Беглец

АФАНАСЬЕВА СОФИЯ.

 
БЕГЛЕЦ.

Он стоял и смотрел сквозь грязное мутное стекло во двор. Смотреть было совершенно не на что. Двор был грязный с двумя переполненными баками мусора, где лазили облезлые тощие кошки. Боже, какая беспросветная серость! На небе плыли тучи. Всю ночь, как и все предыдущие ночи, как он оказался здесь, шел дождь. Он стекал по окнам, оставляя грязные разводы на стекле. Мужчина вздыхал и ерошил отросшие волосы на затылке, а потом задумался. Еще только утро, а ему уже хотелось спать. Так дело не пойдет! Надо идти просматривать информацию в компьютере. За  полгода, как он научился пользоваться достижением этого времени, он перелопатил тысячи изданий газет и книг, чтобы иметь ясную картину о месте, куда он попал.  Но предстояло еще очень много работы. Он неприязненно оглядел снятую им комнату: обшарпанные стены, свисающий кусками потолок и заплеванный пол. Когда он заплатил за это жилье, ему было совершенно все равно, где остановиться. Но сейчас, глядя на узкую кровать с тонким комковатым тюфяком с продавленной сеткой, от которой по утрам ломило спину, понимал, что оставаться здесь все равно, что плюнуть самому себе в лицо.  Радовало только одно, что в матрасе не было клопов.
Он надел шинель, служившую ему без малого десять лет, зашнуровал крепкие высокие ботинки и вышел из комнаты. Идти ему было недалеко и он, не спеша шел по малолюдной улице, где жили наркоманы и всякий сброд. Часто по ночам он слышал стрельбу и крики о помощи, но его это не волновало. Он старался вернуться в свое логово до темноты и сидел как крот в своей норе. Конечно, он мог бы  купить компьютер и провести интернет в комнату, но зачем? Здесь надолго он не задержится, да и любой мог позариться на технику: дверь хлипкая, а тут убивали и за меньшее.  Мужчина  зашел в интернет – клуб и поздоровался  с Тимоти. Тот, видимо, работал давно и знал всех, кто приходил более двух раз в лицо. Купив четыре часа работы на компьютере, он прошел к месту около окна и принялся за работу. Он сидел, листая страницу за страницей, рассматривая яркие фотографии и прыгая с одной информации на другую. Да, надо отсюда выбираться. Хотелось солнца, запаха морской соли  и  тепла нагретого воздуха. Документы он себе уже справил, так что проблем не будет. Он  может катиться на все четыре стороны, как говорят русские. Как его угораздило попасть в это место и в это время? Тут же можно просто помереть от сплина.
Выйдя из интернет  - клуба и чувствуя голодные спазмы в животе, он направился в ближайшее кафе подкрепиться. Назвать это заведение кафе, было смелым предположением, скорее можно было его  назвать просто забегаловкой. Ничего, лишь бы не травануться! Обедая, обратил внимание что кое – кто из местных искоса, исподтишка разглядывает его. Он привык к этим взглядам уже давно. Он будто выпадал из общей картины. Где бы  ни был, этот мужчина выделялся из общей толпы. И если женщин это привлекало в нем, то другую часть человечества настораживало, и они показывали свою негативную реакцию. Кинув мелочь на стол, он вернулся в  дом, где жил. Зайдя в подъезд, привычно поморщился, чувствуя запах мочи и протухших овощей. Поднявшись в комнату, не стал раздеваться, а подошел к шкафу с разбитым зеркалом. На него оттуда смотрел мужчина в возрасте от тридцати до тридцати пяти лет. Он даже сам не знал точно свой возраст. Предполагал, что около тридцати пяти. По молодости даже пытался подсчитать более точно, но всегда оставались сомнения. Знал только, что день рождения у него совпадает с днем летнего  солнцестояния. Это все, что он запомнил. На него глядело небритое лицо с голубыми глазами и прямым сильным носом. Волосы были светлые и ложились густыми, слегка волнистыми прядями на уши и шею. Ему пришлось слегка пригнуться, чтобы разглядеть себя целиком. Рост его достигал ста девяноста сантиметров. Имея широкие плечи и длинные ноги, он  был поджарым и легким в движениях.
- Да, не мешало бы побриться и постричься, - подумал он, скребя  подбородок.
Подойдя к раковине, умылся ржавой водой и прилег на кровать, накрывшись своей же шинелью. Она была теплой, но очень тяжелой из – за вшитых в подол монет. В подкладку рукавов  тоже были спрятаны кое  – какие драгоценности. Он украл эту шинель, сняв с мертвого офицера. Стояли морозы в тридцать градусов. Его бил озноб с такой силой, что  он не побоялся быть пойманным  за этим занятием, хотя понимал, что если поймают, расстреляют как мародера. И с тех пор она всегда была на нем. Именно в этой шинели он нашел вшитые сокровища, и продолжил  эту традицию, начатую не им.
Он лежал в темноте, пока не задремал. Сон его был беспокоен и не долог. Он увидел себя мальчишкой, бегающего с друзьями по берегу фьорда. Они играли в догонялки. День был теплым. С моря дул свежий ветерок, донося крик птиц и шелест волн, накатывающихся на родной берег. Он оглянулся, чтобы увидеть, не догоняют ли его и тут же  упал, споткнувшись о гальку в песке. Удар был неожиданно сильным. Он рассек колено  и оно кровоточило.  Малыш кинулся домой, забыв от боли, что мама умерла еще год назад, а папа уплыл вместе со своими людьми торговать в другую страну. Отец был воином и купцом. Он прекрасно помнил его светлые с рыжинкой волосы и голубые веселые глаза. Но после того  как не стало его матери, отец привел в дом эту женщину. Взяв сына на руки и прижав к себе, объяснял, что он должен жениться, чтобы у него появились братья и сестры и  тогда он не будет  одинок, пока  отец  торгует вдалеке от  родного острова. Также он вспоминал, как было весело, пока его ласковая мать не умерла от чахотки.  В те времена  в их доме часто гостили интересные люди, приплывающие торговать на их остров. Он вспоминал пиры, на которых скальды рассказывали былины и пели баллады об отважных героях старины, о богах, устраивающих военные игрища, о Торе и Одине. С детства у него была мечта стать настоящим героем и после смерти попасть в Валгаллу и сидеть за праздничным столом с богами и героями.
Вот он видит во сне, как врывается в дом и видит на отцовском ложе совсем другого мужчину, лежащего на обнаженной мачехе. Мужчина спрыгивает с кровати и, хватая меч, бежит на него, издавая дикий рев рассерженного самца. Малыш в страхе убегает, крича во всю мощь своих легких. Но во сне он никогда не мог убежать. В этом месте он всегда просыпался с застывшим телом, бешеным сердцебиением и холодным потом на лице. Сейчас же, открыв глаза, он не сразу понял, где находиться. Он с трудом поднялся с постели и, накинув на себя шинель, встал у окна, глядя на темное беззвездное небо, где плыли  тучи, и не было даже луны. Редкие капли дождя катились по грязному стеклу. Ноги замерзли, но он стоял, не замечая этого, и вспоминал, вспоминал…
Он тогда действительно убежал так быстро, насколько это возможно для пяти – шестилетнего мальчишки. Он не видел куда бежит, как долго, словно он ослеп и оглох. Когда его силы были на исходе,  просто повалился как подрубленное деревце и потерял сознание. Очнулся он на краю  какого – то леса. Он не мог понять, где он, озираясь и с каждой минутой пугаясь все больше и больше. Ему ничего здесь не было знакомо. Он готов был расплакаться, хотя понимал, что взрослый уже для таких вещей, но ничего поделать с собой не мог. Но тут прямо перед ним возник мужчина. Он с удивлением и недоверием рассматривал мальчугана, на котором была только грязная белая рубаха. Он был бос и, по – видимому, собирался от души поплакать. Мальчик тоже смотрел на крепкого коренастого мужчину с темной бородой и усами. На нем были странные одежды, не виданные им доселе. Закончив осмотр,  мужчина подошел ближе, о чем – то расспрашивая малыша. Но тот молчал, то ли был глух, то ли не понимал ни слова. Мужчина резко хлопнул в ладоши, и мальчик аж подпрыгнул на месте от испуга. Поняв, что тот не глухой, незнакомец  опять стал его расспрашивать, но малыш продолжал смотреть на него с недоумением. Тогда мужчина взял  его на руки и понес вдоль деревьев  к небольшому дому, незамеченному  ребенком раньше. Постройка отличалась от тех, что  возводили в его родном поселке. На крыше  была труба, из которой вился дымок. Мужчина   внес ребенка  в дом, где находилась женщина со светлой косой накрученной вокруг головы. Она возилась  с пряжей. Увидев мужа с ребенком на руках, она ахнула и кинулась к ним.  Между ними  завязался разговор, после чего мальчика поставили на пол и человек вышел. Женщина, сев перед ним на корточки пыталась заговорить с ребенком, но поняв, что не получит ответа, замолчала. Но тут она увидела ссадину на коленке, где запеклась кровь, засуетилась и стала готовить ему деревянное корыто, чтобы искупать.
Так он и остался жить в доме на опушке. Супружеская пара назвала  его Джоном, и мальчик стал откликаться на это имя и со временем совсем забыл, как звали его прежде. Он очень быстро научился говорить на языке Генри и Мэгги, заменившие ему родителей. Он знал теперь, что живет в славной и доброй Англии, что  его названный отец работает егерем у местного лендлорда, а Мэгги занимается хозяйством. Он прожил у них четыре счастливых года. Детей у тех не было, и они каждый день в молитвах благодарили Бога за то, что он подарил им Джона. В один из осенних ненастных дней Генри принесли мертвого с охоты, его задрал кабан. Через три дня после похорон приехал управляющий  лорда и потребовал, чтобы они освободили дом, который должен занять новый егерь со своей семьей. Делать было нечего и Мэги, которая была свободной женщиной, решила вернуться в родную деревню к своим родственникам. Собрав весь немудреный скарб в телегу, и запрягая лошадь, вдова не переставала плакать, временами прижимая голову сына к себе. Мальчик почти не уступал ей в росте, хотя она и была немаленькой. До деревни, куда им надо было попасть, пришлось добираться три дня…
Ноги его совершенно окоченели, и это оторвало его от воспоминаний. Он вернулся в постель и до утра не спал, раздумывая о планах  на завтра.
С утра, выпив чашку бурды, которую здесь называли кофе, он вышел из  района, в котором обитал, и зашагал к остановке. Приехав в центр города, который, конечно, был чище, но такой же серый и унылый, он нашел баню, искупался, побрился, постригся и поменял белье. Шинель накинул сверху. Сначала он думал лететь самолетом, но потом решил, что торопиться ему некуда, да и не мешает осмотреться. Он купил билет на поезд – экспресс и проехал почти через  всю страну, добираясь до штата Калифорния. Люди здесь разговаривали странно, как будто жевали, проглатывали слова. Конечно, это не Англия, да и время иное. Он специально просмотрел несколько программ новостей из Англии и понимал: как он говорит на английском теперь неприемлемо. Но в стране, в которой он сейчас находился его английский не вызывал удивления. Видимо, не так уж много англичан встречается в Америке. Он ехал и ехал, а солнце так и не засветилось ярко на небе. Постоянно ползли тучи и где – то вдали гремел гром и шел дождь. Незаметно для себя задремал. Людей в вагоне было немного, и никто его не тревожил.
Джон  проснулся оттого, что поезд остановился, и механический голос предложил выйти всем на двадцать минут. Он покинул вагон, постоял на перроне  и не спеша огляделся. Станция была большая, вдоль нее тянулся ряд супермаркетов  с продуктами питания, с бистро и магазинами одежды. Он подошел к одному из кафе быстрого обслуживания и, взяв кофе с гамбургером, уселся за столик. Вокруг сновали люди, и он в который раз поразился убогости их одежды и цвета.  Лица у всех были усталые и напряженные, даже дети напоминали маленьких старичков. Никто из них не бегал, не прыгал и не смеялся.  Он вспомнил, как залез в хронику фильмов двадцатого века и посмотрел черно – белое кино о приходе к власти фашистов. Те же тона, те же выражения лиц, ни улыбки, ни оживленных голосов. Ходили люди в форме и требовали предъявить документы. Джон равнодушно следил за ними. Документы были в порядке, но могут и привязаться, поэтому он спокойно допил кофе и отправился в вагон расслабленной неспешной походкой человека, который ничего не боится и нечего скрывать. Один из полицейских проводил его  настороженным взглядом, но не почувствовал от человека в странной шинели ни страха, ни желания скрыться. Конечно, он выделялся из толпы ростом и осанкой, но так как не был черным или мексиканцем, был аккуратно пострижен и выбрит, то офицер  решил не обращать на него внимания.
Джон зашел в поезд и сел на ту же самую скамью. Поезд заполнялся молчаливыми людьми, и скоро они тронулись дальше, мимо обедневших районов на окраине, мимо пожухлых пустых полей и только столбы вдоль колеи отсчитывали километры. Он вспоминал, как они  вдвоем с Мэгги ехали по ухабистой земле к ее родным, и она уговаривала его не волноваться и обещала, что все будет хорошо. Только кого она успокаивала этим больше, его или себя? Ночами они расседлывали лошадь, задавали ей корм или выпускали пастись на поляне с остатками травы, а сами засыпали в телеге, вздрагивая от каждого звука. В стране было неспокойно после войны. По лесам бродили распущенные королем солдаты и бандиты. Взять с них, конечно, было нечего, но они сначала убили бы их, а только потом поинтересовались бы их нищим скарбом и полудохлой лошадью. На третий день показал деревушка, где жила Мэгги до замужества. Женщина приободрилась и даже улыбнулась Джону впервые со дня смерти мужа, но радость была преждевременна.
С  холма, на котором стояла деревня, доносились крики и запах дыма. Они замерли, не понимая, что происходит там, не зная, как лучше поступить. Но осторожность возобладала, и они отвели лошадь с телегой за деревья, а сами решили подождать, пока не выяснится, что там происходит. Ждали они до поздней ночи, а потом Мэгги решила сходить на разведку узнать, что там случилось на самом деле? Она долго не возвращалась, и Джон безумно беспокоился за нее. Не выдержав, он решил идти по ее следу. Мальчик  пробрался к подножию холма и увидел грязных обтрепанных мужчин, собирающих вещи из домов и складывающих их на телеги. Некоторые дома уже догорали. Он осторожно обошел холм с другой стороны и наткнулся на несколько трупов мужчин и стариков. Кто – то был изрублен на части, кто – то заколот. От ужаса у него останавливалось дыхание, но он продолжал идти дальше в поисках своей названной матери, от которой видел столько добра и ласки. Он побоялся лезть на холм и решил еще подождать. Ждал он до утра, вглядываясь через темень в сторону деревни, но там, будто все замерло, ни звука, ни вскрика. И когда забрезжил рассвет, Джон решился. Где ползком, где на согнутых ногах, пробрался он наверх и замер. Казалось, что в деревне никого не осталось, ни живых, ни мертвых. Он долго разглядывал догорающие останки домов, открытые сараи, где держали скот, но ничего не происходило. Опасливо оглядываясь, Джон прошел через деревню. Кое- где валялись тела сельчан и даже кто – то еще постанывал, но он искал только Мэгги. Он долго бродил, пугливо озираясь, пока не оказался возле места, где грузились повозки, и увидел ноги, торчащие из кустов. Ноги, одетые в очень знакомую пару ботинок. Он кинулся к кустам и, раздвинув их, нашел  свою мать. Одежда была на ней растерзана. Полные груди, к которым он так любил прижиматься, были оголены, юбка задрана. Он заглянул в ее расцарапанное лицо с синяками и, пугаясь своего голоса, тихо позвал:
- Мама, мама!
Но она не отозвалась, только тихонько застонала, и мальчик почувствовал радость и облегчение, что она жива. Он стал теребить ее руку, гладить лицо, прося, чтобы она очнулась. Спустя какое  - то время она, вроде бы пришла в себя и попросила пить. Мальчик скатился с холма к их телеге, которую так и не обнаружили бандиты, и принес ей воду. Но вода текла, не попадая в рот. Тогда он попытался приподнять ее, чтобы женщине было удобнее пить. Он был сильный мальчик, и ему это удалось, она попила. Но когда он уложил ее голову назад и вытащил свою руку из – под плеч, увидел, что она в крови. Женщину ранили в спину, когда она  убегала. Нож догнал ее и опрокинул в кусты. Мэгги с трудом открыла глаза, но не могла очень долго сфокусировать взгляд, но потом все же прошептала:
-Бедный мой малыш, ты совсем остаешься один. Я тоже покидаю тебя и скоро предстану перед Богом. Надеюсь, что Генри встретит меня там! – она задохнулась и долго лежала, тяжело дыша.
Ее кровь уже пропитала всю землю вокруг нее.  Она с трудом приподняла руку, чтобы перекрестить сына, но та упала и женщина испустила последний вздох до того легкий, что если бы Джон не прислушивался, то не услышал бы его. Черты лица приняли меловой оттенок, как  - будто все краски моментально исчезли с него. Мальчик  сразу понял, что она уже умерла и отправилась на небеса.
-Надеюсь, мама, что тебе будет хорошо в Валгалле вместе с отцом,  - прошептал Джон, путаясь в религиях.
Теперь у него была задача похоронить ее. Копать яму ему было нечем, и он долго думал что предпринять. Он решил перенести ее в деревню, поближе к тем, кто был ее родней. С большим трудом ему удалось затащить ее на телегу, привезшую их сюда. Он запряг лошадь и по извилистой дороге, которая взбиралась на холм, привез тело матери  туда. Он распряг телегу, вытащил из нее припасы еды и котомку со своими вещами. Затем нашел трут, добавил дров, найденных у дома, и поджег телегу с четырех сторон. Погода была сухая, и телега быстро занялась огнем. Он сел неподалеку и принялся читать молитвы, путая английский с тем языком, о котором столько времени даже не вспоминал. От запаха горелого мяса его мутило, но он справился с собой. Когда все было закончено,  Джон, взяв лошадь под уздцы и прихватив котомку, скрылся в лесу.
Вот он и прибыл в Сан – Франциска, солнечный и теплый город на западе страны. Джон решил сразу, не откладывая зарегистрироваться. Такое правило было по всей стране. Когда он только попал сюда, то не знал об этом и чуть не погорел. Хорошо, что Джон  привык к осторожности и сразу поинтересовался законами этого места, а то недолго и угодить в тюрьму. Мужчина  зашел в комнату, выкрашенную в светло - коричневый цвет и сел напротив клерка.  Джон был почти спокоен. Документы ему сделал профессионал, воспользовавшись паспортом умершего не так давно Джона Уетта, тридцати пяти лет. Затем он продолжил сам, зайдя очень аккуратно на сайт надзора над населением. Он сменил отпечатки пальцы и роговицы на свои. Этот процесс занял какое – то время. Ему приходилось ездить в другой городок, где его никогда не видели, и заходить в интернет – клуб не более чем на час. На голову он надевал темную вязаную шапочку, чтобы никто не увидел его светлых волос. Ответив на несколько вопросов и получив разрешение находиться в городе три месяца, он покинул помещение. Теперь предстояло найти жилье. Он много раз рассматривал на мониторе карту города и знал примерно, что ему нужно. Лет тридцать назад закончилась полная реконструкция города, и теперь он был необыкновенно красив. Вдоль побережья тянулись экобашни, взлетающие в небо, как серебристые изящные ракеты. Они были наполнены  морскими  водорослями,  впитывающими  солнечный свет. Башни были витыми и напоминали какой – то мираж из фантастического фильма. Они тянулись вдоль всего залива, насколько хватало глаз. Джон читал, что также есть портал доступа в подземную сеть. Там тоже проходила оживленная магистраль для машин на воздушных подушках. Так же это было хранилище для воды. Он решил поселиться в старой части города. Тут жили не самые богатые люди, но средний класс: инженера, врачи, преподаватели университета. Этот район был безопасен, так что он оправдывал затраты на него. Ему повезло. Он снял хорошенький флигелек, стоявший позади дома, где жила семья. Отец семейства был мужчина под сорок лет и работал в банке. Жена преподавала в школе, а двое детей учились там же. Во флигеле, как объяснили ему, жила мать хозяина, умершая пару месяцев назад. Сначала хотели сделать там кабинет, но потом решили, что лучше сдавать, так как там имелась вторая небольшая комната – спальня, кухонька и душевая. От флигеля был отдельный выход на улицу через небольшую калитку, что Джона несомненно очень устраивало. Он очень быстро обжился тут и затем долго решал, для чего сюда приехал и чем хочет здесь заняться? Теперь он может провести интернет прямо в дом, что и было сделано на второй день после вселения. Конечно, вся информация из его компьютера будет проверяться в структуре надзора. Но его это не беспокоило. Ту работу, которую он будет выполнять, вряд ли заинтересует местные власти. Джон еще раз поразился прогрессу техники за прошедшие годы. Он не представлял себе даже, что появились такие вещи, как цветные трехмерные телевизоры, компьютер, мощные самолеты. Да, он видел самые первые самолеты и телевизоры, до такой степени крохотные, что изображение можно было увидеть только через специальную лупу, которую одевали на экран. Про цветное изображение вообще не шло речи. В кинотеатрах изображение было лучше: на стену натянуто белое полотно и где – то сзади зрителей стрекотал аппарат, дававший изображение. Тогда это казалось ему чудом из чудес. Но то, что прогресс человечества двинется вперед семимильными шагами и вообразить, что техника окажется за гранью фантастики, изумило его беспредельно. Он купил инструкции и учебники по компьютерам и как примерный  ученик сел их изучать. На то, чтобы разобраться с современной моделью ушло около месяца. Но когда он понял принцип ее работы, восхищению его не было предела. Да и все, что его окружало, будь то наземный транспорт или воздушный, вызывало восторг и воодушевление. Хотелось узнать все, влезть во все тонкости по созданию всех этих аппаратов, что ездили, летали или создавали предметы быта. Он долго не мог привыкнуть к тому, что двери сами открываются, а свет загорается, стоило ему только подойти к темному помещению. Возможно, развитие отраслей науки поможет разобраться в собственной проблеме? Там, где он раньше обитал, не успел завершить свою работу, да и не было вероятности, что это возможно. Нынешняя техника давала ему надежду и шанс на это. Он гулял по городу, поднялся на холмы Твин – Пикс, чтобы рассмотреть город целиком. Выбрал день и побывал в Лос –Анджелесе, о котором много слышал и читал, съездил в Сакраменто. Этот город был когда – то столицей штата, но примерно тридцать лет назад перебазировался в Сан – Франциско, сразу после реконструкции города. Ну что же, это вполне закономерно. Жизнь кипела и бурлила тут, а Сакраменто пустел и утихал. В основном здесь жили пожилые миллионеры, отошедшие от дел и искавшие тишину и покоя.  Ну что же, они их нашли. Очень часто по утрам, просыпаясь в своей новой постели, Джон  видел в окне только туман, стелившийся по городу. Очень быстро он к нему привык, привык к своему жилью и хозяевам, которые его практически не беспокоили. Порой он  даже забывал, что они живут буквально рядом. Семья была спокойная, без ссор и скандалов. Даже детей он не слышал по выходным, если они оставались дома, а не ездили с друзьями или школой на экскурсии и мероприятия. Он все никак не мог себя заставить заняться нужным ему делом. Конечно, торопиться было некуда, никто его не подгонял. Он никому и ничем не был обязан, но… В тысячный раз Джон  задумался, почему именно с ним происходит такое, чем он отличается от других людей? Тогда, в то время, он всерьез занялся этой проблемой: посещал частные клиники, сдавал всевозможные анализы, посещал психологов и психиатров, но никаких отклонений не было обнаружено. Все врачи, посмотрев его анализы, говорили ему только одно: ты совершенно здоров и никаких отклонений у тебя нет! Так что же это было?
Джон вспомнил себя десятилетним ребенком, как бродил по лесу несколько дней, не зная даже, куда идет и для чего? Запасы еды закончились еще накануне, как он их не растягивал. Но вот мальчику повезло, и он поймал зайца, освежевал его, как учил отец, с которым он где – то с год, как начал ходить на охоту. Егерь  хвалил Джона за острый глаз и тихую мягкую походку. Ни один листочек не задевал Джон, и интуиция всегда помогала ему выйти на след животного. Генри смеялся, говоря, что нюх у него как у собаки. Мальчик разжег костер и, нанизав тушку зайца на палку, принялся готовить. Видимо, он был сильно голоден и увлечен предстоящим ужином, так как не услышал, как к нему из – за кустов вышли  два оборванца. Вид у них был устрашающий: нечесаные лохмы волос, явно кишевшие вшами, одежда грязная, и явно с чужого плеча, а про запах, исходящий от них и говорить нечего. Увидев, что мальчик совсем один, один из них ударил его кулаком так сильно, что тот потерял сознание. Очнулся Джон спустя какое – то время и увидел, что мужики уже съели его зайца и тихо о чем – то переговариваются. Видимо,  они услышали его стон, так как  обратили на  мальчика внимание, поняв,  что он пришел в себя. Один из них направился к Джону и, схватив за руку, поднял с земли.
- А пацан – то ничего, хорошенький! Баб нет, так и он для чего – то сгодится! - с этими словами, ощерив остатки черных зубов, он схватил его за попу.
От ужаса у  мальчика все поплыло перед глазами. Конечно, он не понял, что имел в виду этот страшный человек, но то, что ему не уйти отсюда живым было ясно. Не раздумывая, он вцепился зубами в грязную руку мужика, да так сильно, что прокусил ее. Тот с воплем отпустил его, крича:
- Волчонок, я тебя сейчас зарежу!
Но мальчишка уже бежал прочь, ловко перепрыгивая через корни деревьев и кустарники. Он бежал и бежал, пока не свалился в изнеможении и тут же провалился, то ли в сон, то ли в обморок.

Джон решил прогуляться. Несмотря на поздний час, ему не спалось. Он шел не торопясь, вдыхая холодный воздух. Несмотря на глобальное потепление, с океана зимой дул холодный ветер. Он даже слегка промерз в  шинели и решил завтра зайти в магазин и приобрести теплый свитер. Он уже решил возвращаться назад, когда услышал непонятный звук из подворотни. Оглядевшись, понял, что забрел непонятно куда. Явно, что район этот не принадлежит к благоприятным. Где – то вдали мутно горела лампа, а тут стояла темень. Вот опять раздался этот звук, то ли вздох, то ли всхлип. Джон насторожился. Он чувствовал опасность всем своим нутром. Его нос вдыхал запах немытых тел. Кто – то явно смотрел на него из темноты. Его тело расслабилось, и он тихо спросил:
- Кто здесь?
Но темнота молчала. Он еще подождал и неспешной походкой направился к месту, из которого слышал всхлип и взгляд. Что – то зашевелилось в подворотне, пытаясь вжаться глубже в тень. Он, не останавливаясь, медленно, приближался. Глаза его уже привыкли к темноте, и он видел громоздкую фигуру. Странно! На человека не похоже. Но тогда, что это? Он подошел еще ближе и остановился, вглядываясь в тень. Вот оно что! У  облупленной стены стоял мужчина, держа перед собой девушку. Грязная рука в порванной перчатке зажимала ей рот, а около  ее шеи во второй руке он сжимал нож. Глаза девушки были широко открыты, и в них стоял такой ужас, что сердце у Джона замерло от жалости. Разглядеть ее он не мог, но цвет лица у нее явно был белый.
- Я вам не помешал? – вежливо осведомился он.
- Вали отсюда! Че приперся, тебя звали? – прохрипел бродяга.
Джон покачал головой и насмешливо спросил:
- Вы плохо воспитаны? Разве ваша мама не говорила вам, что отвечать грубостью на вежливый вопрос некрасиво!
- Какая мама? – завопил бродяга, нервы которого были весьма истрепаны, - Иди отсюда, пока я тебя не почесал своим ножичком!
И тут Джон резко зажег свой небольшой, но очень мощный фонарик и, ослепив хулигана, в  ту же секунду оказался возле него. Через мгновение все было закончено. Бродяга лежал на земле, с вывернутой шеей и застывшим взглядом,  а девушка без сознания на руках Джона. Он быстро шел по спящему городу, унося ее к светлым ухоженным улицам. Она была практически невесома. Он внимательно посмотрел на нее. Тоненькая, молоденькая, хорошо одетая. Как она могла оказаться в таком месте, совершенно одна? На все эти вопросы он еще получит ответы. Его беспокоило другое. Все – таки этот бандит успел поцарапать шею девушки. Крови было немного, видимо ранка неглубокая, но ее надо было срочно обработать. Еще неизвестно, что он делал этим ножом, как бы ни случилось заражения. Со всеми своими мыслями и переживаниями, он не заметил, как оказался около дома, в котором теперь жил. Еще раз, порадовавшись тому, что у него есть отдельный вход, он зашел в комнату. Положив девушку на диван, понял, что все – таки очень устал. Руки буквально тряслись от перенапряжения. Налив себе виски в стакан, он сделал глоток и подождал, пока он не совершил свою работу. Грудь прогрелась, дыхание выровнялось и руки, как – будто перестали выбивать дробь. Теперь он может спокойно заняться пострадавшей. Он подошел к ней и еще раз внимательно оглядев царапину, а затем  прошел в ванну за антисептиком. Расстегнув полушубок девушки  и, убедившись, что она еще не пришла в себя, аккуратно обработал ранку на шее. Как он и предполагал, это скорее была царапина. Неизвестно даже, когда она ее получила, до его нападения на бандита или позже. В любом случае ничего страшного с ней не произошло. Он поднялся и прибавил на термостате температуру. Минут через пять комната хорошо прогреется. Он аккуратно освободил девушку от полушубка и теперь понял, почему она была такой легкой. Кости у нее были тонкие. Вся она была изящной и небольшой. Просто балерина. Это впечатление усиливалось о того, что на ней было надето тонкое трико. В таком занимаются или танцовщицы, или спортсменки – гимнастки. Странно, как такая нежная молоденькая девушка могла оказаться в таком месте? Он хотел, чтобы девушка быстрее пришла в себя и все ему объяснила. Возможно, что ее семья волнуется о ней. Сумки при ней он не увидел. Где же она живет?
Он прошел на кухоньку и принес воду. Отжав небольшой кусочек белой ткани, провел им по лицу и вискам девушки. Она была очень бледна. Волосы были пострижены не очень коротко и веером лежали вокруг лица в форме сердечка. Ресницы тоже были темными и длинными. Интересно, какого цвета у нее глаза. В темноте он, конечно, не смог рассмотреть их цвет, но то, что они большие было заметно и тогда, и сейчас. Нос был небольшой с мягким очертанием. Губы тоже имели необычный вид: верхняя губа была как – будто полнее нижней, а концы лукаво загибались вверх. На вид ей было не больше семнадцати – восемнадцати лет. В общем, ребенок.
Тут девочка всхлипнула, и ресницы ее задрожали, но открыть она их не спешила. Она так и лежала, не открывая глаз, пытаясь изобразить, что еще не пришла в себя. Джон усмехнулся над ее наивной попыткой, но понимал, чем она вызвана.
-Просыпайся, спящая красавица! – добродушно сказал он ей, - Вы в безопасности.
Девушка слегка нахмурила брови, но поняв, что он догадался о ее уловке, открыла глаза.
Мужчина про себя ахнул. Таких необычных глаз он еще не встречал. Они переливались буквально всеми оттенками зеленого цвета. Ближе к зрачку они были яркого насыщенного цвета, а дальше светлели до нежно – зеленого, как родниковая вода.
- Ну, вот вы и пришли в себя, я рад! – он коротко кивнул ей, - Как вы себя чувствуете? Шея не болит?
Она попыталась ответить, но не смогла ничего сказать. Она разглядывала его с изумлением и испугом. Таких крупных мужчин девушка никогда не видела. Конечно, он улыбался и выглядел добрым, но это ничего не значило. Она привыкла подозревать всех вокруг. Сколько раз люди, которых она считала честными и искренними, на самом деле были лгунами и преследовали свои интересы любыми неправедными путями. Сколько раз они говорили в лицо одно, но на поверку выходило совсем другое. Никому нельзя доверять. Эту истину она поняла давно. И вот опять она угодила в капкан. Человек, которого она считала порядочным, предал ее. Понимая, что ее молчание затянулось, она потрогала свою шею и спросила:
-Что с ней? – голос прозвучал немного хрипловато.
