Чужая кошка в зеркале, часть18 - Последняя игра

ЧАСТЬ 18. «ПОСЛЕДНЯЯ ИГРА»


После новогодних праздников жизнь вернулась на круги своя.
Наступил февраль, сырой, почти бесснежный. Темное хмурое утро, едва живое от промозглой погоды, настойчиво стучалось в освещенные окна домов, просясь обогреться, но прикрытые занавесками квадратные глазницы равнодушно взирали на улицу.

А в Ленкиной жизни все крутилось по-прежнему. Утром – завтрак, торопливый, не нужный ей  секс на кухне, днем – работа, вечером – ужин и секс долгий, до неприятного звона в ушах.

Она чувствовала – в Алексее что-то изменилось. Он иногда застывал с мечтательным выражением на лице, и, опомнившись, прятал глаза. На ее расспросы отшучивался, целовал в кончик носа и начинал рассказывать что-нибудь смешное.


Как-то утром, готовя завтрак, Ленка подошла к окну, глядя на тающий снег и грязную улицу, в которой вяз свет фонарей. Сзади ее обнял Алексей, поцеловал плечо, не потрудившись его оголить, стиснул грудь, помял пару раз, больно прищемив соски, задрал подол платья и, как всегда, чуть повозив руками по стройным ногам, вошел в нее. Она даже не отвела глаз от оконного стекла, только вздрагивала под его толчками и смотрела на разлетающиеся за окном лужи под колесами машин.
- Ты когда сегодня вернешься? – спросил он позже, довольно сопя.
- Как обычно, Леш, вечером. А что?
- Просто спросил, – он торопливо отвел глаза. – Ну ладно, я побежал собираться – опаздываю на работу.
Чмокнув ее в губы, Алексей выскочил за дверь. Ленка прибралась на кухне после завтрака, застелила постель, подошла к шкафу. Открыв дверцу, увидела свадебное платье. Муж уговаривал отнести его в комиссионку, но у нее рука не поднималась, а ему было некогда. Так, в прозрачном чехле, платье и осталось висеть.

Врачиха, с которой Ленка вела прием в поликлинике, неожиданно отпустила ее около двух, и она помчалась домой, заскочив в магазин за продуктами. Обрадовавшись такому удачному случаю, решила убраться в квартире, чтобы в выходные просто отдыхать.

Открыв дверь, привычно сунула ключи в карман пальто, поставила сетку с продуктами на тумбу в прихожей, сняла пальто, повернула голову, непонимающе посмотрела на разбросанные вещи – вот брюки Алексея почему-то валяются на пороге гостиной, вот его трусы. Не снимая сапог, прошла в комнату. На столе – наполовину выпитая бутылка шампанского, рядом два бокала, открытая коробка конфет. Чья-то кофточка, вывернутая наизнанку, бесстыдно брошена на спинку стула. Возле стола на полу белеют наглые женские трусы, не ее – у нее таких нет, как впрочем, и привычки расшвыривать нижнее белье по комнате. Во рту почему-то пересохло, сердце тревожно забилось глухими сильными толчками, все быстрее и быстрее. Из-за приоткрытой двери в спальню доносились стоны и вскрики. Ленка, прижав руки к груди, медленно подошла к порогу и застыла.

Поперек кровати на спине лежал, постанывая, Алексей. На нем, сидя сверху, елозила Светка. В спальне стоял стойкий запах долгого секса.

Ленка отшатнулась, закрыв рот рукой, чтобы не порвать горло криком, отступила назад, взгляд ее заметался. Брезгливо подняла Светкины трусы, надела их на бутылку шампанского. Секунду подумав, сняла с дрожащего пальца обручальное кольцо, тихо положила на темную полировку стола рядом с коробкой конфет. Быстро надела пальто, взяла сумочку и вышла прочь.

