Эдуард

          «Ну,  что  же,  миленький  мой…  пришло  время  нам  с  тобой  расстаться.  О,  нет,  нет,  ничего  не  говори!  Молчи,  прошу  тебя,  молчи!  Что  бы  ты  ни  сказал  сейчас,  это  не  имеет  ровно  никакого  значения!  Слова  пусты.  Даже  самые  страстные  уверения  в  любви  теперь  бесполезны.  Так  уж  случилось,  и  с  этим  ничего  не  поделаешь…
          Я  вижу  в  глазах  твоих  растерянность.  Ты  искренне  ничего  не  понимаешь.  Ты  злишься.  Ты,  кажется,  хочешь  устроить  скандал?..  Не  надо,  миленький,  не  стоит,  поверь  мне.  Давай  разойдёмся  по-доброму.  Ведь  нам  было  хорошо  вместе.  Так  разве  не  правильнее  будет,  если  мы  сохраним  друг  о  друге  самые  светлые  воспоминания?..
          Я  понимаю,  конечно,  что  эти  мои  слова  явились  для  тебя  полной  неожиданностью.
          Ну…  ничего  не  поделаешь,  мой  хороший,  так  сложились  обстоятельства.  Иногда  они  сильнее  нас.  Постарайся  простить  меня.  Это  единственное,  о  чём  я  тебя  прошу…
          Ну,  вот…  пожалуй,  и  всё… А  теперь  –  уходи.  Уходи!
          И  если  сможешь,  будь  счастлив…  как-нибудь…  по-своему…
          Прощай.»

          И вот. Уже битый час я меряю шагами пустынное пространство моей съёмной квартиры, битый час пытаюсь понять, проникнуть причину произошедшего. И не могу. Не могу! Просто потому, что, на мой взгляд, никакой причины нет вообще! Она отсутствует. Гром грянул с абсолютно ясного неба! Буквально – ни с того, ни с сего!
          Конечно, женщины довольно-таки непредсказуемые создания, кто ж спорит! Об этом знает практически каждый мужчина на белом свете. И я, в том числе. Но вот взять и получить столь впечатляющее подтверждение данной аксиомы… это, знаете ли… весьма и весьма! «Благодарен» я вам за это, сударыня, неимоверно! Низко кланяюсь!
          А вообще-то, по моему скромному разумению, прежде чем давать полный «отлуп» своему возлюбленному, неплохо было бы хотя бы вкратце объяснить ему, что именно является истоком подобного демарша. Иначе ерунда какая-то получается. Чистая головоломка. По-вашему, я должен теперь сам себе придумать логическое обоснование своей же собственной отставки? Вот спасибо за доверие! Я прямо счастлив! Ну, а как же! Отныне сразу все направления дерзновенных предположений становятся доступны моему разуму! Выбирай – не хочу! Аж временная растерянность обуяла от обилия возможностей! Целый час уже купаюсь в бескрайнем океане вариаций! Того и гляди, утону!
          А между прочим, у меня имеются и более важные дела. Ну, как это «какие»! Например, надо обязательно повторить текст новой роли. По возможности, не торопясь, вдумчиво. Работа есть работа, о ней я обязан заботиться в первую очередь!
          Кстати… ядрёный корень, мне ведь уже пора ехать на репетицию! Время поджимает, а я тут, по вашей милости, пребываю в совершенно разобранном состоянии! О, боги мои, олимпийские!..
          Неимоверным усилием воли я постарался сконцентрировать своё внимание на главном. Эй, дружище, если вот прямо сейчас ты не примешь решение, то уже абсолютно точно опоздаешь. Что будет очень и очень плохо. Театр – это святое, надо понимать! Поэтому, давай-ка оставим на потом всякие там мелихлюндии, и – бегом к машине! Бегом!
          Внутренний порыв был очень силён. Мне даже удалось изобразить некое движение туловищем в направлении двери. Однако… вместо окончательной его реализации я вдруг бессильно повалился на диван и застонал от сердечной боли. Да что ж ты будешь делать! Ну, как так? Зачем всё это?!
          Ах, Изольда, Изольда… Любовь моя… Что же ты натворила…
          Да ведь, в конце концов, просто зло берёт! Ну, хочется вдребезги расшибить вокруг всё, до чего руки дотянутся! Или головой об стену!
          Вот только исправишь ли таким образом положение? Нет. Не получится. Надо действовать по-другому. Надо, в первую очередь, успокоиться и выработать план… И вот тогда уже…
          Послу-ушайте… а, может, она просто сошла с ума?.. Мало ли чего в жизни не случается! Может, есть смысл обратиться к психиатру? Вдруг именно кратковременным умопомешательством всё произошедшее и обусловлено? Ведь иными причинами объяснить её нынешнее поведение практически невозможно. Ммм?
          Ах, ччёрт! Время! Бесценное время уходит на никчёмные рассуждения! Пора, в конце концов, начинать уже что-то делать. Или принять случившееся как неизбежность, сжать волю в кулак, и поскорее отправляться в театр, или…
          Или – что?
          Или возвращаться на квартиру любимой и требовать полноценных объяснений! Вот! Одно из двух, третьего не дано. Выбирайте, милостивый государь, и постарайтесь не ошибиться!
          Ох, и отхвачу я теперь нагоняй от Анатолия Макарыча, да ещё какой! Ибо суров наш режиссёр к нарушителям трудовой дисциплины. И хотя числюсь я у него в любимчиках, как знать – удачно ли на сей раз ляжет карта, не повлечёт ли моё отсутствие на репетиции более строгого наказания, нежели обычно применяется в таких случаях.
          Кхм… однако… ежели я вообще начал размышлять о возможности наказания… значит… значит, что? Внутренне уже сделал выбор? Да? Еду к Изольде?
          Да! Еду! К единственной и неповторимой! Еду.
          Как говорится в народе, голому собраться – только подпоясаться. Накинув на плечи верную джинсовую курточку и сунув ноги в туфли, я открыл входную дверь и торопливо шагнул наружу. И тут же воткнулся всем телом в какую-то непонятную обволакивающую субстанцию. Не успев толком ничего сообразить и продолжая по инерции движение вперёд, я ощутил, что странная преграда податливо расползается под моим весом, и уже в следующее мгновение неловко, боком, вывалился в коридор – бум! В позе поверженного гладиатора, я замер, крайне изумлённый. Медленно обвёл глазами окружающее пространство, надеясь узреть неведомую преграду, однако, безуспешно.
          Тогда я поднялся на ноги и тщательно отряхнул одежду. Затем подумал и для верности помахал руками в разные стороны – вдруг наткнусь на что-нибудь этакое. Но увы, эффект оказался нулевым.
          Так что же это было-то, товарищи дорогие? Галлюцинация? Нервишки шалят?
          А впрочем… какая, собственно, разница? Нет у меня сейчас времени разбираться во всех этих тонкостях. Как-нибудь потом, на досуге, поразмыслю, а покамест будем считать, что я просто споткнулся о порог. Лоб не расшиб, и на том спасибо, в спешке ещё и не такое случается.
          Толкнув рукою дверь квартиры и убедившись, что она защёлкнулась на замок, я побежал по ступеням вниз. Вскоре я вышел из подъезда во двор, здесь сразу повернул направо и привычно двинулся к асфальтированной площадке, на которой всегда оставлял свою Шевролетту. Однако, не успел я сделать и десяти шагов, как с удивлением обнаружил, что любимой вишнёвого цвета красотки там почему-то не видать. Я споткнулся и замер на полпути, растерянно оглядываясь по сторонам. Невозможно было вот так, сразу, представить себе, что автомобиль отсутствует на самом деле, мнилось, что его просто куда-то передвинули, по неизвестной причине, поэтому оставалась надежда отыскать пропажу где-нибудь совсем неподалёку. Но, увы, реальность оказалась гораздо более жестокой – Шевролетты не наблюдалось нигде! И, значит, что?.. Значит, угнали мою красотку! Увели из стойла! Прямо среди бела дня, на глазах у здешней добропорядочной публики. Хотите – верьте, хотите – нет.
          В душе воцарилась ледяная пустота. Всё ещё на что-то надеясь, некоторое время я продолжал шарить вокруг себя отчаянным взглядом, да только без толку. И таким образом, выходило, что во мгновение ока я стал «безлошадным». Вот вам и «съездил в магазин за хлебушком»… Определённо, в жизни моей начиналась чёрная полоса. Стартом её явился утренний демарш Изольды, продолжением стало похищение автомобиля. Надо полагать, и третий акт «марлезонского балета» не заставит себя долго ждать. Знать бы, каким он будет, да соломку подстелить.
          На данный же момент задача моя трактовалась предельно просто – следовало позвонить в полицию и заявить о пропаже Шевролетты. С этой целью я похлопал ладонями по карманам джинсовой курточки. И потерпел полное фиаско – мобильника ни в одном, ни в другом не оказалось! Вот это лихо!.. Впрочем, серьёзно напрячься я не успел, поскольку уже в следующий момент сообразил, что телефон, скорее всего, забыл у Изольды. В том жутком состоянии, в котором я нынче от неё уходил, это было совсем немудрено… Кстати, водительское удостоверение зависло где-то там же, поскольку я и его не обнаружил. Ну, точно, точно! Вот прямо так и представилось сейчас перед мысленным взором, как накануне вечером я вынул из кармана свой кожаный портмоне с документами, деньгами, и положил его на полочку в прихожей у Изольды. Где всё это богатство теперь, соответственно, и лежит, дожидается любимого хозяина, тем временем, пока любимый хозяин лихорадочно пытается найти способ своего дальнейшего существования в этом коварном мире.
          А вообще-то, надо признаться, нехорошо получилось – домой, от Изольды, я добирался, оказывается, очень серьёзно нарушая правила дорожного движения. И даже как-то странно, что автоинспекторы не тормознули, поскольку обычно закон бутерброда в подобных случаях срабатывает чётко. Тогда, кстати, и до похищения Шевролетты дело бы не дошло, ммм? Стояла бы сейчас моя красавица тихо-мирно где-нибудь на штрафстоянке, под надёжным присмотром, и на душе было бы гораздо спокойнее…
          Впрочем, довольно предаваться пустым мечтаниям, ибо реальность призывает к действию. Даже ёжику понятно, что вести переговоры с полицией, не имея на руках документов, будет предприятием очень сложным и, скорее всего, малопродуктивным. Поэтому, воленс-ноленс, а попасть к любимой я теперь не то что хочу – обязан! Стало быть, надо по-быстренькому вернуться домой, взять деньги, и затем бежать на трассу, ловить такси.
          И вот, развернувшись на сто восемьдесят градусов, я ускоренным темпом направился в родные пенаты. Взлетел по лестнице на свой этаж, и здесь, с лёгкой оторопью, внезапно обнаружил, что ключей от квартиры в карманах куртки нет. И вот это, доложу я вам, было уже абсолютно не смешно. Оттого-то легкомысленный хохоток, пронёсшийся по рядам зрителей, показался мне откровенно пошлым. Клянусь честью, хотите – верьте, хотите – нет, но такой мизансцены в спектакле не предусматривалось! Я оказался к ней совершенно не готов. Поэтому тупо уставился на дверь, тщетно ломая голову в поисках выхода.
          – Чёрт побери, – растерянно пробормотал я себе под нос, – что за ерунда вообще творится на белом свете? Забывать ключи от квартиры, выходя из квартиры… это же чёрт знает что! Совсем нетипично для аккуратного, навроде меня, человека. Просто чудеса в решете, да и только!
