Работник Света. Глава 5. Поиск Пути

Глава 5. Поиск Пути
   Так как никто не назначал меня Работником Света, и я не вхожу ни в какое эзотерическое общество (не знаю, где они), не занимаюсь никакой духовной практикой, Рейки, а являюсь Работником Света в силу своего выбора, то мне приходится самой строить планы работы в окружающей меня реальности и в моём внутреннем мире. Но присоединиться к группе «Мастеров Новой Эпохи» для меня сейчас – лишь вопрос времени, а не выбора. Поиск же Пути был очень непрост.
   Для своих литературных героев я ничего не могу придумать лучше, чем сделать их в старости писателями. Я же ищу для них смысл жизни! И вот меня осенило: все люди в старости – писатели. Только не все пишут, а – рассказывают – о себе, о других. И это им нравится. Даже необщительные молчуны беседуют – мысленно – с собой и другими.
   Когда-то именно беседы с людьми меня тяготили: я не знала, о чём говорить. Боялась выглядеть глупо, смешно. И как-то в отчаянье решила: уйду от всех в лес, буду жить одна, чтоб не напрягать себя общением, чтоб никогда ни от кого больше не услышать, что я тупая, болтливая, говорю не то, что надо и т. п.. Представила, как я живу в самодельном доме, никому не отчитываюсь, наслаждаюсь природой и дарами леса. Мне так хорошо!
   И вдруг, как молния, меня пронзила мысль: я даже поделиться радостью ни с кем не смогу – как мне хорошо!
   И я не ушла в лес. Я ведь все замыслы вначале проживаю мысленно, оцениваю их реализацию в максимуме. И если мне не нравится получившийся результат, отвергаю заманчивую внешне идею.
   Видимо, человек – существо общественное, и его жизнь должна как-то отражаться в других людях. Осознав, что полное одиночество неестественно, я смирилась с жизнью среди людей. Хотя я оставляла тех, с кем не могла сжиться, но появлялись другие.
   Уйти от людей навсегда я не могла и по другой причине: потому что с детства мечтала о славе. А прославиться можно только среди людей, не среди деревьев же.
   В известной песне поётся: «Готовься к великой цели, а слава тебя найдёт». К великой цели я готовилась всё время. Мы, дети, прыгали с любой высоты (пока я чуть не сломала ногу, прыгнув с крыши своего дома), купались в холодной воде – сразу после ледохода, играли в войнушку, в общем, готовили себя к подвигам.
   Здоровье, смелость, мужество, конечно, пригодились в жизни, но только в собственной. Для человечества, страны, народа моя закалка не потребовалась. Но и пасть смертью храбрых на поле жизни в безвестном подвиге мужества сейчас, в мирное время, я не собиралась. Разве нельзя постараться совместить всё – и славу, и подвиг, и награды – при жизни? Учесть опыт и ошибки уже состоявшихся героев?
   В поисках «великой цели» я разбрасывала свою жизнь на многое. Не добившись в одном, перескакивала на другое… Занявшись одним, сожалела о другом, мною не охваченном. Я хотела полноты жизни. Ничего не хотела пропустить хорошего, что может дать жизнь, и, казалось, страна и время были подходящие.
   Почему-то у меня были способности к тем занятиям, которые меня тяготили: к шахматам, рисованию, математике. А любила я только музыку и спорт, где талантами не блистала.
   Я жила ради музыки. Всё время что-нибудь напевала, вслушивалась в звучащую из окон или приёмника музыку. Но в музыкальную школу отдали братьев, а мне запретили, потому что математика у меня хорошо шла и шахматы.
   И дома на баяне и аккордеоне я набирала мелодии, но по самоучителю в две руки не могла научиться играть: не получалось давать две разные команды двум рукам одновременно, и я бросила это занятие. Я была неусидчива, хотела всё быстро и сразу: если не получалось, упорства продолжать не было.
   На секцию лёгкой атлетики меня согласился взять тренер Кершенгольц (хоть я и была «пончик»), но мама категорически запретила. А я тогда ещё не догадывалась, что родителей можно – вот так – в лицо – ослушаться. Только потом, когда сестра приехала из ВУЗа, бросив его, я увидела, что можно, и от этого не умирают.