Она долго, бездумно бродила по грязным улицам поздне-февральского города, пока не продрогла. Подняв глаза, увидела, что стоит возле дома бабушки. За все это время она не проронила ни слезинки, сердце жгло, но оно было пусто и холодно, как погасший очаг. Поднялась на второй этаж, коротко позвонила. Открыв дверь, бабушка пришла в ужас:
- Лен?.. Лен, что случилось?! Господи, да на тебе лица нет!
Ленка молча сняла сапоги, под которыми тут же расплылись грязные лужицы, повесила пальто, так же молча прошла на кухню, налила стакан воды, залпом выпила, села на стул. Ее била крупная нервная дрожь.
- Лен, ты можешь объяснить, что произошло?!
Она посмотрела на бабушку пустыми глазами и зарыдала.
- О, господи! – бросилась к ней бабушка.
И только спустя какое-то время, она сквозь Ленкин плач смогла понять, что случилось. Молча сидела рядом, пока Ленка не подняла на нее заплаканное лицо:
- Бабушка, ну как же так?!.. Господи, как же так?!.. Да как же теперь жить?!.. Как же теперь верить-то?!..
Они сидели до глубокой ночи, и Ленка, не раздеваясь, так и уснула на софе в комнате. Бабушка накрыла ее теплым пледом, присела рядом, поглаживая рыжие волосы.



- Кажется, дверь хлопнула? – спросил Алексей, приподнимая голову.
- Показалось, – Светка скользнула по нему вниз.
- Подожди, – он грубо ссадил ее с себя, обернул бедра полотенцем, выскочил в гостиную.
Первое, что увидел – Светкины трусы на бутылке шампанского.
Второе – маленькое золотое обручальное колечко на темной полировке стола.
Третье – сетка с продуктами на тумбочке в прихожей.
В нем все сжалось. Он прислонился к стенке, медленно съехал по ней вниз, обхватил голову руками, закрыл глаза… и завыл.
На эти страшные звуки выскочила голая Светка:
- Леш… Леш? Что с тобой?
- Уходи.
- Что? – Светка непонимающе смотрела на него.
- Убирайся вон, шлюха! – он заорал так, что Светка, отшатнулась, кинулась в комнату, похватала свою одежду, наскоро оделась и выбежала в слезах на лестницу.

Весь январь она приезжала к Алексею один-два раза в неделю в свои выходные, и они встречались на квартире у кого-нибудь из его приятелей. В поселок Светка возвращалась вечерней электричкой.

Если бы его спросили, зачем ему это, он бы не ответил. Алексей по-прежнему трепетно относился к Ленке, любил ее, страсть с ней была для него все таким же наслаждением. Когда Светка приехала к нему первый раз, он прогнал ее. А потом она приехала снова, и он решил, что ничего страшного не произойдет, если они со Светкой пару-тройку раз поимеют друг друга, так сказать, по старой памяти. В сексе с ней было что-то такое… напоминающее прошлую разгульную жизнь…

Сейчас накатило ощущение нереальности происшедшего. Он выскочил на лестницу, позвонил в Наташкину дверь, но в квартире Шуваловых стояла тишина. Оделся, бросился на улицу, долго искал Ленку в ее любимых местах. Потом вернулся в квартиру и как был, в одежде, рухнул на кровать, еще утром такую теплую и нежную, а сейчас отдающую могильным холодом.

Проснувшись утром, сразу не вспомнив вчерашних событий, привычно пошарил рукой рядом с собой в поисках любимого сонного тела. Но простынь была пуста, подушка – девственно ровна. На столе в гостиной по-прежнему лежало обручальное Ленкино колечко. Он вдруг вспомнил Ванькины слова, сказанные другом вечером 1 января, и понял – все! Она никогда к нему не вернется.

Придя вечером с работы, увидел приоткрытую дверцу шкафа. Полки, где раньше лежали Ленкины вещи, были пусты. Лишь молчаливым укором висели два платья – белое свадебное и маленькое сиреневое, купленное для второго дня свадьбы. В коридоре сиротливо стояли ее тапочки, которые никогда уже не дождутся своей хозяйки, на тумбочке в прихожей – связка ключей от квартиры. В этот вечер Алексей напился. Он метался, как в бреду, катался, завывая, по кровати, кричал, звал ее. Но в доме стояла мертвенная тишина.

Он приходил в поликлинику, где работала Ленка, но ему ответили, что она уволилась, и где ее искать – не известно. Тогда, решившись, поехал к Нине Николаевне, потоптался у дверей, позвонил. Ему никто не открыл. Он приходил снова и снова, подолгу простаивая на лестничной площадке возле окна. Ни Ленки, ни ее бабушки.