          Чудеса, не чудеса, а попасть на собственную жилплощадь оказывалось теперь действием затруднительным. Осознание какового факта расстраивало меня всё больше и больше. И вскоре довело до белого каления. Не в силах долее сдерживаться, я вскрикнул раненой птицей и что есть силы засадил ногою по ни в чём не повинной двери.
          А следом произошло то, чего я мог ожидать меньше всего.
          Изнутри моей квартиры вдруг донёсся некий смутный звук. И через пару секунд дверь приотворилась! После чего наружу выступила совершенно невозможная в данных обстоятельствах персона – старенькая женщина в полинялом домашнем халате. Она радостно заулыбалась и довольно громко провозгласила:
          – Ой, как хорошо, что вы пришли! Я прямо заждалась! Я прямо с самого утра на ногах!
          Заявление сие было по меньшей мере причудливым. Какая-то неизвестная пожилая дама, видите ли, заждалась меня ажно с самого утра, при этом незаконно находясь на чужой – моей! – жилплощади! И вот теперь она искренне рада нашей встрече! А? Каково? Разве не прелестно?
          – Да вы проходите, проходите, пожалуйста! – посторонившись, рукой бабуля изобразила в воздухе приглашающий жест, после чего я, донельзя ошарашенный, машинально вошёл внутрь. – Вон туда идите, – последовало уточнение направления, – он там, негодник!
          Во как! Оказывается, в большой комнате меня поджидал ещё и какой-то негодник! Умереть, не встать, до чего интересно!
          С недоумением оглядываясь и абсолютно не узнавая родных стен, я прошёл в зал. И мебель, и обстановка здесь были тоже совершенно чужими. Как такое могло произойти – вопрос вопросов, ведь не прошло и получаса с момента моего отсюда отбытия!
          «В соседнем подъезде, между прочим, квартиры расположены точно таким же образом. – принялся я от безнадёжности фантазировать. – Что, если по запарке я забежал немного не туда, куда собирался? Могло подобное произойти? А? Учитывая к тому же крайне неблагоприятные с утра обстоятельства? А? Могло?»
          Ну, что же… почему бы и нет?
          А впрочем… какая всё это, на самом деле, чушь! Ни один здравомыслящий человек не примет на веру такое слабое обоснование. И будет прав.
          – Вот он, негодник! – оторвал меня от бесплодных рассуждений торжествующий голос.
          – А? Что? – невпопад откликнулся я и тут же увидел предмет, на который обличающе указывал палец старушки. «Негодник» скромно стоял в углу комнаты на тумбочке и не отсвечивал. Это был телевизор «Sony».
          – Да вот, Соня этот, будь он неладен. – с досадой сказала бабуля. – Испортил мне всё хорошее настроение. Я тут, намедни, собиралась телесериал посмотреть, а он взял да и показывать перестал! А делать-то больше нечего! Скукота! – она с надеждой заглянула мне в глаза. – Отремонтируйте его, пожалуйста. А я пока пойду на кухню, чайку заварю. Чаёк фирменный! Под овсяное печенье очень знатно идёт. Опосля посидим, поокаем! – бабуля неожиданно игриво подмигнула.
          Я в ужасе отшатнулся. Конечно, было весьма приятно почувствовать оказанное мне доверие. Но как-то так случилось по жизни, что слишком уж посредственно я разбираюсь в телевизорах марки «Sony». Впрочем, как и во всех остальных. Исходя из этого серьёзного обстоятельства, я и намеревался уже заявить полный самоотвод, когда грянул звонок.
          – Ой, извините. Соседка, должно быть, за солью пришла. – воскликнула старушка и заторопилась в прихожую.
          И не успел я толком ни о чём подумать, как стал свидетелем прелюбопытнейшего диалога. Вначале раздался щелчок отпираемого замка, потом была некоторая пауза, следом за чем зазвучал бодрый мужской баритон:
          – Здравствуйте! Это квартира Леденёвых?
          – Да.
          – Очень хорошо. Телемастера вызывали?
          – Д-да. – ответила бабуля с лёгкой запинкой.
          – Ну вот, я и пришёл. Здравствуйте.
          – Как, ещё один? – удивилась бабуля. – Здравствуйте…
          После паузы раздался жизнерадостный смех, завершившийся вопросом:
          – А что, вас уже навестил какой-то телемастер?
          – Ну, да. Он, собственно, как раз сейчас намерен приняться за работу. – неуверенно пояснила бабуля и добавила: – Проходите, пожалуйста. Наверное, это недоразумение какое-то. Мы сейчас разберёмся.
          Голос пришедшего, однако, сразу же поскучнел:
          – О, нет-нет. В таком случае я здесь лишний. Видимо, диспетчер что-то перепутал. Бывает. Пойду на другие вызова. Всего хорошего.
          А до меня молниеносно дошла суть происходящего. Оказывается, старушка ждала вызванного накануне специалиста, поэтому на мой приход среагировала соответственным образом, доверчиво впустив незнакомца в свою квартиру. Но отсюда теперь возникает животрепещущий вопрос: что я намерен делать дальше, особенно, если телемастер сейчас уйдёт? Ведь прогноз будущего на фоне моих познаний в электронике выглядит совсем неутешительно – дело закончится форменным скандалом.
          – Стойте! Стойте! – завопил я, выскакивая в прихожую. – Подождите, пожалуйста, молодой человек, не покидайте нас. – это специалисту, а следом я обратился и к бабуле: – Сударыня, миль пардон, но понимаете… тут такое дело… я вовсе не телемастер. Вы по ошибке приняли меня за другого. А я всего лишь хотел узнать, не здесь ли снимает квартиру Эдуард Михайлович Светлинский?
          – Светлинский? – уставилась на меня старушка. – Какой Светлинский? Кто это?
          – Ну, вот, – огорчённо развёл я руками, – вы и не знаете даже! А мне дали именно этот адрес… Получается, ввели в заблуждение… ну, что за люди! – воскликнул я и протиснулся мимо бабули. – Вы уж извините, пожалуйста, что побеспокоил. Всего доброго.
          Улыбнувшись телемастеру, розовощёкому толстяку с чемоданчиком в руке, я поспешил к лестничному пролёту и сбежал по ступеням вниз.
          Может быть, я поступил неправильно, может быть, следовало устроить бабуле дознание и привести к присяге… но что-то подсказывало мне – ничего я здесь не добьюсь, даже пытками. На мой вопрос – как и почему вы оказались в этой квартире, старушка вряд ли среагировала бы должным образом. Уверен, она не поняла бы и саму подоплёку вопроса, упёрлась бы: «Я здесь прописана с детства» – и точка! И попробуй возьми её за рупь двадцать! Ведь если она не насторожилась, услышав мои ФИО, даже глазом не моргнула, стало быть, понятия не имеет, кто такой вообще Эдуард Светлинский. И что за резон тогда с ней разбираться? Объяснить, что я покинул эту квартиру всего полчаса тому назад? А ей-то какое дело?
          Выйдя из «родного» подъезда наружу, я остановился в нерешительности. Куда же теперь податься? В полицейский участок? Вообще-то, было бы неплохо переложить свои проблемы на могучие плечи правоохранительных органов. Уж кто-кто, а эти ребята расставили бы все точки над «е», можно не сомневаться. Какая жалость, что, не имея на руках документов, я сейчас олицетворял собой ту самую «букашку» из пословицы, с которой почти невозможно иметь серьёзного дела.
          – Вот вы тут, товаришч, предъявляете претензии до гражданки Леденёвой, – скажут мне с ласковой укоризной, – а сами-то вы, между прочим, кто такой будете?.. Да мало ли, что вас весь город знает! Мы, вот, например, не обязаны. Поэтому, для начала, предъявите-ка, пожалуйста, удостоверение личности.
          А – нету!
          А чтобы было, надо срочно навестить Изольду. Но поскольку живёт она в другом районе города, положение сразу же усложняется, туда ведь ещё надо добраться. Очень кстати сейчас пришлась бы сотня-другая рублей, да где ж её взять? Идея о вооружённом грабеже или попрошайничестве возле входа в метро мне откровенно претит. А вот поступить более правильно, то-есть, взять взаймы у кого-нибудь из знакомых, это был бы вполне себе вариант. И, кстати, с этой целью достаточно заглянуть на полчасика в родной театр и продефилировать с протянутой рукою вдоль монолитного ряда коллег. При условии, что каждый из них, по очереди, пожертвует мне (а почему бы и нет?) малую толику своих сбережений, можно быть уверенным – собранной суммы хватит с лихвой!
          Ну, что ж, пешком до театра я доберусь минут, наверное, за сорок. Надо идти. На маршрутном автобусе, конечно, предпочтительнее… но там есть риск попасть в лапы контролёров, что крайне неприятно само по себе, к тому же грозит возможным ухудшением и без того сложной ситуации. Поэтому, в данном случае правильнее будет воспользоваться принципом – тише едешь, дальше будешь.
          Рассеянно окидывая взглядом двор, я неожиданно почувствовал странную уверенность в том, что вижу его последний раз. Невольно насторожившись, я задумался о причине столь грустного вывода и понял, что не единственно дурацкая проблема с квартирой убеждает меня в этом, присутствует ещё какая-то глубинная тайна, суть которой ухватить не удаётся – слишком уж туманна она и расплывчата. Через несколько минут бесплодных усилий я отчаялся и решил не заниматься больше догадками, развернулся и вышел со двора, в конце концов, есть дела и поважнее.
          Спустя примерно час, подуставший, но не потерявший боевого задора, я оказался возле здания театра, в котором имею честь служить. С привычным удовольствием окинувши взглядом его роскошный фасад, я поспешил к служебному входу. Открыл знакомую дверь, проник внутрь, и навстречу мне тотчас же поднялся вахтёр.
          – Здравствуйте. – сказал я и протянул ладонь для рукопожатия. Обычно я этого не делаю, но сегодня, по причине нестандартной ситуации, следовало быть на всякий случай предельно вежливым.
          – Здравствуйте. – откликнулся охранник и пожал мою руку, оставаясь внешне невозмутимым.
          – Вот, – вздохнул я, в искренней печали, – на репетицию опоздал. Такие дела.
          – А-а-а… – понимающе покивал вахтёр. – Бывает. Пропуск предъявите, пожалуйста.
          Ах, чтоб тебя… ну, всё верно. Я так и знал, что возникнут проблемы. Другого пропустили бы без лишних вопросов, меня же вечно проверяют. Из зависти, что ли? Мол, на сцене-то ты любимый всеми актёр, популярный до невозможности, но перед нами, охранниками, ты просто обычный человечишка, и не более того.
          Я посмотрел на вахтёра, пытаясь его вспомнить, но не смог. Парень, похоже, вообще здесь недавно. Это плохо. Он, даже если и узнает в конце концов одного из ведущих актёров театра, всё равно не смягчится. Будет строго нести службу! Будет бдить, дабы чего не вышло.
          – Дружище, – произнёс я максимально доброжелательно, – пропустил бы ты меня, а? Я же Светлинский. Неужели ты не в курсе? Документы-то я, видишь ли, случайно оставил вчера в гримёрке. Давай, я сейчас поднимусь туда, найду их, и сразу вернусь, предъявлю тебе мой пропуск. Договорились?
          Вахтёр с сожалением развёл руки в стороны.
          – Не могу. Посторонним вход строго воспрещён. – достаточно твёрдо заявил он. – Если хотите, могу вызвать администратора.
          – Какой я тебе посторонний! – взвился я от негодования. – Это ты можешь быть здесь временным, а я – величина постоянная!
          Охранник видимо смутился.
