Выход есть!

               

     Почему я решил записать эту историю? Для вас - мои дети, Павлик и  Тимоша!  Вы подрастаете, и мир ожидает вас полный соблазнов. Хочу предупредить вас, мои дорогие. Если вы будете внимательными, то мое воспоминание послужит вам наставлением и оградит от той опасности, в которую вовлекся я. А ежели, вы все же попадете в ловушки, называемые наркомания и алкоголизм, то пусть оно послужат вам утешением в том, что выход есть.
      С чего начать? С рождения и начну. Я родился в благополучной семье, любящих друг друга, и с радостью ожидающих моего появления родителей. Ваши дедушка и бабушки ушли в другой мир раньше, чем вы появились на свет. Папа был директором крупного завода в одном из областных  центров Западной Сибири, а мама работала учительницей – преподавала английский язык в средней школе. Дитя я был позднее, всеми любимое, немного избалованное. С пяти лет я посещал бассейн, так как очень любил плавание. Потом пошел в секцию  и  в основном тренировался на длинные дистанции. Вырос я под два метра, телосложение сформировалось, как и положено пловцу, дыхание отличное, результаты заплывов выше средних.
     Замечательный  экземпляр для любой команды. Вот,  и присмотрел меня тренер столичного клуба для сражений за Родину на водной глади двадцати пяти метровок. Переехал я жить в столицу, помогли поступить на подготовительное отделение  в престижный ВУЗ, дали место в общежитии. А дальше тренировки, сборы, выступления, поездки по всей стране и за ее пределы. В начале по республикам бывшего социалистического лагеря, а там и до капиталистического добрался. Спортивная карьера поскала галопом, амбиций мне было не занимать, деньги в кармане всегда водились.
     Стал покуривать сигаретки, слегка чуток выпивать, но не много, так для куража. Девчонки же прямо в руки шли, и охмурять никого не надо. И так мне эта веселая жизнь понравилась, что как-то незаметно для себя я увлекся, и вдруг  - проигрыш на очень ответственных соревнованиях. Тренер кричит, что я стал сдавать позиции и так, мол, дело не пойдет, и если я и дальше буду показывать такие результаты, то могу возвращаться в свою тьму-таракань к бурым медведям. Посоветовался со знающими людьми, и они мне порекомендовали таблеточки принимать поднимающие общий тонус, обеспечивающий выброс адреналина в кровь. Так и сказали – всегда будешь торчком.
      А мне и хорошо. Утром тренировки, редкие набеги в институт, в деканате помаячить, а вечером с компанией в кафе посидеть или на дискотеке.  Итак, день за днем без разнообразия. Жизнь сплошная круговерть. Ну и таблеточки регулярно принимаю. Через какое-то время заметил, что по утрам чувствую себя, как выбитый палкой половик, висящий на веревочке. Не собраться никак. Стал пропускать тренировки.
     Тренер звереет, а я что могу сделать - ничего.  Хочу все изменить, а сил не нахожу, как-будто какая злая сила влечет  за собой. Ну, тренер, понятное дело, меня из команды и попер. Ближайшую же сессию я без поддержки спорткомитета благополучно завалил, а дальше больше, из института грозят отчислить за непосещаемость и неуспеваемость, и из общежития турнуть. Деваться некуда поехал домой на сибирские просторы. А без трансквелизаторов уже обойтись не могу. Родителям про свои подвиги конечно ни гу-гу.
Отец меня в наш местный институт пристроил, курсом пониже, чтобы ничего не сдавать, договорился, как по переводу из столичного ВУЗа. Здесь я и закуролесил.
      Собралась нас такая веселая компания «золотой молодежи», все сынки и дочери местных директоров, да воротил города. У всех почти машины. Шашлыки на природе, вино, пиво, закусочки и прочая лабуда. К осени я был уже в доску свой на всех съемных квартирах, где собиралась наши  погулять, выпить, и раскумариться. Да, да!
К этому времени я  уже стал  наркоманом. Родители скоро поняли, что со мной неблагополучно, но ни запертые двери, ни отсутствие денег не мешали мне найти свою дозу.
     Если меня закрывали в квартире, то я с пятого этажа по водосточной трубе или, перепрыгивая, как Тарзан с балкона на балкон, спускался вниз и уходил на поиски зелья. А деньги - таскал у мамы из кошелька, не брезговал, и обшарить карманы отца. Или уносил из дома какую-нибудь вещь. Неважно какую, лишь бы  ее кто-то купил. Родители перешли на осадное положение. Все комнаты закрывались, ну кроме моей, разумеется, на амбарные замки. Из прихожей вешалка переместилась в спальню, после пропажи маминого пальто, а холодильник из кухни в гостиную. Когда я продал  стиральную машинку,  стоящую в ванной комнате, и ее закрыли на замок, и ключ выдавали только при условии, нахождения дома мамы или отца.
