Статья третья. О свободе слова и ее ограничении

Нужно ли ограничивать свободу слова и мысли? На первый взгляд, ответ здесь очевиден. Конституция РФ гарантирует свободу слова как один из незыблемых принципов. Свобода мысли – один из краеугольных камней Демократии и Гражданского Общества, священное и неотъемлемое право свободного человека, ограничивать которое преступно, ибо интересы Личности выше прав государства и народа. Все, казалось бы, так и есть. Вполне в духе современной либеральной риторики. Человеку, считающему себя современным и прогрессивным, стыдно и нелепо даже думать иначе. Вот мы и пришли к первому внутреннему логическому противоречию сей философской системы. Права человека, в том числе на свободу слова и мысли, нельзя ограничивать. Это настолько свято, что по-другому и думать нельзя. Значит, столь привычные для либеральной идеологии двойные стандарты снова в действии. Свобода мысли безгранична, но мысль о небезграничности мысли подпадает под ограничение. Мы пришли к противоречию. В любой точной науке этого было бы достаточно для того, чтобы похоронить гипотезу. Однако, несмотря даже на наличие внутреннего противоречия уже на самом абстрактном уровне, либеральная идеология продолжает не только существовать, что уже весьма прискорбно, но, к тому же, по сей день является доминирующей и официальной во всем «цивилизованном» мире.
Перейдем теперь на следующий, все еще теоретический, но уже более конкретный уровень, и проанализируем данную идею с позиций логики социума. Итак, мы можем рассмотреть здесь две позиции для опровержения тезиса о недопустимости ограничения свободы слова и мысли. Первый достаточно прямолинеен: если любые мысли и их свободное выражение дозволены,  значит, крайние экстремисты, в том числе фашистского толка также будут иметь право слова, следовательно, смогут распространять свои идеи, следовательно, набирать сторонников своих деструктивных идей, следовательно, будут иметь шанс прийти к власти, следовательно, ограничат свободу, установят тоталитарный режим и массовое истребление людей. Так люди воспользуются свободой для того, чтобы ее саму, свободу, уничтожить, как это уже было в Германии, где нацисты пришли к власти законным демократическим путем, пользуясь свободой мысли и слова. Отсюда мы получаем противоречие номер два: логика системы, при полном прохождении одного из вариантов логической цепочки приводит к следствию, опровергающему базовые тезисы логики данной системы.
Промежуточный итог таков: ограничение системы приводит к нарушению тождества базового тезиса системы (ограниченная неограниченность), следование по логической цепочке без ограничений приводит к подрыву тезисов самой системы (фашизм приходит к власти, пользуясь свободой мысли, вслед за чем уничтожает саму свободу мысли). Таким образом, мы приходим к патовой ситуации, когда сохранение системы в изначальном виде невозможно: придется жертвовать либо в одну, либо в другую сторону. Можно попытаться спасти систему, изменив тезис о полной невозможности ограничения свободомыслия. Итак, мы жертвуем общностью постулата, делая его из общего частным (от «ВСЕ мысли разрешены к НЕКОТОРЫЕ мысли не разрешены), чтобы спасти демократический принцип. Разделим мысли дихотомически на экстремистские и неэкстремистские. Однозначно, жертвовать придется экстремистскими идеями, так как их внутренняя логика прямо ведет к разрушению нашей системы. Многие страны, РФ в том числе, пошли по пути ограничения экстремистских идей, чем уже нарушили принцип чисто логически (при формулировке неограниченной свободы мысли, разумеется).