          – Но ведь пропуска у вас нет. – возразил он, тем не менее. – А в лицо я вас не помню, извините. Может быть, вы – Светлинский, а может быть и не он. – парень подумал и добавил: – Кстати, я что-то и фамилию такую не припомню – Светлинский.
          Тут я начал нехорошо волноваться.
          – Эдуард Светлинский. – очень отчётливо и с нажимом произнёс я. – Исполнитель главных ролей в нескольких спектаклях театра. Как же вы умудрились этого не знать, молодой человек? По меньшей мере странно. Впрочем, может быть, вы вовсе не театрал? Ну… тогда о чём с вами говорить. – я пренебрежительно махнул рукой.
          Вахтёр тоже заволновался и явно хотел что-то возразить, но в этот момент рядом с нами вдруг откуда ни возьмись появился Олег Янович Карелов, помощник главного режиссёра. И как он сумел столь ловко и незаметно подойти? Видимо, мы с охранником слишком уж сильно увлеклись беседой.
          – Так. – сказал он. – Объясните, пожалуйста, что здесь происходит?
          – Да вот, – поторопился я изложить суть проблемы, – позабыл вчера в гримёрке пропуск. Теперь в родной театр войти не могу. Не пущают-с!
          – Позабыл в гримёрке? – переспросил помреж. – Мгм. А у кого именно в гримёрке?
          – Как это «у кого»? – не понял я. – В своей гримёрке, Олег Яныч. Переодевался вчера, после репетиции, и оставил удостоверение… скорее всего, в ящике стола.
          – Переодевались… после репетиции. – очень задумчиво произнёс Карелов и не менее задумчиво посмотрел на меня. – Что-то я вас, батенька, не совсем понимаю. Вы, собственно говоря, какими судьбами в гримёрке нашего театра оказались? И с какой стати?
          Тут уже удивился я.
          – Что значит «с какой стати»? И почему «вашего» театра? – мне стало обидно. Чёрт знает что происходит! Спектакль какой-то идиотский! – Театр, между прочим, не только ваш, он и мой тоже! Я здесь работаю уже пятый год. Вам ли не знать!
          Олег Янович некоторое время рассматривал меня самым серьёзным образом. Затем осторожно кашлянул и признался:
          – Верите ли… не узнаю «брата Колю»… Абсолютно. Простите великодушно, но… кто вы такой будете, сударь?
          Не выдержав психической атаки я раздражённо выпалил:
          – Да Светлинский же я! Эдик! Неужели за прошедшую ночь облик мой претерпел столь серьёзные изменения, что и узнать нельзя?
          Карелов, садист этакий, пожевал губами и пробормотал:
          – Светлинский… Светлинский… Ммм… Нет. Воля ваша, но актёра с такой фамилией в нашей труппе не существует. Это я вам со всей ответственность заявляю. Как помощник главного режиссёра театра.
          – Вот это здорово! – удивлённо протянул я, и возникла пауза.
          В молчании мы разглядывали друг друга, и я тщетно старался обнаружить на лице Карелова хотя бы малейшие признаки игры. Но нет! Он откровенно недоумевал! Он воистину видел меня первый раз в жизни!.. Или был великолепным артистом, умеющим выразить взором полную невинность.
          – Как же так? – не выдержал я. – Олег Янович, ну, что вы в самом деле… Ну, ладно, опоздал я на репетицию… конечно, нехорошо это, нарушение трудовой дисциплины, и всё такое… я вас прекрасно понимаю… Но что ж теперь, в упор меня не видеть, что ли? Зачем уж так-то шутить?
          Брови Карелова поползли вверх.
          – Да нет, батенька, – промолвил он мягко, словно бы извиняясь, – вы меня неверно интерпретировали. Я не шучу, я действительно с вами не знаком. Даже если вы и в самом деле актёр, и фамилия ваша Светлинский, мне эта информация ни о чём не говорит. Так что… извините, пожалуйста. Желаю всего доброго. – он изобразил полупоклон и зашагал прочь.
          Совершенно сбитый с толку, я перевёл взгляд на вахтёра. Парень пожал плечами, мол, если уж сам Карелов тебя не узнал, что ж ты хочешь от меня? Моё дело – следить за порядком. Поэтому – бывай здоров, не кашляй!
          Словно оплёванный, я молча развернулся и вышел из театра.
          Мир снаружи был всё таким же солнечным. Он вовсе не обрушился в тартарары и даже не собирался. Шелестели листвой деревья, пели птицы. Неподалёку на Проспекте гудели автомобили. Ничего экстраординарного не произошло…
          Отойдя от двери служебного входа, я неторопливо дошагал до пятачка, окружённого разлапистыми клёнами, и опустился на скамью. Уперев локти в колени, сгорбившись, я долго сидел и думал, что же всё это может означать? Вряд ли розыгрыш. Не тот человек наш помреж, кто стал бы забавляться таким скверным образом. Да и взгляд его был однозначен: он искренне не узнавал во мне знакомого ему актёра.
          Ужасно не хотелось бы делать поспешных выводов! Каждое из событий сегодняшнего дня могло иметь отдельную причину, и, в принципе, не быть связанным с другими. Но вот ведь штука – лично я уже определённо видел общую тенденцию происходящего. Заключалась она в том, что человека по фамилии Светлинский явно отторгали, выводили из оборота, как отработанный материал, как пришедшую в негодность денежную купюру. Но почему? Кто инициировал этот процесс? И зачем?
          Самое печальное на данный момент заключалось в том, что, не имея на руках документов, я никак не мог подтвердить собственную идентичность, хоть что-то противопоставить заблуждающимся относительно меня людям. Вот же, буквально пять минут назад я всего лишь не предъявил охраннику пропуск, и в результате не получил доступ туда, где меня знают даже стены, не говоря уж о коллегах! Воистину, без бумажки мы – букашки! До чего же неприятно убеждаться в правоте старой пословицы на собственном опыте.
          В этот момент грустные раздумья мои были нарушены. Краем глаза я заметил женскую фигуру, торопливо шагавшую вдоль стены здания театра. Приглядевшись внимательнее, я обрадовался – да ведь это же Аллочка Курдина, актриса нашей труппы! С Аллочкой мы находились в дружеских отношениях, и кто, как не она, обязан был поддержать меня в нелёгкую минуту!
          Взлетев со скамьи, будто подброшенный могучей пружиной, я ринулся наперерез девушке.
          – Алла, Аллочка! – воскликнул я. – Дорогая! Постой!
          Через пару секунд я был рядом с ней. Актриса замерла с недоумённым выражением лица.
          – Привет, крошка. – прогудел я задушевным голосом и наклонился, чтобы чмокнуть её в щёчку.
          Алла мгновенно среагировала, увернувшись от поцелуя, и возмущённо уставилась на меня округлившимися глазами.
          – О-ё-ёй. – сказала она, слегка нараспев. – Не слишком ли мы нахальничаем?
          – Извини. – поспешно ответил я. – Просто очень рад тебя видеть.
          – Спасибо, конечно… – кивнула девушка. – И всё-таки достаточно было бы обычного «здравствуйте».
          – Ну, здравствуйте, Алла Петровна! – весело согласился я.
          – Здравствуйте… ммм… молодой человек. – брякнула неожиданно Курдина.
          – Отчего же это вдруг «молодой человек»? – сразу насторожился я. – А почему не так, как обычно?
          Алла непонимающе пожала плечами.
          – Как обычно? Что вы имеете в виду? – поинтересовалась она.
          Я замер.
          Не скажу за других, но эта милая девушка никогда не опустилась бы до того, чтобы играть в какие-то глупые игры с Эдуардом Светлинским! И, стало быть, перед ней сейчас находился отнюдь не Светлинский… Но кто же тогда?! Кто, я вас спрашиваю!!!
          «Да тот самый гражданин, которого не узнал помреж Карелов. – спокойно пояснил мне внутренний голос. – Неужели трудно догадаться? И, кстати, совсем необязательно так орать. Даже мысленно.»
          А… ну, да, ну, да… Верно. Всё верно… Крыть нечем… Но что же это получается? Слушайте, люди добрые, да ведь я прямо на глазах у всех теряю друга… чудесного друга! Это же просто безумие какое-то! Неужели ничего нельзя предпринять?
          – Алла, – спросил я предельно серьёзно, – не сочти за труд, напомни, пожалуйста… кто из актёров был твоим главным партнёром по ходу спектакля «Двое в пустом доме»?
          Курдина вскинула в недоумении брови, потом пожала плечами и ответила:
          – Славик… то-есть, Вячеслав Маркелов. А что?
          – Да нет, ничего. – ровным голосом откликнулся я. – Просто поинтересовался. Для сведения.
          Информация была просто убийственной. После такого фиаско следовало поскорей откланяться и бежать! Бежать! Мчаться! Улепётывать отсюда, куда глаза глядят, ибо… ибо…
          – Извините, – сказала Аллочка, не дождавшись от меня более ни одной реплики, – я на репетицию опаздываю. Всего хорошего.
          Несколько мгновений я провожал её взглядом. Потом развернулся и пошёл в другом направлении, едва сдерживаясь, чтобы не выпустить в воздух пулемётную очередь крупнокалиберных ругательств.
          Вот так. Вот что мы имеем на данный момент. Старушка, захватчица чужого жилья, ни слухом, ни духом не ведавшая про Эдуарда Светлинского. Плюс Олег Янович, уверенный, что в его труппе такого актёра не существует. Ну, и вдобивку – Аллочка, сыгравшая, оказывается, дуэт в спектакле вовсе не со мной, а с каким-то неизвестным Вячеславом Маркеловым!
          Я уходил прочь от здания театра «Маскарад» очень быстрым шагом, почти бежал, словно вырываясь из зачумлённого места. Сейчас мне срочно требовалось найти надёжное укрытие, какое-нибудь тихое, спокойное прибежище, где можно было бы посидеть, подумать хорошенько о событиях сегодняшнего дня, попытаться свести концы с концами, и по возможности сделать надлежащие выводы. Однако, идти в расположенное неподалёку кафе «Эврика» мне совершенно не хотелось, невзирая даже на то, что оно было одним из любимейших наших с Изольдой мест отдыха – частенько, по завершении вечернего спектакля, милая дожидалась меня в фойе театра, и обменявшись поцелуем мы привычно направляли стопы в это кафе, дабы провести часок-другой в его уютной атмосфере. Теперь же я предпочёл бы для себя территорию как можно более нейтральную. Чтобы никаких знакомых лиц рядом вообще не возникало. Во избежание недоразумений. Поэтому пойду-ка я лучше в Центральный Парк Отдыха. Поброжу там по аллеям, помедитирую на лоне природы, сделаю дыхательную гимнастику йогов. А уже когда соберу свои расхристанные эмоции в кулачок, отправлюсь прямиком к Изольде. И никаких лишних движений телом предпринимать больше не стану. Упаси боже! Чревато это.
          Парк Отдыха встретил меня весёлым птичьим гомоном, задушевным шелестом листвы и полуденной умиротворённостью. Заложив руки за спину, я отправился в путешествие по здешним дорожкам и тропинкам. Некоторое время старался вообще ни о чём не думать, просто расслаблялся, дышал вольным воздухом и смотрел по сторонам.