     Я продал все свои импортные шмотки, привезенные из заграничных поездок, медали и кубки, полученные в спортивной карьере, потихоньку всю мебель из своей комнаты и остался только старый тюфяк и какие-то тряпки, которые служили мне и простыней, и одеялом. Мама ходила всегда с заплаканным лицом, отец посерел и как-то ссутулился, будто ростом ниже стал. Вели они со мной нескончаемые разговоры о вреде наркотиков и алкоголя - я их, как-будто слышу, а мне все равно по барабану. Киваю, соглашаюсь на лечение, а на завтра меня и след простыл. Наконец, им удалось меня уговорить полететь  в какой-то чертом забытый скит к староверам, где по уверению маминых знакомых, старцы просто чудеса творят над такими, как я раздолбаями.
     Отец со знакомыми вояками договорился, дали нам вертолет и мы часа два летели над тайгой. Сели на опушке в лесу около срубленной из бревен часовенки и десятка полтора изб, обнесенных, как в старинных былинных сказках, частоколом из врытых в землю столбов. Встретил нас дед с бородой подвернутой за пояс, такой она у него длины была, и вначале с отцом поговорил, а потом повел меня в часовню для беседы. Расспрашивал про мою жизнь, планы на   будущее, а я сижу и у меня только  одна дума, как бы и где уколоться или хотя бы покурить. Я когда собирался с отцом сюда ехать, то на всякий случай, чтобы ломки снять несколько доз с собой припрятал.
     Дед все выспросил и говорит мне, ты, мол, хочешь все это оставить и жить перед Богом чисто. Я, конечно, говорю что хочу, но в душе знаю - курить  хочу намного больше. Молчу, деду ничего не говорю, а руки меня так и выдают - пальцы начинаю заламывать, щелкать суставами - нервничаю. Дед накрыл меня какой-то тряпкой и стал молиться за меня. Курить расхотелось, захотел есть. Я давно такого аппетита не чувствовал. Сижу под тряпкой и размышляю, что бы сейчас я съел. Дед отмолился, и мы вышли к отцу, ожидавшему нас на крылечке. Старец сказал отцу, что оставляет меня в скиту, а там Бог все управит. Отец попрощался, и через некоторое время, вертолет поднялся в небо и, стрекоча, полетел обратно.
     Меня привели в одну избу и показали маленькую комнату с кроватью, шкафом, столиком под окном и целым набором старых закопченных образов в красном углу. Еще меня ждал сюрприз. Вошли два здоровенных мужика и провели осмотр моих вещей и личный досмотр тела. Припрятанные мною дозы нашли и сожгли в печке, вместе с блоком сигарет, который заботливо купила мне мама. Теперь я был чист. Меня накормили и позвали на вечернюю молитву. Там в часовне, тот же старец, он был у них за главного, велел братии молиться за меня круглосуточно. Я ничего не понял, но был рад двум обстоятельствам - мне не хотелось курить и меня не ломало, хотя срок подходил.
      Я сказал об этом деду. Он усмехнулся в свою бороду и проговорил, что благодать Божья действует. Мне было все равно, что там действует, сам факт, что не чувствую ломоты в костях и боли в мышцах, весьма обнадеживал. Я прожил в скиту две недели. Такой скуки смертной мне никогда не пришлось до этого переживать. Рано утром часов в пять общая молитва, затем идешь, задаешь корм скотине, в восемь утра завтрак. После завтрака в поле на сенокос или стадо пасти, затем молитва и обед. Дальше работа по починке упряжи, в сараях, на кузне или куда пошлют. Вечером после ужина чтение божественных книг, молитва и спать.
      Девчонки там были, но все в длинных юбках до пят и платках повязанных по самые брови и мимо меня они не проходили, а прошмыгивали. Короче, я затосковал по свободному житью. Ломок не было, курить и выпить не хотелось, и я решил, что все - здоров и мне пора домой. Пошел к старцу и сказал, что хочу уйти,  а он мне, мол, рано.
Ну, я и ушел сам. Как добирался из этой глухомани, не буду здесь рассказывать – это отдельная история. Заявился я домой - загорелый с румянцем на щеках, с голодным блеском в глазах. Родители, как узнали, что я теперь ничего из запретного не употребляю, так обрадовались. Мама скорее меня одевать, откармливать и делать ремонт в моей комнате, с покупкой мебели конечно. Я отъелся, отоспался, приоделся и отравился  показаться своим друзьям - оттуда меня принесли на руках.
