Но не хотят это читать те, которые ее развязывают.
- Я с Казанцевым беседовал, в том числе и о политике, но мало. Соревновались, кто лучше стрельнет. Он был со своими офицерами, за каждого надо было тост говорить, вот мы и соревновались: я говорил, Казанцев говорил... Жена моя, покойная Патимат, после них сказала, что у нас было состязание умов.
- Ну и кто одержал победу?
- Его офицеры мне даже хотели звание дать, - Расул смеется.
- Ну и какой же, на Ваш взгляд, выход из ситуации на Кавказе?
- Если так будет усложняться – выхода нет. Далеко зашли обе стороны. Лермонтов понял и написал: «Закон чеченца – месть». Наши правители этого не понимают.
- Сможет ли Россия выиграть войну у чеченцев?
- В этой войне не будет ни победы, ни поражения. Вечные успехи и вечные неудачи. В этой войне будут успех или неудача. Успех – это не победа, неудача – не поражение.
- Гумилев считал чеченцев и карачаевцев единственными народами на Кавказе, способными сегодня на пассионарный взрыв. В Чечне молодой развивающийся народ, возрождается нация, заметно увеличивается прирост населения. Чеченцы уже восполнили число потерянных людей в первой войне.
- Тринадцать лет украдено в развитии Чеченской Республики, каждый день обида и боль. Одна проблема: освободиться от нищей свободы и голодной независимости. И революция, и перестройка преследовали хорошие цели, но лозунги у них были неправильными: свобода, независимость, суверенитет, потом возрождение… Лозунги выдвинули неправильные, глупейшие лозунги! Независимых и свободных народов, людей не было и не будет в мире, и это не нужно. Все между собой взаимосвязано, каждый в долгу перед миром, родиной, родными и близкими. Независимость. Зачем она им, от кого? От адыгов, от русских? Борются за свободу от кого? От русских или адыгов, аварцев, лезгин, кумыков, лакцев? Быть независимыми – надо образование иметь, образования не хватает. Здоровье надо иметь, здоровья не хватает. Чтобы быть независимым, надо быть богатым – богатства нет. А они там голодают, за помощью обращаются к Дагестану. Не к государству, а к частным лицам. Бегут сюда. Все хотят быть независимыми, а сами не хотят дать независимости другому народу. Грузины не дают независимости абхазам, туркам - месхетинцам. Если глубоко задуматься, можно застрелиться.
- Может, нужно по-философски относиться к жизни: все это уже было, будет?..
- Философски… Законы принимают, потом их меняют. Если кто–то провинился, все равно не накажут. Раньше за малейшее нарушение закона следовала кара, были жестокие законы: вместо того, чтобы уши крутить, головы рубили, а сейчас? Какое преступление ни совершил – борются с преступлением, но с преступниками никто не борется. Как исправить? Делать новую революцию? Опять кровь? Народ не может столько терпеть унижения. Триста коммунистов сделали революцию. Все ругают коммунистов. Коммунисты – вперед! Коммунисты – назад! Я никакой партии не принадлежу. Одна партия должна иметь власть – работающий класс. Надо работать.
- Вы сказали – законы меняются. Сегодня Парламент Дагестана приводит Конституцию республики в соответствие с Российской Конституцией. Как вы к этому относитесь?
- Конституция – не Коран, ее можно менять. Я бы сказал: Коран - природа, Конституция – погода.
- Расул, - спрашиваю, - как нам, малым народам, войти в большой мир, чтобы быть вместе со всеми народами, чтобы не отстать от других?
- Объединением. Европа объединяется. Они границы порушили, а мы укрепляем. Был за границей, хотел в магазине рубашку купить, продавец мне говорит: «Зачем у меня покупать, у меня дорого, ты поезжай в Голландию». И действительно, поехал в Голландию и купил там рубашку. На границе полицейский только в паспорт заглянул.
Кавказ был единый, сейчас разъединился. Каждый обособляется. Я против этого – стал я плохим. И нападали на меня, слали телеграммы: мол, изменник я. Когда начались события в Карабахе, я сказал, что если земля для одних - это территория, то для других - Родина. За это на меня обиделись братья азербайджанцы. «Чем же тебя подкупили армяне?» спрашивали они меня. Я попробовал отшутиться: армянским коньяком, но им, оказывается, было не до шуток, они пригрозили, что будут сжигать мои книги.
- Сожгли?
- Представьте себе, да, начали сжигать. Что ж, на площадях во все времена сжигали не худшие книги! – Расул улыбнулся. - Не обособляться нужно друг от друга, а стремиться стать ближе друг к другу. Как представитель своего народа, у меня есть свое национальное чувство, а националистических чувств нет и не быть может. Не только у меня, у всего моего народа.
- Мне все народы очень нравятся,
И трижды будет проклят тот,
Кто вздумает и кто пытается
Чернить какой-нибудь народ…
- Ваши стихи подтверждают ваши слова.
- У нас много сказано о дружбе народов, но мало сказано о дружбе людей. Может быть, это и не нужно. Ибо ясный полдень незачем освещать горящими лампами, и нет необходимости отапливать квартиры летом. Людская дружба, так же, как правда, не нуждается в эпитетах, и ее не принято украшать словесными узорами. Особенно это не принято среди тех, кто тысячам хороших слов предпочитает один хороший поступок. Я всегда писал на главные темы нашей страны: о нации, о родине, о человеке, и, конечно, о любви. Основной темой для меня были Родина, патриотизм.
- В пору нашего студенчества, Расул, эти понятия для нас аккумулировались и в ваших стихах: «Песня соловья», «Журавли».
Слышишь песнь соловья?
В ней звучит торжество.
Но о чем он поет?
Неизвестно, увы, никому.
Я уверен:
О Родине песня его.
Ведь другая давно надоела б ему!
А «Журавли» мы и тогда пели, и сегодня поем. И каждый раз она нас волнует.
- «Журавли» для меня очень дороги…
Расул вспомнил и рассказал нам об истории написания стихотворения, а затем и песни. Мне вспомнился номер газеты «Правда» с крупным аншлагом - «Летят по всему свету «Журавли!», с рассказом об истории создания этой песни. Она нас удивила и взволновала. Самую свою знаменитую песню «Журавли» на стихи Расула Гамзатова Ян Френкель написал в далеком 1969 году. В редакционной землянке газеты «Комсомольская правда» в присутствии видных военачальников во главе с маршалом Коневым впервые песню исполнил смертельно больной Марк Бернес. Всех до глубины души тронула новая песня, маршал со слезами на глазах подошел к Френкелю и Бернесу со словами: «Спасибо! Как жаль, что нам отказано в праве плакать». Через два часа Марк Бернес умер. На его похоронах вместо траурной музыки звучала эта песня. Позже и на похоронах Френкеля она прозвучала в исполнении самого композитора. «Журавли», родившись в груди горца, сердце дагестанца, облетела всю планету. О том, что некоторые строки и слова стихотворения, например, джигиты - на солдаты, по просьбе композитора были заменены Расулом, мы узнали в беседе с ним. Так, творчество одного поэта стало созвучно сердцам миллионов людей, показывая им пример патриотизма.
Среди джигитов, «с кровавых не пришедшие полей», были и родные старшие братья Расула Гамзатова - Магомед и Ахильчи. Они погибли геройской смертью. Отец солдат, народный поэт Дагестана, горный орел Гамзат Цадаса, от имени павших бойцов написал стихотворение «Жизнь и Родина».
Любимый отец мой, родимая мать!
Мне горько и тягостно вас
покидать.
Но знайте, вовек не удержат
бойца
Ни матери слезы, ни горе отца.
Тот счастлив, кто жизнью
Отчизны живет.
Предавший Отчизну – себя
предает.
Ведь смерть нас отыщет в дому
и в бою.
Отчизну в беде не оставлю свою.
Отец мой, врагу я тебя не предам.
Быть может, в сраженье погибну
я сам,
Но не опозорю твою седину,
Тебе не придется томиться в плену…
Защищая горскую честь и Родину, джигиты Цада принесли в жертву самое дорогое – жизнь…
- Мы не выбираем Родину – она выбирает нас. – Расул сказал задумчиво. - Нет орла без неба, форели – без горного ручья, тура – без крутой скалы. Не может быть писателя без Родины.
- О Родине очень много писали в советское время. Все слова о той Родине – Советском Союзе, похоронены под обломками былой державы…
- Моя Родина начиналась с дома, где я родился, с родного аула Цада, с гор Дагестана. Они остались.
- В советскую эпоху, как сейчас утверждают, поэты и писатели творили по указке партии…
- Разве партия может объяснить, что такое любовь к женщине?- Расул засмеялся. - Я это лучше всякой партии знаю, сам кому хочешь, объясню. У меня три дочери, четыре внучки, и я один на острове женщин. К сожалению, я потерял жену…, - Расул грустно улыбнулся. – Пятьдесят дней уже прошло…. Она была хорошей хозяйкой моего дома, любила гостей. Если бы она была, думаете, позволила бы вот так сидеть и потчевать дорогих гостей одними разговорами? Так, Али?
- Конечно, Расул, - улыбнулся Али Камалов, - но мы их тоже голодными не держим, дорогой Расул, мы же горцы.
- Я знаю, что вы их голодом не морили, но у меня в доме они тоже должны хлеб-соль отведать. Распорядись, Али, пусть принесут сюда коньяк и что-нибудь к нему. Я не пил со дня смерти жены, но сегодня я хочу угостить моих дорогих гостей из Адыгеи…
- Не беспокойтесь, пожалуйста, Расул, - обратился к нему Анатолий, - нам, видимо, уже пора, мы и так злоупотребили вашим гостеприимством, время, которое нам отвели на встречу, уже истекло,
- От вас, моих гостей из Адыгеи, веет теплом, я вас так не отпущу, - широко улыбнулся Расул.
«Слепой мечтает о здоровых глазах», гласит народная поговорка, мы тоже хотели подольше пообщаться с мудрым собеседником и восприняли предложение хозяина с превеликим удовольствием. Светлая грусть пробежала по лицу Расула и застыла в его глазах. У нас, адыгов, говорят: «Не рассказывай о своей боли тому, у кого зуб не болел или не умерла жена». Мы видели, как Гамзатов переживал горечь утраты. Ведь столько лет они прожили в мире и согласии с Патимат, сколько он прекрасных стихов ей посвятил. Мужчину мужчиной делает женщина, она зажигает огонь его очага и поддерживает его всю жизнь. Патимат была не только женой прославленного поэта, создавала все условия для него, но была и главным критиком. Расул творил счастливо, ибо был окружен любимыми женщинами: женой, дочерьми, внучками. У него даже есть книга «Остров женщин». Жил на этом острове Расул счастливо. Он шутил и предлагал поменять лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» на «Влюбленные всех стран, соединяйтесь!».
«Для Расула Гамзатова, поэта со своей яркой художественной поэзией, - отмечала народная поэтесса Дагестана Фазу Алиева, - характерно обостренное восприятие жизни: любить так любить, ненавидеть, так ненавидеть. Он – поэт жизни, видит жизнь подробно, детально, осязаемо, конкретно. Почти каждое стихотворение Расула Гамзатова продиктовано жаждой жизни. И я бы сказала: чтобы писать так, как пишет Расул Гамзатов, необходимо знать жизнь во всех ее мелочах, во всех ее тонкостях, необходимо обладать волшебным смычком – талантом и волшебной струной – седьмым чувством. Но я бы подчеркнула, что смычок и струны Расула Гамзатова рождают волшебную музыку, когда поют о женщинах. Так тонко чувствует поэт психологию женщин, что женщина, прочитав его стихи, начинает открывать в себе новые миры. Расул Гамзатов – поэт-лирик, он воспевает женщину – мать, сестру, любимую, он певец женщин и любви…».