Как ни странно, он был низким и очень красивым. Он совсем не подходил этой хрупкой девочке. Он звучал сексуально.
- Ничего страшного, - поспешил заверить ее спаситель, - небольшая царапина от ножа, но я ее уже обработал.
Видимо, именно в этот момент девушка вспомнила подробно все, что с ней случилось. Она непроизвольно всхлипнула и поинтересовалась:
- Как же вам удалось освободить меня из его действительно вонючих рук?
- Скажем так: он вас отдал без борьбы.
Девушка с подозрением поглядела на незнакомца, а потом быстро пробежалась глазами по комнате.
- Где я нахожусь?
- Так как вы были без сознания, я принес вас к себе домой. Будьте моей гостьей! – он с легкой улыбкой кивнул ей.
- Спасибо за все, -  сказала девушка, пытаясь приподняться с дивана,  - мне надо идти!
Но сил своих она не рассчитала и со стоном уронила голову на подушку.
- Вам плохо? – встревожился Джон.
- Нет, мне не плохо, просто вдруг закружилась голова.
-Да, я понимаю, вы слишком переволновались, были напуганы. Как вы оказались в таком районе, где бродит подобная шваль? И почему я не увидел у вас сумочки? Там, где я вас нашел, ее не было.
- А почему вы считаете себя вправе задавать мне такие вопросы, да еще таким тоном? – она нахмурилась.
Он поглядел на нее внимательно и убедился, что ошибся, предполагая, что ей восемнадцать лет. С этим строгим выражением на лице, она выглядела старше. Да и глаза смотрели смело, решительно.
- Извините, ради бога, если обидел вас. Это все мое дурацкое любопытство и желание помочь попавшему  в беду человеку!
Она поняла, что показала себя неблагодарной и смутилась.
- Я не хотела вас обидеть. Я не привыкла отчитываться  ни перед кем. Вы правы. Сумочку я не потеряла, а просто забыла в машине, проезжающей через квартал, в котором вы нашли меня. Я не прошла и пару шагов, как этот бандит выскочил из подворотни и схватил меня. Поверьте, я боролась, но силы были не равны. Он приставил нож к моему горлу и обхватил меня своими грязными руками. От него разило, как от помойки! – тут она прикрыла глаза и побледнела.
Ее лицо передернулось от отвращения. Но она взяла себя в руки, открыла глаза и продолжила:
 - Тут он услышал ваши шаги и, оттащив меня глубже в тень, замер, ожидая, что прохожий пройдет мимо. Но вы не прошли, за что я вам премного благодарна.
Она замолчала и облизала обветренные сухие губы.
- Я принесу вам сейчас попить. Хотите воду или чего – нибудь покрепче?
- Спасибо, воды будет достаточно.
Пока он ходил за водой, девушка успела сесть и прикрыть себя полушубком. Он подал ей стакан, и пока она пила, медленно прошелся взглядом по ее телу. Да, она была изящной, небольшой, но хорошо оформившейся. Груди были красивой формы и полусферой высоко округлялись. Шея длинная, кисти рук тонкие с красивыми тонкими  пальчиками. Ноги без обуви она подняла  на диван, согнув в  коленях, и, прикрыв полушубком. Так что их он пока не мог разглядеть. Но не сомневался, что ступни у нее тоже изящные. Он поинтересовался:
-Вы занимаетесь танцами?
- Да, а как вы догадались? – девушка пытливо посмотрела на хозяина.
- Ну, это не так уж и трудно. Вы такая изящная. Где вы танцуете?
- Сейчас я работаю в театре. Мы ставим спектакль по пьесе современного автора. Там не только танцы, мы еще должны и петь. Так что это довольно тяжелый труд.
- Так у вас, значит, главная роль?
-Нет! До главной роли я не доросла, и вряд ли когда  - нибудь ее получу!
-Почему же? - заинтересовался Джон, - Если вы талантливы, все возможно!
- Одного таланта мало! Надо иметь связи или быть любовницей хозяина или главного режиссера.
- Вот оно что! – понятливо кивнул собеседник, - Кстати, мы так мило с вами беседуем, но так и не удосужились познакомиться.
Девушка рассмеялась.
- Меня зовут Риана, и мне интересно, откуда вы приехали? Вы так необычно говорите: акцент и подбор слов какой – то странный.
- Меня зовут Джон, и я много лет жил далеко отсюда. Да и Калифорния для меня  новый штат. Я жил на севере, а  там говорят иначе.
- Понятно, янки! А где вы жили раньше? В каких странах были?
Он усмехнулся ее детской любознательности. Девушка была живая и не могла даже спокойно усидеть на месте. Он внимательно посмотрел на нее и с удовлетворением отметил про себя, что цвет лица уже не был бледным, а окрасился нежным розовым оттенком, глаза блестели, чаруя своими необычными красками. Он не удержался и спросил:
- Какие у вас необычные глаза. Кто вас ими наградил?
Риана не обиделась, видимо, привыкшая  к таким вопросам.
- У папы с мамой обычные голубые глаза, - она пожала плечами,  - но как – то тетя, которая старше мамы почти на двадцать лет, сказала, что у их бабушки, то есть для меня прабабушки, были такие же. Мама ее не застала в живых, а вот тетя помнит и говорила, что до старости ее глаза поражали буквально всех, кто ее видел.
- Ну что ж, вы получили прекрасный подарок в наследство.
- Не знаю, не знаю! Пока что кроме неприятностей я от них ничего не видела.
- Отчего же?
Девушка опять пожала плечами, но отвечать не стала, а тут же вернулась к тому вопросу, на который он так и не ответил.
- Так где же вы все – таки побывали?
- Ну, я был в Англии, во Франции, в России и на Тибете.
- На Тибете? – оживилась Риана, - Здорово! Вы там изучали единоборства?
- Не только, - уклончиво ответил Джон и тут же поинтересовался, - А где вы живете?
- Я снимаю квартиру с подругой. Она уехала к родителям на выходные, так что никто не будет обо мне волноваться.
- А ключи у вас  с собой, или они остались в сумочке.
Девушка удивилась вопросу, но задумалась, а потом полезла в карман полушубка. Оттуда она извлекла  брелок  с двумя карточками и маленьким ключиком.
Джон по –старинке назвал ключами такие карточки. Все пользовались ими, чтобы попасть в дом. У него самого была такая. Он даже знал, что сейчас появилась новая мода вшивать датчики под кожу и не пользоваться ни замками для квартир, ни для машин. Конечно, с одной стороны это удобно, нигде не потеряется, но с другой – вживлять в себя такой маячок не хотелось бы. Каждый твой шаг тогда можно проконтролировать. Но эта система уже набирала обороты и практически все ею пользовались. Даже в банках это считалось самой важной процедурой. У него, конечно, поинтересовались, когда он регистрировался, есть ли такой датчик. Узнав, что нет, предложили поставить. Мол, эта процедура не займет и пяти минут, но он отказался, сказав, что еще не знает, как долго здесь поживет. Тем более что у него пока нет частной собственности: ни машины, ни квартиры, ни счета в банке. Клерк остался недоволен, но так как эту процедуру  еще не делали принудительно, ничего возразить не мог. Видимо, девушка тоже не хотела ее проходить, раз она в руках сейчас держала ключи.
- Так вы ехали на такси и там забыли сумочку? Если это так, то может, стоит позвонить в компанию?
- К сожалению, это было не такси. Я ехала в машине со знакомым. Мы работаем вместе в театре.
- Почему же тогда, к сожалению? Ведь у знакомого легче забрать свои вещи, да и есть гарантия, что ничего не будет украдено.
- Просто я не хочу ни говорить, ни видеть этого человека снова!
- Но если вы с ним работаете вместе в театре, это неизбежно?
- Да, но сейчас я не хочу об этом думать.
Она поднялась с дивана, и Джон понял, что не ошибся. Девушка напоминала живую статуэтку. Крошечные ножки с высоким красивым подъемом, плавно переходили в тонкие щиколотки. Трико так плотно обтягивало все ее тело, что  была видна каждая мышца, пресс живота. Она накинула на себя полушубок, и  он сообразил, что она собирается уходить.
- Подождите, Риана. Я вас провожу. Не хочу, чтобы с вами опять что – нибудь случилось.
Девушка явно обрадовалась, чего и не скрывала. Не очень – то приятно ночью брести одной, тем более что у нее нет с собой денег, чтобы заказать такси. Просить же их у человека, спасшего ее от насильника и позаботившегося о ней, было неудобно.
- Я буду вам очень благодарна. Тем более что, судя по всему, я живу не так уж далеко от вашего дома.
Они вышли на улицу. Было довольно холодно, но они бодро зашагали рядом. Девушка уцепилась за рукав его шинели. Про себя Риана  удивилась. Что за странное пальто? Она такого еще не видала. Но оно шло этому высокому и очень красивому мужчине. И вообще, рядом с ним ей было спокойно и хорошо. Как  - будто  она знает его давно и доверяет. Доверяет? Что за глупости! Кому можно сейчас доверять? Человек человеку – зверь, причем разного вида. Все хотят быть хищниками, а не травоядными. Их, кстати, почти и не осталось на земле. В Красной книге зверья больше, чем на  Земле.  Только кролики да крысы остались в избытке, а так, почти никого.
Они шли молча, а вот и ее улица. Действительно, довольно близко. Риана заколебалась. По всем статьям она должна пригласить на чашку чая своего спасителя в знак благодарности. Он, видимо, понял ее колебания, потому что, доведя ее до входа, сказал:
-Идите, отдыхайте! Вам нужно хорошенько выспаться. Но если вы не против, я хотел бы продолжить наше знакомство. Я в городе один и недавно. Иметь кого – то знакомого, не так уж и плохо!
Растроганная его словами девушка  ответила:
- Конечно, я дам вам свой номер  телефона. И если захотите прийти ко мне в гости – не стесняйтесь. С часу дня до пяти вечера я дома. С утра только репетиции, а в шесть – спектакль.
Она дала ему номер телефона и квартиры. Еще раз, пожав друг другу руки и пожелав спокойной ночи, они расстались. Вот так и познакомились эти двое, очень  одиноких и таких разных человека.

Он очнулся весь дрожа. Так холодно ему не было никогда в жизни. Вокруг расстилались горы. Такого он никогда не видел. Вершины были покрыты белоснежными  шапками. Рядом он не обнаружил ни одной живой души. Что же это такое? Его губы дрожали, зубы выбивали дрожь. Но он не поддался панике. Ему припомнилось, как он стоял на опушке леса и не мог вспомнить, откуда он и как сюда попал? Неужели он попал в аналогичную ситуацию? Надо двигаться, а то так недолго и замерзнуть. Но куда идти? Где здесь может быть поселение? Он еще раз оглянулся, и ему показалось, что на одной из вершин чуть сбоку что – то блеснуло. Но как он не вглядывался, так и не смог понять, что это. Все было белым. Глаза слезились от ветра. Надо идти. По расположению солнца понятно, что еще утро. Так что он сможет идти достаточно долго. И он пошел в ту сторону, где что – то заприметил непонятное. То, что ему вначале показалось не таким уж далеким, не приближалось. Он поднимался и спускался, загребая снег ногами и проваливаясь иногда по пояс, но страх смерти гнал его дальше. Он почти ослеп и не мог сориентироваться, где находиться. Он присел на минуту на валун… больше он ничего не помнил.
Ему снился сон, что он бегает по лесу. Вот показался заяц, и он радостно устремился за ним, но бежать становилось все больнее и больнее. Ноги ужасно болели и кололи так, как будто иглы вставляли ему под ногти. Он тревожно заметался, не зная, куда уйти от нее. Кто – то поднял его голову и мягко говоря, поднес горькую жидкость. Мальчик закрутил головой, но его настойчиво поили. Стало немного легче, и он опять заснул. Теперь ему снились берега его раннего детства. Вот фьорды в лучах холодного солнца. Вон виднеется родной дом, но даже во сне он понимал, что отца там нет. Он далеко. А Джон совсем один, один. Все ушли, все покинули его. Мэгги, любимая его мама тоже ушла. Он плакал во сне, и кто – то  гладил его по голове и успокаивал мягким шепотом. Потом ему стало очень жарко, и он метался среди своих кошмаров, не приходя в себя. Он проваливался все глубже и глубже. Наверное, за свои грехи он попадет в ад. Вот он: глубоко и невыносимо жарко.
Когда Джон очнулся, была глубокая ночь. Он лежал на каком – то коврике. Обежав  взглядом помещение, понял, что  все здесь было для него чужое и непривычно. Где он? Как сюда попал? Он долго пытался вспомнить о предыдущих событиях, но не мог вспомнить, ни кто он, ни как его зовут, ни  как он здесь оказался. От страха он тихонько заскулил, и из глаз потекли слезы. Вдруг в углу завозилась какая – то фигура и перед ним возникло непонятное существо с длинными волосами, собранными в косичку, в белой длинной рубахе, подпоясанной  матерчатой скрученной тканью. Фигура была небольшой и худой. Не было понятно, кто это: мужчина  или женщина? Бороды и усов не было, одет  непонятно. Подойдя ближе и склонившись над больным ребенком, человек заглянул ему внимательно в глаза, пощупал лоб, а затем, взяв руку за кисть, к чему – то прислушался. Мальчик почувствовал, как пульс его забился под рукой незнакомца. Наконец, тот удовлетворенно вздохнул и кивнул Джону.
Мальчик неуверенно поинтересовался:
- Где я? Я что, болен?
Но ответа он не дождался Что – то пробормотав непонятное,  человек вышел. Вернулся, неся в руках чашку без ручек, в которой что – то дымилось. Поставив ее рядом с постелью мальчика, помог тому приподняться и стал поить из чашки. Это оказался наваристый бульон с душистыми травами. Мальчик от удовольствия жмурился и торопился выпить все, но ему этого не позволили. Джон все – таки решил, что это мужчина, так как голос звучал низковато для женщины, и плюс, он не чувствовал груди, которая, он был твердо уверен, должна быть у каждой женщины. Что – то бормоча под нос, мужчина время от времени отнимал у него чашку и давал пить снова только спустя несколько минут. Когда мальчик допил, понял, что его больше не мучает голод и жажда. Он откинулся на своем ложе, смежил глаза и впервые спокойно уснул в этом новом и странном для него месте.
На следующий день в его комнатку зашел еще один человек. Он был такой же конституции как первый, но только моложе. Он поднял мальчика на ноги и оглядел его со всех сторон. Джона качало от слабости, колени тряслись. Он с удивлением понял, что практически одного роста с этими немолодыми людьми. Старик покрутил его худое тело, нажал на плечи, сжал бедра и что – то говоря старику, ухаживавшему за ним, удалился. Мальчик как подкошенный рухнул на странный коврик. Безумно хотелось пить и есть. Вдобавок, его пугали эти странные люди, говорящие на непонятном языке. Что это за язык? Какой народ на нем разговаривает? И сможет ли он когда – нибудь понять его? Как бы ему хотелось вернуться в такое место, где все бы его понимали! Но где такое место, и кто он сам такой? Мальчик насупил лоб, но голова была абсолютно пуста. Через несколько дней мальчик был практически здоров: старик кормил его супами и с хлебом со странным вкусом. Также он занимался его здоровьем, втыкая ему в тело и ноги какие – то иголки и поя ужасными отварами, после которых он действительно чувствовал себя лучше. Ноги уже не болели и кашель прекратился. Кроме этого старика больше никто сюда не заходил, хотя Джон слышал звуки колокольчиков, тихие шаги ног и негромкие разговоры. Окон в помещении не было, и он не знал, какой пейзаж расстилается там, но был уверен, что сейчас зима и на дворе лежит снег. В комнате же было тепло. Она отапливалась маленькой печкой, которая прогревала все вокруг.
В один из дней старик вошел в комнату и дал ему одежду, похожую на его собственную. Он открыл дверь, откатив ее в сторону, и вышел в другую, довольно большую комнату. Там никого не было. Пройдя через нее, они попали в коридор с одной единственной дверью. Постучав в нее, старик позвал его за собой. В небольшом помещении  находился тот самый мужчина, что на днях щупал его. Старик поклонился и заставил мальчика сделать то же самое. Мужчина сидел на коврике и пил чай из маленькой чашечки. Он внимательно посмотрел на Джона и  о чем – то спросил его сопровождающего. Тот ответил. Конечно, мальчик ничего не понимал. За эти несколько дней он узнал название нескольких предметов и старательно запомнил их, но это явно было недостаточно. Затем мужчина встал, подошел к Джону и опять кружил вокруг него и ощупывал его тело. Парню это не нравилось, но он терпел, понимая, что ничего с этим поделать не может. Он терялся в догадках, для чего с ним производят такие действия? Затем мужчина кивнул головой, отвечая на вопрос старика, и  они все вышли из комнаты. Теперь они прошли по коридору дальше и очутились на свежем  воздухе. Резкий ветер  и снег ослепили мальчику глаза, но он успел увидеть горы. В эту же секунду он вспомнил, как брел по ним. Тут он почувствовал, как на него набросили теплое покрывало. Мальчик с благодарностью глянул на старика и плотнее  укутался в него. Во дворе рядами стояли мальчики. Все они были разного возраста. Самому маленькому было не больше пяти, а старшим лет по восемнадцать – двадцать. Перед ними стоял мужчина, спиной к ним и громко выкрикивал какие – то команды. Все идеально – синхронно выполняли их, приседая, вскидывая руки и ноги. Постоянно меняли позиции, и это было очень красиво. Джон загляделся. Затем они по команде разбились на два отряда и, вытащив достаточно длинные палки, начали сражаться. Мужчина ходил вдоль ряда и делал замечания. Джон был заворожен. Никогда в жизни он не видел такого. Они еще долго стояли и смотрели на тренировку. Затем  мальчики по команде выстроились в ряд по -  трое и зашагали к входу в дом. Проходя мимо его сопровождающих, наклонялись и уважительно кивали. Ни один из них не отвел взгляда и не посмотрел в его сторону. Джон был поражен их дисциплиной. Они напомнили ему воинов. Как – то раз к их господину приезжал королевский отряд. Они тоже ехали красиво на лошадях, в боевом снаряжении, и над ними развевался королевский штандарт. Но это было совсем другое. Мальчик оглянулся и обомлел. Здание, из которого они  вышли, показалось ему самым необыкновенным строением, виденное им. Конечно, он практически нигде  не бывал, но был уверен, что такого здания там, где он раньше жил, просто не могло быть. Оно было широким, и крыша представляла собой ступеньки, которые, поднимаясь вверх, сужали здание до острого конца. По краям были развешаны колокольчики, звеневшие под порывом ветра практически непрестанно. Их перелив был нежен и пел на разной высоте. Тут он почувствовал чью – то руку на плече и обернулся. Старик с гордостью улыбался ему. Улыбка полностью изменило его лицо. Небольшие узкие глазки просто пропали в складках, и стало видно, что у него нет нескольких коренных зубов.
- Интересно, сколько ему лет? Я таких старых людей еще не видел! – подумал Джон.
Действительно, мало кто доживал до глубокой старости в том месте, в Англии, где он жил с  Генри и Мэгги. Даже Генри – его  названный  отец, к  его сорока годам, считался уже пожилым и переживал, что  их хозяин – барон, наймет на работу более молодого егеря.
Рука подтолкнула его к входу,  и мальчик прошел вперед. Пройдя по коридору, попал в большую комнату, пустовавшую в то время, когда они шли к мужчине. Там на ковриках уже сидели те мальчики, за которыми он наблюдал во дворе. Позы были расслаблены, ноги скрещены, а глаза прикрыты. Только спустя некоторое время Джон узнал, что это медитация. Ученики медитируют и достигают просветления. Но пока он ничего об этом не знал. Все ему было странно и в диковинку. Но уже на следующий день он был в числе этих мальчиков, постигая азы учения  йоги, буддизма и основы воинских искусств.
Миновало три года. Для него это были самые тяжелые годы и самые прекрасные. Потом он вспоминал их с любовью и ностальгией. Он был не такой, как все. И это чувствовалось  во всем. Он был не похож на них ни цветом глаз, ни цветом кожи, он был блондин, их же волосы были прямые и очень темные. Они говорили по  -  другому, они мыслили иначе, но жили все  одинаково. Спали в одной комнате, ели одну и ту же пищу и учили их одним  и тем же вещам. Но так как он был такого же роста, как взрослые юноши, то и доставалось ему гораздо больше, чем его ровесникам. Да и что сказать: они были быстрые, юркие и подвижные. Рядом с ними он чувствовал себя  неуклюжим и неповоротливым. Часто он тосковал и даже тайком плакал, но потом узнал, что многие мальчики тоскуют по дому. Их привезли издалека. Они были из бедных семей и родители не могли их содержать. Тут даже было три брата, которые попали сюда по очереди.  Со временем он понял, что, несмотря на строгое воспитание и жесткую дисциплину, учителя справедливы. Никто из детей не получал наказаний просто так. Но при этом все были рады веселой шутке и умели радоваться жизни, несмотря на то, что жизнь в монастыре была достаточно суровой, и бывали времена, что их паек был урезан до минимума.
 К нему было особое отношение. Сначала он не мог понять, в чем тут дело? Но спустя где – то год, как он оказался здесь, мальчик, с которым он рядом спал, сказал ему, почему. Оказывается, за несколько дней до его появления, их учитель Тулку Кансанг Ринпоче, объявил, что провидение должно привести к ним мальчика, отличного от них, но которого надо будет принять в свои ряды, так как в свое время он выполнит некую миссию.  Именно для этого он прибудет сюда, хотя сам и не подозревает об этом. На следующий день учитель отрядил поисковую группу и сказал, куда надо идти. Они нашли его обмороженным и без сознания. И если бы не темные одежды, могли бы пройти мимо него. Неделю он метался в жару и уже никто не верил, что он выздоровеет. Но все же Джон пошел на поправку, и все очень обрадовались этому обстоятельству. Значит, Бог с ними и мальчик в свое время выполнит предначертанное свыше.
Джон слушал с интересом и недоверием. Какое предназначение, почему именно он и что он должен будет сделать?
Но ответов на свои вопросы Джон, конечно, не получил. Так и продолжалась его жизнь в монастыре Валжраяны  (Алмазной колесницы), изучая изотерические традиции Буддизма, развивая свой дух и тело. Он дышал морозным воздухом Тибета, где температура воздуха даже летом не превышала десяти градусов тепла. Он жил спокойной жизнью Ринпоче. Преклонялся перед ламой и ценил то, что имел. Через три года он прошел свою первую инициацию, через два года  - вторую, а через пять лет он считался признанным воином. Он достиг многого и теперь мог поднять свое тело в воздух, был быстрым и ловким воином. Он изучил тибетскую медицину, зная, какие травы нужны в определенных случаях. Его даже прозвали Непобедимым Джиу (так они трактовали его имя). Он почти забыл о другой своей жизни и считал, что его стезя тут в заповедных районах Тибета, куда редко попадали люди извне. Но всему приходит конец…
В страну вторглась  армия Чингисхана. Все в монастыре, несмотря от их удаленности от центра страны, знали, что  монголы легко завоевывают ослабленный междоусобными войнами Тибет. Они рыскали по горам в поисках сокровищ, и  иногда даже их отряды проникали в заветные места, где находились монастыри и храмы.  Однако, они не нашли  там не только каких-либо сокровищ, но даже пищи для своих лошадей и воинов. Победоносная монгольская армия потеряла в Тибете тысячи своих солдат без всяких сражений: голод и холод косили захватчиков надежнее всякого оружия. И в тот момент, когда монголы готовы были покинуть Тибет, мудрые тибетцы предложили им свои истинные сокровища - Учителей-лам. Покоренное государство  решило платить  дань не золотом или имуществом, а учеными монахами!
Воины Тибета впитывали знания и от индийских воинов-кшатриев, и от конников Средней Азии, и от самих китайских полководцев, родоначальников научного подхода к стратегии и тактике ведения войны. Различные традиции и школы буддизма, йоги, даосизма, зороастризма и местного шаманизма - бон, взаимопроникая и обогащаясь, породили уникальные системы психофизических практик. И Джон стал одним из них, впитывая в себя все знания и учения. Лама высоко ценил его как последователя их учений. И он стал одним из тех, кто отправился  к великому монгольскому хану  Хубилаю. Тот приветил явившихся к нему учителей. Но не все были довольны решением Хубилая. Напрямую, конечно, никто не смел бунтовать. Но такие люди нашлись среди окружения хана, и именно он, Джон, смог уберечь правителя от смерти.  Один из соратников и родичей его, Гасан, пытался при помощи четверых помощников расправиться с ханом.  Они были недовольны тем, что тот пытается ввести новую религию. Но Джон помешал выполнению их планов,  когда те попытались проникнуть в юрту  повелителя.  За эту попытку все пятеро поплатились жизнью. Хубилай еще не успел взять оружие в руку, как трое из нападавших уже были мертвы. Да и оставшимся двоим, недолго осталось жить. Они были парализованы Джоном и не могли шевельнуть  ни рукой, ни ногой. Гасан и его сын Тимур были казнены лично ханом. Их смерть не была легкой. За  то, что Джон спас хана, наградой ему стала возможность посетить свой родной монастырь  и мешок золота, соответствующий  его весу. Перед его отъездом, Хубилай ночью вызвал его к себе. Он передал ему сверток, сказав, чтобы он сам решил, как с ним поступить. Джон был в недоумении и тем ни менее, поклонившись хану, молча покинул его шатер.
Он так и не развернул предмет, подаренный правителем. Что – то смущало и тревожило его. Почему так тайно, почему с предупреждением, чтобы никто не знал об еще одной милости хана? Непонятно!
До монастыря было три дня дороги. Очень опасной и рискованной. Но все прошло благополучно. И только в последнюю ночь, когда до монастыря оставалось пять – шесть часов дороги, с ним произошла странная вещь.
 Джон нашел себе пещеру и расположился на ночлег. Разложив небольшой костер и заварив себе чай, он сел и стал смотреть на пламя, сомневаясь, стоит ли открывать последний дар Хубилая. Но все – таки решил посмотреть, что там может быть? В свертке оказалась богато – инкрустированная коробка. Увидев ее, Джон почувствовал невероятное волнение, словно догадываясь, что там может быть внутри. И он не ошибся, открыв ее. Это был ритуальный кинжал пхур – бу в виде пары перекрещенных ваджр. С восхищением и трепетом он взял в руки кинжал. Считалось, что такой кинжал обладает магической силой и обладает властью. Вести его в монастырь, значит накликать на его обитателей беду. Он мучительно размышлял, как же поступить, как почувствовал, как в глазах у него потемнело, и тело стало невесомым. Словно он воспарил над землей.
В следующее мгновение в глазах просветлело, и он увидел, что оказался в каком – то помещении. Напротив него сидел пожилой человек, которого он никогда не видел. Тот внимательно и, с каким – то удовлетворением, смотрел на него. Даже не на него, а на кинжал, который Джон продолжал сжимать в руках.
-  Пхур – ба – сказал мужчина, и протянул руку.
Но Джон отвел нож в сторону и рука незнакомца застыла. Глянув в его глаза, Джон увидел там только насмешку и понимание.
- Кто вы? – прервал молчание юноша.
- Меня зовут Миларепа,  а ты кто?
- Меня зовут Джиу! – ответил Джон, ошеломленный тем, что разговаривает с самим великим йогом Тибета.
По его книге они учились самосозерцанию. Они изучали философию и смысл жизни, вчитываясь в каждое слово, написанное этим великим магом и ученым.
- Но ведь его уже нет в живых! – подумал Джон,  - Он же умер в прошлом веке!  Как такое может быть, что наши пути пересеклись таким странным образом?
Милорепа словно прочитал его мысли, или они отразились на его лице? Во всяком случае, маг сказал:
- Я вполне материален. Просто я тебя позвал к себе, а ты отозвался незамедлительно! Что очень странно. Я ведь даже не приложил к этому никакого труда. Обычно, когда я хочу видеть кого – то или что – то из будущего или прошлого, мне надо достаточно потрудиться. Может, ты не такой, как все?
Джон молчал и ничего не ответил, раздумывая над тем, что же в действительности произошло?  Как он мог здесь оказаться, если тоже не приложил к этому никаких усилий? Элементарно, чтобы поднять свое тело над полом, нужно было много усилий, а самое главное – подготовки.
- Ладно, оставим этот вопрос на потом! – сказал великий йог, - Ты принес мне ритуальный кинжал, это то, что тебе было предназначено сделать! Не беспокойся, - поднял он руку, когда Джон хотел что – то сказать, - Это то, что ты обязан был сделать. Ты получил его для того, чтобы передать мне. Ведь у тебя были сомнения, как с ним поступить? Ты же не хотел вести его дальше, домой? Я прав?
Джон кивнул головой в знак согласия.
- Не беспокойся, мой мальчик! Теперь он попал туда, где должен был находиться! Но и ты не уйдешь отсюда с пустыми руками.
Он легко поднялся с циновки и подошел к темному углу комнаты. Как только Джон не напрягал глаза, он не увидел, что там делает  Милорепа. Но вот он вернулся, держа в руках необычный меч. Он был двуручный, с загнутой формой клинка. Длина его была более восьмидесяти сантиметров.
- Это меч, которого японцы называют катаной. Их есть несколько разновидностей. Но этот меч боевой. К нему должна идти пара –ваки дзаси, но, к сожалению, ее нет. Но и этого меча достаточно, чтобы ты побеждал в битвах и был неуязвим, если тебе для этого хватает искусства. Он из очень прочной стали. Только японцы делают такое оружие. В этом, им нет равных. В нем есть много скрытой силы, и ты должен сам понять, как ею управлять. Так что береги свое оружие и помни, кто тебе его подарил! – гордо закончил он!
- Ну, положим, не подарил, а обменял! – Дерзко ответил Джон, принимая меч, и, отдавая Малорепе кинжал.
Йог громко расхохотался и его смех стоял в ушах Джона даже тогда, когда он снова оказался в той самой пещере, недалеко от монастыря. Даже костерок его не успел еще прогореть. Конечно, в ту ночь Джону не спалось. Ему все не верилось, что он на самом деле побывал у великого йога Тибета, как его все называли с почтением и благоговением.  Ведь он обладал необыкновенной магической силой, равной которой не видел ни один житель Тибета. О нем слагались легенды, где многое было истинной правдой. Выйдя до рассвета, он уже до полудня прибыл в монастырь, ставший  по – настоящему родным домом. Учитель и все ученики были рады приветствовать его. Джон отдал все золото, полученное от хана своему наставнику, радуясь, что эти деньги послужат возрождению храма, который нуждался в ремонте. Да и питание теперь будет не в пример лучше. Мальчишки росли и частенько голодали. Он помнил, как подростком ему все время хотелось есть. Он отдыхал душой и телом в родном монастыре, давая уроки мальчикам и беседуя со старым Цханом  о медицине и истории, астрологии и религии. Они пели мантры  и очищались телом и духом.
Как – то вечером, разговаривая с ламой Тулку Кансанг Ринпоче, Джон вспомнил о рассказе своего друга. Он впервые осмелился поинтересоваться своей историей, когда его нашли. Тот подтвердил все, что сказал тогда ему друг и добавил:
- Вот и свершилось то, ради чего ты пришел сюда! Если бы не ты, Хубилай был бы уже мертв. Но теперь его ждет совсем другая судьба. Именно он  станет основоположником новой ветви правления и, благодаря ему, Ваджраямы будут строиться во многих местах так далеко, что мы даже себе этого представить не можем, не говоря уже о Китае. Так что ты сделал великое дело! – закончил старый учитель.
Джон поклонился в ответ, но все – таки искренне недоумевал, за что ему такие почести?
Так же точно он не мог понять, для чего он прибыл сюда: чтобы спасти Хубилая, или чтобы доставить великому йогу кинжал бхур - пу? А может для того, чтобы получить этот меч? Он с ним часто упражнялся и поражался тому, до какой степени ему привычно держать его в руках. Как – будто он всегда был с ним. В итоге он решил, что все происходящее с ним – это звенья одной цепи. Если бы он не получил от хана кинжала в подарок за свое спасение, он бы не попал к Малорепе, и не обменял бы ритуальный пхур – бу на катану. Как она попала к великому магу, он так и не узнал. Но его это не особенно волновало. Главное, что катана теперь его и он может не только держать ее в руках, но и использовать по назначению. Когда его учитель впервые увидел катану, то долго смотрел на нее, затем щелкнул языком, взяв в руки, но так ни о чем не спросил. За это Джон был ему благодарен.