Наверно, через неделю после ее ухода, он снова стоял в подъезде. Давно стемнело, часы показывали начало одиннадцатого. И тут он увидел, как Нина Николаевна подходит к своим дверям, устало вздыхая.
- Нина Николаевна! – подбегая к ней, крикнул Алексей.
- Что ты здесь делаешь? – презрительно посмотрела она.
- Нина Николаевна, я… Лену ищу.
- Здесь ее нет, – она стала открывать дверь. – Уходи.
- А где она?! – вид его был ужасен.
- Я тебе говорю – здесь ее нет.
- Нина Николаевна! – он бросился перед ней на колени. – Умоляю, скажите, где мне найти ее?!
Та отрицательно покачала головой.
- Уходи! Ты чуть не погубил доброго, светлого человека… Мы ее еле откачали.
- Откачали? – Алексей поднял голову. – Что значит… откачали?
- А то и значит. Убирайся! И никогда сюда больше не приходи. И можешь ее больше не искать – она для тебя умерла. Пошел вон!
Нина Николаевна брезгливо дернула плечом и захлопнула перед ним дверь.


На следующий день после ухода Ленка забрала из квартиры Алексея свои вещи. Потом  оформила документы на увольнение из поликлиники. Вечером долго сидела молча, не отвечая на бабушкины расспросы.
- Лен, мне надо уйти по делам ненадолго. Ты ложись, а я скоро.
Вернувшись домой, Нина Николаевна позвонила, но на звонок никто не отозвался. С бьющимся сердцем она отперла замок своим ключом, не снимая пальто, побежала в Ленкину комнату. Мертвенно-бледное лицо внучки… пустая упаковка из-под таблеток.
- Лена! Леночка! Очнись! – закричала бабушка, тряся ее за плечи.
Открыв затуманенные, уже далекие, глаза, Ленка тихо прошептала:
- Бабушка… прости… – и потеряла сознание.
Нина Николаевна бросилась к соседке по площадке, у которой был телефон, крикнула, едва та появилась на пороге: «Люся, вызывай скорую, Ленка отравилась!» и побежала обратно…

Она просидела в больнице всю ночь, а утром к ней вышел дежурный врач:
- Сейчас опасности, в общем, нет, привезли вовремя… Но она не хочет жить, бороться. Не хочет. Надо что-то делать, иначе случится беда.
- Кажется, – задумчиво сказала Нина Николаевна, – я знаю, что надо делать. Вы только не оставляйте ее одну без присмотра, я скоро вернусь.
И выйдя из больничного корпуса, она быстро пошла в сторону почты.
Вечером ее попросили уйти из палаты, Нина Николаевна долго отказывалась. Тогда врач, положив руку на ее поникшее плечо, сказал:
- Вам надо отдохнуть, поспать, иначе вы окажетесь на соседней койке. Не волнуйтесь, я распоряжусь, чтобы возле вашей внучки сегодня ночью подежурила санитарка.


В комнату Ивана заглянула мать:
- Вань, ты дома?
- Дома, мам.
- Вань, тут тебе телеграмму странную принесли, «молнию».
- Что?! – он подскочил к матери, вырвал сложенную вдвое бумагу.
«Срочно приезжай тчк Нина Николаевна»
Руки его затряслись. Он рванулся, схватил сумку, покидал какие-то вещи, посмотрел на часы – успевает на последнюю электричку, обернулся:
- Мам, мне надо срочно уехать!
- Надолго, сынок?
- Не знаю, – он сорвался, на ходу надевая куртку.
Выскочил на черную улицу, поскальзываясь, помчался на вокзал. По дороге забежал к бригадиру предупредить об отъезде. Всю дорогу в электричке его трясло. Он не знал, что произошло, только какое-то предчувствие сжимало сердце, вынимало душу. Около полуночи он звонил в дверь Ленкиной бабушки. Та, словно ждала у порога, тот час открыла:
- Ваня…
- Нина Николаевна, что случилось?! Что-то с Леной?! – глаза шальные, еле дышит – бегом бежал.
- Проходи, Ваня, разговор у нас будет долгий.


Войдя в палату, Иван подошел к одной из больничных коек, сел рядом с Ленкой, взял ее за руку, с трудом сдерживая слезы. Он сидел долго, не видя любопытных глаз, не видя вообще ничего, только ее – бледную, исхудавшую, с разметавшимися по подушке рыжими волосами. Заметил, как дрогнули ее ресницы, как медленно, нехотя, тяжело открывает она глаза.
- Ванечка, – прошептала она белыми губами, снова засыпая.
- Рыжее мое солнышко, – услышала она сквозь сон, и на лице ее появилась тихая, светлая улыбка.
Вечером его хотели выгнать из палаты.
- Завтра приезжай, – сказал усталый дежурный врач.
- А можно я останусь?
Доктор смотрел на него пристально, долго, махнул рукой:
- Ладно, оставайся… муж что ли?
- Почти.


