Ересь

        Знаешь, Господи, у тебя единственного, наверное, нет истинного культа. Только ересь. Прости нас, Господи, но мы не можем ждать, покуда каждый сам найдёт твою тропу. Не хотим.
        16:07 – ещё минута до запланированного момента. В кармане штанов тихо тренькает мобильник. За гулом человеческого потока и прорезающим его время от времени клёкотом железных гусениц мелодии почти не слышно.
        – Алло, это таверна, – бодрящийся голос на том конце. Только где этот «тот конец»? И чего в нём конечного?
        – Да, это Течис, я на месте, работаю согласно расписанию.
        – Хорошо, до связи.
        Прислонившись к декорированной мрамором колонне, я снова погружаюсь в лоскутный хаос, сотканный из обрывков теософских фантазий. Знал ли ты, Господи, что за место мы изберём твоим первым капищем?
        Я взял имя персонажа одной онлайн игры. Сходные цели, сходные средства. Религиозные взгляды? А хрен их знает, какая конфессия у этих виртуальных монстров. Запустив руку в нагрудный карман, я нащупываю грубую, засаленную сотнями других прикосновений древесную щепу. Мой личный знак. Достаю и привычно вглядываюсь в тёмную рельефную поверхность. Щепа имеет форму сидящего на ветке ворона. Вот сложенное крыло. Вот взъерошенный, словно потрёпанный кошкой, хвост. Вот гордо повёрнутая вбок голова с острым, чуть горбатым клювом. Какой породы ты был, Господи?
        Людей вокруг стало ещё больше. Метро, пересадочная станция, конец рабочего дня. 16:08. Время и место.
        Достав из сумки маленький розовый брикетик и сняв с него пластиковую упаковку, я аккуратно разминаю похожую на пластилин, или жвачку массу и как бы невзначай прикрепляю её к поверхности колонны. Странное это ощущение – сжимать в руке один из компонентов птичьей смерти. Биологически нейтральный и совершенно безопасный сам по себе.
        Говорят, так раньше назывался способ казни. Официальная история этого не помнит. Я начинаю часто и глубоко дышать, чтобы насытить лёгкие кислородом, и ловлю взгляд проходящей мимо женщины. Не то сочувствующий, не то презрительный. Думает, что я пьян, или накурился? Нет, пани, всё не так плохо. Всё намного, намного хуже.
        Пустая обёртка отправляется обратно в сумку, а вместо неё я достаю аэрозольный баллончик – и то, и другое без каких-либо обозначений. Громадное рукотворное подземелье, раскинувшееся вокруг, ничего не видит. Пятнышко гранита, на котором всё происходит, не попадает в сектор обзора ни одной из висящих тут повсюду камер. Я задерживаю дыхание – реакция пойдёт через 214 секунд после соединения компонентов, но это расчётное время, абстрактная, свободная от сложности мира величина. А затем белесая струя ударяет в бугрящийся посреди серой облицовочной пластины комок.
        Я прячу баллончик и быстрым шагом иду к эскалатору. Рябь движения вокруг. Шепотки и перестук каблуков, едва проглядывающие сквозь оглушительный фон. Впереди слышен утробный механический стон бесконечно ползущей вверх гусеницы. Делая последний, панически торопливый шаг, я встаю на одну из грязных ребристых ступеней, которыми встопорщилась её спина. Легкие начинает жечь.
        Только в конце подъёма я позволяю себе вдох. И сразу грубое, эротичное и тошнотворное одновременно облегчение прокатывается по телу. 16:11 – а сколько прошло секунд? Сколько ты падал, Господи? Нет. Сколько это было, когда ты сложил крылья и заставил мир падать на себя? Мы сами порождаем ответы. Ещё одна ересь. Официальная ересь запрещённой секты. Но только мы не сектанты – мы просто шайка ошалелых вооружённых фанатиков.
        За моей спиной где-то там, внизу, никем не замеченный, тихо распускается бутон психотропной чумы. Распахиваются прозрачные пластиковые двери. Машина должна ждать меня справа от выхода – ага, вот она, как раз припарковалась у обочины.
        Над городом собираются облака.