14. Электропечь. Командировки и обо всём понемногу

   
В Госпроме расширялось ОКБ " Электропечь" и ему требовались конструкторы. ОКБ возникло в 1957 году на базе харьковского предприятия " Укрэлектроремонт" и стало единственным на Украине конструкторским бюро, разрабатывающим уникальное электротермическое оборудование  для  многих производств важнейших отраслей промышленности. Начальником ОКБ был Н.И.Тарасевич, начальником запорожского отдела А. В. Драусаль. Оба были известными в стране специалистами,
внесшими значительный вклад в создание термических производств на эвакуированных в войну оборонных предприятиях .
А. М. Диковский, участник войны, был главным инженером.

 Встретился я с Николаем Исакиеевичем Тарасевичем, поговорил он со мною с полчаса и предложил приносить документы. На заводе меня не сильно удерживали. Можно сказать, чуть чуть исказив классика, "...была без радости любовь, разлука была без печали." Приношу в Госпром документы, а ОКБ куда-то исчезло. Испугался, потом прочитал приколотую к двери записочку: " Тов. Бровер, мы переехали
в соседний подъезд. Тарасевич." И вот, в июле 1958 года стал я конструктором второй категории ОКБ " Электропечь" с окладом 1000 рублей и задержался в ОКБ, много раз менявшем свое название, на долгих 44 года.

 Я , в общем, доволен
своей конструкторской судьбой и результатами многолетней работы, хотя классическое электропечестроение довольно консервативно по природе и это направление деятельности выглядит не очень привлекательным на фоне новейших технологий и оборудования.
В ОКБ работало в то время около сорока человек. Из них человек 7-8 имели опыт работы по специальности. Без помощи
московского ОКБ " Электропечь" ( позднее ВНИИЭТО) наша организация врядли бы состоялась. Мы были обеспечены руководящими материалами, нормалями и консультациями москвичей. При необходимости можно было заказать у них рабочие чертежи любого агрегата в качестве образца, или съездить на месяц-два на стажировку в столицу. Москва была
заинтересована, чтобы мы поскорее стали на ноги и частично разгрузили их от потока заказов. К нам был прикреплен в качестве куратора Виктор Николаевич Степанов, крупный специалист по электротермии. Вскоре мы стали пользоваться услугами научных подразделений ВНИИЭТО.

 Сейчас кажется странным, когда одна организация совершенно
бесплатно помогает становлению другой, руководствуясь лишь соображениями общей пользы. А так было по всей стране.
Фраза " В порядке оказания технической помощи, прошу ознакомить нашего представителя с такой-то технологией, конструкцией, методикой и т.п." открывала двери в любые несекретные организации. Широко был распространен обмен опытом между отраслями.
Теперь за каждый чих требуют деньги. Ничего не поделаешь. По сравнению с СССР у нас новый общественный строй, (правда власти еще не дали ему названия), иные общественные и человеческие отношения, новые образцы для подражания - миллионеры, миллионерши и гламурные  дамы.

 Судя по большинству телевизионных сериалов, их герои только и делают, что живут в не реально роскошных квартирах, занимаются рекламой, служат в банках, юридических организациях, милиции, угрозыске, чем-то торгуют, маются надуманными проблемами. Вся их деятельность сосредоточена в офисах  в окружении компьютерной техники и картин, иногда под аккомпанемент перестрелок. Любимая работа- разговоры по мобильным телефонам с одновременным и глубокомысленным потреблением кофе или апельсинового сока. Отдыхают они на знаменитых курортах и веселятся в роскошных ресторанах. Печально, но эти фильмы охотно потребляются народом и очень заинтересованно обсуждаются в Интернете.

 Как живут и где работают ( или не работают вовсе) бывшие советские гегемоны , их союзники крестьяне и рядовая интеллигенция -  это не интересно теперь, это не будет способствовать высокому рейтингу телеканала.

Создаётся впечатление, что наши СМИ пытаются соорудить гламурно- капиталистическую надстройку раньше, чем в стране
полностью восторжествует капиталистический базис, со всеми его достоинствами и недостатками. Такие попытки противоречат историческому материализму ( или диалектическому?-простите, подзабыл). Теперь это уже не страшно, что противоречат, а  страшно то , что они противоречат интересам общества, страны.

      Вернемся на пятьдесят лет назад. Знаменитые годы шестидесятые годы. Творческая интеллигенция, как могла, поднимала настрой населения, преимущественно своих менее творческих коллег, простых советских интеллигентов. На экранах появились прекрасные фильмы, поэты сочиняли замечательные стихи, барды песнями согревали продрогшие души своих сограждан. Правда, в октябре 1958 года советские писатели, под руководством и по принуждению ЦК КПСС жестоко расправились с Б. Л. Пастернаком. А большинство и безо всякого принуждения -" по велению сердца", от зависти и
подлости.

Ах, это сладкое слово "свобода"!
В новой организации работалось свободно и интересно. Технический, творческий потенциал маленького коллектива непрерывно рос, в первую очередь, благодаря личностным качествам  Тарасевича. После тяжелой болезни состояние его эдоровья было неважным, ходил он с палочкой. Сын православного священника и беспартийный Николай Исаакиевич был культурным, высокообразованным человеком с прекрасно развитым чувством юмора. Несмотря на долгие годы руководящей работы, он не утратил чувства инженерной, конструкторской интуиции, хорошо представлял себе значимость каждой конкретной работы и мог подсказать, в каком направлении двигаться разработчику. Он был хорошо знаком с высоким руководством Министерства, Совнархоза, Госкомитета где его любили, уважали и поддерживали. Я частенько сопровождал его походы к начальству и в Харькове и в Москве. Он заходил в кабинет, я оставался в приемной; чаще всего через минуту он выглядывал и приглашал зайти. При этом он говорил " Идем послушаешь, о чем и как умные люди разговаривают, может быть и ты поумнеешь". Позже я понял, как действительно важно слушать разговоры " умных", знающих, опытных людей, где бы они не сидели- в министерских кабинетах или конторе цеха.

 Моим непосредственным руководителем был В. Г. Меркулов, очень хороший человек и высококвалифицированный инженер с довоенным стажем и около его стола всегда были желающие проконсультироваться. Я сидел рядом и впитывал все, о чем они говорил и это мне дало больше, чем специальная литература.

Нас, молодежь, часто посылали на крупнейшие металлургические предприятия страны для ознакомления с производством труб, листовой стали, трансформаторной стали и многого другого. Мы посещали харьковские заводы. Нам читали лекции специалисты из Москвы. Ездили на всевозможные выставки. Короче, о нашем профессиональном росте заботились.

 Однажды послал меня Тарасевич с группой еще менее опытных ребят изучать термические производства Запорожстали.
Задержались мы в командировке на один день. Приезжаю, докладываю директору где были, что видели. Смотрю, сидит он злой, что-то бурчит. Потом спрашивает " Что же это вы так долго грязь месили в Запорожье?" Я объяснил. На этом аудиенция закончилась и я в недоумении вышел. На следующий день подходит он к моему комбайну и объявляет, что вчера  был неправ и просит не обижаться.

 Однажды мы с Николаем Исаакиевичем пошли на Московский телеграф дополучить командировочные. В очереди перед нами одно молодое лицо кавказской национальности получило в кассе столько денег, что в руках не помещалось и он небрежно рассовывал их по карманам. Н.И. предложил пойти за парнем, пристукнуть его палкой и отобрать деньги. Шутка шуткой, но за ней чувствовалась обида на жизнь.

 Кстати или некстати еще один случай из жизни в очередях. Стою в очереди в железнодорожную кассу для привилегированных граждан, что находилась в московском  "Метрополе". Там иногда и простым людям удавалось купить билеты. К окошку проталкивается молодой человек и с возгласом " Я референт ЦК КПСС" сует без очереди деньги кассиру. Очередь безмолвствует. И вдруг слышу: " Товарищ референт ЦК КПСС, станьте пожалуйста в очередь". Оборачиваюсь к говорящему. Им оказывается полковник, дважды Герой Советского Союза. Стоит и посмеивается. Референта от нашей кассы как ветром сдуло. Но через минуту слышу его противный голос у соседней кассы.

Несколько наших сотрудников уехали  в Москву, кто женился на москвичках, кто перебрался к столичным родственникам.
Поначалу мы регулярно встречались, посещали рестораны и театры. Эти мероприятия назывались "по кабакам и концертным залам". С помощью земляков побывал на двух спектаклях Большого театра:" Дон Кихот "и " Борис Годунов".

На одном из них впервые увидел  вблизи живого члена Политбюро ЦК КПСС. Начинался второй акт и уже потушили свет. Затем его на несколько секунд опять зажгли. Искушенные москвичи вскочили и принялись аплодировать, обратив свои взоры к правительственной ложе. Мы сидели слева, в соседней. Батюшки! Метрах в пяти от меня- А. Н. Косыгин с какой-то азиатской делегацией, тоже стоят, хлопают. Исчезли они из ложи также незаметно, как и появились.

Вторым членом Политбюро, которого довелось мне видеть, был Н. В. Подгорный. Мы возращались на машине из Полтавы
в Харьков, а он по той же трассе ехал на какие-то торжества в Полтаву. Вдоль трассы примерно через каждый километр
стояли военные с радиостанциями. Минут за пять до незабываемой встречи на энном километре гаишники загнали нас на
обочину. Мы радостно приветствовали Председателя Президиума Верховного Совета СССР, когда кортеж пролетел мимо, и Николай Викторович помахал нам шляпой.

       К началу шестидесятых годов ОКБ окрепло, численно выросло и перебралось в большее помещение тут же в Госпроме.
Наша организация отличалась от себе подобных только неординарной личностью директора. Да еще повышенным содержанием евреев, за что Тарасевича журил райком: "...что же это Вы, Николай Исаакиевич, из ОКБ синагогу делаете?"

Во всем остальном- как у всех. Парт-, проф- и комсомольская организации. Парторги были разными, в основном лояльные администрации и скромные. Случались  агрессивные и мало компетентные, которые нагло вмешивались  в кадровую политику. Один из них поймал меня как-то в коридоре и стал объяснять, что является главным качеством руководителя. Оказывается идейная преданность. Парторганизация принимала в партию ( за все время существования организации в партию не приняли ни одного еврея, якобы райком не разрешал).

 Проводила партсобрания, на которых мухи дохли от скуки
( иногда приходилось присутствовать). Заведовала наглядной агитацией. Организовывала политучебу по какой-то сложной системе. По своей наивности я даже собирался написать письмо тов. Суслову М. А. и сообщить ему о бесполезности этой учебы. Слава богу, не решился. Мне повезло, меня назначили политинформатором и мне не надо было непрерывно политучиться, а только иногда посещать семинары. Семинары бывали интересными, особенно если их проводили московские лекторы. Еще партбюро, под руководством начальства, делило, в основном между собой, ордена и медали.

Правительственные награды выделялись организации за участие в важнейших народнохозяйственных проектах или по случаю окончания очередной пятилетки. Они же по разнарядке практически назначали депутатов советов местного уровня; кандидатуры подбирались очень тщательно, предпочтение отдавалось скромным советским труженикам- надежным людям,
которые будут вести себя смирно на сессиях , не будут "высовываться". Однажды я присутствовал на районном собрании по поддержке симпатичной женщины -метростроевки, выдвинутой  кандидатом в депутаты Верховного Совета УССР. Моя соседка по залу спросила, какими вопросами хотела бы заниматься будущий депутат. Это было уже вопиющим нарушением правил игры, надо было просто повторять " одобрямс" и все. Ведущий собрание райкомовский деятель позеленел от злости и стал выпытывать у настырной соседки  фамилию. Она представилась и повторила свой вопрос. Тогда председатель заявил, что если для нее это так важно, пусть подойдет после собрания и ей все объяснят. Настоящего райкомовца на мякине не проведёшь!