Алексей, закрывшись в одном из кабинетов, обзванивал больницы:
- Здравствуйте, к вам поступала Елена Вишневская, девятнадцать лет?.. Когда поступила? Не знаю точно… Нет? Извините… Здравствуйте, скажите, к вам поступала Елена Вишневская, девятнадцать лет?..
Он сходил с ума от того, что не мог ее найти. Он вообще без нее сходил с ума! Приходя вечером с работы домой, слонялся из угла в угол, подолгу просиживал на подоконнике кухонного окна, глядя на улицу. Спал теперь в гостиной, потому что пустая половина кровати в спальной напоминала о том, что она ушла. Как-то достал из шкафа ее маленькое сиреневое платье, уткнулся в него лицом – оно еще хранило ее запах. Так и сидел вечерами, положив на колени ее платье, гладил его, разговаривал с ним:
- Леночка, девочка моя! Ну, виноват я перед тобой! Ну, случилось так! Но я же люблю тебя! Люблю только тебя одну!.. Девочка моя, где же ты?.. Лен, где ты? Мне плохо без тебя!..
Он снова и снова вспоминал ее глаза, волосы, в которых любило играть солнце, губы… В ушах слышался жаркий шепот: «Иди ко мне!..», руки тосковали по ее телу. Он сходил с ума от отчаяния, от боли потери. Чтобы как-то прийти в себя, вставал под ледяной душ, но становилось только хуже. «Хотя бы раз!... – молил он небо. – Господи, дай мне увидеть ее еще хотя бы раз!..»

Однажды вечером в его квартиру кто-то позвонил. Он кинулся к дверям, в безумной отчаянной надежде распахнул дверь:
- Лена!
На пороге стояла Нина Николаевна. Она смотрела на него спокойно, по-чужому:
- Надо поговорить.
Алексей пропустил ее в дом, указав на кухню:
- Проходите.
Он почти знал, нет! – он был уверен, что знает, зачем она пришла.
- Алексей, я думаю, ты понимаешь, что Лена к тебе никогда не вернется, – каждое ее слово вынимало из него частичку души. – Поэтому если в тебе сохранилось хоть что-то от мужчины, ты не будешь препятствовать против расторжения вашего с ней брака.
- Нет! – крикнул он. – Я не дам ей развода! Мне надо только увидеть ее! Я ей все объясню!
- Она не хочет тебя видеть, и ты знаешь, почему… Твое возражение против развода уже ничего не исправит. В этом случае дело решит суд, и вряд ли он будет на твоей стороне, я думаю, ты это понимаешь. Поэтому единственный способ достойно выйти из ситуации, которую ты сам и создал – это осознать, что семейной жизни с Леной у тебя уже не будет, и не мешать ей. Она и так еле жива от всего происшедшего. Слава богу, детей у вас нет, поэтому развод вы оформите через ЗАГС. Вот адрес, – Нина Николаевна протянула маленькую бумажку, – завтра в 15 часов туда же подойдет и Лена.
Наверно, именно то, что он сможет ее увидеть завтра, придало ему сил.
- Я приду, – тихо, после долгих размышлений, сказал Алексей.
- Да, и не трави ей душу, – сказала Нина Николаевна, – мне стоило большого труда вытащить ее с того света после твоей… твоего подлого предательства!

Ему бы только увидеть ее! На минуточку! На секундочку! Он бросится к ее ногам, будет молить о прощении!! Он сделает все, чтобы она вернулась к нему! Завтра! Он увидит ее завтра. Бог услышал его молитву о встрече с ней!