Вечного счастья нет, и «Остров женщин» навсегда покинула любимая жена. Но нет и бесконечного горя, Аллах посылает человеку столько беды и горя, сколько он сможет осилить. Время лечит и горечь утраты переходит в светлую печаль, но видно было, что боль утраты все еще жива в Расуле. Хотя он говорит, что учится без нее жить, но это невозможно, она всегда останется с ним, в его душе.
Я смотрел на Расула и почему-то вспомнил деда Харуха из нашего села. Шадже Харух тоже был женат на землячке, прожили они вместе более шестидесяти лет. А как прожили, это словами трудно передать. Как-то моя мать, вернувшись от них, сказала: «Какая счастливая пара – эти Харух и Хаджэт. Это мудрые и прекрасные люди. Мы заговорили с бабушкой о жизни, о семье, о детях. «Как мне жаль, дочь моя, - сказала она мне, - что ты так рано похоронила мужа и осталась вдовой в такие молодые годы. Это в твои годы ложиться на подушку одной…. Твое счастье в детях, но и без любимого человека жизнь не жизнь. Я молю Аллаха никогда не ставить меня перед выбором: семеро моих детей или его, их отца. Но если будет так, я выберу его…». Как же это так нужно любить супруга, чтобы поставить его выше даже своих детей! Я слышал, что и он так говорит о своей жене…».
Я помню, как жену Харуха хоронили. Ей было под восемьдесят, но она, как и муж, всегда была трудолюбива и всегда была занята работой. А когда она неожиданно заболела и попала в больницу, врачи предложили ей операцию - удалить камень из желчного пузыря. Она сказала: «Мне в мои годы уже не надо ложиться под нож, пусть будет, что будет...».
Смерть жены потрясла старика, но он переживал утрату мужественно, не подавая виду. Жили они недалеко от реки, и мы часто проходили мимо их дома. Будучи студентом, на каникулах, в один из летних вечеров я, спускаясь к реке, увидел его на скамейке. Как положено, я подошел к нему, спросил его о жизни и делах. Он усадил меня рядом с собой. Почему-то он часто выделял меня из сверстников, может, потому, что я тогда уже печатался в газетах, альманахе писателей. «Ты спрашиваешь, сынок, как жизнь? А я тебе скажу, хотя мне в моем возрасте об этом говорить не совсем достойно, но тебе скажу: какая жизнь без нее? Вот прошло два года после ее смерти, а я живу. Зачем? Я жду не дождусь, когда уйду в мир иной и вновь соединюсь с ней. Так живем, я же не могу приблизить свой последний день, не наложишь же руки на себя, сам знаешь, это у адыгов большой грех. Так и живем, без нее, но это разве жизнь…». В глазах старика была такая боль, такая тоска, что защемило в сердце, комок подкатил к горлу, и я еле сдержал слезы. Вот такие же глаза я увидел у Расула…
Пока накрывали стол, мы продолжили нашу беседу.
- Любовь – важнейшая тема вашей поэзии…
- Поэзия и любовь – это одно и то же. Спорили, что раньше появилось – любовь или поэзия. Сейчас любовные стихи стали, как кампания. Мы знаем историю любви Махмуда, историю любви Чанкая, историю любви Маяковского, Есенина, Пушкина – мы знали, кого они любили. Сейчас безадресная любовь. Раньше, когда любовь была запрещена, в консервативное время, наши певцы открыто пели, любовь была без чадры и паранджи, как стриптиз. А сейчас, когда любовь демократична, стихи о них, как в чадре. Безадресная любовь, придумали любовь, а любимой нет.
- У нас насчет любви лучше всех знает, как я говорил, мой коллега, он же назвал свою книгу: «Эта непостижимая любовь». Писатель в вечном поиске непостижимой любви…
- Он, конечно, постиг, но делает вид, - Расул заразительно засмеялся и мы тоже не удержались.
- Кажется, что вы сочиняете так же легко, как дышите: получается естественно, глубоко и красиво. Ваши афоризмы повторяют по всей России, к вам едут за советом. Вы больше, чем поэт.
- Сказал я, а человек услышал и думает – он сказал это, потому что близко ему. Как сказал мудрец, когда приносишь в народ то, что сказал мудрец, то народ думает, что эти слова – закон для народа. Так народ воспринимает слова мудреца…
- Когда читаешь ваши стихи, тебя не покидает ощущение – будто это не вы сотворили – эти мысли, простые и мудрые слова идут от самого народа. Как связана ваша поэзия с народным творчеством?
- Народным у нас считается многое. Думают, чем больше пословиц, поговорок применил в творчестве, это стало народным. Наоборот, это антинародное, если берешь пословицу и выдаешь за свое – это плагиат. У меня есть выражение: «Кто в прошлое стреляет из пистолета, в него будущее стреляет из пушки». А в народе я слышал так: «Кто в поле стреляет из пистолета, в него поле выстрелит из пушки». Я его переработал, как мне хотелось. Я много народного обрабатывал. Композиторы тоже обрабатывают народные мелодии, бывает, что на современный лад они лучше звучат. Я свое новое изречение отдал народному человеку, Абуталибу, теперь люди думают, что это его слова, это я сказал. Но я хотел, чтобы это было сказано народным мудрецом. Когда обрабатываешь народное на современный лад, звучание и значение улучшается. Таких примеров много в «Моем Дагестане». Сейчас бы я не писал: «Мой Дагестан». Сейчас я не могу назвать Дагестан моим. Дагестан сейчас для чиновников и воров. «Мой Дагестан» - не могу так сказать и «не мой Дагестан» - тоже не могу сказать...
- На счет народного и народного признания я хотел бы сказать, дорогой Расул, что редко, кто в этом может с Вами поспорить, - слово взял Али Камалов. - Бывает, конечно, парадоксы, но они стираются временем. У нас существует официальный гимн Дагестана, он принят властью. Но существует еще и другой гимн, принятый народом: на ваши слова и музыку Тагира Курачева. Она очень нравится людям. Совсем недавно в кругу друзей мы его исполнили. С нами был и Курачев. Я слышал от Магомедали Магомедова, что многие предлагают вернуться к вопросу о гимне, переписать его, и слова, чтобы были ваши. То, что спел Тагир Курачев, вы слышали, наверное, Расул?
- Нет.
- Он перевел слова на русский язык.
- Он зря это сделал. Видишь, что получается, - Расул сказал задумчиво, – музыку Чалаева приняли, а текст нет.
- Все это могут пересмотреть, Расул.
- Я не мечтаю быть автором гимна, я не гимнюк! – Расул засмеялся, но потом серьезно добавил. – Чужой заказ я не хочу. Один раз я такой заказ принял. У Гасанова Готфрида кантата уже была готова, к его музыке я написал слова. Я тогда был молодой. Прошло время и когда в стране перешли от культа личности к культу должности, - Расул улыбнулся. – Сталина осудили, но песня осталась. Есть уже написанное, оно не принято официально, но принято народом. А что поет народ – это уже народное. Это самое главное.
В России народным гимном был «Боже царя храни!». Михалковский гимн для СССР был хорошим, но он три раза его менял, слова о Сталине убрал и заменил его Лениным. Ленина начали критиковать, давайте, говорят, теперь о Родине. А когда мне предложили слова поменять, я сказал: «Оставьте меня, сколько можно!»
- Вот что такое политика и поэзия! – восклицает Анатолий Пренко.
- Политиканство и поэзия, - поправляет его Расул. Затем с улыбкой обратился к Алию. – От наших дагестанских дел пусть голова наших дорогих гостей не болит. Самое главное – это стол уже накрыт, коньяк разлит, и мы готовы выпить. Я хочу сказать тост нашим гостям.
Около хороших людей мне становится хорошо, от неприятных людей приходит раздражение, и желаешь, чтобы они ушли от тебя скорее. Мне хорошо с вами и я от души говорю вам с приездом. В этом доме было много гостей: знаменитых писателей, художников, горцы, мудрые старики, дети. У нас говорят: лучше старый друг, чем два новых. Это, по-моему, ерунда. Сейчас время показало, кто другом был, кто недругом был. Друзья есть, есть знакомые. Но каждый друг – хоть старый, хоть новый, есть друг. Один новый друг – это национальный праздник моей души. Гости из Адыгеи для меня очень дороги. За новых друзей! За моих дорогих гостей!
Когда все пригубили, Расул добавил с улыбкой:
- Потом не делайте вид, что вы не знаете Расула Гамзатова, - затем, посмотрел на наши рюмки и спросил строго, - Что не пьете? Я Адыгею не узнаю, тосты у вас я не оставлял…
- Раз Расул сказал, выпьем все до конца, - ответил я и осушил рюмку, - когда за столом все не пьют, гость оказывается в щекотливом положении.
- Давайте за сказанное, - поддержал и Чупан Асельдаров.
- Чупан, - улыбнулся Расул, - если в таком молодом возрасте вы такие умные, какие же мудрецы потом из вас выйдут?
За столом у Гамзатова вспомнили и о народных мудрецах Дагестана Абуталибе и Сулеймане Стальском, как они долго ждали гонца в магазин за водкой. С удовольствием вспомнили и знаменитые слова Абуталиба на реплику Расула Гамзатова, что после бани хорошо попить чайку: «Валлах - годится и чай, биллах – неплохо и суп, талах – не помешает и вино. А лучше всего после бани чистая водочка…»
Мы знали, что Расул с особыми почтением относился к друзьям своего отца, любил сам общаться с ними, они были кладезями народной мудрости, он учился у них. Мудрецы были близки Расулу как люди, воплотившие в себе простодушный характер народа, его непосредственную открытую душу. «Если бы меня заставили выбирать, - писал Расул, - самому тонкому цивилизованному напитку я предпочел бы ледяную хрустящую струю горного родника… Культура, цивилизация, тонкости профессии – дело наживное. Если их нет, их можно приобрести, в то время, как чувства национального, народного даны человеку от рождения…»
Мы говорили тосты, пили коньяк, закусывали, а Расул мало притрагивался к еде, но не забывал, чтобы и рюмки были вовремя наполнены и гости ели как положено. Вот он взял в руки большое бело-красное яблоко. Начал его внимательно рассматривать, не спеша перекатывать в руках, которые время от времени подергивались. Яблоко в руках старца: демиурга, мудреца, живущего по законам собственного Времени, носителя совести и благородства народа. Что в этом яблоке видит мудрец: плод с древа познания или райского наслаждения?
Я вспомнил о чудном дереве Нартов – о золотой яблоне. Яблоко с этого дерева было двух цветов, как и в руках Расула: белого и красного, оно обладало чудесным свойством. Старые и немощные, больные люди, отведавшие яблоко с золотой яблони, вновь становились молодыми и красивыми, полными жизненной энергии и силы. Дерево росло у вечно юной матери Нартов Сэтэнай-Гуащэ, она всегда угощала яблоком немощных людей, поэтому Нарты всегда были молоды, сильны, храбры и мужественны. Но яблоко имело и другое чудесное свойство, оно знало, кто делает людям добро, всегда помогает им, или враждует с ними. Тем, кто живет не по законам Нартов, не помогает обездоленным, не предан своему народу, яблоко не помогало. Отведать бы тебе, Расул, тоже чудного плода, ты столько сделал для людей, но, увы, нет больше золотой яблони, его срубил вечный враг Нартов злой Еминеж, как нет уже больше наших дорогих Нартов…
- Расул, ваши тосты очень интересны и лаконичны. Официальное ли мероприятие или идет застолье – ваши стихи и ваши мысли цитируют на память. Какой тост вы все-таки считаете самым красивым?