 Важнейшей задачей парторганизации была организация предвыборной агитации и обеспечение явки избирателей.  Я как-то избежал неприятной участи "агитатора".Еще коммунисты командовали подпиской на периодическую литературу, назойливо навязывали всем свою не очень содержательную " Правду" и другую партийную литературу. Интересные и , тем более, прогрессивные издания были строго лимитированы. Однажды нашему парторгу, в порядке подхалимажа, предложили подписку на дефицитный журнал "Иностранная литература". Он отказался, мотивируя тем, что дома у него уже есть одна книжка зарубежного автора.

У партийно- хозяйственно-  профсоюзно- комсомольского руководства была еще очень почетная привилегия- они допускались в районную колонну, направляющуюся к памятнику Ильичу с целью возложения венков по случаю революционных праздников. Мероприятия упрощенно называлась " Возложение". Наш парторг звонит другому: " Ты пойдешь на возложение, там и встретимся."

Профсоюзы- школа коммунизма в меру своих возможностей, занимались и полезной деятельностью. Выдавали путевки на лечение и отдых. Участвовали в распределении жилья. Устраивали " вылазки" на природу - по грибы, культпоходы в театры и кино. Тяжким бременем на профсоюзы  и на всю организацию, ложилось пресловутое социалистическое соревнование.
Специальные научные работники разрабатывали  его новые формы, а райкомы внедряли  "новации" в жизнь.

В конструкторской организации даже представить себе было трудно, в чем смысл соревнования, да еще и социалистического. И всё же придумали для конструкторов критерий - " листаж", кто начертит больше листов в месяц, тот и победитель. Листаж характеризует работу чертежников, но не конструкторов. Однако должности чертежников были практически упразднены из-за перепроизводства инженеров.

 Процентов семьдесят инженеров-конструкторов выполняли функции хороших или плохих чертежников, т.е. перерисовывали один к одному решения из ранее выполненных проектов или вычерчивали узлы и детали по эскизам старших товарищей. Листаж учитывался и при подведении итогов соревнований между отделами. Недобросовестные руководители требовали от исполнителей неоправданно крупных масштабов чертежей. Дело доходило до абсурда- стали перечерчивать из инструкций схемы сложных покупных изделий. Всё это в угоду листажу. Большой листаж означал ещё и повышенную загрузку отдела и оправдывал его раздутые штаты. Короче говоря, все эти соревнования в условиях конструкторской организации походили на идеологически- виртуальные, совершенно неинтересные и бесполезные игры взрослых людей.

 В жизни всё было проще, но и несравненно сложней. Есть проект, его нужно разработать качественно и в срок. Для этого нужны соответствующие кадры и правильное планирование. Конечно, не обойтись без авралов, но при чем здесь соревнование?
Но все равно упорно соревновались: сами с собою по индивидуальному соцобязательству, с соседом по т. н. парному соревнованию, все структурные подразделения между собой. Даже уборщицы должны были соревноваться.
На всю эту дурь были разработаны множество методик и инструкций. Соцобязательства должны были быть записаны на
отдельной бумажке и вывешены на видном месте. Коллективные обязательства красочно оформлялись. Специалисты из райкома иногда ходили в народ и придирчиво проверяли наличие бумажек и средств наглядной агитации. К последним относились актуальные лозунги, стенгазеты, плакаты и портреты членов Политбюро. Все эти надуманные соревнования, почины, инициативы широко пропагандировались еще много лет.

 Жаль, мне, да и  вообще никому, не придется жить при коммунизме. Но поработать по- коммунистически я все же успел. Свидетельство тому- звание Ударника Коммунистического
труда, которое было мне присвоено. Да и подразделение, которым  я руководил, тоже удостоилось высокого звания Коммунистического труда и красного шелкового вымпела с профилем незабвенного Ильича. В 1976 году мы из Госпрома перебрались в собственное здание и, о ужас, при переезде утеряли наш вымпел. У нас практиковался отчет руководителей подразделений на открытых партсобраниях. Подошла моя очередь. Готовились партийцы к собранию тщательно и обнаружили пропажу вымпела. По работе придраться было не к чему.  И тогда один коммунист в очках строго спросил меня,
знаю ли я, что в войну подразделения, терявшие знамя, расформировывались. От такого дикого вопроса даже его однопартийцы опешили.

     Мне рассказывали, что в Ленинграде некоторые крупные институты посещали-проверяли даже секретари обкома. И вот, в одно из таких посещений, крупный партийный деятель увидел над столом директора института незнакомый ему портрет не члена Политбюро. От своей свиты он узнал, что это висит портрет  одного из основателей института, выдающегося русского, советского ученого, который приходился отцом нынешнему директору. Возмущенный партийный деятель еще долго бурчал:  " Видали, он папу повесил!" Сам не слышал, но так рассказывали.
Еще

 один пример партийного руководства. Читаю стенгазету Уральского трубного института в Челябинске. Статья " По итогам проверки деятельности института райкомом партии". Оказывается, что во время проверки было установлено, что среди руководителей среднего звена непозволительно большой процент беспартийных. Руководство института в ответ на справедливое замечание оперативно заменило беспартийных руководителей на партийных. Представляю себе, сколько при этом " укреплении руководства" было незаслуженно униженных и незаслуженно возвышенных и какой вред эта чехарда нанесла производству. Подобные чистки, по партийному или национальному признаку, происходили и у нас. Правда, эти
перестановки почти не касались главных специалистов со стажем, по отношению к ним в райкомах действовала установка
" Ржавые гвозди не выдергивать". Очевидно, эта фраза была произнесена сверху, т. к. слышал её в разных местах нашей
необъятной родины.

 Вообще, использование собственных, оригинальных формулировок и терминов в партийном лексиконе,
мягко говоря, не приветствовалось. После еженедельных совещаний в райкоме,  секретарь парторганизации информировал нас о повестке дня и ставил очередные задачи. Однажды вернулся он радостно возбужденный; спрашиваем, что там такого
веселого произошло? Та, говорит," первый " такого-то по мозгам хорошо огрел. А за что? Та, чтобы не занимался самодеятельностью- назвал, понимаешь, ХХV съезд " юбилейным". Где он это слышал.? По делу он втык получил, пусть не высовывается." Очень творческой была эта партия, коммунистическая Советского Союза.

Помню и с нами общался , уже в 1980 году, секретарь райкома. Его беседа состояла из непонятных угроз и брани в адрес поджигателей войны и кинофильма " Гараж", который в Харькове был поначалу запрещен к показу.

Комсомольская организация  в какой -то мере дублировала профсоюзы по линии культмассовой работы среди молодежи...
Запомнил футбольные " матчи" на ровной площадке в яру, находившемся в начале парка Горького. Шахматные баталии. Шахматы были вскоре вытеснены домино и в перерыв длинный наш коридор сотрясался от стука костяшек и азартных криков. Проигравшие должны были пройти по конторе и бренькать на специально купленной для этой позорной процедуры балалайке. Ходили на стадион - в эти годы произошел взлет харьковского " Авангарда". Устраивали безобидные розыгрыши, весело отмечали праздники.

В Госпроме под нами, на четвертом этаже размещалось областное управление сельского хозяйства. Не самим управлением был нам дорог этот этаж, а его прекрасным буфетом и не менее прекрасной буфетчицей Шурой. Там мы познали вкус дунайской селедки и ивасей, жирной рыбы под именем пристипома и многого  другого. Ивасей вскоре появилось в продаже столько, что смотреть на них стало противно. Создавалось впечатление, что эту несчастную рыбешку чья-то злая воля собиралась полностью уничтожить. В  шестидесятые годы ассортимент буфета уменьшился. Внезапно во всем городе исчез белый хлеб. Его стали давать по справкам счастливым обладателям язвы желудка.
 
Однажды на доске объявлений в ОКБ появился приказ, написанный в повествовательном стиле. Звучал он примерно так.
" Такого-то числа, такого-то месяца, проверяя поступившие мне сведения о том, что некоторые наши сотрудники в рабочее время питаются в буфете, я застал там тов. Л. ,усердно поглощающего ( идет перечень поглощаемого). Самое возмутительное, что тов. Л. никак не отреагировал на мое присутствие. Предупреждаю, что впредь и т. д."  Подпись: Тарасевич.
Я не мог сдержать смеха и в это время заметил, что Николай Исаакиевич наблюдает за реакцией народа на приказ. Он поманил меня к себе и стал жаловаться. Оказывается, он возвращался с совещания , очень проголодался и решил подкрепиться в буфете, но встретив там сотрудника, из этических соображений передумал.

Еще раньше Н.И. предостерегал меня от излишней болтливости, т.к. в коллективе водились добровольные стукачи.
Я спрашиваю, не боится ли он, что этот веселый приказ  попадет в райком партии как образец несерьезного отношения к "серьезной" проблеме. Нет, говорит, не боюсь. Приказ в одном экземпляре и не регистрировался. Пусть люди еще часик повеселятся, потом я его порву.

Летом 1959 года мы поехали с Наташей  в Москву. Жили у моего брата; его жена Людмила Александровна, ее родители Софья Яковлевна и Александр Васильевич тепло нас встретили. Ходили в театры, музеи, просто бродили по столице.
Один раз даже в ресторане " Прага" побывали. А мне, с помощью брата, удалось посетить американскую выставку, издали полюбоваться  Р. Никсоном и после получасового стояния в очереди отведать волшебный напиток " Пепси".

       В сентябре мы женились. Свадьбу весело отпраздновали в квартире наших друзей Цуккеров, уехавших в отпуск. Жили они в доме писателей на улице Культуры. Вернулись они через месяц, а мы стали жить вчетвером с моими родителями на Данилевской 6, в комнате площадью 17 кв. м. в густо населенной коммуналке. Тяжелые были времена. Наташа в 1960 году поступила на вечернее отделение УЗПИ и жизнь еще более усложнилась. С квартирного учета меня сняли, объясняя тем, что у нас на человека приходится больше 4 м.кв. Никто не хотел слушать, что в одной комнате живет две семьи.

На работе рядом со мною сидела Нина Борисовна Ратинова. Она принадлежит к той редкой категории людей, которые не могут жить, не помогая  и не сочувствуя другим. Хотя ей вполне хватало своих проблем и забот, у неё было трое детей Она посоветовала мне пожаловаться на райисполком Л.И. Брежневу. Что я и  сделал. Довольно быстро пришел ответ о том, что мое письмо переправлено в Дзержинский райисполком. Я не удивился, не возмутился, т. к. это был отработанный советской бюрократией метод общения с гражданами. Но самое интересное - меня сразу восстановили в списках. Нина Борисовна сейчас живет в Нью-Йорке в окружении большой семьи, звонит мне по праздникам. Спасибо Вам, Нина Борисовна!