Утром, добежав до телефона-автомата на углу улицы, Алексей позвонил на работу и отпросился на весь день. Вернувшись домой, кинулся в ванную, долго мылся, брился. Сердце в груди билось так сильно, что он стал задыхаться. Погладил синюю рубашку, которая так нравилась Ленке, повертелся перед зеркалом, посмотрел на адрес, написанный на клочке бумажки, и вылетел из дома. Еще несколько томительных минут, и он увидит ее! Он готов сделать все, чтобы она простила его! И больше никаких светок, ларисок, маринок – только она одна на всю жизнь! Он объяснит ей, как плохо ему без нее, она поймет, она простит, она должна простить, иначе он просто сдохнет! Господи, сколько он жил без нее? Месяц! Он жил без нее целый месяц! Такой долгий, такой нескончаемо долгий месяц!
Он в нетерпении топтался у входа в ЗАГС, то и дело поглядывая на часы.
А потом он увидел ее. И его сердце остановилось.

Ленка шла, опираясь на руку Нины Николаевны. Белое лицо, на исхудавшем лице огромные пустые глаза. Она прошла мимо него, даже не взглянув, и только Нина Николаевна посмотрела на него грустным взглядом. Он шел за ними по коридору, почти ничего не понимая, что-то писал, где-то ставил подпись. И смотрел, смотрел на нее, узнавая и не узнавая. Услышал «через месяц» и не понял, про что это. А, про свидетельство о разводе. Так же, не глядя на него, Ленка, тяжело опираясь на руку Нины Николаевны, пошла по улице, все дальше и дальше. А он так и стоял, не понимая, почему не кинулся перед ней на колени, почему не стал молить о прощении. Позже, уже дома, когда он допивал остатки водки, на этот вопрос ему ответило собственное сердце – потому, что он ее никогда не вернет…потому, что она никогда его не простит… Никогда…



Оживала Ленка долго. Сначала она молча смотрела на Ванечку, который приходил к ней в больницу каждый день, отворачивалась и тихо плакала. И тогда он целовал ее исхудавшие руки. Потом легкая улыбка стала появляться на ее лице, когда, открыв глаза, она видела его возле своей койки.
- Ванечка, – шептала она, и он гладил ее волосы, улыбаясь в ответ.
Увидев их на пороге своего дома, когда Иван привез Ленку из больницы, Нина Николаевна впервые за последнее время заплакала:
- Ленка-Ленка, как же ты нас напугала!
Они сидели на кухне и пили чай с теплыми пирогами. А когда у Ленки стали слипаться глаза, Нина Николаевна опомнилась:
- Я пойду, постель постелю.
Вернувшись на кухню, увидела, что Ленка спит на коленях у Ивана. Он осторожно поднял ее на руки, отнес в комнату, бережно опустил на диван. Ни слова не говоря, Нина Николаевна вышла. Спать Иван лег на софе в той же комнате, где спала Ленка.


Лежа без сна, вспомнил вдруг, как однажды, еще в школе, они с пацанами стояли в коридоре перед кабинетом физики. Мимо бежала Ленка. У нее уже росли груди, и она этого очень стеснялась. Парни стали ее обсуждать, а он вдруг сказал: «Вот вырастет это рыжее солнышко, и будете вы за ней бегать и с ума по ней сходить!». Тогда все смеялись.

Потом вспомнил, как сидел как-то на лавочке возле своего дома. Мимо по улице шла, еще совсем маленькая, как ему казалось, Ленка. Увидев ее, он крикнул:
- Эй, рыжее солнышко! Когда вырастешь, я на тебе женюсь!
Она покраснела, кинула: «Дурак!» и побежала. И мелькали под коротеньким платьицем  быстрые, стройные ножки.

А однажды, уже перед его выпускными экзаменами в десятом классе, он, отложив учебники, почему-то выглянул в окно. Было около полуночи. Под его окном сидела на корточках Ленка и аккуратно срезала маленькими ножницами с клумбы белые тюльпаны. Неслышно распахнув окно, он шепотом спросил:
- Белые тюльпаны любишь?
- Люблю, – тихо ответила она, странно пискнула, подняла голову, бросила уже срезанные цветы и убежала, прыгая, как заяц.
Он вышел из дома, собрал с клумбы все белые тюльпаны, обобрал еще несколько садов у соседей и все отнес ей на крыльцо. А потом долго улыбался, вспоминая этот эпизод из своей жизни. Может, тогда она и зацепила его? Учась в институте, он приезжал на каникулы домой и, встречая Ленку где-нибудь на улице или в доме культуры, даже не задумывался, почему так сладко ноет сердце при виде ее, почему так тянет обернуться ей вслед. У него уже была взрослая жизнь, куча девчонок и все прочие мужские радости. Не до мелкотни, пусть даже рыжей!