   Сестра тогда привезла из Новосибирска пластинку ВИА «Весёлые ребята». Я ошалела от этой музыки: никогда не подозревала, что музыка бывает так прекрасна. К опере, например, нужно было привыкать, а тут – сразу.
   Сестра моя пела: у неё был всеми признанный голос. Я тоже хотела петь-выступать. А сестра часто отказывалась, несмотря на уговоры. Я тут же предлагала себя, но родители отмахивались: «Не надо». В ВУЗе участвовала в самодеятельности урывками: ведь надо было заниматься математикой.
   Хотя дополнительно я математикой не занималась, только при срочной необходимости: контрольная на носу или экзамен – нехотя.
   Позже, когда я бросила ВУЗ (уговорили перейти на заочное отделение) и пошла работать шофёром, я влюбилась в коллегу, который играл на бас-гитаре в Красном Уголке, где готовились к концертам. Он оказался женатым, но поклоняться себе, как музыканту, позволял. Меня брали на концерты как бесплатное приложение. А я была в восторге, что нахожусь так близко к музыке, как «своя».
   Руководитель ансамбля меня прослушал и сразу вынес вердикт: «У тебя аритмия». С тех пор, а, может, и до того, я никогда не могу вступить там, где надо, при музыкальном сопровождении, сколько бы в уме не отсчитывала «1, 2, 3, 4».
   Поэтому пою в узком кругу, когда дают, или подпеваю другим, когда поют мои любимые песни. На многие традиционные песни у меня не «открывается» голос, больно горлу. Лишь, когда «душа поёт», голос приходит, будто с неба.
   В этой же организации оказался электрик-лыжник Юра Колотухин. Он готовил меня и других к лыжным соревнованиям, которые раньше ежегодно проводились по отраслям. Мы все так сдружились на горах, на лыжных трассах, выезжали в лыжный посёлок Заря, добивались каких-то вымпелов. Но потом у всех пути разошлись. Юра ушёл работать в милицию, я – в деревню учительствовать.
   В деревнях были самодеятельность и волейбол – награда за муки преподавания. Никаких подвигов, свершений, великих дел…
   Тогда я решила стать учёной. Даже взяли на работу в Академию Наук временно. Но так как своих открытий в науке не удавалось сделать, хотела быть помощницей великого учёного, но и в этом качестве не была востребована.
   Вернусь опять к общению, как смыслу жизни. Когда мне удаётся хорошо пообщаться, я получаю удовольствие и ощущение состоявшейся жизни. Но мне этого мало: что же, я живу для того, чтобы поболтать вдоволь?
   Но, наверно, так и есть: мы чувствуем жизнь, общаясь. Но если принять «цель жизни – общение», не хватает «высоты» цели, её благородства. Ведь и у пьяниц цель: выпить, чтоб пообщаться. Трезвеннику же труднее найти собеседника. Нужно отыскать время и точки соприкосновения, чтоб услышать другого и быть услышанным самому. Хорошо, если у вас общие «высокие» или практические цели. Часто собеседник становится сподвижником в общем для вас деле.
   Но сподвижник – это потенциальный конкурент. В этом – одно из проявлений двойственности нашей реальности – две стороны одной медали.
   Взять для примера наше литобъединение «СтихиЯ». До его создания стихами входить в сердца людей удавалось лишь изредка – на праздниках и вечеринках. И вот мы сидим в Доме Печати, в Актовом Зале, четыре часа убеждаем друг друга, как нужна литература людям, что, на-крайняк, литература нужна нам, поэтам, а мы – часть народа, следовательно, она нужна и народу.
   Потом читаем стихи. Молодые – невнятно, скороговоркой, «проглатывая» слова. Просим почитать медленнее, чтобы понять текст. Старшие читают свои. Каждый считает себя «гением». Вот мне показались чьи-то стихи неинтересными или непонятными, нерифмованными или неритмичными. Советую:
- Может, здесь подрифмовать?