Через пару месяцев, в один прекрасный день, раздается стук в нашу комнату , мы все были дома. На пороге стоит...Н. И. Тарасевич. Посмотрел он, как мы живем, посидел пару минут, поговорили. Потом попросил проводить меня домой,
жил он около Госпрома. По дороге рассказал, что ОКБ выделили пару квартир и он решил собственными глазами увидеть мою жилищную ситуацию. Пожилой, больной человек не поленился это сделать, вот что значит чувство ответственности настоящего руководителя! В конце 1963 года, перед Новым годом получил я ордер на однокомнатную квартиру на Новых домах.

 Для получения ордера надо было отработать на стройке сто сорок часов. Вопрос решился быстро и просто с помощью нескольких десятков сотрудников. На новоселье  было тесновато, но очень весело. Было много чего вкусного, в т. ч. и из московских магазинов. Я заготовил ведро салата оливье и вместо мяса положил туда много печени трески и мускулов гребешков. Справка.
                Морской гребешок
"Наиболее ценные и съедобные части гребешка — мускул- замыкатель и мантия. Мясо гребешка содержит все необходимые для организма человека аминокислоты. Особенно богат мускул гребешка азотистыми веществами и углеводами. Мясо этого моллюска — ценный источник минеральных веществ, таких как натрий, калий, кальций, магний, сера, фосфор, железо, медь, марганец, цинк, йод и другие. Кроме того, в нем имеются витамины В1, В2, В6 и В12. В гребешке содержание некоторых аминокислот более высокое, чем в мясе рыб.
Из мяса мантии и мускула получают прекрасные пищевые продукты. Они не только приятны на вкус, но и являются белковыми продуктами. В Древней Греции и Риме мясо и сок гребешка применялись в качестве лечебных средств".( Б. В. Зикеев, Интернет)
Морской гребешок — это изысканный и очень полезный морской деликатес. ( Интернет)

     Из продажи он быстро исчез и мои товарищи еще долго вспоминали об этом самом мускуле, так он им понравился.
Мы с Наташей  переехали на Стадионную улицу. Мама с тетей остались на Данилевской. Каждый день ходил я к ним " в гости"- от Госпрома до Данилевской рукой подать. Тетя часто болела. Мама сменила несколько работ. Купила  старинную пишущую машинку " Ideal" и подрабатывала печатанием диссертаций. Маме один раз за всю жизнь удалось съездить с приятельницей на юг - в Ялту. Она была счастлива. Лет до шестидесяти  продолжала петь в самодеятельности
Дома ученых, дружила с интересными людьми, которые несмотря на разницу в статусе, считали её ровней. А в остальном-
нелегкая жизнь в коммуналке, теперь уже с пятью соседями. Одна соседка умерла и её комнату присоединили к соседнему подъезду.

Наташа закончила УЗПИ, стала, как и я, инженером-электромехаником и продолжала работать на заводе ХЭЛЗ.
В 1967 году родилась у нас симпатичная беленькая девочка. Назвали Танечкой.
Год был юбилейный - 50 лет Октября и все новорожденные награждались большущей медалью " Народженiй (- ому ) в м. Харковi ". На одной стороне гравировались имя с фамилией и дата рождения, а на другой был изображен..., правильно, памятник Ленину на площади Дзержинского.  Жили бедно, но этого как -то не замечали.

 Здорово выручали бабушки. Тёща Вера Васильевна добывала продукты, моя мама помогала по хозяйству. Рядом с домом был  кинотеатр и мы не пропускали ни одного хорошего фильма. Летом отдыхали в живописном месте Старого Салтова, практически в лесу, неподалеку от водохранилища. Ходили по грибы орехи, собирали землянику. Пили козье молоко, а воду- из родника.
Мясо, еще бывшее доступным, возили с Конного рынка, а свежую рыбу на дом доставляли рыбаки.

Наша Таня ужасно боялась собак, а собак в Салтове было очень много. Рядом с нами жила старая-старая бабушка Марина, было ей за девяносто. Соседи рассказывали, что раньше, когда бабушка была помоложе, она своими заговорами многих людей избавила от всякого рода страхов, заикания и т. п., а теперь, говорили соседи, она этими делами не занимается, большое напряжение сил требуется. И все же мы рискнули и попросили бабу Марину помочь. Она  согласилась, пошептала пару раз над Таниным затылком и после этих манипуляций девочка стала гордо проходить мимо любой собаки.

В 1972 году умерла тетя Мина. Мама не смогла жить одна в коммуналке и перебралась к нам в однокомнатную квартиру на
Стадионной улице , старалась принести нам как больше пользы. Вскоре мы произвели квартирный обмен и поселились в двухкомнатной квартире на той же Стадионной улице.
На работе все было хорошо. Правда, еще какое то время я маялся желанием заниматься вещами, связанными с радио.
Затем это желание исчезло, т.к. пришло осознание востребованности дела, которым занималось ОКБ.

Под какое-то постановление правительства ( кажется о развитии трубной промышленности) нам были выделены деньги для строительство огромного инженерно-лабораторного корпуса. В этом была личная заслуга Тарасевича. Он заблаговременно
стал готовить почву под расширение нашей деятельности, подыскивал по стране специалистов, способных возглавить новые для нас направления электротермии.

Но в историю нашей организации неожиданным образом вмешалось появление в 1963
году " Автобиографии" Е. Евтушенко. Как известно, вышла она во Франции, а в СССР ходила в машинописных листах. Наш сотрудник имел неосторожность попросить машинистку перепечатать  текст. Не зря Николай Исаакиевич
остерегался стукачей. Одна слишком любопытная дама, помогавшая партии и, быть может, еще кое-кому, бороться с чуждой идеологией, сразу засекла машинистку на месте преступления .Окрыленная  успехом, бросилась она в соседний
подъезд в райком партии. Наверное, если бы не поддержка руководства харьковского совнархоза, Тарасевича бы освободили от работы. Воздействовать по партийной линии на него было затруднительно, он был беспартийным.
Не знаю, по доброй воле, или нет, но стал наш шестидесятитрехлетний директор молодым кандидатом в члены КПСС.
Увы, эта свистопляска пагубно сказалась на его здоровье. Николая Исаакиевич умер в мае 1964 года.

Тот год был необычайно богатым на тюльпаны и двор, на углу Анри Барбюса и нынешней Б. Чичибабина, где он жил, в день похорон был завален этими цветами. На похоронах были его коллеги из Москвы, Запорожья, Харькова и, кроме нас, множество сотрудников нашего подъезда в Госпроме, у которых он снискал любовь и уважение. Последней прибежала лифтерша с огромным букетом. Похоронили Николая Исаакиевича на втором кладбище, на Пушкинской.

Новым директором стал А. А. Новиков, участник войны. Был он неглупым, здравомыслящим и, в общем, добродушным человеком. Электротермией ранее не занимался и  свою деятельность  сосредоточил на строительстве нового корпуса. Строительство шло медленно, но шло. У сотрудников ОКБ появилась новая трудовая повинность: работать на стройке чернорабочими. До этого мы были обязаны помогать колхозам ( на практике иногда колхоз помогал нам выполнять их работу), помогать кагатам ( овощным базам) не полностью сгноить овощи и картофель, оказывать помощь зверям, птицам и прочим тварям  зоопарка, поддерживая чистоту на территории их проживания. Весной  и осенью чистили всякие садики и скверики от опавших листьев. Даже строили Оперный театр! Все это делалось по разнарядкам райкома, райисполкома и строго ими контролировалось. Так что работы, им бедным нашим руководителям, хватало.

На стройке чуть не погиб наш сотрудник по имени Марик. Мы работали в котловане, произошел обвал и его мгновенно засыпало с головой землею. Хорошо, что с нами был опытный человек, который сразу бросился со страшной скоростью разгребать руками землю, тут подоспели мы и через полминуты перед нами предстал несколько смущенный Марик, не сразу сообразивший, что с ним произошло.

Работа в колхозе пользовалась у нас популярностью и рассматривалась как дополнительный отпуск. Весь день на свежем воздухе, здоровая еда, купание, рыбалка, грибы, вечеринки и упоительные колхозные романы.
Работа на кагатах прельщала только тем, что иногда можно было прихватить домой какой-нибудь овощ. Один раз поручили нам разбирать огромную кучу негодной тары- ящиков, сбрасывать в глубокую яму и сжигать. Разбирать кучу было и тяжело и опасно, т.к. металлические полосы и гвозди просто  ее замонолитили. Рядом урчал бульдозер и бульдозерист за пять рублей скинул всю кучу в яму. Горели ящики очень эффектно. Через десять минут все было кончено и я отправился к начальству за справкой о выполнении задания, которую надо было представить в райком. Начальник сказал, что уходить рано. Когда узнал, что жечь уже нечего, пришел в ужас. Он рассчитывал, что сжигание  продлиться минимум  неделю и будет чем занять ежедневно поступающую рабочую силу. Отказываться от помощи было нельзя, райком будет ругать. Вот в такое тяжелое положение мы поставили, может быть,  хорошего, человека.

    В 1964 году наш коллектив не был уже таким сплоченным и дружным, как в первые годы его существования

      Итак, в нашем коллективе, как и в любом другом, со временем происходила дифференциация сотрудников по уровню возможностей, уровню работоспособности, амбиций, порядочности и т. д.  Это совершенно естественно. И вот в конторе появляются признаки подспудной борьбы за власть. В молодости честолюбие присуще почти всем. Но важно  как люди строили свою карьеру. Одни - за счет относительно  честной конкурентной борьбы и профессионального роста. Другие благодаря кипучей общественной деятельности, влиятельным покровителям, интригам, умению вовремя отдалиться от сверстников и приблизиться к начальству,  освоить маску, выражающую крайнюю озабоченность важнейшими делами, заставить всех поверить в своё руководящее предназначение.
В Харькове, в инженерной среде, был жуткий случай  убийства на почве служебного соперничества...

Вообще же типовой путь в руководители выглядел так. Выбиться в секретари комитета комсомола, поработать пару лет в профкоме. Вступить в КПСС. Навязать свои услуги в качестве внештатного сотрудника райкому комсомола или партии.
Потом продвижение шло почти автоматически, соискатель включался в заветный " резерв" и ждал своего часа: то ли действующий директор умрет, то ли пойдет на повышение, то ли проштрафится.


За несколько лет своей деятельности ОКБ разработало значительное количество уникального оборудования. Наша организация не имела, к сожалению, ни собственной производственной базы, ни опытного производства. Это было ее серьезным  недостатком и одной из причин  краха после развала плановой экономики. Предполагалось, что крупные печи будут изготавливаться и монтироваться силами заказчика, а помельче, в первую очередь серийные, на специализированных заводах электротермического оборудования. В обоих случаях мы должны были обеспечивать авторский надзор при изготовлении и при монтаже. С этим было связано большое количество командировок по Союзу. Всего один раз мне москвичи из нашего головного института предоставили возможность побывать заграницей - в Венгрии по тематике, которой я руководил. Но наше начальство сходу придумало, что ехать должен молодой специалист, член партии. Было обидно.

Но по Союзу я наездился  вволю и поэтому имею полное право на воспоминания под названием " Из жизни командированных". Командировки бывали разные, ответственные и не очень, тяжелые и даже развлекательные. Но почти всегда были общие проблемы: как уехать, где жить и как вернуться. Особенно остро они стояли поначалу. Затем приспособились, появились " персональная" кассирша на вокзале и знакомые администраторы в гостиницах, которые охотно принимали знаменитые харьковские торты " Делис". К чести продолжателей дела Жоржа Бормана, " Делисы" иногда помогали оперативно решать и производственные вопросы. Диабетикам, в знак уважения и заботы о здоровье, возили водку с красными перчиками.

