Он пришел

Небо было серое, блеклое, как ветхое белье, застиранное до дыр.  И хоть через дыры изредка просвечивали ярко-синие лоскутки, как бы говоря, что не все потеряно, Энди на небо было плевать. Если честно, он и вверх-то забыл, когда последний раз смотрел. И в самом деле, чего там, наверху, стоящего? В банку с кипящей водой не кинешь, с солью не сваришь, в рот не положишь. То ли дело – на земле, а вернее, на тонкой полоске влажного песка между сушей и морем. Тут попадалось много чего интересного и съедобного – знай, смотри внимательно. Да и по сторонам не забывай поглядывать – тут много кого шляется, до чужого добра и чужой жизни  охочего. И людей, и зверья. Глаз да глаз, короче!
Вот и сейчас навстречу Энди по колено в серой морской пене приближался какой-то чувак. Долговязый, со спутанными грязными патлами, в рваном бесформенном балахоне и с рюкзаком, болтающимся из стороны в сторону на острых угловатых плечах. Чувак, вроде, не опасный, без оружия, но осторожность еще никому никогда не мешала. Энди демонстративно перекинул висевший за спиной автомат на живот и не меняя темпа, двинулся вперед, одним глазом поглядывая себе под ноги, а другим – косясь на незнакомца.
Впрочем, тот явно не собирался следовать береговым правилам хорошего тона, когда двое встречных идут себе, не глядя в глаза, как бы не обращая друг на друга внимания, но поравнявшись – разворачиваются лицом к лицу и удаляются уже боком, как два краба, не выпуская друг друга из вида.
Вместо этого чувак, увидев Энди, подпрыгнул на месте и, радостно скалясь, побежал  навстречу, поднимая тучи брызг и размахивая на ходу руками, как будто боясь, что Энди его не заметит.
Энди остановился, положил обе руки на автомат и незаметно перевел предохранитель в положение «стрельба одиночными». Не хватало ему еще буйных психов!
Впрочем, чувак, похоже, что-то прочитал во мрачном взгляде Энди, поэтому замер шагах в десяти, отдышавшись, улыбнулся во весь беззубый рот и выпалил: «Мир тебе, добрый человек!»
Энди в ответ скорчил зверскую гримасу и издал недоуменно-раздраженное ворчание. Во-первых, говорить в последний раз пришлось давненько, больше трех месяцев назад, когда он покупал у торговца патроны, и он слегка отвык.  А во-вторых, больно много чести – точить лясы с каждым свихнувшимся оборванцем!
Впрочем, оборванца реакция Энди, похоже, совсем не смутила.
- Скажи мне, добрый человек, где я могу найти город? – Медленно и разборчиво произнес он. – Место, где собирается много людей?
Город?  Слово-то Энди слышал…. А, точно, это такие большие штуки, которые были до войны! В них жила куча людей, и все они погибли. Если эти штуки попадаются на побережье, то их надо как можно дальше обходить по отмелям или по суше. Потому, что они светятся по ночам и там обитают призраки, которые за здорово живешь сцапают тебя и высосут всю твою кровь до последней капли!
Ну точно, Энди попался псих. Нечего с ним терять время. Скоро стемнеет, а в мешке только две дохлых рыбы и маленький краб. Энди угрожающе зарычал и махнул в сторону оборванца стволом автомата: мол, вали своей дорогой, не мешай людям делом заниматься!
Оборванец внимательно посмотрел на автомат, потом на Энди и помрачнел взглядом.
Энди энергично закивал: «да-да, чувак, все правильно понял! Вали!»