- Не позволю: это моё авторское право писать как хочу.
- Ладно, перед читателями и вечностью ответите сами.
   Мои стихи молодой автор критикнул, отрицая смысл и стиль, а ровесница похвалила. Я-то читала выразительно, у меня всё срифмовано, всё осмысленно. Радуюсь: раз есть реакция, значит, есть, что оценивать.
   Но вот прочитала стихи ровесница. Другие давай её хвалить. Даже всё срифмовала, хотя у неё привычка: две строчки рифмует, а две нет. Иногда так сильно надо выразить мысль или чувство, что рифма становится не важна.
   И вот сижу и трансформирую чувство зависти в сорадость. Когда оцениваю, что чужие стихи лучше моих, к уважению и поклонению примешиваются негативные эмоции: злость на успех, талант другого, обида за непризнание, чувство одиночества от непонятости.
   Поэтому общее дело должно быть освящено благой целью: во имя людей, во имя гармонии, во имя Бога. Такая цель облагораживает идущего на этом Пути и помогает ему подняться до сорадования (как предлагает Татьяна Дмитриева), а не опуститься до зависти к конкуренту, видя его талант и успех; подняться до внимания к человеку, а не опуститься до пренебрежения к менее удачливому.
   До создания «своего» литобъединения я пыталась реализоваться в жизни как поэт. В очередной раз отнесла стихи в редакцию газеты. Редактор – хорошо знающий меня по прежнему литобъединению – отправил меня к новой сотруднице. Я встретилась с ней, показала стихи. Она взяла их посмотреть и позже послала ко мне домой свою сестру-журналистку для обсуждения моего творчества. С этой сестрой я подружилась. И около года мы с журналисткой ходили к её старшей сестре домой, обсуждали мои стихи. Старшая сестра требовала переделки. Я всё крушила и меняла ей в угоду, лишь бы напечатали, меряла ритм и строки золотой пропорцией. Ей не понравилось, как я легко отказываюсь от своих строчек, и она показала свои переводы и переделку одного моего стихотворения: как надо писать. Я была в шоке, каким обыденным и нудным оно стало.
   В это время я поссорилась с её сестрой-журналисткой из-за денег. Та заявила, что не скоро вернёт долг, так как муж не может с ней надолго расстаться, поэтому работу не находит. Подчеркну: мы были голь и нищета, а на руках – дети. Именно это – что деньги мне нужны на детей – я высказала своей подружке, а заодно (пусть не думает, что я дружу с ней из корысти - чтоб напечатали) я выпалила, что не считаю переводы её сестры поэзией. Назавтра подруга вернула мне из редакции все мои стихи – ненапечатанными.
   А я мысленно выкрикнула ей:
- Да обойдусь я без вас и вашей славы! Не нужно мне вашего ничего!
   Этот случай ещё раз доказал мне, что хоть вейся, хоть не вейся возле «нужных» людей – хоть искренне, хоть корысти ради – а к «кормушке» никто не подпустит: она им самим нужна. Так что унижение себя не оправдывает.
   Насчёт «обойдусь» - это не бравада, а вынужденная необходимость. А «не нужно мне вашего ничего» - это как бы ответ на как бы их страх, что я возьму что-то, что они наметили для себя. Бог одарил меня достаточными талантами, чтобы заслуги у меня были свои.
   Теперь, когда «великая» цель стала для меня реальной – принять участие в деятельности New Age Masters – во имя спасения Земли и человечества, для осуществления планов Бога, Абсолюта – я могу действительно обойтись без заметного места в литературном сообществе, без славы, богатств каких-то, любви чьей-то.
   Но смогу ли я освоить практику «Рейки», о которой я пока не знаю ничего? А ведь без неё, как я поняла, Работник Света будет из меня малоэффективный.
   Вот так я, написав пять глав о себе, как о Работнике Света, ни на йоту не приблизилась к выполнению конкретных дел. Можно сказать: я внутренне готова, а внешние обстоятельства пока препятствуют. Значит, поиск Пути продолжается.

1.07.2011