       Сущим бедствием были храпящие соседи по гостиничному номеру. Помню в Конотопе никак не мог уснуть из-за соседа-снабженца. Вообще снабженцы храпели очень художественно. Да, вышел я в коридор и пожаловался дежурной, она посоветовала перевернуть тапочки соседа подошвой вверх. Я выполнил ее рекомендации и спокойно проспал до утра.

       Вторым ( может быть и первым) несчастьем гостиничной жизни были постельные клопы, отвратительные создания, пожиравшие нас за грехи наши. Водились они и дома. Борьба с ними шла не на жизнь, а на смерть: кто кого. Поливали мебель керосином и кипятком, посыпали ядами, замазывали щели хозяйственным мылом. Мы выжили, клопы куда-то исчезли. Но бдительность терять нельзя, возможно, они временно переселились в параллельный мир и готовятся к возвращению в наш по мере улучшения экологической обстановки на Земле.

К рыжим тараканам- пруссакам у меня нет такой ненависти, как к клопам. Какие-то они более интеллигентные и любознательные. Жил у меня в радиоаппаратуре один такой. Только начинаю работать в эфире, как он высовывается из щели и в недоумении шевелит усами, чем это мужик занимается ?
Правда способность к лавинообразному размножению делают их порой невыносимыми. Помню ночь в ереванской гостинице. Лег, уснул и проснулся от шелеста. Включаю свет и вижу на стенах несколько сот пруссаков. Отодвинул кровать к центру комнаты, так они что придумали- перебрались на потолок и оттуда десантировались на мою кровать. Как будто нельзя было по полу до меня добраться!

 Кстати о кроватях, о кроватях с панцирной сеткой, не к ночи будь они помянуты. Именно ими были оснащены в мои молодые годы почти все гостиницы. Дело в том, что сетка быстро вытягивались и задняя часть лежащего в ней, именно в ней, а не на ней, человека была намного ближе к полу, чем его голова и ноги. Не всем это нравилось, особенно людям с выдающимися частями тела и тем, кто мечтал в командировке поваляться с кем ни будь вдвоем. Второй матрац не спасал положения. А оказывается, в начальной стадии необратимого процесса вытяжки сетки её можно было подтянуть натяжными винтами ! Но для этого нужны большие усилия.  И я  раздобыл симпатичный стальной прутик,  с помощью которого много лет регулировал панцирные сетки гостиничных кроватей Советского Союза. Был он мне
еще и талисманом и потенциальным средством самозащиты и всегда занимал почетное место рядом с тапочками в портфеле.
Примерно такая же картина ( кровать, тараканы ) и плюс невыносимый запах  дуста были и в старой гостинице " Баку", что в городе Баку.

 Гостиница когда-то была роскошной, огромные номера и широченная винтовая лестница между этажами. На этой лестнице сидел местный народ, который громко и темпераментно переговаривался. Собеседников мало смущало, если между ними было даже несколько этажей. Выходили и мы с соседом по номеру, садились на ступеньки.

Сосед мой был непростым человеком, служил он раньше в хозяйственном управлении Кремля ( может быть, оно  называлось иначе например Главное Управление №...). Но дело не в этом, а в его рассказах. Он обеспечивал " дружеские встречи"  наших руководителей между собой и с лидерами дружеских стран едой, питьём и ансамблями песней и плясок. Поручали ему организацию охоты наших знаменитостей, например, Папанина и Шолохова и он возил их на специально выделенной дрезине по заповедным местам.
Всё, что оставалось от умопомрачительных застолий, возврату не подлежало и распределялось между обслугой. С особой теплотой вспоминал сосед о непочатых ящиках коньяка, конечно, армянского. Вот это была жизнь! Я очень сочувствовал
соседу. Всего не помню, о чем он рассказывал. Ну, вот еще. На кремлёвской кухне использовалась, если сосед не врал, эмалированная посуда исключительно алого цвета, парк которой положено регулярно обновлять. Поставщиком был один из уральских заводов. Посуда алого цвета выпускалась одноразово под спецзаказ. Беда состояла в том, что труженики завода и жители города считали для себя престижным иметь посуду " как в Кремле" и в период выпуска посуды революционного цвета её нещадно воровали. Пришлось этот период увеличить, чтобы и наворовать успели и сроки поставки не сорвать. Были в Кремле, естественно, и собственные заготовители сельхозпродукции. Особенно ответственной считалась заготовка грибов.

В Баку я бывал много раз. Там находился крупнейший в Союзе завод электротермического оборудования. Я полюбил этот город. В свободное и нежаркое время гулял по Баку. На базарах  лакомился восточными сладостями, запомнилась пахлава специального приготовления. Из жидкого теста каким-то образом выпекались (или жарились?) тонкие нити, которые потом варились в меду. Из множества рецептов пахлавы в Интернете такого я не нашел. Любовался на базарах представительными азербайджанскими мужчинами, собственноручно покупавших зелень к столу и торжественно несущим её перед собой в прозрачных кульках, именно в прозрачных, упаси бог в каких-нибудь кошелках.
Аналогичные сцены радовали меня  и на красочных  тбилисских базарах.

По утрам выпивал в буфете чайничек хорошо заваренного чая вприкуску с сахаром и съедал пару бутербродов с маслом и вкусной брынзой. Один раз взял рисовую кашу с маслом, но на маленькую порцию каши было положено по меню сто граммов масла, что делало это блюдо несъедобным для среднего европейца. А местные товарищи таких нагрузок на печень не боялись. Обедал в заводской столовой, где получал особое удовольствие от употребления приправы под названием "сумах".     Приправа представляет собой порошок из размолотых сухих ягод растения сумах. Запаха приправа почти не имеет, она тёмного или светло бордового цвета и приятного кислого вкуса.

Вечером кино, книжные магазины, где бывали хорошие книги, выполнение заказов землячек и земляков  на покупку всяческой пластмассовой ерунды: бижутерии и не пишущих  шариковых ручек с изображением Муслима Магомаева.
 Иногда заглядывал в ресторан, на крыше которого был установлен огромный памятник С.М. Кирову. Не знаю, как сочетался памятник с рестораном в идеологическом отношении, но в архитектурном ансамбль впечатлял. Первое его посещение было не очень приятным. Принесли мне шашлык, который не за что было укусить, сплошные кости. Наглый официант стал объяснять, что именно этот шашлык и должен быть из костей. Я расплатися за шашлык из костей и заказал второй- из мяса. Второй и последующие в последующие дни были великолепны.

  Хорош был на сон грядущий напиток Айран, правда из под металлических крышечек бутылок иногда выбегал шустрый тараканчик. Ну о тараканчиках уже говорено. В общем, сладкая была жизнь у молодых командированных инженеров, еще не особенно отягощенных грузом ответственности и производственных проблем. Чтобы закончить свои бакинские гастрономические впечатления, мне надо перепрыгнуть на несколько лет вперед и рассказать о начале в СССР очередной борьбы, теперь за качество продукции. Вот выдержка из БСЭ.

" Введенная в СССР в 1971 Единая система аттестации качества промышленной продукции (ЕСАКП) объединяет государственную отраслевую и заводскую аттестацию. Аттестации подлежит вся продукция, определяющая профиль министерства, объединения, предприятия, а также постоянно выпускаемая продукция. Продукция, выпускаемая предприятиями-изготовителями, аттестуется по 3 категориям качества: высшей, первой и второй; вновь разрабатываемые изделия, передаваемые в серийное производство, — по высшей и первой категориям. К высшей категории относится продукция, соответствующая или превосходящая по своим технико-экономическим показателям высшие достижения отечественной и зарубежной науки и техники. Этой продукции в установленном порядке присваивается Государственный знак качества. К первой категории относится продукция, которая соответствует по своим технико-экономическим показателям требованиям действующих стандартов и технических условий, ко второй — продукция, не соответствующая этим требованиям, морально устаревшая и подлежащая модернизации или снятию с производства, стандарты и технические условия на которую требуют пересмотра в установленном порядке. ЕСАКП является основой для планирования объемов производства выпускаемой продукции по соответствующим категориям качества, обеспечения повышения его уровня, а также для экономического стимулирования преимущественного производства продукции высшей категории качества."

Вроде все правильно и какие-то положительные результаты ЕСАКП принесла, в частности в производстве продуктов питания.  Однако к коренному улучшению качества промышленной продукции общего назначения она не привела, как и многие другие начинания командно-административной системы социалистического хозяйствования. За редким исключением  наша продукция оставалась не конкурентоспособной на внешнем рынке. Да и внутри страны солидные ведомства предпочитали оснащать свои предприятия импортным оборудованием, купленном на валюту, а не покупать дешевое свое, хоть и украшенное симпатичным Знаком качества.

 Многое оборудование для реализации передовых технологий в Союзе просто не выпускалось. Импортное оборудование постепенно изнашивалось , а валюту на покупку нового больше не давали. Тогда приходилось заниматься "воспроизводством" импортного оборудования. Это не всегда приводило к желаемым результатам,
т.к. качество отечественных материалов и комплектующих изделий было хуже зарубежных и, кроме того, с точки зрения правовых норм это, мягко говоря " воспроизводство", было небезупречным.

На всех предприятиях были созданы многочисленные службы качества, которые готовили материалы к аттестации  выпускаемой продукции. Нужно было выполнять расчеты, подтверждающие, что технико-экономическое показатели новых изделий не хуже, чем у лучших аналогов. Не всегда это было возможно и тогда шли на всевозможные  ухищрения. Например, из лучших аналогов выбирали худший. Показатели новых изделий должны были быть подтверждены протоколом испытаний.

Случалось, некоторые фактические показатели получались хуже расчетных. Конструктор ломал голову, как выправить ситуацию, а служба качества предлагала и просила фальсифицировать результаты испытаний. Эта просьба звучала примерно так : " Шура, я тебя прошу, ошибись на один знак" ( Шура Медведев- мой коллега и товарищ ). Фраза эта стала у нас крылатой.

 Подготовленные документы необходимо было согласовывать в Москве. Задача была не из легких, но с ней отлично справлялись девушки из службы качества, не в последнюю очередь благодаря личному обаянию. Когда всё было готово, на заводе-изготовителе или у заказчика собиралась аттестационная комиссия и решала вопрос о присвоении изделию Знака качества. Наличие этого знака давала право на надбавку к цене, из которой складывался премиальный фонд разработчика и изготовителя. По законам жанра после окончания работы аттестационной комиссии следовал банкет.

Вот теперь, после небольшого технико-экономического отступления, можно рассказать как комиссию, в т.ч. меня и моего приятеля Сашу Ниелова подчевали в Баку на одном из таких банкетов. У Саши в командировке разболелась его хроническая язва и он поначалу боялся идти на это мероприятие, которое состоялось в подшефном заводу ресторане. Можно сказать и так : банкет состоялся в ресторане, шефствовавшим над заводом. Завод помогал ресторану ремонтировать и налаживать оборудование, делился дефицитной нержавейкой, а ресторан на высоком уровне обеспечивал заводские мероприятия. Такие бартерные, как сказали бы сейчас, отношения приветствовались райкомами.
А если эти отношения хоть как-то были оформлены, то они получали гордое наименование " Работа по договорам о творческом содружестве". Да, изобретательность партийных органов была неисчерпаемой!