Мы же на этом не остановимся и продолжим лишь здраво, логически рассуждать. Предположим, что неэкстремистские, прежде всего либеральные идеи, обеспечат нормальное функционирование принципа и приведут общество к благим целям. Однако, именно следование путем логической цепочки либеральной логики и станет для нас вторым, более окольным и косвенным опровержением предлагаемого тезиса. Итак, свободная либеральная мысль (де факто, единственная допустимая в странах ЕС, к примеру) провозглашает тезис о превосходстве прав и интересов отдельной личности над правами общества, государства и народа. Логическим следованием из этого принципа является модель поведения индивидов, направленная на достижение личного материального благополучия. В случае противоречия своих личных интересов и интересов государства, обращаемся дедуктивно к принципу, олицетворяющему общий случай: права человека (каждого – квантор общности) важнее прав государства; мои интересы – мои права, я подхожу под категорию общего случая. Следовательно, в данном конкретном случае мои интересы имеют приоритет. Для нас интересны два наиболее показательных случая, отражающие две наиболее опасные тенденции. Первый – экономическое (материальное) предпочтение интересов личности в ущерб или засчет государства, что при массовости тенденции останавливает векторно направленное развитие страны, ибо интересы частных лиц обычно разнонаправлены, а при алгебраическом сложении разнонаправленные векторы гасятся, в итоге давая нуль. Отсюда, направленное развитие государства останавливается, начинается экономическое отставание от стран, движущихся внутренне едино. Далее, ослабленное государство становится соблазнительной приманкой для военного вмешательства более сильных стран. Здесь нас ждет второй случай: начинается война. Личность, чьи права и жизнь есть высшая ценность, рассуждает следующим образом: Интересы страны требуют риска и смертельно опасны. Мои интересы – выживание. Мои интересы важнее, следовательно, надо выживать. Самый верный способ – спасаться бегством либо сдаваться в плен. При массовом повторении тенденции, поведенческая модель которой логически напрямую исходит из постулированного принципа, наступает неизбежное и полное военное поражение страны, исповедующей принцип, ликвидация ее суверенитета, уничтожение либо ассимиляция народа Здесь уместно вспомнить Льва Николаевича Гумилева. В своем труде «Конец и вновь начало», в главе «Когда надвигается тьма» он описывает процесс обскурации этноса, когда люди перестают работать в интересах этноса и начинают преследовать эгоистические цели. На примере распада Римской империи мы ясно видим результаты обскурации, вытекающие из признания доминанты частных интересов над общественными. 
 Итог: Провозглашенная свобода и приоритет интересов личности приводит к уничтожению страны в целом, следовательно, отдельных личностей в частности. Еще одно губительное противоречие, окончательно отрезающее либеральным принципам дорогу к отступлению. Вывод таков: свободу мысли жизненно необходимо ограничить, так как это вопрос выживания этноса. Причем ограждать общество следует как от крайне экстремистских, так и от либеральных идей, так как оба пути по природе своей деструктивны и антисистемны.
Забьем же теперь последний гвоздь в гроб либерализму. Либеральная демократическая система ценностей провозглашает наиважнейшим личное благосостояние человека. По словам профессора Московской Духовной Академии Алексея Ильича Осипова, идеология, проповедующая доминанту личного, материального достатка приводит человека к гордыне и отвращению от духовной жизни и богоискания. Корысть, алчность, жажда наживы и стремление сохранить жизнь ценой любой подлости подведут человека к последней черте, когда Антихрист придет к власти, обещая людям земные блага, которых они лишь и ищут. Следовательно, либеральная идеология ведет человечество к гибели, следовательно, в онтологическом плане является сатанинской, поскольку ее плоды совпадают с интересами диавола.
Таким образом, мы приходим к выводу, что свобода мысли должна быть ограничена по крайней мере с двух сторон. Речь, как мы уже сказали, идет о запрещении как экстремистских идей (фашизм, коммунизм, крайний национализм, ваххабизм и др.), так и от «слишком свободных» (либерализм, анархизм и т.п.). Однако, этого может оказаться недостаточно. Упоминая выше о неизбежном внутреннем конфликте при наличии в обществе сильно различающихся по направлениям идей, внутренние силы народа уходят на противостояние сторонников этих идей, что тормозит развитие государства и провоцирует застой, что может быть опасно ввиду наличия более сильных стран-конкурентов и угрожает самому народу. Отсюда следует, что в государстве должна быть некая идеология, не прямо обязательная для поддержки ее, но направляющая людей в одну и ту же сторону. Разумеется, это не должно отрицать возможность самостоятельности мысли и анализа для граждан, но этой цели можно легко достигнуть, если не устанавливать слишком тесных границ внутри самой идеологии, избегать слишком конкретных и обязательных формулировок по многочисленным вопросам. Необходимо лишь оставить некоторый обязательный «каркас», который необходим для поддержания внутренней логики системы и формирования основного направления жизни людей (например, «созидательный и честный труд, добродетельность, ответственность, служба Родине и семье»). Сама же идеология, внутри рамок, вполне может оставлять пространство для свободомыслия, причем свободомыслия конструктивного.
Вывод. Свободомыслие необходимо ограничить с целью предотвращения саморазрушения социума, а, следовательно, и гибели отдельных личностей. Имеет смысл ввести единую, но внутренне широкую и потому допускающую свободу мысли идеологию, что могло бы стать залогом успешного и динамичного развития страны, а, следовательно, улучшило бы и благосостояние граждан.