Через неделю Джон собрался в обратный путь. У него была теперь лохматая добродушная лошадка, на которой он приехал сюда. Из – за высокого роста, ехать  на ней было не совсем удобно. Но все- таки лучше, чем идти пешком. Рано утром, попрощавшись со всеми и получив воду и еду на месяц, Джон покинул монастырь, в который больше никогда не вернется. Он ехал вторые сутки. Дорога не выматывала его. Он был молод и полон сил. Он рад был после отдыха опять активно включиться в работу. И тут он услышал свист от стрелы. Резко соскользнув с лошадки, он присел за ней. За первой стрелой, которая так и не достигла цели, понеслось ряд стрел, пронзая бедное животное, которое вскинулось и резко отпрыгнув, пробежало несколько шагов и упало. А рой стрел уже несся прямо на него. Перекатившись несколько раз и спрятавшись снова за тушей лошади, которую ему было безумно жаль, он тоже приготовился стрелять из лука. Он  всмотрелся вперед и натянул тетиву. Стрелы летели практически одна за другой без отдыха. Он слышал чей – то вопль, затем вскрик. Скоро стрел  у него не осталось. С той же стороны обстрел продолжался. Понимая, что ему так их не одолеть, он громко вскрикнул и, засунув стрелу между грудью  и рукой, замер. Катана  лежала рядом, чтобы было удобно схватить ее в нужный момент. Через пять минут послышались осторожные шаги нападавших. Они почему – то шепотом переговаривались, и Джон напрягся, пытаясь понять, на каком языке они говорят. Это оказались монголы. Этому он не удивился.  Хотя странно, почему они напали на обратном пути, а не тогда, когда он вез целый мешок с золотом в монастырь. Он лежал спокойно и расслабленно. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Даже ресницы у него не дрожали. Все его чувства обострились в восприятии запахов и звуков. Он был настороже. Он почувствовал, как чья- то нога пнула его, но он не отреагировал, желая, чтобы они сгруппировались поближе. Когда это произошло, он моментально вскочил, держа  катану в руках. Монголы были прекрасными воинами, но не такими подвижными и летящими, как тибетцы. Их было только трое. Через несколько минут все было закончено. Джон обтер оружие  и вложил его в ножны. И тут его плечо пронзила стрела.  Он упал на снег и видел, как к нему подкрадывается еще один воин. Он встал над ним и скалил зубы.
-Кто вы? – прошептал Джон, слабея от кровопотери.
- Мы те, кто пришли отомстить за нашего родича Гасана. За его ужасную смерть. Его и сына.
Он стоял прямо у его ног, и Джон пытался сообразить, что ему нужно сделать, чтобы тот не успел сразить его мечом, который тот  уже держал наготове. И тут произошло что – то странное. Со скалы над ними раздался громкий звук, земля дрогнула и на них полетела лавина снега, двигаясь все быстрее и быстрее. Монгол тут же забыл о том, что рядом поверженный враг. Он застыл, глядя с ужасом, как на них несется гора снега. Джон понимал, что их ничего не спасет. Но сил двинуться у него не было.  И вот он подхвачен как щепка вихрем и его несет вниз. От ужаса пресеклось дыхание, и он закричал, теряя сознание и прощаясь с жизнью.

Он, как всегда проснулся очень рано. Сделав дыхательные упражнения, застыл в позе лотоса. Что – то беспокоило его. Но, что именно, он никак не мог сообразить. Вроде бы все в порядке. Он уже узнал о себе достаточно много. Войдя в программу медицинского центра, он нашел свои данные по сдаче крови. С виду все было нормально, как у любого другого человека. В чем же дело?  Он даже тайно сделал сити головы. Ну что же, сити как сити, кроме того, что оба полушария мозга развиты одинаково и объем несколько превышает обычную норму. Но в этом тоже нет ничего необычного, многие гении имеют такие же размеры. Он задумался, вспоминая с какой быстротой заживают его раны, а рубцы рассасываются в течение полугода максимум. Ну и что: хорошая регенерация. И все же непонятно. В состоянии ужаса он преодолевает не только огромные расстояния, но и прыгает во времени через века. Системы тут тоже нет. Каждый раз все по -  разному. О первом скачке он может только догадываться. Со вторым -  проще: он жил во времена Вильгельма завоевателя. Значит, он оказался там, скорее всего во второй половине  11 века. Хан Хубилай взошел на престол Китая в 1271 году. Он до этого десять лет воспитывался в монастыре, так что здесь все более или менее понятно. Ну а дальше совсем просто. Странно другое. Он  попадал в такие места, где происходил перелом в истории. Но об этом сейчас он решил не думать. Сейчас важно другое: как взять в руки свою собственную жизнь? Он безумно устал от этой скачки, не зная и не предугадывая, когда совершит следующий прыжок. Пока что все спокойно, но нет никакой гарантии, что и тут развернется что – то опасное и неожиданное. Сколько можно начинать все с нуля? Подстраиваться под новую ситуацию, страну, язык, образ жизни. Техника развивается и возможно, что он вызовет подозрение у  властвующих структур. Они могут заинтересоваться им, и тогда могут превратить его в подопытного кролика, посадив на сильные наркотики или галлюциногены. Он содрогнулся, вспомнив свой предыдущий опыт. Ему предложили поставить эксперимент, после которого он и оказался тут в таком состоянии, что лучше не вспоминать!
Кстати, в ту ночь, проводив девушку, он не мог заснуть и залез в компьютер. Его интересовала информация, о происшедшем с ним, когда он попал в двадцатый век. Действительно, он нашел полицейскую сводку необычного происшествия. После того, как ему вкололи галлюциноген, он разнес не только всю лабораторию, но и все постройки, что попадались на его пути. Не помня себя, он пронесся по всему городу, пробивая бетонные стены на своем пути. Незнакомец  скрылся, как утверждали газеты, в неизвестном направлении. Никакой информации о том, почему он оказался в лаборатории, кто он на самом деле и какой эксперимент над ним проводился, не проникло ни в газеты, ни в широкую публику. Все это было строго засекречено. А ведь он добровольно пошел на это! Теперь понятно, что никакие эксперименты не помогут ему выявить  его проблему. Остается надеяться только на себя и на то, что он знает о функциях своего организма. В состоянии аффекта он необычайно силен. Пользуясь теми видами единоборств, что были даны ему, он практически непобедим. Да и пули ему не страшны. Он не знал, сколько ему было уготовано жить, но подозревал, что это будет длинный путь.
Он вышел на кухню и заварил себе зеленый чай. Найти такой довольно трудно. Пришлось обратиться в интернет и через компанию, доставляющую этот чай из Индии, купить.
Он вспомнил Риану. Он так и не нашел в себе силы позвонить ей. Во – первых, было неловко тревожить ее, мол я тебя спас, теперь ты обязана общаться со мной, а во – вторых, его безумно тянуло к ней, а он не мог себе позволить при его образе жизни связываться с женщиной, давая надежды на то, что их взаимоотношения продлятся долго. Да и себя травмировать не хотелось. В этой девушке было что – то, что сильно зацепило его. И дело даже не в том, что он давно не занимался сексом. В ней была какая – то надломленность и неприкаянность. Он это прекрасно понимал. Он сам был одинок. Всю жизнь, кроме годов, проведенных на Тибете, он был один. Он так и не обзавелся друзьями, близкими людьми. Никто не вспомнит и не пожалеет о нем. Это правильно. Так и должно быть. Но  сердце с ним  не соглашалось, и он не мог выкинуть их головы эту девушку. Для легких, ничего не значащих отношений она не годилась. Это он понял сразу. Он вернулся в комнату и включил телевизор. Каналов было много, у него никогда не хватало терпения пролистать их всех. Большинство демонстрировало рекламу или расхваливало нынешнее правительство страны или города. Были и художественные фильмы, но он никак не мог уследить за действиями, разворачивающимися на экране, а бывало, что показывали такую пошлость, что воротило с души. Только два-три канала представляли интерес для него: это географический, исторический и канал о животных. Кстати животных осталось не так уж много. Поэтому часто показывали старые фильмы, когда фауна была не в Красной книге.
Тут кто – то поскребся  в его дверь.
- Кто бы это мог быть?  - удивился Джон.
Чуть помедлив, он все же открыл входную дверь. На пороге, робко улыбаясь, стояла Риана. Увидев хозяина, развела руками и сказала:
- Простите меня за вторжение, но я так вас и не дождалась и набралась наглости, пришла сама. Вы меня впустите?
Джон был ошеломлен, что девушка, о которой он столько думал, оказалась на пороге его дома. Он отодвинулся от входа, ничего не говоря, и девушка зашла. Она принесла с собой запах свежести и духов, которые пахли нежно и ненавязчиво. На ней был миленький комбинезон из тонкой блестящей ткани сиреневого цвета, брючины доходили до середины хорошо развитых икр, а за спиной свисала белая сумочка. На руках блестело несколько браслетов. Но ни колец, ни сережек, ни цепочек не было. Она резко обернулась к нему, и он чуть не споткнулся, идя следом. Глядя на него широко раскрытыми глазами, она серьезно спросила:
- Я не вовремя? Или, может, вы вообще не хотели меня видеть, поэтому я вас не дождалась?
Его смутила ее прямая откровенность, и он забормотал, сам не зная что. С отвращением заметив, что несет полную околесицу, вздохнул и попросил девушку сесть. Сам же расположился в кресле напротив.
- Риана!  Я очень рад вас видеть! Конечно, сам бы я не решился прийти к вам. Вдруг я показался бы вам навязчивым. У вас своя жизнь и, возможно, мне нет  в ней места!
- Что это с вами? – весело поинтересовалась девушка, - То я видела смелого мужчину, а сейчас передо мной смущенный подросток?
Ее слова привели Джона в чувство, и он сказал:
- Послушайте меня, Риана! Вы молодая красивая девушка! У вас своя жизнь, где нет места для такого, скажем, немолодого мужчины, как я!
- А сколько вам лет? -  поинтересовалась Риана.
Так как в паспорте было написано, что ему тридцать пять, то Джон решил сказать именно так.
- Ну что же, между нами семь лет разницы. Это не так уж много, но только для чего? – и она приподняла брови над своими изумительными глазами.
Мужчина  был удивлен, вернее поражен. Девушке двадцать восемь лет, а он, глядя на нее, никогда бы не поверил.
Не дождавшись от хозяина ответа, она села на диван и улыбнулась, глядя на его ошеломленное лицо.
- Ну что, ваша сумочка вернулась к своей хозяйке? – поинтересовался ее спаситель.
Она сморщила маленький носик и кивнула головой. Видимо, ей не хотелось комментировать эту тему. Тогда  Джон, помня о гостеприимстве,  предложил ей выпить чаю, и она со вздохом облегчения согласилась, радуясь, что он не продолжил расспросы на неприятную для нее тему. У него нашлось несколько видов конфет и абрикосовый джем, так что они расположились за столиком и молча пили зеленый чай. Риана поинтересовалась необычным вкусом напитка, и Джон рассказал ей, что пристрастился к нему на Тибете и увлекся рассказом о его полезных свойствах. Девушка внимательно слушала его, но было заметно, что ее тревожит какая – то мысль. Возможно, что пришла она к нему неспроста.  Почувствовав, что тема исчерпана и что девушка только ждет, чтобы задать какой – то важный для нее вопрос, Джон замолчал и вопросительно посмотрел на гостью. Риана откашлялась, волнуясь и избегая его взгляда, сказала:
- Вчера вечером я слушала новости, где было сказано, что найдено тело бродяги именно там, где мы с вами встретились. У него была сломана шея, а в руках он сжимал нож, на котором осталась кровь группы А, не принадлежащая убитому! – она быстро взглянула на Джона и тут же отвела взгляд, - У меня эта группа крови.
На этом она замолчала и стала разглядывать свои руки. Джона, конечно, не удивило это сообщение. Его должны были обнаружить, в крайнем случае утром того же дня. Время было позднее, можно сказать скорее, что очень раннее. Этот тупик не так уж и необитаем, а он не иголка в стогу сена. Его смерть совершенно не трогала и не волновала  мужчину. Скорее его беспокоила реакция Рианы на этот поступок. Как она отнесется к человеку, оказавшемуся  убийцей, и неважно, что он защищал ее жизнь. Он осторожно спросил:
- Вас беспокоит то, что это может оказаться именно тот бандит, что напал на вас?
- Нет, - покачала девушка головой, -  меня беспокоит другое! Я не хочу, чтобы полиция нашла вас или меня. Я считаю, что этот бродяга получил то, на что нарывался. Мне его совершенно не жалко. Такой мрази нечего топтать нашу и так достаточно грешную землю.
Она поднялась и подошла к Джону. Он смотрел на нее пристально и серьезно. Она только слегка возвышалась над ним, так как он продолжал сидеть на стуле, только повернувшись лицом к ней. Она положила свои пальчики ему на плечи, и он, против воли, обхватил ее тоненькую талию, поражаясь ее изысканностью и изяществом. Они продолжали смотреть друг другу в глаза, и в какой – то момент все преграды между ними исчезли, и слова стали не нужны.
Была глубокая ночь и Джон проснулся, как от рывка. Ему снился сон, давно не посещавший его. Россия! Как странно! Он полюбил эту страну, несмотря на тяжелую жизнь там, несмотря ни на что. Он вспомнил, как очнулся рядом с болотом. Рана еще кровила, но он знал, что скоро она затянется. Стрелу он вытащил одним рывком еще до того, как лавина накрыла его. Холод помог прекратить кровотечение, так что, можно сказать, что все обошлось благополучно, не считая того, что он не знает, где сейчас находится. Он огляделся. Это явно лес. Но не такой, как был в Англии. Здесь росли совсем другие деревья. Потом он узнал, что это сосны и ели. Он аккуратно, скрываясь за стволами, шел вперед,  осторожно обходя болота. Он слышал стук и крики людей, и вот он вышел из леса и увидел перед собой строящийся город. Много тысяч людей, одетых в грубые рубахи и мешковатые штаны, сновали как муравьи по стропилам и лесам. Здесь шло огромное строительство. Он прислушивался к голосам людей, но ничего не мог понять. Он никогда не слышал языка, на котором здесь говорили. Около каждой группы людей стоял надсмотрщик с кнутом в руках. Если кто – то замешкался, он моментально пускал его в ход. Рабство! Эти люди рабы! Он упал на землю и откатился назад под дерево, чтобы его не заметили. Надо выбираться из этого места. Он не собирался становиться рабом, чтобы строить этот город. Он углубился в лес, но недалеко, боясь заплутать. Ориентируясь на солнце, он кругом обошел город и отправился в другую сторону, ища приюта и мечтая узнать, куда он попал и какой год на дворе. Ему повезло буквально на следующий день. Он встретил человека, купца, везущего свой товар в ближайший город. С ним был целый обоз и два помощника. Им сделал заказ один знатный дворянин, и они  везли ему свой товар. Купец немного говорил на английском и, путая слова, они договорились, что купец, которого звали Игнат, берет его к себе на работу. Ему были нужны работники, молодые здоровые и знающие другие языки. Так Джон и попал к Игнату Куракину и все  стали его называть Иваном. Ну что же, он уже два раза менял имя, ему не привыкать.  Язык был сложным и, хотя благодаря феноменальной  памяти он быстро запоминал слова, но передать свои мысли без акцента, причем порой такого, что его не могли понять, не мог. Много насмешек и просто веселого смеха слышал он в свой адрес, но не обижался, понимая, что люди не со зла это делают. И все равно за год он научился говорить на этом языке. Порой он не понимал игру слов, воспринимая все буквально, что вызывало гомерический хохот у окружающих. Но как ни странно, именно это сблизило его с хозяином и его семьей. Семья была просто огромная. В одном доме, кстати, весьма большом, жило более тридцати человек. Тут жили  и родители купца и его две незамужние тетки, да и своих детей у него было девять человек. Говорили, что если бы в детстве не умерло еще несколько, то детей было бы больше. Джон, а ныне Иван, не удивлялся. Во всех семьях умирали дети. Во всяком случае, в Англии было именно так. А вот в монастыре их количество не превышало четверых за все годы, что он пробыл там. Кормили их не обильно, но достаточно хорошо. Правда он долго привыкал к пище, но со временем, она ему даже понравилась.
 И вообще, здесь, в России, народ был приветливый, хлебосольный, а веселую шутку любили все. Внешне он практически не отличался от них. Правда, хозяин как – то сказал, что он похож на финна. Их сейчас появилось много в России. После того, как их царь – батюшка  Петр Алексеевич завоевал в 1714 году Финляндию, тогда еще состоялась битва при Гангуте, финны хлынули в Россию, лопоча непонятно что. Но русский народ привык ко всякому. При нынешнем царе тут появились и немцы, и датчане, и саксонцы. Так что иноземцев хватало. Вот теперь возводят новый город на Неве, названный в честь царя  Санкт - Петербургом. Его еще не достроили, а столица уже считается там.
- Сколько народу там померло, - рассказывал Игнат Ивану, -Считай, что город стоит на костях. Но кто бывал там, говорит, что город получился удивительно красивым. Только кто захочет жить на болотах, там и воздух, говорят, очень вредный. Кто поживет там чуток, начинает кашлять и харкать кровью. Вот такие дела! Но царь – батюшка так решил, значит, так и будет. Вот тебе пример: захотел, чтобы русский мужик стал похож на европейца и пожалуйста, заставил всех бояр бороды резать, а девок срамные танцы танцевать. Мол, нечего в тереме сидеть. Заставил женщин напялить на себя платья, в которых стыдно даже дома сидеть, не то, что в люди выходить. Грудь вся видна, талия затянута китовым усом так, что  дышать нечем, а на башке дурацкие парики, что у баб, что у мужиков. А голова – то чешется, потеет. Вот все налысо и бреются. Я один раз надел такой парик и пожалел все дворянство, вынужденное ходить в них весь день. Это же пытка!
Так жаловался Игнат  Куракин Джону. Все это было удивительно для молодого человека. Но русским царем он восхищался. Он понимал, как это сложно сдвинуть с места такую огромную страну с устоявшимся образом жизни. И еще было ему тяжело привыкнуть к большому  городу. Москва его пугала. Никогда до этого он не жил рядом с таким количеством людей. В Тибете их было ограниченное количество. У него было время для медитации и размышлений, тут же он был все время на виду. Город был оживленным, то туда, то сюда несся народ на лошадях, в каретах. Даже ходили они быстро, торопясь куда – то. Единственное место, которое ему нравилось, несмотря на толкучку, были базары. Что здесь только не продавалось: шелк из Китая, чай  и специи из Индии, оружие из Дамаска. Он со знанием дела рассматривал мечи, сабли, кинжалы. Свою катану он припрятал, не желая, чтобы ее обнаружили. Держать ее при себе было опасно, но смущало то, что если он опять попадет в другое время, то потеряет ее навсегда. Хотя спрятал он ее весьма удачно: сначала в лесу, а как – то, когда купец отправил его с товаром в город на Неве, то он на обратном пути припрятал ее в телеге. Место нашел заранее, не близкое, но  вполне удобное, да и никто не догадается, что в таком месте может быть что –то спрятано. Свое оружие он любил и ценил.  Частенько Джон вспоминал  Милорепу, который дал ему  катану. Сейчас же он привел оружие в порядок и, замотав в промасленную холстину, спрятал.
Он отошел от окна и подошел к кровати. Риана была похожа на маленького ангела. Он склонился над ней, вдыхая ее запах. Он напоминал ему о цветах Франции. Он тихонько лег рядом, и девушка, засопев, тут же перевернулась и обняла его, доверчиво уткнувшись лицом ему в грудь. Он нежно обнял ее и, услышав ее ровное дыхание, расслабился. Воспоминания накатили на него волной. Ирина! Как долго он не вспоминал о ней, вернее гнал мысли об этой тихой, ни на кого не похожей девушке. Она была четвертым ребенком у Игната. Она  отличалась от всех остальных детей. Все они были шумными, горластыми, со светлыми волосами разного оттенка, от блондинов до темно  - русых. И только Ирина была обладательницей темных волос, похожих на соболиный мех. Черты ее лица не были истинно славянскими, как – будто ее кровь была разбавлена азиатской: глаза раскосые, широкие мазки бровей, поднимающиеся к вискам. Глаза - удивительные. Они могли быть нежно – голубыми, а могли потемнеть до густого темно – синего цвета, что казались почти черными. Но это случалось крайне редко. Она была тихая и мечтательная. Многие считали ее блаженной, но именно эта особенность выделяла ее из толпы. Народ почтительно относился к тем, кого они называли божьим человеком. Даже мать Ирины, жена Игнатия, отличавшаяся крутым нравом и раздававшая оплеухи направо и налево не только своим великовозрастным сыновьям, но и любому, кто попадал ей под горячую руку, к дочери относилась мягко и любяще. Для девушки все были хороши. Она ни в ком не видела ни зла, ни пакости. И хотя  ей было уже восемнадцать лет, отец не спешил выдавать замуж. Непонятно по каким причинам, но она выделяла Джона из всех домочадцев. Когда с делами были покончено и семья отдыхала после ужина, Ирина садилась рядом с молодым человеком, и они молча сидели рядышком. В самом начале, когда Игнат увидел это, он позвал к себе Джона и  жестко предупредил, чтобы тот не смел обижать его бедную овечку. Молодой человек удивленно глянул на хозяина, кивнул, прямо глядя тому в глаза, и на этом вопрос был закрыт. Так они сидели рядышком в те дни, когда Джон находился в доме. Частенько он уезжал с приказчиком торговать по деревням, но когда возвращался, молчаливая Ирина снова  садилась рядом с ним. Порой ему казалось, что она его просто не замечает, но как – то раз он убедился в том, что не прав. Однажды в гости приехала сестра Игната с двумя дочерьми. Девки были, что называется, кровь с молоком и не отличались стеснительностью. Они -  то и разглядели красавца Джона и начали кокетничать с ним и прикасаться к нему, как  бы случайно. Вот тут Джон и увидел, как темнеют глаза Ирины, как они мечут молнии в бесстыжих родственниц. Наглых девиц это только развеселило и, поддразнивая двоюродную сестру, которую считали не от мира сего, удвоили натиск на молодого человека. Он едва унес от них ноги, сбежав в конюшню. Там он лег на сено в стойле смирной кобылки и задумался о девушке. В момент, когда она рассердилась, она была так хороша, что от нее невозможно отвести глаз. Только тогда он заметил, какой волевой у нее подбородок на изысканном лице. Тут он услышал слабый шорох и насторожился. Конюхи так не заходят. Шажки были тихими, как – будто кто – то крался по конюшне. Бесшумно приподнявшись, Джон выглянул их стойла. По проходу шла Ирина, сжимая в руке свечку. На конюшне было темно, и только слабый луч пробивался в маленькое окошко, расположенное довольно высоко напротив стойла, в котором он находился. Он удивился, увидев ее. Что здесь нужно девушке в такой неурочный час?  Но пугать ее своим появлением он не хотел. И вдруг он услышал ее слабый голос, который поинтересовался, есть ли кто тут. Он приоткрыл дверь стойла и вышел. Девушка стояла почти в конце конюшни. Заметив его, она решительно направилась в его сторону и остановилась в двух шагах от Джона. Она смотрела ему в лицо, запрокинув голову.
- Что ты тут делаешь, Ирина? – поинтересовался Джон.
- Я искала тебя!
- Но откуда ты могла знать, что я здесь? – удивился  молодой человек.
-А я всегда чувствую, где ты находишься. Вот и сейчас догадалась!
Он удивился ее интуиции, но не слишком. Он и сам обладал такой способностью и редко ошибался в своих предположениях и чувствах. Он кивнул в знак понимания и увидел, что рука девушки, держащая свечку, дрожит. Он перехватил у нее свечку, боясь, что может начаться пожар. На полу валялась солома. Девушка явно обрадовалась и, вытерев вспотевшую руку об юбку сарафана, вздохнула.
-Ты хотела поговорить со мной? – предположил Джон.
- Да… - неуверенно ответила Ирина.
-Давай выйдем отсюда и сядем во дворе.
Девушка послушно вышла за Джоном из конюшни. Загасив свечу и оставив ее на полочке, он пошел к лавке, вкопанной около дома.
- Я не хотел бы, чтобы кто – то увидел нас вдвоем. Это может плохо закончиться и для тебя и для меня.
-Ну и что? – удивилась Ирина.
Он понял, насколько она далека от жизни. Так же как и он сам, живя на Тибете, вдали от людей. Но когда он служил у хана Хубилая, он много чего навидался. Именно тогда он познакомился с женщинами. Это были одалиски, жены и рабыни, обслуживающие двор хана и его солдат.  Это были искушенные женщины, могущие преподать уроки секса молодому человеку. Они делали это с удовольствием, причем иногда приходили не по одной, а стайкой. Учился он быстро и скоро уже сам решал, с кем хочет провести ночь. Выбор был за ним и, хотя было интересно поваляться в постели с двумя, а то и с тремя хорошенькими девицами, он предпочитал, чтобы рядом с ним была только одна. Прошло  не так уж много времени, когда он был в последний раз с женщиной. Они приходили к нему без стеснения на сеновал и в любое другое место, когда он кочевал с товаром. Пригожий продавец привлекал их своей статью, спокойствием и чем – то еще, наверное, это была невероятная сексуальная энергия, исходящая от него, и которая тянула и завораживала противоположенный пол. Он с удовольствием ублажал их и себя, показывая им фокусы, которым его научили восточные женщины. Но Ирина была другая. Он и представить себе не мог, чтобы прикоснуться к ней, словно ангел, спустившийся с небес.
- Так что ты хотела мне сказать, Ирина? – мягко поинтересовался Джон.
- Да, то есть нет,… да.. -  лицо девушки  покраснело от смущения так, что Джон даже в темноте разглядел алые щеки.
- Так да или нет? – развеселился он.
Она метнула на него смущенный взгляд и начала теребить бахрому шали, накинутую на плечи. Джон обратил внимание на ее тонкие пальцы. И вдруг она выпалила:
- Я не хочу, чтобы они трогали тебя!
-Кто? – уже догадываясь о ком она говорит, спросил молодой человек.
- Да, эти две … - не находя эпитетов, девушка замолчала.
-Ах, эти? – слегка подразнивая ее, сказал Джон, но тут же перейдя на серьезный тон, добавил, - Мне тоже не хочется, чтобы они ко мне прикасались.
- Так не позволяй! – горячо сказала Ирина.
Его удивляла и умиляла ее решительность. Никогда он еще он не слышал от нее столько слов подряд. Причем она не потеряла нити их разговора. Все, что она говорила, было разумно и выдавало ее с головой. Девушка ревновала. Джона это даже напугало. Как он объяснит Игнату их разговор? Что тот предпримет? Если хозяин выгонит его из дома, куда он пойдет? Хотя, немного подумав, понял, что не пропадет. Торгует он хорошо, людям он нравится. Вон и купец, Савелий Лукшин, намекал, что с удовольствием наймет его к себе. Но он пока что не думал о другом хозяине. Ему нравился Игнат, его мужицкая хватка,  добродушие и лукавство. Он хорошо кормил работников и зря не обижал. А вот о Савелии ходили какие – то слушки, но Джон ими не интересовался, хотя дыма без огня не бывает.
- Это все, что ты мне хотела сказать? – поинтересовался Джон у притихшей девушки.
Она качнула головой, и он встал, пожелал ей спокойной ночи и отправился спать в комнатку, где помимо него ночевали еще двое работников. Они уже сладко похрапывали на своих лавках,  и, быстро раздевшись, Джон тоже отправился во владения Морфея.
С того дня Ирина вела себя так, как будто у них был уговор о том, что только она имеет право сидеть рядом с ним. За ужином она садилась рядом и ела с ним из одной миски, хотя, как дочь хозяина могла пользоваться своей собственной посуды. Мать девушка, Пелагея, с тревогой поглядывала на парочку, но пока молчала, так как Джон следил за тем, чтобы не прикасаться к ее дочке и не поднимал на нее даже глаза. После ужина он сидел с девушкой на лавке и уходил из комнаты только в компании работников. Так что все видели, что он не пытается уединиться с хозяйской дочкой. Спустя две недели его позвал к себе Игнат. Джон был готов услышать, что угодно, но то, что сказал ему хозяин, ошеломило юношу.
Куракин сидел за столом и подсчитал товар, прибывший  торговым кораблем по Балтийскому морю. Именно Джон и еще двое ездили получать его и только вчера вернулись назад, приведя четыре подводы с товаром из Польши и Германии. Кивнув молодому человеку на стул, Игнат закончил считать и, отложив книгу расходов в сторону, посмотрел на юношу. Помолчав, вздохнул, прокашлялся и сказал:
- Иван, я человек прямой и ходить вокруг да около не стану. Моя дочь полюбила тебя  и хочет выйти за тебя замуж!, - он поднял руку, останавливая Джона, пытавшегося что – то сказать, - Знаю, что ты не прикасался к ней! Вся инициатива исходит от нее. Да, никогда бы не подумал, что моя маленькая тихая овечка может быть так решительно настроена. Но я рад, что она очнулась и хочет нормального семейного счастья и детей. Ты мне нравишься. Работник ты хороший, честный! Считаешь хорошо, да и русский у тебя уже вполне хорош. Быстро ты выучился! Вот что значит молодость – хорошая память. Да, я рад! Хотя у тебя нет своих денег, но ты можешь принести много пользы нашим торговым делам. Вот женишься на Иринке и станешь приказчиком, а там видно будет.
Он задумался, глядя в окно. Джон не пытался прервать раздумья будущего тестя, до сих пор он сам не мог прийти в себя после разговора. Такого оборота он просто не ожидал. Он даже не мог точно сформулировать, что он испытывает к девушке. Он, можно сказать, совсем и не знал ее. Не считая того вечернего разговора, они практически не общались. Две – три фразы за ужином и то, в основном, эти фразы произносил он. Она же только отвечала:  да или нет. Значит, она разговаривала с отцом и сама попросила его, чтобы тот предложил Джону жениться на ней? Такого он не ожидал от тихой, живущей в своем мире, девушки. Что же он испытывал к ней? Он задумался: безусловно, нежность – она была такой хрупкой. Но никакой сексуальной тяги – такого он даже не мог представить себе. Она ему была как сестренка. Но как он может отказаться от брака с ней? Что будет с бедняжкой? Он понял, что испытывает к ней чувство жалости. Он не хотел ранить ее отказом. Потом еще неизвестно, как долго ему дано быть здесь? Но так же ясно он видел, что Игнат уже решил его судьбу, поэтому ему не оставалось ничего, кроме как  плыть по течению. Но все же прежде ему надо поговорить с Ириной. Об этом он и сказал хозяину, прервав размышления того. Игнат был настроен благожелательно и, махнув рукой, отпуская своего будущего зятя, объяснил, что Ирина ждет его в  светелке. Не спеша Джон прошел в комнату, где его дожидалась Ирина с матерью. Вежливо поздоровавшись с хозяйкой дома, он попросил дать им с невестой несколько минут для разговора наедине. Пелагея засомневалась, но, поглядев на зардевшуюся дочь, нехотя кивнула, предупредив, что будет за дверью и дает им не более пяти минут. Дождавшись, пока мать прикроет за собой дверь, Ирина подняла на Джона свои невинные голубые глаза. Он шагнул ей навстречу и, взяв тоненькую руку в свою, сказал:
- Ирина, спасибо тебе за оказанную честь стать твоим мужем. Но скажи мне, ты точно уверена, что желаешь этого?
Девушка непонимающе посмотрела на него, а потом глаза ее прояснились, и она несмело кивнула головой. Джон продолжил:
- Ты знаешь, что такое семейная жизнь? – помедлив, он решил быть откровенным, - Ты знаешь, что теперь, выйдя за меня замуж, должна будешь делить со мной постель.
- Да, папенька тоже с мамой живут в одной комнате и спят вместе, - и  немного подумав, добавила, - От этого родятся дети.
- Ну что ж, я рад, что ты это понимаешь!
Он наклонился и, положив руки на ее хрупкие плечи, мягко прикоснулся к ее губам. Девушка заморгала от удивления.
- Что это? – прошептала она.
-Это то немногое, помимо всего, что я, как муж, буду вправе делать с тобой. Ты согласна на это? – и он погладил ее плечи и снова поцеловал, но теперь в лоб.