- Цена тоста не в том, что он красивый, а в том, что от души. Великих тостов не бывает. Какими бы словами ни говорил тостующий, если его слова не искренни, это не станет тостом, такой же, и чиновничий. А если даже слова нескладно сказаны, не так составлены, но от души – это тост. Самый красивый тост – самый искренний. Давайте послушаем и ваши искренние тосты, - Расул улыбается и поднимает свой бокал…
Так, чередуя тосты с ответами, аксакал умело и красиво вел кавказский стол. Всем он нам нашел красивые и добрые слова, перед тем, как предоставить слово. Мы и раньше знали, что Расул Гамзатов прекрасный собеседник, душа компании. Веселый и общительный поэт на любых застольях и встречах был в центре внимания. Считали, что компания без Расула – не компания, он часто шутил, оживлял разговор острыми репликами и зажигательными фразами, на ходу сочинял дружеские шаржи. Мы слышали от дагестанских чиновников как, например, Расул им говорил в шутку: «Ребята, у вас есть огромнейшие возможности быть плохими, но как вам удалось остаться хорошими?!» За его шутками, на первый взгляд простыми и веселыми, можно было рассмотреть глубину и многослойность мысли кавказского мудреца. «В умении сочетать улыбку с горечью, остроумие с печалью, серьезность с шуткой, - я вижу особенности дарования и художественной манеры Гамзатова», - писал о Расуле его собрат по перу Кайсын Кулиев.
- Мне жаль, дорогие гости, что не могу сидеть с вами как положено, - Расул посмотрел на нас грустно. – Захватил меня этот Паркенсон…
- В последнее время не легче, Расул? – участливо спрашивает Али.
- Нет, не легче. Сегодня тяжело.
- Погодные условия?
- И погодные условия. И другое. Я недавно заходил к ним, в Дом журналистов, встречался с журналистами. И позволил себе там немного харам делать.
- Я что-то не заметил, - хитро улыбнулся Али.
- Дали они маленькие рюмки. Когда такую рюмку дали в свое время Абуталибу, он сказал: «Лучше пуля в лоб, чем такую рюмку!» - заразительно засмеялся Расул.
- Такая рюмка, многократно поднятая, может уложить не хуже пули, - улыбнулся Али. – Наши рюмки наполнены, может, дадим слово гостям? – Он посмотрел на Расула и, получив утвердительный ответ, добавил, - старший по возрасту у нас Анатолий, ему слово.
- Дорогой Расул! Мы одни из тех, кто искренне Вас почитает, - обратился Анатолий Пренко к Расулу. - Вас цитируют Президенты, официальное ли мероприятие, застолье ли, цитируют на память ваши стихи люди всех уровней, они любят ваше творчество. Хотя, адыги говорят, что не надо хвалить человека, когда он рядом и не надо хулить его, когда рядом нет, я Вам скажу искренне: когда говорят о Дагестане, прежде всего, имеют в виду Расула Гамзатова. Расул Гамзатов знамя Дагестана. И когда мы наметили приезд сюда, то первая наша просьба к Чупану была такая: «Мы куда угодно можем не попасть, но, пожалуйста, сделайте так, чтобы мы были у Гамзатова». Мы просто счастливы, дорогой Расул, что видим Вас, я это говорю от души, если не от души, и говорить не надо. Не от души писать, вообще, не надо, ни в газете, ни в книге. Тем более, что разумный читатель фальш сразу отличит от истины. Мы с величайшим уважением и любовью относимся к Вам с Асфаром, так относятся к Вам многие в Адыгее. Нам так хочется, чтобы Вы жили долго, чтобы мы имели возможность побыть рядом с Вами, слушать Ваши слова, которые так обогащают нас. Дай Аллах, Бог здоровья и долголетия Вам и вашим близким, окружающим Вас любовью.
- Спасибо, спасибо за добрые слова…
- Дорогой Расул, - обращается Али Камалов к Гамзатову, - вот вы часто пишете и говорите о дружбе, согласии и взаимопонимании. Наши гости не только журналисты, главные редакторы республиканских газет, но это прекрасные писатели, большие общественные деятели. Они: казак и черкес, демонстрируют настоящую дружбу, хотя они два очень разных человека, и каждый глубоко предан своему народу. Вместе они составляют неразрывный тандем...
- Шолохов любил говорить, что горцы и казаки – братья. Если два этих брата еще и редактора, надо провозгласить лозунг: «Редактора всех стран, соединяйтесь!» - смеется Расул.
- Наверное, мы к этому придем, дорогой Расул, - продолжил Али, когда утих смех. – Вот Чупан прокладывает мост между журналистами Адыгеи и Дагестана. Ему спасибо. Мы некоторые их материалы печатаем у себя, они печатают наши. Такого у нас раньше не было, чтобы редактора вот так ездили друг к другу…
- Мы были больше связаны с Кабардино-Балкарией, Чечено-Ингушетией, Осетией. С Адыгеей мы были мало связаны. Адыгея связана была с Краснодарским краем.
- Мы же входили в край, теперь, слава Аллаху, стали республикой. Но, как говорится в крылатой фразе, уходя, остаемся. Адыгея и край близки и сейчас друг другу, Президент Аслан Джаримов и губернатор Николай Кондратенко кунаки, крепко дружат.
- Это хорошо. Народы поддерживают хороших руководителей, в крае ценят Кондратенко, его поддерживают. Потому что он прав. А сегодня журналисты доказывают, что он фашист. Надо и ему салам - привет передать…
- Передадим. Ваши добрые слова мы донесем обоим руководителям…
- Руководители руководителями, а мы выпьем за близких друзей. За гостей мы пили, давайте теперь за Чупана. – Расул поднял бокал. - Только тот, кто любит свой народ, - любит и другие народы. Кто не любит свой народ – другой не полюбит. Не любя свои горы, чужие просторы не будешь любить. На любовь нужно шире смотреть, у любви национальности нет. И народ любят через конкретных хороших людей. Я считаю больше дагестанцами тех, кто любит Дагестан, чем многих, кто в Дагестане родился. Многие дагестанцы любят искренне Адыгею, я их считаю адыгами. Народ не любить, основания нет. Любовь к народу идет через определенного человека, конкретных, хороших людей.
Если Чупан делает мост между нашими народами, это самый благородный поступок, кирий, божья милость. Не делать этого – грех. Пусть ваш приезд, мои дорогие гости, станет крепким мостом между Адыгеей и Дагестаном. Надо дружить, уважать и любить друг друга. Один наш поэт писал: «Диктант жизни – это грехи, грехи, грехи. Ты мне оценку даешь – двойка, двойка, двойка…» Мы Чупану поставим пять, и выпьем за него. Я тебе желаю столько счастья, сколько ты счастья доставляешь своему народу.
- Перед поездкой мы с Чупаном еще раз посмотрели внимательно договор между нашими республиками, который мы взяли за основу нашего сотрудничества…
- О ненападении, да? – шутит Расул.
- Там много пунктов, и это тоже там есть, - продолжаю я. – Мы, главные редактора, журналисты, приехали в Дагестан, чтобы сплотить узы нашего братства. Спасибо Чупану, он стал инициатором нашей поездки, но ни он, ни мы, не можем сказать, что именно мы стали мостом между Адыгеей и Дагестаном, тропу друг к другу проложили вы, старшие. Мы, ваши последователи и единомышленники, хотим, чтобы звучало единое кавказское слово. Мы должны дорожить друг другом, ведь не зря в народе говорят, что если ударишь буйвола во дворе, у дикого буйвола в лесу рога болят. Мы дорожим вами, дорогой Расул, поэтому нам так тепло и уютно в вашем доме, дай Аллах, чтобы ваш семейный очаг никогда не погас. Как верно сказал мой коллега Анатолий, для нас счастье, что мы имеем возможность вот так посидеть с Вами. Мое поколение выросли на вашем творчестве, в студенческие годы мы зачитывались вашими книгами, и кто бы мог тогда предположить, что я буду иметь честь сидеть за одним столом с самим Расулом Гамзатовым. Очень много доброго, хорошего мне рассказывал о Вас мой старший брат Нальбий Куек, поэт, писатель, главный редактор нашего книжного издательства. Он просил Вам передать большой адыгский сэлам…
- Спасибо. Я его знаю. Дай Аллах ему здоровья, семье благополучия и уважения…
- И Вам, дорогой Расул, крепкого здоровья. Чтобы мы смогли с Вами посидеть вот так, когда Вам будет сто лет.
- Сто лет будет архитектурным язычеством, - улыбается Расул.
- Язычество – основа мировосприятия народа, дай Аллах всем народам такого архитектурного язычества. Мы считаем Вас своим, поэтому во многом рассчитываем на вас.
- Я что, я умирающий гладиатор, - улыбается Расул. – опираться надо на молодых.
- Говорят, что надо кушать то, что готовят молодые, но слушать непременно старших.
- Старшие не всегда говорят, то, что надо, иногда молодые говорят лучше…
- У нас, адыгов, дорогой Расул, был один мудрец, Кэзанч, один из основоположников Адыгэ Хабзэ, не писаного кодекса адыгов. Пришло время, когда он должен был покинуть этот бренный мир и его спросили: «Какое ты хочешь сказать последнее слово?» Он ответил: «Я хочу сказать первое слово: ваш язык – ваше тавро. Потерять язык – потерять народ. Вас будут встречать по одежде, а провожать по законам вашего народа и вашему этикету. Слушайте старшего и слушайте младшего, выбирайте то, что разумнее…» Говорил он им, говорил много умного и в конце сказал свое последнее слово: «Любите друг друга, любите друг друга, любите друг друга, если вы не будете любить друг друга, все сказанное мной будет напрасным…». Если все живущие на Кавказе, в нашей дорогой семье, не будут любить друг друга, грош нам всем цена.
- Это самое главное. Если ты любишь людей, они тебя тоже полюбят. Надо дорожить дружбой. Мой дом всегда открыт для друзей. Но гости из Адыгеи у меня бывают редко. Недавно ваш Президент мне прислал письмо, передайте ему привет. И книгу ему передайте, я подпишу. Аминат! – Расул зовет женщину из кухни, - принеси пять книг «Мой Дагестан». – Вашего Президента я воспринимаю как человека сильного, симпатичного, самостоятельного, - Расул подписывает книгу и шутит по ходу. – Письменность я получил после революции, если что, извините. Я написал: «Замечательному и значительному человеку Кавказа Аслану Джаримову – я желаю все, что Вы себе желаете, Вашим близким и родным я желаю то, что Вы им желаете, Вашим врагам я желаю то, что Вы им желаете. С Дагестанским саламом Расул Гамзатов».
- Отлично. Президенты приходят и уходят, остается поэт, если он благосклонен к тебе – это главное, - я не удержался. – Пусть Президенты и губернаторы стремятся быть достойным ваших слов.
- Я один раз был у вас, когда был секретарем Союза писателей СССР. И сейчас меня считают секретарем Союза писателей России, но я уже не работаю, - улыбнулся Расул. - Раньше обком звонит, ЦК звонит – на работе или нет, а сейчас, когда я на работе, беспокоятся, почему он работает, не отдыхает. Тогда в Адыгее Союз писателей возглавлял по - моему Жанэ. Я прекрасных людей встретил. У вас был хороший писатель Керашев, он из старших, учил дружбе. Из молодых понравился твой брат, поэт-философ Куек, ценю и почитаю его, он глубокий и не по годам мудрый, ему тоже передай салам. Давно не вижу книг Евтыха, у него были хорошие романы …
- Аскера Евтыха считали последним живым классиком в России, - сказал Пренко. – Насколько я знаю, к изданию готовят его неопубликованные произведения.
