Обида

Обида

Лето уверенно шагало по земле изредка меняя солнечные дни, на редкие грозы, тёплые дожди и неожиданные похолодания. Был прекрасный июльский день, но солнце уже клонилось к закату. Я возвращался домой после купания в пруду. Перед домом меня встретил младший брат, Ваня, словами:
-  Юла, а к нам плиехал дядя Паша,- он плохо выговаривал букву «р». Мы жили в городе Ижевске, в его пригород, называемом «Колтома», который представлял собой довольно большой посёлок, почти сплошь застроенный частными деревянными домами, расположенными на девяти параллельных улицах, называемых  подлесными. Мои родители переехали в Ижевск в 1947 году, но моё раннее детство прошло в деревне. В таких поселках как «Колтома» большинство людей знали друг друга, с соседями жили дружно, помогая во всём и общаясь.
Я вошёл во двор. На деревянном  диване под берёзой сидели мама с папой, а перед ними стоял и что-то рассказывал высокий солидный мужчина в сером костюме и шляпе на голове. Через его левую руку был небрежно переброшен плащ такого же цвета. Я поздоровался. Мама подозвала меня и представила:
-  Это наш старший сын Юра, ему одиннадцать лет. Он у нас ещё довоенный, родился в 1939 году. А двое младших, Ваня и Олег - истинные дети войны. Они родились в1943 и 1944 годах, уже после того как нашего отца, в результате тяжелого ранения комиссовали из армии. Дядя Паша потрепал меня по волосам и покровительственно произнес:
-  Молодец, растёшь крепышом, помогай родителям, слушайся их.         
 Вскоре они сидели за столом, мирно беседовали, что-то выпивали, а потом  пели песни. Особенно хорошо пел отец.  Мне нравилось его пение. Время тогда ещё было тяжелое – шел 1950 год. Родители редко приглашали гостей, но если приглашали, то застолье у них всегда выглядело веселым и задушевным. То, что приедет дядя Паша, двоюродный брат отца, в семье знали. Он написал письмо отцу, что демобилизовался из армии. Решил объехать всех родственников – повидать самых близких. К нам обещал заехать в десятых числах июля. В письме дядя Паша сообщил, что закончил службу в Австрии, прослужив там около пяти лет. Очень соскучился по родным местам. С нетерпением ждет встречи с родиной. И вот он у нас. Дядя Паша рассказывал родителям, как живут люди в Австрии, но с оглядкой, чтобы никто посторонний не слышал, даже дети.
К концу вечера дядя Паша попросился прилечь отдохнуть, видимо, сказалась дальняя дорога, тепло июльского вечера и выпитое спиртное. Мама предложила ему лечь на постели в доме, но он захотел просто полежать на свежем воздухе, и устроился на деревянном диване, рассчитывая, что это не надолго. Диван был сделан из отдельных брусков с небольшими просветами. Гость разоспался, его не стали будить, и проспал до утра. Проснувшись и приведя себя в порядок, дядя Паша не обнаружил кошелька с деньгами. Отцу было некогда разбираться с пропажей, его ждала  срочная работа. Он рано ушёл, но попросил маму разобраться во всём. Однако своему брату сказал, что воров в доме нет, кошелёк найдется.
Мама же решила, что кроме меня, самого старшего и сообразительного, украсть кошелёк некому. Мои младшие братья семи и восьми лет ещё глупые и не догадаются, как это сделать. Она была добрая русская женщина, и воровство было противоестественно её православной сути. Неожиданный случай с кошельком, и желание искоренить проявление воровской заразы в зародыше, не дать развиться этому пороку в её детях, толкнуло её на не свойственное её характеру грубое наказание. Отозвав меня во двор, она начала допытываться у меня, брал ли я деньги. Я, конечно, отвечал, что не брал. Разговаривая со мной, мама постепенно распалялась:
-  Ты позоришь нас. Как нам теперь смотреть в глаза дяде Паше. Как  ему объяснить, где деньги, - говорила она мне. Я настаивал на своём, что денег не брал. В её словах начали проскальзывать повышенные нотки. Потом она отвесила мне пару тумаков,  больно потрепала за ухо, но я всё не признавался. Не добившись от меня признания, мама взяла в руки большой прут, которым младшие братья, как удочкой, ловили рыбу из бочки играя в рыбаков, и выпорола меня. Мне было очень больно, я плакал навзрыд от боли, что даже описался, но не признавался. Потом сказала:
-  Я скоро приду, только отгоню корову к пастуху. К моему приходу, чтобы деньги лежали на столе.