Так уж сложилось, что в их поселке девчонки выскакивали замуж, попробовав – чаще не по своей воле, конечно – одного, двух, а иногда и гораздо больше парней. Но Ленку не трогали, хотя желающих было предостаточно – чарующие зеленые глаза, роскошные медно-рыжие волосы, большая грудь будоражили парней. Однако как-то Иван сказал парням: «Тронет кто Ленку – прибью!» С тех пор кроме скучных поцелуев да  тисканья за Ленкину грудь никто из парней на большее не решался. Да и было в ней что-то особенное, может, потому и берегли. И надо же, как все сложилось! Как переплелись их судьбы!

После развода Ленки с Алексеем, они больше никогда не заговаривали ни о ее бывшем муже, ни о его бывшей жене. Только однажды Иван обмолвился, что он со Светкой давно развелся, и его мать была этому рада, но Нина Николаевна погрозила ему пальцем, и он виновато замолчал.

Теперь Иван с Ленкой частенько гуляли где-нибудь в сквере или саду. Вот и сейчас, не смотря на еще холодный воздух, они сидели на лавочке в Павловском парке.
- Ой, Ванечка, смотри – скворцы! – Ленка встрепенулась, он обнял ее за плечо.
- Так конец марта, пора бы!
- Да холодно еще!
- А им в самый раз, – он улыбался, глядя в ее ожившие смеющиеся глаза. И снова зеленая волна накрывает его с головой, а сердце бьется так сильно, что отдается в висках, и хочется пить это травное зелье до бесконечности.
Они вернулись домой к ужину, уставшие, но довольные прогулкой. Даже сутолока в пригородной электричке не испортила настроение. Наоборот, свободных сидячих мест не было, и они стояли, тесно прижавшись друг к другу. Всю дорогу весело болтали, и она так удивительно улыбалась!

Поздно вечером Ленка стелила постель. Увидела смутившегося Ванечку, покраснела. Сердце ее дрогнуло, затрепетало, сладко заныло. Она поправило одеяло, подошла к окну, задумчиво глядя на фонари, разводящие ночную мглу. Вдруг почувствовала, как его губы коснулись шеи возле уха. Смутилась, когда он тихонько за плечи привлек ее к себе. Теперь в окно они смотрели вместе. Его дыхание сделалось жарким.
- Рыжее мое солнышко, – прошептал он, развернул ее к себе, приподнял голову за подбородок и нежно, очень долго целовал.
Она ответила ему, прижалась.
- Ванечка мой, – едва слышно сказала она, пряча лицо на его груди.
- Я тебя никому не отдам, – сказал он, и сердце ее зашлось от счастья. – Я люблю тебя!
- И я тебя люблю, Ванечка!
В кровать он отнес ее на руках. Эту ночь они провели вместе. Он любил ее так нежно, так трепетно, что она плакала, а он целовал ее мокрые соленые ресницы, пока она не уснула у него на плече.

Когда они утром вышли, смущенные, на кухню, Нина Николаевна без слов поняла, что произошло между ними этой ночью. Весь день они не отходили друг от друга, обнимались, перешептывались, смеялись чему-то своему. А вечером, когда Ленка пошла стелить постель, Иван попросил Нину Николаевну задержаться.
- Что такое, Ваня? – она с улыбкой смотрела на него и знала, о чем он сейчас ей скажет.
- Нина Николаевна, я Лене сделал предложение, и она согласилась выйти за меня замуж.
- Не очень вы торопитесь-то? – в ее глазах мягкий теплый свет.
- Да сколько можно уж… – Иван не договорил, только развел руками.
- Да, в самом деле, – согласилась Нина Николаевна.
И они рассмеялись, глядя друг на друга.


Эпилог



Была середина июня. Шумели за окном молодыми листочками яблони и вишни, совсем недавно осыпавшие в садах белые цветы. Трепетали в легкой утренней дымке пионы, покачивались на клумбе разноцветные тюльпаны. Увидев Ивана, идущего к дому с какой-то девушкой, тетя Катя выскочила на крыльцо, удивленно развела руками:
- Ленка? – она непонимающе посмотрела на сына, но тот молчал и улыбался.
- Здравствуй, теть Кать, – Ленка смущенно опустила голову. – А я повиниться пришла.
- Ну, заходите в дом.
Провела их в комнату, села за стол, медленно смахивая со скатерти не существующие крошки, глядя то на Ленку, то на улыбающегося сына, не сводящего с нее глаз.
- Мам, тут такое дело… – Иван глубоко вздохнул. – Мы с Ленкой поженились.
Увидев, как зарделась Ленка, тихо ахнула:
- Как же это?.. Как поженились? По-настоящему что ли? Подожди, так, значит, это к ней ты летом по ночам ходил окна сторожить?
- К ней, мам.
- От дела!.. – она вдруг засуетилась. – Да что это я? Давайте отметим что ли?