Девушка посмотрела на него смущенным взглядом, но глаз не отвела. Затем приподнявшись на цыпочки, неумело коснулась его губ, буквально падая на него своим легким телом. Он обнял ее за тонкую талию и прижал бережно к своей груди. Он слышал, как быстро бьется ее сердечко, то ли от волнения, то ли от страха, и его накрыла волна нежности к этому робкому и такому юному существу. Больше говорить было не о чем, и Джон, мягко отстранив Ирину от себя, пошел к прикрытой двери. На пороге оглянувшись, сказал:
- Я буду с нетерпением ждать день нашей свадьбы.
Свадьбу сыграли в сентябре, через три месяца. Приехало много гостей, не только из Москвы, но из Новгорода, Твери и Углича. В основном это были родственники, но также и гости из гильдии купцов. Гуляли три дня. Столы ломились от всевозможных яств и напитков. Пили водку, пиво, медовуху, квас. Дом гудел, не переставая. Женщины завидовали невесте, что ей достался такой жених – красавец, и строили ему глазки. Но тихоня Ирина проявила непривычную для других бдительность и метала такие взгляды на женщин, что если бы взгляд мог убивать, в живых остались бы только мужчины.
Брачная ночь так и не состоялась. Джон жалел Ирину, вынужденную целями днями сидеть за столом и слушать прозрачные намеки подвыпивших гостей. Тем более в каждой комнате оставалось ночевать по пять – шесть человеку, что просто не было возможности уединиться молодым. Но вот, наконец, гости отчалили, довольные гостеприимством и едой хозяев. Проводив их, Игнат сразу занялся делами, пригласив к себе в кабинет Джона и еще двух приказчиков. Теперь он будет заниматься не только продажей, но и получением ценных товаров, и следить за работой пяти работников в лавках, раскиданных по всей Москве. Вечером, искупавшись в бане, Джон пришел в комнату, выделенную для молодых. Это была их первая брачная ночь.

Джон не заметил, как уснул. Рядом тихо посапывала Риана. Проснулись они практически одновременно. Риана заторопилась на репетицию. Давно ей так спокойно не спалось. Занятия любовью  с  Джоном перевернули  все ее понятия о взаимоотношениях с мужчинами. Ни один из тех, кого она знала, не был настолько внимателен и неэгоистичен в постели, как он. Казалось, что важнее всего для этого мужчины доставить ей удовольствие, забывая о своих нуждах. Он был пылок, неутомим и нежен. Риана была в  восторге. Он так измотал ее, что она незаметно уснула и крепко спала до утра. Проснулась она, словно заново рожденная. Пока пили кофе, поговорили о планах на день. Джон никуда не собирался идти и сказал, что будет дома ждать ее. Предложил ей  вечером прогуляться и поужинать, в каком – нибудь тихом кафе, но без этой дикой музыки, от которой потом безумно болит голова. Он ей казался человеком прошлого века. Было видно, что он хорошо воспитан, вежлив, много знает, но при этом скромен и не кичится своим интеллектуальным уровнем. Ей вообще никогда не встречались такие мужчины. Но она оставила свое мнение при себе. Девушка  столько раз уже ошибалась, что теперь не торопилась высказывать свое мнение.
Придя на репетицию, сразу столкнулась с тем, кого меньше всего она хотела бы видеть. Хамфри Роббинс был мужчина тридцати лет, с благородной внешностью первого героя и характером хитрой лисы. Он всегда знал, что сделать и сказать, всегда выжимал из ситуации то, что ему выгодно. Вел себя так, что у людей складывалось мнение, будто он человек прямодушный, добрый и отзывчивый. Так и Риана попалась на эту  удочку. И может, еще бы долго не понимала этого, если бы не попала в его силки, и он не использовал ситуацию к своей выгоде. В общем, он ее просто подставил. Теперь ей было противно не только видеть его, но и работать в одном коллективе. Но как уйти с работы? На данный момент у нее нет других предложений. Этого места она добилась с трудом, и не хотелось покидать его так просто, оставляя за Хамфри право на победу.  Именно у него в машине она оставила сумку в ту ночь. Именно из – за него она попала в такую ситуацию. Он взял и просто уехал, хотя прекрасно знал, какой репутацией пользуется тот район. И почему вообще он повез ее туда? Об  этом она думала постоянно, недоумевая, какую еще подлость готовил он ей? Сейчас же, увидев девушку, он расцвел такой улыбкой, как – будто они лучшие друзья и не она только вчера, забирая свою сумочку, сказала, чтобы он не смел приближаться к ней. Сейчас же от его улыбки на красивом лице Риану просто затошнило. Слегка кивнув ему и обойдя его на приличном расстоянии, она прошла в гардеробную, где кроме нее было еще семь девушек, переодевавшихся на репетицию. Все щебетали, не слушая друг другу. Кто – то обменивался информацией, кто – то просто сплетничал. Риана надела свое трико и, поговорив с гардеробщицей, закрыла свой ящик. Сегодня у режиссера было плохое настроение, и он загонял их до седьмого пота. Причина его настроения выявилась к концу репетиции, когда явилась примадонна, по совместительству его любовница. Не обращая внимания на танцовщиц и всех присутствующих, они устроили очередной скандал, при котором примадонна, не стесняясь, называла его бездарным импотентом, а он ее шлюхой, ложившейся в постель к любому мужику, имеющему деньги. Все уже привыкли к этим скандалам и практически не обращали на них внимание. Только Риана каждый раз смущалась и краснела, как – будто эти слова были обращены в ее адрес. Хамфри всегда смеялся над ней и называл нежным цветочком, неприспособленным к реальности. Наверное, так и было. Но слушать эти грубые слова, которыми обменивались режиссер и примадонна, без намека на уважение к партнеру, не было сил. Она вернулась в гардеробную и оделась. На выходе она снова столкнулась с Хамри, который явно подстерегал  ее.
- Куда ты так торопишься, куколка? – развязно поинтересовался он.
Его ухмылка казалась ей такой отвратительной, что она с трудом удержалась от пощечины. Да и не было никакой гарантии, что он не даст сдачи. Такой огромный и гнусный тип просто перешибет ее.
Неужели все – таки придется покидать театр? – с тоской подумала Риана, пытаясь обойти Хамфри. Но он явно был настроен на игривый лад. Девушка тяжело вздохнула и, неприязненно глядя на самодовольного красавца, сказала:
- Хамфри, ты мне надоел. Найди другую дурочку, которую заинтересуют твои пошлые заигрывания!
Он поднял свои явно выщипанные брови и высокомерно сказал:
- Не так давно, крошка, ты млела от этих заигрываний!
- Тогда я еще не знала, какой ты подонок! – парировала она.
- Но – но, - угрожающим тоном, прищурив глаза, сказал Хамфри,  - ты говори, да не заговаривайся, а то быстро вылетишь из театра с волчьим билетом!
- Да ну? Это ты мне, что ли устроишь. Ты имеешь такой большой вес в театре? Или снова подставишь меня, так сказать, по старой дружбе?
Он не успел ответить ей, хотя по лицу было заметно, что он готовился сказать ей очередную гадость. В холл вышла их балетмейстер, изящная женщина лет пятидесяти. Риана уважала и очень ценила ее советы. Джейн была всегда корректна, доброжелательна и не интересовалась интригами, которые постоянно устраивались в театре. Подойдя к девушке и оглядев обоих, она своим спокойным голосом спросила:
- Риана, вы могли бы уделить мне минут десять?
-Да, с  удовольствием! – поспешила ответить обрадованная танцовщица, - Вы хотите поговорить в кабинете?
- Да нет! Если вы идете домой, то мы можем  с вами посекретничать по дороге. До свидания, Хамфри! – и взяв девушку под руку, вышла из здания.
Сойдя по ступеням, Риана поинтересовалась, о чем хотела поговорить с ней она? Но Джейн рассмеялась негромко и, озорно поглядев на девушку, сказала:
- Я просто слышала, как вы ругались с эти молодым человеком и поспешили вас увести! И если вас интересует мнение женщины, много лет проработавшей в театре, как танцовщица, то вот мой совет: держитесь подальше от этого человека. Я знаю таких, с виду красавчик и доброжелатель, но если копнуть, то  там столько грязи и подлости, что можно содрогнуться!
С благодарностью глядя на балетмейстера, Риана сказала:
- Я уже поняла, что Роббинс  представляет собой, но он не дает мне проходу! Я уже готова уйти из театра, лишь бы не видеть его!
- А вот это зря, деточка! Если ты позволишь себя так называть! Во всех театрах есть свой такой Роббинс. Так что, ты будешь вот так скакать из театра в театр? И где гарантия, что ты тут же найдешь другую работу? Вот сейчас, у тебя есть что – то на примете? Тебя приглашают в другое место на выгодных условиях?
- Нет! – пролепетала расстроенная Риана, - Но как терпеть этого мерзавца? Нет сил!
- Не обращай на него внимания, игнорируй! Не показывай, что его слова тебя выводят из себя, смотри, как на пустое место, тогда он отстанет, я уверена!
Риана посмотрела на Джейн с признательностью и надеждой, что эти советы ей пригодятся, и Хамфри прекратит доставать ее.
- Ну что же, дорогая, я вижу, что ты усвоила урок и последуешь моим советам! Мне совсем не хочется расставаться с тобой: ты очень талантлива и трудолюбива. Если будешь так продолжать, я постараюсь уговорить режиссера и директора театра дать тебе сольную партию. Да и поешь ты не в пример лучше, чем наша примадонна. Скажу по секрету, мне кажется, что слон ей на ухо наступил!
Рассмеявшись и пожав друг другу руки, они сердечно попрощались и разошлись в разные стороны. Девушка поспешила в квартиру, которую снимала с подругой. Ей нужно было принять душ, переодеться и взять кое – что для вечернего спектакля. Затем она собиралась пойти к Джону. Джон! От этого имени и его образа, сердце екало в груди и где – то в недрах тела что – то сладостно сжималось.  Ей не терпелось увидеть его снова.

Он открыл дверь и сразу понял, что девушка встревожена и расстроена чем – то. Поцеловав ее, Джон провел девушку в комнату. Он не мог дождаться, когда она придет и вот, несмотря на ее сумрачное личико, радовался, что видит ее снова. Ему хотелось сразу, без слов, обнять и отнести в постель. Он, может быть, так и поступил бы, если бы она пришла такой же веселой, как и ушла, но теперь он сдержался и спросил:
- Что случилось, дорогая? Что тебя расстроило?
- Ни что, а кто! – и девушка рассказала о том, что случилось в театре и о том, как она поговорила с балетмейстером Джейн Постин и та ее успокоила. Но недолго она пребывала в хорошем настроении!
- Представляешь, этот негодяй пришел ко мне домой, буквально следом за мной. Наверное, он следил за нами, шел позади! Я бы его вообще не пустила бы на порог, но Рейчел, девушка,  с которой мы вместе снимаем квартиру, впустила его. Я жалею только о том, что не предупредила ее, чтобы ноги его не было в доме!
- Так это тот самый человек, который тебя бросил в тот вечер и увез твою сумочку?
- Да тот самый негодяй, подонок! – бушевала Рианна, бегая по комнате и яростно жестикулируя.
Джон не мог не улыбнуться. Она была похожа на факел. Энергия била из нее, рассыпаясь искрами вокруг. Казалось еще чуть – чуть и она вспыхнет оранжевым пламенем, тем более что именно такого цвета была одетая на ней туника.
- Ну, успокойся,  милая, и расскажи, что было дальше? Он объяснил тебе причину своего визита?
- Он имел наглость заявить, что пришел мириться. Что очень жалеет о нашей размолвке и хотел бы продолжить наши отношения!
- А что это были за отношения?  - настороженно спросил Джон, страшась, что они были слишком близкими.
- Слава богу, ничего серьезного! Несколько поцелуев по углам и в машине, хотя он был весьма настойчив и хотел переспать со мной с первого дня, как я появилась в театре. Но что – то меня настораживало в нем, что – то раздражало, и я не спешила идти навстречу его желаниям.
-  Ну что же, и то хорошо! – облегченно вздохнул Джон.
Не то что он считал, что девушка должна вести до него непорочный образ жизни, но быть заменой другому, да еще такому негодяю, ему не хотелось. Риана подошла к нему, и он усадил ее к себе на колени и обнял.
- И ты сбежала от него! – скорее утверждая, чем спрашивая, сказал Джон, целуя девушку в затылок. Ее волосы пахли лимоном и ванилью, и он, обхватив ее нежно за затылок, поцеловал в  ждущие его губы.
-Да, я воспользовалась советом миссис Постин, проигнорировала  и  скрылась в неизвестном направлении!
- Ну, направление твое  вполне известное, но ты уверена, что он не последовал за тобой следом?
- Я несколько раз оглядывалась, но не видела его.
- Ну что же, будем надеяться, что он не появится здесь на пороге, а то мне придется самому разобраться с этим молодым человеком.
Они вместе пообедали, и он  даже  успел показать ей потолок в своей спальне, после чего Риана убежала на спектакль, но точно не сказала, вернется ли ночевать сюда. Она опасалась, что Хамфри может ее выследить. Она никому не хотела говорить о Джоне. Слишком это оказалось важным и серьезным для нее. Что думает он об их взаимоотношениях, она не решалась спросить. Слишком недавно они вместе, чтобы выяснять это.

Джон вернулся на кухню и, выкинув одноразовую посуду и коробку от пиццы в  мусорный контейнер, прошел в комнату и сел у компьютера. Он очередной раз восхитился достижением техники. Несколько месяцев он пытался разобраться, как им пользоваться. Но когда все понял и разобрался, его восторгу не было предела. Он опять задумался над рассказом Рианы. Для себя он решил, что если этот самый Хамфри не оставит в покое девушку и будет ей надоедать или, не дай Бог, угрожать, он сам разберется с этим молодчиком. Решив этот вопрос, он углубился в данные по генетике. Вечером, когда уже стемнело, он поднялся и, выполнив несколько упражнений на растяжку, прошелся по комнате. Его чувства к Риане были ему внове. Его охватила жажда быть постоянно с ней рядом. Ему импонировала ее жизнерадостность, активность, нежность. Такой девушки он никогда не встречал! Разве сравнишь ее и Ирину? Ирина была тихой и робкой женщиной. Даже когда они поженились, оставалась такой. Он боялся лишний раз сделать резкое движение. В постели она была монашкой. Постоянно краснела и не высказывала своих желаний. Лежала тихая и покорная.  Не было даже разговора о том, чтобы увидеть ее обнаженное тело. Над ней как – будто витал дух святости, и он чувствовал себя грубым мужланом, потакающим своим скотским желаниям. Несколько раз у него была возможность изменить жене и оторваться на полную катушку с веселыми деревенскими девахами, но он не мог себе этого позволить. Лежа ночью рядом с женой, Джон  видел эротические сны, где проделывал такое, что если бы жена узнала, то просто бы умерла от стыда. Но он жалел ее. Та нежность, что он испытывал в начале к дочери хозяина, только усилилась, когда она стала его женой. Очень долго Ирина не догадывалась, что ждет ребенка. Об этом ей сообщила собственная мать, поговорив  с Джоном. Ирина оживилась и была счастлива. Но к концу беременности она странно изменилась, ушла в себя, не слышала, когда к ней обращались, и только глядела вдаль пустыми глазами. Джон пытался растормошить жену, выводил ее гулять, но она как – будто ничего не замечала. Стала дичиться людей и почти весь день проводила в постели, не выходя из комнаты. Это тревожило и родителей и мужа. Как – то ночью, на девятом месяце беременности  у нее отошли воды, но схваток не было. Тут же послали за повитухой, а Джона выгнали из комнаты. Он бродил как неприкаянный по дому всю ночь и полдня. Туда и сюда бегали служанки, несколько раз выходила мать, но ничего сказать не могла: схватки были слабые, но началось кровотечение. Она умерла к ночи, так и не разродившись их ребенком. Перед самой кончиной она позвала Джона и, смотря на него усталыми, но ясными глазами, прошептала:
- Я всегда любила тебя! Прости меня за то, что была плохой женой и за то, что так и не подарила тебе ребенка!
За дверью уже ждал поп, чтобы отпустить грехи этому безгрешному существу. Так  она и умерла тихо и молча, как и жила. Джон искренне горевал по ней. Она заслуживала лучшей доли.
С этого дня у него опустились руки, ничего не радовало его.  Игнат с Пелагеей тоже тужили, но у них было слишком много дел, чтобы хандрить. После поминок на сорок дней, Игнат позвал к себе Джона.
- Послушай, сынок! Мы так же, как и ты скорбим по Ирине. Она всегда была  болезненной девочкой. Мы еще с женой удивлялись, что она выросла и не умерла в детстве. Чем она только не болела. Но Бог прибрал ее сейчас, не дав стать матерью. Мы знаем, что ты любил ее, но жизнь продолжается! И хотя Ирина была нашей дочерью, и мы очень любили ее, должен сказать, что ты парень молодой, у тебя еще будет семья.
Он помолчал, поскреб густые седые кудри и перешел к вопросу о работе. Джон согласился ехать в Петербург, чтобы продать там товар. По дороге обратно он встретил царя – батюшку Петра Алексеевича. Встречу с ним он никогда не забудет.
Через три недели, возвращаясь из Петербурга, он с двумя работниками остановился  в небольшом городке Сестербек на ночлег. Вечером, выйдя прогуляться, они попали на ярмарку. Людей было много. Вдоль реки прогуливался разный люд: были здесь моряки, оружейники,  купцы, и даже деревенские. Джон вместе с друзьями подошел к месту, где шли кулачные бои. Он с интересом смотрел, как борются и дерутся русские силачи. Были среди них действительно сильные и крепкие мужики. Тут он обратил внимание на высокого мужчину, лет пятидесяти, стоявшего напротив  него, в толпе. На голове у него был надет темный гладкий парик до плеч. Кафтан с золотыми пуговицами обтягивал талию,  усы топорщились над губами, кривившимися в веселой усмешке. Говорил громко, хохотал и хлопал по плечу стоявших рядом людей так, что их аж шатало. Видно было, что им больно, но они не решались показать этого, продолжая улыбаться и тайком потирать ушибленные сильной рукой места. Наконец, он не выдержал и выскочил на площадку для схваток, зазывая кого – нибудь сразиться с ним. Но желающих, как ни странно, не нашлось. Все с опаской поглядывали на высокого мужчину, который подзадоривал их.
-  Кто такой? – как бы про себя, спросил Джон.
Но стоящий рядом Василий, с удивлением глянув на него, сказал:
- Так ведь это сам царь Петр Алексеевич, ты что, не признал?
Джон ничего не ответил, заворожено поглядывая на простецкого весельчака, о котором много слышал всякого, но ни разу не видел.
Царь оглянулся и, разглядев в толпе возвышающуюся фигуру блондина, подозвал его рукой. На Джона пронзительно смотрели темные глаза. Поняв, что именно его  приглашают на площадку, Джон вышел вперед. Толпа расступилась перед ним, как Красное море перед евреями. Джон прошел и встал в нескольких шагах от повелителя этой страны. Петр оказался немного выше его, но уже в плечах, хотя сила в нем чувствовалась, и тело было крепким, подтянутым. Не зная, как приветствовать и вообще говорить с царем, Джон снял с головы картуз и молча поклонился.
- Ты кто таков? – блестя веселыми глазами, поинтересовался Петр Алексеевич.
- Меня зовут здесь Иваном, и я приехал из Москвы по торговым делам.
- Понятно! А скажи мне, Иван, а бороться ты умеешь на кулаках, или как?
- Да, бороться я умею, но совсем не так, как показали до меня другие мужики.
- А как же? – живо заинтересовался царь.
- На мечах, на пиках,  руками и  ногами.
-Ну, руками и ногами всяк может, а вот на мечах – это интересно! Меч, конечно, мы тебе не дадим, но вот на кольях можно попробовать! – и он мотнул головой, приказывая принести палки.
Тут же выскочил здоровенный солдат и с поклоном отдал одну Джону, а другую царю.
- Вы уверены, царь – батюшка, что хотите лично со мной сражаться? – Джон был в замешательстве. Как он посмеет драться с царем?
- А ты за меня не беспокойся,  - посмеивался тот, -  еще неизвестно, кто кого победит!  Мы народ боевой, не зря при Гангуте наша взяла!
Джон понял, что Петр  Алексеевич принял его за финна. Он уже привык к этому и никогда не возражал. Царь кивнул ему, и они заняли стойку напротив друг друга. Джон был совершенно спокоен и решил не уступать, а тот подзуживал его, ходя вокруг соперника. И тут что – то произошло. Как вихрь Джон вступил в бой и через несколько секунд кол Петра валялся в нескольких метрах от него, а сам он лежал на земле, прижатый рукой неожиданного победителя. Ошеломленный царь так и не понял, что это было. Никто не успел пошевелиться, как Джон той  самой рукой, прижимавшей царя к земле, помог подняться венценосцу. Петр стоял и смотрел на невозмутимого молодого человека.
- Да ты прямо викинг? – восхищенно расхохотавшись, сказал он и захлопал в ладоши, - Виват, Иван, виват!
Вся толпа тоже радостно разразилась рукоплесканиями новому герою.
-А скажи мне, брат Иван, а со сколькими воинами ты можешь расправиться и кто обучал тебя?
- Обучали меня далеко отсюда и очень долго. А со сколькими людьми я могу справиться не могу сказать. Это зависит от обстоятельств, от места битвы, а также от вида оружия.
- Ну а если без оружия?
- Смотря, какая подготовка у воина, но думаю, что от трех до восьми человек.
- Вот это да! – радостно вскричал Петр Алексеевич,  - Пойдем, попьем пиво, заодно  и поговорим!
Шел царь быстро, и люди едва успевали разбегаться, чтобы уступить ему дорогу. Зайдя в кабачок, он громким голосом прокричал заказ. Они сели с Джоном в самом конце  залы и не спеша принялись пить пиво из огромных кружек.
- А скажи – ко мне, брат, ты свободный человек?
- Да!
-Ты сам торгуешь, купец?
- Нет, я работаю приказчиком у своего тестя.
- Так ты женат, есть дети?
- Нет, я овдовел почти два месяца назад. Жена умерла родами!
- Сожалею! – сказал Петр Алексеевич и они оба перекрестились.
- Ну а торговать тебе по нраву? – лукаво поинтересовался царь.
Джон пожал плечами:
- Работа как работа.
- Что – то я не слышу радости в твоем голосе. А пойдем –ка, друг любезный, ко мне на службу! Что такому молодцу делать в магазине? Воин, я вижу, ты знатный. Послужи Отечеству, которое стало тебе домом родным. Дам я тебе лучших своих ребят, а ты их отшлифуй, чтобы у меня была непобедимая команда. Такие солдаты мне нужны, как на море, так и на земле.
- А на море зачем? – удивился Джон.
-А как же? Вот возьмем вражеский корабль на абордаж, тут и пойдет потеха!
Молодой человек с восхищением смотрел на государя, поражаясь его веселому нраву, силе убеждения и простоте в общении. Видел он некоторых бояр, покупавших у них товары. Разве сравнить: нос задран до небес, спесь так и прет, говорят сквозь зубы, гордятся своим положением. Ну  а торгуются, похлеще продавцов, за каждый грош готовы в горло вонзить зубы. Этот же человек, как – будто был замешан совсем на другом тесте. Он вызывал уважение и восхищение.
- Ну  что, дружище, по рукам? – сказал царь, допивая одним махом пиво и обтирая пену с усов.
Джон усмехнулся и протянул руку, закрепляя сделку.
-Но мне сейчас нужно вернуться домой, закончить дела и сказать тестю, что поступаю к вам на службу.
- Ну что ж, поезжай, с богом! Но я жду тебя через две недели. Где я буду -  тебе сообщат. Оставь свой адрес! -  и махнул головой в сторону дьячка, стоявшего неподалеку.
Джон  поднялся и, подойдя к молодому безусому парню, объяснил, как его найти.  Выйдя из кабачка и попрощавшись с  Петром Алексеевичем Романовым, царем всея Руси, Джон отправился на постоялый двор, в котором они остановились. Впервые после смерти Ирины, он почувствовал себя радостным и довольным. Жизнь меняла русло. Он будет заниматься делом, которое любил. Он был доволен, что оставит опостылевший дом Игната Куракина, где все ему напоминало об умершей жене. Он устал ловить на себе  сочувствующие взгляды, перешептывания за спиной. То, что предлагал ему царь, полностью меняло его образ жизни, давало надежду круто все изменить.
Но уже в Москве до них докатился слух о том, что царь у Лахты помогал вытащить баркас с солдатами из реки, зайдя по пояс в реку. У него уже до этого были проблемы со здоровьем, и весьма не простые. Но он не обращался к врачам, а продолжал вести активный образ жизни. После этого он страшно заболел, и его крики боли были слышны даже на улицах Петербурга. Все начали говорить о скорой смерти государя. Игнат уговорил Джона не торопиться к Петру, мол, сейчас там не до него. И молодой человек остался в Москве, в тревоге прислушиваясь  к слухам, бродившим по городу. Но 28 января Петр Романов умер, так и не назвав своего преемника. У него остались две дочери от брака с Екатериной и внук от убиенного сына Алексея. Кого же не успел Петр Алексеевич назвать в своем завещании? В стране начался разброд. Все судили – рядили, кто  по справедливости должен встать во главе государства? Порой доходило до драк в пылу споров. У престола встала жена Петра Романова, Екатерина. Многие возмущались этим, поминая об измене императрицы. Не зря же царь казнил ее любовника Монца, а его голову отправил ей в подарок? Но Джона это уже не волновало. Погибла его надежда на другую жизнь.  Как – то выйдя вечером на улицу, он побрел сквозь снег, валивший тяжелыми крупными хлопьями. В душе царил мрак. Хотелось уйти далеко и больше не возвращаться. В тот день он понял, что может пересекать время и пространство не только в состоянии ужаса.

Джон оторвался от своих воспоминаний и вышел во двор. На небе уже горели звезды. Шел двенадцатый час. И тут он услышал негромкие голоса приближающихся людей. Калитка отворилась, и он увидел Риану вместе с мужчиной, на голову выше ее. Джон напрягся, но тут же, разглядев молодого человека, расслабился. Это был темнокожий человек лет двадцати с небольшим. Подойдя к хозяину дома, они поздоровались, и Джон, любезно  распахнув дверь, пригласил их в дом. Незнакомец держался дружелюбно, рассматривая  с легким любопытством дом и хозяина. Риана познакомила их, объяснив, что Бен, так его звали, вызвался проводить ее, чтобы Хамфри не приставал к ней. Затем поинтересовавшись, где у Джона аптечка, вышла из комнаты.
- Что произошло? – сдержанно поинтересовался тот у Бена.
Юноша продемонстрировал длинную багровую царапину на шее, с уже запекшейся кровью.
-Как это тебя так угораздило?
- Да немного пообщался с Хамфри! Этот человек не понимает, когда девушка говорит -  нет! Когда я ему посоветовал отойти от Рианы, он обозвал меня гомиком и полез драться, хотя сам дерется как баба. Вот и пришлось показать ему, что моя ориентация еще не признак того, что я не могу надавать ему по – мужски.
Пришедшая в комнату Риана с антисептиком в руках, радостно блестя глазами, с удовлетворением сказала:
- Хамфри получил на полную катушку. Бен сделал из него отбивную, и никто за него не вступился. Видимо, все знают, какое он дерьмо!
Мужчины расхохотались. У нее так потешно получалось ругаться. Но потом Джон посерьезнел, понимая, что не всегда рядом может оказаться защитник. Сегодня повезло, Бен защитил и проводил девушку, но что будет дальше? Обработав шею  друга, Риана вышла положить мазь на место и вымыть руки.
-Как ты считаешь, Бен, чего теперь ожидать от этого негодяя?
- Даже не знаю, что тебе сказать? – и он погладил свой подбородок, - Возможно, что он поймет, что надо оставить девушку в покое, но при этом мы приобрели коварного врага, способного на всякую подлость. От него  уже пострадало несколько человек в труппе, и не только девушки. Убрать его трудно, он имеет хорошего покровителя. Тот спонсирует наши спектакли. И не важно, что танцор он весьма посредственный. Пока спонсор дает деньги, Хамфри будет в коллективе.
-Да, очень жаль! А ты тоже танцор? – поинтересовался Джон, разглядывая подтянутую фигуру юноши.
- Нет! У меня нет на это никакого терпения!
- Он прекрасный певец, тенор. Он у нас приглашенный по контракту на год. Бен озвучивает многие песни! – сказала вошедшая Риана,  вкатывая тележку с чайными принадлежностями, - Достань пирожки из пакета! – обратилась она к Бену, - По дороге сюда мы зашли в итальянскую пекарню, что на следующем перекрестке. Я обожаю их выпечку.
 Джон принес большую  тарелку, и они с Беном переложили в нее сладкие пирожки. Они долго чаевничали, говоря об искусстве, о театре, о проблемах финансирования и политики в стране. Джону все больше и больше нравился этот молодой человек. Он был спокойным, доброжелательным и хорошо воспитанным. Он не скрывал своей ориентации и рассказал, что они  со своим другом познакомились в двенадцать лет в школе и с тех пор не расставались. В прошлом году они поженились и  удочерили двухлетнюю девочку Кристину. Бен говорил о ней с любовью и гордостью. Видно было, что он гордится своим отцовством. Его друг был скульптором. Они жили на юго – западе города. Джон вышел проводить молодого человека и еще раз поблагодарил его за поддержку, оказанную им Риане.
- Хорошо, что Хамфри еще не знает о том, что у Рианы появился друг! – задумчиво сказал на прощание Бен, - Неизвестно, что он может еще затеять. Ведь она держала его на расстоянии, а вы так недавно знакомы и уже близки. Но это я понимаю. Сразу видно, что вы настроены на одну волну. Это всегда чувствуется. Мы с Кевином, хотя и были совсем молодыми, и то очень быстро сообразили, что значим друг для друга, – он задумался, вздохнул и сказал: - Дайте мне номер вашего телефона, на всякий случай. Мало ли что в жизни может случиться?
Они обменялись номерами и, попрощавшись, Джон вернулся в дом, где его поджидала Риана.
-Что Хамфри на этот раз хотел от тебя? Опять приставал?
- Представь себе, что причина была иная: он интересовался, не видела ли я бродягу, которого убили примерно в то же время, когда я покинула его машину. Я не ожидала такого вопроса и растерялась. Видимо, на моем лице отразился испуг,  он начал разглагольствовать о том, что если я что – то видела, то мой гражданский долг пойти в полицию и все рассказать.
- Что было потом? – спокойно поинтересовался Джон.
- Я ему сказала, что никого не видела. Но он привязался, как репей, и начал хватать меня за руку, когда я пыталась уйти. Вот тут мне на помощь пришел Бен. Дальше ты все знаешь. Он рассвирепел и стал орать, что нечего всяким черномазым гомикам вмешиваться не в свое дело!
- Так он еще ко всем своим недостаткам, расист.
- Да, расист и трус!
- Ты думаешь, что он может пойти в полицию и рассказать о тебе?
- Не думаю, хотя с ним все возможно! – она легкомысленно пожала плечами и продолжила, - Тогда я скажу, что он наркоман и ошибся в месте, где я вышла из его машины.
- Лучше бы он не ходил в полицию. Я тут полазил в компьютере и выяснил, что криминалисты могут отследить человека даже по волоску на его одежде. Ты была прижата  к его груди, когда он вплотную держал тебя. На его одежде могли остаться частицы  ворса от одежды. Может, стоит выбить из этого Хамфри  дурь, чтобы он пару недель повалялся в больнице и думать забыл о тебе?
- Он, конечно, козел, каких мало, но я не хочу, чтобы ты марал об него руки. Вдруг он тебя потом вспомнит?
- Он меня даже не увидит. Но давай пока не будем тревожиться раньше времени. Может, он сам успокоится и никуда не пойдет.
Риана с нежностью посмотрела на своего нового друга и сказала своим низким сексуальным голосом:
- Не пора ли нам на покой? День был длинным, пора и отдохнуть!
- Ты так устала? - обнимая девушку за тонкую талию, интимным голосом, поинтересовался Джон.
- Но не настолько, чтобы не уделить тебе свое особое внимание! – целуя любовника, ответила улыбающаяся Риана .
Ночью, в порыве страсти, Джон читал  девушке стихи на французском языке. Поэзия была его слабостью. Он открыл этот мир во Франции. Красивая, прекрасная Франция, наполненная ужасом и страхом перед гильотиной.