От обиды, унижения и незаслуженных побоев, я убежал на берег пруда и пробыл там целый день. Мои друзья Гриша и Миша принесли мне поесть. Так я прожил этот день. Вечером, когда все легли спать, я пробрался на сеновал, зарылся в сено и проспал до рассвета, на редкость, крепким сном
Вечером я слышал, как мама ходила по двору и огороду, звала меня, но я не откликался. Утром луч солнца, словно прокравшись сквозь щель, попал мне в глаза и разбудил. Сразу же вспомнился вчерашний случай, но вставать я не стал, а дождался, когда мама уйдет из дома. Наконец она ушла. Воспользовавшись её отсутствием, пробрался на кухню. Времени   у меня было мало. Я торопился, чтобы она не застала меня дома. Взял буханку хлеба, брезентовый мешок, несколько луковиц, соли, картошки и ушел. В углы мешка положил по луковице, обвязал тесьмой и получился самодельный рюкзак.
Снова был пруд и лес. Перед сном я испек картошку на костре, поужинал и заночевал в шалаше, где мы с ребятами играли в различные игры. По утру, всё обдумав и решив, что после всего,  что я испытал, мне в доме больше делать нечего. Я ухожу от родителей навсегда. Для начала пойду в деревню к бабушке, поживу немного у неё, а там приму окончательное решение. Дорогу и все населенные пункты, через которые надо пройти, я примерно представлял, потому что, когда мы переезжали из деревни, мне уже было восемь лет. И закинув рюкзак за спину, вышел из Ижевска. К концу дня пришел  в Якшур – Бодью, где заночевал около магазина в деревянном ящике для хранения капусты. С рассветом выбрался из ящика, и отправился дальше. Надо было преодолеть расстояние в пятьдесят три километра, чтобы добраться до следующего пункта моего путешествия – села Старые Зятцы. Уже пройдя почти половину дороги, меня догоняет легковая машина, крытая брезентом,  которую мы называли «козлик». Водитель остановился и спросил:
-  Куда идешь, путешественник?
-  В Старые Зятцы.
-  Ну, садись, подвезу.
  Я устроился на переднем сидении рядом с разговорчивым водителем. Он как-то сразу начал меня расспрашивать, почему иду один, почему пешком, куда иду. Я, конечно, стал врать, что родителей у меня нет. Отец погиб на фронте, мать недавно умерла, а в детский дом идти не хочу, поэтому и иду в деревню к бабушке. Водитель, а в те годы большинство людей были отзывчивы на чужую беду, проявил ко мне участие, и, подъезжая к Старым Зяцам, предложил:
-  Заночуй у меня, сейчас уже поздно, а с утра иди в свою деревню к бабушке.
  Я был благодарен ему за заботу обо мне. Его семья: жена и две дочери, почти мои ровесницы, приняли меня хорошо, накормили, напоили чаем, уложили спать в нормальную постель, в которой я хорошо выспался и, чувствуя прилив бодрости и сил, был готов продолжать дальше своё путешествие. Эта гостеприимная семья меня снова накормила сытным завтраком, и, поблагодарив их, я с легким сердцем отправился дальше. К середине дня стали попадать знакомые места: сломанная ель, овраг, родник. «Уже близко деревня,- подумал я. - Сейчас дорога повернет направо, потом лесок, а за ним и бабушкин дом. Сердце моё учащенно забилось от предчувствия близкой встречи с бабушкой. Но, подойдя ближе, я остановился в недоумении. Деревни не было, Меня охватило сомнение. Уж не напутал ли я что-нибудь за три года отсутствия. Я был в шоке от  увиденного, и долго не мог сообразить, что произошло. В моём сознании это никак не укладывалось. Как такое могло случиться? «Это же моя родная деревня?- Задавал я себе вопрос.- Она никак не должна исчезнуть».