     Все началось с начала. Вскоре из одежды у мне остались трусы, джинсы, кроссовки, футболка, да старые папины часы типа командирских. В комнате на полу матрас с кучей тряпок. Я неделями не появлялся дома. Родители раньше звонили по знакомым, искали меня через моих друзей, неоднократно обращались в милицию, подавали заявления на розыск. Потом перестали - они привыкли к тому, что их сын наркоман. Однажды, мы с ребятами вмазали, где-то в парадной, и видимо я немного перебрал. Очнулся, лежу на лестничной площадке в одних трусах. Встал, и, цепляясь за стены, потащился на хату, где знал, найду наших.
     Захожу, а у них дым коромыслом, все под кайфом, справляют мой трагический уход из жизни вследствие передоза. Я к ним с претензиями, что с меня одежку поснимали, а они мне разумно так отвечают, что, мол, мы думали, ты копыта откинул, ну зачем тебе одежка, а мы на нее лучше погуляем - все польза. Мне от этой логики немного не по себе стало, но я тоже присоединился к «гуляющим» и инцендент был вскоре мною забыт. В этом наркотическо-алкогольном бреду прошло несколько лет. Родители устали меня спасать. Ими были предприняты многочисленные попытки вылечить ребенка, но все было безуспешно. Я выходил на волю из стационаров, больниц и прочих заведений и на следующий же день все повторялось. Родители привыкли меня «хоронить» после каждого моего отсутствии дома на протяжении нескольких месяцев.
     Однажды вечером я вернулся домой и решил, что пошлю эту жизнь к такой-то  фене, покончу со всем сразу и мне хорошо – отмучаюсь. И родителей освобожу от этой пытки - смотреть, как умирает медленной смертью их сын. Я нашел старую бритву, заполз на свой  грязный матрас и полоснул бритвой под коленкой. Кровь ржавыми подтеками раскрасила тряпки подо мной. Я лежал и смотрел в закопченный от дыма потолок, на чем-то забрызганные, когда-то голубые обои, с изображениями маленьких водопадов воды. Сознание вытолкнуло на поверхность, где-то услышанные слова:
- Ты не обманчивый источник, Ты источник живой воды!
Ага! вспомнил я - это пели на фестивале – Наш город против наркотиков. Здорово мы повеселились тогда. Там про Бога чего-то толкали.
Вспомнил скит, того деда, молящегося за меня.
-Господи! Помоги ты мне и забери меня! я не хочу больше такой жизни.
       В это время я увидел, что дверь в комнату открылась и на пороге появилась мама.
У нее широко приоткрылся рот, как будто она хотела закричать, но не закричала, а как-то вся сжалась, превратившись в древнюю старушку. Слезы закапали из глаз, лицо перекосилось в муке, и она тихо вышла, плотно закрыв за собой дверь. В висках застучали молоточки, зазвенели колокольчики в ушах, туман плотной пеленой стал наползать на глаза, нестерпимо захотелось их закрыть, и я закрыл их. Утром в комнату вошел отец. Он был готов увидеть остывшее тело сына и вызвать подобающие этому случаю службы. Но сын был жив, хотя жизнь в нем только теплилась. Сбившиеся тряпки, пропитавшись кровью, послужили к сохранению жизни. Отец вызвал скорую и отправил меня в больницу.
     После, когда я пошел на поправку, мама и папа признались мне, что готовы были принять мою смерть, чем жить с такой раной в груди. Я на них не обиделся, сам виноват, что довел их до такого состояния. После больницы я уже без уговоров уехал в Питер в реабилитационный центр «Новая жизнь», где год пробыл в качестве реабилитанта, затем остался там, на стажировку и несколько лет проработал волонтером, служа таким же, как и я бедолагам. Там я встретил вашу маму, и мы поженились. Так образовалась наша семья, затем родились вы, чему мы с мамой очень рады. Мое освобождение от рабства греха и смерти произошло благодаря Господу Иисусу Христу, Его любви к Отцу- Творцу всего сущего, Его послушанию Истине. 
     Я принял всем сердцем свидетельство очевидцев о жизни, смерти и воскресении Христа. Бог услышал мою короткую молитву, но не забрал мою жизнь, а забрал то, что мешало мне жить. Бог слушает нас. Вера – дар Божий и отличается от знаний тем, что не требует доказательств. Я поверил, что умер во Христе для греха и воскрес в Нем для новой жизни. Иисус принял на себя мое ярмо и сделал меня свободным.
 «Старое прошло, теперь все новое». Я новое творение во Христе Иисусе!
Ребята! Помните! ВЫХОД   ЕСТЬ!