Через снег и ветер он шел все дальше и дальше. Он не знал, куда идет, пока не дошел до места, где спрятал свою катану. Он достал ее из тайника и развернул. Оружие было в порядке. Он пристегнул его к ремню и устремился вперед. Его гнало только одно желание: уйти, скрыться и больше не возвращаться ни в этот дом, ни к могиле Ирины. Все это тяготило  и вытравливало из души все то радостное и светлое, что оставалось в нем. Он мечтал оказаться в теплых краях, чтобы солнце и тепло грело кожу. Он дрожал крупной дрожью в полушубке.  Даже быстрая ходьба не могла согреть его. Он все быстрее и быстрее шел и вот он уже  бежит сквозь тьму навстречу неизвестности. И в какой – то момент он уже не видел и не слышал ничего, только кровь быстрее забурлила в венах, только пронзительная тишина засвистела в ушах. Вот он увидел легкий рассвет, пульсирующий и набирающий силу с каждой секундой все больше. Он увидел море, такое огромное, что не было видно ни конца, ни края. Оно  совсем не было похоже на Балтийское, волны которого  катили на берег серую свинцовую воду. Это же  было синим и радостным. Оно как – будто приветствовало его и говорило: «Войди в мои теплые воды и освежи свое тело». Не раздумывая и ничему  не удивляясь, Джон, на ходу снимая теплый полушубок, шапку, шарф, шагнул к воде. И вот он уже прыгнул в приветливые волны, и вода смыла с его тела не только пот, но и  разочарование, депрессию и страх, накопившиеся в нем. Она дала ему надежду, что все может измениться к лучшему, и он еще будет радоваться жизни и любому ее проявлению. Накупавшись и обсохнув на берегу, Джон не спеша оделся и огляделся вокруг. В море он видел несколько рыбацких лодок, но довольно далеко. Справа же, недалеко от берега, стояло селение. Он пошел по наезженной дороге в ее сторону и тут увидел карету, запряженную четверкой лошадей. Таких скакунов он еще не видал. Эта была неизвестная ему порода. Бока лошадей лоснились, и они были все черной масти. Видимо, хозяин специально их подбирал для выезда. Около кареты стояли две женщины и молодой человек хрупкого телосложения. Они о чем – то оживленно беседовали. Джон внимательно посмотрел на них, разглядывая наряды, шляпки и обратил внимание на одежду юноши, на котором был великолепный сюртук, необычный головной убор с пером  и пышно вывязанный галстук. Джон обратил внимание, что карета накренена на левый бок и кто – то возится у заднего колеса.
Тут одна из женщин обратила на него внимание и подозвала к себе, быстро что – то говоря и показывая на карету. Он сразу догадался, что она просит о помощи, хотя никаких оснований подумать, что она просит, у него не было. Она, скорее всего, приказывала. Но он не стал отказываться, тем более, что он еще не мог говорить на этом певучем, грассирующем языке. Хотя он уже понял, что он чем – то похож на французский. Рядом с ними, когда он торговал у Игната, работал один француз. Джону нравился этот язык и очень часто они с Анри вступали в беседы. Так что Джон неплохо понимал его и умел разговаривать. Французский вообще давался ему легко, как – будто он его когда – то знал, а затем просто забыл. Но этот язык, на котором разговаривали незнакомцы, отличался.
- Куда же все – таки  я попал? – подумал Джон, направляясь на помощь кучеру.
Колесо было погнуто, но не сломано. Кучер был мужчиной лет сорока. Он быстро понял, что новый  помощник  его не понимает и поинтересовался, откуда он прибыл, жестикулируя руками. Но молодой человек предпочел не отвечать на такой каверзный вопрос. Он попытался на французском спросить, где он находится, но тот явно его не понял. Может, у него сильный акцент, хотя Андре его хвалил и говорил, что он разговаривает чисто, как настоящий француз. Но тот мог и ошибаться. Но тут из –за кареты показалась девушка и, глядя на него живыми черными глазами, сказала:
- Вы из Франции?
Да, - настороженно ответил Джон.
- Из какого города вы родом? – продолжала девушка свой допрос.
- Я из Парижа, -  ответил он, понимая, что сам себя загоняет в ловушку.
Об этом городе он знал только со слов говорливого француза, который очень тосковал по родине и часто рассказывал Джону о Париже, о доме, где он жил, об Елисейских полях, о Версале, где жил король Людовик ХVI.
- Очень интересно! – сказала она, отойдя от молодого человека, явно потеряв к нему интерес.
Джон с облегчением вздохнул. Только непонятно, где он находится сам. Вдали виднелись горы необыкновенной красоты, сливаясь на горизонте с морем. Воздух был теплым и свежим. Но вот они закончили возиться с колесом, и карета была готова ехать дальше. Джон вытер руки собственным шарфом и отошел в сторону, глядя на пассажиров. Затем решив что – то для себя, сказал, обращаясь к женщине, владеющей французским:
- Я ищу работу. Может, у вас найдется для меня какое –нибудь дело?
 Все обернулись к нему, явно удивляясь наглости пришельца. Но потом женщина постарше посмотрела на него пристально, спросила:
- А что ты умеешь делать?
Джон пошел ва – банк:
- Я умею делать многое. Но лучше всего я владею оружием… любым.
Женщина оглянулась на молодого человека, явно сына, и быстро заговорила на непонятном языке. Тот в ответ  кивнул и сказал, обращаясь к просителю:
- Поезжай с нами, поговоришь с отцом. Он решит, нуждаемся ли мы в твоих услугах.
Джон с благодарностью кивнул, перевел дыхание,  залез на козлы и сел  рядом с кучером. Он наблюдал за дорогой, шедшей вдоль моря и, проехав через живописную деревеньку, свернули на большую дорогу. Он следил как мужчина, назвавший себя Франсуа, лихо правит четверкой.  Джон ездил на лошадях и даже водил двойку, но такого искусства он еще не видел.
Они въехали в поместье, проезжая мимо огромных  плантаций виноградника. Грозди были большими и еще зелеными. Молодой человек сообразил, что сейчас, наверное, только начало лета. Поместье открылось внезапно. У Джона перехватило дыхание от его красоты. По форме оно напоминало скобу. Его правый и левый фасад венчали башенки. Вдоль верхнего этажа тянулась открытая галерея. Во дворе бил фонтан, а вокруг него были высажены цветы. Все вокруг радовало глаз. Это было явно богатое поместье. В России Джон тоже видел красивые и богатые дома, но они были совсем другими. Разве что церкви поражали своей красотой и колоколами. Но здесь жили люди. Сбоку виднелись хозяйские  пристройки, где сновали слуги.  Подъехав к широкой лестнице, Франсуа  осадил лошадей, спрыгнул и поспешил к дверце, чтобы открыть ее и спустить лесенку. Ему он махнул, чтобы он оставался на месте.  Юноша, ехавший с дамами, легко выскочил из кареты и подал руку сначала матери, а затем девушке, с которой разговаривал Джон. Они скрылись в доме, а кучер снова запрыгнул на свое место и погнал карету за здание. Там находились конюшни. Сойдя с облучка,  Джон помог Франсуа распрячь лошадей и загнал  дормез в каретный двор. Лошадей приняли два конюха. Молодой человек огляделся, не зная, что делать дальше. Еще неизвестно, когда хозяин захочет с ним разговаривать. Он взял тюк, в который запаковал свои вещи и сел в теньке, дожидаясь, когда за ним придут. Франсуа куда – то исчез, конюхи тоже ушли в конюшню, и только доносившиеся оттуда голоса говорили о том, что кто – то есть рядом. Он сидел в расслабленной позе и медитировал, глубоко  вдыхая воздух, наполненный ароматом цветов. За домом, чуть дальше был распланирован сад. Изобилие и краски радовали глаз, но он не решился пройти и посмотреть на него. Даже то, что он видел, возбуждало воображение. Ни в России, ни тем более на Тибете, он не видел такого разноцветья. Где – то часа через два к нему подошел лакей, одетый в ливрею и поманил его за собой. Они зашли через вход для прислуги и прошли через кухню, поражающую своими размерами и количеством обслуживающего персонала. Даже у Игната, несмотря на то, что жило столько людей, не было столько обслуги на кухне. Лакей провел Джона в комнату на первом этаже. Она была достаточно скромно обставлена. За большим письменным столом сидел мужчина и что – то писал. Сам Джон научился писать и читать на русском языке не так давно. Игнат дал указания, и ему, как приказчику пришлось научиться читать и писать. Он быстро постиг эту науку. Русская грамматика  намного проще, чем письменность Тибета.
Мужчина не обращал на него внимания, и у Джона было время оглядеться. Кроме стола, в кабинете был шкаф, заполненный книгами. Видно было, что человек здесь только работает.
- Наверное, это управляющий поместьем, - подумал молодой человек.
На мужчине была темная одежда. Никаких пышных или золотых украшений не было, в отличие от юноши, с которым он ехал. У хозяина кабинета были седые виски и морщины на лбу. Но больше ничего не выдавало его возраста. Джон стоял спокойно, расслабленно. Наконец, человек закончил работу и, присыпав песком запись, отложил ручку с чернилами в сторону. Он поднял глаза на молодого человека, и Джон увидел такие же голубые глаза, как у юноши. Вообще они были очень похожи.
Джон ждал, когда хозяин поместья поздоровается с ним. Тот несколько мгновений внимательно разглядывал его, а затем кивнул, предлагая сесть. Джон прошел к столу и сел на указанное ему место.
- Я понял так, что ты не говоришь  на аквитанском языке?
- Нет, к сожалению, я не знаю этого языка, но я быстро учусь.
Мужчина задумался, а затем утвердительно – вопросительно сказал:
- Но и французский не твой родной язык.
- Да, - согласился Джон, - я так много скитался по свету, что уже и забыл свой родной язык.
- Но ты похож на норманна. Ты откуда – то с севера?
- Да, из Норвегии. Но это было в детстве, - ему почему – то не хотелось обманывать этого человека со спокойным и проницательным взором.
Он, конечно, не собирался рассказывать свою настоящую историю жизни, все равно никто ему не поверит. Во всяком случае, придерживаться относительной истины, он может.
Мужчина кивнул головой в знак согласия и поинтересовался:
-  Каким же ремеслом ты владеешь лучше всего?
- Военным ремеслом.
- Но тогда тебе лучше обратиться в королевскую армию, а не ко мне.
- Да, может, я так и сделаю со временем. Но чтобы наняться в армию, нужны деньги, чтобы туда добраться. У меня же их нет.
Он, конечно, слегка лукавил. У него было несколько золотых монет, которые он хранил всегда при себе. Еще работая на Игната, он потихоньку собирал монеты. Но были ли они здесь в ходу, и сможет ли он тут их продать, он не знал.
- Ну, хорошо! А фехтовать ты умеешь?
- Да, - кивнул головой Джон, - только не знаю, какую школу вы предпочитаете и какое оружие используете.
- Я вижу, что у тебя оно есть! – он кивнул головой, показывая на катану Джона, -  Ну что ж, давай пройдем в другое помещение, и ты покажешь мне свое искусство.
Он поднялся, и Джон увидел, что мужчина намного ниже его, изящнее, но при этом в нем чувствовалась сила, ловкость и гибкость. Джон привык к невысоким соперникам и не обманывался на их счет. Порой небольшой рост был преимуществом. Они вышли в огромный холл с широкой лестницей, ведущей на второй этаж. Но они прошли под ней, зашли в широкий коридор, а затем попали в комнату, увешанную оружием. Здесь были и шпаги, и рапиры, и сабли. Также висели какие – то непонятные штуковины, и только позже Джон узнал, что это огнестрельное оружие: мушкеты и аркебузы.
Повернувшись к Джону, хозяин попросил показать ему свое оружие. Джон, не колеблясь, вытащил катану из ножен и передал ее в руки мужчины. Тот долго любовался сталью, проверяя ее на гибкость и рассматривая узор на эфесе. Потом попросил ножны и тоже долго  любовался рисунком, нанесенным  древним мастером. Затем, вернув катану ее хозяину и с уважением посмотрев на него, пошел выбирать себе оружие, подходящее по размерам к его. Вернувшись, дал ему наконечник, чтобы обезопасить их бой. Прежде чем начать, Джон попросил хозяина назваться, предварительно назвав себя. Тот улыбнулся и представился:
- Маркиз Жерар де  Транвель,  - и отсалютовал ему шпагой, приняв определенную позицию.
Они долго кружились, обмениваясь проверяющими ударами. И вот маркиз пошел в наступление. Такой школы и манеры Джон не знал и стал навязывать свой стиль, не давая сопернику ни минуты не маневр. Через несколько минут у хозяина от такого ритма потек пот, а еще через десять минут он закончил бой, сдавшись. Задыхаясь и смеясь, глядя на соперника с восторгом, сказал:
- Не знаю, кто тебя обучал и когда, но это явно не европейская школа, с которой я очень хорошо знаком. Фехтуешь ты великолепно. Я получил более десяти уколов. По идее я должен был уже истекать кровью и умереть. С этим все понятно, - он с уважением посмотрел на молодого человека, дыхание которого уже было восстановлено, хотя , сам он еще продолжал хватать воздух губами и не мог  прийти в себя, - Что ты еще можешь?
- Я стреляю из лука и  кидаю кинжалы с расстояния тридцати метров, а также могу бороться без оружия, даже если неприятель вооружен.
- У англичан сейчас в моде бокс, ты это имеешь в виду.
- Нет! Хотя и бокс тоже хороший вид борьбы. Но это совсем другое!
- Ты можешь мне продемонстрировать свое умение?
- Могу, но мне неудобно бороться с вами. Вы можете получить травму.
- Хорошо! Оставим это пока. Я беру тебя. Ты будешь телохранителем и воспитателем моих детей. Научишь их драться на мечах, стрелять из лука и своему виду борьбы. Старшему это не помешает. Больно уж он у нас маменькин сынок, а младший такой озорник, что ему некуда энергию девать. Вот и найдешь ей выход.  Сейчас иди на кухню и скажи, чтобы тебя покормили. Повар у нас француз, так что договоришься. Я прикажу показать тебе комнату, в которой ты теперь будешь жить. Это все твои вещи, что в этом тюке?
- Да, это все, что у меня есть.
- Ну ничего, не страшно! Я скажу экономке, чтобы она подыскала тебе смену белья, хотя сомневаюсь, чтобы у кого – нибудь в поместье были такие размеры. Ты крупный мужчина! – и он одобрительно оглядел Джона.
Много позже он познакомил нового воспитателя с его подопечными. Старший сын, которого звали Доминик, пренебрежительно скривился, когда отец объяснил, чем будет заниматься Джон, теперь уже Жан. Младший же сын, который вышел со своим гувернером, посмотрел на Джона с восхищением и засыпал его вопросами. Мальчику было двенадцать лет, и он уже подавал надежды стать настоящим красавцем. Звали его Габриэль. С этого дня Джон начал свою службу в поместье маркиза де Транвель, около города Перпиньян в провинции Лангедок. Шел год 1785.
С мальчиками у Джона очень быстро наладился контакт. Младший Габриэль сразу принял его и слушался во всем. Доминик тоже недолго сопротивлялся. Достаточно было положить его пару раз на мат, как он с восторгом стал постигать науку борьбы.  Опыт с рапирой у него тоже был, но то, чему научил его Джон, было намного больше. Жена маркиза, мадам Изабель, тоже приняла его хорошо. Увидев, с каким удовольствием ее сыновья ходят на занятия и пытаются во всем копировать наставника, она успокоилась и полностью доверилась ему. Только мадемуазель Мариэтта, сестра маркиза, делала вид, что не замечает молодого человека. Но как – то ночью, спустя пару месяцев, она проскользнула к нему в комнату и показала, на что способна. Джон, который не сразу понял, кто это, но почувствовал рядом горячее юное тело, ответил на призыв. Когда он понял, кто лежит с ним рядом, то был в шоке, но остановиться уже не смог. Молодой человек догадался, что для девушки это далеко не первый опыт. На следующий день он не знал, какими глазами смотреть на господина. Он боялся, что если маркиз узнает, кто побывал в его постели, то тут же откажет ему от места. Уходить отсюда он еще не был готов. Ему нравилось поместье, ему нравились молодые господа, плюс к этому он почти каждый день приходил на занятия к  Габриэлю  с гувернером и жадно впитывал в себя всю информацию, полученную на уроках. Он уже начал понимать и говорить на этом певучем и красивом языке. Он слушал историю Аквитании. Был восхищен и поражен культурой  и архитектурой провинции, красотой Пиренеев, омываемые Средиземным морем. Они ездили в Перпиньян, где он видел королевский дворец, а также Кастилле –средневековое здание. Он с улыбкой наблюдал на празднике, как танцуют крестьяне коблас и сардан. Как кружатся самозабвенно молодые люди в нарядной национальной одежде. Он побывал с мальчиками в городе Сен – Сиприен и Лекат – Баркаре. Побывал в Ниме. Это был город ткачей. И везде были виноградники. Здесь делалось лучшее вино во всей Франции. Правда до недавнего времени Лангедок был под юрисдикцией Арагонских королей, и только двадцать пять лет назад перешел в состав Франции. И люди пока еще не привыкли считать себя французами. У них была своя культура и обычаи. Во всем чувствовался мавританский стиль. На этом языке пели трубадуры. Люди называли себя  окситанцами и гордились этим.
Поэтому он сейчас и волновался. Что он сможет сказать своему господину, если не оправдал доверие того. К счастью, маркиз рано утром отправился на виноградники. Увиделись они только вечером, когда слуга пришел и попросил Джона пройти в библиотеку. Джон пришел туда, не зная, что и думать. Мариэтта ни о чем не говорила с ним ночью. Только поинтересовалась, понравилось ли ему заниматься с ней любовью. Конечно, это было очень приятно, тем более, что у него давно не было никого. Но сказать, что это было занятия любовью, значит погрешить против истины. Девушка была действительно красивая и темпераментная, но он ни разу с ней с первой встречи не перемолвился и словом. Она никогда не глядела на него, даже когда он стоял рядом. Почему она решила прийти к нему, было для него загадкой.
Маркиз сидел в кресле и пил бордо. Он приветливо поздоровался с Джоном и предложил ему бокал вина. Вино было прекрасным, хорошо выдержанным. Поинтересовавшись успехами сыновей и выслушав подробный отчет воспитателя, Жерар де Транвель качнул головой в знак одобрения и сказал, что доволен успехами мальчиков. Доминик во время учебного боя с отцом показал прекрасные результаты по владению шпагой, правда несколько необычные, но это и понятно. Потом он помолчал о чем - то задумавшись, и пристально взглянул на Джона.
- Послушай меня, Жан. Не думай, что я говорю это тебе в упрек, но я знаю о вашей связи с Мариэттой! Подожди! – остановил он его, когда молодой человек хотел что – то сказать, - Не знаю, сколько у вас это длится, я сегодня утром уходя видел ее, выходящую с вашего этажа. Кроме тебя, там нет никого заслуживающего внимания. Пусть все будет так. Мариэтта всегда была пылкой девушкой. Уже в четырнадцать лет она переспала с мужчиной. Ей нравится заниматься сексом. К сожалению, жениха у нее нет. Мы ее просватали за одного виконта, но он не дожил до свадьбы. Умер от дизентерии за два месяца до этого. Потом ей никто не нравился из тех претендентов, что были. Ей уже двадцать один год, и она очень разборчива с женихами, но совсем не разборчива в любовниках. Лучше ты, чем какой – нибудь конюх. И не думай, что я сноб. Так она хоть грешит в доме. Только одного я желаю, чтобы об этом никто не узнал. Я знаю, что ты не из болтливых, но в любом случае я должен был тебя предупредить.
- Сегодня ночью я был с ней впервые. И поверьте мне, я совершенно к этому не стремился и не желал!
- Я тебе вполне верю! Но раз она выбрала тебя, что можно с этим сделать? Только один совет – не влюбляйся в нее! Завтра она может найти себе другого!
Джон пожал плечами:
- Трудно влюбиться в того, кого совсем не знаешь и с кем практически никогда не разговаривал.
Маркиз с веселым изумлением посмотрел на Джона, подождал, а затем не выдержал и расхохотался. Молодой  человек сдержанно улыбнулся и вышел из комнаты, попрощавшись  с веселящимся хозяином.
Мариэтта вышла замуж только через три года. Она стала женой герцога Периньяка, гасконского дворянина. Он был без ума от прелестной невесты, которая до последнего дна перед свадьбой проводила ночи у Джона. Она жалела только об одном, что не может забрать с собою своего любовника, лучше которого она не встречала. А то, что он совершенно спокойно относился к тому, придет она или нет, бросит его или нет, заводило ее и  возбуждало. Она втайне была влюблена  в него, хотя никому, даже себе, в этом не признавалась. Он был такой спокойный днем, но в постели  превращался в настоящего сатира. Что он выделывал там с ее телом, было выше всякого понимания. Он не был развратен,  но то, что мог ей показать, было настоящим искусством. Откуда в нем это было, она не знала, но понимала, что после него, ни один мужчина не сможет ее удовлетворить.
Джон отлично прижился в доме. Он прекрасно овладел языком, много читал, занимался спортом, и мальчики делали успехи. Доминик уже был совсем взрослым и каждый раз в кого – то влюблялся. Жизнь текла спокойно и размеренно. Но тут стали приходить вести из Парижа. Началась смута, волнение. В Ниме часто происходили забастовки, ткачи требовали улучшения  условий труда и зарплаты. В стране началась смута. Народ был недоволен положением в стране и своим образом жизни. Начался экономический кризис. Тут пришло сообщение о том, что в Париже люди восстали и пошли на Бастилию. Они  атаковали ее и взяли 14 июля 1789 года. Потом дошел слух о том, что восстание разрастается и народ кинулся на приступ Версаля. Король Людовик ХII арестован. Во главе встала буржуазия, организовав орган городского самоуправления – муниципалитет. Пока что у них в городе было все спокойно, но приходили слухи о том, что в центре страны беднота грабит и сжигает имения, убивая хозяев. Маркиз де Транвель был очень встревожен доносившимися слухами. Он боялся за свою семью. От сестры он тоже получил письмо, в котором та советовала покинуть страну. Сами они уже собрались, задержка только из – за пожилой герцогини, матери ее мужа. Она ни за что не хочет покидать замок, считая, что ничего страшного не произойдет. Маркиз встревожился еще сильнее. Каждый день поступали новости одна тревожнее другой. Газеты были полны сообщений, которые пугали его. Демократия – демократией, но если они готовы казнить короля, то что будет с остальной аристократией? Покой имения был нарушен. Все готовились к отъезду. Были заказаны билеты на корабль, отплывающий в Испанию. Там жил  кузен маркиза и готов был предоставить свой дом в их распоряжение на любой срок.  И вот наступил день отъезда. Джон, после долгих раздумий, хотя маркиз и предлагал ему плыть с ними, решил остаться. Дети уже выросли, у них своя жизнь. А он решил заняться тем, что умел, то есть стать солдатом, воином. Он даже мог себе позволить купить офицерский патент. Маркиз был более чем щедр. Джон проводил семью и с  болью в сердце расстался с этими замечательными людьми.  Ему вообще в жизни везло: на его пути встретилась Мегги и ее муж Генри, Игнат и Пелагея, Жерар и Изабель. Люди разных национальностей, из разных веков, из разных сословий - все они были в одном едины, они были добры, порядочны и несли в себе все лучшие человеческие качества. Несмотря на то, что цивилизация развивалась, и появилось много нового, человеческие отношения оставались прежними. Но  однажды он в этом усомнился.

Риана, делая утром завтрак, что – то напевала. Джон прислушался к ее низкому красивому голосу с легкой хрипотцой. Пела она что – то красивое, мелодичное. Он никак не мог привыкнуть к той музыке, что звучала не только в телевизоре, но и везде, куда бы он ни пошел: будь то магазин или метро. Рваный ритм, оглушающий звук, непонятные слова – все это выводило его из себя. Приходя домой, он радовался тишине и покою. Он давно уже не смотрел телевизор. Включал его только для того, чтобы прослушать новости, и то они постоянно прерывались рекламой, в которой он ничего не мог понять. То, что пела сейчас девушка,  было приятно для слуха Джона. Он встал на пороге кухни и посмотрел на хлопотунью. Завтрак уже был готов и стоял на столе. Риана выкладывала салфетки и наливала в высокие стаканы сок. Джон подошел к холодильнику и достал оттуда лед. Риана замолчала и с улыбкой посмотрела на друга:
- Ну что, позавтракаем?
- С удовольствием, дорогая. Жаль только, что ты не можешь одновременно есть и петь.
- Тебе понравилась песня?
- И песня и твой голос. Это что, музыка из твоего спектакля?
- Нет, что ты! Эту песню пела мне бабушка, когда укладывала спать. Она категорически отказалась от электронной няньки. Считала, что только человеческий голос родного человека, даст ребенку покой и уверенность, что он не один. И правда, я засыпала быстро и спокойно спала всю ночь.
- Ты единственный ребенок в семье?
- Нет, но самая младшая. У меня есть два брата,  они близнецы и старше меня на двенадцать лет, и сестра, которая по возрасту годилась мне в матери. Я была внеплановой! – и девушка весело рассмеялась.
- Да, я заметил, что тут мало многодетных семей.
- Конечно! Никому не охота возиться с малышами, да и растить, дать хорошее образование стоит денег, и немалых. Четверо  детей  - это уже перебор. Все смотрели на моих родителей, как на чудаков. Семья не очень богата, да и родители были уже не молоды.
- Я рад, что они родили тебя. Зато теперь я могу любоваться на твое милое личико и любить тебя ночью до последнего вздоха.
Риана заморгала ресницами и покраснела. Джон умилился и решил ее больше не смущать, поэтому  спросил:
- Ты говорила, помниться мне, что не видела свою бабушку? Ну, ту самую, у которой глаза были такими же, как у тебя?
-  То была прабабушка,  - поправила его Риана, - Так что  бабушка, мать моей мамы, хотя и была старенькой, но возилась со мной с удовольствием. Она говорила, что не успела заняться воспитанием старших детей, так как в то время работала. Вот и оторвалась на мне на полную катушку! – девушка засмеялась, но потом, погрустнев, добавила, - Я очень рада, что она занималась мною. Она привила у меня любовь к книгам, к искусству. Она водила меня в театры, на балет. И когда я возжелала стать танцовщицей, отвела в балетную школу и оплачивала мою учебу из собственного кармана. Она умерла, когда мне было семнадцать. Я до сих пор не могу привыкнуть, что ее уже нет. Я скучаю по ней, больше чем по родителям. Они умерли всего несколько лет назад, буквально друг за другом. И семья распалась. Мы практически не общаемся между собой. Наверное, из – за того, что между нами слишком большая разница. И еще: они не одобряют меня, считая, что я должна была остаться в нашем городке и выйти замуж. Моя профессия их смущает и вызывает неодобрение. Когда я уезжала, поняла, что я для них отрезанный ломоть.
Джон положил руку на ладонь Рианы и слегка сжал ее.
- Да, тяжело терять близких и любимых тобою людей.
- У тебя тоже кто – то умер?
- У меня умерли все, кого я знал и помнил. Я совсем один на свете и счастлив, что теперь у меня есть ты.
Больше они не возвращались к этой теме, но загрузив посудомоечную машину, Джон попросил девушку спеть ему еще какие – нибудь песни. Риана с благодарностью посмотрела на  возлюбленного и нерешительно сказала:
- Я очень люблю старые песни. У меня даже было несколько дисков прошлого  века. Мне нравятся песни оттуда.
- Так спой! Мне нравится звуки твоего голоса, - подумав про себя, что и эти песни для него совершенно новые.
И девушка запела. Джон внимательно слушал ее, любуясь ее грацией, ее жестами, которыми она сопровождала свое пение. А потом девушка закружилась. Ее гибкое тело, созданное для танца,  грациозно изгибаясь, выражало то, что поет Риана. Джон был очарован. Это было сказочное зрелище. Он понимал, что девушка невероятно талантлива. Он несколько раз посещал театр и смотрел балет. Нельзя сказать, что он стал настоящим балетоманом, но то, что показывала сейчас, здесь Риана, было великолепно. Джон не сомневался, что девушка необыкновенно талантлива и упорна в достижении своей цели. Она кружилась, делала пируэты, неся свое изящное тело гордо и пластично.
 Это то, что называют язык тела! – подумав, понял Джон.
И вот закончив мелодию прерывистым голосом, она  опустилась на ковер, склонив голову. Волосы упали вперед, и он увидел ее длинную шею и затылок. Он опустился рядом с ней на колени, и, взяв ее руку, нежно поцеловал в знак своего восторга.
- Жаль, что я не могу преподнести тебе цветы прямо сейчас. Ты была великолепна!
- Ты действительно так думаешь? – сияя глазами, спросила она, - Тебе понравилось?
- Я думаю, -  торжественно сказал Джон, - что ничего лучшего я никогда не видел!
- Приходи сегодня к нам на спектакль, хорошо? Я, конечно, не  прима, но у меня есть неплохой выход. Там я танцую только с одной девушкой, а потом к нам присоединяется Кларк.
Девушка, оживленно жестикулируя, стала рассказывать сюжет спектакля, а Джон с улыбкой смотрел на ее нежное лицо сердечком и невероятно притягательные глаза. В его душе просыпалось что – то, чему он не мог дать определения, но, безусловно, это было явно новым для него чувством. Такого он не испытывал еще ни к одной женщине. Они еще долго сидели на ковре, о чем – то разговаривая, но в какой- то момент слова стали лишними и заговорили их тела и сердца. Они первый раз занимались любовью днем, при солнечном свете. Джон, не торопясь, ласкал каждый кусочек ее плоти, восторгаясь упругими мышцами, нежной, без единого изъяна, кожей, небольшой, но совершенной формы грудью с розовыми сосками. Они очень чутко отзывались на каждую его ласку. Тело девушки выгибалось от нетерпения, и когда он овладел ею, она уже была готова к взрыву, последующего буквально через несколько мгновений. Но Джон не отступал, продолжая ласкать ее так, что новая волна подхватила Риану и  унесла так далеко и высоко, что очень долго она не могла вернуться на грешную землю и плавала в чистых ощущениях полного блаженства. Никогда и ни с кем Джону не было так хорошо. Он знал многоопытных куртизанок, он знал женщин, которые набрасывались на него, как хищницы, отдавая и требуя все, что он мог им дать. Он получал с ними удовольствие. Но это удовольствие было только для его тела. Сейчас же, с этой девушкой, он понял разницу. Когда и тело и душа поют, как скрипка, как единый организм. Девушка так ослабела, что Джон, подняв ее на руки, отнес в душ. Казалось, что она совсем ничего не весит. Но при этом он ощущал тепло ее кожи, разгоряченной занятиями любовью. Чувствовал ее аромат, ее грудь  у своей груди и тонкие руки, обвивающие его шею.
Вечером, собираясь на спектакль, Риана, немного сомневаясь, спросила, почему он надевает на себя шинель. Может, стоит одеться иначе? Не то, что она против, но… это все же  театр. Джон ей ничего не ответил, но когда она убежала вперед, договорившись встретиться  в антракте, он призадумался. Возможно, что Риана права. Когда он бывал раньше в театре, то видел, что люди были одеты очень нарядно: женщины в великолепных платьях и бриллиантах, а мужчины в строгих смокингах и фраках. Сейчас, конечно, народ одевается попроще, но явно не в шинели. Ну что ж, можно попробовать одеться иначе. Ничего опасного вроде не предвидится, да и захватить можно кое – что из того, что вшито в шинель. Он быстро подпорол шов и достал бриллианты и изумруды. Они не были особенно крупными, но чистой воды. Стоили они немалых денег. Затянув  покрепче мешочек из плотного шелка, в котором они лежали, положил во внутренний  карман костюма.  Костюм он купил недавно, следуя моде, в дорогом магазине. К нему прилагалась рубашка, сиреневатого оттенка. Галстук он не надел. Он так и не смог привыкнуть к пышным галстукам – бантам, которые носили люди  в восемнадцатом веке. Также он не захотел привыкать  к обычным  -  в двадцатом. Шинель он аккуратно скатал и заложил в дальний угол шкафа. Жаль, что катана осталась в другом месте и веке. Но сейчас иметь такое оружие при себе опасно. Могут возникнуть лишние вопросы. Он тайком от Рианы заказал букет цветов и сейчас с минуты на минуту, его должны были принести. Вот раздался звонок в дверь, и он вышел навстречу. Букет был прекрасен. Именно такой он выбрал в интернете по каталогу. Расплатившись за него и дав парнишке щедрые чаевые, отправился в театр.  В фойе было много народу. Он даже удивился. Он не думал, что театр пользуется таким успехом, и только позже, Риана со смехом объяснила, что успехом своим должны быть благодарны Бену. Он очень популярен в стране. Его пригласили выступать на Бродвее и только из – за того, что он подписал контракт на год и не может прервать его из – за крупных неустоек, он поет у них. Но скоро всему хорошему придет  конец. Бен уедет, и таких кассовых сборов им не видать, как своих ушей.