Итак, банкет. Не всё меню мне память сохранила... Но до конца дней с восторгом буду вспоминать я об огромном круглом блюде с горой  крупных кусков жаренной осетрины, обильно украшенной зеленью.  По периметру блюда, равному примерно полутара метрам, были уложены печенные помидоры. Представитель завода поблагодарил комиссию за Знак качества и попросил присутствующих обратить внимание  на то, что банкет устраивается по завершению работы и поэтому ни в коей мере не может и не должен рассматриваться как подкуп комиссии. Мы охотно приняли к сведению это заявление и принялись поглощать осетрину, запивая ее  качественной водкой. Минут через пятнадцать блюдо стало чистым и хлебосольные хозяева обещали повторение.

 Но тут подал голос представитель заказчика и попросил жаренного мяса. Как известно, заказчики всегда правы и вскоре на столе появилось знакомое блюдо, но, увы, теперь с мясом. Заказчик был откуда-то с Поволжья. Ах, уж это вечно голодающее Поволжье! Вернулись мы с Сашей в гостиницу навеселе и повалились спать. А утром он радостно сообщил, что язва болеть перестала. Всё забываю сообщить на телевидение товарищу  Малахову об этом народном, чудодейственном и общедоступном средстве от язвы- водке с осетриной.

Если ехать поездом из Махачкалы на юг, через пару часов окажемся в дагестанском городе Избербаше, где находится еще один крупный завод нашего профиля. Дорога на этом участке очень живописна; слева море, справа горы. В нашей организации я был "первооткрывателем" Дагестанского завода электротермического оборудования- ДагЗЭТО. Прибыл я туда первый раз вечером, дорога была нелегкой, разболелась голова. Я всегда брал с собой знаменитую " тройчатку" от головной боли, на этот раз она была в новой блистерной упаковке. Наверное с полчаса я пытался извлечь таблетку со стороны плотной пленки, наконец упаковка сжалилась надо мной и выдала, как и положено, таблетку через прорванную фольгу. Век живи, век учись.

 Для приезжих в заводской "хрущевке" было выделено несколько комнат и меня поселили в пустую. Вышел в коридор ознакомиться с "удобствами". В туалет зайти просто невозможно, из крана в умывальнике вода еле капает. С грехом пополам решил насущные бытовые проблемы, лег и крепко заснул. Проснулся под утро-нечем дышать, букет каких-то невероятных запахов. Решил выйти на улицу, но встать не могу, под ногами что-то мягкое. Пригляделся- на полу без зазоров лежат на овчинах и спят человек десять горцев.

 Захватил свои пожитки, в коридоре оделся и вышел на свободу. А там- благодать! Начало октября, раннее утро, изумительный воздух, прохладно и  рядом горы. Стал знакомиться с городом, дошел до базара, умылся водой из колонки. Тут уже  на прилавках появились и овощи и фрукты. Купил я  виноград, помыл и пошел на завод пешком . Иду, наслаждаюсь жизнью, ем виноград. Одно неудобство, одной рукой справляться с килограммовой гроздью затруднительно, вторая занята тяжелым портфелем.
На заводе в этот день почти никого не было," все ушли на фронт", а точнее на утиную охоту. Ожидался прилет, то ли пролет уток . В Избербаше был тот самый день, который год кормит. Местные жители приготавливали из уток консервы, которых
хватало на зиму- так велики были охотничьи трофеи одного дня.

 Поговорил я  с секретаршей о жизни, рассказал, как провел
ночь. Она позвонила в общежитие, попросила обеспечить мне более комфортное проживание и посоветовала сходить на пляж. Предупредила, чтобы я держался подальше от браконьеров, они люди серьёзные и недолюбливают свидетелей.
Море начиналось сразу за второй проходной завода. Так я оказался на совершенно пустом, бескрайнем пляже и долго купался , первый и последний раз, в ласковых  водах Каспийского моря. Встречи с браконьерами я счастливо избежал.
В общежитии меня перевели на другой этаж, я хорошо отдохнул и в последующие дни спокойно занимался делами.
 
Второй раз я побывал в Избербаше зимой 1969 года. Командировочный сезон был напряженным и перед Дагестаном мне надо было срочно побывать в г. Дзержинске, Горьковской области, на одном закрытом предприятии. Наши государственные службы всё время совершенствовали методы борьбы со шпионажем и последним достижением в этой сфере было введение двойных наименований для предприятий, хоть чуть-чуть связанных с оборонкой. Так, например, наша организация имела открытое наименование " Отделение ВНИИ электротермического оборудования", а закрытое " Предприятие абонементный ящик №..."  и в этом случае адрес на грифе писем не указывался. Короче, поехал я в Дзержинск не зная адреса завода, предполагалось, что мне его сообщат на ближайшей почте по предъявлению предписания. Дали мне на почте адрес, захожу на завод. Проверили мои документы и выписали пропуск. Спрашиваю, а как пройти к такому-то? Тут дамочка из бюро пропусков схватилась за голову- "так вам же на совсем другой завод". Вот и вся вам секретность.

В Избербаше я встретился с нашим куратором Борисом Дерфелем, довольно оригинальным человеком и отличным шахматистом. Решили мы с ним ряд производственных проблем, а главное, побывали в выходные дни в Махачкале и Дербенте. Ну, Махачкала, как Махачкала. А вот Дербент... . В старом  Дербенте, зажатом между двумя стенами, морем и цитаделью на высокой скале, зная, хоть немного, его историю, теряешь временные ориентиры и спонтанно переносишься от одной эпохи к другой. Меня несравненно больше интересуют события тысячелетней давности и люди в них участвовавшие, чем события и люди будущего из, даже талантливых, литературных фантазий.

В этот день в Дербенте выпал снег, явление редкое для этих мест и мальчишки с восторгом съезжали с горочек, кто на тазах, кто на собственном мягком месте. А кругом валялись черепа козлов и баранов . Решили с Борисом скромно отметить посещение Дербента, купили коньяк "Кизляр" и несколько палок осетрового балыка. Вернулись в гостиницу Избербаша, на свежей газете красиво разложили хлеб и толстые ломти балыка. Выпили и закусили. Смотрю я на Бориса- кривится почему-то. Что, спрашиваю, Боря, коньяк крепкий? А он отвечает " Жри, Юра, сам это рыбье сало.Затем достал банку кильки в томате, открыл и с удовольствием её опорожнил. Коньяк ему понравился.

 После застолья пошли на последний сеанс в кино. Посмотрели " Доживем до понедельника". До понедельника дожили и я укатил домой. Был Боря скромным и неприхотливым человеком, но терпеть не мог, когда его обижали.

Третий раз попал я в Избербаш при следующих обстоятельствах. Я разрабатывал электропечь для производства длиномерных труб, футерованных изнутри стеклом. На начальной стадии нагрева стеклянная труба, закладываемая в металлическую, была еще хрупкой и это налагало особые требования к транспортной системе, перемещающей трубу в поперечном направлении с одновременным вращением. Проблема , по крайней мере на бумаге, была решена.
В это время на Даг. ЗЭТО приступили к изготовлению разработанной до меня печи для обжига эмали на внутренней поверхности труб. При изготовлении возникли технологические трудности и завод попросил командировать разработчика
для согласования необходимых изменений. Разработчик поехать не смог, послали меня.

 Каково было мое удивление, когда молодые, творчески настроенные, заводские конструкторы предъявили мне новые, технически обоснованные решения, значительно улучшающие  конструкцию печи и упрощающие её изготовление. Но самым интересным было то, что эти решения принципиально совпадали с моими, принятыми при проектировании печи для футерования труб стеклом. И я, не думая о последствиях, подписал протокол согласования. А последствия в виде истерик и обвинений в превышении полномочий не заставили себя ждать. Постепенно начальство успокоилось. Главный инженер А. М. Диковский и главный
конструктор головного института В. Н. Степанов съездили в Избербаш, посмотрели изготовленный к тому времени действующий макет печного механизма и утвердили подписанный мной протокол.

 Года через два печь была смонтирована на опытном заводе Уральского трубного института ( УралНИТИ ). Однако качество изготовления и монтажа было плохим и  мы никак не могли ввести её в эксплуатацию. Представитель УралНИТИ поехал в Дагестанский обком партии жаловаться на изготовителя, но там ему ответили, что завод имеет для республики огромное политическое значение и его предназначение на данном этапе - формировать из горцев дагестанский рабочий класс. Тогда было принято единственно правильное решение. Институт подрядил, наверное, лучшую на Урале бригаду профессионалов- наладчиков и через месяц печь заработала, как миленькая.
Вот были орлы - рослые, красивые, веселые и, главное, умелые. Я с наслаждением следил за их работой и вспоминал любимую поговорку моего друга В. А. Лазько:
" Самодеятельность - хорошо, а артисты лучше!"

В Челябинске я много общался с местными радиолюбителями-спортсменами. В сопровождении одного из лучших советских коротковолновиков того времени С. Эдельмана я побывал в красивейшем месте Южного Урала на расположенной под  Миассом коллективной радиостанции c позывным UK9ABA, дважды побеждавшей в первенстве мира. Ночевал в деревянном доме рядом с Ильменским заповедником, удалось полюбоваться знаменитым озером Чебаркуль.
В весеннем лесу добывал  березовый сок по примитивной, но эффективной технологии: на коре делался надрез, в неё вставлялась гладкая веточка, по которой сок по каплям попадал в банку на земле. Жаль, бродить по этим сказочным местам
надо было с осторожностью, т. к. в мае здесь злодействовали клещи.

Я плохо переношу одиночество. Мой душевный комфорт во время многочисленных поездок сильно зависел от личности соседа по гостиничному номеру. А соседи попадались разные. Любители выпить и любители женщин; охотники, рыболовы,
автолюбители. Если они были разговорчивыми, то беседа проходила, как правило, в формате монолога на их любимую тему, собеседник их совершенно не интересовал ни с какой стороны. А вот в Челябинске мне повезло, моим соседом оказался
человек, способный к диалогу, который искренне интересовался моей жизнью и работой также, как я его. К сожалению, такие везения- большая редкость.  Напоследок посмотрели " Бременских  музыкантов" и расстались, даже не обменявшись адресами, а зря.

В1971 году меня назначили начальником сектора. Сектор был с тяжелой
" наследственностью". Разработанные им  печи были смонтированы на Орском заводе по обработке цветных металлов и не вышли на заданный режим. Мои предшественники винили в случившемся завод-изготовитель, уже упомянутый мной бакинский завод, не обеспечившем качественное изготовление, а завод валил вину на конструкторов, т. е. на нашу организацию. Вместо того, чтобы совместно искать выход из создавшейся ситуации, искали виновника, писались десятки протоколов, а дело не двигалось. Наконец в верхах было принято решение о разработке новой конструкции и это случилось в 1971, когда я принял сектор.

 Не буду описывать трудностей, которые испытывали  опытные конструкторы сектора, но новую печь мы разработали в срок, а тот же бакинский завод её изготовил и  смонтировал. И тут опять сказалась слабость монтажно - наладочных подразделений и наших и бакинских и заказчика.Я просидел в Орске в общей сложности месяца четыре.

Из непроизводственных впечатлений об Орске несколько запоминающихся.
Если подъезжали к Орску  железной дорогой, на каком-то участке вдоль полотна появлялись ужасающие  своей нищетой хибары, возле них копошились собаки, дети, взрослые. Неужели они жили в них постоянно, ведь на дворе был 1975 год!