- Я имел счастье не раз встречаться с ним, Расул, - вспомнил и я. - Он был мудрым. У меня сохранились его письма, рецензии на мои рассказы, которые он разбирал досконально и отзывался, к моей большой радости, о них неплохо. У нас его не печатали много лет, особенно болезненно он воспринимал то, что не мог издаваться на родном языке. Как-то он мне сказал с грустью, что все, что он пишет на адыгском, кладет под стол. Надеялся, видимо, когда-нибудь их издать.
- А кто ему мешал?
- Есть у нас влиятельные писатели, которые умудряются быть всегда приближенными императоров, это их дело рук. Об этом писал в предисловии к последней книге Аскера Евтыха «Мой кенгуру» Тенгиз Адыгов…
- Аскер Евтых завещал писателю Гарию Немченко свою последнюю повесть, - добавил Анатолий. – Он ему написал: «Если вдруг умру и не успею, Гарий, - я прошу тебя дочистить». Гарий Левонович выполнил просьбу Аскера. А Председатель Союза писателей Адыгеи, как сказали, хотя и был в Москве в день похорон Аскера Евтыха, но не пошел к нему, потому что ненавидел писателя, талантливее себя.
- Цветаева сказала, что Маяковский высокий, а Пастернак – глубокий. Евтых был высоким и глубоким писателем.
- А Машбаш?
- Когда я слышу Машбаш, я вспоминаю компартию, - Расул заразительно смеется...
Расул Гамзатов был в Адыгее в далекие 60 – е годы прошлого столетия. Он был на отчетно-выборном собрании писательской организации Адыгеи. Известный журналист, прекрасный рассказчик Христофор Баладжиян любил часто рассказывать о выступлении на собрании Расула Гамзатова. Собрание, как было принято в те годы, благоприятно катилось по традиционному сценарию: доклад, содоклады по прозе и поэзии. В докладе фиксировалось, что за «отчетный период наиболее значительный вклад в национальную литературу внесли поэты, а прозаики пока отстают…». К исходу второго часа все подустали, но все как рукой сняло, когда председательствующий объявил: «Слово предоставляется нашему гостю и другу, руководителю писательской организации Дагестана Расулу Гамзатову».
«К трибуне направился невысокий человек, с уже тогда посеребренной сединой головой, - вспоминал Христофор Ардавасович. – На ходу он сказал: «Не гость я, Кавказ – наш общий дом, и все мы в нем братья». Надо ли говорить, с каким вниманием я, да и все слушали неторопливую речь знаменитого автора. Ее не портил, а даже придавал ей своеобразный колорит, акцент. Говоря о поэзии и прозе адыгских литераторов, Расул нашел замечательный образ. «Ваша национальная литература, - сказал он, - мне представляется вольным табуном неоседланных коней, несущихся по неоглядному зеленому горному склону. Тон в этой великолепной скачке задает скакун-поэзия, но уже слышен, уже недалек настигающий топот скакуна – прозы. Пусть будет всегда захватывающей эта скачка. Ее питает, как горную речку, чистая вода родника, мудрость вашего народа, чей талант глубок и неиссякаем».
- Литература и политика. Поэт и власть. Свобода и человек. Может ли литература быть свободной от цензуры?
- Политика – это что такое? Один раз солгал – ложь, два раза солгал – ложь, три раза солгал – ложь, четвертый раз солгал – это уже политика. Но… большая поэзия – это большая политика и наоборот. Та политика лучше, которая владеет умами. Большая политика и большая поэзия владеют умами. Уж лучше умами, чем другим. О свободе. Свободных людей нет, хотя за свободу люди боролись тысячелетия. Гете писал, что: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой». Но этот лозунг мне не нравится, он пахнет кровью. Не нравится мне и лозунг «Независимость», независимых людей или наций нет, как, впрочем, и государств. Мне ближе лозунг «Единство».
А назначение поэта – быть правдивым. Поэт должен быть поэтом всегда, везде и во всем, даже если он во власти. А ведь многие поэты были у власти. Гете был министром, но от этого как поэт он не стал меньше, Чингиз Айтматов – посол, но он не перестал писать свои произведения. Около 35 лет я избирался депутатом Верховного Совета СССР, не раз был членом Президиума Верховного Совета. Будучи депутатом, на бланке Верховного Совета я писал стихи: о любви, о родине, о времени. И власть их хорошо приняла. Но лучше всего, если поэт далек от власти, и власть далека от поэта.
- А если обстоятельства заставляют поэта, писателя бороться против власти?
- Есть, конечно, поэты, которые выступают против политического руководства. Но писатели сегодня не представляют силы в обществе.
- Когда к нам в Дом журналистов зашел впервые после смерти жены Расул, его очень тепло встретили наши коллеги. Он нам сказал: «Я ценю самого захудалого творческого работника, чем самого большого чиновника. То, что пишут чиновники, знает куча лиц и определенное время. То, что пишет творческий человек, становится достоянием миллионов». Но этого же человека надо поддерживать, поддерживать и материально и духовно. Если писатель приходит ко мне и говорит, что работы нет, я сразу же нахожу ему место в газете.
- Али, точно также поступает и Асфар, он многих взял на работу, другим помогает то гонораром, то премиями.
- Разве это помощь, Анатолий Савельевич, чтобы об этом говорить, сам знаешь, было бы из чего им помогать, это так, чтобы морально поддержать...
- Часто моральная поддержка больше значит, чем материальная, - сказал Расул. - Я уважаю наших журналистов и писателей. У творческих людей недостатки и достоинства на виду. Анна Андреева сказала: «Мы, писатели, самый голый народ в мире». Сейчас писателей стало не видно, потому что церковь соединили с государством, а творчество, литературу отделили. Я разговаривал с Путиным и сказал ему, что если религия с государством соединяется, поэзия отделяется. У нас всегда крайности. Сейчас трясет Россию и Кавказ. Воюй с властью или будь в ладу, куда денешься? Мы в одной стране, в одной лодке… Я никогда с властью не боролся… Моя жизнь не столько борьба, сколько любовь. Я сделал все для того, чтобы моему творчеству ничто не мешало. Но и врать меня никто не мог заставить, ни под одним своим произведением мне не стыдно поставить свою подпись…
- По этому поводу, дорогой Расул, обратился я к нему. – Хотелось вспомнить слова наиба Мохаммеда Амина. «Нет писателя, - сказал он, - который бы в день божьего суда не увидел того, что написали его руки. Итак, не пиши, смертный, ничего такого, что может заставить тебя раскаиваться в день воскресенья мертвых…».
- Хорошие слова…
Несомненно, Расул Гамзатов был везучим человеком. Единицам удается ладить с властью и одновременно сохранять свое лицо. Расула нередко спрашивали: почему его ровесники поэты погибли или умерли, а он до сих пор живой? Он удивительно мог ладить со всеми властями, но никому не льстил и никого ни о чем не просил. Он еще был молодым поэтом, когда ему с отцом хотели дать Сталинскую премию, но Сталин сказал: «Сын еще успеет» и премию дали отцу. У него были хорошие отношения и с Хрущевым, прекрасно дружил с Брежневым. Но «везучестью» своей судьбы он был обязан только себе. Это были слагаемые великого таланта и упорного труда. Ему везло, и его везучесть не раздражала людей, а вызывала всеобщее уважение. Ведь у поэта Расула Гамзатова всегда было особое заботливое отношение к людям. Будучи во власти, он содействовал своим землякам в приобретении сельскохозяйственной техники, кормов для скота, лесоматериалов, автомобилей. Люди этого не забывали. Он был всегда добрым, но как писал В. Гюго, «Быть добрым очень легко, быть справедливым – вот что трудно». Он был демиургом, делал людям добро, но стремился всегда быть справедливым и правдивым, особенно в своем поэтическом творчестве.
История часто подвергает переоценке жизнь и дела великих мира сего: императоров, царей, королей, султанов. Переоценка касается и книг больших поэтов – творцов. Идет постоянная переоценка ценностей, которых мы многие годы считали высокими. В смутное время, когда человеческие отношения начинают диктоваться рынком, то, что вчера казалось высшей моралью, ныне воспринимается аморальным. Упали в цене честь, совесть, добро и милосердие. Что говорить о творчестве поэтов, творцов прекрасного и возвышенного? Но все-таки остается в цене настоящая поэзия, поэзия мудрых великих поэтов, таких, как Расул Гамзатов. Несомненно, высоких рубежей поэзии он достиг не столько за счет эстетического опыта других литератур, сколько благодаря освоению духовных ценностей своего народа. Он - хранитель и продолжатель национальной идеологии.
- Сегодняшняя жизнь, ее восприятие, не мешают вашему творчеству, не мешают думать? Может, сегодня уже не время поэзии, Расул?
- Сегодня жить без художественного слова тяжелее, чем с ним. Поэзию и вообще культуру я сравниваю с виноградником. Это богатство Дагестана, но в свое время прошла антиалкогольная кампания и люди рубили виноградную лозу, уничтожали сады. Потом другие решили, что этого не надо делать и начали восстанавливать сады и виноградники. В поэзии и культуре случилось то же самое: то под видом цензуры, то под видом борьбы с ней, неумелые люди начали вершить революции. И это привело к тому, что в последнее время не появляются шедевры…
Сегодня у нас мир рыночный, здесь все подчиняется деньгам. И в этом мире с литературой случилось то же, что и с виноградником. Она оказалась на обочине общественной жизни. Она достойна лучшей участи, ей необходимо восстановить свое величие, возродить значимость слова в жизни общества. А сейчас создается впечатление, что народ шагает отдельно, литература – отдельно. Люди устали от псевдореформ, приводящих к нравственному опустошению, а без нравственности не достичь высоких целей.
- Создается впечатление, что нам навязывают какую-то новую модель жизни…
- Нам сейчас в Дагестане говорят: «Швеция у вас будет!», имея в виду шведский социализм. Только дагестанский кинжал не идет к шведскому костюму. Каждый народ идет своей дорогой, только не все правители это понимают.
- Поэтому мы стали «лицами кавказской национальности»…
- За «кавказские лица» я не обижен, у нас, кавказцев, хоть лицо есть, а у тех, кто так говорит, - сплошные морды. Нельзя без конца унижать любой народ – будь то азербайджанцы, армяне, турки или русские. Если будет проводиться такая национальная, вернее, антинациональная политика, Россию ждет взрыв, не уступающий по силе термоядерному. Вместо того чтобы идти вперед, пятимся назад, происходит откат к средневековью. Раньше у нас были молодежные, женские организации, были сильные творческие союзы. Но время поменялось, и вместо мудрых людей пришли новые люди и сказали, что это все устарело и вытащили на свет средневековое сектантство, национальный вопрос. Сейчас писателей стало не видно, потому что церковь соединилась с государством, а литературу отделили. У нас всегда крайности. Сейчас трясет Россию и Кавказ трясет. Этносы разбушевались, часто национальные движения становятся прибежищами последних негодяев. Видите, как получается? На каждого министра – полк охраны, на каждого депутата – группа телохранителей. Музеи, библиотеки не охраняют. Страна без охраны!
- А как к вам сейчас приходит муза, Расул? Она сегодня, может, приходит к вам не так, как раньше, скажем, лет тридцать назад?