Но сейчас Джон не знал об этом и с любопытством рассматривал людей. Были и молодые люди, одетые так, что Джон не мог даже определить, что это. Но они явно гордились своим внешним видом и свысока поглядывали на тех, кто был одет более консервативно. Но вот открылись двери старинного театра, и толпа хлынула в зал. Джон пришел по контрамарке, и Риана объяснила ему, в какую ложу он должен пройти. Когда он туда попал, то увидел, что там тоже достаточно много народа. Он нашел себе место, не совсем удобное, но благодаря высокому росту, ему была видна сцена, находящаяся справа, чуть сбоку от ложи. Видно было, что люди собравшиеся здесь, знакомы между собой. Они переговаривались, о чем – то споря и смеясь. Джон открыл либретто спектакля. В общих словах Риана рассказала ему, о чем в нем говорится. Но так как делать ему  все равно было нечего, он решил заглянуть в программку и посмотреть, обозначена ли там его девушка. Она стояла в самом конце. Он не знал ее фамилию, но так как Риана была только одна, то он решил, что Риана Брайт – это именно она. Тут в зале начал медленно меркнуть свет. Когда закончилась первая часть, то он даже не понял, выходила девушка на сцену или нет. На большом экране, который передавал крупный план действий на сцене, в основном демонстрировал солистов. Он огляделся и увидел, что все стали выходить из ложи. Он тоже решил размять ноги и узнать, как ему найти уборную подруги. Он спустился вниз и спросил у мужчины, явно работника театра, где ему найти Бена. Он решил, что лучше подстраховаться. Мужчина понимающе усмехнулся и, посмотрев на букет, объяснил, где находится комната певца. Джон поднялся по узкой лесенке и нашел уборную Бена. Дверь открыл белокожий мужчина в светлом костюме. Он вопросительно посмотрел на визитера и довольно агрессивно поинтересовался, что ему нужно.
Джон улыбнулся на ревность партнера Бена и спокойно объяснил, что ищет его для того, чтобы он сказал, где он может найти свою девушку.  Тот расслабился и разрешил зайти Джону в комнату. Певец сидел на небольшом пуфе около зеркала и ретушировал лицо. Увидев Джона, помахал ему в знак приветствия рукой и весело спросил:
- Что, решили посетить наше представление? Ну и правильно. Сейчас я позову Риану. Он надавил на пару кнопок аппарата, стоящего тут же, и в комнату ворвался шум девичьей раздевалки. Бен, не здороваясь и не выясняя ничего, сказал:
- Риана, зайди срочно в мою уборную, ты мне нужна! – и тут же отключился, - Сейчас прибежит, тут рядом!
И действительно, через несколько минут, не стучась в комнату, влетела девушка, одетая в трико. Оно было не черное, а переливалось всеми оттенками от бледно – зеленого, до изумрудного. На лице был сильный грим, но Джону было все равно. Он прижал к себе любимую и поцеловал  в ушко. Девушка засмеялась и сказала:
- Ну как тебе спектакль?
- Очень шумно, но я потерплю. А когда твой выход?
- Я уже выбегала на сцену, но танцевала  на заднем плане, но меня там действительно не видно. А вот во втором акте я буду почти в самом начале, так что ты меня вряд ли пропустишь!
Джон вручил девушке букет. Она подхватила его и, закружившись, села в красивом поклоне. Мужчины захлопали ей. Тут прозвучал звонок к началу второго отделения, и Риана выпорхнула из комнаты, торопясь успеть поставить букет. Поблагодарив Бена за помощь и сказав ему, что он восхищен, если не его репертуаром, то, во всяком случае,  его голосом, Джон покинул комнату и вернулся в ложу. Второй акт был короче первого, но Джон был в восторге от танца Рианы. Еще дома он понял, что она талантлива, но, увидев ее на сцене, был поражен ее искусством. Про себя он злился на то, что такую талантливую танцовщицу, на голову выше примы, держат на второстепенных ролях. Она была просто великолепна, и зал с ним был согласен. Ей и ее партнерам аплодировали  долго и с воодушевлением. На сцену летели цветы. У солистки такого успеха не было: танцевала она вяло, как бы нехотя. И вообще была тяжеловата. Даже ее партнер, это было видно невооруженным глазом, с трудом отрывал ее от пола. Риана объяснила систему, по которой выбирается прима и даются главные роли. Ничего с веками не меняется в театре. То, что было в средних веках,  то и бытует до сих пор. Могут улучшаться технологии, люди могут летать в космос, но атмосфера театра вся та же. Все те же интриги, все те же проблемы.
Но вот спектакль окончился и, выйдя из ложи, Джон отправился снова по лесенке вверх. Он не знал, где комната девушки и решил подождать ее около лестницы. Все равно ей нужно снять с лица грим, переодеться. Он стоял за поворотом и думал о том, как быстро Риана проникла к нему в душу. Они знакомы всего несколько недель, и он уже не представляет свою жизнь без нее. Это его и пугало и радовало. Ни к одной женщине он так не относился, ни одну не боялся потерять. Но если из его жизни исчезнет Риана, он просто не знал бы, как жить дальше без нее! Мимо пробежала стайка девушек, щебеча о чем – то, и Джон отвлекся от своих мыслей, понимая, что с минуту на минуту появиться Риана. Но ее все не было. Тогда он выглянул из –за угла и посмотрел в коридор. В дальнем его конце что – то происходило. Но рассмотреть, что именно, он так и не смог, но его интуиция подсказывала, что Риана именно там. Он пошел по коридору, ускоряя шаг. Там он увидел такую картину: Бен стоял напротив какого – то темноволосого мужчины со смазливым лицом. Именно он был тем самым солистом, который все никак не мог толком поднять приму. И вдруг все задвигались и действия начали развиваться со стремительной скоростью. Танцовщик сделал резкое движение, и Бен начал падать. Стоящий за ним Кевин попытался его подхватить, но силенок у него явно не хватало. Джон увидел, что Риана стоит рядом с Хамфри и глаза ее раскрыты широко, в  них читалась растерянность. Но с каждым мгновением лицо ее наполнялось ужасом и недоумением.  Она тоже склонилась над Беном, а затем опустилась на колени, щупая пульс. Джон увидел в руке танцовщика  миниатюрный электрошокер. Он такой уже видел несколько раз: полицейские использовали его, когда делали обход неблагоприятных районов. Он знал, что ток, проходящий там, довольно большой силы. Он уже подбежал к Бену, когда увидел выражение лица Хамфри. Тот был явно вне себя. Он был напуган и в то же время в ярости, которую явно распалял в себе. Джон понял, что он просто опасен. Он продолжал размахивать руками и был готов снова пустить в ход свое опасное оружие. При этом он бормотал какую – то чушь. У Джона не было времени возиться с ним, поэтому он просто отключил его, аккуратно забрав продолжающий работать шокер. После этого,  не оглянувшись на свалившегося, как подрубленное дерево, Хамфри, он склонился над Беном. Джон  попытался найти пульс у него на шее и, с трудом  найдя его, обрадовался .
-Риана, немедленно вызывай медицинскую бригаду.
Лицо у Бена было совершенно белым и черты лица заострились. В глубине души Джон понимал, что Джон, возможно уже умирает,  поэтому сев на место, освобожденное девушкой, начал делать массаж сердца, время от времени щупая пульс. Кевин сидел на полу, положив голову Бена к себе на колени, и тихо плакал, гладя его по голове. Джон работал не останавливаясь, минуты текли медленно. Он уже вспотел от усилий, но не останавливался в каком – то безумном порыве, желая, чтобы все это не оказалось правдой. Он жалел о том, что не поинтересовался комнатой девушки. Если бы он был рядом, ничего бы такого не случилось. Тут в конце коридора показалась медицинская бригада. Они сноровисто подскочили к Бену, и Джон отодвинулся в сторону, давая им место для работы. Они моментально подсоединили к Бену приборы и сделали укол. По прибору было видно, что Бен еще жив. Сердце билось, но слабо, пульс был тоже нитевидным. Но Джону хотелось верить, что теперь, когда врачи здесь, они справятся, и молодой человек не умрет. Они негромко переговаривались, но понять терминологию, Джон не смог. Было так странно, что зная Бена всего сутки и  увидев его только пару раз, он так переживает за чужого человека. Джон видел достаточно смертей за свою жизнь: чья – то смерть больно ранила его, чья – то оставляла равнодушным. Но этот человек импонировал ему, нравился.  Ему не хотелось, чтобы он вот так просто, ни за что умер. С бригадой приехал полицейский. Сейчас он стоял в стороне и разговаривал с Рианой, поглядывая на лежащего в стороне Хамфри, еще не пришедшего в себя. Джон полагал, что еще минут десять – пятнадцать он останется в таком состоянии, а потом у него будет сильно болеть голова. Он подошел к полицейскому и Риане.  Девушка представила его представителю закона, как своего друга. Тот внимательно посмотрел на Джона и поинтересовался событиями, что случились до их приезда. Джон все рассказал ему, только промолчав, что именно он отключил Хамфри. Полицейский сделал свои выводы, решив, что тот накачался наркотиками, отсюда его неадекватные действия и то, что он потерял сознание. Полицейский поднял электрошокер и, оглядев его покачал головой. Понятно, что Хамфри купил его не в магазине. Такими игрушками была оснащена только полиция и некоторые части армии. Врачи уже закончили возиться с Беном и, положив его на носилки, повезли в больницу. Кевин семенил сбоку, не выпуская руку друга из своей.
- Как вы думаете, лейтенант, почему у Бена такое тяжелое состояние?
- Я не знаю, я не врач, но думаю, что у него было слабое сердце.
- Это так, - с тревогой сказала Риана, -только недавно Кевин жаловался на Бена, что тот не хочет лечиться. У него врожденный порок сердца и ему уже давно предлагали сделать операцию. Но он отказывался и говорил, что ненавидит уколы, больницы и все, что с этим связано!
- А что будет с этим? – с отвращением глядя на Хамфри, поинтересовался Джон.
- Сейчас приедет патрульная машина, и мы заберем его. Надо сделать анализ крови и выяснить, что он принимал. Вы мне тоже понадобитесь. Надо составить отчет о происшедшем и открыть дело. Думаю, что он не скоро снова запляшет. У него будут дела поважнее: обслуживать друзей в тюрьме! – и полицейский хохотнул, довольный своим чувством юмора.
Риана и Джон вернулись домой уже в четвертом часу. Бен был в больнице и, хотя его состояние было нестабильным, появилась надежда, что он выживет. Ему уже сделали операцию. Кевин остался рядом с ним в палате.
Хамфри был в полиции и уже  пришел в себя, но говорить еще толком не мог. У него в крови действительно был обнаружен наркотик, но не в таком большом количестве, чтобы это оправдывало его агрессивное поведение. Джон понимал, что, скорее всего Хамфри опять приставал к Риане, и Бен встал на защиту девушки. Это и привело к печальному событию, которое произошло  вчера вечером. Но разговор на эту тему Джон отложил на потом. Сейчас он ничего не мог поделать с тем, что уже случилось. Спали они мало, и когда Джон проснулся, Риана была уже на ногах. Он подумал, что она собирается на репетицию, но девушка заявила, что никуда не пойдет. Вряд ли сегодня это реально, так как солист в тюрьме, а замены сегодня еще не будет. Да и не хочется отвечать на вопросы коллег. Получается так, что именно из –за нее Бен оказался в больнице, а Хамфри в тюрьме. Джон довольно резко остановил ее, сказав, что если бы Хамфри не был таким подонком, то не оказался бы там, где ему самое место, а Бен пел бы сегодня на спектакле. Позвонив  в справочную больницы, они выяснили, что состояние Бена стабилизировалось, и он очнулся. Они не стали долго раздумывать и, собравшись, поехали туда.
Больница была лучшей в городе с новейшими приборами и оборудованием. Они поднялись на шестнадцатый этаж в кардиологическое отделение. Поинтересовавшись, в какой палате лежит Бен, прошли туда. Он был там один и, хотя выглядел бледным, но, увидев друзей, улыбнулся. От его руки шел провод, соединенный с монитором, на котором выводилась вся информация о его состоянии. Поздоровавшись, молодые люди присели на стулья, стоящие около кровати. На одном из них висел пиджак от костюма Кевина.
- А где твой друг? – поинтересовалась Риана.
- Он вышел ненадолго умыться и выпить кофе. Он очень устал и переволновался.
- Мы все переволновались за тебя. Ты прости меня! – сказала Риана.
- За что? – искренне удивился Бен.
- Это я виновата в том, что он набросился на тебя. Если бы я не подняла шум, ты бы не кинулся спасать меня.
- Ты говоришь ерунду! – серьезно сказал Бен, - Если бы я знал, что он собирается воспользоваться электрошокером, я бы просто не подошел к нему так близко! Но нет худа без добра – я попал в руки врачам, о чем они довольно давно мечтали. Так что их желание сбылось, я тут, и теперь они могут издеваться надо мной, как хотят! – он прикрыл глаза, устав от длинной тирады.
Немного помолчав, он посмотрел на Джона:
- Кевин сказал, что именно благодаря тебе, я еще жив. Что именно ты делал мне массаж на сердце до тех пор, пока не приехали врачи.
- Ну не думаю, что именно я спас твою жизнь, это сделали врачи. Я просто сразу решил, что это сердце тебя подвело и начал делать массаж. Но если бы это было что – то другое, то я ничем не смог бы помочь тебе. И если я не стоял бы у лестницы, а ждал Риану возле ее комнаты, Хамфри не наделал бы столько бед!
- Возможно! – согласился Бен, явно устав от разговора, и закрыл глаза.
Минут через пять появился Кевин и, увидев, что Бен дремлет, поманил молодых людей и вышел из комнаты.
Они узнали от него все об операции, о том, что говорил и рекомендовал врач. А самое главное, что появилась надежда на то, что Бен поправится и сможет жить полноценной жизнью. Несмотря на мешки под глазами и помятый вид, Кевинсветился от радости. Молодые люди были рады за него. Они прекрасно сознавали, как это тяжело терять любимого человека, умирающего прямо на твоих глазах. Кевин долго тряс руку Джона, благодаря его за спасение друга. Тот был явно смущен таким взрывом благодарности, и наскоро попрощавшись, они ушли, пообещав прийти еще раз позже. Они зашли в магазин и, купив продукты, вернулись в квартирку Джона, в которой Риана уже ориентировалась так хорошо, словно прожила много лет. И вообще ей не верилось, что совсем недавно она не знала Джона.
 Как я вообще жила до него? – недоумевала она, - Как я не чувствовала, что мне не хватает близкого человека рядом?
После бабушки она ни с кем не чувствовала себя так комфортно! Ей было хорошо просто оттого что он рядом. Они могли даже не разговаривать, а молча сидеть, думая каждый о своем. Но могли и говорить часами, ночью лежа в постели. Да и секс у них был волшебным. Она даже не представляла себе, что просто коснуться кожи другого человека, может заставить сердце биться чаще, а дыхание прерываться. Она не хотела задумываться о будущем, но уже не представляла, как сможет жить без Джона. Они вместе приготовили обед и сидя за столом, долго вспоминали всякие смешные случаи из жизни, стараясь не вспоминать то, что случилось вчера. Свои мысли о Хамфри каждый оставил при себе.

В Аквитании стояла жара. Дождей не было давно. И вот Джон собрался в дорогу. Он зашел на конюшню, где осталась только две лошади: его и управляющего. Слуги покинули поместье, их рассчитали еще несколько дней назад. В доме остался только управляющий, попросившийся охранять имение, пока не будет хозяев, да сторож, живший в сторожке у входа. Джон взнуздал Диану, так звали его лошадь, на которой ездил все эти годы. Он стал довольно приличным всадником, выезжая практически каждый день в сопровождении детей или маркиза. Иногда и днем он выезжал с управляющим осматривать виноградники. Ему нравилась верховая езда. И сейчас, глядя на него, никто бы не поверил, что он не ездит верхом с детства. Джон покинул имение, предчувствуя, что больше он сюда никогда не вернется и не увидит хозяев и полюбившиеся ему места. Он удалялся все дальше и дальше. Он выехал из города и направился в сторону Парижа. Пиренеи   остались позади. Наездник пришпорил Диану, и послушная лошадка поскакала вперед. Еще один эпизод его жизни позади. Он покидает место, полюбившееся ему. Но нельзя оглядываться назад! Сейчас не время для ностальгии. Он мчался навстречу судьбе, размышляя, как ему вступить в армию. В стране стояла страшная неразбериха. Правда, у него было рекомендательное письмо к капитану Лефортье, с которым когда – то служил маркиз. Но где он сейчас и сможет ли ему помочь, Джон не знал. Но это его не смущало, он верил, что все у него получится. За неделю, в крайнем случае, десять дней,   он доберется до Парижа.  Джон пришпорил лошадь, вырвавшуюся на равнину. Дорога просматривалась далеко вперед, и наездник весело рассмеялся, слушая, как ветер свистит, обдавая его теплой волной. Вперед, быстрей, еще быстрей. И вдруг все потемнело у него в глазах, его обдал совершенно ледяной воздух, дыхание перехватило,  и он упал с коня прямо… в снег. Придя в себя, Джон огляделся. Перед ним в снежном уборе было поле.  Едва светлело. Он увидел, что находится у подножии холма, а лошадь стоит в нескольких шагах от него. На самой вершине  холма стояли три человека, разглядывая то, что происходило внизу. А внизу происходил бой. Джон слышал крики солдат, их стоны. Кричали на русском и французском языках. Бой был ожесточенный. Две эскадры французов наскакивали на ряды казаков. Но тех было намного больше, они окружили французов целой тучей и теснили их. Орудия переходили то к одним, то к другим. Джон стал замерзать, и так как никто не обращал на него внимания, он тихим свистом подозвал свою лошадь. Она послушно подошла к нему, хотя было видно, что она сильно напугана. Видимо этот переход через время и расстояния, дались ей тяжело.
Значит, я могу с собой переводить живые существа, а не только предметы! – подумал Джон, беря это на заметку, - Но как же так получается, что я могу на большой скорости перемещаться в пространстве, даже не находясь в состоянии аффекта? – он решил подумать об этом потом.
Он вытащил из багажа теплую фуфайку, а сверху накинул полушубок, который был с ним с тех пор, как он покинул Россию. Но все равно он замерзал. Вот он увидел, как французы начали теснить казаков и вынудили их перебраться на другой берег реки. Битва угасала, наступил рассвет. Мужчины, стоящие на холме переговаривались между собой. Он услышал, как один из них почтительно обратился к невысокому человеку, называя его императором.
Джон не понял, в чем дело? Какой нынче год? Когда он выезжал из имения, в стране был король. Правда он был в Париже под арестом, но все – таки ни о каком императоре не могла идти речь. Страна хотела демократии, и буржуазия обещала им дать ее. Сколько же лет прошло с тех пор? Судя по одежде и орудию, не так уж и много. Он заметил, что император и его спутники стали спускаться с другой стороны холма и сели на лошадей, которых подвели к ним два грума.
- Наверное, это все – таки, Россия, - подумал Джон, - Значит, французы напали на страну.
Он не знал, как отнестись к этому факту. Ему было неприятно, что сражаются два народа, которых он полюбил всей душой. Но, зная русский характер, был уверен, что они не отдадут свою землю врагу никогда.
- Что это французов понесло сюда? – удивлялся молодой человек.
Уже по тому, как были они одеты, понятно, что зимой в России они просто проиграют от непривычки к морозам и по хлипкой форме. Он уже сам замерзал и решил взять шинель у одного из погибших воинов. Это надо было сделать аккуратно, так как если его поймают, то убьют, не разбираясь, как мародера. Он прополз немного влево от холма и снял шинель с убитого офицера. Она оказалась тяжелее, чем он думал. Только он оделся и отполз в кусты, как услышал скрип снега под шагами. Он аккуратно выглянул и увидел двух казаков, которые тащили на себе раненого.
- Черт побери этого Наполеона и всех этих  французиков! Мы еще им покажем кузькину мать. Он уже дает деру, знать бы точно, где он находится, я бы лично его четвертовал! – пыхтя сказал седоусый казак.
Второй поднял голову и увидел лошадь Джона.
- Смотри – ка, чья - то лошадь. Давай посадим Владимира на нее и отвезем назад, а то так будем долго тащиться.
Джон заскрипел зубами. Это была его Диана. Он не хотел с ней расставаться. Но вступать в бой с этими лихими казаками он тоже не хотел. Тем более что один из них был ранен. Увидев незнакомых людей, лошадь шарахнулась от них. Тогда Джон свистнул ей, она вскинула морду и поскакала к нему. Солдаты ошарашено смотрели, как какой – то француз, судя по шинели, но без головного убора, вскочил на коня и, гикнув совершенно по -  русски, умчался прочь.
- Что это было, я не понял? – сказал седоусый.
- А что непонятного? Придется Владимира тащить на руках!
И они, подхватив товарища, пошли по льду на другой берег реки.
Джон въехал в городок, предварительно сняв шинель и скатав ее. Он понимал, что не стоит привлекать к себе внимание. Он быстро отыскал постоялый двор и, заведя лошадь на конюшню, попросил накормить ее. Как бы ему ни хотелось, но он все –таки чем – то отличался от остальных людей: то ли загорелой кожей, то ли гладко выбритым лицом. Раньше, когда он жил в России, он носил бороду и усы, но вот уже последние годы снимал всю растительность. Сейчас он пожалел, что не отпустил усы. Но делать было нечего. Хозяин постоялого двора не задавал никаких вопросов, но глазки его сверкали хитринкой и любопытством. Пришлось на ходу выдумывать байку о том, что он торговец и отстал от отца, занимаясь кое – какими делами. Тут же он выяснил, что находится в Городни и что ставка французов неподалеку. Он с удовольствием поел наваристую похлебку, радуясь, что она горячая. Джон раздумывал над тем, что ему делать дальше. Что – то ему расхотелось воевать на стороне французов. Это не его война. Никогда он не поднимет руку против русских, от которых он видел столько добра. Ну что же, надо попробовать уйти из этого места, но куда? С таким морозом он далеко не уйдет. Может, попробовать еще раз перенестись во времени? Об этом надо серьезно подумать! Но подумать ему не дали!
Пройдя в комнату, которую ему показал хозяин, странник устало расположился на кровати. Но уснуть он не мог. Что – то тревожило его. Джон встал и выглянул в окно. Ничего не было видно. Стояла полная тишина, как – будто он один находился в доме. Он вытащил из мешка шинель и осмотрел ее. Еще днем она показалась ему тяжелой. В чем же дело? Он залез в карманы и нашел там табакерку с табаком, а в  другом -  лежали часы. Что табакерка, что часы были довольно – таки дорогими. На табакерке даже был герб, а часы на золотой цепочке с монограммой на крышке. Шинель тоже была сшита из дорогой ткани. Явно не простой солдат сложил  голову в России. Ему стало неприятно, что именно он является тем человеком, что снял с погибшего шинель. Но уж больно страшно отморозить тело. Он прекрасно помнил, какие последствия бывают от отморожения. Но это было еще не все. Прощупав подол, понял, что там тоже кое – что есть. Джон нашел там кольцо, золотой православный крест, обсыпанный мелкими бриллиантами, одну золотую сережку и женское обручальное кольцо. Явно эти вещи имели других хозяев. В этот момент все укоры совести утихли у Джона. Он понял, что взял шинель у бесчестного человека. Он снова положил драгоценности, где нашел их и добавил кое – что, что скопил на службе у маркиза. Задумавшись, он снова подошел к окну. Ему не спалось, хотя он очень устал.
-Что же делать? Что предпринять? Куда двинуться? – думал он.
Вдруг он услышал шорох и скрип ступеней. Лестница находилась буквально в нескольких шагах от его двери. Кто – то тихонько поднимался наверх. Джон пригасил свет от лампады и прислушался, привыкая к темноте. Вот кто – то остановился у его двери. Видимо человек прислушивался, что творится в его комнате. Джон насторожился, почувствовав опасность. Как только он зашел в комнату, он по старой привычке запер дверь. Он услышал, что кто – то пытается открыть дверь. Джон не спеша надел на себя полушубок и шинель. За дверью переговаривались двое тихим шепотом. Джон взял свой баул и встал прямо за дверью. Вот и ключ поворачивается в двери.  Без скрипа дверь приоткрылась. Он увидел два силуэта, по которым определил хозяина, а второго он не опознал. Тот был явно моложе. Возможно, его сын. Неслышно переместившись, заметил, что   один держит в руке нож, а другой веревку. Видно было, что у них есть в этом сноровка. Они подкрадывались к пустой постели. В тот момент, когда злоумышленники поняли, что в ней никого нет, было уже поздно.
Джон вышел из комнаты и мягко спустился вниз. Открыл незапертую дверь и, зайдя на конюшню, оседлал сытую и согревшуюся Диану. И вот они снова в пути. Джон подумал, что  привычка к хорошему вину оказала ему услугу. Если бы он выпил то, что поднес ему хозяин, то сейчас бы спал без задних ног, а скорее всего, был бы уже мертв. Но он, понюхав кислое вино и сморщившись как от уксуса, не стал его пить. Наверное, он не первый путник, пропавший на этом постоялом дворе. Но теперь он восстановил справедливость. И все же куда он едет? Что ему делать? Может махнуть в будущее? Что там его ждет и куда он попадет? Что – то он устал начинать все сначала. Хорошо, если попадется место, где не надо учить язык, не надо узнавать тайком, где он находится? И какой нынче год? Но оставаться в этой стране, где царит такой холод, тоже не хотелось. Он с тоской вспоминал юг Франции, свою спокойную и радостную жизнь среди милых людей. Жизнь, наполненную смыслом и созиданием. Наверное, он бы смог там жить всегда: женился бы, обзавелся детишками, построил дом. Но, к сожалению, его судьба иная. На него навалился страх и ужас перед будущим. Руки стали замерзать, а ног он даже не чувствовал. Его обувь не была предназначена для зимы в России. Хорошо, что у него был шарф, которым он обмотал голову. Мороз обжигал легкие. Он не помнил, чтобы в Москве было так холодно. Он вообще подзабыл, что значит мерзнуть. Глаза у него слипались, безумно хотелось спать, но нигде не было видно жилья: ни огонька, ни запаха дыма  из трубы.
-Неужели мне суждено замерзнуть на неизвестной дороге, ведущей в никуда? -  Это была его последняя мысль.
Он очнулся от звука голосов. Негромко разговаривали две женщины. Говорили на французском языке, но с каким – то странным акцентом. Он сквозь ресницы посмотрел на говорящих. Одной было лет сорок, а вторая – совсем молодая хорошенькая девушка. Обе были в белых халатах. Он окинул комнату взглядом. Рядом стояла еще одна кровать, но на ней никто не лежал. Она была заправлена легким одеялом. Вся комната была выкрашена в белый цвет. У стены стоял столик. На единственном окне, которое он видел, висела легкая занавеска, а на подоконнике стоял горшок с геранью и поменьше, с фиалкой. Вдруг та, что постарше, оглянулась и, увидев, что глаза пациента открыты, подошла к нему с приветливой профессиональной улыбкой.
- Ну, вот вы очнулись. Очень хорошо! -  Она взяла его руку и проверила пульс, глядя на секундную стрелку часов - Вы помните, как вас зовут?
На всякий случай, Джон отрицательно покачал головой и скривился. Сильная боль пронзила голову. Болел затылок и виски. Джон поднял руку к голове и почувствовал бинт. Его голова была плотно обмотана им.
- Что со мной? -  стараясь не двигаться, чтобы голова снова не взорвалась болью, поинтересовался он.
- Вы только не волнуйтесь! Мы нашли вас прямо здесь, на территории  больницы три дня назад. У вас были обморожены руки и ноги. Причем, скорее всего, вы упали откуда – то. На голове у вас была внушительная шишка. На вас было надето очень много вещей. Мы все это сняли и теперь все вещи лежат вон в том шкафу. При вас мы не обнаружили никаких документов. Только рекомендательное письмо  к какому – то капитану Лефортье. Вы помните, как попали сюда?
Теперь уже с чистой совестью он мог ответить отрицательно.
- Ну, хорошо, не волнуйтесь, еще несколько дней, и вы все вспомните. Надеюсь, что у вас есть медицинская страховка? – как бы про себя,  недовольно нахмурившись, проговорила она.
Джон вообще не понял, о чем она говорит? И женщина это сразу поняла.
- Меня зовут Тереза Ланье. Я врач этой больницы и буду вас наблюдать. Это наша медсестра Софи. Она будет за вами ухаживать. Если вам что – то потребуется, достаточно надавить на эту кнопку. - Она показала ему, где та находится, - на посту все время кто – то дежурит. А теперь вам надо хорошенько отдохнуть. Сейчас Софи сделает вам укол, накормит и даст лекарства.
Тереза величественно вышла из комнаты, улыбнувшись слегка на прощание.
Джон перевел взгляд на девушку. Она разглядывала его  с неприкрытым восхищением. Взгляд ее черных глаз был  смешливым и добрым. Было видно, что девушка любит посмеяться и вообще радостно жила на свете.
- Что такое укол? – поинтересовался Джон.
Девушка еще шире заулыбалась, показывая прелестные ямочки на щеках,  и сказала:
- Сейчас я его вам сделаю, и вы больше никогда не забудете, что это такое. Вы сможете лечь на левый бок? – и она вопросительно подняла брови.
- Да, конечно, -  растерявшись и не понимая, для чего он должен это сделать,  ответил он.
Он кряхтя, как старик, с трудом повернулся на левый бок. Девушка за его спиной что делала. Вот что – то звякнуло, и он почувствовал, что она откинула одеяло. Воздух коснулся его оголенной нижней части. Не успев ничего сказать, почувствовал, как что – то кольнуло  его правую ягодицу. Затем она протерла место укола чем - то холодным и мокрым, и Джон почувствовал запах спирта. И вот его штаны снова оказались на месте, и одеяло аккуратно прикрыло его. Он перевернулся и подозрительно посмотрел на Софи.
- Это и есть укол?
-Да, -  показывая на шприц с тонкой блестящей иглой из серебристого металла, сказала медсестра, складывая его в металлическую коробку, -  я буду делать эту процедуру три раза в день. Это пенициллин.
- Что такое пенициллин? – поинтересовался Джон.
- Это новое средство – антибиотик, от воспалительных процессов, - охотно делилась знаниями Софи, -  Благодаря ему, люди быстро выздоравливают и не умирают от воспаления легких и многих других заболеваний.
Джон с уважением посмотрел на девушку и продолжил допрос.
- А вы можете сказать, в каком я городе?
- Мы находимся в предместье Давоса, - увидев его непонимающее лицо, добавила, - в Швейцарии.
- Понятно, - протянул Джон, а какой сейчас год?
- Сейчас февраль 1947 года.
Джон быстро подсчитал. Так, он был примерно в 19 веке, а это двадцатый. Прогресс явно пошел вперед.
-  А что у меня с руками и ногами? Врач сказала, что у меня  есть обморожения.
- Как ни странно, но все в порядке. Буквально вчера вечером мы удивлялись, что синева прошла полностью. Поразительный эффект.  Вы, наверное, катались на лыжах в горах? Сюда многие приезжают, особенно в последнее время. Как закончилась война, сюда хлынули туристы со всей Европы. Много случаев обморожения, но чтобы так быстро человек восстановился, не видели даже старожилы больницы. Вы вообще у нас достопримечательность: попали неизвестно как сюда, одеты более чем странно, явно не для езды на лыжах, документов нет, кроме странного письма.
Но Джон уже не слушал ее, зацепившись за слово о войне.
- А что за война была? – смущенно поинтересовался он.
Девушка непонимающе глянула на него, а потом воскликнула:
- Боже мой, я же совсем забыла, что вы потеряли память! Война была очень тяжелая, длилась много лет. Мы, швейцарцы, сохраняли нейтралитет, но вот вся Европа, Америка и  Африка воевали.
- Кто с кем? – продолжал допытываться Джон.