          «М-да, – оформилась наконец в сознании первая связная мысль, – а ведь ты, Эдик, совсем здесь чужим стал. Любимая женщина выгнала прочь, квартира отошла неведомой старушке, старые знакомые в упор видеть не желают. Полный крах личности!.. Но что же является причиной всего этого бедлама? В результате каких волшебных преобразований довольно популярный в народе актёр Светлинский, гордость и краса театра, вдруг полностью сошёл на нет? Ведь это воистину небывалый в истории случай! Разве не так? Ммм? Или нечто подобное с кем-то уже происходило? С кем? Когда? Подскажите, не могу припомнить… Это очень важно! Я должен хотя бы на что-то опираться в дальнейших своих рассуждениях! Обязательно следует найти точку отсчёта, иначе можно барахтаться в предположениях до бесконечности.
          Впрочем, «не надо искать чёрта тому, у кого он сидит за плечами» – я же сам и есть эта точка отсчёта! Определённо! Но вот где и каким образом я обрёл данное свойство? Ммм? А ну-ка, ну-ка… вернёмся во времени немного назад… что-то там было такое… не совсем понятное…»
          И тут мне стало жарко. Я вдруг вспомнил необычные ощущения при пересечении порога съёмной квартиры. Ну, да, точно! Резиново-мягкое уплотнение воздуха в дверном проёме! Я словно бы прорвал «нечто»… и вышел… куда?.. Ну… например, в некое иное измерение, или, скажем, пространство… где продолжается вроде бы всё тот же самый мир. Вот только Эдуарда Светлинского в нём нет принципиально! И персонаж, которого я сейчас собой представляю, для местных обитателей вообще чужак! Чем, собственно, и объясняются все до единой сегодняшние нелепости!
          От столь неожиданного прозрения я соляным столбом замер посреди аллеи. Затем, деревянно сделав по дорожке шагов пятнадцать, в изнеможении опустился на кстати подвернувшуюся скамью.
          Значит, что у нас в итоге выходит? Выходит у нас то, что нынче я соизволил нечаянным образом вывалиться… куда? Да как бы даже не в параллельный мир! А что? Вполне можно допустить подобную трактовку произошедшего. И последовавшие далее события сразу пошли по другому сценарию. Хлоп! – и вот уже квартира за моей спиной оккупирована пресловутой бабулькой! Хлоп! – и никакого автомобиля «Шевроле» на дворовой площадке обнаружить невозможно, даже если поднять на поиски целую бригаду полисменов с розыскными собаками. А уж доказать помрежу Карелову и Аллочке Курдиной наличие в их жизни некоего Эдуарда Светлинского задача и вовсе невыполнимая, поскольку в координатах здешнего мира такого человека просто-напросто не существует! Здорово, правда?
          Осознавши истинную подоплёку недавних событий, я нервно рассмеялся – хорошенький вышел сюжет для комедии! – и почти сразу же похолодел от ужаса. Если дело и впрямь обстоит настолько скверно, то что даст мне визит к Изольде? Ведь, скорее всего, в этой реальности она и знать не знает о наших с ней романтических отношениях! И начни я ей что-то доказывать – просто пожмёт плечами, да отвернётся, как от дурака.
          Или настоящая любовь не знает границ?
          И именно Изольда в итоге окажется тем единственным человеком, который протянет мне руку помощи? Ммм?
          Я торопливо поднялся со скамьи и направился к выходу из парка. Желание как можно скорее увидеть любимую девушку стало просто нестерпимым.
          Итак, Изольда. Последняя надежда.
          Знакомство наше состоялось на самом излёте мая. Инициатива в этом деле исходила от неё. Да, собственно, иначе и быть не могло, поскольку я всегда принадлежал к числу актёров, фанатично увлечённых своим ремеслом, и практически не имел свободного времени, чуть ли не круглосуточно пропадая в родном театре. Поэтому заводить сколь-нибудь серьёзный роман с «посторонней» женщиной даже не помышлял. Я потихоньку волочился за Аллочкой Курдиной, и, в принципе, считал этот вариант наиболее удачным. Должно было произойти нечто из ряда вон выходящее, чтобы ситуация кардинально изменилась. И таки произошло! Изольда пустила в ход самое отчаянное сумасбродство – взяла и сразу же затащила меня в постель… Меня, незнакомого по сути мужчину!
          О, нет, я не ханжа. И, тем не менее, вряд ли одобрил бы такое поведение… если бы дело касалось не Изольды, а какой-нибудь другой женщины. Но дело касалось именно её! В этом-то всё и дело!
          Так что вскоре бедная Аллочка ощутила некие изменения в наших отношениях. Загрустила, стала осторожно задавать наводящие вопросы. Я отшучивался, отговаривался, пытался максимально отсрочить серьёзное объяснение. Пока однажды, посреди какого-то разговора, она вдруг не рассмеялась мне в лицо, со словами:
          – Эдька, глупый! Ну, всё уже, хватит делать из меня дурочку. Не собираюсь я устраивать тебе сцены ревности. Мне этого не нужно! Я, между прочим, вполне самодостаточна. Хочешь уйти к другой – желаю успеха!
          Внутри у меня словно бы что-то оборвалось. Я обнял Аллочку, прижал к себе, и долго-долго не отпускал. Я не хотел смотреть ей в глаза, я боялся увидеть там боль.
          – Славная моя, милая… Прости… Ну, что же делать… что теперь делать… Ты ведь понимаешь… случилось то, что случилось. Так бывает. Я сам не ожидал, поверь.
          – Пусти. – Аллочка оттолкнула меня и ушла прочь.
          Однако… кто сказал, что после подобной сцены с хорошенькой женщиной уже невозможно найти общий язык, ммм? Неправда ваша, очень даже возможно! Во всяком случае, мне это удалось. Не зря я всегда считал мою партнёршу умницей и замечательной актрисой. Вот так.
          Безумный же роман с Изольдой продолжал стремительно набирать обороты. Практически всё свободное от театра время я теперь проводил в её обществе. Эта симпатяшка убивала меня (в хорошем смысле слова) своей бесподобной откровенностью в сексе. Она всегда без обиняков называла вещи своими именами, и требовала то, что желала получить от меня в данный момент, и исключительно так, как ей это представлялось. И, если я вообще был способен соответствовать поставленной задаче, то удовлетворял все прихоти моей золотоволосой принцессы. Мои ответные пожелания так же не встречали никаких возражений.
          Вот только, если кто-то подумает, что нас волновала исключительно плотская сторона взаимоотношений, тот сильно ошибётся. Я не в силах сформулировать определение и признаки настоящей любви, однако, то, что родилось и укрепилось между мною и Изольдой, на мой взгляд, именно такой любовью и являлось. Хотя бы уже потому, что никогда и ни с кем мне не было настолько хорошо. Не в постели, нет! Просто так – рядом. На улице, за обеденным столом, в кино, на берегу озера! И это ощущение абсолютного, сумасшедшего счастья я не мог достичь даже играя на сцене любимого театра любимейшую роль! Иногда дело доходило до того, что мне казалось – ещё чуть-чуть и я буквально взорвусь от всеохватной огромности этого чувства.
          Скорее всего, подобное состояние возможно пережить только один раз в жизни. В любом возрасте, но исключительно единожды!
          Почему?
          Вряд ли это будет исчерпывающим ответом, но, по-моему, данный случай похож на притчу о нереальности повторно войти в одну и ту же реку.
          Так что воистину блаженны те, кому удалось подняться на седьмое небо счастья! Даже теряя в итоге эту привилегию, они сохраняют в душе чистый, ясный отсвет случившегося в их жизни настоящего чуда.
          Мне могут возразить, что не следует путать божий дар с яичницей, любовь и страсть – понятия, всё-таки, слегка разные, и выводы на их основе могут получаться неодинаковые. И вообще, отношения, не узаконенные браком, суть разврат. А я и не спорю! Пусть то, что существует между мной и Изольдой, имеет нелегитимную базу. Но разве это вина двух искренне влюблённых друг в друга людей? Тем более, что дело у нас медленно, но верно шло к венцу. И никаких сомнений на этот счёт не наблюдалось! Оттого-то я так и растерялся нынешним утром, услышав мягкое, но настойчивое желание Изольды расстаться навсегда. В моём понимании – случился самый настоящий кошмар. Который длится вот уже несколько часов подряд, да ещё и немилосерднейшим образом усугубляется! И то, что мне пока удаётся держать себя в руках, не сорваться в безумную истерику – это прямо-таки удивительно. Поскольку в глубине души я ощущаю изрядную в том потребность. Тем более, что никак не могу обнаружить своей вины, а ведь должен же был где-то в чём-то напортачить! Вряд ли весь этот поток фантастических несуразностей хлынул на мою голову просто так, с бухты-барахты!
          Впрочем, зацепилась на краю сознания одна странная мыслишка. Что, если мы стали жертвами проявления так называемой «зависти Богов»? Уж слишком хорошо нам было с Изольдой! То-есть, причина для их «вмешательства» имелась достаточно веская. И, хотя лично я не считаю свою персону настолько значительной, чтобы кто-то из небожителей обращал на неё преувеличенное внимание, но… как знать, как знать!
          Ну, вот.
          А между тем, пока мыслями я был глубоко погружён в недавнее прекрасное прошлое, ноги потихоньку выполняли привычную им работу. Они топали себе и топали, топали и топали, минута за минутой, по тротуарам, дорожкам и переходам, вдоль и поперёк транспортных и пешеходных артерий города. И в какой-то момент я внезапно обнаружил себя на улице Торговой, как раз в той точке, где следовало свернуть под арку, дабы уже через несколько мгновений благополучно выйти в знакомый двор.
          Что в итоге и свершилось.
          Осеннее солнце живописно освещало здешнюю местность своими лучами. Неподалёку меня ожидала скамейка, и устало подойдя к ней, я опустился на деревянное сиденье. Теперь будем делать паузу. Перед тем, как пересечь двор и войти в первый подъезд девятиэтажного дома под номером 12, будем погодить. Потому что ноги подкашиваются. И не только от усталости. От волнения тоже.
          На детской площадке посреди двора копошилась ребятня в разноцветных ярких одёжках. Глядя на них, я невольно завидовал беспечному веселью маленьких людей, полных уверенности в своём сегодняшнем и завтрашнем благополучии. Несомненно, кто-то о них позаботится. Все они обязательно кому-то нужны. Отцам, матерям, дедушкам, бабушкам…
          А вот нужен ли хоть кому-нибудь на свете я? Ммм?..
          Ну, да, ну, да, понимаю, вопрос непрост. И ответом, скорее всего, послужит расхожая фраза о том, что милостей от природы ждать не приходится, надо идти и добиваться их самолично. Ну, что же… сейчас пойду и буду добиваться.
          Помедлив ещё некоторое время, я поднялся и, засунув руки в карманы джинсов, с нарочитой неторопливостью зашагал к знакомому дому. Невольно бросил взгляд на стоянку, где обычно оставлял свою Шевролетту, вздохнул, и вошёл в подъезд.
          Всё здесь было так же, как и всегда. Замазанный краской рисунок на стене справа. Выцарапанное кем-то на штукатурке признание в любви. Треснутое стекло в окошке над дверью…
          Привычно поднявшись на седьмой этаж в лифте, спустя пару минут я уже стоял перед заветной дверью. Не оставив себе времени на раздумья, сразу же надавил кнопку звонка и замер в тревожном ожидании.
          После некоторой паузы за дверью послышались шаги, раздался скрежет отпираемого замка, и наружу высунулось лицо пожилой женщины. Сразу же потянуло кислым запахом перегара. Женщина была, очевидно, под хмельком. Недовольным взглядом она уставилась на меня и замерла.
          Кто это такая? Дальняя родственница Изольды, внезапно нагрянувшая в гости?