Не знаю. А по другую сторону полотна в вагонном окне на несколько мгновений возникала серая скала, на её верхушке красовался гигантский бетонный барельеф, выполненный в виде медали " За победу над Германией", но с двумя профилями
вождей наших. Мне помнится, Сталин был слева, а Ленин справа.
На заводе, где мы внедряли наши печи, постоянно было много специалистов из Москвы, хорошо знающих Орск. Один из них рассказал мне, что скала находится на территории  бывшего лагеря для заключенных и предложил провести пешеходную экскурсию в эти безрадостные места. В ближайшее воскресенье несколько человек из командированного люда отправились в поход.

 Дорога была длинной и не очень лёгкой, все время спотыкались о крупные куски знаменитой на весь мир орской яшмы.
Орские магазины были заполнены поделками, сувенирами из этого замечательно красивого камня самых разнообразных расцветок и рисунков. Позже у одного орского камнереза купил я две пластины из яшмы с очень интересными, выполненными природой, пейзажами. А мой бакинский коллега, с присущим бакинцам размахом, заказал мастеру пластины из яшмы для ванной комнаты.
Добрались мы, наконец, до цели нашего похода и увидели очень близко от железнодорожных путей глубокую впадину диаметром более ста метров с плоским дном. Посредине площадки стояла скала, верхняя часть которой  возвышалась над впадиной. Наш гид был, очевидно, близок к правозащитному движению и изучал историю этого страшного, ассоциирующегося с одним из кругов ада, места. Вниз ведут узкие ступени. На дне, с выгоревшей от зноя травкой, выделяются следы, оставшиеся от стен бараков.

Сохранились кирпичные парапеты с остатками извести, с тумбами под цветочные вазы или под бюсты вождей – уродливые малые архитектурные формы тех лет, которые украшали не только территорию лагерей, но и вокзалы, скверы, парки наших городов и поселков. По периметру впадины  - остатки от пулеметных вышек .
И, наконец, легенда. Зэки, изготовившие и с риском для жизни установившие бетонный барельеф с Лениным и Сталиным на скалу, были досрочно освобождены.

Теперь смешной случай в том же Орске. Дело было холодной зимой. Пришли мы с В. Г. Меркуловым, моим начальником, поздно ночью с завода в общежитие, которое почти не отапливалось. Легли не раздеваясь и попытались уснуть.
Тут стук в дверь. " Откройте, милиция!". Через дверь отвечаю "Откуда я знаю, что вы милиционер?" Надо сказать, что криминогенная обстановка в общежитии и городе была, мягко говоря, не очень... Через пару минут вахтерша знакомым голосом подтвердила, что это действительно милиция. Пришлось впустить милиционера и какого-то сумасшедшего вида парня, потребовавшего от меня вернуть... гитару, которую он дал мне попользоваться.

 Я объяснил, гитара нам ни к чему, т.к. играть на ней не умеем, а учиться нет времени. А милиционер объяснил, что поступило заявление, он обязан проверить. Заглянул он под кровати- нет гитары. Потом велел открыть стенной шкаф. Я буркнул что-то вроде " сам открывай". А он стал
терпеливо объяснять, что он не имеет права на это, т.к. у него нет ордера на обыск. В шкафу гитары тоже не было. В замороженной комнате мы тепло распрощались с блюстителем закона. Напоследок он дал ценный совет: " Когда вы в следующий раз попадете в такую ситуацию ночью, вы имеете право попросить милиционера выйти на улицу под фонарь для возможности идентификации".

По делам службы побывал я во множестве городов и о каждой почти поездке что-то помню.
В Белой Калитве чуть не попал на сеанс одновременной игры с чемпионом мира по шахматам Борисом Спасским, такое в СССР было возможным.
Мой радио-друг свердловчанин Володя Семенов повез меня зимой на машине по Чусовскому тракту в лес поохотиться. Кроме ворон никто нам не попадался . Решили возвращаться, но шел сильный снег и машина забуксовала, не можем развернуться. Начало темнеть, а мы ни с места. На наше счастье откуда-то появились дюжие молодцы, как выяснилось, из близлежащего туберкулезного диспансера и с их помощью мы выбрались на тракт. Повезло мне тогда в Свердловске- купил я дочке мутоновую шубку "на вырост", в которой она проходила много лет.

Запомнилась поездка в поселок Новую Утку, там главк проводил какое-то совещание. Долетел до Свердловска, бегом на вокзал в электричку, знаю, ехать надо до станции Коуровка, а потом пешком лесной дорогой мимо кладбища, а потом и огни
Новой Утки появятся. Так меня инструктировали. Встал в Коуровке, темень непроглядная, ночь, станционные строения закрыты, кругом ни души. Кручусь на одном месте, а мороз крепчает. И тут слышу рядом блатную песню, душевно исполняемую подвыпившей компанией. Попал я в луч их фонарика и они очень вежливо предложили свои услуги. Довели они меня до общежития, я отогрелся и завалился в кровать. Администратор предупредила, что скоро у меня появиться
сосед, зам. директора нашего московского головного института, его поехали встречать в Свердловск на машине. Так оно и случилось, попили мы с Владимиром Ивановичем чай, ну, думаю, теперь, наконец посплю. И тут он начинает долго и с воодушевлением пересказывать содержание, будораживших в те годы воображение москвичей, выступлений кандидата наук В. Ажажи о летающих тарелках. С той поры, когда я слышу об НЛО, меня неудержимо тянет ко сну.

Командировки в производственном  и бытовом отношении вещи не всегда приятные. Но  конструктору- разработчику они просто необходимы для приобретения жизненного и технического опыта, расширения кругозора, освоению науки общения с людьми, в том числе с нелегким характером, которые участвуют в создании новых производств или совершенствовании действующих: проектантами, научными работниками, изготовителями и потребителем. От взаимопонимания, взаимного уважения участников и простых и сложных проектов во многом зависит конечный результат и мы старались в своей работе придерживаться этих принципов.

 После развала СССР, принципы вообще, как таковые, стали исчезать даже из обихода. Как с ними , принципами, обстоят дела теперь- не знаю. В 1976 году мы перебрались в семиэтажное здание на углу улицы Шатилова дача и Инженерного переулка, которое примыкало к Гидроприводу. С противоположного конца этого комплекса зданий находился, к величайшей радости наших женщин, знаменитый магазин для новобрачных под названием " Весна". При известном навыке им могли пользоваться не только молодожены.

Наше новое помещение было рассчитано на 400-450 мест, имелись мастерские с хорошим станочным парком. Директором организации после ушедшего на пенсию  А. Новикова становится А.Т. Слободянов. Анатолий Тимофеевич прошел хорошую школу конструктора-печника и был автором ряда сложнейших, уникальных проектов. К сожалению, наша  "Электропечь", насчитывающая в Госпроме 120 сотрудников, в кадровом отношении и в плане номенклатуры оказалась неподготовленной к такому расширению.

 Поэтому развитие получали службы, непосредственно не связанные с нашей конструкторской спецификой: плановая, экономическая, нормоконтроля, патентная, качества и т. п. Введенная в стране " Единая система конструкторской документации " (ЕСКД) привела, в том числе, к чрезмерному формализму, снижению творческого начала в работе рядовых конструкторов, к переоценке значимости  нормоконтролеров и увеличению их количества

. В конце семидесятых годов стало модным слово "передовая технология", причем смысл этого термина трактовался по разному. По указанию министерства у нас был создан многочисленный отдел Главного термиста отрасли. Это была очередная  попытка совершенствования производства за счет централизованного внедрения современных технологических процессов, в нашем случае термообработки.

Затем министерство увлеклось робототехникой для сварочных производств и у нас появились ещё два конструкторских отдела, наспех сформированных из инженеров-механиков общего профиля; о роботах они имели очень приблизительное представление. Как и бывает в подобных случаях, среди новых сотрудников было много "варягов", которых кроме заработка ничего не интересовало. Варяги эти внедряли, и небезуспешно, несвойственную нам идеологию: заключить договор, кое-как разработать ( или " передрать" у кого-нибудь) проект , любыми средствами подписать акт о выполнении работы и выколотить деньги. А там хоть трава не расти.
   
        Наш запорожский отдел  счастливо избежал снижения удельного веса конструкторов- печников и осваивал новые для нас направления электропечестроения. Забегая вперед, скажу, что когда в 2003 году наш, к тому времени уже институт, начал разваливаться, отдел в Запорожье успешно функционировал и вскоре заслуженно перенял наименование  "Укрнииэлектротерм".

Большой урон конструкторскому корпусу нанесла всё возрастающая эмиграция специалистов в США, Израиль и Германию.
Поначалу уезжали отдельные " смельчаки". Каждый такой случай рассматривался райкомом как ЧП и начальство имело неприятности. Был у нас один очень верноподданный, который предлагал руководителям  выявлять " на ранней стадии"  собирающихся уезжать за рубеж сотрудников и заблаговременно их увольнять.
Через несколько лет он с чистой совестью уехал в Израиль.

В 1976 году я получил трехкомнатную квартиру на Салтовке рядом с нынешней станцией метро " Героев труда". Стали жить с мамой, всем хватало места и стало намного веселее. Появилась возможность хорошего летнего отдыха, по-прежнему любили Старый Салтов, бывали в Прибалтике, на юге, в Закарпатье и на Черниговщине...В Москве во время школьных каникул выполняли "культурную программу". Дочка Таня училась танцевать в ансамбле народного танца и  успешно выступала в концертах.
Наш  директор А. Т. Слободянов уделял большое внимание организации отдыха  и добился для наших сотрудников " квоты" в пансионат " Белое озеро", расположенный в одном из самых красивых мест Харьковщины, вблизи Коробовых хуторов.

Пансионат этот, особенно в первые годы его существования, был настоящим раем. Его своеобразной эмблемой служила скульптурная группа из двух аистов, мастерски сваренная из отрезков арматуры.  Благоустроенное трехэтажное здание стояло в лесу среди огромных сосен и отдельных березовых рощиц. Земляника росла в огромном, прямо в сказочном количестве сразу за забором. Лес был наполнен нежным и  непривычным ванильным ароматом скромных розоватых цветочков, которым мы придумали название " реликтовые гвоздики ". Может быть они впрямь были реликтовыми. Нигде больше, ни в одном лесу, ни в одной стране, где побывал, не встречал я этого чуда. До замечательно красивого Белого озера с клумбами белых водяных лилий , окруженного буйной болотной растительностью- метров триста. Узкие живописные протоки соединяют озеро с Северским Донцом и минут за двадцать на лодке можно добраться до Коробовых Хуторов.

 Частенько, когда начинало темнеть,  собирались на берегу озера, разжигали костер; на противоположном высоком берегу Донца проступал контур радиотелескопа и пейзаж приобретал космический оттенок. Как и положено, пели песни, танцевали, но коронным номером было исполнение танца маленьких лебедей ансамблем довольно крупных мужиков  в балетных пачках под руководством и при участии А. Т. Слободянова. Каждый вечер по лесной дорожке при свете луны и, почему-то очень ярких звезд, среди которых выделялись движущиеся огоньки не то спутников, не то самолетов, направлялись в село Задонецкое. Кто за парным молоком  и творогом, кто за медом. Один из сортов меда имел уникальный вкус, говорили что ульи устанавливали вблизи больших массивов цветущего зверобоя. Выкачка меда производилась где-то 15 августа и хозяева в этот день щедро одаривали своих покупателей большими кусками сот с медом.

