На балконе

     Я часто сижу на балконе.

     Там хорошо... Он выходит на маленький двор, из тех, где люди тихо старились вместе с домами. С морщинами на руках, на лице, наживая – уютные лавочки, аккуратные клумбы, внуков, игравших в песочницах, а теперь лишь изредка забегающих на обед. Выходит балкон на деревья, которые были когда-то лёгкими семенами, а теперь, в лето, ровно после полудня, отмеряют так строго солнце через резную листву, рассыпая мне на полу, в темноте этой двушки-квартиры, мозаику пятен, теней.

     И спасибо тем же бабулькам, кто с упорством - сродни тому, что  посильно лишь сумасшедшим, каждый день поливают, и сыплют – то порошком каким, то яичною скорлупой, вот и...

     Растёт всё, цветёт, а деревья крупнее обычных, я их как-то видел однажды, в том смысле, что эту породу, сорт, назвать можно как хочешь – они были ниже и проще, не с такою грубой корой, ну да ладно, да ладно.

     Я благодарен. Двор у нас тих и уютен, и деревья так высоки, иначе яркое солнце неминуемо бы до меня добралось: расплавило веки, тонкие волосы, выжгло бы печати на пальцах – собственно, это ему и сейчас иногда удаётся. Ведь я не могу провести целую жизнь на балконе, уходя от реальностей двух моих комнат, от звуков, ползущих по стенам, за руку тянущих внутрь, под обои, от долгих провалов, после которых... Можно очнуться на кухне, где ткань бытия не скользит, не дрожит, не туго натянута, лишь отслаивается несколько там, в левом углу, за чайником, но почти незаметно.

     Очнуться, мешая в кружке до половины высохший чай, оторвать от колена – ниточку к паутинному тонкому диску, с желтой горошиной в центре, налившимся пауком. Выдохнуть и вдохнуть, закашляться облачком пыли, откуда, некстати. Опять...

     Я не помню. Видно, опять неудачно вышел с балкона, а мозаика из теней на полах с усмешкой сложилась в какую-то фразу. Не дождался я вечера, в сумерках чтобы прокрасться по единственной, дружной со мной половице, которая под шагами моими не издаёт ни единого звука. На цыпочках, вдоль неровно идущего плинтуса, до угла, до старорежимной и дерматином обитой двери, до замка и потом до ключа в этом же своевольном замке – с гладкой бороздкой.  По ней можно ногтем провести вдоль, держать в руках, стоя в очереди. Есть-то всё-таки ещё надо, выбираться в ближайший круглосуточный магазин.

     А потом можно вернуться. Вернуться в свою двушку-квартиру. Бог знает, какой демон её придумал, в этом дворике, среди старушек, кошек и лавочек, придумал эту квартиру с обитающим как-то внутри странным мной, пробирающимся то и дело куда-то на ощупь.

     Ведь целую вечность не будешь жить на балконе, а как же зима, зима еще хуже, и в радость лишь то, что солнце в это время всегда близоруко, подслеповато. Легко промахивается своими печатями мимо ладоней моих, а то бы точно прожгло – до самых костей, до изнанки, потом расплавило веки и тонкие волосы. Солнце точно съело бы всё без остатка, как я съедаю глазунью, посыпав её чёрным перцем, глазунью из самых обычных яиц. 

     Я часто сижу на балконе. Там хорошо, там можно ничего не бояться. Там тихо, спокойно. И главное – это не слушать, как кто-то переговаривается внизу, под самым окном. Фразами, которых я не понимаю, словами, лишенными даже самой маленькой капельки смысла. Не слыша и не осознавая, что это - другой Мир. Что я здесь чужой, что тут даже солнце иное. Охотится, плавит, сжигает до самого дна,оставляя лишь шкурки, ошмётки, угли, сухие опавшие листья – у меня на балконе...


     - Сказали, что надо разлизывать, иначе ничего не получится

     - Берут, через внутрь продевают, и тогда по пяткам

     - Вышел, не ходил


     Подметаю, оставляю веник в углу. Висит какое-то время в воздухе мелкая пыль. Скоро вечер, и я опять проскользну, не скрипнув половицей, к двери, дальше пойду – к круглосуточному гастроному.

     Там работает девушка Настя. Похоже, что у неё улыбка приклеена чуть на губах, в том месте, где чуть неаккуратна помада: я знаю, что именно там её касалась иная реальность. Та будто бы шелушится, завивается стружкой, и трескается словно краска на старой доске. Я-то знаю. И девушка Настя, она хороша, но почему-то боится.

     Зачем. Я – не страшный. Я просто живу на балконе. Там тихо, там хорошо...