          Я открыл рот, в намерении задать вопрос, но не успел, потому что совершенно незнакомая мне женщина внезапно ахнула и произнесла дрожащим голосом пароль доступа:
          – Эдичка!.. Эдичка, это… это ты? Боже мой… боже мой…
          Намеченный вопрос так и замер у меня в глотке. Изумление было столь велико, что, наверное, целую минуту я не мог вымолвить ни слова, только во все глаза смотрел в лицо незнакомки, и скрипел, скрипел, на всю лестничную клетку, мозгами. Тщетно! Обладая великолепной актёрской памятью и острой наблюдательностью, я, тем не менее, никак не мог вспомнить, где, когда и при каких обстоятельствах мы встречались с этой дамой преклонного возраста. Нигде и никогда – таково было окончательное резюме.
          Между тем, с женщиной творилось что-то неладное. По улыбающемуся лицу потекли крупные слёзы, она прижала обе ладони ко рту и стала медленно отступать вглубь квартиры. Заворожённый всем происходящим, я невольно двинулся за ней следом. Таким образом мы миновали прихожую и оказались на кухне, где она грузно плюхнулась на стоявший возле стола табурет, я же прислонился к дверному косяку, осматриваясь, и мысленно отмечая, что внутренняя обстановка квартиры мне совсем не знакома. Из чего, кстати, следовал печальный вывод об очередной неудаче.
          Женщина, между тем, уже немного опомнилась, и, зажав ладони между колен, смотрела на меня снизу вверх, словно провинившаяся в чём-то школьница. Признаюсь, в этот момент я чувствовал себя ужасно неловко, но куда было деваться! Загадка требовала решения.
          – Вы уж простите незваного гостя, ради бога. – мягко обратился я к хозяйке квартиры.
          – Ну, что вы, что вы, Эдичка!.. То-есть… извините, не знаю вашего настоящего имени… – она вопросительно взглянула на меня.
          «Во как!» – удивился я подобному повороту, и ответил:
          – Да нет, ничего. Как это ни парадоксально, меня действительно зовут Эдуард. Но откуда это известно вам, не понимаю.
          Лёгкая улыбка коснулась губ женщины.
          – Эдуард. – задумчиво повторила она. – Значит, Эдуард Эдуардович. Он дал вам своё имя. Он всегда хотел иметь сына.
          Я намеревался возразить, но не успел.
          – Я хорошо знала вашего отца. – напрочь огорошила меня хозяйка квартиры следующей своей новостью. – Вообще-то… он был моим первым мужем. – заметив удивление на лице незваного гостя, женщина слегка зарумянилась. – Да-да, представьте себе. Мы прожили в браке пять лет… а потом были вынуждены разойтись. Дело в том, что Эдичка очень хотел сына… А я… ну, в общем, не могу иметь детей. – она вздохнула. – Это и явилось причиной нашего разрыва.
          Ситуация поворачивалась так невероятно, что лучше было пока воздерживаться от каких-либо комментариев.
          – А вы, Эдуард, совершенно удивительно похожи на вашего отца. – произнесла меж тем женщина, с восхищением глядя на меня. – Я просто-таки обомлела, когда открыв дверь, вдруг увидела своего ничуть не постаревшего мужа! Словно и не прошло этого чудовищного количества времени с тех пор, как мы с ним расстались… – она тихонько засмеялась. – А это, оказывается, сын! И тоже Эдуард! Ну, разве не чудо!
          Всё, что хозяйка квартиры сейчас говорила, было для меня полным откровением. И одновременно какой-то жуткой нелепицей. Хотя бы потому, что отца вообще-то звали Михаил.
          «Эй, приятель! – вмешался внезапно в происходящее мой внутренний голос. – Ты, однако, не забывай, где находишься. Это ведь параллельный мир!»
          И я с трудом удержался от того, чтобы не хлопнуть себя ладонью по лбу. Госсподи! Ну, конечно же! Вот она, натура подлинного актёра! Как мы способны мгновенно вживаться в предложенные обстоятельства! Как мы всё-таки восприимчивы! Ведь я уж совсем было проникся чувствами этой чужой женщины. Чуть не расплакался от умиления!.. Вот болван…
          Однако… что же делать теперь? Слушать воспоминания разомлевшей от радости мемуаристки не входило в мои планы. И вообще. Зачем я сюда пришёл-то? Что искал?
          – Простите. – перебил я словоизлияния женщины, до сих пор влюблённой в своего первого мужа Эдичку, к которому, как выяснилось, Эдуард Светлинский не имеет ровно никакого отношения. – К сожалению, у меня очень мало времени. Я обязательно найду в своём плотном графике свободный вечерок и загляну к вам в гости попозже. И мы поговорим обо всех перипетиях судьбы как можно более обстоятельно. Но сейчас мне нужен ответ на один-единственный вопрос. Я именно за этим к вам и пришёл.
          Хозяйка квартиры умолкла и виновато кивнула.
          – Извините. – сказала она. – Я… я немножко увлеклась воспоминаниями. Я просто подумала, вам будет интересно… про вашего отца… Извините.
          – Да нет, ничего страшного. – последовал мой великодушный ответ. – К тому же, я понимаю вас. И даже очень хорошо понимаю! Поверьте, я и сам отнюдь не прочь узнать что-нибудь этакое… доисторическое… из семейной хроники… Но… – разведя руки в стороны, я постарался вздохнуть как можно трагичней. – Увы. Совершенно нет времени! То-есть, абсолютно. Спешу на вечернюю репетицию! Боюсь опоздать. Режиссёр у нас больно уж строгий. За опоздание карает сурово. В том числе и рублём способен ударить. Так что… Надеюсь, вы не в претензии?
          Женщина изменилась в лице. Что-то явно пошло не так. Обиделась!
          – Простите, – сказала она, – вы говорите, вы опаздываете на репетицию… Вы что же, работаете в театре?
          – Да. – со спокойной гордостью ответил я. – Я являюсь ведущим актёром в нашем городском театре «Маскарад». Да вы, должно быть, слышали такую фамилию – Светлинский? Эдуард Светлинский. Вот это я и есть. Прошу любить и жаловать…
          – Почему Светлинский? – внезапно тоненько и страшно закричала женщина. – Этого не может быть!
          Сразу же лицо её исказилось, глаза ушли под веки, и тело сползло с табурета на пол.
          О, не подумайте ничего дурного! Это был всего лишь банальный обморок. И хотя меня трясло от волнения, и руки ходили ходуном, как у запойного пьяницы, оказать первую помощь бедняге мне не составило особого труда. Обрызгав лицо женщины ледяною, из-под крана, водой, я усердно помахал над ней газеткой, взятой тут же, с полки. А после того, как, застонав, хозяйка открыла глаза, я помог ей подняться и сесть на табурет таким образом, чтобы за спиной у неё надёжной опорой оказался холодильник. И облегчённо выдохнул. Ффу-у-у… Вроде бы всё обошлось.
          Единственно, мне очень не понравился её взгляд. Похоже, женщина была серьёзно напугана. Но чем?
          Вернувшись на «своё» место у дверного косяка, я как можно доброжелательнее произнёс:
          – Ну, что вы, ей-богу. Так меня напугали! Кажется, я не сказал ничего особенного. И право слово, не нахожу сколь-нибудь ужасным тот факт, что оказался по профессии актёром. Отчего тут хлопаться в обморок? – я шутливо погрозил пальцем и улыбнулся: – Пожалуйста, больше так не делайте. К тому же, я скоро уйду. И если вам настолько неприятно моё общество, никогда больше не вернусь. Честное слово.
          Женщина шевельнулась и каким-то невероятно усталым голосом спросила:
          – Куда же вы теперь пойдёте, Эдуард? Вам ведь некуда идти.
          Вот сейчас в обморок чуть не грохнулся уже я!
          Откуда?! Откуда, чёрт возьми, она знает о моих проблемах?! Я же ни словечком о них не обмолвился!
          – Что означает ваш странный намёк? – тихо произнёс я, боясь ненароком спугнуть момент истины.
          – Да ладно. – безразлично махнула рукой женщина. – Знаю я всё. Успокойтесь. И зачем вы здесь, я тоже знаю.
          – Ну, положим. – согласился я. – Так зачем же?
          – Вы пришли, чтобы убить меня. – глядя прямо в мои глаза сказала эта сумасшедшая.
          А с сумасшедшими тем более надо вести себя осторожно и ласково! Поэтому я не сделал ни единого резкого движения, не рассмеялся деланным смехом, не вскрикнул от негодования, напротив того, сокрушённо вздохнул и полюбопытствовал:
          – Да зачем же мне убивать вас? Вот ещё! Что за глупости?
          Женщина усмехнулась:
          – Затем, что вы – инкуб! – твёрдо сказала она.
          – Вот как! – удивился я. – Из чего же проистекает такая уверенность?
          – Из того, – опять уставилась на меня своими глазищами эта пожилая дура, – что Эдуарда Светлинского не существует в реальности! Я его выдумала! От начала и до конца. – она опять криво усмехнулась.
          Ага. Вот так, значит. Час от часу не легче.
          – Извините, пожалуйста, – сказал я вежливо, – но вы говорите загадками… Впрочем, как угодно. Мне всё это неинтересно. Мне, собственно, хотелось только узнать, не проживает ли где-нибудь здесь, поблизости, некая Изольда Болкова?
          Возникла пауза. Женщина опять уставила в меня свои круглые «фары». На сей раз уже недоумённо.
          – Так вы что же, – пробормотала она, – вы разве не догадались? То-есть… вы действительно не знаете, что произошло?
          О, боги мои, олимпийские! Какую опять серию я пропустил в этой затянувшейся киноэпопее? Сколько можно морочить усталого человека, а?! Нет, похоже, ничего путного я здесь не добьюсь. Параллельный мир, он и есть параллельный мир, чтоб ему пусто было! Придётся, всё-таки, идти в полицию. Пусть делают со мной, что хотят. В конце концов, кто виновен в том, что амнезия выбрала своей жертвой именно меня, молодого и красивого? Видимо, это судьба. Так я им и заявлю! Баста.
          И тут женщина произнесла что-то неожиданное. Что-то странное, замысловатое до невозможности. Занятый своими мыслями, я не расслышал, но мгновенно насторожился.
          – Что вы сказали, извините?
          И повторно – ба-бах! – мне по голове:
          – Я сказала, что это я – Изольда Болкова. Вы пришли по адресу, Эдуард Михайлович.
          – В каком, то-есть, смысле? – никак не мог уразуметь я.
          – А в самом прямом. – усмехнулась мне в лицо женщина. – Я именно та Изольда, которую вы ищете. Раз уж вы являетесь тем самым Эдиком Светлинским.
          Тут, к сожаленью, нервы мои не выдержали и раздражение выплеснулось наружу:
          – Да что же это такое, в конце-то концов! Да будь он проклят, этот ваш параллельный мир! Всё в нём не так, всё перевёрнуто с ног на голову! Я уже запутался в этих чёртовых Эдуардах Эдуардовичах и Эдуардах Михайловичах, которыми вы жонглируете, как фокусник на арене цирка! – рассерженно глядя на хозяйку квартиры я добавил: – Мало того, теперь вы ещё и Изольду пытаетесь переиначить!
          Женщина, надо отдать ей должное, выслушала мою гневную тираду исключительно спокойно, и тихо произнесла в ответ:
          – Бедный мальчик… я понимаю, в каком ужасном положении вы оказались. Мне очень жаль, поверьте… А что касается параллельного мира, то здесь вы что-то путаете, ничего такого нет… Хотя, пожалуй, на вашем месте любой заблудился бы в происходящем… Вам наверняка очень неуютно в этой реальности!