Анатолий Тимофеевич часто потчевал нас собственноручно изготовленными отбивными из похожих на бледную поганку крупных грибов под названием " зонтики". Сперва было страшновато, потом привыкли и с аппетитом употребляли  их, особенно в качестве закуски после самодельной, изумрудного цвета, полынной настойки. В грибной сезон  наиболее хозяйственные наши сотрудники прямо в пансионате организовывали производство маринованных маслят. Менее хозяйственные предпочитало грибы собирать и сдавать их на переработку более хозяйственным, расчет велся готовой продукцией- банками грибов высшего качества.

 Все было прекрасно на Белом озере, немного нарушало идиллию соседство чересчур радиофицированного пионерлагеря и утренняя речовка пионеров, направляющихся в лес на "трудовой
десант" по уборке вчерашнего мусора. Ребята невесело, как-то обреченно, но очень громко скандировали:

                Кто шагает дружно в ряд ?

                Пионерский наш отряд!

                Кто шагает дружно в ногу?

                Уступите нам дорогу!

А вот речовка современных пионеров:
               
                «Мы для того и идем в пионеры,

                Чтоб все возродить, как в Стране Советов.

                Мы вместе со старшими примем все меры,

                Всегда готовы бороться за это».

Не больше, не меньше.

Много лет подряд нам удавалось отдыхать на Белом озере, и именно отсюда следили за многими историческими событиями, происходившими летом: гибель южнокорейского лайнера, " Солидарность" и начало крушения социалистического строя в Польше. ГКЧП в 1991 году.
Я не состоянии оценить значение М. С. Горбачева в истории наших стран. Но относился к его действиям с уважением и сочувствием, а к нему самому - с любовью. Был я с сотрудником где-то в 1989 году ( точной даты не помню) в командировке на ленинградском заводе " Электросила". Попали на прием к директору, который накануне присутствовал на совещании, проводимом приехавшим в Ленинград Горбачевым. Директор сидел поблизости от генсека, находился под впечалением от совещания и рассказывал присутствующим в кабинете о каких-то подробностях.

 Закончив дела , вышли на  Московский проспект и направились в гостиницу ; по всей длине проспекта, по его правую сторону, стояли у края тротуара тысячи людей - ожидали проезда Горбачева в аэропорт. Мы тоже остановились и через несколько минут буквально в метре от нас медленно проследовал кортеж. Михаил Сергеевич сидел на заднем сидении и ближнем к тротуару месте у опущенного стекла и махал рукой. Его кашне развевалось по ветру, а охрана оттягивала генсека от окна.
Чтобы не возвращаться к моим " Встречам с интересными людьми" еще немного похвастаюсь. В Белгороде, в командировке,
я проголодался и мне посоветовали пообедать в ресторане неподалеку от автовокзала.

Но попасть не удалось, так как
в это время там трапезничал  Патриарх Московский и всея Руси Алексий. Он тоже был в командировке по случаю важного церковного события. Мне захотелось увидеть Патриарха вблизи  и я дождался его выхода. Особой охраны не было, свита была немногочисленной . Патриарх вышел и пару минут приветливо беседовал с небольшой толпой собравшихся у входа, обратив внимание на хорошую погоду, которая сопутствовала его миссии. Простая манера разговора и внешность главы церкви произвела на меня очень приятное впечатление.

А в Германии я попал на предвыборное выступление канцлера Г. Шредера, народу было немного. Канцлер ведь не звезда
эстрады! Стоял метрах в десяти от него; можно было подойти и ближе, но для этого надо было позволить полицейскому ощупать себя.

Итак, ГКЧП. Пару дней на Белом озере, как и по всей стране, звучало " Лебединное озеро". Реакция сотрудников была разной, коммунисты кричали  "Наши пришли", один из наших руководителей похлопал меня по плечу и радостно заверил, что теперь всё будет хорошо. Надо признать, что возмущались действиями заговорщиков всего несколько человек! Но когда гкчписты потерпели крах все, в том числе коммунисты - хамелеоны, как ни в чем не бывало опять возрадовались.

Постепенно прелесть Белого озера, по-моему мнению, стала увядать. Заповедное место стали усиленно посещать автотуристы, а Змиевской дом ( дворец?) бракосочетания придумал новый советский обычай- за приличные деньги  и в массовом порядке привозить молодоженов в березовые рощи. " Реликтовые гвоздики"  исчезли...


        У нашего отдела сложились хорошие отношения с научными подразделениями головного института, заводами электротермического оборудования в Новозыбкове, Чадыр-Лунге, Утене ( Литва) и  Туле, что позволило внедрить в промышленность большое количество электропечей. Прогуливаясь по Интернету, с удовлетворением обнаружил, что Новозыбковский завод сохранил в своей номенклатуре разработанные нами более тридцати лет назад серийные сушильные печи для взрывоопасных производств. Основные решения остались без изменений, завод усовершенствовал лишь систему контроля и управления, использовав новую элементную базу.

 С сушильными печами связана одна невеселая история.
Дело было в1981 году. Сижу я в кабинете  директора, рассматриваем фотографии установленных на очередном заводе наших печей и радуемся, что конструкции получились неплохие. В этот момент звонит из Москвы тот самый Владимир Иванович, который просвещал меня ночью в Новой Утке относительно летающих тарелок, и сообщает, что в Ташкенте взорвалась сушильная печь, по поводу которой мы только что радовались. Один человек погиб. Тут же пришла на красном бланке правительственная телеграмма, предписывающая немедленно вылететь в Ташкент, где уже собралась комиссия.

 Договорились с руководством завода  "Электротяжмаш", которое согласилось послать со мною для подкрепления специалиста по подобному оборудованию В. К. Шарова. Вот когда я в полной мере осознал, что такое чуство ответственности конструктора! Я мысленно проиграл ситуацию и несколько самоуверенно решил, что по вине печи взрыв произойти не мог.  Успел позвонить в Ташкент, чтобы уточнить детали трагедии и в конце разговора на всякий случай попросил уточнить тип взорвавшейся печи. Оказывается, взорвалась печь, которую разработали ленинградцы... Лететь все равно пришлось, но теперь в качестве экспертов. Утром вылетели  Москву, а самолет на Ташкент был вечером.,
Мой компаньон хорошо играл в шахматы и уговорил меня поехать в парк Сокольники, там собирались любители этой игры. Пока Виктор Кириллович играл, я обследовал парк, в котором, к своему стыду, был один раз- на американской выставке. Парк показался очень московским, домашним, уютным и очень помог мне успокоить нервную систему, изрядно пошатнувшуюся накануне. Не могу сказать, что настроение сильно улучшилось, человеческие жертвы- всегда трагедия, независимо от того, кто ее виновник. Вечером вылетели  на потрясающем воображение ИЛ-86 и ночью сели в Ташкенте.

Устроится в хорошую  гостиницу не удалось, правительственная телеграмма в Ташкенте не срабатывала, там пользовалась уважением только продукция Госзака. Просидели в скверике до утра, понаблюдали вместе с гостиничным швейцаром за серьёзной дракой ташкентской молодежи; говорим швейцару- зови милицию. А тот спокойно так " Та нэ надо, скоро закончат".

Утром позвонили на завод, за нами приехали и отвезли в гостиницу " Дуслик". Гостиница была построена после страшного землетрясения 1966 года в ударном темпе и выглядела уже не очень привлекательной. Но была горячая вода и при сорокоградусной жаре это было самым главным. Вообще климат Ташкента не такой уж страшный, если находиться в тени, да вблизи какой-нибудь воды, да не спеша пить зеленый чай- то жить можно. Но на солнце непривычному человеку ( мне, например,) находится было невозможно и поэтому свои перемещения я выполнял перебежками, от тени к тени.

Комиссия работала уже несколько дней и предварительно пришла к выводу, что во взрыве виновата конструкция печи и некоторые дефекты её изготовления. У меня сложилось мнение, что расследование несчастных случаев, происходивших на производстве, производилось иногда недостаточно квалифицированными людьми. На самом деле основными причинами взрыва явилась неправильная эксплуатация печи, в частности, нарушение режимов загрузки изделий и вентиляции. В момент взрыва тяжелая заслонка оторвалась от корпуса печи и смертельно ранила проезжающего мимо автокарщика.
В протокол записали обтекаемую фразу, что в несчастье виноват " человеческий фактор", но в рекомендациях подробно
расписали все причины.

Гостиница " Дуслик" находилась рядом Алайским базаром. Рынок был чистым и ухоженным, в т. ч. , извините, туалеты- не в пример, скажем_ харьковским того времени. Стоял конец июля, уже созрели многие сорта дынь и арбузов и они высокими холмами лежали на земле. На базар выходили рано утром, покупали дыню или арбуз и при этом, исключительного для того
чтобы доставить удовольствие седобородым продавцам, долго и усердно торговались. Затем шли в ряды под навесами за
курагой, кишмишем и непривычными для нас " голыми персиками" - нектаринами. Большую часть покупок поедали за завтраком и отправлялись на завод.

 Вечером в гостиницу являлись заводчане с теплой водкой и жаренными условно съедобными пирожками с мясом. А на улице температура равнялась градусам водки. Ужас! Из вежливости ( Восток - дело тонкое) выпивали чуть- чуть водки, а пирожки удавалось проигнорировать. Когда гости уходили, шли в город к ближайшему тандыру и закусывали горячей, сочной самсой с бараниной.

   Нам здорово повезло, на заводе на субботу организовали экскурсию в Самарканд и пригласили нас.. Ночь с пятницы на субботу провели в поезде, не спалось; через разбитые окна в вагон вливалась ночная свежесть Зеравшанской долины.

     Для нормального человека посещение Самарканда является одним из немногих счастливейших моментов жизни, когда без всяких с его стороны усилий, подсознательно, на фоне бирюзово- золотистой  мозаики, происходит корректировка  представлений о возможностях человека вообще, о вечности и о прекрасном. Мы побывали  на холмах Афросиаба и сохранившейся части  обсерватории Улугбека. Посетили некрополь Шахи-Зинда с его изумительным ансамблем мавзолеев- плодом вдохновения и мастерства, где была якобы  могила двоюродного брата пророка Мухаммеда. Регистан - легендарная, потрясающая главная площадь древнего Самаркада с ее тремя медресе, величественный Гур-Эмир, усыпальница тимуридов и гигантские развалины мечети Биби-Ханым, овеянной красивыми и страшными легендами.  Как звучны эти названия ! Описывать эти великие творения бессмысленно, полагаться только на картинки в  Великом и Ужасном Интернете не стоит, их нужно видеть воочию.

Утром вернулись в Ташкент, бегом на Алайский базар. Накупили фруктов, урюк, курагу, а я еще взял огромную дыню - подарок дочке на день рождения. Упаковали все это и поехали в аэропорт. Стоим в очереди на регистрацию и начинаем
понимать, что груза у нас больше положенного, не примут . За нами в очереди стоял высокий, спортивного вида парень.