Оборванец вздохнул и что-то пробормотал себе под нос. Ветер на берегу тот еще. Да и прибой шумит. Поэтому Энди из всей фразы разобрал только два слова: «слишком поздно»
И правда, было уже поздновато, начинало темнеть. А в темноте только самоубийцы по берегу ходят. Тут каждая минута на счету. Энди топнул ногой по воде, предлагая незнакомцу убираться восвояси. Тот кивнул головой и побрел. Да не куда-нибудь, а прямо в море. Ну точно, самоубийца! Вдоль берега с другой стороны тоже охотники есть. Сильные,  хитрые, кровожадные. И мель им ни почем. Вылезают на берег только так! Сам Энди не видел, но слышал от одного однорукого чувака, что за ним касатка метров пять по берегу ползла, отталкиваясь плавниками. И оттяпала-таки, хищная тварь, тому руку по локоть. Всего бы сожрала, не разряди он ей прямо в рыло целый рожок китайского Калашникова!
А оборванец, как ни в чем не бывало, все уходил дальше от берега, ступая, видать, по нанесенной течением отмели.
Энди крикнул, чтобы предостеречь психа, но тот даже не обернулся.
- Ну, что ж, - подумал Энди. – Каждому свое, а касаткам тоже надо жрать. Пусть идет.
И сам побрел вдоль берега.
Однако, из вида оборванца почему-то не выпускал, то ли рассчитывая на бесплатное развлечение, то ли, смешно сказать, беспокоясь.
И как оказалось, не зря. Не прошло и минуты, как в море появились гладкие черные спины с фонтанчиками пара над ними, а в бурунах белой пены замелькали острые плавники.
- Касатки! – похолодел Энди, а потом сделал совершенно непростительную вещь: истратив драгоценный патрон, пальнул в сторону моря. Не для того, чтоб испугать тварей, нет. Испугаешь их, пожалуй! Чтобы предупредить несчастного идиота, впрочем, считай, уже дохлого. Шутка ли, метров пятьдесят до берега? А отмель тварям не помеха. Вылезут на нее и утащат беднягу в море, ойкнуть не успеет!
Но, странное дело, несчастный идиот, услышав выстрел, даже не обернулся. А только поднял вверх правую руку: мол, все вижу, не парься, брат. Все под контролем!
А потом развернулся к касаткам, которые повели себя куда, как странно. Вместо того, чтобы броситься на беднягу и утащить его, вопящего в фонтанах крови, в море, они расположились полукругом, раскрыли зубастые рыла и уставились на оборванца.
- Чудеса! – удивился Энди, - как будто слушают!
Оборванец, похоже, тоже сделал такой вывод, потому, что стал жестикулировать перед тварями, что-то втирая им и энергично размахивая руками. Потрясенный этим зрелищем Энди сделал второй идиотский поступок за вечер: зашел в воду почти по пояс, чтобы понять, о чем тот говорит. Ближняя касатка среагировала мгновенно. Повернула к нему зубастую морду и уже рванулась, было, на перехват, но, повинуясь почти незаметному движению руки оборванца, остановилась на по-пути, а потом вообще, как бы нехотя, вернулась обратно, не спуская, впрочем, с Энди плотоядного черного глаза.
Поняв, что ему, по крайней мере, пока, ничего не угрожает, Энди совсем осмелел и, подняв над головой автомат, зашел в воду по грудь, так и не нащупав отмель, по которой гулял его странный знакомый. Подошел к нему близко, как мог,  но, ни слова из того, что тот говорил тварям, так и не услышал. Больше того,  Энди был готов поклясться, что сквозь шум ветра и плеск волн до него доносится странное уханье и свист, а совсем не человеческая речь.
Наконец, человек в море закончил говорить, повернулся к берегу боком и поднял вверх обе руки, как бы призывая Энди и касаток к повиновению. А потом неторопливо пошел по злым плещущим волнам. И справа от него в море мелькали черные спины и оскаленные пасти, а слева – тащился по пляжу Энди, не понимая, какого черта он, собственно, делает. Ему попались на песке две вполне съедобные ракушки подряд, но он даже не наклонился, чтобы поднять их. В голове было пусто и набатом звучали два слова: «Он Пришел»
А вот кто такой «Он», и к добру или ко злу он пришел, Энди не знал. Не знали и касатки. Может, знал незнакомец? Лучше бы знал. Уж больно мало голубых лоскутков оставалось на сером, как застиранное до дыр ветхое белье, небе…