          Мысленно я успел уже подосадовать на свою вспышку. Куда же это годится, обвинять незнакомого, к тому же не совсем адекватного человека в своих личных проблемах!
          – Сударыня, – с покаянной интонацией в голосе обратился я к хозяйке квартиры, – прошу великодушно извинить меня за несдержанность. Дело в том, что я сегодня здорово выбит из колеи. Я нынче, понимаете ли, буквально сам не свой…
          – Знаю. – печально качнула головой женщина. – И уверена, все беды начались в результате нашего утреннего разговора, после того, как я приказала тебе покинуть мой дом и больше никогда сюда не возвращаться.
          «Ага. Вот мы уже и на «ты» перешли!» – успел подумать я, прежде чем до меня дошёл смысл сказанного.
          ЧТО? ЧТО ТАКОЕ?!
          Откуда она знает?! При нашем с Изольдой сегодняшнем разговоре не было свидетелей!
          Наверное, на лице моём отразилось выражение столь крайнего изумления, что женщина всё поняла и без слов.
          – Прости, Эдичка… – торопливо пробормотала она. – Я никак не ожидала, что дело примет подобный оборот. Я очень виновата перед тобой… Но… но я же не знала!.. – последняя фраза была произнесена с надрывом.
          – Стоп-стоп-стоп! – отчаянно взмахнул я руками. – Подождите. Подождите, пожалуйста.
          В происходящем явно проглядывала какая-то логика. Нелепая, неправдоподобная, но тем не менее. Я вдруг отчётливо это почувствовал. Холодок зябкой змейкой пробежал по спине.
          – Значит, если я правильно понял… вы утверждаете, что вы и есть та самая золотоволосая девушка, двадцати двух лет, по имени Изольда, с которой я познакомился в мае-месяце текущего года, и с которой мы всё это лето были безумно влюблены друг в друга?
          Женщина молча кивнула.
          Воцарилась тишина. Я лихорадочно шарил взглядом по её лицу, фигуре, причёске, стараясь отыскать хоть что-нибудь такое, что напомнило бы мне милую Изольду.
          Лучше бы я этого не делал. Лучше бы сразу сбежал отсюда куда угодно, как можно дальше. Потому, что, к ужасу своему, я тут же начал обнаруживать сходство. Словно пелена сошла с глаз, настолько явственно теперь представала предо мной идентичность двух, казалось бы, совершенно разных людей! И как я мог не увидеть этого сразу, с моей-то профессиональной наблюдательностью? Загадка.
          Впрочем, ведь делать какой-то сравнительный анализ изначально не входило в мои намерения, это уже по ходу пьесы появилась необходимость реагировать на нюансы лихо закрученного сюжета. Что и привело в итоге к печальным последствиям. Почему – печальным? Ну, а как же! Кому в свои двадцать пять лет понравилось бы увидеть любимую девушку настолько состарившейся? Разве только мазохисту какому-нибудь.
          – Бедный ты мой, несчастный. – прошептала хозяйка квартиры, наблюдая мою реакцию. – И что только теперь с тобой будет?
          Я встрепенулся.
          – Простите, но ваше утверждение всё-таки кажется мне слишком уж фантастичным.
          – Ещё бы. – согласилась она.
          – Ну, хорошо. Расскажите же, как, по-вашему, могло возникнуть положение вещей, настолько причудливое, что… даже слов подходящих не подберу!
          – До чего грамотная у тебя речь. – покачала головой женщина и слабо улыбнулась. – Каким славным ты у меня получился, каким рассудительным. Кто бы мог подумать… Идеальный молодой человек! В жизни таких редко встретишь. Настоящий мужчина моей мечты. – она вздохнула. – Ну, что же. Ты имеешь полное право знать правду. Может быть, этой исповедью я хоть немного уменьшу свою вину перед тобой.
          Хозяйка квартиры стала рассказывать. А я слушал, очень и очень внимательно.
          Жила-была в городе Энске симпатичная рыжеволосая девочка, Изольда Романовна Непрухина. С самых ранних лет не нравилась девочке её фамилия, как-то плохо сочетавшаяся с красивым именем и отчеством. Да это не беда, посмеиваясь, утешала её мама, это всё поправимо, вот вырастешь, выйдешь замуж, и, если захочешь, возьмёшь себе другую.
          Со временем острые углы детской «проблемы», вроде бы, сгладились. А когда на втором курсе института Изольда сочеталась браком с отличным парнем Эдуардом Болковым, было вообще очень забавно вспоминать выдуманный в детстве глупый «камешек преткновения». Глупый-то глупый, однако, когда спустя пять с небольшим лет совместной жизни супруги Болковы развелись, Изольда предпочла оставить себе фамилию мужа.
          После заключительного акта свершившейся драмы, свободный отныне гражданин Эдуард Михайлович Болков отбыл куда-то по своим грандиозным делам, и скрылся с глаз долой. А Изольда осталась жить всё в той же квартире, на седьмом этаже, вдвоём с матерью. За плечами – чуть больше четверти века, кажется, грустить не о чем, самое главное ещё впереди! Вот только не слишком-то ладно пошло дальнейшее бытие. И если с трудовой деятельностью на швейной фабрике проблем, в общем-то, не возникало, то на личном фронте молодую женщину преследовали неудачи. Скорее всего потому, что в глубине души она продолжала любить Эдуарда, и возможные кандидаты на роль нового мужа невольно сравнивались с «образцом для подражания», после чего, не выдержав испытания, неизменно отвергались. Вот ведь какая штука. Но ещё не беда.
          Беда пришла чуть позже. В самом конце восьмидесятых годов с мамой Изольды случился инсульт. И вот здесь стало уже совсем не до смеха. Уход за полупарализованной женщиной требовал столько душевных и физических сил, столько времени и самоотдачи, что немудрено было и самой свалиться с ног. Но дальше – больше! Под знамёнами Перестройки в стране закипело соревнование по досрочному разрушению всего того, что пока ещё имелось в наличии, и жизнь окончательно превратилась в невыразимо тягостную фантасмагорию.
          Таким вот образом, потихоньку, помаленьку, мечты Изольды о возможности повторного замужества и создания семьи окончательно ушли в туман. Как говорится, не до жиру, быть бы живу!
          XXI век Изольда встретила одинокой сорокалетней дамой без каких-либо иллюзий на свой счёт. Мужчины в её судьбе если и появлялись, то исчезали довольно быстро. Никому из них почему-то не улыбалось проживать в квартире, где помимо «милки» наличествовала ещё и старуха-инвалид. Любовь? Да какая там любовь! О чём, извините, рэчь? Тем более, что некогда прелестный облик молоденькой девушки уже изрядно потускнел, и процесс только усугублялся, под влиянием времени и происходящих печальных событий.
          Прекратила свою деятельность швейная фабрика. Увольнение, разумеется, отнюдь не добавило Изольде энтузиазма. Последовавшая нервотрёпка и бесконечная беготня в поисках решения навалившихся проблем также не могли не отразиться на здоровье и внешнем облике женщины.
          В 2005-м году мать умерла.
          Некоторое время после этого Изольда чувствовала себя довольно-таки неуютно. Но постепенно жизнь вошла в привычную колею. А спустя ещё некоторое время произошёл досадный случай, который Изольда предпочла бы навсегда стереть в памяти, да только слов из песни, как известно, не выкинешь.
          Пребывая теперь в одиночестве и владея полной свободой передвижений, женщина несколько потерялась в ряду открывшихся перед ней возможностей, поэтому, однажды, уступив уговорам подруги, посетила мероприятие под названием «Вечер для тех, кому за сорок».
          Домой Изольда вернулась под ручку с шикарным персонажем по имени Максим Ильич Островитов. О, это был великолепный образчик «идеального мужчины»! Учёный, кандидат наук, вообще-то трудившийся в «закрытом» НИИ, но ныне писавший научную работу, находясь в специально взятом для этого оплачиваемом отпуске, Максим Ильич блистал на фоне разных-прочих субъектов исключительным изяществом движений, тонким юмором, и неизменной вежливостью. Счастливая до невозможности Изольда буквально таяла в его объятиях и днём, и, особенно, ночью. Всё, ныне происходящее с ней, казалось настолько невероятным и даже сказочным, что поневоле напрашивался вопрос: с чего бы вдруг такая щедрость от судьбы?
          Всё стало понятно одним ясным летним вечерком, «когда усталая подлодка из глубины пришла домой». Войдя в квартиру, Изольда сразу поняла – что-то случилось, в воздухе висела тревога и какая-то слишком уж ощутимая тишина. Предчувствие не обмануло, оказывается, сегодня, в её отсутствие, Максим Ильич Островитов терять времени даром не собирался – «кандидат наук» изъял из домашнего обихода все сколь-нибудь ценные вещи, наличные деньги, и раритетные ювелирные изделия, оставшиеся на память от матери. После чего растворился в тумане, надо полагать, навсегда.
          Изольда обессиленно присела на диван и задумалась.
          – Ну, что же. – пробормотала она спустя некоторое время. – Не жили хорошо, и нехрен начинать. – вздохнула, и занялась приведением квартиры в порядок.
          «Светлая память» о Максиме Ильиче, вместе с мусорным пакетом, была отправлена на помойку. Заявление в полицию никаких положительных результатов не дало.
          И снова потянулась привычная одинокая жизнь. Подруги давно уже тетёшкались со внуками да внучками, а у Изольды с любой стороны в графе значился ноль. Миновал 50-й по счёту день рождения. И уже казалось, надеяться больше не на что, на финишный поворот выходить придётся единолично.
          Как вдруг.
          Затеяла прошлой осенью Изольда в квартире небольшой ремонт. Тут-то и довелось ей через друзей свести знакомство с одним квалифицированным мастером на все руки. А он возьми да окажись вдобавок ещё и человеком хорошим! Так что, пока дело делалось, оба успели проникнуться взаимным доверием, которое плавно перетекло в дружбу, а следом уже и в более деликатное чувство.
          В общем, решили сойтись. Стали жить-поживать вдвоём, и коротать зиму совместными усилиями оказалось гораздо приятнее, нежели по отдельности. Уже и холодный сезон подошёл к концу, весна-красна вступила в свои права, когда заявил вдруг, ни с того, ни с сего, Иван Семёнович, что намерен вскоре отбыть на «шабашку». Да ведь ещё и какую – протяжённостью на все три летних месяца! Ну, как тут не подумать про человека плохого? Знать, надоела ему Изольда, раз уходит от неё мужчина на долгий срок неизвестно куда.
          – Да почему неизвестно-то? – сердился Иван Семёнович. – Что ты, в самом деле! В деревню Ганичево мы едем, это в нашей же области, можешь по карте посмотреть. Договор у нас там заключён на возведение сельхозпостроек. И не волнуйся, к сентябрю вернусь, как штык.
          Ага. А что получилось в итоге? Уехал – и ни одного даже звоночка за всё время! Привет вам из Ганичева! Стоило ли врать? Сказал бы честно – на волю потянуло. А то – «догово-ор»!
          Снова Изольда осталась одна. Тоска женщину обуяла неимоверная. Дни потянулись долгие, вечера невыносимые, ночи бессонные. Усталость какая-то навалилась. Вот, вроде, и май-чародей на улице… а радости в жизни нет. Хоть крест на себе ставь и – в монастырь!
          Однажды Изольда вернулась в опустевшую свою квартиру ужасно уставшей и крайне раздражённой. День не задался изначально, капризная дождливая погода только добавила негатива в атмосферу недовольства, с самого утра воцарившуюся в их конторе. Женщина разругалась с сослуживцами, вступила в спор с начальником, в итоге едва-едва дождалась конца рабочего дня.