- Муза приходит, когда хочет. Многие строки рождаются на лету, поймать мысль – это радость. Я пишу, когда не могу не писать. Иногда, когда что-то приходится писать по заказу, «аппетит приходит во время еды», но через силу мне не хочется писать. Писатели творят по разному: кто по плану, а кто по вдохновению. Бернард Шоу, например, ежедневно писал не меньше пяти страниц, он себя заставлял, а я не могу. Сейчас я занимаюсь творчеством, в основном, по вечерам. День бывает очень загруженным встречами, различными мероприятиями. В творчество каждый раз пытаюсь привнести что-то новое. Стремлюсь что-то писать и по плану, хотя поэзия меньше всего относится к плановому хозяйству.
- А как насчет издания книг?
- Об этом лучше сказал бы директор издательства, Газиз. Он должен был тоже прийти сюда, что он сказал? – обратился Расул к Алию Камалову.
- Он сказал, что догонит.
- Может не на того скакуна сел…
- Дело в том, что как раз в это время к нему пришел Мухтар Меджидов, директор банка. Он помогает много писателям, творческим людям.
- Он прекрасный человек, - поддержал Алия Расул. – Я с ним был мало знаком. В Москве мою книгу издавали, и не хватило денег. К нему обратился мой редактор, директор издательства. Я думал десять тысяч он даст, а он перечисли сто тысяч.
- Да, Расул, он хороший человек, - Али кивнул головой. – Обычно богатые люди жадные, поэтому они и богаты, а этот не такой, он большой меценат. Конечно, помочь такому как Расул – это почетно.
- Я никогда ни к кому не обращался, чтобы дали деньги на издание своих книг, я это считаю унизительным для себя. Раньше меня издатели искали, давай издадим твои книги, им это было выгодно. «Мой Дагестан» издали трехмиллионным тиражом, каждая книга по рублю, столько было дохода государству. Сейчас я самоиздатом переиздал эту книгу, она тридцать лет, как была издана, смог всего тысячу экземпляров. И то тираж сам себе покупаю, часть оставляю правительству, чтобы они могли дарить гостям, часть оставляю для друзей и своих дорогих гостей. Вот и нет тиража. Тяжело стало издаваться, но пишем…
- О чем сегодня пишет и размышляет поэт Расул Гамзатов?
- Сегодня я занят размышлениями о творчестве, судьбе литературы, о земных ценностях, о жизни и смерти. Я провожаю одно время, встречаю другое. Сейчас пора кинжальная. Мое поэтическое время – как три жены. Раньше была злая, жестокая жена – Время, беспощадная сталинская эпоха. Хотя эта женщина была злая, но при ней порядок был. Но мы развелись с ней, разошлись. Вторая – красивая, свободная, но – проститутка. Это наше время. С прежней женой жить было трудно, невозможно, а с новой – позорно. Третья жена должна быть справедливой и спокойной, поэтому мы ее ищем. Но это трудно, в наше время многие из ног делают головы, из голов ноги. Рожденные летать – ползают, а тот, кто рожден ползать – летает. Если я сегодня об этом не кричу, это не значит, что я молчу. Но если даже будешь кричать, кто услышит, если никто никого не слушает, все говорят. Нынче не только гражданина, поэта – Бога никто не слышит.
Стало возможным покупать и продавать совесть, подвиг, талант. Продают красоту, женщин, детей, поэзию, музыку, родную землю. Цена жизни с каждым годом становится меньше, а цена вещей – больше. Хлеб и соль сегодня на базаре стали дороже, а человек дешевле. Вот такие времена…. Вообще, в нашей жизни мы проходим этапы детства, молодости и старости, мне посчастливилось все эти возрасты пережить. А теперь в моей жизни уже наступила зима, - грусть пробежала по лицу Расула тихой улыбкой, - надо подытожить все. Четвертого возраста нет, за предыдущими приходит зима…
- «Нет не приходящего назначенного времени и не тающего снега», так говорят адыги, Расул, - говорю, - в жизни, как и в природе, зима сменяется весной. Ваше дерево будет цвести еще много лет, мы об этом будем просить Всевышнего. Мы с величайшим уважением и любовью относимся к вам, и счастливы, что были у Вас, почерпнули чистой воды из вашего родника. Да будет он всегда неиссякаем!
Мы сказали добрые слова друг другу на прощание. Расул проводил нас, и мы вышли в уютный двор, красоту которого отметили сразу.
- Когда я строил этот дом, - улыбнулся Расул, - меня капиталистом обзывали. Говорили: рядом с обкомом дворец выстроил. Потом стали говорить: обком построили с домом Гамзатова…
Тепло обнявшись на прощание с Расулом, мы вышли со двора. Он стоял один во дворе: коренастый пожилой мужчина с бородой и белоснежными волосами. Помахал на прощание рукой и улыбнулся своей доброй, теплой улыбкой. Мы были полны надежд. Мы мечтали еще не раз встречаться и общаться с ним. Но мы не знали, что прощались с Расулом Гамзатовым навсегда…
РАЗМЫШЛЕНИЯ У МОГИЛЫ
И вот я стою у могилы Расула. Мы отыскали ее с трудом. Забравшись высоко на гору, откуда был виден весь город, мы с разных сторон объехали кладбище в поисках нужной могилы, пока перед глазами неожиданно не появилась золотая надпись на черном мраморе у самой дороги: «Расул Гамзатов. 1923 - 2003». За ним была могила Патимат. День был пасмурным, но небольшой ветерок иногда разгонял облака, и когда солнцу удавалось пробиться сквозь них, сразу же ощущалось его тепло. Но на горе было неуютно. Впрочем, оно соответствовало и состоянию моей души.
Со мной был Мурат Хамхут, мой родственник, репатриант из Турции, прекрасно знающий Коран, читающий наизусть многие суры из священной книги. Его я попросил прочитать молитву на могиле Расула. Мы с Чупаном Асельдаровым встали рядом, и Мурат вслух произнес молитву за душу великого горца, затем за всех, кто покоился на кладбище. Мурат и Чупан вскоре покинули кладбище, а я задержался, чтобы еще побыть у могилы Расула. Ведь после нашей встречи в Дагестане прошло около трех лет, многое изменилось в мире, много воды утекло из реки жизни в покои вечного времени.… Нет уже Расула, убиты министр по национальной политике, информации и внешним связям Магомедсалих Гусаев, лидер лакцев Магомед Хачилаев, с которыми мы ели хлеб - соль. Где теперь их могилы, приходят ли к ним люди так, как я пришел к Расулу?
«Прости меня, дорогой Расул, - говорю я ему, - что не смог быть рядом и в твой радостный юбилейный день и в день, когда тебя принесли сюда, где ты обрел покой рядом с любимой Патимат. Прости меня, Расул… Я еще немного постою рядом с тобой, подумаю о нашем бренном мире и вечном покое, прикоснусь к земле на твоей могиле. Адыги говорят, что земля на могиле знаменитого добрыми делами человека целебна. Видишь, Расул, и в жизни, и в небесах ты всегда помогаешь нам. А что мы можем сделать для тебя? Вспоминать добром и молиться за упокой твоей души. Дай Аллах тебе небесного рая вместе с любимой твоей Патимат…».
Дед Харух, похоронив любимую жену, мечтал о скорой смерти, чтобы соединиться с ней в небесах. Расул был человеком мира и давно уже самому себе не принадлежал, чтобы думать о подобном. Он был достоянием Человечества. Каждый его день для нас имел значение, ибо слово мудрого человека становится путеводным в этом быстро меняющемся мире.
Во время встречи с Расулом мы говорили о взаимоотношении власти и культуры. Расул говорил, что никогда не воевал с властью, он создавал возможность для своего творчества. А это не всем удается. Я один из тех, кто всегда в определенной оппозиции к власти. Чтобы сохранить себя как личность, чтобы быть верным своим принципам, быть правдивым. А правда всегда идет непроторенной дорогой, чаще всего по бездорожью, здесь разбиваешь лоб, ноги сбиваешь в кровь, сердце в печаль, надежды в клочья, душа в стенанье.
УДЕЛ СИЛЬНЫХ ЛИЧНОСТЕЙ
Стоя у могилы Расула в Дагестане, я подумал о том, что мало все-таки людей, способных во имя идеи или заботы о других вот так отказаться от блага или возможности обогатиться. Это удел сильных личностей - понимать проблемы своего народа, пропускать их через себя, стремиться помочь ему, думать о его будущем и находить пути дальнейшего развития. Это они становятся локомотивами общества. Таким был и Расул Гамзатов. Но не все лидеры народа успевают пожинать плоды своего труда, чаще всего они не доживают до счастливых дней. Как случилось и с Надиршахом Хачилаевым.
Мне бы посетить и его могилу, попросить всемогущего Аллаха простить его грехи и возвеличить его добрые дела, чтобы он нашел свое место в раю. Ведь он был очень набожным человеком и истинным мусульманином. Он был не по годам мудр, мне часто вспоминается встреча с ним.
О лидере лакского народа Дагестана и Союза мусульман России, председателе Дагестанского отделения фонда мира и бывшем депутате Госдумы Надиршахе Хачилаеве мы слышали не раз и видели часто его по центральному телевидению. Особенно после известных событий в Махачкале 21 мая 1998 года, захвата здания Госсовета. Лидерами мятежа были братья Магомед и Надиршах Хачилаевы. Надир был настоящим «харизматиком», яркой личностью, считался одним из самых влиятельных дагестанских политиков, известным государственным и общественным деятелем. Когда его лишили депутатской неприкосновенности, и был объявлен в федеральный розыск, он скрылся в Чечне, недалеко от границы с Дагестаном.
Надиршах не отсиживался в Чечне, он не прекращал активное участие в делах на Северном Кавказе. Имел влияние и на известных чеченских полевых командиров. Он по просьбе федеральных и местных властей уладил назревающий конфликт лакцев с чеченцами в Аухском районе, содействовал освобождению заложников в Чечне, в том числе и генерала Геннадия Шпигуна. Выступал Надиршах и посредником на российско–чеченских переговорах, в 1996 году даже принял участие в подписании мирных соглашений между представителями Кремля и чеченскими полевыми командирами. А три года спустя, в 1999 году, оказался в центре ваххабитского мятежа в Карамахи, где способствовал освобождению российских омоновцев. Несмотря на свою миротворческую деятельность, Надиршах был арестован осенью и вместе с Магомедом были приговорены к лишению свободы за участие в событиях мая 1998 года, но были амнистированы. В день встречи с Расулом Гамзатовым мы получили возможность познакомиться и с Надиршахом Хачилаевым. Раджаб Индрисов, сам лакец, близкий человек Надиршаха организовал для нас эту встречу, за что мы были ему весьма признательны. Встретиться с человеком, у которого такой «послужной» список для нас было честью.
Дом Надиршаха Хачилаева был похож на средневековую крепость. Казалось, что и птица с трудом перелетела бы высоченный забор. Охранник открыл широкую калитку и впустил нас в большой просторный двор, где нас уже ожидал знакомый по фотографиям и телевидению высокий горец в папахе, с короткой осеребрившейся бородой. Запомнились тонкие черты лица, мудрый спокойный взгляд. Внутри дом оказался высоким, просторным и уютным. В зале был камин, стена рядом с ним увешена различным оружием, больше всего кинжалами. Одним из самых дорогих подарков на Кавказе считался новый кинжал. Но у нас, писателей, одно оружие – перо, вот мы и подарили Надиру то, что было сотворено нашим оружием - свои книги.
- «Эта непостижимая любовь»- новая книга моего друга, - представил я работу коллеги, когда мы уютно расселись в просторном холле. – Она издана в Москве, оценена в Адыгее, за нее он получил Государственную премию в нашей республике, - представил я книгу своего друга.