- Знаете что,  у меня сейчас нет времени в экскурс в историю, но у нас тут есть библиотека. Там есть подшивки газет. Я вас сейчас накормлю, а потом вы сможете туда сходить! – и она с сомнением посмотрела на красивого пациента, не уверенная, что он дойдет туда, - или кто – нибудь из санитаров отвезет вас туда на коляске.
Девушка вышла из комнаты, а Джон решил попробовать встать. Он осторожно приподнял голову и, откинув одеяло, сел. Голова закружилась, и его затошнило. Он прикрыл глаза,  пережидая головокружение. И вот перестали видеться круги перед глазами и тошнота отступила. Он посмотрел на свои ноги. Они, так же как и руки, были перевязаны бинтом.  Около кровати стояли тапочки. Джон с трудом втиснул в них ноги и, держась за спинку кровати, поднялся. От слабости  его зашатало, колени стали подгибаться, но Джон напрягся и устоял. Так он и стоял, крепко держась за спинку, пока в комнату не вернулась Софи, везя каталку с едой. По комнате поплыл аромат бульона, и Джон сглотнул слюну. Он даже не догадывался, что проголодался до такой степени. Увидев, что больной встал и, оглядев его высокую фигуру в больничной пижаме, девушка восторженно улыбнулась ему:
- Да вы просто герой, сами поднялись. Как ноги?
- Ну, до героя мне далеко. Я не рискну сейчас отойти от кровати, а ноги вроде бы в порядке, не считая того, что подкашиваются и не хотят ходить.
Он тоже улыбнулся девушке, смотрящей на него с восторгом.
-Давайте я вам помогу подойти к столику. Тут есть стул, вам будет удобно кушать. Кстати, руки можно уже разбинтовать, - продолжала щебетать она, подхватывая его за талию, - врач сказала, что достаточно просто смазывать их мазью. После того, как вы покушаете, я все сделаю.
Несмотря на то, что девушка едва доставала ему до плеча, она весьма ловко помогла ему сесть на стул. От нее слабо пахло духами и больницей. Да и вся она была такая милая, пухленькая, со здоровым румянцем на лице и темными пышными волосами, заправленными под косынку.
Поев, Джон понял, что практически счастлив. Кроме головы, ничего не болело. Руки и ноги оказались в полном порядке. Он был готов отправиться в библиотеку. Но Софи уговорила его поспать пару часов, а потом она сама зайдет за ним и отведет туда. Он понял справедливость ее слов и снова улегся в постель, лишь слегка ворча для виду. Девушка еще укрывала его, как он уже спал глубоким сном утомленного человека. Медсестра с улыбкой смотрела на небритое лицо пациента. Он был не только красив, он распространял необыкновенную ауру. Так и хотелось положить голову ему на плечо и довериться полностью.
Такому человеку можно доверить и жизнь! – мелькнуло в голове у Софи.
Она работала здесь уже три года и много чего повидала. Больные были разные. Очень многие из них были состоятельные люди, приезжавшие отдохнуть в Давосе, покататься на лыжах. Сюда попадали люди с различными травмами. Горы не любят зевак и лихачей. Она сама неплохо стояла на лыжах. На первую зарплату она купила себе новые лыжи. Конечно, не очень дорогие, но намного качественнее тех, на которых каталась с детства. Семья у нее была многочисленная, и хотя отец неплохо зарабатывал, да и старшие братья уже работали, денег вечно не хватало. Да и война подкосила их бюджет. Слава богу, хотя бы за то, что она их не коснулась напрямую. Софи видела беженцев из Германии, Франции, Польши. По их лицам было видно, что они перенесли многое. Слава богу, что их главврач позволял им останавливаться тут на несколько дней. Были среди них многие с истощением, обезвоживанием, с нервными расстройствами. Они видели такое, что девушка даже представить себе не могла. Она тогда была еще совсем молоденькой, но многое уже понимала. Такое выражение лица невозможно было забыть. Хорошо, что война уже закончена. Теперь все позади. Интересно, когда память вернется к этому мужчине? Вдруг он вспомнит, что у него жена и куча детей? Эта мысль отрезвила ее и дала ей силы покинуть  палату, аккуратно прикрыв за собою дверь.
Джон проспал более двух часов. Голова уже болела меньше, но, тем не менее, он с большой осторожностью поднял ее с подушки. Сев и подождав, пока пройдет небольшое головокружение, шагнул к окну. Ноги были в порядке, и только легкая слабость говорила о том, что он болел и провел в бессознательном состоянии три дня в постели. В окне он увидел горы. Они отличались от Пиренеев. Все вершины были покрыты снегом, который переливался под лучами заходящего солнца. Было необыкновенно красиво. Правда, он еще не знает, как называются эти горы. Как сказала медсестра: Швейцария, Давос? Надо посмотреть карту и почитать газеты. Что это за война была такая?
Через неделю Джон знал все, что случилось в Европе за последние, такие ужасающие по своей бесчеловечности, годы. У него шевелились волосы на голове, когда он читал о концентрационных лагерях по всей Европе, о крематориях, об угнанных в плен людях, о миллионах погибших.
- Куда катится человечество? – думал он, - Если позволяет прийти к власти такого человека, как Адольф Гитлер. Ведь за ним пошли  сотни тысяч людей. Он истреблял историческое и культурное наследие многих народов, преследовал и уничтожал евреев. Как такой умный народ, как немцы, мог пойти на поводу у сумасшедшего маньяка?
Он уже совершал небольшие прогулки в парке больницы. Он  знал, что Давос - курортный город и находится в высокогорном районе Альп. Только от воздуха, которым он дышал, можно было поправиться. Головные боли его уже не тревожили и завтра его должны выписать. Ему нужно будет попасть в город и продать  несколько монет, чтобы он мог жить на эти деньги. Софи уже намекнула ему, что может предложить ему комнату на съем в доме ее родителей. Там, мол, есть небольшой флигелек. Девушка нравилась Джону. Она была очень милой, веселой и забавной девчушкой. Но нужно начинать работать, но вот где и как? Читая, он много чего узнал об этом времени. Прогресс налицо! То,  о чем люди мечтали веками, воплотилось в жизнь: появились всевозможные сложные агрегаты, работающие на фабриках и заводах, появились самолеты, летающие по непонятному принципу в небе, а также автомобили. Он их еще не видел. В этом городе их не было, но Софи сказала, что в других городах их очень много и они практически заменили лошадей. Кстати, о лошадях? А где его Диана? Понятно, что шишку он набил себе именно тогда, когда упал с нее, но где и когда, он даже не представлял. В больнице тоже никто не упоминал о лошади. Значит, он потерял свою Диану, а жаль! Он к ней был очень привязан. Джон уже осмотрел свои вещи: все было на месте, даже его катана. Софи уже интересовалась, откуда у него такой красивый меч. Но Джон только пожал плечами, сказав, что не помнит, откуда, но уверен, что оружие его. Девушка все время удивлялась его амнезии и надеялась, что в ближайшее время он все вспомнит.
Настал день выписки, и все поздравили его с тем, что он практически здоров. Жаль только, что память так и не вернулась. Тереза порекомендовала ему врача, который может быть поможет ему. Джон заверил, что обязательно сходит на прием. Софи вышла, и они вместе отправились к ней домой. Особнячок был не очень большой, но очаровательный. Флигелек стоял тут же во дворе. Раньше здесь жил старший сын с семьей. Но теперь у него было двое детей и им стало тесно. Он переехал в другое место. Во флигельке было все, что нужно, даже туалет. Это порадовало Джона. Не очень – то хочется выбегать каждый раз во двор по нужде, особенно зимой, когда холодно. Квартирка была обставлена скупо, старой мебелью, но все сияло чистотой, а на окнах висели занавески. Мать Софи, Эльза, проговорилась, что это дочь несколько дней скребла все тут и украшала комнату. Девушка покраснела, когда новый постоялец взглянул на нее. Еще по дороге домой Джон договорился с  ней, что завтра с утра она сводит его в ювелирный магазин. Они договорились о цене за жилье и, хотя он не понимал еще толком в денежной системе, согласился. Все равно сейчас ему некуда идти, да и верил в то, что люди назначили справедливую цену. Ему хотелось поскорее остаться одному и осмотреться. Он договорился с  хозяйкой, что завтракать и ужинать будет с ними за отдельную плату, и Эльза ушла. Софи же осталась. Джон поблагодарил ее за хлопоты и красноречиво замолчал. Но девушка не обратила на это  внимания и продолжала что – то весело рассказывать ему. Джон снял шинель и повесил ее в небольшой шкаф, затем, сев на стул, принялся снимать сапоги. Тут она что – то сообразила и прервалась на полуслове.
- Во сколько надо прийти на ужин? – поинтересовался Джон.
- В семь часов уже все будет готово. Но в любом случае я вам позвоню.
Джон уже видел эти аппараты для дальней связи. Это его поразило и восхитило: общаться с людьми на расстоянии, не видя друг друга, сидя в разных местах – это то, о чем он даже не мог подумать. Девушка продолжила:
- Если ты захочешь позвонить к нам, то достаточно просто покрутить эту ручку -  и она продемонстрировала, как,  - Только в город ты с него не сможешь позвонить.
Джон вежливо поблагодарил Софи за информацию и сказал, что городской телефон ему не нужен. У него нет знакомых здесь, а даже если есть, то он об этом не помнит.
Кстати, когда он лежал в больнице, приходил жандарм, но сказал, что никто не подал заявку на пропажу человека. Судя по всему, Джон не из Швейцарии, скорее всего из Франции. Он говорит не так, как местные жители. Они в жандармерии уже отправили запрос в Париж, и если кто – нибудь отзовется, его известят. Он даже сделал фотографию его лица. Конечно, Джон знал, что его никто не опознает, но сделал вид, что безумно хочет, чтобы его разыскали.  Все называли его Жаном, как в том рекомендательном письме, найденное у него в кармане.
Сейчас они с Софи не спеша шли по городу. Джон все разглядывал на своем пути. Городок ему очень понравился. Он был чистым и уютным. Дома привлекали своей архитектурой, непривычной для его глаз. Вот они вышли на улицу, вдоль которой тянулись магазины. Джон рассматривал витрины с предметами торговли. Но его не столь привлекали вещи, как сами стекла. Таких больших  и прозрачных стекол он еще не видел. Софи потянула его за руку, и они зашли в небольшой магазин, на витрине которого были выставлены изделия из золота. Девушка знала хозяина магазина. Его звали Эзра. Это был немолодой еврей с мудрыми глазами. Он искренне обрадовался девушке и стал расспрашивать о ее семье. Джон подумал о том, что ему очень понравилась семья Софи. Отец был молчуном, но поглядывал на всех доброжелательно, а жену вообще обожал, что было видно невооруженным взглядом. Эльза была очень говорлива. Она говорила постоянно и даже, когда обращалась к мужу, отвечала за него сама. Видимо, это устраивало их обоих, так как не приводило к скандалам, если их мнение не совпало бы. В доме, помимо Софи, был еще младшие дети,  сын и дочь – двойняшки. Старшие уже покинули семью и жили отдельно. Ужин был очень вкусный и напоминал французскую кухню. Софи обслуживала стол, когда они ели. Она легко и бесшумно сновала туда и обратно, занося или вынося тарелки и еду.
  Поговорив с Эзрой о семье, девушка объяснила, что они хотят продать кое – что и просят оценить  то, что он сейчас увидит. Господин Лифшиц проводил их в свой кабинет и с любопытством посмотрел на то, что достал из кармана Джон. Это было кольцо с  мелкими изумрудами. Он взял лупу и нагнулся над столом, разглядывая изделие. Затем откинулся на стуле, внимательно посмотрел на молодого человека и сказал:
- Ну что я могу вам сказать, юноша. Изделие очень ценное. Предполагаю, что сделали его примерно в восемнадцатом веке. Сам я его естественно не могу приобрести, но я с удовольствием найду вам покупателя и возьму свой процент от сделки.
Софи заволновалась:
- А долго вы его будете продавать, Жан совсем без денег.
- Ничего страшного! – успокоил ее Эзра, - я дам вам задаток, а когда продам изделие, вы получите остальное минус комиссионные.
- Хорошо! – сказал Джон, - Мне нужно заплатить за квартиру и приобрести кое – что из вещей.
- Ну, я думаю, что вам хватит не только на это! – развеселился господин Лифшиц, - просто мне очень интересно, откуда у вас такая ценная вещь? – и он скользнул взглядом по одежде молодого человека.
- Я думаю, что это мое наследство. Кстати, вы не в курсе, где здесь может находиться лавка, где приобретут старинную монету? У меня тут есть одна!
- Золотая?
- Нет, серебряная…
- Очень интересно, - как бы про себя, сказал старый еврей. Было видно, что он хочет еще о чем – то спросить, но этика победила любопытство, - Зайдите ко мне завтра, а впрочем, у меня есть номер вашего телефона, так что как только деньги будут у меня, я вам позвоню!
Он проводил их до двери, предварительно спрятав кольцо в сейфе. Попрощавшись, он попросил передавать привет родителям.
 Джон положил во внутренний карман деньги, полученные от ювелира, и поинтересовался, где он может купить все для бритья, зубную щетку и остальное. Они все утро проходили по магазинам, покупая все необходимое. Джон уже начал разбираться в местной валюте, делая покупки. В одном из магазинов он заметил, что девушке понравилась красивая фигурка танцовщицы из фарфора, и он тут же купил ее в подарок. Софи была смущена и в то же время в восторге. Статуэтка была необыкновенно  красива и стоила достаточно дорого. Девушка сама никогда бы не решилась купить себе такую вещь. Ее зарплата была рассчитана до копейки. Джон уверил ее, что ему очень приятно сделать подарок для такой красивой девушки, которая сделала для него столько хорошего. Софи покраснела от удовольствия, но больше не протестовала и взяла подарок.
Потянулись дни. Буквально через день Эзра уже продал кольцо и пригласил приходить в любой день и время, если у него будет что – нибудь на продажу, или наоборот, захочет приобрести. Денег было достаточно, чтобы ни о чем не думать долгое время. Но Джон решил посмотреть, что он сможет делать в этом веке. Он читал газеты с объявлениями, и как – то ему попалось то, что его заинтересовало. Объявление было о том, что спортивная школа приглашает молодежь учиться фехтованию. Может им нужны не только ученики, но и тренер? Это то, что он умеет делать очень хорошо и любит. Улица, на которой находилась школа, была ему знакома, и он решил прогуляться туда прямо сейчас. Здание было небольшим, но очень симпатичным. Джон вошел в фойе и огляделся. Сюда выходило несколько дверей, и еще была лестница на второй этаж. Он решил начать снизу.  Первая дверь была заперта, во – второй стояли швабры и ведра, а вот в третьей сидел мужчина за столом и что – то писал. Джон поздоровался и поинтересовался, с кем он может поговорить  по поводу работы здесь. Мужчина окинул его быстрым взглядом и задержался на катане, но ничего не сказал. Поднял трубку и быстро переговорил с кем – то. Затем предложил подняться на второй этаж и обратиться к Анри. Джон поблагодарил его и направился наверх. Там был довольно большой зал, в котором находилось несколько мужчин и юношей. Джон посмотрел, как они тренируются. Было видно, что молодые люди только недавно начали заниматься: их движения были неловки и неуверенны. Один из мужчин посмотрел на него и кивнул в сторону  скамьи, тянущейся вдоль стены. Джон присел на нее. Она была низковата, так что его ноги буквально упирались ему в нос. Но он принял наиболее удобную для него позу и стал смотреть на то, как идет обучение. Минут через пятнадцать занятие закончилось, и молодые люди удалились в сторону двери, которую Джон до сих пор не замечал. Там была раздевалка. Мужчина, кивнувший ему, подошел и Джон поднялся, чтобы поздороваться.
- Идемте ко мне в кабинет! – сказал Анри.
Они вышли из зала и  прошли в комнату, примыкающую к лестнице. Кабинет был небольшой. Там стоял стол, небольшой стеклянный витраж с кубками и на стенах были развешаны рапиры разной длины. Анри сел за стол и пригласил визитера сесть напротив.
- Как вас зовут? – поинтересовался он.
- Меня зовут Жан, и я только недавно приехал в ваш город. Сегодня я увидел объявление о наборе учеников  в вашу школу и хотел бы наняться к вам на работу в качестве тренера.
- Где вы учились, в каких чемпионатах участвовали?
- Разве это важно? – удивился Джон, - Я думал, что намного важнее, чему я могу научить других!
- Вот как? Очень интересная философия. Ну что ж, давайте проверим, на что вы способны!
Он снова поднялся, и они вернулись в зал.
- Раздевайтесь!
Джон оглянулся и увидел, что двое мужчин с интересом смотрят на него. Он скинул шинель и, скатав ее, положил на лавку. Теперь он остался в брюках и рубашке. Закатав рукава, он замер посередине зала. Анри встал напротив и отсалютовал. Они изготовились к бою. Анри начал первым и несколько минут Джон только парировал удары, определяя, какую технику ему лучше выбрать, а потом пошел в наступление. И вот шпага Анри, блеснув дугой, отлетела на несколько метров в сторону.  Тот с недоумением посмотрел на Джона, не понимая, как у того это получилось. Подняв оружие, он попросил медленно еще раз показать, как он это проделал. Джон с готовностью повторил, и шпага снова покинула своего хозяина. Больше часа Джон и Анри показывали друг другу свое умение владеть шпагой. Наконец, вспотевший Анри, радостно улыбаясь, сказал:
- Вы потрясли меня! Я готов принять вас на работу. Но учтите, что ваш доход будет зависеть от того, со сколькими юношами вы будете заниматься.
Джон заверил его, что это для него не столь важно, как то, что он будет занят делом, которое он любит. С этого дня Джон начал работать в спортивной школе Анри Бушара.
Каждый вечер Джон приходил на ужин в семью Софи. Эльза к нему очень привязалась и не могла нахвалиться своим постояльцем. Даже ее муж умудрился как – то сказать целую фразу о том, что погода стоит теплая для этого времени года. Джон подозревал, что они надеются, что Джон и Софи со временем поженятся. Ему нравилась эта девушка, и его физически тянуло к ней, но жениться он пока что не собирался. Поэтому он был настороже и не собирался ее затаскивать в постель. Это могло иметь нежелательные  последствия. Он ужинал, благодарил хозяев и уходил в свой флигелек. Частенько Софи вечерами не было дома. Она брала дополнительные часы в больнице. Он был рад, что они не так уж много времени проводят вместе. Вечерами Джон  читал книги и газеты,  слушал радио. Он все больше и больше адаптировался к местной жизни.
Как – то раз во время тренировки у его ученика слетел колпачок с острия шпаги и он задел ему руку. Хотя царапина была небольшая, но крови натекло много, и Анри уговорил его съездить в больницу. Он его привез туда же, где он лежал после травмы. Как раз была смена Софии, увидев его с повязанной рукой, с просочившейся кровью, девушка разволновалась. Врач осмотрел руку и, поинтересовавшись, делал ли он прививку от столбняка, вколола ему укол. Руку обработали и перевязали, сказав, что ничего страшного нет. Нет нужды даже зашивать. Когда Джон вышел из перевязочной, увидел, что Анри и Софи стоят рядом и очень мило беседует. По тому, как его хозяин наклонился к девушке, с какой улыбкой смотрел на нее, Джон понял, что она понравилась тому. Да и девушка явно была не прочь поговорить и пококетничать с интересным мужчиной. Джон как – то рассказывал ей о директоре школы. Он был холост и вполне самостоятелен. Тут его мысли прервали. Он обернулся и увидел  Терезу, которая с теплой улыбкой на лице, шла к нему.  Поздоровавшись, она сказала:
-Как хорошо, что мы с вами свиделись. Я только сегодня говорила с Софи, и попросила ее передать вам мою просьбу.
- Я тоже рад вас видеть, доктор. Но что случилось? О чем вы хотели со мной поговорить?
- Давайте отойдем в сторону, и я вам все объясню.
Пройдя по коридору, они зашли в ординаторскую, где никого не было.
Присаживаясь, она заговорила:
- Я все время спрашиваю у Софи, как ваши дела и здоровье? Она мне сказала, что вы чувствуете себя нормально и даже начали работать. Но вот память к вам так и не вернулась. Это так?
- Только какие – то слабые фрагменты, - осторожно ответил Джон, - но ничего такого, чтобы я мог сказать, кто я такой и откуда.
Тереза понимающе закивала головой.
-  Впрочем, я не по этому поводу хотела с вами поговорить. Дело в том, что мы брали вашу кровь на анализ, как только вы к нам поступили и спустя неделю. Когда мы получили ваши первые анализы, они нас смутили, но мы решили, что они таковы из –за  травмы и, возможно, обморожения. Но когда пришел второй результат, он нас просто удивил. Вы разбираетесь в медицине?
- К сожалению, полный ноль!
- Тогда я не буду вдаваться в подробности. Суть в том, что ваша кровь уникальна. Мы хотели бы проверить ее еще раз и сделать группу анализов, чтобы уточнить ряд вопросов в связи с этим. Как вы смотрите на это?
Джон задумался. Первой его реакцией было желание отказаться. Но его самого долгие годы мучил вопрос, чем он отличается от других людей? Почему с ним происходит такое, чему просто нет объяснения. Может, наука объяснит этот феномен? Но он решил не торопиться и подумать хорошо над этим вопросом. Он взглянул на Терезу, смотрящую на него задумчиво и серьезно.
- Спасибо, Тереза, за предложение. Я хочу хорошенько обдумать его. И если решусь на это, тут же вам сообщу. Я так понимаю, что вы хотите меня снова уложить в больницу? – шутливо закончил он.
Тереза улыбнулась и сказала:
- К сожалению, не у нас, а в институте гематологии, где есть все оборудование для таких случаев. Там работают специалисты, занимающиеся именно проблемами крови. Так что если вы решитесь, я дам вам направление туда.
- Замечательно. А сейчас я должен вас покинуть, мой товарищ уже потерял меня.
- Не беспокойтесь. Софи видела, как мы шли в ординаторскую, так что она успокоит вашего друга.
Попрощавшись с докторшей, Джон вышел в коридор, где стоял Анри. Тот выглядел задумавшимся и мечтательно смотрел в потолок.
Да, ты приятель попался! – подумал Джон, усмехнувшись.
Всю обратную дорогу Анри расспрашивал приятеля о девушке. Джону даже показалось, что тот приревновал его к ней. Чтобы рассеять его сомнения, спросил:
- Ты так интересуешься Софи, что я предполагаю, что скоро будет свадьба. Я готов стать твоим шафером.
Анри смутился, а потом заулыбался.
- Мне тридцать один год, и я полагаю, что пора остепениться.
- Софи очень хорошая девушка из чудесной семьи. Тебе повезло, что ты познакомился с ней сегодня!
- А тебе?
- Анри, я говорил тебе, что у меня амнезия. А вдруг я уже женат и у меня даже могут быть дети. Вдруг меня найдут, и я  уеду отсюда? Ни о каких серьезных отношениях я не помышляю. А Софи такая девушка, на которой надо жениться. Она прекрасная хозяйка и станет для мужа хорошей женой и матерью его детям!
- Ты думаешь,  у меня есть шанс завоевать ее?
- Безусловно! – горячо заверил его Джон, - Я видел, как вы разговариваете. Ты тоже не оставил ее равнодушной!
Было видно, что Анри приятны эти слова.
На следующий день он позвонил и пришел с цветами. Они ужинали все вместе, и Эльзе понравился молодой человек, не сводивший с ее дочери влюбленного взгляда. Мама  с Джоном все время переглядывались, и Эльза подмигивала ему, как сообщнику.  Теперь Джон очень мало видел Анри на работе. Он скинул своих учеников на других тренеров и все время где – то носился с Софи. Дело явно шло к свадьбе. Джон же все чаще задумывался над предложением Терезы. Его самого мучила мысль, что он не знает ничего о себе самом. И, наконец, он решился. Придя в больницу, встретился с Терезой,  и та дала ему направление в гематологический центр. Там его отправили на прием к доктору Андреасу. Это был мужчина лет пятидесяти с седыми редкими кудряшками и огромным животом.  Джону он сразу понравился он. Его полное лицо было приятным и доброжелательным. Небольшие глазки через очки светились юмором и  умом.  Послав медсестру за его предыдущими анализами, он расспрашивал его о многом. Например, сколько ему лет, чем он болел раньше, чем занимался. Но Джону практически нечего было ему сказать. Тем более не надо забывать, что он страдает амнезией и просто не может ни о чем таком помнить. Тут медсестра принесла его анализы  крови, и врач углубился в их изучение, с недоумением поглядывая на пациента.
- Да, странно! – задумчиво произнес он.
-Да, мне уже говорили об этом в больнице. Поэтому я пришел к вам. Мне самому любопытно, почему моя кровь так сильно отличается от любой другой?
- Ну что же! Медицина шагает вперед семимильными шагами. У нас отличное оборудование. Мы сделаем ряд анализов и посмотрим в чем дело. Вы сможете приходить сюда несколько дней подряд по утрам и, возможно,  вечерам?
- Да! Днем я работаю, а на  пару вечеров  я смогу отпросится.
- Где вы работаете?
Выслушав ответ Джона, он просто кивнул головой и, договорившись, что утром Джон придет и натощак сдаст кровь, попрощался с ним. Несколько дней подряд Джон проходил обследование. У него брали не только кровь, также ему делали рентген, снимки коры головного мозга, проверяли сердце и остальные органы. Через десять дней он опять встретился  с доктором Андреасом. Доктор выглядел серьезным и собранным, ему явно было не до улыбок. Он долго разглядывал Джона, словно до конца не верил своим глазам, что тот спокойно сидит перед ним. Потом открыл рот, собираясь что – то сказать, но тяжело вздохнув, так ничего и не произнес.
- Доктор, - шутливым тоном, сказал Джон, -  вы меня пугаете! У меня что, неизлечимая болезнь? Мне осталось жить три дня?
- Что вы болтаете? – ожил Андреас, - Вы очень здоровый человек, даже чересчур. Сердце, легкие, печень, почки, как у новорожденного! И вообще, все так странно! Ваша кровь – это новый прорыв в науке! Идеальный донор! Тут у вас в анкете написано, что недавно вас поцарапали шпагой на занятиях. Можно взглянуть на нее?
Джон удивился такой просьбе.
- Но ведь она уже зажила?
- Но след должен был остаться! Это было всего  месяц назад! Покажите! – приказным тоном сказал он.
Джон засучил рукав рубахи, но, конечно, следа уже не было и в помине.
- Вот об этом я и говорю! Идеальная кровь, быстрое заживление ран! Надо исследовать все ее возможности. Это за гранью фантастики! – доктор соскочил со стула и забегал по кабинету, - Жаль, что у него амнезия! – бормотал он сам себе, забыв, что пациент тут и слушает его, - Он бы мог рассказать о чем – то необычном! Наверное, в его жизни было немало загадочных фактов.
Джон задумчиво глядел на взволнованного и потрясенного Андреаса, думая о том, что может теперь он хоть что – то узнает о самом себе. Загадочных фактов в его жизни пруд пруди! После разговора с доктором Терезой, он ходил в библиотеку и читал медицинскую литературу о крови и ее свойствах. Но многое, конечно, он не понял. Кое – что казалось, не имело к нему никакого отношения. Взять хотя бы то, что он никогда не болел. Тогда в деревне, около замка, разразилась эпидемия  оспы, и многие заболели, но не Джон. У него никогда не было дизентерии,  гриппа и прочих заболеваний, передающихся от человека к человеку. Конечно, то, что у него прекрасный иммунитет – безусловно, но это еще не все!
Андреас угомонился и снова сел за стол.
- Молодой человек! У вас уникальная кровь и если вы готовы послужить науке и человечеству, предлагаю вам пройти  через несколько экспериментов!
Джон улыбнулся его пафосному тону.
- Вы предлагаете стать мне подопытным кроликом?
Врач покраснел и пробормотал:
- Что вы, что вы! Только то, что вы сами пожелаете узнать о себе. О каждом нашем опыте мы будем заранее подробно вам говорить и только после того, как вы подпишите бумаги со своим согласием, мы будем что – то делать! Мы еще не определились даже, что именно  предпримем в этой ситуации. У нас назначен консилиум на понедельник, то есть через три дня. Там мы посоветуемся и решим, каким именно путем  пойдем.
- Ну что ж, решайте! Я, в принципе, согласен пройти ряд проверок. Мне тоже интересно, что со мной не так!
-  Что вы! У вас уникальная кровь! Она на вес золота. Возможно, что мы с вами откроем новую страницу в медицине!  – и он долго тряс руку Джона.
Полиция тоже известила его, что никто не разыскивает пропавшего  человека с его данными ни во Франции, ни где  - нибудь еще. Но Джон в  этом и не сомневался.  Во вторник он получил извещение о том, что ему надо явиться в институт стоматологии на несколько дней. Он  договорился с Анри, что его не будет некоторое время, и попросил подержать у себя его оружие. Он смотрел на друга, и предчувствие подсказывало ему, что он больше его не увидит. Они крепко пожали друг другу руки, а затем обнялись. Джон еще раз посмотрел в глаза товарищу и сказал:
- Я оставлю тебе письмо. Когда прочтешь его -  все поймешь. Но открой его только в том случае, если со мной что – то случиться! Договорились?
Анри улыбнулся, хотя его глаза остались серьезными:
- Что может случиться с таким богатырем, как ты? Но я сделаю все, как ты сказал. Где ты оставишь письмо?
Джон объяснил, где он найдет его и просил никому не говорить об этом в любом случае. На этом они попрощались. Джон вернулся домой и написал Анри письмо. Сначала оно давалось ему с трудом, но с каждой строчкой писать становилось все легче. В конце он приписал, что если он исчезнет, то Анри должен написать в завещании, чтобы его катану не продавали, а передавали по наследству, пока за ней не придет Джон Босуэлл. На следующий день он отправился в институт. На четвертый день ему ввели в кровь ингредиент, содержащий какой – то наркотик. Что случилось с ним после этого, он узнал только через почти двести лет из интернета.

Их снова пригласили в полицию. На этот раз в кабинете сидел совсем другой человек. Он неприветливо посмотрел на них и разрешил сесть. После этого  он уперся взглядом в монитор, явно читая там что – то. Затем снова посмотрел на молодых людей.
- Так, и что вы мне можете сказать?
- О чем? – осторожно поинтересовался Джон.
- А вы не знаете, зачем вас сюда вызвали? – и он неприятно осклабился.
Джон взбесил его тон, и он сухо сказал:
- Во – первых, не вызвали, а пригласили, а во – вторых, что вы желаете услышать от нас. Мы уже все рассказали, что видели.
- Далеко не все! Вот, например, мистер Хамфри  Роббинс  рассказывает очень интересные вещи… - он красноречиво помолчал, пронзительно переводя взгляд с Рианы на Джона.
Джон смотрел спокойно и даже расслабленно. Под столом он обхватил руку подруги и не сильно сжал. Ее пальчики были холодными и дрожали. Но Джон продолжал смотреть на хозяина кабинета.
- Извините меня, но вы не могли бы представиться, чтобы я знал, как к вам обращаться? – корректно поинтересовался Джон.
Мужчина покраснел и злобно произнес:
- А что вы не знаете, к кому пришли?
- К сожалению нет. В повестке не указано ваше имя, а только номер кабинета.
- Меня зовут капитан Лайонел Смит! – прогавкал он.
- Очень приятно! – не меняя выражения лица, сказал Джон, - А нам нужно представиться или в курсе, как нас зовут?
- Да, тут написано! – нехотя отозвался капитан, все еще красный от возмущения.
- Вот и замечательно! Так что вас интересует? Только, пожалуйста, четко формулируйте свои вопросы!
- Не учи меня, как я должен работать! А то я отправлю тебя в каталажку, за оскорбление офицера полиции при исполнении служебных обязанностей!
Он схватил какие – то отпечатанные листы и спросил:
- Это вы нанесли удар мистеру Роббинс, после чего он потерял сознание.
- Нет, я его не бил. А что, у него есть синяки?
Смит окинул его тяжелым взглядом и не ответил.
-  Мистер Роббинс дал показания против вас и сказал, что никогда не знал и не видел вас до этого случая.
- Так почему он решил, что я именно тот человек, который нанес ему удар.
- Кроме вас он всех знает!
Джон потерял терпение и, едва сдерживаясь, спросил:
- Я не понимаю, капитан, в чем дело? Бен чуть не умер после действий этого Роббинс. Он был социально опасен в ту минуту. И если у него отобрали шокер и не дали ему возможность и дальше размахивать им, то в чем дело? Я не думаю, что если бы полицейские в тот момент оказались рядом, то они просто смотрели на то, что он вытворяет!