 Я долго ходил, всё осматривал, сравнивал и не мог понять. Вроде бы ничего не изменилось: та же речка, заросли черемухи, старая мельница, где мы ловили рыбу в омуте и купались, и лес – всё было на месте, всё сходилось, а деревня исчезла. Я чуть не заплакал от досады. Передо мной расстилалось обычное пахотное поле. Так и не сообразив, что произошло, присел на берегу речки, немного успокоился, перекусил хлебом с луком и отправился по дороге, куда глаза глядят без всяких планов и мыслей о будущем.
 В дальнейшем я узнал, что вскоре после войны, жители моей небольшой деревни стали её покидать. Первыми уехала наша семья, а последние две семьи  переселились на центральную усадьбу. Бабушка уехала к своей младшей дочери в Сибирь, сестре моей мамы, совсем недавно. Она даже нам не успела сообщить. Через два часа ходьбы, как в прошлый раз, меня догнал такой же «козлик» крытый брезентом. В нём ехали два милиционера. Машина притормозила, и один из них крикнул:
-  Садись, попутчик, подвезем.
Пришлось снова сесть в машину. Милиционеры оказались ещё более любопытными, чем первый водитель. Едва отъехав, они стали задавать такие же вопросы: кто я, куда иду, почему без взрослых. Как и в первый раз, начал врать, что-то придумывать, но, видимо, после пережитого шока, мои слова показались им не убедительными. Милиционеры завезли меня в отделение милиции. На въезде в село, один из них зашел в магазин за папиросами и, видимо, из сочувствия ко мне купил пачку печенья. В милиции  мне сказали, что я остаюсь у них, до выяснения моей личности. В камеру же  закрывать не стали, но предупредили, чтобы не пытался убегать. Обращались со мной хорошо, кормили досыта. Практически, я имел полную свободу, но только в пределах отделения. Так я прожил у них три дня. В это время мама подняла шум, что потерялся мальчик, и указала приметы. Начался поиск. Сообщение дошло до Старых  Зятцев. Все приметы совпадали – потерявшийся мальчик был я.
На четвертый день появилась мама. Снова, уже в третий раз за это время, подъехал такой же «роковой» «козлик» крытый брезентом, из которого она вышла. Я стоял на крыльце. Мама бросилась ко мне,  нежно меня обняла, заплакала и сквозь слезы повторяла:
 -  Прости  меня сынок, прости.
  Я тоже  не мог сдержать слёз, плакал не в силах вымолвить ни слова. Мы прижались друг к другу и долго плакали охваченные приливом нежности и прощения.
*           *          *
Этим днем  закончилось моё шестидневное путешествие. По дороге домой мама рассказала мне, как всё произошло. А история оказалась удивительно проста. Когда дядя Паша отдыхал на диване, кошелёк выпал у него из кармана, провалился между брусков и упал в траву, и его при осмотре места не заметили. Двор  у нас был большой и зеленый. Мои младшие братья, играя во дворе, случайно его обнаружили. Открыв кошелёк, они увидели там деньги. Мальчики знали, что деньги надо вернуть. Но в то голодное время, желание купить конфет и пряников пересилило, и они кошелек не отдали. Братья решили, что возьмут только одну купюру, а остальные отдадут, сделав вид,  что кошелёк случайно нашли,  и никто не заметит. После обеда они купили пряников и конфет. Вечером мама пошла в магазин за хлебом. Знакомая продавщица спросила её:
- Что это ты Петровна сегодня сама пришла? Обычно у вас Юра покупает хлеб. Мама ей рассказала что произошло. Продавщица на миг задумалась и произнесла:
 - Постой, постой, а не замешаны ли в этой истории твои младшие сыновья. Они вчера с пятидесяти рублевой купюрой приходили покупать пряники. Мама сразу всё поняла. Ну а разобраться с ними не составило труда. Братья во всём признались.