- Машалах, машалах! – сказал Надир, беря в руки книгу. – Название «непостижимая любовь» загадочна и красива…
- А эта книга называется «Дубовый листок», она на адыгском языке, - продолжил я представление книг. – Здесь тоже много о любви, но я не могу об этом так громко говорить, как мой друг Анатолий. Он же старше, больше знает о любви, чем я.
- Любви все возрасты покорны, так же говорят? Но горцу надо скрывать чувства, поэтому ты ее раскрываешь, как можно предположить по названию, через природу. – Надир принимает и мою книгу и крепко пожимает руку. – Жаль, что я по адыгски не знаю. Говорят, что если хочешь что-то сказать по адыгски, надо уметь свистеть, сложное произношение. Я по абхазски кое-что могу сказать, а по - вашему нет. Вы с абхазами понимаете друг друга?
- Адыги, абхазы, абазины и убыхи – это ветви одного дерева. Нашему дереву более семи тысяч лет, его корни начинаются еще с хаттов. За это время, естественно, языки изменились, хотя много слов и сегодня совпадают. В хаттском языке нашли более 150 адыских слов, расшифровку каменных хаттских надписей можно прочитать на том нашем древнем языке, от которого пошли и наши с абхазами языки.
- Это интересно.
- Чем больше корни, чем они глубже уходят в землю, тем шире крона. Все мы кавказцы сегодня листья одного дерева, У нас общий кавказский дом и все мы дети одной семьи. И нам, уважаемый Надир, очень приятно, что мы сегодня в вашем доме. Да не перешагнут порог вашего дома люди с помыслами и намерениями, худшими, чем у нас.
- Мы, Надиршах, много слышали о Вас, часто видели по телевидению и нам по духу многие ваши мысли, – сказал Анатолий Пренко, - Вы известный и уважаемый человек и для нас большая честь встретиться с Вами.
- И для меня честь, что я принимаю таких дорогих гостей из Адыгеи, как мне сказали известных и довольно строптивых редакторов, - хозяин улыбнулся, - спасибо, что выбрали время посетить мой скромный дом. А насчет телевидения, которое иногда нас показывает, честно скажу, оно оставляет больше вопросов, чем ответов. Но спасибо, что не совсем испортило наш скромный образ.
- В вашем скромном, как вы говорите, образе, мы видим самостоятельного, сильного и симпатичного человека, честного и открытого. Негатива у нас в душе к вам нет, кто бы и как ни старался вас преподнести телезрителям или читателям. Так думает и Асфар, на эту тему мы говорили и до приезда в Дагестан. И самое главное, что так мыслят редактор - адыг и редактор - казак.
- Если моего старшего брата Магомеда спросить, он столько недостатков найдет у меня, что стыдно будет перед вами, - Надир улыбнулся.
- Старший на то и старший, чтобы критиковать. У нас тоже так. Мой отец рано ушел из жизни, нас было четыре брата и сестра. За отца был старший брат, вот он и отвечал за нас, но и с нас требовал жестко, чтобы мы были достойными своих родителей и рода своего. И до сих пор так. А твой старший брат Магомед известная личность, как мы знаем, один из лидеров лакского народа. Критику такого брата надо воспринимать как похвалу.
- Но не до такой степени, - Надир улыбнулся и встал, достал небольшую красивую коробку и вытащил оттуда длинную палочку. – Сейчас я вас, как дорогих гостей, немного обкурю. Много говорят о мусульманских кальянах, а я вас просто окутаю приятным дымом. - Белесый дым от зажженной палочки распространился по холлу, наполнив его приятным запахом.
- Запах необычный и ароматный, - сказал Анатолий, - подобное я видел в Египте.
- А это из Америки. В 1998 году я был в США, в их Конгрессе, как депутат Госдумы Российской Федерации. А это транслировали по телевидению в Америке не раз. И однажды, когда мы гуляли по Вашингтону, меня узнали. Прямо в центре города продавали мусульманские кальяны и благовония. Вот мне их подарили.
- Это была делегация Госдумы?
- Нет. В Америке тогда собрались мусульмане со всего мира. У нас была своя делегация из Кавказа: Аслан Масхадов был с нами от Чечни, были ингуши, мы, дагестанцы, кабардинцы, в общем, кавказцы. Правда, из Адыгеи никого не было.
- Видимо, не пригласили.
- Я не знаю почему. Вот оттуда я привез эти благовония и иногда обкуриваю самых дорогих гостей.
- У нас на счет попутешествовать - это к Асфару, - улыбнулся Анатолий Пренко. – Он часто разъезжает по миру, побывал в разных странах, где живут адыги. И в Турции, Иордании, Сирии, Ливии, Израиле, и в других странах был, много чего интересного рассказывал, написал. Но про кальян и благовония умолчал.
- Обо всем не скажешь, могут и не так понять. Скажут, что за рубеж выезжает, чтобы покурить кальян и закроют шлагбаум, – поддерживаю юмор коллеги, - но я скажу, что везде хорошо, но дома лучше.
- Дома всегда лучше, но хорошо ли дома? – Надир улыбнулся. – Как у вас сегодня в Адыгее, хорошо развиваетесь или процветаете?
- Упираемся. Согласно статистике, среди субъектов ЮФО Адыгея твердо в пятерке. Развиваемся в основном в промышленности, на селе, конечно, сложнее, - отвечает Анатолий Савельевич.
- На селе всегда сложно, - говорит Надиршах в задумчивости, - не знаю, были ли вы у нас в горах наверху, там даже на маленьких участках умудрялись вести террасную обработку земли. Ни клочка не использованной земли не оставляли.
- Эта традиция земледелия потом была нарушена?
- Да. Особенно виноградарство. Система была нарушена, начали вырубать виноградники. А эти плантации органически вплетались в наши горы. Сельское хозяйство, раз мы коснулись этой темы, было разрушено в одночасье при Гайдаре. Когда закупили новозеландскую шерсть, основа труда селянина была подорвана. Это было настолько большим преступлением, что наша шерсть стала дешевле, чем пепси-кола. Поголовье скота резко снизилось, стало не рентабельным заниматься животноводством. Даже себестоимость заготовки сена превышала доходы от содержания домашнего скота, не окупалось ничего. Что делать молодежи?
Молодежь спустилась с гор сюда, потому что на селе нечего стало делать. Начались демографические процессы, возросла преступность. Все это стало основой определенных негативных процессов в Дагестане. А потом начали задавать вопрос – откуда все это произошло? До сих пор не могут восстановить разрушенное. У нас в колхозе, например, было 12 тысяч овец, а на сегодня – 200. Когда нет работы в селе, оно начинает угасать. А растут что: преступность, пьянство, другие негативные дела, которые создают нездоровую атмосферу.
Налицо то, что происходит – нарушается экономическая основа общества, возникает духовный вакуум. Нездоровая атмосфера в обществе становится предпосылкой религиозного экстремизма. У человека, живущего в таких условиях, начинает по-другому работать психика, мысли начинают экстремально работать, правовые нормы и устои в обществе активно разрушаются…
Беседа прерывается подготовкой к столу, где семья уже расставила необходимое угощение для гостей. Что было замечено сразу нами – это спокойствие, умиротворяющая обстановка в доме Надиршаха Хачилаева. Здесь все шло своим чередом, домочадцы сделали намаз, неторопливо занимались домашними делами. Создалось впечатление, что каждый заранее знал, чем ему заниматься, и все здесь шло своей проторенной семейной дорогой, созданной веками дагестанского горца. А хозяин неторопливо продолжил свой разговор.
- Когда люди видят один негатив, а их попытки жить в согласии с добром, этикетом народа, законом, чтобы не предпринимали, не получается, тогда народ теряет веру. Даже честные люди, видя все это, начинают думать: а давай я себе урву что-нибудь, пока все не растащили, в этом обществе хорошим быть невозможно. Я поднимал вопрос в Госдуме: если политики дают слово, они его должны выполнять. Сказал политик, если что не так, то положит голову на рельсы, то пусть кладет. Я жду, говорил в Госдуме, когда он голову на рельсы положит. И не я один.
Я инициировал вопросы борьбы с коррупцией, потому что народ разуверился в правдивости общества. При коммунистах могли пойти поплакаться кому - нибудь, такого как сейчас беспредела, не было. А если ты сейчас поднимешь голос на сильного мира сего, тебя растопчут. Время нас убило…
- А есть у нас какая-нибудь перспектива?
- Перспективы стали радужнее и лучше, - горько ухмыльнулся Надир, - Какой указ был первым, когда Путина избрали?
- Сохранить блага Ельцина, - мгновенно реагирует Анатолий.
- Во – о – т! То есть защита частного капитала и частной собственности. Защищаются и интересы авторов финансовых пирамид, которые обманули нищий народ, украли последние сбережения людей. Интересы частного капитала выше всех интересов, посягательство на это даже словами, уже преследуется.
- В этом мы мыслим одинаково, Надиршах, - говорит Анатолий Пренко. – Я крестьянский сын, моя мама работала в колхозе агрономом. Потом родители переехали в Майкоп, на свои деньги построили дом. Я работал в обкоме партии и получил сам жилье. Мама умерла, отец еще раньше ушел из жизни, и мы решаем с женой: двое детей, дом не продадим – там надо жить, заниматься хозяйством. Дом тоже живое существо, не живешь в нем, он ветшает. Лучше продадим, деньги положим на сберкнижку, сын подрастет, мы ему купим или построим приличный дом. Раз – обвал! Я достаточно сознательный человек, я говорю: «Государство вор!». Когда мы говорим беспредел, он начинается с этого. Самый большой вор в России – это государство…
- Я извиняюсь, но это уже экстремистские мысли! – Надир говорит с улыбкой.
- Если я так думаю, все так думают, но если я говорю вслух, то другие просто молчат. Асфару в Иордании сказали арабы: «Если видишь несправедливость - постарайся вмешаться и помешать. Если не можешь - скажи словами. А если и это не можешь – осуди в душе и Бог это увидит». Одни борются, другие говорят, третьи тоже с нами, но они безмолвны, - Анатолий говорит эмоционально.
- Мой коллега говорит о времени Павлова, - вмешиваюсь и я в разговор. – С Анатолием трудно не согласиться. И ты прав, Надир. С пирамидами и у нас в Адыгее сгорело немало людей. Один из моих близких друзей накануне краха хотел забрать свои деньги из мавродиевой пирамиды, но ему не дали, и он прогорел так, что до сих пор долги выплачивает. А ход с долларами при Кириенко? Обвал валюты похоронил много предприятий, фирм, да что организаций, самое страшное людей, их надежды. Демократия демократии рознь. Но, дорогой Надир, за наши «экстремистские» мысли ты нас не обессудь, плохие мы или хорошие – мы какие есть – такие и есть. Есть у нас одна поговорка: «Мы обсуждаем и корим свою невесту», коровья нога не убьет теленка, наши мысли никому не навредят, наоборот, может кому-то откроют глаза. Дай Аллах, стране, таких как мы «экстремистов».
- На наш взгляд, не только в экономике, но и в политическом устройстве государства наши правители идут не той дорогой, - поддерживает меня Пренко. – Вот по округам раздробили страну. Кому от этого выгодно? Да никому, кроме как чиновникам. Их просто стало больше. Зачем, если я хочу говорить с Москвой, мне нужен посредник? Раньше мы часто видели у себя в республике федеральных министров, начальников, прямые контакты с ними помогали быстрее решать вопросы. В мире ищут прямые контакты, освобождаются от дилеров, а здесь, как в адыгской поговорке: «Когда мышь не смогла пролезть в нору, она привязала к хвосту тыкву».