У него была только небольшая сумка и он охотно согласился зарегистрировать часть нашего багажа на себя.
Как это часто бывало, рейс откладывался на пару часов и мы не успевали в Москве на забронированный харьковский рейс.
Ничего не поделаешь. На улице- за сорок градусов, решили охладиться  вином, выпили с нашим новым знакомым белого
сухого вина. Смотрим -с парнем происходит что-то неладное, покраснел, говорит что-то невразумительное. Заставили
его поесть, напоили кофе. Мы перепугались, но слава богу, он быстро пришел в себя и , чтобы объяснить происшедшее,
начал рассказывать свою историю.

 Он возвращался из Афганистана, где  служил во взводе охраны штаба крупного соединения , был приставлен к полковнику из разведотдела и  водил его машину. Взвод был сформирован из спортсменов, Мастеров и кандидатов в Мастера спорта. Широкомасштабных военных действий в Кабуле еще не было, но по вечерам
афганцы постреливали по нашим военным и больше всего жертв было среди водителей. Однажды парень вез своего начальника с важным пакетом в другой конец города. Темнело. А в городе происходили волнения среди населения и демонстранты, среди которых были и студенты, перекрыли улицу, по которой ехали наши. Машину остановили и пытались вытащить из нее полковника. Тогда телохранитель-водитель с автоматом в руках вылез из машины и пытался объяснить толпе ( в ней были люди, чуть-чуть понимающие русский), миролюбивые намерения наших военных. Ему показали на автомат-
мол не вяжется с миролюбием. Тогда он бросил автомат в находившуюся рядом пересохшую речку. Люди несколько опешили, а полковник, воспользовавшись моментом, пересел за руль и машина прорвалась сквозь толпу.

Не дожидаясь реакции афганцев, солдат спрыгнул в русло речки, подхватил автомат и пользуясь резко наступившей темнотой благополучно добрался до расположения части. Он не осуждал действия начальника, т.к. понимал, что иное развитие событий могло привести к тому, что пакет попадет не туда, куда надо. После этого происшествия нервная система изрядно расшаталась и начальство, наградив его орденом " Красной звезды", послало учиться в какой-то специализированный ВУЗ Ленинграда.

 В самолете мы сидели рядом с будущим студентом и с интересом слушали его рассказы о взаимоотношениях солдат и командиров в Афганистане, о тяжкой учебе восточным и другим видам единоборств, о встречах с афганскими руководителями. Вытащил из сумки и показал нам еще не ношенную " Красную звезду" и подарки
для своей девушки.

В Шверине я подружился с Сергеем Красиковым, отличным радиоспортсменом, Мастером спорта СССР. Сергей, кроме того, пишет хорошие стихи. Приехал он в Германию из Ташкента. В начале 70-х отслужил  срочную службу в Заполярье, вернулся в Ташкент, женился, работал в организации, связанной с радио. 19 декабря 1979, к этому времени у Сергея было двое детей, явились люди из военкомата и забрали его якобы на недельные сборы. Но почти все в Ташкенте знали, что готовятся военные действия , на юг летели стаи вертолетов и траспортные самолеты. " Сборы" продлились три месяца.. Тяжелая дорога на машинах сначала в Казахстан, потом в Термез. Политработники и командиры уже не скрывали:  "Афганский народ просит помощи, ждем приказа выступать".
 Приказ не заставил себя ждать и Сергей в составе
специального батальона связи штаба тыла фронта  Туркестанского военного округа оказался на территории
чужой страны. Дорога была очень тяжелой, горные дороги, разряженный воздух, плохая организация движения огромных потоков техники, которая, в частности, привела к загазованности туннеля на перевале Саланг и гибели людей. На узких дорогах досаждали  свои танкисты- лихачи. Часть расположилась под Кабулом, жили в палатках при пятнадцатиградусном морозе, спасали буржуйки.

 Боевых действий, кроме случайных инцидентов, не было. В марте группа резервистов-запасников
Туркестанского ВО  начала путь домой. Смысл их пребывания в чужой стране объясняли необходимостью как можно быстрее обозначить факт присутствия советских войск в Афганистане. На смену ехали регулярные войска- преимущественно молодые ребята.

    Я по-прежнему часто бывал в командировках.
        В Новозыбкове, одном из крупных центров старообрядческой церкви. Недалеко от городского парка находилась женская тюрьма и вечерами в парк доносилось пенье заключенных. После Чернобыльской катастрофы город и его окрестности, в том числе замечательные грибные места, оказались в зоне сильного радиоактивного заражения и мы регулярно возили заводчанам дефицитное лекарство- водку. Взамен привозили домой мясные консервы, сгущенку, растворимое кофе.

       В Чадыр-Лунге, что в Буджакских степях, в Молдавии, где много гагаузов, людей этнически загадочной и гостеприимной национальности. Однажды побывали на одном из крупных винзаводов района, ах," каким вином нас угощали" из бочек!
И при этом объясняли, что вино из бочек принципиально отличается от вина под тем же названием из бутылок, т.к. при разливе разрешается разбавлять основу местным сырьем. Запомнилось сладкое, янтарного цвета вино под названием
" Европейское № 17." Интересно, что экскурсия не предусматривала закуски, так что... . Еще Чадыр-Лунга славилась возможностью приобретения не очень хорошо изданных, но страшно дефицитных по тем временам книг. Например, мои два тома М. Булгакова- из Буджакских степей.

      В Туле наше изделие изготавливалось заключенными. С нездоровым интересом и некоторым страхом , хотя нас всегда сопровождал офицер охраны , познавал некоторые подробности " конструкции" и правил учреждения, которое находилось в центре города за кирпичной стеной. Беспрепятственно проходишь во двор, где расположены  помещения начальства и всяких служб, в том числе конструкторский отдел, укомплектованный законопослушными советскими инженерами.

 В центре
этого большого двора -два ряда колючей проволоки, окружающие зону и вспаханная полоса земли между ними, по которой прогуливаются собачки. Звоним в наружную дверь караульного помещения, она автоматически открывается, сразу за нами закрывается и мы оказываемся в тамбуре перед мощной решетчатой стальной дверью. Больше двух человек в тамбуре не помещается. Затем следует сложная система осматривания и проверки документов, потом щелкают замки  дверей второго тамбура и, наконец, мы в зоне. Назад все аналогично, но в финале мы на свободе. Что греха таить, в зоне, да еще на производстве действительно страшновато поначалу. В лаборатории, где мы работали, было попривычнее. Народ - обычные советские инженеры, только в униформе и с изрядно изможденными лицами Здороваться за руку с ними не разрешалось. Старшим в лаборатории был бывший главный энергетик какого - то предприятия, сидевший, якобы за большую недостачу спирта. Он все время обзванивал бывших коллег, которые помагали его новой "фирме" получать дефицитные материалы и комплектующие. Это выглядело бы довольно комично, если бы не было так грустно.
Благодаря частым командировкам в Тулу, мне удалось четыре раза побывать в Ясной Поляне- зимой, весной, летом и осенью.

Посчастливилось мне в веселой компании сослуживцев побывать в древнем Владимире, Боголюбове, где нас встречала многотысячная стая ворон и в Суздале. В Суздале в ресторане " Монастырская трапезная" с трудом уговорили официанта
принести знаменитой медовухи, после которой ноги отказывались ходить. Русская древняя архитектура вызвала у меня такие же чувства, что я испытал в Самарканде. А церковь Покрова на Нерли просто потрясла!

И, наконец, Литва, прекрасная, процветающая республика СССР. В г. Утена находился завод по изготовлению электротермического оборудования, в сотрудничестве с которым нам удалось создать две модели отличных электропечей, последние в моей конструкторской карьере. Литовцев отличала высокая культура производства, ответственность и не совсем привычная для нас обязательность во всем. Одна из печей предназначалась для завода в Паневежесе и я часто вспоминаю о том безвозвратном, прекрасном времени, проведенном в этом чудесном городе; да и по работе по наладке все шло хорошо.

 Но... "приближалась грозная пора". При последнем посещении города мы не застали памятника Ленину на площади  перед театром Баниониса. Главный инженер завода, на котором мы внедряли печь, рассказывал, как тяжело (в техническом отношении) происходил в ночное время демонтаж памятника. День объявления независимости Литвы мы застали в Паневежесе. Площадь была забита ликующими людьми. Атмосфера была сродни той, в которой я оказался в ночь 9 мая 1945 года в Харькове на площади Дзержинского. В почтовых отделениях сразу стали продавать почтовые марки Литвы...

Конечно, я очень часто бывал в Москве, конечно я ее очень люблю и скучаю по ней. И мне просто стыдно, что я ничего своего сказать о ней, или связанным с ней не могу. Работа, многочасовые очереди за женскими сапогами и т. п., музеи, изредка театры, выставки. За исключением очередей, тоже самое о Ленинграде, вот пожалуй, разве врезались в память солнечный, радостный день, проведенный в Павловске, удивительной красоты девочка лет двенадцати среди шутих Петродворца, квартира в доме 12 по набережной Мойки, замечательный концерт-лекция молодого музыканта " Волшебный мир флейты" и, как диссонанс, объявление ( дословно) в окне ресторана на Невском: " Сегодня, 23 февраля, состоится тематический обед на тему " Где же вы теперь, друзья-однополчане".

Как бы хотелось побывать, не интуристом, а в прежнем качестве, в моих любимых Риге, Вильнюсе, Кишиневе; в прелестном Тбилиси, в доме на проспекте Руставели выпить на первом этаже пару стаканов воды Лагидзе, опуститься в подвал и закусить хачапури!
Но СССР, " Союз нерушимый республик свободных", которые " сплотила навеки Великая Русь" развалился в конце 1991 года.
Это событие вызывало у меня тогда очень противоречивые чувства. Сейчас- такие, как в стихотворении Б. Чичибабина, написанном в 1992 году.

                Плач по утраченной родине
           Судьбе не крикнешь: «Чур-чура,
           не мне держать ответ!»
           Что было родиной вчера,
           того сегодня нет.

              Я плачу в мире не о той,
              которую не зря
              назвали, споря с немотой,
              империею зла,
              .................................................
              Какой нас дьявол ввёл в соблазн
              и мы-то кто при нём?
              Но в мире нет её пространств
              и нет её времён.

              Исчезла вдруг с лица земли
              тайком в один из дней,
              а мы, как надо, не смогли
              и попрощаться с ней.
              ....................................................
                ***
Мама не дожила до развала СССР, она умерла осенью 1987 года. Чуть раньше рядом с нашим домом ввели в эксплуатацию станцию метро " Героев труда",мы с мамой все время собирались без пересадок добраться до нашего любимого сада Шевченко и погулять. Увы, не случилось.
Дочка закончила Институт культуры, стала за копейки работать библиотекарем. Жена пошла на пенсию. В институте месяцами не выплачивали зарплаты.

 Могучие харьковские заводы сворачивали производство и тысячами увольняли своих рабочих и служащих, которые в меру способностей, завоевывали торговые места на рынках. Как грибы, на свет божий повылазили посреднические фирмочки, гордо зазвучали слова "предприниматель", " менеджер". Смелые и целеустремленные любыми способами сколачивали пресловутый начальный капитал для успешного продвижения от социализма в светлое капиталистическое прошлое.  Возле метро на площади Дзержинского с утра до вечера функционировала брехаловка и люди разного толка зарабатывали себе капитал политический. Пост № 1-памятник Ленину был упразднен и часто на его постаменте можно было видеть забытое ведро со шваброй. Несгибаемые ленинцы продолжали класть цветочки к ногам вождя. Но советское время истекло...


Шверин, 2009-2010 г.г.