          Добравшись до дома, она почувствовала, что измотана, кажется, беспредельно, и физически, и духовно. Самое лучшее сейчас было прилечь на диван и попробовать отрешиться от всего на свете. Так Изольда и поступила.
          Лёжа на диване, стараясь ни о чём не думать, она надеялась, что вот-вот погрузится в благодатный сон. Но беспокойные мысли просачивались сквозь малейшие прорехи в «обороне» и продолжали будоражить сознание, не позволяя расслабиться. В какой-то момент Изольде стало понятно – покоя не дождаться и здесь, в собственной своей квартире. Поэтому следует, пожалуй, пойти другим путём, а именно – занять себя любой домашней работой, уборкой комнат, или мытьём посуды, неважно.
          И, если бы не пауза, которую допустила женщина после этого решения, возможно, ничего и не случилось бы, взяла бы она в руки пылесос и углубилась в труды праведные и благотворные для нервной системы. Однако, пауза возникла, и в итоге произошло то, что произошло.
          Немного отвлёкшись, Изольда задумчиво устремила взгляд на часы, висевшие в проёме между двух полок. Часы были старые, в деревянном корпусе, с двигающимся туда-сюда маятником. Изольда заводила их пружины дважды в месяц, и постоянно ловила себя на мысли, что такое старьё пора бы уже выкинуть на помойку. Вот только работал механизм безукоризненно, поэтому менять его на современный пластмассовый «кварц» рука не поднималась. К тому же это была память об отце, рано ушедшем из жизни.
          «Кстати, – равнодушно подумала Изольда, – надо бы завести часы-то… когда я в прошлый раз это делала?..»
          Но не двинулась с места, продолжая лежать и смотреть на качающийся влево-вправо маятник. Блестящая металлическая штуковина монотонно исполняла свою раз навсегда отмеренную работу. И было сейчас в этом движении что-то приятное… успокаивающее… навевающее дремоту…
          От полузабытья очнулась Изольда уже за пределами родной квартиры. Она вдруг обнаружила себя неторопливо шагающей по Центральному Проспекту. Погода успела исправиться, было тепло, витрины магазинов отражали солнечный свет.
          «Ого! – удивилась, глянув по сторонам, Изольда. – Это ж надо было так отрешиться от всего на свете, что даже не заметила, как на улицу погулять вышла!»
          Ей стало весело. Настроение почему-то переменилось самым радикальным образом. Неприятности на работе казались теперь настолько далёкими и нелепыми, что и вспоминать их не стоило. Сейчас самым правильным было продолжать двигаться куда-нибудь, легко и непринуждённо, дышать весенним медовым воздухом, да глазеть по сторонам! Не мешало бы ещё пританцовывать на ходу.
          Изольда шагала по Центральному Проспекту и улыбалась. Её просто распирало от невыразимого чувства восторга. Следовало обязательно сделать что-нибудь хорошее. Вот только что?
          Внезапно ей показался очень знакомым силуэт идущего неподалёку молодого человека. Длинные белокурые волосы его развевались на лёгком ветру, и это был образ, где-то и когда-то уже виденный.
          «Ах! – мысленно воскликнула Изольда, неожиданно сообразив, кого напоминает ей незнакомый блондин. – Да ведь это же вылитый Эдик Болков со спины! Вот таким он был в то время, когда мы ещё учились в институте… загадочный, красивый, глаз не отвести… Я тогда влюбилась в него, ну, прямо-таки, с первого взгляда… Ах, как жалко, что всё это осталось в прошлом, как жалко…»
          Впрочем, Изольда не успела по-настоящему загрустить о своей навсегда ушедшей молодости, поскольку внезапно обратила внимание на витрину магазина, в которой помимо выставленного товара сейчас наблюдалось ещё и летящее отражение чьей-то тонкой изящной фигурки в светлом платье.
          «Ух ты, какая красотка! » – неосознанно позавидовала стройной незнакомке Изольда и быстро глянула по сторонам. После чего резко остановилась, округлив глаза. Рядом никого не было, ни души!
          – Боже мой… так это что же такое?.. – она неуверенно приблизилась к витрине и замерла. Удивительное дело, но, оказывается, отражение было её собственным! После некоторой паузы, впрочем, Изольда понимающе качнула головой и пробормотала: – Ну, да… конечно… ведь это же сон! Как я сразу не догадалась… Сон. Достаточно будет хорошенько ущипнуть себя за руку, и он закончится…
          «А стоит ли спешить? – раздался словно бы за спиной чей-то вкрадчивый голос. – Тебе что, часто снятся подобные сны? Ты от них уже устала, да? Ну… тогда поступай, как знаешь… Но вообще-то торопиться не следует. Не следует!»
          «А действительно, – усмехнулась Изольда, – когда ещё в следующий раз со мною случится что-нибудь подобное? Неизвестно. Зачем же покидать съёмочную площадку раньше времени. Вдруг здесь и для нас роль найдётся!»
          Она сделала несколько оборотов вокруг себя, любуясь на отражение. Ух, хороша! Хороша девица! Снова легка и уверена в себе! Н-ну, берегитесь теперь, мужчины!
          «Так. А где у нас блондинчик, похожий на Эдика? Подать его сюда!»
          Незнакомец, между тем, успел отойти уже на довольно приличное расстояние.
          «Ай-я-яй, люди добрые! Ускользает!»
          Быстро сдёрнув туфли с ног, Изольда помчалась вдогонку. Но неожиданно в голову ей пришла совершенно замечательная мысль, от которой девушка сразу же сбавила темп движения, затем остановилась и хихикнула.
          «А куда я спешу? – подумала она. – Ведь это же сон! Мой собственный сон! И я в нём хозяйка! Как пожелаю, так сюжет и поверну. Вот, например, этот блондинчик… Ну, конечно же это не кто иной, как Эдик Болков собственной персоной! Вы спросите, почему? Да просто потому, что я так хочу, и этого достаточно! Там, в прошлой жизни, он был инженером. А здесь, в моём эксклюзивном сновидении, он будет… ну… например… знаменитым актёром! По фамилии… ммм… по фамилии… Светлинский! Актёр городского театра Эдуард Светлинский! Краса и гордость публики! Вот так! Ха-ха-ха! – жмурясь от удовольствия, Изольда неторопливо зашагала по Проспекту. В голове её назревал замысел фантастического приключения. – И пусть только хоть что-нибудь пойдёт не так, как я решила, хоть самую чуточку не так! Сразу же ущипну себя за запястье и проснусь! Слышите? Всяких дурацких проблем мне и в реальной жизни хватает! А здесь, в моём сне, всё должно происходить правильно! Только так, как я пожелаю! Слышите?»
          Кому именно полагалось «услышать» её требования, осталось тайной, сокрытой во мраке. Но как бы то ни было, а условия были выставлены. И теперь, после «заключённой» таким образом «сделки», Изольда совершенно точно знала, где следует искать Эдуарда – разумеется, в городском театре «Маскарад»!
          Куда она и направилась.
          Тут надо пояснить, что в «Маскараде» уже много лет работала уборщицей её давняя подруга Зиночка Николяк. И вот, казалось бы, ну, что такое уборщица? Самая низшая категория в табели о рангах. Однако, сильно ошибся бы человек, недооценивший эту женщину, поскольку истинный профессионализм Зиночки заключался отнюдь не в мытье полов, а в постоянном сборе слухов, сплетен, и другой информации, касающейся жизни коллектива. Творческое же переосмысливание добытого материала позволяло этой неординарной женщине всегда быть в курсе «истинного положения дел».
          При встречах Зиночка охотно делилась с подругой свежими байками из жизни «богемы», снабжая их соответствующими комментариями, и благодаря ей Изольда была довольно неплохо осведомлена кто есть кто в этом храме искусства.
          Именно поэтому подменить в своём волшебном сновидении одного театрального персонажа другим не составило для неё особого труда. Прямо тут же, на ходу, Изольда произнесла соответствующее мысленное распоряжение, и молодой, очень хорошо себя зарекомендовавший актёр Вячеслав Маркелов исчез бесследно, а место его, в сияющем ореоле героя, мгновенно занял некто Эдуард Светлинский.
          Спустя некоторое время Изольда, с приобретённым в кассе билетом, вошла в зрительный зал.
          В реальной жизни она посещала театры не слишком-то часто, без особого интереса, в основном с кем-нибудь из подруг, за компанию. Хотя, надо признать, несколько спектаклей произвели на неё хорошее впечатление, и поэтому запомнились. И вот один из этих спектаклей Изольда теперь намеревалась просмотреть повторно. Как говорится, хозяин – барин, а она являлась несомненной хозяйкой данного сновидения, поэтому могла смело позволить себе «заказывать музыку».
          Спустя несколько минут на сцене началось действие. Эдуард играл одинокого молодого человека, в дом которого вот-вот должна была явиться любимая девушка, и в ожидании этого события он коротал время в эмоциональных спорах со своим волшебным говорящим Котом.
          Изольда оказалась просто заворожена всем происходящим. Во-первых, как уже было упомянуто, спектакль ей нравился, а во-вторых, на сцене сейчас находился тот самый мужчина, от избытка чувств к которому у неё до сих пор нет-нет да и начинала кружиться голова. Ох, как он двигался… как говорил! Как улыбался, то и дело бросая лукавые взгляды на зрителей! Эдик! Милый, милый Эдик! Недаром сказано, что старая любовь не ржавеет – так оно и есть!
          В итоге, к завершению спектакля Изольда уже ни капли не сомневалась в дальнейших своих действиях. Раз уж сама судьба предоставляет ей шанс, глупо было бы им не воспользоваться.
          Она дождалась Светлинского возле служебного входа. Кроме неё здесь было ещё несколько поклонниц, однако, никаких шансов Изольда им не оставила, с нахальной уверенностью представившись Эдуарду корреспондентом московского журнала «Театральности».
          – Должна вам признаться, – очаровательно улыбнулась она, – вы произвели на меня впечатление. Столь высокий уровень мастерства заслуживает соответствующей оценки, и было бы совсем неплохо, если бы о вас появилась статья в одном из номеров нашего журнала. Что вы думаете насчёт интервью?
          Во-первых, Изольда умела пользоваться своим обаянием, во-вторых, что ни говори, а наличие огромного жизненного опыта не могло не поспособствовать успеху предпринятой атаки. Не успел Эдуард толком разобраться в происходящем, как уже оказался взят «московским корреспондентом» на абордаж, и спустя некоторое время на личном автомобиле Светлинского оба мчались к Изольде домой.
          «Ну, вот, мальчик мой, – улыбалась довольная девушка, – теперь никуда ты не денешься. Даже если захочешь.»
          Но Эдик ничего такого и не хотел! Он был в совершеннейшем обалдении от своей новой знакомой, и мечтал лишь об одном – только бы эта сказочная ситуация внезапно не оборвалась. Ну, она и не оборвалась! А длилась, длилась, длилась, безумная и великолепная, до самого рассвета!
          (Я отлично помнил события и того вечера, и той безумной ночи. Могу поклясться, что излагая их, женщина не ошиблась ни в единой подробности. Постепенно приходя в тихий ужас, я продолжал слушать.)