Сидели они долго, разговаривали. Мать лишь однажды вздохнула:
- Что ж вы друг от дружки бегали-то? Ладно хоть сейчас, сынок, у тебя ума хватило отвоевать свое счастье… А тебе, Лена, всегда рада: о другой невестке я и мечтать не могла. Будьте счастливы, дети!
Увидев глаза сына, вышла из комнаты и вскоре вернулась с крохотной шкатулочкой в руках:
- Вот, Лена, это тебе… от меня, свекрови то есть.
На черном бархате лежали старинные золотые серьги.


Утром к стоящим возле дома Гусаковых бабам бежала со всех ног тетка Аня:
- Ой, бабы, что я скажу!.. Фу, щас сердце выпрыгнет!
- Что случилось, Анька, не томи!
- Дайте дух перевести… Слушайте, бабы, новость-то какая! Ванька-то наш Фомин увел-таки Ленку Воробьеву от этого городского парня!
Бабы ахнули:
- Да ты что?! Не может быть! Откуда знаешь?!
- А мне только что мать его сказала. Они уж и поженились!
- Ну, ничего себе!.. Знай наших парней! От Ванька-то молодец!.. А жить-то где молодые будут?
- Так в городе и живут, Ванька там себе работу нашел хорошую, а Ленка, говорят, в институт собирается поступать.
- В медицинский?
- Почему в медицинский? В экономический.
А к обеду уже весь поселок знал радостную новость о женитьбе Ванечки Фомина на Ленке Воробьевой.



Вечер был тихим и теплым. Густая трава лениво шевелила зелеными нервами, трепетно скрадывая заливистые пересвистывания сумасшедших соловьев. Ленка с Иваном сидели на лавочке возле его дома. Он нежно обнимал ее, прижимая к себе и целуя.
- А помнишь, как ты у меня под окном тюльпаны воровала? – вдруг спросил он, заглядывая ей в глаза.
- Конечно, помню! Я тогда так перепугалась, что меня заметили, так драпала! Полночи дрожала, что меня ругать будут. Представляешь, утром выхожу, а у меня все крыльцо белыми цветами завалено.
- Да уж, – насмешливо проворчал Иван, – я не один сад обобрал, чтобы насобирать тебе белых тюльпанов в таком количестве!
- Ты?! – ахнула она.
- Я…
- Ванечка!.. – она прильнула к нему.
- Соловьи-то как распелись! – чуть позже шепотом сказал он и снова поцеловал теплые губы. – Да, тут вот еще…
Он выудил откуда-то из-за спины маленького плюшевого медвежонка. Ленка ахнула:
- Господи, откуда он у тебя? А я думала – потеряла! Расстраивалась до ужаса… Ванечка мой…
И снова затишье, только звуки поцелуев.

Она не знала, как ему сказать, только вздыхала украдкой.
- Лен, сказать что хочешь? А, может, признаться в чем?
Он заглянул в глаза.
- Вань, – она опустила голову, – у нас маленький будет…
Иван долго молчал, и она виновато посмотрела на него. Его глаза блестели. Он крепко прижал ее, поднял за подбородок голову, нежно поцеловал в губы и тихо сказал:
- Значит, у меня теперь будут два солнышка: одно – рыжее, а второе… маленькое… Господи, Ленка, если бы ты знала, как я счастлив!
- Я тоже, Ванечка! – шепотом ответила она.

На какое-то мгновение стихли птичьи трели, давая двум людям, сидящим на лавочке, до конца почувствовать это счастливое мгновение. Потом щелкнул один соловей, второй отозвался и подхватил звонко, заливисто, и понеслись по округе соловьиные песни любви,  напоминая о том, что жизнь продолжается.

КОНЕЦ

ПРОДОЛЖЕНИЕ В РОМАНЕ "КРУЖЕВА ДЛЯ АНГЕЛА"