- Если кто-то так придумал, значит кому-то это выгодно. Не только федеральному центру, но, видимо, и отдельным народам. Вспомни, что нам в Казани сказал их вице-премьер. Мы поинтересовались у него, почему Татарстан, как донор, влиятельная республика, часто выступающий рупором национальных субъектов, молчит по поводу этих федеральных округов. «Да вы что?! – воскликнул он. – Это же была наша вековая мечта! Поволжский округ – это зона наших, национальных геополитических интересов. Мы за округа…»
- Татары, конечно, в стране на особом положении, - сказал Раджаб Идрисов. - Да и договор у них с Российской Федерацией особенный. Они могут, например, праздновать с размахом свой суверенитет, готовят алфавит на латинской основе, уже издан такой закон о языках Татарстана. А у нас, когда случайно в газету попало слово «суверенитет», вместо «суверенное государство», столько шума было из этого…
- Самое обидное и важное, что должно было быть на повестке дня в первую очередь – это витание авантюры над Кавказом, впрочем, и над всей Россией, - Надир зажег еще одну ароматную лучину. - Мы с Раджабом недавно обсуждали то, что сейчас происходит с СМИ. Они становятся непредсказуемыми, что даже та правда, которая лежит на поверхности, не доходит до людей, говоришь о ней, а не слышно. Пресса – это очень актуально, вы, редактора, часть СМИ и от вашей правдивости много зависит. Там, где правде места нет, начинает править ложь, она быстро растет и зомбирует людей.
Авантюра над Кавказом сильно отличается от правды. Пресса должна быть свободной и правдивой. Если она в руках сильных мира сего, как достучишься до сердца людей, как им раскроешь истину? Наша цель – взаимопонимание, чтобы мы все друг друга поняли, и нет такой проблемы, которую мы не смогли бы разрешить. Здесь принадлежность к различным конфессиям ничего не значат. Межконфессиональные войны начинают не конфессиональные лидеры, а политики и всякие авантюристы.
- Мы были на большом форуме прессы в Москве, это было накануне выборов Владимира Путина, - вспомнил Анатолий Пренко. - Более 400 представителей региональной прессы были на этом заседании, где было прямо заявлено, что центральные СМИ насквозь продажные. Чистый голос остался только у региональной прессы. Такими мы считаем и наши республиканские газеты, мы пытаемся всеми силами быть правдивыми. И свою правду мы защищаем не только у себя, но и в центре. За это наши коллеги из Кавказа и других национальных субъектов страны доверяют нам и часто поручают выступить на крупных форумах СМИ по тем или иным вопросам, даже политическим. Это доверие стоит многого, и мы дорожим им.
- Будь уверен, дорогой Надиршах. Что мы, два главных редактора республиканских газет, знаем свою цену и цену своих газет. Мы, если надо, спорим, отстаиваем свои позиции, стремимся быть искренними. Мы любим свое дело и дорожим своей честью. Если было бы по другому, мы не зашли бы к тебе.
- Спасибо, что вы пытаетесь объективно воспринимать мир. В Коране сказано, что если Аллах хочет наказать человека, он отнимает у него разум. Главное, чтобы наш разум не отнялся, и в любой ситуации, как бы тяжело не было, надо стремиться остаться человеком. В России говорят, что от тюрьмы и от сумы не зарекайся. Будущего мы не знаем, но, как бы жизнь не заставляла, не нагибала, газетное слово должно быть правдивым. Мы живем на юге России, должна быть мобильность в наших коммуникациях. Чаще встречаешься, больше узнаешь друг друга, а когда знаешь и доверяешь другому, тебе тоже поверят...
Мы еще о многом говорили с Надиршахом Хачилаевым, наша беседа лилась спокойно, еда со стола убывала плавно, но все имеет конец, и пришло время покинуть гостеприимный дом.
- Спасибо тебе, дорогой Надир, за хлеб – соль, за интересную беседу, - мы крепко пожали друг другу руки и по-братски обнялись. - У нас в народе говорят, что если ты с человеком сидел за одним анэ, столом, ел, пил с ним, то он становится тебе другом. Дай Аллах, чтобы мы стали настоящими друзьями, ибо друзей никогда не бывает много. Жаль, что время нас сегодня разъединяет. Но это же не навсегда, дай Бог, мы еще погостим у тебя, а ты у нас. Мир и уют твоему дому!
- Добро пожаловать! Я вам затоплю камин, сделаем плов, поговорим об исламе, православии, других религиях, о нашей жизни. Мой дом всегда открыт для друзей, значит для вас. Я жду вас…
Это были последние слова, что мы слышали от Надира. У него были большие планы. В тот год он не смог стать депутатом Народного собрания Дагестана, почему это случилось, он знал, знал, кто этому способствовал. Поражения тоже часть победы, победы над собой, в мире все не идет всегда гладко, жизнь – это борьба. Как лидер лакцев, у него были большие планы по возрождению своего народа: провести съезд народа, обсудить проблемы сохранения родного языка, создание общественно-политического движения, основной задачей которого было бы отстаивание прав лакцев. Не было секретом, что у него были, мягко говоря, весьма натянутые отношения с властью. Он считал чиновничью элиту коррумпированной, а действующую власть сравнивал с туркменским правительством. Возможно, как писали центральные СМИ, у него были компроматы против действующей дагестанской власти, будучи депутатом Госдумы он предпринял попытку «дать ход» этим материалам, за что и поплатились братья Хачилаевы. Младший Адам, затем и Магомед убиты. Расстрелян около своего дома и Надир.
Как яркая харизматическая личность, Надиршах Хачилаев не мог отсиживаться в своем доме, он был активным, продолжал оставаться достаточно влиятельной фигурой среди дагестанской оппозиции. Он планировал принять участие в декабрьских выборах в Госдуму, но это не устраивало тех, кто хотел видеть в кресле депутата других. Возможно, это стало причиной его гибели. Ведь его соратники из народно-демократической партии «Ватан» прямо называли его убийство политическим. Когда воин погибает, горе приходит в семью, когда он теряет оружие в борьбе за свободу своего отчества, горе всему народу. Так говорят. Надиршах Хачилаев был оружием своего народа, его защитником, как и многие его сподвижники. У него остались дома три сына и недописанные мемуары. Может, сыновья допишут историю своего отца и продолжат его ратные дела? Мне бы посетить и могилу Надира, попросить за него Аллаха…
ДВОРЦОВЫЕ ИГРЫ
Стоя у могилы дорого человека, я думал и о перипетиях судьбы, о том, в какие неожиданные ситуации попадает человек и как он бывает зависим от различных обстоятельств. Когда в нашу республику пришла новая власть, со своими законами и правилами игры, я ушел в отставку и вернулся в свой родной институт гуманитарных исследований, где я раньше работал ведущим научным сотрудником. Однако через год Президент, ранее живший в Сибири много лет и практически не знавший людей, после определенной кадровой перетасовки, сделал для себя определенные выводы и пригласил меня на работу в Белый дом. Так я стал Председателем Комитета Республики Адыгея по делам печати, информации и общественно-политическому прогнозированию - большим чиновником, членом Кабинета Министров.
В сумбурное время, когда в республике была кадровая чехарда, и многое было поставлено вверх дном, «пострадали» даже те, которые всегда хорошо жили с любой властью и всегда были на коне. Так случилось со многими чиновниками, представителями творческой интеллигенции. Одни смирились, другие сделали все, чтобы опять вернуться во власть или быть приближенными к власть имущим. Один из наших именитых писателей, самый титулованный, всю жизнь пребывавший в особом положении при любой власти, сделал все, чтобы попасть на прием к новому Президенту, который его не жаловал. Как рассказывали, писатель оделся в старый потертый костюм, зашел к Президенту небритым и грустным, чтобы разжалобить его, сказал, что умирает с голоду, и попросил о помощи. Многие удивились, ибо писатель на самом деле не доедал последний кусок хлеба, в его закромах достаточно было зерна.
В это время другой писатель, Нальбий Куек, который никогда не искал дружбы с властью и всегда предпочитал определенную свободу, чем зависимость от чиновников, за яркое, эмоциональное и бескомпромиссное выступление на встрече интеллигенции республики с Президентом Хазретом Совменом был неожиданно замечен.
- Пригласи ко мне Нальбия, - сказал мне Президент, - нравится мне его творчество и независимый дух, говорят, что он всегда был таким. На встрече с интеллигенцией он сказал, чтобы интеллигенцию не ставили на колени, ибо очень неудобно писать в таком положении. У него тонкий юмор. И меня покритиковал, сказал, что в моем Кабинете все кресла заняты, а команды нет.
Нальбия не очень обрадовало столь неожиданное внимание, и он не захотел идти к Президенту, но, согласно адыгского этикета, требующему идти к зовущему, согласился. Однако предупредил, что не намерен долго сидеть в приемной. Как назло, к четырем часам дня, к назначенному для нас времени, неожиданно приехали московские журналисты, и они задержали Президента на полчаса. Нальбий встал и ушел. Выкрутившись из щекотливой ситуации, чтобы объяснить отсутствие писателя, я позже отправился на его поиски. Нашел я его в доме друга, известного фольклориста, доктора наук Шамсудина Хута. Они сидели за хорошим столом, на котором была деликатесная вареная коровья голова. Адыгский стол никого не должен ждать, к нему надо подходить вовремя. Нальбий не успевал к назначенному другом времени, поэтому встрече с Президентом, о котором мечтают многие, предпочел дружеский ужин. Расул это понял бы. Я хочу быть понятым и читателями за то, что вынужден был писать о брате, но как говорится, слова из песни не выкинешь…
Позже, другой, отодвинутый от власти писатель, нашел опять лазейку через нового руководителя Администрации Президента и вновь расправил крылья, взмахнул и стал таким, каким и был. Еще не раз Хазрет Совмен предлагал искреннюю помощь серьезно переболевшему и действительно нуждавшемуся в поддержке Нальбию, но тот отказался. Единственное, о чем попросил поэт Президента – это помочь интеллигенции и нищенствующему народу. Правители приходят и уходят, остается народ, которому всегда нужны хлеб и зрелища. А когда мало хлеба, не до зрелищ…
Быть чиновником - дело нелегкое. Это с виду кажется, что все в Белом доме так хорошо и служащие чувствуют себя вольготно. Свободы нет. Не раз Расул подчеркивал, что свободных людей или народов не бывает. Чиновник должен идти по той дороге, которую ему укажут, делать то, что ему скажут. Не согласен - тогда иди своей дорогой, но не в этом доме. Не попал я на торжества по случаю 80- летия Расула Гамзатова, потому что был чиновником.
Я был официально приглашен на праздник, постарались, конечно, дагестанские друзья, Президент республики распорядился, что в Дагестан от Адыгеи поедут трое: Председатель Парламента Мухарбий Тхаркахов, Председатель Союза писателей Адыгеи Исхак Машбаш и я, Председатель Комитета по делам печати, курирующий пишущую интеллигенцию. На юбилей едут с подарками, ими заниматься было поручено мне. Что можно подарить такому человеку, как Расул Гамзатов, чем его можно удивить? Не мудрствуя, я заказал народным мастерам изготовить анэ – адыгский круглый столик – треножник, башлык и бешмет. Расул любит народные творения, ему должны понравиться наши подарки, подумал я, предвкушая радость предстоящей поездки к Великому Гамзатову.
Но меня ждало большое разочарование: мне передали распоряжение Хазрета Совмена, который был на тот момент в Швейцарии, срочно готовить послание Президента Адыгеи Парламенту. Оставалось несколько дней до гамзатовских торжеств, но я все-таки успел подготовить документ, однако, без согласования с Президентом, который сделал поручение, я не мог покинуть республику. На торжества делегация уехала без меня...