          Когда Изольда открыла глаза, часы пробили шесть раз. Необычный сон оказался, похоже, своеобразной реакцией организма на накопленную в последнее время усталость. И явно пошёл впрок, поскольку сейчас женщина чувствовала себя просто замечательно. Тело, словно бы по инерции, продолжало сладко и блаженно ныть, чудесные картинки всё кружились и кружились перед мысленным взором, так что некоторое время Изольде пришлось буквально «вживаться» в окружающую обстановку, постепенно приходя в себя. Спустя несколько минут женщина неторопливо поднялась на ноги и с удовольствием потянулась. С лица её так и не сошла счастливая улыбка. Ах, какое чудесное утро! Какое удивительное приключение! Ну, разве не прекрасна жизнь!
          Но это было ещё не всё. Продолжая пребывать на волне позитива, Изольда весело собралась на работу, в ритме вальса дошагала до офиса, однако, войдя в помещение, вдруг удивлённо остановилась на пороге и внимательно обвела взглядом тусклые лица своих коллег. Батюшки светы! Это же не люди – это какие-то рыбы в аквариуме. Чужие и холодные. Важно шевелят плавниками, пыжатся, пытаются произносить умные слова, да только с губ-то срываются пузырьки воздуха и не более того!
          Стало смешно и немножко неудобно.
          Да, мир неуловимо, но категорически изменился. Впрочем, нет, изменилась только Изольда. И все это скоро почувствовали. Отныне любые попытки сослуживцев вывести её из равновесия были обречены на провал, поскольку даже самые едкие шпильки в свой адрес женщина воспринимала до обидного снисходительно, словно детский лепет, что совершенно обескураживало недоброжелателей и отбивало у них охоту злословить.
          Этим вечером Изольда возвратилась с работы, ничуть не растеряв за день хорошего настроения. Дома она привычно переделала кучу малу дел, посмотрела на сон грядущий телевизор, и, совершенно довольная собой, собиралась, наконец, укладываться в постель, как вдруг ей пришла в голову идея попробовать повторить вчерашний опыт. Что произойдёт, если опять улечься на диван и понаблюдать за маятником часов? Ммм? Нет, разумеется, вряд ли стоит ожидать чего-то похожего на случившееся накануне, это было бы уже чересчур круто… так не бывает… Однако… попытка ведь не пытка?
          Изольда расстелила постель на диване, не спеша переоделась в пижаму и нырнула под одеяло. Глазам её предстали всё те же самые часы в деревянном корпусе, висящие на стене меж двух книжных полок. Маятник чертил свою привычную дугу, и абсолютно ничто не предвещало каких-либо странностей.
          «Скорее всего, я усну, как обычно, под воздействием усталости, а вовсе не потому, что воображаемый «гипнотизёр» предпринимает для этого какие-то меры.» – с иронией успела подумать Изольда.
          В тот же миг картина изменилась. Девушка вдруг обнаружила, что лежит в спальне, на собственной постели. Однако, комната преобразилась самым чудесным образом, будто воплотились наконец мечты Изольды и долгожданный евроремонт в квартире всё-таки состоялся! Сквозь полотно штор снаружи просачивались лучи утреннего солнца. Рядом с нею, под одеялом… тихонько похрапывал Эдуард! И это означало, что волшебное сновидение возобновилось! Оно продолжается! Девушка осторожно погладила ладонью плечо любовника и с замиранием сердца поняла, что всё это отнюдь не шутки, всё это очень серьёзно. И, стало быть, ей невероятно повезло. Этот загадочный мир подтверждает своё существование, и, кажется, готов беспрекословно повиноваться и дальнейшим её желаниям. Можно разыграть здесь натуральную мелодраму, столь же бесконечную, как знаменитые мыльные оперы, и ни одна живая душа нипочём не догадается, что с Изольдой происходит! О, да! Если дело оборачивается таким образом, она не заставит себя долго упрашивать, она развернётся тут во всей своей красе! Уж будьте благонадёжны, она выжмет из ситуации максимум возможного!..
          Изольда замолкла. Посмотрев на меня, она осторожно осведомилась, надо ли рассказывать события, случившиеся далее. Я усмехнулся и отрицательно покрутил головою, поскольку мысленно окинул взглядом череду наших блистательных дней и ночей, и решил, что вряд ли Изольда сможет добавить что-то новое.
          В комнате воцарилась тишина.
         «Ну, вот. Все недоразумения, наконец, и объяснились. – лениво подумал я. – Н-да, в весьма забавную историю вы угодили, гражданин Светлинский… С чем я вас, кстати, отнюдь не поздравляю.»
          И то сказать! Не более чем подневольный персонаж чужого сновидения, я неким волшебным образом умудрился вдруг предстать перед почтеннейшей публикой в роли абсолютно реального человека! И хотя выглядело это, разумеется, феерично… но… что прикажете делать дальше? Ведь подобный выход на сцену совершенно не предусматривался автором пьесы! Вот она сидит сейчас, с грустным и потерянным видом, ловит, в надежде на чудо, мой взгляд, не имея понятия о том, как выпутаться из сложной ситуации.
          А чудес-то как раз и не бывает! Это я вам точно говорю. Кому ещё, как не инкубу, разбираться в подобных вещах.
          Настроение моё низринулось в глубокое пике. Стало вдруг невыразимо скучно и противно. Положение складывалось абсолютно безвыходное. Ну, будь она хотя бы той же самой молоденькой симпатичной девушкой, от которой я сходил с ума, ещё что-то можно было бы попытаться исправить!.. Но чего, в самом деле, прикажете мне требовать от пожилой тётки? Это же какая-то пародия получается, да и только!
          «А, может, в самом деле убить пересмешницу? – с тоскливой злостью подумал я. – Воплотить ею же и высказанный намёк, ммм?»
          Я вдруг понял, что вполне способен на это. Более того! Мне стало казаться, что именно в этом и заключается цель моего здесь появления. Недаром я чувствовал уже некоторое время, будто атмосфера вокруг сгущается всё сильнее и сильнее, как бывает перед грозою, когда того и гляди грянет гром.
          Ну, вот он и грянет!
          Право слово, идея начала увлекать меня уже всерьёз. Для решительных действий не доставало, пожалуй, самого последнего толчка, маленького штриха на живописном полотне судьбы. И, как подлинный художник, я его нанёс.
          – Скажите, пожалуйста, Изольда… Вот вы говорите, вам со мно… с Эдуардом было так хорошо… как ни с кем никогда… Значит, это была настоящая любовь… настоящая… Отчего же нынешним утром вы его так безжалостно прогнали? Мне кажется, подобными подарками судьбы разбрасываться не принято?
          – Я… я просто испугалась… – после некоторой паузы глухо пробормотала Изольда, лицо её поскучнело. – Начало всей этой истории было настолько замечательным, удивительным, очаровывающим… что некоторое время я просто самозабвенно купалась в свалившемся на меня счастье и не задумывалась о последствиях… Я была влюблена, как девчонка… Правда, правда, я не лгу! – заметив моё движение, женщина прижала ладони к груди. – К тому же это было так необычно – самостоятельно сочинять и тут же проживать новую, совершенно сказочную жизнь, в которой романтическим приключениям, казалось, не будет конца и края! С каждым разом впечатления от сновидений оказывались всё ярче, ярче. Постепенно они стали затмевать обыденную, скучную реальность… И вот однажды я вдруг поймала себя на мысли, что хочу навсегда остаться там… то-есть, уже никогда не просыпаться. И даже не сразу сообразила, что это означает… Но потом спохватилась и поневоле задумалась, а могут ли такие похождения вообще закончиться добром?.. И пришла к выводу, что вряд ли. Ненормально это, если настоящие, реальные дела всё больше и больше обессмысливаются, а главное место в жизни занимает сон… гипнотическое состояние… Ну, разве можно такое положение вещей считать правильным? Нет, ни в коем случае, подумала я тогда. И, значит, пора уже всё это заканчивать. Пока не поздно… – Изольда нерешительно улыбнулась. – А тут ещё и мужчина мой, Иван Семёнович, как нельзя кстати из командировки возвратился. Всё честь по чести. Выяснилось, напрасно я ему не доверяла, думала, что бросил. Оказывается, в той деревеньке, где трудилась их бригада, сотовая связь совсем никудышная, вот он оттуда и не мог дозвониться. А съездить ко мне на побывку ему не разрешили. Людей-то мало, а работы много. – Изольда вздохнула. – Ну, вот… теперь он вернулся… и всё опять хорошо. А раз так, зачем мне кто-то другой? К тому же не настоящий, а всего лишь гипнотический?
          «Да. Виноваты, как всегда, обстоятельства.» – покривила мои губы усмешка.
          – Ну, вот я с тобой… с Эдуардом, то-есть, и распрощалась… проводила… как сумела… – Изольда тоскливо заглянула мне в глаза. – Плохо, наверное, получилось… раз явился ты сюда… А может быть, и поздно уже… грехи замаливать… Жаль… очень жаль…
          «Да уж… погрешили мы с тобой, милая, от души, что и говорить!.. А жалеть не надо! Не о чем жалеть.» – подумал я.
          И всё.
          Теперь надо было вежливо поблагодарить хозяйку квартиры за гостеприимство и поскорее ретироваться, ибо процесс уже начался.
          Женщина с недоумением смотрела на меня широко распахнутыми глазами и, кажется, не верила, что незваный гость способен вот так просто взять и уйти, не заявив никаких претензий. Однако, я уже двигался на выход, с трудом сдерживая нетерпение.
          – Куда же вы теперь? – раздался за спиной сдавленный голос. – Вам ведь совершенно некуда податься.
          Я ещё нашёл в себе силы бросить взгляд назад, изобразил на лице улыбку и ответил:
          – Не волнуйтесь. Всё под контролем.
          Затем шагнул в дверной проём. И сразу случилось то, чего я и ожидал. Воздух вдруг уплотнился примерно таким же образом, как это произошло нынче утром, когда я покидал свою съёмную квартиру, и для того чтобы сделать следующий шаг пришлось изрядно поднапрячься. Хлоп! Резиново-тягучее препятствие лопнуло под моим напором, и я выскочил на лестничную площадку так поспешно, словно хорошенько получил под зад коленом.
          – Ах, чтоб тебя! – пожелал я всего хорошего неизвестно кому.
          И в этот момент со стороны лифта послышался звук открывающихся дверей.
          «Ага, – подумалось мне, – очень вовремя!»
          Из кабины деловито вышел пожилой мужчина в тёмно-коричневой куртке. Походкой уверенного в себе человека он двинулся на меня, словно на пустое место. И, хотя в принципе так оно и было, я невольно отпрянул в сторону. Незнакомец даже глазом не моргнул. Пройдя мимо, он подошёл к той самой двери, которая только что захлопнулась за моей спиною, и нажал кнопку звонка. Не получив ответа, он чертыхнулся, нажал ещё пару раз, а потом толкнул дверь рукой. Она неожиданно отворилась. Пробормотав что-то досадливое, мужчина скрылся внутри квартиры. Спустя недолгое время оттуда донеслись какие-то невнятные звуки. Потом наступила полнейшая тишина.
          Я устало сделал в сторону несколько шагов и замер. Надо было чуть-чуть подождать. Минут через пять дверь тихонько отворилась и на площадку вышла Изольда. Она была юна и очаровательна, как прежде. Грустно улыбаясь, Изольда приблизилась ко мне.
          – Ну, что там? – хмуро поинтересовался я.
          – Умерла от инсульта. – ответила девушка. – Не волнуйся, больно не было. Всё произошло очень быстро.
          – А чем сейчас занимается этот… как его… Иван Семёнович?
          – Звонит в скорую помощь.
          – Ну, да… правильно делает… Хотя и зря.
          Я вздохнул, осторожно приобнял любимую за плечи, и мы пошли.