- Полицейские выполняют свою работу, а вы не имеете к этому никакого отношения.
- Стоп! – сказал Джон устало, - Предположим, на вашу мать или дочь набрасывается преступник. Что делать видевшим это людям: стоять и смотреть, вызывать полицию и ждать, пока те приедут?
- Вот и я сейчас о том же! Скажите мне, где вы были одиннадцатого мая сего года в двенадцать тридцать ночи?
Джон посмотрел спокойно на капитана и спросил:
- Я сейчас даже не вспомню, какой это день недели не то, что число.
Тут подала голос Риана:
- Я помню тот день! В тот вечер у нас была премьера, и Хамфри после нее предложил отвести меня домой. Я согласилась, но сказала, что мне нужно еще кое –куда заехать. Он стал в дороге выспрашивать меня, но я не сказала. Он в тот период настойчиво ухаживал за мной. Но я ему не подавала никаких надежд, так как уже встречалась с Джоном. Но Хамфри не знал об этом. Он так допек меня, что я выскочила на какой- то незнакомой улице, а Хамфри психанул и уехал. Я пробежала несколько кварталов, так  как сумка осталась у него в машине. Хорошо, что  это недалеко от дома Джона. Он открыл мне дверь, и я осталась у него.
- А почему никто не знал, что у вас есть друг?
-  Почему никто? Бен знал, да и подруга моя в курсе, с которой я живу в одной квартире. А кто еще должен знать? Остальным я пока ничего не говорила, так как  к свадьбе еще не готовимся, - улыбнулась девушка.
Лицо капитана смягчилось, глядя на улыбку Рианы.
- Дело в том, что там, где вы вышли из машины  Хамфри Роббинса, было совершено убийство!
- Да что вы, - правдоподобно  удивилась девушка, -  и кого же убили?
- Убили одну неприятную личность без определенного места жительства, наркомана.
- Его зарезали, или застрелили? – поинтересовался Джон.
- Нет, -  пристально глядя в лицо молодого человека, - ему сломали шею!
Риана испуганно ахнула.
- Да – да! Причем очень ловко. Видимо, он оборонялся ножом, на нем есть остатки крови. Но я проверил данные, это не ваша кровь! -  с разочарованием посмотрев на Джона, сказал он.
- Значит тот, на кого он напал, оборонялся и сломал ему шею.
- Видимо, именно так! – разочарованно вздохнул капитан.
- У вас больше нет к нам вопросов, мы можем идти?
- Да, конечно, но если возникнет надобность, я вас позову. Я дал указание, что временно вы не можете покинуть город. Так что никуда не собирайтесь, вас все равно не выпустят.
- А мы пока никуда не едем, - весело сказал Джон, - разве что когда поженимся, отправимся в свадебное путешествие.
- Поздравляю! – кисло сказал капитан, шаря глазами по фигуре поднявшейся Рианы.
Еле сдерживая себя, чтобы не вспылить, Джон демонстративно обнял девушку и захлопнул за собою дверь.
- Какой неприятный человек! – тихо и утомленно сказала Риана.
- Ты - молодец, хорошо держалась!
Больше они ничего не сказали, пока не вышли из здания.
Только отойдя на приличное расстояние от полиции, девушка сказала:
- Я так напугалась, что совершенно ничего не соображала!
- Главное, что ты не сказала ничего лишнего.
- А ты был таким спокойным и уверенным, что я просто позавидовала твоей выдержке!
Джон посмотрел на нее и нежно погладил по лицу.
- Все – таки этот ваш Хамфри  - настоящий подонок.
- Он пытается укоротить себе срок в надежде, что ты преступник. Они с этим капитаном  два сапога – пара.
- В любом случае надо быть сейчас настороже. Одна в полицию не ходи, и ни на какие вопросы не отвечай! – и тут же спросил, - Сходим к Бену в больницу?
Когда они зашли в палату, то увидели, что Бена уже отключили от аппаратуры. И хотя он был бледен, но не спал и глаза его ярко засияли, увидев эту пару.
Риана нагнулась и нежно поцеловала больного, а Джон пожал ему руку и сел на стул, ожидая, когда Риана покончит со своими нежностями. Затем они рассказали певцу о вызове в полицию и о том, что Хамфри даже в тюрьме продолжает гадить, как может. Бен внимательно выслушал их, а затем сказал:
- Этот капитан тоже побывал у меня сегодня утром. Наглый тип. Если бы не врачи, он бы отсюда, наверное, не ушел, пока не доконал бы меня. Он тоже пытался выспросить у меня о тебе, Джон, о ваших отношениях с Рианой. Я ему сказал, что вы встречаетесь давно, и ты после спектакля часто ходишь к нему ночевать. И после премьеры ты тоже поехала к нему. Правда я не  знал, что ты в тот день уехала с Хамфри. Но это неважно. Так как я сообщил, что утром после премьеры заходил к тебе домой, а там была Риана.
- Спасибо, тебе большое! Именно  благодаря тебе, он не стал нас особенно сильно  донимать расспросами.
- Но крови он нам попортил немало.  Я думаю, - сказал Джон, -  что не в последний раз. Ладно, оставим эту тему. Ты мне лучше скажи, как твои дела и скоро ли тебя выпишут отсюда?
- Я полагаю, что скоро! Сейчас Кевин у моего лечащего врача и тот скажет ему точно, что и когда. Спасибо тебе большое, что не растерялся и спас мне жизнь!
- Я больше не хочу ни говорить, ни слышать ничего на эту тему. Ты бы тоже не оставил бы меня помирать, если случилось бы со мной такое! Мы с тобой можно сказать в расчете. Ты  теперь мой главный свидетель против Хамфри и капитана  Смита.
Они дождались прихода друга Бена и с удовольствием узнали, что завтра того выписывают из больницы. Дальше он будет на  амбулаторном лечении и сможет выйти на работу. Все порадовались за него. Попрощавшись, молодые люди ушли, обещая прийти к Бену в гости, домой.
Риана умчалась в театр, а Джон остался дома. Ему надо было подумать о многом. Его отношения с Рианой вошли в определенную стадию. Он не мог уже представить жизнь без нее. Это его и пугало и радовало. Она была всем, что он хотел в своей жизни: веселой, доброй , изысканной. Рядом с ней ему хотелось все время улыбаться и радоваться жизни. С другой стороны он чувствовал, что тучи сгустились над ними. Этот капитан не отстанет от них. Ему еще не попадался такой тип людей, не брезгующий никакими способами, чтобы добиться своего. Риана объяснила, что Смит самый обычный карьерист, стремящийся любыми путями раскрыть дело. Ее пугало, что он может проверить ее группу крови, тем более что у нее на шее еще полностью не зажила царапина. Она вынуждена надевать тонкий шарфик. Хорошо еще, что сейчас  модно носить шарфы, а то бы это вызывало подозрение. Что будет, если капитан начнет давить на девушку? Сегодня они отделались легким испугом, а что ждет их завтра? Джон тяжело вздохнул.
Недавно он написал письмо потомкам Анри и Софи. В интернете он нашел их адрес. Со дня на день он надеялся получить письмо по электронной почте. Захотят ли они вернуть ему катану? Находится  ли она еще  у них? Слишком большой срок прошел с тех пор! Он сел к компьютеру и ввел свой логин. Так и есть, он получил письмо. Писал ему человек, которого тоже звали, как и его друга  -  Анри. Письмо было сумбурное и восторженное. Молодой человек спрашивал, может ли он лично встретиться с такой легендарной личностью, как Джон? Написал, что готов хоть сейчас прилететь к нему, где бы он ни был. Джон написал ему ответ, хотя опасался, что это может быть западня. Всякие мысли роились у него в головы, но он отмел их. Если есть какой – то риск, чтобы   получить  катану, то он готов к нему. Слишком сильным было его желание вернуть назад свое оружие.
И еще он думал о том, что это несправедливо по отношению к Риане, что он до сих пор не рассказал ей ничего о себе. Сегодня вечером он ей свою историю. Это не должно оставаться для нее тайной. Они так близки, что любимая должна все знать о нем.
Вечером он прошел прямо к комнате, где переодевались девушки, и дождался ее выхода. Он ловил на себе любопытные взгляды артистов труппы, но оставался спокойным, только кивая и здороваясь с выходящими девушками. Но вот показалась Риана. Она была возбуждена. В связи с арестом Хамфри  произошла  смена репертуара. Был вызван другой солист, который находился с примой на ножах. Та устроила целый концерт главному режиссеру, и теперь отказывается танцевать.  Он в антракте разговаривал с Рианой и предложил ей главную партию. Девушка была счастлива.
- Наша балетмейстер сказала, что лично будет заниматься со мной, чтобы я как можно быстрее вышла на сцену исполнять главную партию!
Было видно, что подруга его счастлива, и Джон радостно поздравил ее. Это дело они решили отметить и, заехав в магазин, взяли шампанское и фрукты. Они развернули на стене экран с изображением водопада и уселись за журнальный столик. Выпив за успех девушки, Джон задумался, начинать ли разговор сейчас? Заметив, что Джон отвлекся от нее, Риана коснулась его руки и спросила:
- Что с тобой, дорогой? О чем ты думаешь?
- У меня есть к тебе один разговор. Я давно хотел тебе кое – что рассказать. Но все как – то не получалось. Но я думаю, что время настало!
Увидев, что напугал ее своим вступлением, он взял ее руку и, с любовью глядя ей в лицо, сказал:
- Это касается моего прошлого. И я хочу, чтобы ты все знала!
-У тебя есть семья? – ее голос дрогнул.
- Нет, дорогая. Я тебе сейчас все расскажу. И помни: все, что ты сейчас услышишь, я никогда никому не рассказывал. Только однажды написал письмо, но о многом в нем умолчал. Тебе же я расскажу все!
Я родился в неизвестно каком году на берегу фьорда. Мой отец был викингом и купцом… - так начал Джон, и Риана узнала о Генри и Мэгги, о Тибете и службе у хана Хубилая, о России, о семье маркиза Жерара де Транвеля, о Наполеоне  в Городни среди казаков, о семье Софи и своем друге Анри, которому он оставил на сохранение свое оружие. Риана внимательно слушала Джона. Многое из рассказанного им ей было непонятно. Девушка  не знала об исторических событиях тех времен. И Джон отправлялся в экскурс истории, рассказав ей о Петре  Великом, царе всея Руси, о своей жене Ирине и ее отце Игнате. Он как – будто возвращался в тот период. Его память давала ему возможность вспомнить мельчайшие подробности быта тех времен. Он даже помнил запах леса, снега и еды русских. Когда он рассказывал о своей жизни в монастыре, он слышал звон колокольчиков. Когда говорил об Аквитании, то чувствовал запах нагретой земли, упоительный аромат виноградников. Потом он ей рассказал, что случилось с ним в двадцатом веке и эксперименте, на который он пошел. Джон подошел к компьютеру и показал ей найденные события того дня. Как он бежал по городу, напрямую, через здания. Он увеличил одну из фотографий, сделанную тогда. На нем были только брюки, бахилы и шинель, которую он завернул вокруг талии, не желая с ней расставаться даже в больнице. Врачей тогда это жутко смутило и дело дошло даже до того, что Джон отказался от эксперимента. В итоге врачам пришлось смириться с тем, что в их сверкающей чистотой лаборатории, будет находиться эта странная.
Риана и до этого верила каждому его слову, но увидев его фотографию, она была просто в шоке.
- Боже мой, бедняжка! Как же тебе тяжело жилось! Такая сила воли начинать каждый раз все сначала в чужой стране, без знания языка, без близких людей. Это стоит многого! Я всегда думала, что ты необычный человек. Ты так отличаешься от других мужчин. Но я даже не могла предположить до какой степени!
И она засыпала его вопросами.  Джон терпеливо и обстоятельно отвечал на каждый. Что – то новое появилось в глазах девушки. Казалось, что она поклоняется ему как божеству. Совсем не этого хотелось Джону.
- Послушай, Риана! Я вовсе не хотел, чтобы ты думала, что я какой – то супергерой. Я во всем самый обычный человек, кроме того, что не знаю, какая сила швыряет меня из столетия в столетие.
- Но если бы не эта сила, тебя мог бы убить сначала любовник твоей мачехи, а затем ты мог бы погибнуть в лавине. Да и эти опыты могли бы погубить тебя, и  мы бы не встретились.
Джон задумался. Да, действительно, в его жизни было много факторов, которые могли привести его к смерти. Тут Риана отвлекла его вопросом:
- Так ты смог один раз попасть в другое время прямо с лошадью?
- Да, так и было. Я еще тогда подумал, что это здорово, что я могу стать проводником для кого – то еще!
- Значит, если что – то случиться, ты сможешь забрать меня с собой?
- А ты готова расстаться со всеми близкими, со своей работой в театре, чтобы уйти со мной? – вместо ответа, спросил он.
Она подняла на него свои необыкновенные глаза и сказала:
- Ради того, чтобы не потерять тебя, я готова на многое!
- Я тоже! – охрипшим от волнения голосом, сказал Джон, - Ты единственное, что я ценю в этой жизни. Никогда не думал, что наступит день, когда я скажу, а главное, прочувствую каждое слово.
- Я тебя полюбила сразу, как только открыла глаза на этом диване. Я поняла, что вот он, тот единственный, с кем я хочу быть всегда рядом.
- А я, наверное, тогда, когда взял тебя на руки и принес сюда. Ты была такая беззащитная и бледная, что я сразу понял, что ты моя. И мое предназначение быть рядом и защищать тебя до последнего вздоха! – и он улыбнулся своему многословию.
В едином порыве они обнялись, и Джон нежно и ласково, вкладывая всю душу, поцеловал девушку. Он  посмотрел на любимую и сказал:
- Сейчас мы с тобой должны решить вопрос с потомком Анри, если он действительно тот, за кого себя выдает. Я не могу это проверить сейчас. Но когда он появится, я сразу пойму, представляет ли он  опасность или нет? Я не хочу, чтобы ты ходила со мной. Вдруг все не так, как должно быть?
- Я буду там! – упрямо сказала Риана, - Буду страховать тебя! Если это действительно правнук Анри, то я подойду. Если же нет, то он, скорее всего, будет не один. Я увижу, пришел ли он в сопровождении, и подам тебе знак.
- Какой? – смеясь, поинтересовался Джон.
- Я что – нибудь придумаю, время есть!
Поразмышляв, он решил, что так даже лучше, если что – то случиться, то она будет в курсе, а не пребывать в неизвестности.
- Хорошо! – решился Джон, - Но я тебе дам кое –какие указания, и ты будешь беспрекословно выполнять их!
- Слово скаута!
Джон заморгал, не понимая, что это значит.
Девушка засмеялась и объяснила, кто такие скауты. Джон тоже улыбнулся и сказал:
- Мне достаточно просто твоего слова, Риана. Не надо клясться, божиться. Просто я верю, что если ты говоришь, что сделаешь то, о чем я прошу, то значит так и будет.
Через два дня они пришли к кафе на час раньше назначенной встречи.   Все было спокойно. Затем девушка прошла  вовнутрь и сделала заказ, а Джон встал таким образом, чтобы видеть, кто заходит туда. Но ничего подозрительного не увидел. Кстати, его интуиция тоже молчала. Хотя обычно, когда была опасность, она  ни  разу не давало сбой. Он увидел, как к входу подъехало такси, и оттуда вышел человек, расплатился с  водителем и  зашел в кафе. До встречи оставалось десять минут. Но Джон сразу понял, что это именно тот человек, которого он ждал. При нем был  футляр из темной кожи. Он идеально совпадал  по размерам с катаной.  Джон постоял еще несколько минут, но на площадке перед кафе больше никто не появился, и он зашел вовнутрь.  Мужчина неспокойно сидел за столиком, все время оглядываясь, пытаясь определить, где он. Но увидев его входящим, заулыбался и соскочил со стула. Он был примерно того же возраста, что и Джон. Одет неброско, но явно дорого. Чем – то он напоминал Анри, особенно улыбкой. Подойдя к столу, Джон поздоровался с мужчиной и сел напротив него. Риана сидела чуть сбоку от них и увлеченно разговаривала с кем – то по телефону. Джон усмехнулся, подумав:
 Настоящий детектив! Снимает моего собеседника во всех ракурсах.
Мужчина с удивлением разглядывал Джона, а потом сказал:
- Вы так похожи на своего предка, того самого Джона Босуэлла. У нас в семье этот человек – предание. Вот уже сто пятьдесят лет, после того как умер мой пра –пра –дедушка, в нашем роду передается это оружие. Но вы в своем письме не написали, какое именно. Я не могу вам его отдать, пока не буду убежден, что вы именно тот, кому я должен его передать! – и он твердо посмотрел на незнакомца.
-  Глядя на меня, вы уже убедились, что мы с ним похожи, это раз, во – вторых, мое имя Джон Босуэлл, а в третьих, там находится катана, которую сделали в десятом веке. Если она у вас так давно, вы, наверное, делали экспертизу и знаете об этом. Ну  и самое последнее: у вас есть письмо, написанное для Анри. У меня же есть точная его копия, написанная тем же почерком слово в слово. Надеюсь, для вас этого достаточно?
- Почти. Но здесь не место, чтобы все проверить и сличить письма. Да и футляр я не хочу здесь открывать.
- Согласен. Если вы не против, мы с вами пройдем сейчас ко мне домой, это в нескольких шагах, и все решим. Тем более, что у меня к вам тоже накопились кое –какие вопросы. Допивайте кофе и отправимся.
Тезка его друга, торопясь допил кофе, и они вышли вместе. Чуть позади шла Риана, но не приближалась. Видимо, она полностью вошла в роль агента.
Ближе к дому, она прибавила шаг и подошла вместе с ними к двери.
- Познакомьтесь,  Анри. Это моя невеста Риана.
Глаза у мужчины широко  открылись и он восторженно заулыбался.
- Здравствуйте, Риана. Счастлив познакомиться с такой очаровательной девушкой! – и он наклонился и поцеловал ей руку, продолжая чарующе улыбаться.
Риана просто замерла от удивления. Никогда в жизни ей никто не целовал руки. В старых фильмах она пару раз видела такое, но думала, что это просто такая фишка. Оказывается, есть еще люди, целующие дамам руки.
Увидев, что Риана в ступоре, Джон рассмеялся и подтолкнул ее к дверям, чтобы дама зашла первой.
- Если на тебя это произвело такое впечатление, то я готов целовать твои ручки и каждый пальчик в отдельности каждый день! – интимно прошептал он ей на ушко.
Тут Риана  очнулась, смутилась и убежала в ванную. Мужчины же прошли в комнату. Джон усадил гостя в кресло, а сам расположился напротив. Достав из кармана копию письма, протянул его Анри. Тот вытащил довольно потрепанный конверт и, достав оттуда свой вариант письма, стал сверять текст и почерк.
- Я смотрю, что ваша копия не так стара, как моя?
- Они написаны  с разницей в пятнадцать минут. Просто дело в том, что я с тех пор ни разу не открывал его, зная, о чем оно. А вот вы, каждое поколение, скорее всего несколько раз перечитывали его.
- Это точно! Хотя доставалось оно только старшему сыну в семье. Но как – то так случилось, что мы все в курсе этой необыкновенной истории. Кроме этого письма, есть дневник самого Анри и его жены.
- Вы говорите о Софи?
Мужчина кивнул, глядя на хозяина с удивлением и любопытством:
- Ваш прадед тоже оставил вам записи?
- Нет, но об этом чуть позже! Давайте покончим с делами.
Тут в комнату вернулась Риана. Было видно, что она побывала не только в ванной. Она вошла с каталкой, на которой был чайный сервиз и сандвичи. Мужчины подвинулись к столику, и Риана разлила чай по чашкам.
- Судя по всему, письма совпадают. То, что вы называете оружие катаной, соответствует тому, как называл ее мой предок. Но вы могли бы описать мне ее? – прихлебывая чай, поинтересовался Анри.
- Легко! – сказал Джон, откусывая кусок бутерброда, - Сейчас попьем чай и начнем.
Через полчаса никаких сомнений не осталось, и Ален с сожалением передал катану истинному владельцу.
- И все – таки меня одолевает страшное любопытство, - признался гость, - как такое может быть? Не каждый хозяин смог так подробно описать оружие, не говоря о человеке, который ни разу его в жизни не видел!
Джон мило улыбнулся и проигнорировал любопытство приезжего.
- Я хотел бы вас порасспросить об Анри и Софи. Вы сказали, что они оставили вам дневник с описанием своей жизни.
- Нет, вы неправильно поняли. Этот дневник полностью посвящен событиям, связанными с Жаном. Сначала писала Софи о пациенте с амнезией. Потом писал Анри о нем же. Но не это самое главное. Важно другое! То, что случилось с этим человеком, когда он попал в институт гематологии. Они не знали, что за эксперименты там проводили, но в результате этого весь город практически лежал в руинах. Как будто танк напрямую прошел через дома. Есть съемки того, что произошло в самой лаборатории и кое –какие фотографии, когда Джон пронесся по городу. Не знаю какими путями, но мой предок достал копию пленки из лаборатории. Также к дневнику приложены статьи из газет о том событии. Версий было много, но ни одна из них не показалась нам реальной. Есть только факт, что у этого парня была какая – то особенная кровь. Был врач, фамилии не помню, так вот, именно он напрямую занимался Жаном. Репортеры донимали его долго разными вопросами. Он сболтнул им, что парень был уникальным и обладал свойствами сверхчеловека.  Этого Жана Босуэлла долго разыскивали, но нигде не нашли: ни в горах, ни вообще на территории Швейцарии. Может он подался в другую страну? – и Анри пожал плечами, - Кстати, о шинели. На нем все время была шинель. Я вижу, что вы тоже ходите в такой же или … он выпучил глаза от своей догадки,  - это она самая?
- Да, та самая. Как говорится, перешла по наследству.
- И еще: как Жан мог знать, что вас назовут Джоном?
- А мы все были Джонами, и отец мой и дед и так далее.
- Понятно! -  Протянул он, хотя было заметно, что он так ничего и не понял.
- А что это за съемка из лаборатории? Я ничего об этом не слышал!
- Если вам интересно, - оживился гость, - я ее привез! Правда, она плохого качества, тем более что ее каждый раз переносили на более современную систему. Но, тем не менее, все видно! А насколько она  впечатляет, вы сами сейчас сами убедитесь.!
Он достал из портфеля диск, и Джон вставил его в  видеомагнитофон.
Сначала шли какие – то сполохи, а потом они увидели на экране лицо доктора Андреаса, говорящего что – то ему, Джону. Кажется, этот момент был связан со спором по поводу шинели. Он видел, как решительно он отказывается снять шинель, связанную на талии рукавами. Вот врач и еще несколько человек отошли в сторону и советуются. Тем временем он встает и тут он хорошо слышит свой голос, заявляет, что хочет покинуть лабораторию, раз врачи не идут на уступки. Пошептавшись еще пару минут, врачи дают согласие, чтобы шинель осталась на нем. Потом где – то с полчаса они измеряли его параметры, давление, а затем ввели ему какой – то препарат. Он был введен при помощи капельницы. Сначала ничего не происходило, но пациент стал беспокойным, и в какой – то момент вокруг него образовалось свечение.  С каждой новой  каплей препарата, оно становилось все ярче и ярче. Тут показали крупным планом его лицо. Увидеть себя со стороны Джону было очень странно. То, что он увидел в своих глазах, ошеломило его. Это был самый неподдельный ужас, как – будто он увидел что – то невероятное, и в ту же секунду он исчез с экрана. Осталось только кресло и трубки, которыми он был до этого окутан. Потом показали врачей, не понимающих, что случилось, и куда делся пациент, а затем пролом в противоположной стене. Таких проломов по городу оказалось немало. Джон бежал с такой скоростью, что практически невозможно было заметить его самого. Только треск протараненных стен говорил о том, что он тут побывал. Все его следы исчезли примерно в  восьми  километрах от лаборатории. Больше его никогда никто не видел, сколько не искали.
Досмотрев запись до конца, Анри живо обернулся к Джону и спросил:
-Так куда же он подевался тогда? Нигде не обнаружена его кровь, хотя после того, как он пропахал все эти здания, должен был быть сильно изранен.
Джон помолчал, раздумывая, а потом ответил:
- Мне ничего об этом не известно. Знаю только, что он много путешествовал и оставил запись о том, чтобы кто – нибудь из потомков забрал оружие.
- Но почему никто до вас не заинтересовался этим наследием?
- Никто до меня не любил оружие и не занимался  этим видом спорта.
- Так вы тоже рапирист? – обрадовался гость.
Джон утвердительно кивнул. Они еще сидели и разговаривали о многом. Джон интересовался экономикой и политикой Швейцарии. Там было более щадящий политический режим. Но все равно население было недовольно политикой страны. Они поговорили об экономике и о холодной войне с мусульманским миром. Все страны были вооружены атомным оружием и, несмотря на  договор не использовать его, баланс мог быть в любую секунду нарушен. Вечером они проводили Анри в аэропорт. Этот человек им очень понравился. Договорившись быть на связи и пообещав когда – нибудь рассказать все, что ему известно о своем предке Жане Босуэлле, они расстались.
По дороге домой Риана поинтересовалась, действительно ли Джон хочет рассказать правду о себе? Джон подумал и сказал:
- Кроме тебя, никто не знает обо мне! Я не собираюсь предавать это гласности! Знают трое – знают все! Насколько я был дружен с его предком Анри, и доверил ему свою катану и то он не знал обо мне на самом деле практически ничего!
Риана положила голову на плечо Джона и, легко вздохнув, мечтательно сказала:
- Ты представил меня как свою невесту! Ты действительно хотел бы жениться на мне?
- Это моя голубая мечта! Ты для меня самый близкий человек на свете! Но я боюсь, что если меня предаст мое собственное тело, и я окажусь там, откуда нет возврата к тебе, что буду делать я? Как ты здесь останешься одна? А если у нас будут дети? Что мы сможем с этим поделать? Меня это ужасает! Сама мысль об этом сводит меня с ума. Когда я покидал другое время и других людей, меня это не особенно беспокоило! Но теперь… как быть, я не знаю!
- Но, может, есть способ нейтрализовать твою кровь, чтобы ты стал самым обычным человеком?
- Ты думаешь, я не задавался таким же вопросом? Последнее время, как я попал сюда и научился пользоваться компьютером, я только и делаю, что читаю медицинские статьи в области гематологии. Наука ушла вперед и достигла невероятных высот, но мой случай уникален. Никто никогда не встречал такого человека, как я, чтобы обследовать и вывести формулу!
- Но ты говорил, что при желании можешь сам перескочить через сотню лет?
- Да, это так! Главное, настроить себя на это!
- Может в будущем все станет более реально?
- Не знаю, что и сказать тебе? Я об этом как- то не думал.
- А ты подумай, я готова рискнуть и уйти с тобой вперед!
- Ты бросишь свою карьеру, которая только начала развиваться? Оставишь своих родных, близких, друзей ради меня? Я даже не смогу пообещать тебе стабильности! Я не знаю, что будет ждать меня впереди! Подумай хорошенько. Я тебя не тороплю и не обижусь, если ты откажешься от этой идеи.
Больше они на эту тему не говорили.
А капитан Смит все не оставлял их в покое. Задавал с первого взгляда невинные, порой тупые вопросы. Джона он так раздражал, что он боялся, что в один прекрасный день просто не выдержит и скажет ему,  что  он просто самонадеянный индюк. Было явно заметно, что он специально выводит его из себя, в надежде, что в порыве раздражения и гнева  Джон проговорится о том,  о чем следует промолчать. Капитан  ловил их порознь и вместе с Рианой, продолжая мучить их снова и снова. Их жизнь превратилась просто в ад. Было такое ощущение, что у него нет больше дел, кроме того, чтобы преследовать их. Влюбленные безумно устали от всего этого и мечтали, наконец, избавиться от него.  Они часто ходили к Бену с Кевином,  делились с ними своими переживаниями. Выздоровевший Бен подбадривал их, прося набраться терпения. Он тоже был в недоумении, не понимая, почему капитан так пристал к ним. Ведь с Хамфри все понятно: он виновен. Но для чего он преследует молодых людей, он не мог взять в толк. Риана была готова уже рассказать капитану, что случилось на самом деле, но Джон ее уговаривал ничего ему не говорить. Если бы Смит был другим человеком, который поверил бы, что это просто самооборона, то имело бы смысл рискнуть. Они обо все рассказали Бену, и тот тоже считал, что не стоит раскрываться перед полицией. Пока у них только одни предположения, но ничего доказать они не смогут. У Рианы началась бессонница, и она была на краю нервного срыва. Он безумно переживал за нее. В один из дней, капитан явился к ним домой рано утром. Джон, открывший дверь, был просто в шоке. Риана еще спала, так как заснула под самое утро. Он  встал на пороге и поинтересовался:
- Что привело вас сюда в такую рань?
- Мне надо с вами поговорить! Вы что, не впустите меня в дом?
- Представьте себе, что нет. Риана спит, и я не хочу ее будить!
- Что, развлекались всю ночь? 
Его отвратительная ухмылка вызвала у Джона дрожь отвращения.
- А вот это не ваше дело! Что вы хотите от нас? Что вы нам не даете спокойно жить?
- Вы не хотите говорить правду! Я вас выведу на чистую воду!
В глазах его сверкала ненависть и злоба, и в то же время какое – то смущение в глубине глаз.
Джон молча закрыл дверь перед его носом. Пройдя в комнату, задумался. Нет, так жить больше нельзя! Он прошел в спальню. Риана не спала, а с испугом смотрела на него.
- Дорогая! Я принял решение! Ты со мной? – он серьезно посмотрел на нее.
И вдруг она нежно улыбнулась ему, и глаза ее засверкали так, как он давно уже не видел.
- Ты же знаешь, я всегда теперь с тобой. Куда ты, туда и я! – и она кинулась в его объятия.
- Ну, тогда пора в путь! Собирайся!
Они даже не стали завтракать, такая на них напала жажда убраться отсюда. Джон собрался быстро. Риана еще копошилась, перебирая вещи, которые хотела взять с собой. Тем временем, он сел и написал электронное письмо Бену и Кевину, поблагодарив их за дружбу. Также он написал, что они уезжают и никогда больше не вернуться. Покончив с этим, он черкнул пару строк капитану, где признавался в том, что именно он свернул шею бродяге за то, что он пытался изнасиловать и убить его подругу. Это письмо он оставил на столе, зная, что тот обязательно заявится сюда. Они вышли из дома, взяв с собой кое – какие продукты. Они так и не смогли заставить себя поесть. Ничего, у них еще будет время! Они дружно зашагали в сторону моря. Вдоль него тянулась длинная аллея, по которой они должны были пройти весь путь в будущее. Джон подхватил девушку на руки и побежал вперед. Он видел перед собой то, что было  скрыто от глаз других. Он мчался все быстрее и быстрее. В ушах шумело, в глазах потемнело, но он не останавливался.
Очнулся Джон от ласковых прикосновений пальчиков Рианы .
-Джон, Джон! – услышал он, как сквозь вату.
Он приоткрыл глаза и увидел встревоженное лицо девушки. Он попытался улыбнуться, но это не слишком хорошо у него получилось.
- Тебе плохо? Ты такой бледный! -  Она нервно раскрутила колпачок от бутылки с водой и дала ему попить.
Он пил жадно, пока не захлебнулся. Потом попытался приподняться, что у него получилось не слишком хорошо. Затем оглянулся и осмотрелся. Вокруг расстилался очень красивый пейзаж. Вдали голубело  море. Было очень жарко.
Где мы? Ты выяснила? – хрипло спросил он.
- Сейчас посмотрю!
Она вытащила прибор, который по старинке называли компасом, хотя он давал полную географическую характеристику того места, где находишься. Включив его, девушка положила его на землю. Через несколько минут они получили ответ. Они находились в Австралии, но при этом прибор больше никакой информации не дал.
Что с ним? – удивилась девушка, - обычно ему требовалось не более нескольких секунд для дачи полной информации. Да, ни года, ни месяца, ни числа он не показал.
- Наверное, он не такой крепкий, как мы с тобой! – пошутил Джон, - Переход во времени плохо на него повлиял. Но это не самое главное! Важнее, что мы с тобой вместе! А где мы, и в каком году… ну что же скоро мы об этом все узнаем! Правда, любимая?