Прошло время, и только потом я узнал, что трюк с посланием – это был спланированный ход в хитросплетениях дворцовой игры: одному титулованному писателю, с которым у меня были натянутые отношения, уж очень не хотелось, чтобы я был в числе тех, кто примет участие в юбилейных торжествах Расула Гамзатова. Мавр сделал свое дело. А помог ему должностное лицо - черный кардинал, который имел неограниченные права в Правительстве, писатель был с ним в большой дружбе. В любом Белом доме есть такие чиновники, только одни серые, другие коричневые, а иные черные – в зависимости от их деяний.
Дворцовые игры со мной на этом не закончились. Презентация адыгских сказок в Москве, пятидесятилетие великого дирижера Гергиева в Осетии, поездка в Италию в составе десяти лучших представителей субъектов России, активно работающих с диаспорой по линии Совета Европы и МИДа, куда я был приглашен, и многое другое были активно «сорваны». Что там говорить о торжествах, на похороны чиновники не всегда у нас могли ездить. Время было такое. В Абхазию на похороны известного писателя Баграта Шинкубы, с кем я имел честь быть знакомым, я сумел поехать, потому что был в отпуске, а вот в Дагестане не смог побывать, быть среди друзей, выразить соболезнование родным и близким Расула. Обо всем этом мне с горечью вспомнилось на могиле Расула. Теперь я уже не чиновник, хоть и с опозданием, но все же приехал к дорогому старшему собрату по перу. Я прошу у него прощения, я надеюсь, что он меня простит. Грустно, очень грустно, но у могилы нельзя думать и говорить о плохом, тем более не быть правым. Но, кто знает, может, и я где-то был не прав, ведь правда у каждого своя…
У НАСЛЕДНИКА ЦАДИНСКОГО ОРЛА
«Хорошо, Расул, что после того, как ты нас радушно принял тогда, мы поехали к твоему младшему брату. Слава Аллаху, он жив, здоров, и мы имеем возможность общаться с ним всегда, он дал нам такое право. Когда мы отъехали от тебя, Али Камалов сказал: «А теперь мы поедем к другому Гамзатову, наследнику цадинского орла, он нас уже заждался. Мы, правда, сообщили ему, что задерживаемся у Расула, но у него важная встреча назначена вечером, надо поспешить…»
Председатель Дагестанского филиала РАН Академик Гаджи Гамзатович Гамзатов был похож на Расула, но был крупнее и выше. Самый младший сын «цадинского орла» был не менее известным, чем брат, но уже в области науки и научного мира. Гаджи встретил нас в приемной, тепло обнял и провел в просторный светлый кабинет. Али незаметно показал на часы, у нас было максимум полчаса.
- Дорогой Гаджи, - обратился к нему Камалов, - как я тебе уже говорил, это наши гости из Адыгеи, редакторы республиканских газет, известные журналисты, и не менее известные писатели и общественные деятели. Они наши рупоры за пределами Кавказа.
- А кто из них ученый – фольклорист?
- Если светила науки признают мои скромные научные труды, ваш покорный слуга перед вами, - сказал я Гаджи.
- Асфар у нас кандидат филологических наук, фольклорист, мифолог, нартовед, прекрасный знаток народной мудрости адыгов, собрал очень много полевого материала не только у нас в стране среди адыгов, но и среди диаспоры, объездил много стран, где проживают соотечественники…
- Анатолий Савельевич, я тебе всегда говорю: не перехвали, потом не сможешь осудить, - пришлось перебить коллегу.
- Да, ты прав, - улыбнулся Анатолий, - пора действительно и критиковать тебя. Дело в том, Гаджи Гамзатович, что у него материала не на одну докторскую диссертацию, а он все никак не соберется защититься. Я знаю, что уже готовы как минимум две монографии, которые могли бы составить основу докторской, а он все больше занят общественными, национальными делами. Он возглавляет фонд по связям с диаспорой, много сил и времени тратит на соотечественников. Встречался в Израиле с Ариелем Шароном, в Иордании с королем Абдаллой, в Турции…
Но я не дал ему договорить, перевел тему на встречу с Расулом, еще свежи были эти волнующие минуты. Я знал, почему мой друг так расписывает мои скромные труды и дела: вопрос о месте защиты докторской диссертации немаловажен, ведь в этом же Дагестане нашего известного археолога – историка Нурбия Ловпаче не допустили к защите докторской, его ученые изыскания не совпали с воззрениями дагестанской научной школы. Анатолий Пренко знал, что мне будет более комфортно защищаться здесь, чем в снобистской Москве.
- Ты так его похвалил, что я даже задумался, не собрать ли ученый Совет, пока вы еще в Дагестане, - Гаджи улыбнулся.
Так, с добрыми шутками и внимательными вопросами, встретил нас известный ученый. Учитывая, что времени было совсем немного, тут же на столе появились сочные фрукты, конфеты, все, что по горским обычаям необходимо для беседы, и неизменный классический дагестанский коньяк. А когда готов стол, он не должен никого ждать, поэтому тамада, Гаджи Гамзатов, произнес тост - естественно, за гостей…
Я слушал уважаемого в Дагестане и в стране пожилого человека. Он на несколько лет младше Расула, ему тоже давно за семьдесят, но выглядит бодрым и энергичным, в его речи чувствуются мудрость горца и пытливый ум большого ученого. Вспомнился рассказ дагестанских коллег о пребывании одного из табасаранских поэтов за рубежом, где на одном званом ужине он встретился с людьми, знакомыми с Гаджи Гамзатовым. Узнав, что поэт из Дагестана, одна женщина подошла к нему и сказала, что имела честь познакомиться в Германии с очень умным, талантливым, чрезвычайно галантным горцем. Женщина высоко оценила и научные труды литератора-исследователя Гамзатова. Но больше всего ее поразил природный ум, обаятельность и культура дагестанского мужчины.
Время пролетело быстро, тосты подгоняли друг друга, как на скачках резвых скакунов. Но мы успели и вовремя сесть за стол, и вовремя встать. Когда Гаджи проводил нас до приемной, там уже была другая делегация. На прощание Гаджи Гамзатов всех нас еще раз тепло обнял, а мне сказал: «Пока ты не защитишься у меня, сынок, я не умру». Я не спешу, пусть подольше живет уважаемый аксакал.… Такие люди в Дагестане, такие они – горцы...
СВЕТ НА ВЕРШИНАХ ДАГЕСТАНА
Время как молодой жеребенок, бежит себе резво по своей тропе. Меняются времена, меняются судьбы, и жизнь меняется. А может, не мир и время меняются, а мы, люди? Говорят, что нет ничего вечного, кроме Всевышнего. Вот и ушел наш очередной Президент со своей свитой. Осталось то, что они оставили: и доброе, и злое, сделанное и не сделанное. Люди им судьи, а Бог пусть обратит свой милостивый взгляд на нового Президента и новую команду, люди так соскучились по нормальной жизни, которую они вправе ждать от власти.
На инаугурации Президента Аслана Тхакушинова слово дали лишь нескольким представителям республик Кавказа. Их выступления были хоть и краткими, но интересными. Среди них был и Президент Дагестана Муху Алиев. Его речь не раз прерывалась аплодисментами, он говорил не спеша, аргументировано и убедительно, как и подобает мудрому горцу.
- Когда приглашают, я иногда думаю: ехать или не ехать, - начал свою речь с улыбкой Президент Дагестана. – Нынче этот вопрос не стоял – ехать. От имени многонационального дагестанского народа я сегодня с вами, уважаемый Президент Адыгеи.
Второй вопрос перед поездкой в гости – а что сказать? И опять нет проблем. Прежде всего, поздравляю вступившего в должность Президента Адыгеи Асланчерия Китовича Тхакушинова.
Это высокая оценка заслуг нового Президента Республики Адыгея со стороны Президента России В.В.Путина, руководителя Южного федерального округа Д.Н. Козака, Парламента Республики Адыгея, и ее народа.
Но быть Президентом Республики – это огромная ответственность, и кредит доверия надо оправдать.
Народы республик Северного Кавказа имеют свою историю и культуру, свое разнообразие. Но есть единство этого разнообразия, заложенное нашими предками. И мы должны крепить это единство.
Мы вступили в такой период исторического развития, когда с большой уверенностью можно сказать, что на Северном Кавказе произошел перелом в пользу стабилизации общественно-политической ситуации. И все мы имеем сегодня возможность использовать этот перелом для решения экономических проблем, создания новых производств, преодоления безработицы, для улучшения жизни людей. Нам надо преодолевать коррупцию и беззаконие, оторванность власти от народа.
Я желаю, чтобы президентские годы Асланчерия Китовича стали доброй вехой в его биографии и знаменательной вехой в истории народа Адыгеи...»
Слушая Президента Дагестана, я вспомнил слова Магомедали Магомедова, который считал главной задачей каждого кавказского региона установление мира в регионе, затем, обеспечение дальнейшего стабильного экономического развития. Мир установлен, теперь мирные дела. Так прогнозировал один Глава Дагестана, так подтвердил его новый Президент, мудрость проявляется в преемственности… Хорошие у дагестанцев были учителя: аварец, «горный орел» Гамзат Цадас, его сын Расул Гамзатов, лезгинский «соловей» Сулейман Стальский, лакцы Абуталиб и Эфенди Капиев…
Я покидаю могилу Расула Гамзатова. Мне было и грустно и светло. «Из моих глаз текут слезы радости и печали, - писал Расул. - Но есть у меня еще слезы – они затаились в глубине глаз, как таится пугливая птица, заслышав шаги охотника. Но и эти затаившиеся слезы – одна от любви, другая от горя; одна от беды, другая от счастья…. На голове моей волосы двух цветов – черные и седые. И сам я стою одной ногой в молодости, другой в старости. Старость и молодость всегда сражаются меж собой, и поле битвы – моя душа…». Битвы кончились, сраженья ушли в небытие – душа Расула в небесах, пусть она будет всегда теперь спокойной. Он сделал в жизни столько, сколько не под силу многим. Аллах дал ему силы и сделал его путь чистым и светлым.
Ушедшие от нас в мир иной, продолжают жить в своих детях. Если они достойно идут по жизни, родители на небесах спокойны. Мы гордимся Расулом, чтим память мудрой дагестанской матери Патимат, но мы гордимся и другой Патимат, их дочерью. Нашей семье посчастливилось подружиться с ней. Она известный специалист по искусству, работает в Москве, в институте искусствознания. А моей супруге, исследователю адыгской торевтики – художественной обработки металла, она стала доброй наставницей. Когда мы с ней общаемся, непременно говорим и об ее отце – Великом Расуле Гамзатове.
В Дагестане, когда не было электричества и свечей, была почетная должность – огнедержатель. Огонь передавался из поколения в поколение. Многие годы Расул был огнедержателем. «Сумею ли я зажечь на вершинах Дагестана свет небольшого костра – ответвление твоего негасимого пламени? – спрашивал он, обращаясь к шейху Шамилю. – Сумею ли я хоть немного, хоть от одной скалы до другой продлить твой нескончаемый беспрерывный полет?» Сегодня можно сказать без колебаний: Расул сумел, и вершина его была выше других, и огонь его был ярче. Ведь огонь его души коснулся и нас и согрел своим теплом. Поэтому в Дагестане нам всегда уютно, как у себя дома, поэтому я говорю с гордостью – Мой Дагестан…
…Такими я увидел дагестанцев, таким я увидел Дагестан…
Мой Дагестан
© Copyright: Асфар Куёк, 2011
Свидетельство о публикации №211071000095
Свидетельство о публикации №211071000095
Рецензии